Текст книги "Знакомый незнакомец"

Глава 9

«Тайны всегда существуют, хотим мы того или нет. Но если быть честным, я уверен, что никто не знает обо мне так много, как вы. Интересно, как это получилось?»

Из письма Хастингса к Эви

Сидя на краю кровати рядом со свечой, стоявшей на тумбочке, Бенедикт рассеянно перелистывал страницы романа, брошенного у его двери. В уголках губ играла мальчишеская улыбка.

Эви, это, должно быть, она. Он просто не представляет, чтобы одна из младших сестер бродила по дому среди ночи с романом в руках. Даже если бы кто-то из младших и подошел к двери, наверняка девчонка хихикнула или пробормотала бы что-то, словом, непременно выдала бы себя, как Беатрис, когда он только приехал.

Нет, шпионкой была не кто иная, как вечно любопытная Эви. Должно быть, она шла из библиотеки. Как всегда, совала нос в чужие дела или просто услышала его?

Улыбка быстро исчезла. Кажется, он потерял осторожность. Проклятие! Он должен постоянно быть начеку, если хочет сохранить свое прикрытие. Он принял как должное, что если его поместили в восточное крыло, где он живет один, то можно тренироваться, не боясь, что его обнаружат.

Нужно быть осторожнее: беспечность, подобная сегодняшней, может стоить ему жизни в реальном мире.

Бенедикт глянул на серебристую шпагу, которую поспешно бросил на кровать, когда услышал шум за дверью.

Перед этим он целиком сосредоточился на молниеносных и грациозных движениях, нападая и отступая, пронзая и парируя удары невидимого врага. Упражнения предназначались не только для того, чтобы поддерживать крепость тела и отточить искусство. Следовало прояснить разум и дух. Именно поэтому он любил фехтовать в одиночку.

Хорошо, что у него хватило ума отложить оружие, прежде чем расследовать причину шума в коридоре. Можно только представить, сколько бы бед он натворил, если бы вырвался из спальни, размахивая шпагой. Эви скорее всего закричала бы и переполошила весь дом.

Хуже того, заподозрила бы, кто он на самом деле. Она хорошо знала, что Хастингс – прекрасный фехтовальщик и это его любимый вид спорта.

Он снова представил златовласую волшебницу и улыбнулся еще шире. Она была так близко… стояла у его комнаты… Что бы он сделал, окажись она на месте, когда он открыл дверь? Он увидел, как она выглядела в ночной сорочке вчера вечером, с волосами, заплетенными в лежавшую на плече свободную косу. Было ли у нее что-то под сорочкой?

При этой мысли у него во рту пересохло.

Хорошо, что она удрала, прежде чем он открыл дверь.

Покачивая головой, он снова взял книгу. Золоченые буквы сверкали в свете свечи. «Чувство и чувствительность». Вернуть ей книгу? Нет. Сначала он хочет посмотреть, что она сделает.

Бенедикт встал, подошел к тазику с водой, стоявшему на бюро, сполоснул лицо и грудь прохладной водой и наскоро вытерся. Поднял глаза и встретился взглядом со своим отражением в зеркале. И неожиданно развеселился. Как бы поскорее дождаться утра?

После, как ей казалось, пятиминутного сна Эви разбудила горничная, деловито раздвигавшая шторы. В комнату хлынул солнечный свет. Но Эви, немедленно вспомнив о вчерашней ночи, застонала и натянула одеяло на глаза.

– Морган! На небе сегодня, похоже, дюжина солнц! Пожалуйста, сдвиньте шторы.

Последовало короткое молчание. Наконец Морган нерешительно пробормотала:

– Но, миледи, сегодня такой прекрасный день! Именно такую погоду вы любите! И миссис Хардгроув приготовила на завтрак настоящее пиршество, чтобы отпраздновать чудесный день!

Чудесный день, черта с два! Как она сможет посмотреть в глаза Бенедикту? Все еще не смея высунуться, Эви наморщила носик и вздохнула. Ничего не поделать. Придется что-то ему сказать. И не может же она вечно сидеть под одеялом. Как бы ни хотелось, не в ее натуре оттягивать неизбежное.

Эви решительно откинула одеяло:

– Пожалуйста, скажите, что меня ждет большая чашка горячего шоколада!

