Текст книги "Дело очаровательного призрака"

– Элеонора Хепнер?

– Да.

– Наступило заметное улучшение.

– Насколько я понимаю, при лечении подобных заболеваний необходимо избегать любых шоков. Любое эмоциональное расстройство приведет к плачевным результатам.

– Конечно, больная – весьма своеобразная личность, – осторожно сказал доктор Ариел. – Сейчас она уже достаточно хорошо ориентируется, у нее есть чувство юмора и…

– Насколько я понимаю, любое эмоциональное расстройство приведет к плачевным результатам, – повторил Мейсон.

– Я думаю, что уже не нужно особо беспокоиться. Вы…

– Насколько я понимаю, любое эмоциональное расстройство приведет к плачевным результатам, – настойчиво повторил Мейсон.

Доктор Ариел молчал несколько секунд, а потом ответил:

– Простите, я сегодня что-то туго соображаю. Да, не исключено. Их следует избегать?

– Следует. У меня есть предчувствие, что в ближайшее время пациентку постарается побеспокоить масса людей.

– Вы имеете в виду газетных репортеров?

– Возможно, но также и других лиц.

– Родственники?

– Я имею в виду газетных репортеров, но также и других лиц.

– И полицию?

– Никогда не знаешь, чего от них ждать.

– Не стоит волноваться по этому поводу. У полиции на нее ничего нет. Да, она гуляла в лунном свете, но не полностью обнаженная. Здесь даже не предъявишь обвинений в появлении в общественном месте в непотребном виде. К тому же идентификация произведена была, так что полиция закрыла это дело. Вытерли грифельную доску.

– Интересное выражение, доктор, – заметил Мейсон. – Зачем обычно вытирают грифельную доску?

– Чтобы избавиться от того, что на ней написано.

– Нет. Доска предназначена для того, чтобы на ней писать, – поправил Мейсон. – Вы вытираете ее, чтобы написать что-то новое. Я считаю, что пациентку следует перевезти в другое место, где ее никто не найдет и не побеспокоит.

Доктор Ариел думал несколько секунд, а потом ответил:

– Да, конечно, в таких случаях невозможно предсказать последствия. Не знаешь, чего ждать.

– Мы должны предвидеть все варианты и обезопасить себя.

– Ладно, я займусь этим вопросом.

– Я считаю, что ее нужно отправить туда, где ее никто не побеспокоит, – продолжал Мейсон.

– Я уже все понял. Это я вначале почему-то туго соображал. Потребуется приложить кое-какие усилия, но я все организую.

– Немедленно.

– Естественно, – заверил доктор Ариел. – Есть для меня какие-нибудь новости?

– Нет.

– Никаких новостей?

– Для вас – никаких. Приступайте к работе. Меня страшно волнует состояние здоровья моей клиентки и вашей пациентки.

– Как и меня. Спасибо, что позвонили. До свидания.

Мейсон повесил трубку и повернулся к Полу Дрейку.

– Пол, насколько мне известно, тебе обычно удается раздобыть сведения в управлении полиции, не публикуемые…

– Всегда находятся репортеры, желающие немного подзаработать. Они передают информацию в свои газеты, а потом готовы предоставить ее и другим заинтересованным лицам… Да и не все сведения можно опубликовать.

– Задействуй все свои контакты, – приказал Мейсон. – Потрать столько денег, сколько потребуется. Выясни все о трупе. Полностью ли исключается вариант самоубийства? Какое использовалось оружие? Где оно сейчас? Когда наступила смерть? Где жил Хепнер? Найди его машину, проверь все передвижения за последние дни…

– Этим займется полиция, – перебил детектив. – Мы не можем с ней соревноваться.

– Я не прошу тебя соревноваться. Просто собери информацию. Меня не волнует, как ты ее раздобудешь и кто получит ее первым. Она мне нужна – и точка.

– Ладно, – вздохнул Дрейк. – А я собирался домой. Где тебя искать, Перри?