Если ей придется проглотить унижение, не лучше ли запить его чашкой шоколада?

Морган посмотрела на нее как-то странно.

– Разумеется, миледи. Как всегда, стоит на тумбочке.

Эви делала все сразу: одевалась, умывалась и прихлебывала шоколад, размышляя, что сказать. Худший вариант сценария, если он за завтраком спросит, кто оставил книгу у его двери. Стоит взглянуть на заглавие, и вся семья сразу догадается, кто злоумышленник. И ее надежды остаться дома будут безжалостно раздавлены прежде, чем она успеет поговорить с мамой. Нет, придется потолковать с Бенедиктом. И как можно скорее. Прежде чем он успеет обо всем доложить семейству.

Прежде чем она окончательно струсит.

Уже через двадцать минут Эви стояла в соседней со спальней Бенедикта комнате, прижавшись ухом к двери. Как только он выйдет в коридор, она немедленно предстанет перед ним. Конечно, не так она представляла себе начало дня. И хотя внутренности скрутились в узел, а сердце колотилось, как боевой барабан, она хотела покончить с этим как можно скорее.

Правда, лучше бы, если бы она имела хоть малейшее представление о том, что скажет Бенедикту.

«Простите меня, сэр. Но похоже, я уронила книгу у вашей двери, когда шпионила за вами вчерашней ночью. Будьте так добры вернуть ее».

Или еще лучше: «Я отдам все карманные деньги, если ничего не расскажете моим родителям».

Подкуп – лучшее средство для того, чтобы заручиться молчанием. По крайней мере это средство безотказно действовало на Ричарда, правда, в виде еды. Возможно, если деньги не соблазнят Бенедикта, стоит предложить ему шоколадную булочку.

Наконец в комнате Бенедикта прозвучали шаги. Послышался щелчок замка. Она досчитала до трех, набрала в грудь воздуха и, приоткрыв дверь, вышла в коридор.

– Доброе утро, Бенедикт!

Эви сжалась, когда он обернулся и удивленно посмотрел на нее. Даже в ее собственных ушах голос звучал слишком громко и напряженно.

Она изо всех сил старалась не покраснеть. Хотя он был полностью одет, она по-прежнему думала о его залитой потом голой груди в мерцающем свете свечи. Боже, у нее нет сил стоять перед ним.

Она растянула губы в улыбке и сосредоточилась на его левом ухе.

– Э… доброе утро, Эви. Я не заметил вас.

Она сладко улыбнулась:

– Правда? Надеюсь, я вас не испугала. Я только… – «целых десять минут сидела в засаде», – проходила мимо.

– Вот как?

Она не знала, что еще сказать. Надеялась, что когда окажется наедине с ним, верные слова найдутся сами. Увы, вдохновение не желало ее посетить.

Неловкое молчание все тянулось, и она продолжала стоять перед ним как полная дурочка. Наконец Бенедикт шагнул к лестнице.

– Я как раз хотел спуститься к завтраку. Не угодно ли сопровождать меня?

Дружеская прогулка вдвоем? Как раз то, что нужно, чтобы к ней вернулся дар речи.

– Да. Спасибо.

Вот видите, она уже говорит.

Когда они стали спускаться, Эви сосредоточилась на сложном узоре ковровой дорожки. И поскольку Бенедикт на нее не смотрел, сердцебиение немного улеглось.

– Вообще-то я надеялась поговорить с вами.

Ну вот, целое предложение. Может, она немного оттаяла?

– Неужели?

В голосе послышались теплые нотки, и она расслабилась еще больше.

– В таком случае я весь внимание.

– Это насчет прошлой ночи…

Прежде чем она успела закончить предложение, из своей комнаты вышел Ричард.

– Доброе утро, – приветствовал он с улыбкой, направляясь к ним.

Черт бы все это побрал, теперь она лишится возможности поговорить с Бенедиктом до завтрака.

Ее охватило нечто вроде паники. Она не может позволить брату разрушить ее планы!

Действуя по наитию, она притворилась, что споткнулась, и упала на колено.

Как Эви и надеялась, Бенедикт поспешил ей помочь. Нагнулся и предложил руку.

– С вами все в порядке?

Он напрочь загородил от нее Ричарда, но Эви знала, что брат быстро приближается. Поэтому она сжала пальцы Бенедикта и умоляюще взглянула на него:

– Пожалуйста, ничего не говорите моим родственникам о том, что нашли прошлой ночью. Обещаю, я все объясню позже.

Его брови буквально взмыли вверх. Можно представить, что он о ней думает.

Бенедикт открыл рот, чтобы ответить, но, видимо, решил, что лучше промолчать, тем более что Ричард был уже почти рядом.

– Пожалуйста, – снова прошептала она, вложив в это слово все свое сердце.

Шоколадные глаза Бенедикта были непроницаемы. В последнюю секунду он слегка кивнул.

– Буду ждать, – выдохнул он и взял ее под локоть.

Эви едва не лишилась чувств от облегчения и позволила ему помочь ей подняться.

– Спасибо, сэр. Иногда я бываю такой неуклюжей.

– Господи, Эви, не слишком ли рано падать в обморок?! – поддел Ричард. Похоже, он ничего не слышал.

– Бросьте, Ричард, – запротестовал Бенедикт. – Леди никогда не рано упасть к моим ногам. Обычно до полудня у меня бывает не менее двух таких случаев.

О благослови, Господи, этого человека. Он придержит язык, по крайней мере пока.

Она закатила глаза, чего от нее ожидали, и наскоро придумала соответствующую реплику:

– Как легко вы принимаете обыкновенную неловкость за обморок! Страшно подумать о леди, чья неуклюжесть в ваших глазах считается почтительностью. Может, вы сами стараетесь подставить им подножку?

Ричард рассмеялся, как она и думала, и они дружно направились в комнату для завтраков, болтая и обмениваясь колкостями. Облегчение быстро уступило место дурному предчувствию, поскольку Эви по-прежнему не знала, что скажет Бенедикту, когда они останутся одни.

Она терзалась, но ничего не могла придумать. Вообще-то не ей одной следует объясняться. Что он делал в спальне вчерашней ночью? Она бы не подумала шпионить за ним, если бы не таинственный шум и странные движения.

Она смотрела, как он что-то весело отвечает Ричарду, показывая эту милую ямочку. Возможно, если она сумеет объяснить появление книги под его дверью, у них останется время немного поболтать. Чисто в познавательных целях. И все это не будет иметь ничего общего с его широкой лепной грудью или исчезающей ямочкой… или странным ощущением в том месте, где он сжал ее локоть.

– Бенедикт! – воскликнула она, наконец-то осененная вдохновением.

Джентльмены повернулись и удивленно взглянули на нее.

– Мне кажется, что для охоты вам понадобится лошадь. Если хотите, помогу найти вам именно ту, которая наиболее подойдет для вашего уровня искусства верховой езды.

– Благодарю, Эви, я очень ценю вашу помощь. Когда у вас будет время?

– О, у меня все утро свободно. Хотите пойти на конюшню сразу после завтрака?

Ричард, слегка прищурившись, поочередно поглядывал на них.

– Эви, тебе не стоит искать Бенедикту лошадь. Я буду более чем счастлив позаботиться об этом.

Черт! Ричард все испортит.

– В самом деле? И когда, позволь спросить, ты в последний раз оценивал достоинства и недостатки наших лошадей?

Ричард понял, что его переиграли, и, немного помолчав, кивнул:

– Полагаю, ты права. Тогда давайте встретимся втроем в половине двенадцатого?

Нет, братец решительно настроен ей помешать!

Эви открыла рот, чтобы прямо сказать Ричарду, что его присутствие не требуется, но тут вмешался Бенедикт:

– Половина двенадцатого? Идеально.

Она едва не зарычала от досады.

Ричард кивнул, перед тем как войти в залитую солнцем комнату для завтраков, и сразу направился к буфету, где стояли яйца, тосты, джем, ветчина, два сорта булочек и печеные яблоки с корицей. Хотя ароматы были восхитительными, Эви обнаружила, что у нее нет аппетита.

Повернувшись к Бенедикту, она прошептала:

– Почему вы согласились взять в компанию Ричарда? Мне нужно поговорить с вами с глазу на глаз.

– Так и будет. Мы встретимся на полчаса раньше.

Она изумленно воззрилась на него. Да уж, этот человек, если понадобится, способен на любую хитрость. Не каждый день кому-то удается одурачить Ричарда!