– До того как Элеонору перевезут в другую клинику и труп идентифицируют, меня никто не найдет. То есть я схожу со сцены до завтрашнего утра. А в девять часов я, как обычно, появлюсь в конторе. До этого момента не трать время на поиски – это окажется невыполнимой задачей.

Глава 7

Выходя из Детективного агентства Дрейка, Мейсон взглянул на часы: десять часов восемнадцать минут вечера.

Адвокат поехал на автозаправочную станцию, попросил залить полный бак, а пока ему протирали лобовое стекло, позвонил в многоквартирный дом «Белинда».

– Я знаю, что уже поздно, – сказал Мейсон, когда услышал голос оператора коммутатора, – но мне хотелось бы поговорить со Сьюзен из триста пятьдесят восьмой квартиры, то есть с мисс Грейнджер. Я предупреждал ее, что сегодня позвоню.

– Минуточку, сейчас соединю вас.

Через несколько секунд Мейсон услышал спокойный ровный голос:

– Да… Алло!

– Простите, что беспокою вас так поздно, – извинился Мейсон, – но я звоню насчет Дугласа Хепнера.

– Хепнера… Хепнера… О да. А кто вы?

– Я хотел бы задать вам несколько вопросов.

– Представьтесь, пожалуйста.

– Моя фамилия Мейсон. Перри Мейсон, адвокат. Я оставлял вам сегодня записку в почтовом ящике.

– О да.

– Вы ее получили?

– Конечно.

– Я думал, что вам потребуется время для репетиции.

– Какой репетиции?

– Вашей версии.

– Какой еще версии?

– Той, что вы намерены представлять полиции и газетным репортерам. Вначале проверьте ее на мне, а я поспрашиваю вас по противоречивым моментам.

– Мистер Мейсон, вы мне угрожаете?

– Совсем нет.

– Зачем мне вообще что-то говорить полиции?

– Вас будут допрашивать.

– О Дугласе Хепнере?

– Да.

– Где вы сейчас находитесь?

– Недалеко от вашего дома.

Она поколебалась несколько секунд, потом рассмеялась.

– Мистер Мейсон, вы меня заинтриговали. Я столько о вас слышала, в особенности о ваших методах проведения перекрестного допроса. Я думаю, что, наверное, мне будет очень интересно, если вы постараетесь пронзить меня своим проницательным взглядом и выбить из колеи. Приезжайте.

– Через несколько минут буду у вас, – пообещал Мейсон и повесил трубку.

В многоквартирном доме «Белинда» на этот раз оказался другой дежурный, не тот, с которым Мейсону и Делле Стрит пришлось общаться утром. Адвокат улыбнулся ему и заявил:

– Я к мисс Грейнджер из триста пятьдесят восьмой квартиры. Она меня ждет.

– Да, она меня предупредила. Прямо поднимайтесь, мистер Мейсон.

Адвокат зашел в лифт, нажал на кнопку третьего этажа, прошел по коридору к триста пятьдесят восьмой квартире и позвонил.

Практически сразу же дверь открыла симпатичная молодая женщина, вызывающе оглядевшая адвоката большими серыми глазами.

– Хочу поздравить вас, мистер Мейсон, – заявила она. – Проходите.

Мейсон переступил через порог.

– Поздравить меня с чем? – не понял он.

Мисс Грейнджер указала на стул.

– С успешно выбранным подходом.

– Объясните поподробнее.

– Вы предложили мне отрепетировать версию, которую мне придется представлять полиции.

– О, – ничего не выражающим тоном произнес Мейсон.

– Подход оказался эффективным. Вы часто его используете?

– Мой самый любимый. Обычно приносит неплохие результаты.

– Несколько выбивает из колеи. Вроде бы начинаешь волноваться, но никакой прямой угрозы нет.

– Я рад, что вы его оценили.

Мисс Грейнджер предложила адвокату сигарету.

– Я закурю свою, если не возражаете, – отказался Мейсон, доставая портсигар.

– Я тоже.

Мейсон зажег спичку, дал девушке прикурить, она глубоко затянулась, уселась в кресло и выпустила облако дыма.