Она покрепче сжала губы, чтобы подавить смешок.

– Договорились.

Он не улыбнулся, но на чисто выбритой щеке появилась тень ямочки.

– До встречи, миледи.

Глава 10

«С днем рождения, Эви. Желаю доброй прогулки верхом, ночи наедине со звездами и столько шоколадных булочек, сколько сможете съесть. Возможно, когда-нибудь я принесу свои поздравления лично, но пока что примите подарок, который я тайком передал вам через Ричарда. Я увидел это и подумал о вас».

Из писем Хастингса Эви

В назначенное время Бенедикт ждал в саду, на маленькой каменной скамье, наслаждаясь теплым солнышком. Эви была права, здесь изумительно пахло, хотя вряд ли он заметил бы, не упомяни она об этом раньше.

С удовольствием вдыхая нежные ароматы, он откинулся на спинку скамьи и снова глянул в сторону дома. Она опаздывала.

Интересно, что она ему скажет? Когда Эви смотрела на него огромными, умоляющими голубыми глазами, Бенедикт понимал, что не сможет отказать ей ни в чем.

Не то чтобы он собирался рассказать о вчерашнем за завтраком, разумеется, нет, но ему нравится, когда она в таком положении, что ищет его общества.

Наконец Эви вышла из дома и направилась к саду. Она сама казалась солнышком в своем веселом желтом платье.

Бенедикт жадно наблюдал за ней. Она двигалась без усилий, словно скользила с природной грацией, особенно заметной в легком покачивании бедер и гордой посадке головы.

Он сам не заметил, как немного расслабился и все заботы куда-то подевались. Конечно, долго это не продлится. Едва они заговорят друг с другом, неловкость вернется с прежней силой: ведь, оставаясь рядом с ней, он искушает судьбу.

Но оно того стоит.

Он слушал, как поскрипывает гравий под ее подошвами, видел на прекрасных губах немного настороженную улыбку. И поднялся навстречу, вынудив себя принять дружелюбный вид, чтобы она почувствовала себя непринужденнее.

– Простите, что заставила вас ждать. Беатрис хотела поболтать со мной. А я не могла объяснить, почему спешу.

Снова Беатрис. Оставалось лишь догадываться, о чем хотела поговорить ее сестра.

– Вот как? – пробормотал он, склонив голову набок. – Что-то интересное?

На щеках Эви расцвели розы.

– Просто беседа между сестрами. Уверена, что вас это не заинтересует.

Он не мог оторвать взгляд от ее пунцовых щек. О чем говорили сестры, если это вызвало такую реакцию? Он готов голову прозакладывать, что разговор касался его. Но о чем шла речь? Он понятия не имел. Если Беатрис выдала его тайну, он узнал бы в тот же момент, как увидел лицо Эви.

Скрывая ненасытное любопытство за учтивой улыбкой, Бенедикт кивнул:

– Если вы так утверждаете, миледи. Пойдем к конюшне?

Он стоял ближе, чем позволяли приличия, и ей пришлось закинуть голову, чтобы встретить его взгляд. Солнце освещало его лицо, и в этом свете глаза сверкали ярче драгоценных камней. Ее длинная стройная шея была открыта его взгляду, и на кратчайший момент Бенедикт задался вопросом: что будет, если прижаться губами к тому месту, где бился пульс?

Глаза Эви затуманились.

– Через минуту. Давайте прогуляемся по саду. Мне хотелось бы объяснить, что случилось прошлой ночью.

Ах да, книга, спрятанная в кармане его пиджака, прижатая к ребрам… Но он совершенно забыл о ее существовании. Эви удивительно хорошо удавалось заставить его забыть обо всем.

Он вынул томик в кожаном переплете и протянул ей:

– Думаю, это принадлежит вам.

На этот раз она залилась багровой краской, чего он от нее не ожидал, но продолжала смотреть ему в глаза со странной смесью смущения и облегчения. В этот момент она еще больше очаровала его.

Эви взяла книгу и, вздохнув, провела пальцем по переплету.

– Простите, Бенедикт. Возвращаясь из библиотеки, я услышала странный шум и решила узнать, в чем дело. Боюсь, что любопытство до добра не доводит.

Она сконфуженно улыбнулась.