– Вначале произведем предварительную проверку, тренировочный бой, так сказать, или вы предпочитаете сразу же сбивать противника с ног?

– Все зависит от противника.

– Ну, тогда необходима предварительная проверка сил.

– Наверное, нам с вами лучше быть откровенными с самого начала. Представьте мне вашу версию, а я задам вам несколько вопросов.

– Мне не нравится такой вариант. Просто задавайте вопросы.

– Хорошо. Вы знаете Дугласа Хепнера?

– Да.

– Давно?

– Познакомилась с ним три или четыре месяца назад на теплоходе, когда возвращалась домой из Европы.

– Вы были дружны с ним?

– На теплоходе?

– И там, и после того, как сошли на берег.

– Я отвечу вам следующим образом: у нас сложились неплохие отношения на теплоходе, потом мы встречались с Дугласом на берегу, но между прощанием на теплоходе и встречей на берегу прошло какое-то время, когда я его ни разу не видела. Я случайно столкнулась с ним в художественном салоне, и мы возобновили наше знакомство. Мы зашли в бар, выпили по стаканчику, и он пригласил меня поужинать. В тот вечер я оказалась занята, но, если не ошибаюсь, на следующий день составила компанию Хепнеру. А теперь, мистер Мейсон, объясните мне, пожалуйста, почему вас это интересует и почему вы намекнули, что это может также заинтересовать и полицию?

– Я представляю одну девушку, страдающую потерей памяти.

– Я в курсе. Девушку, заявляющую, что она миссис Дуглас Хепнер. Весьма забавно! И вы надеетесь, что я помогу ей что-то доказать, с целью сделать из нее законную супругу, так сказать, прикрыть грех браком? В вечерних газетах имеется очень любопытная информация – что касается всей этой истории.

– Мне уже говорили. Теперь мне хотелось бы кое-что выяснить о ваших встречах с Хепнером. Вы виделись с ним в последнее время?

– О да.

– Давно?

– Сейчас посмотрим… вечером пятнадцатого… да, в последний раз мы виделись вечером пятнадцатого.

– Он сообщил вам, что женился?

– Нет! Конечно нет.

– Он говорил вам, что не женат?

– Не в таких выражениях, но он… я поняла, что он… Наверное, я не стану обсуждать с вами этот аспект, мистер Мейсон. Вам лучше задать эти вопросы самому мистеру Хепнеру. Как я предполагаю, он очень удивится, прочитав сегодняшние газеты и выяснив, что он, оказывается, женат на девушке, потерявшей память.

– Вы достаточно часто виделись с Хепнером после вашего первого совместного ужина на берегу?

– Виделись, да.

– Он заходил в эту квартиру?

– Да.

– Вы объясните, как это произошло?

– Конечно, мистер Мейсон, – улыбнулась она. – Я пригласила его выпить стаканчик. Я плачу за эту квартиру, как вы, наверное, догадываетесь.

– Сколько раз он сюда заходил?

– Я не считала.

– Но примерно помните?

– Только очень примерно. Чтобы вспомнить поточнее, придется потратить массу времени.

– Вы согласитесь его потратить?

– Не сейчас, мистер Мейсон.

– Вы знаете его семью?

– Семью? Нет.

– Правда? – в голосе Мейсона послышалось удивление. – Я сегодня разговаривал с его матерью, и она сообщила мне, что, когда Дуглас звонил ей из Барстоу, он передал трубку девушке, представив ее… Но, наверное, мы не поняли друг друга.

– Ах, вот он, ваш сокрушительный удар! – воскликнула Сьюзен Грейнджер, прямо встречаясь взглядом с Мейсоном. – Я давно жду, когда вы перейдете к решительным действиям. Да, я ездила в Лас-Вегас с Дугласом Хепнером. Ну и что? Я уже в том возрасте, когда для совершения каких-либо действий мне не требуется согласие родителей, и еще не в том возрасте, когда все становится безразлично. Мне захотелось немного поиграть в азартные игры, а Дуг как раз собирался в Лас-Вегас, он меня пригласил, и я поехала. Ну и что?