Он с трудом сдержался, чтобы не погладить ее по щеке. Даже кулаки сжал, чтобы не впасть в искушение. И медленно пошел рядом, стараясь взять себя в руки.

– Я так и подумал. Поверьте, я не хотел вас тревожить. Больше это не повторится.

– Вы вольны делать как пожелаете.

– Вы очень добры, – кивнул он.

– И ради Бога, не стесняйтесь воспользоваться любым холлом или бальным залом, если понадобится больше места.

Он подавил улыбку. Теперь она пытается выведать, чем он занимался.

– Благодарю за предложение.

Она сорвала листок с идеально подстриженного куста и принялась вертеть его в пальцах.

– У нас также есть любые виды снаряжения.

– Какие именно? – поднял брови Бенедикт.

Она досадливо посмотрела на него.

– Если уточните, что вам нужно, я смогу сказать, есть ли у нас то, что вам требуется.

– Спасибо, у меня есть все необходимое.

Она отшвырнула листок и повернулась к нему:

– Ради всего святого, неужели действительно не скажете мне, какого черта делали так поздно ночью?

Она так нетерпелива, его Эви. И сейчас она сверлила его взглядом обвинителя.

– Или следуете примеру Ричарда и просто изводите меня?

– Извожу? Не понимаю, о чем вы? Почему Ричард вас изводит?

Эви погрозила ему пальцем:

– Не воображайте, что сможете отвлечь меня от предмета нашей беседы. Правда, Ричард сказал, что вы с ним приехали сюда из-за какой-то женщины, но я все больше убеждаюсь, что дело не только в этом. Вы что-то затеваете, готова в этом поклясться. Являетесь сюда без предупреждения. Уходите на таинственную рыбалку под дождем, делаете в своей комнате бог знает что… Все это очень странно.

Бенедикт удивленно смотрел на нее. Она действительно что-то подозревает!

Он сделал бы все, что в его силах, лишь бы не лгать ей больше того, что он уже наговорил. В конце концов, у него есть перед ней преимущество. Он может легко использовать против Эви все, что знает о ней.

– Я не знал, что вы так обижены и считаете, что вами пренебрегли, Эви. Если вы хотели присоединиться к нам, стоило только слово сказать.

Она подозрительно прищурилась, но он смело продолжал:

– Позвольте загладить свою вину. Мне нужно получше узнать перед охотой свою лошадь. Не хотели бы вы показать мне поместье? Прекрасный день для прогулки верхом.

Она невольно улыбнулась:

– Если воображаете, будто можете умаслить меня подобными просьбами…

– Вы правы. Не важно, я попрошу Ричарда сопровождать меня.

Вот! Он сыграл на ее слабости, как и намеревался!

Эви наморщила носик:

– Ради Бога, не делайте этого! Если станете слушать его советы, обязательно сломаете себе шею. Нет, я поеду с вами. Это даст мне возможность посмотреть, как вы управляетесь с лошадью.

– Как угодно, миледи.

Он постарался удержать самодовольную улыбку. Господи, как ею легко манипулировать!

– Пойдемте взглянем на лошадей.

Достигнув некоторого перемирия, они направились к открытым дверям конюшни. А когда после яркого солнца оказались в полумраке, Бенедикт на мгновение был ослеплен. Но Эви повела его прямо к стойлам. А когда замедлила шаг, он целомудренно отвел глаза от ее попки и показал на ближайшее стойло, где топталась изящная серая кобылка в яблоках.

– Прекрасная лошадь. Хорошо берет препятствия?

Прежде чем ответить, Эви усмехнулась:

– Самая лучшая. Но к сожалению, Эпона – моя лошадь.

Так это и есть легендарная Эпона. Много писем было посвящено лошадке, которую только что родившимся жеребенком Эви получила в подарок на свое пятнадцатилетие.

– Эпона? Богиня коневодства у кельтов? Не слишком оригинально, – добродушно фыркнул он.

Когда она дала лошади имя, он тоже подшучивал над ней…

Эви подбоченилась с деланно оскорбленным видом:

– Я была совсем ребенком, когда назвала ее Эпоной. Мне только исполнилось пятнадцать, когда я получила ее в подарок от папы. И в то время я изучала римских богов и богинь. В их пантеон входила и кельтская богиня коневодства. Я посчитала это имя очень изысканным, хотя надо мной посмеялись и мой брат, и дорогой друг.