– Ничего.

– В самый романтичный момент Дуг остановился, чтобы позвонить своей матери в Солт-Лейк-Сити. Хепнер открылся мне под новым углом зрения. Я даже не подозревала о подобной черте характера. Если честно, я оказалась совсем не в восторге. Привязанность к родителям, конечно, считается похвальной чертой и всегда поощряется, но для всего есть время и место. Я не давала никаких обещаний, согласившись на путешествие в Лас-Вегас. Мы просто отправились в поездку, а мужчина типа Хепнера должен был представлять, какие возможности открываются в подобных случаях и как могут развиваться события. Ему следовало прощупать почву, конечно, не сжигать за собой мосты, но тем не менее я рассчитывала, что он все-таки начнет прощупывать почву. Вместо этого он позвонил своей матери в Солт-Лейк-Сити, когда мы остановились у автозаправочной станции в Барстоу, и сообщил ей, что сейчас путешествует вместе с очень интересной молодой женщиной, с определенностью он пока не в состоянии утверждать, серьезные у него намерения или нет, потому что он пока не спрашивал меня о моих планах, но он хотел, чтобы мать познакомилась со мной, по крайней мере по телефону, а затем без предупреждения сунул мне в руки трубку.

– И что вы ей сказали?

– Я была изумлена. Я не рассчитывала, что меня пригласят к телефону, и никак не предполагала, что Дуг станет обсуждать с матерью свои брачные намерения, а потом еще попросит и меня поучаствовать в милой семейной беседе.

– Он объяснил матери, кто вы?

– Назвал мое полное имя, адрес, описал меня – здесь он постарался сделать мне комплимент. Я удивилась, потому что он довольно точно определил мои размеры, рост, вес. У меня сложилось впечатление, что обсуждается мое возможное участие в конкурсе красоты.

– И он назвал ей ваш адрес? – уточнил Мейсон.

– Практически все, что знал про меня. А потом сунул трубку мне в руки.

– Что вы ей сказали?

– «Алло, миссис Хепнер! Рада познакомиться с вами», ну и так далее. Она ответила: «Мой сын говорит, что вы вместе с ним направляетесь в Лас-Вегас». Я разозлилась и смутилась. Тут я приняла решение – что касается Дуга Хепнера. Я позволю ему отвезти меня в Лас-Вегас, угостить ужином, потом я немного поиграю и заставлю его оплатить два номера в гостинице. Два, мистер Мейсон!

Сьюзен Грейнджер подняла два пальца.

– Другими словами, его подход оказался неожиданным и неэффективным.

– Называйте как хотите. Но я прекрасно провела время.

– Вы помните дату?

– У меня был повод точно ее запомнить.

Мейсон приподнял брови в немом вопросе.

– Пока я ездила в Лас-Вегас, в мою квартиру кто-то вломился. Вандалы какие-то, но я… не стала сообщать в полицию. Я знаю, кто тут постарался и почему.

– Вы утверждаете, что это были вандалы?

Она кивнула. Ее глаза горели гневом.

– Что произошло?

– Я изучаю искусство. Я не отношусь к художникам-создателям. Мое хобби – это определенные периоды и разделы европейского искусства. Я скорей определила бы себя как любителя, чем профессионала. Наверное, я не сделаю никакого великого вклада в мировое искусство. Я изучаю использование эффектов света и тени. Я считаю, что о различных школах можно узнать гораздо больше, чем известно сейчас, пытаясь разобраться в использовании ими эффектов света и тени. Но вы, наверное, пришли, чтобы обсудить со мной улики, потерю памяти, любовный роман, но только не европейское искусство.

– Вы упомянули каких-то вандалов, – напомнил Мейсон.