Она поморщилась. По лицу словно облако прошло, но она тут же взяла себя в руки.

– Вряд ли я могу изменить кличку бедной лошадки. Кроме того, я уже привыкла.

Бенедикт едва не ахнул. Дорогой друг?! Должно быть, речь идет о нем. Значит, она иногда думала о нем тепло, если годы спустя отозвалась именно так.

Какое удовольствие слышать это!

– Я просто шучу. И не мне вас упрекать, если моя лошадь зовется Самсоном!

Глядя в его глаза, она ухмыльнулась:

– Правда? И вы еще издеваетесь надо мной? Стыдитесь, мистер Бенедикт! Стыдитесь!

– И о чем вы совещаетесь?

По проходу шел Ричард, всем своим видом выражая подозрительность.

– А ты хочешь знать? – мило улыбнулась Эви.

Он бросил любопытствующий взгляд на Бенедикта. Тот пожал плечами. Если Эви угодно вести свою игру, он не станет вмешиваться.

– В таком случае, – заявил Ричард, оглядывая их, – похоже, я должен держаться поблизости, если хочу быть в курсе ваших разговоров. А то, вижу, мне вас не догнать.

Бенедикт едва не фыркнул. Видеть Ричарда в роли защитника сестры казалось совершенным абсурдом. Из них двоих это он всегда был повесой. Кроме того, единственной целью Бенедикта было наслаждаться присутствием Эви. Он не собирался покушаться на ее невинность.

Но Эви, казалось, это ничуть не волновало.

– Только если мы будем путешествовать пешком. Верхом у тебя нет никакой надежды догнать нас.

– Злая девчонка! – смеясь, воскликнул Ричард. – Иногда я не верю, что мы родились у одних родителей!

– Я тоже! Подумать, что мой собственный брат – такой неумелый наездник!

Ричард снова рассмеялся и игриво обнял ее за плечи.

– Ты ранишь меня в самое сердце, правда ранишь! Я в прекрасной форме, просто наездник ужасный.

– О, я не назвала бы тебя ужасным. Скорее сносным.

Ричард театрально вздрогнул и опустил руку.

– Упаси нас Господи от «сносного». Предпочитаю посредственности «ужасный».

– Удовлетворимся «приличным», – вмешался Бенедикт. – Поэтому я и хотел, чтобы к нам присоединилась Эви.

Ричард состроил гримасу:

– И что это означает?

Судя по ехидной улыбочке, он точно знал, что это означает.

– Это означает, что ты с радостью усадишь меня на хромую старую клячу, чтобы хотя бы раз в жизни иметь возможность выставить себя лучшим наездником.

– Какая чушь! Лютик – прекрасная, резвая кобылка.

Звонкий смех Бенедикта омыл Эви теплым летним дождем.

– Вы правы, что не доверяете ему, Бенедикт. Лютик почти мой ровесник. Так кто из нас злой, дорогой братец?

– А я когда-нибудь претендовал на доброту? Лучше скажи, какая лошадь, по твоему мнению, подойдет мистеру Бенедикту.

Они стали выбирать лошадь. Бенедикт восхищался Эви. Она была в своей стихии. Дома, в этом влажном, напоенном мускусными ароматами воздухе. И сейчас вела их от стойла к стойлу, перечисляя достоинства каждой лошади. Он не мог не смотреть на нее. Не любоваться гордостью, так и светившейся в ее глазах. Не наблюдать, как она касалась, гладила и говорила с каждой лошадью.

Когда они остановились перед большим черным мерином, она провела кончиками пальцев по мускулистой шее коня, осторожно и нежно, и Бенедикт на миг представил, как ее пальцы касаются его кожи. При этой мысли по его спине пробежала дрожь.

Она снова погладила лошадь и обратилась к Бенедикту:

– Брут не слишком молод, но силен и надежен. Он был конем Ричарда до появления Комуса, хотя Ричард не достоин ни того ни другого.

– Эй! – воскликнул Ричард, скрестив руки. – Мы с Брутом прекрасно ладили. Просто спорили, как лучше брать препятствия.

– Да, – согласилась она, поднимая золотистые брови. – Бедняга Брут настаивал на правильном способе, а ты никогда не мог удержать равновесие.

– Так Брут хорошо берет препятствия? – перебил Бенедикт, прежде чем спор начался снова.

Эви слегка улыбнулась:

– Один из лучших. Ему нужна твердая рука. Но не думаю, что вам будет трудно с ним справиться. Как вы смотрите?

– Я полностью доверяю вашему суждению. Если считаете, что Брут подойдет, значит, так тому и быть.

Он потер бархатный нос коня, и тот отозвался радостным ржанием.

– Спасибо за то, что столько времени потратили, дабы спасти меня от интриг Ричарда.

Тот ухмыльнулся:

– Не понимаю, о чем вы. Но с меня довольно блужданий по конюшне. Идем в дом?

Бенедикт покачал головой:

– Если не возражаете, я хочу получше познакомиться с Брутом.

– А ты, малышка?

– У меня полно работы. Но я хочу прокатиться перед чаем. Поедем вместе?

– Спасибо, но вынужден отказаться. После сегодняшнего путешествия по конюшне и нашей вчерашней рыбалки, пожалуй, я останусь в доме.

– Хорошо, увидимся за чаем.

Они молча дождались ухода Ричарда. Оба нетерпеливо смотрели ему вслед. Бенедикт остро чувствовал ее присутствие. Она стояла на почтительном расстоянии, однако достаточно близко, чтобы он уловил слабый аромат лимонов.

Наконец она с довольным видом повернулась к нему:

– Будете готовы через час?

Бенедикт, не сразу поняв, удивленно посмотрел на нее. Но тут же все сообразил. Хитрюга! Она сейчас сделала все, чтобы Ричард не жаловался, что его не взяли на прогулку. Они весь день будут вдвоем, если не считать слуги, который послужит компаньоном.

– Я не опоздаю.

Черт бы побрал этого человека!

Эви раздраженно сдула со лба золотистый локон. Он очень ловко вывернулся, рассказав о том, что делал прошлой ночью. Она уже почти вернулась в спальню, когда поняла, что позволила ему сорваться с крючка. Сунув руку в карман жакета амазонки, она что-то проворчала.

– Вы что-то сказали, миледи? – осведомилась Морган, глядя на нее с некоторым удивлением.

Эви деланно улыбнулась:

– Ничего, Морган. Спасибо за помощь. Теперь я справлюсь сама.

Морган кивнула и удалилась. Дождавшись, когда закроется дверь, Эви принялась мерить шагами пол. Бенедикту удалось отделаться от нее, но еще есть возможность допросить его во время прогулки.

Собственно говоря, у нее будет возможность делать все, что угодно, во время их прогулки. Можно смотреть на его безупречный профиль, слушать бархатистый голос, вдыхать его восхитительный аромат. И можно не беспокоиться, что мама станет критиковать ее поведение или сестры вмешаются в разговор.

В животе комом свернулось беспокойное нетерпение.

Этот человек – загадка. Иногда он просто несет вздор. А иногда… иногда они болтают, как старые друзья.

Эви покачала головой и вздохнула. Странно, что он способен вызывать в ней столь сильные эмоции. Как получается, что он влечет ее к себе и одновременно раздражает?

В дверь тихо постучали. Эви последний раз погляделась в зеркало и расправила темно-синие бархатные юбки амазонки, прежде чем откликнуться:

– Войдите!

На пороге появилась мать в утреннем платье изумрудного шелка. Она держалась напряженно.

– Здравствуй, дорогая. Надеюсь, я не помешала?

– Вовсе нет. Входи!

Мама тихо закрыла за собой дверь.

– У тебя есть минутка, дорогая? Мне кажется, что нам пора поговорить.

– Да, конечно.

Эви глянула на позолоченные часы на каминной доске. Менее чем через десять минут она должна встретиться с Бенедиктом. Но он может подождать.

Так и не поняв, в каком настроении мама, Эви уселась на стул. Мать сделала то же самое. Несколько секунд обе неловко молчали. Эви сидела прямо, сложив руки на коленях, как полагается воспитанной леди. Что-то в манерах матери заставляло Эви нервничать, хотя она не понимала, что именно. Она старалась излучать уверенность и безмятежность, но на деле ее трясло от волнения. Поняв, что раздражающий стук производит носок ее туфельки, она поежилась и заставила себя сидеть спокойно.