– Я довольно много путешествую. Иногда езжу в Европу – два или три раза в год. Я пишу книгу, которая, может, и не получит известности, но, с другой стороны, не исключено, что принесет мне славу. Естественно, я надеюсь на последнее. По крайней мере, я сделаю все от меня зависящее, чтобы ее признали и никто не мог сказать, что ее писал дилетант. Я скопировала много шедевров мирового искусства. Конечно, не все картины полностью, а только те части, которые я считаю важными в связи с проводимым мной исследованием. Например, какую-то игру света и тени, то, как тень падает на кисть изображенного на картине человека, ну и так далее. На самом оригинале эта кисть, скорее всего, занимает совсем мало места и не привлекает внимания среднего человека, но я ее увеличиваю таким образом, чтобы она заняла целую страницу в моей книге. Я горжусь тем, что в состоянии выполнить неплохие копии. По крайней мере, прилагаю массу усилий.

– Ну так что же с вандализмом? – снова напомнил Мейсон.

– Кто-то забрался в мою квартиру и испортил используемые мной в работе материалы на общую сумму в несколько сотен долларов.

– Каким образом?

– Отрезал донышки у тюбиков с красками ножницами, а потом выдавил краски. Часть на палитру, часть в раковину, часть в ванну. Моя ванна напоминала радугу, пустившуюся в пляс.

– Вы не сообщали в полицию?

– Нет, но я знаю, кто это постарался.

– А мне вы откроете этот секрет? – улыбнулся Мейсон.

– Ваша клиентка! – в гневе воскликнула Сьюзен Грейнджер. – Хотя я и не испытываю желания попадать в центр внимания общественности, читать о себе в прессе или тащить вашу клиентку в суд, но мне страшно хочется свернуть ей шею, черт побери!

– Это сделала Элеонора Хепнер? – Мейсон не поверил своим ушам.

– Элеонора Корбин.

– Но почему вы решили…

Зазвонил телефон.

– Простите, – извинилась Сьюзен Грейнджер. – Алло!.. О да… – Она молчала несколько секунд, слушая голос на другом конце провода, а потом спросила: – Вы уверены?.. Они уже провели… Вы считаете… – Она опять молча слушала несколько секунд, а потом заявила: – Сейчас у меня гость… спасибо… до свидания.

Девушка положила трубку на место.

Она не стала сразу же возвращаться в кресло, а продолжала какое-то время сидеть у телефона, глядя на аппарат, потом вздохнула и вернулась к Мейсону.

– Это все, мистер Мейсон, – сказала она. – Вы получили то, что хотели, и выяснили о поездке в Лас-Вегас.

Внезапно она замигала, стараясь сдержать слезы.

– Вы можете объяснить мне, почему вы подозреваете…

– Все, мистер Мейсон. Больше вы от меня ничего не услышите.

Сьюзен Грейнджер направилась к входной двери и распахнула ее.

– Мисс Грейнджер, вам придется рассказать все, по крайней мере полиции…

– Вы уже использовали этот подход, мистер Мейсон, и в результате я пригласила вас к себе. Во второй раз он уже не кажется мне забавным, и я не рассматриваю его как вызов. Спокойной ночи.

Мейсон встал с кресла, но не вышел из квартиры.

– Я не обидел вас? Вы не восприняли что-то из моих слов как оскорбление?

– Черт побери, вы уберетесь отсюда, в конце-то концов?! Я сейчас разрыдаюсь и не хочу, чтобы вы видели, как я плачу.

– Другими словами, вам только что сообщили, что найден труп Дугласа Хепнера, – ласковым голосом сказал Мейсон.

– Значит, вы знали, что он мертв, когда звонили мне? – закричала Сьюзен Грейнджер. – Вы знали… Я вас ненавижу за это!

Мейсон внимательно посмотрел ей в глаза, а потом вышел в коридор.

Дверь за ним с грохотом захлопнулась.

Глава 8

Мейсон уже находился у себя в кабинете, когда Делла Стрит вошла в контору, что-то напевая себе под нос. Она резко остановилась от удивления при виде адвоката.

– Привет, Делла, – поздоровался Мейсон. – Как дела?

– Почему ты пришел в такую рань?

– Проверяю кое-что. Имело место некоторое неожиданное развитие событий.