– Сегодня за завтраком ты казалась весьма рассеянной. Мне кажется, тебя что-то беспокоило, хотя я не имею ни малейшего понятия, в чем дело.

– Ничего страшного, мама. Боюсь, я плохо спала прошлой ночью.

– Но потом я поняла, что вот уже почти неделю ты сама не своя, еще до всей этой суматохи из-за прибытия Ричарда.

Она помедлила, словно ожидая, что Эви возразит. Но та молчала.

– После сегодняшней встречи твоего отца с управляющим я упомянула о своих тревогах. Он ответил, что ты собиралась поговорить со мной.

– Он так сказал? – пискнула Эви, но тут же откашлялась. Она была не готова к разговору, но, похоже, выхода все равно нет.

– Именно. Я расспросила его, в чем дело.

Мать опустила глаза, но тут же снова взглянула на Эви:

– Дорогая, он рассказал мне о твоем предложении.

Черт, черт, черт!

Но Эви взяла себя в руки, проглотив протесты, просившиеся на язык.

– Я не могу этого позволить.

Воздух со свистом вырвался из легких Эви, словно от удара в живот. Не может быть… не может, чтобы ее мечте настал конец! Нет, она убедила папу и во имя Юпитера сумеет убедить маму, это слишком для нее важно!

Эви сжала кулаки.

– Мама, выслушай меня! Я хочу этого больше всего на свете.

– Ты придумала, что хочешь этого.

Мама подалась вперед и сложила руки в почти молитвенном жесте.

– Эви, ты должна понять, что подобное решение повлияет на всю твою дальнейшую жизнь. Я знаю, как ты ненавидишь Лондон, но это лишь средство достижения цели. Найди себе славного деревенского джентльмена с собственными конюшнями – и будешь иметь лучшее из обоих миров.

Но Эви не позволяла бушующим эмоциям взять верх. Вздохнув, чтобы успокоиться, она смело встретила взгляд матери.

– Наши конюшни ни с чем нельзя сравнить. И кроме того, у меня уже есть лучшее из обоих миров. Семья и работа здесь, в доме.

– Иметь семью и обзавестись собственной семьей – вещи разные. Почему ты так противишься замужеству?

Раздражение окрасило ее голос, как фиолетовая краска – воду в стакане.

Но не одна мама была раздосадована. Руки Эви сжались в один тугой кулак.

– Почему ты так противишься тому обстоятельству, что я хочу исполнить свою мечту, а не мечты, придуманные для меня другими?

Сжав губы в тонкую линию, мама медленно выдохнула:

– Милая, ты просто еще не влюбилась. Как только ты найдешь настоящего мужчину, твои мечты изменятся. Ты не можешь вечно здесь прятаться. Что, если он придет, а ты не заметишь его, потому что не желаешь выйти из своей раковины хотя бы на несколько месяцев?

– В таком случае, полагаю, этому не суждено случиться.

Эви смело глянула матери в глаза:

– Мама, пойми, если я не встретила его за пять сезонов, вряд ли он героически появится во время шестого.

– Как ты можешь так позорно сдаваться? Общество посчитает тебя достойной жалости. Ты этого хочешь?

И тут Эви встала. Довольно выносить давление общества!

– Пропади оно пропадом! Что общество сделало для меня? Диктовало бесконечные правила и ограничения, по которым следовало жить! И все! Я скрываю свою работу, чтобы угодить обществу. Я терплю бесконечную критику и сплетни от общества, и последние пять лет, можно сказать, выброшены на ветер.

Мать побледнела, и Эви стало стыдно. Она не собиралась быть настолько откровенной.

– Прости, мама. Все это копилось в моей душе уже некоторое время, и я вкладываю в свои слова неуместную страсть.

– Очевидно.

После нескольких мгновений молчания мать поднялась, приложила прохладную ладонь к раскаленной щеке Эви, и та увидела искреннее беспокойство в ее глазах.

– Пойми, я на твоей стороне и поэтому считаю, что неправильно и нехорошо покидать брачный рынок.

– Не могла бы ты принять в расчет мои желания? Мне почти двадцать три года, мама. Достаточно взрослая, чтобы иметь собственное мнение. Достаточно взрослая, чтобы знать, чего я хочу от жизни.