– А именно?

– Газеты об этом пока молчат, но в парке Сьерра-Виста обнаружен труп мужчины. Его идентифицировали как Дугласа Хепнера.

– Он мертв?

– Да, Делла. Убит пулей в затылок. Стреляли из револьвера. Есть только входное отверстие, пуля застряла в голове. Следовательно, пуля в руках полиции, и после проведения соответствующих баллистических тестов они смогут определить, из какого револьвера стреляли, при условии, конечно, что будет из чего выбирать. А ты чем занималась?

– Интересно провела вечер.

– Привлекла чье-то внимание?

– Спрашиваешь!

– Что-нибудь значительное?

– Не думаю. Просто волки на охоте, вернее, кобели на прогулке. Конечно, в дорогой гостинице, поддерживающей репутацию на высоком уровне, в открытую ничего не делается, все утонченно и прилично, но конечная цель такая же, как и везде.

– Что произошло?

– Меня пригласили потанцевать: прислали записку с официантом, в которой сообщалось, что я произвожу впечатление очень одинокой женщины, и спрашивалось, не соглашусь ли я потанцевать с джентльменами, сидящими за вторым столиком.

– Во множественном числе? – удивился Мейсон.

– Их было двое.

– А ты?

– Танцевала.

– А они?

– Танцевали. Делали двусмысленные замечания, пытаясь прощупать почву.

– Приставали?

– Нет. Устно проверяли мою оборону.

– И как оборона?

– Соответствующая, но преодолимая. Я не ставила своей задачей создать у них впечатление, что они штурмуют неприступную крепость: я дала понять, что территория может быть завоевана, но совершенно точно не в результате всего лишь одной атаки. Другими словами, я показывала себя утонченной дамой из высшего общества, которую забавляют ухаживания мужчин, но я не хлопала дверьми. Насколько я поняла, требовалось именно это?

– Раньше да, но теперь я затрудняюсь сказать.

– Почему?

– Потому что возникли кое-какие осложнения.

– Например?

– Элеонора Хепнер, или Элеонора Корбин, сошла со сцены на две недели. Ее обнаружили в парке бесцельно блуждающей в непристойном виде. У нее нежная светлая кожа…

– О, ее кожа, – пробормотала Делла Стрит себе под нос, – ты ее уже несколько раз вспоминал.

– Есть что вспомнить, – улыбнулся Мейсон. – Дело в том, что если бы Элеонора блуждала в обнаженном виде в течение какого-то периода времени, то на коже остались бы следы, она покраснела бы, появилось раздражение или…

– Из тебя получился бы прекрасный детектив, шеф. Ты, естественно, обратил внимание, что на коже Элеоноры не оказалось ничего подобного?

– Я вообще очень наблюдателен.

– Да, я заметила. Но продолжай. Что еще ты хотел сообщить мне про эту кожу?

– На нее определенно не падали лучи солнечного света, она не обветрилась, если на нее и падал какой-то свет, то…

– От лампы в спальне, – ехидно закончила Делла Стрит.

Мейсон продолжал, словно не слышал слов секретарши:

– Поэтому я пришел к выводу, что она жила где-то неподалеку от парка Сьерра-Виста. Насколько тебе известно, я сблефовал, и Этель Белан призналась, что Элеонора занимала одну из спален у нее в квартире, правда, мы не выяснили почему. Не исключено, что Этель Белан не знала ответа на этот вопрос. Теперь, как мне кажется, я его получил.

– От кого?

– От Сьюзен Грейнджер. И, скорее всего, Элеонора не вступала в законный брак.

– Объясни поподробнее, – попросила Делла Стрит.

– Если бы они на самом деле поженились с Дугласом Хепнером, то молодой муж навряд ли оставил бы Элеонору в медовый месяц и начал бы заигрывать со Сьюзен Грейнджер. С другой стороны, если она отправилась с ним куда-то, чтобы вдвоем провести выходные, влюбилась, в то время как Хепнер, наоборот, умирал от скуки…

– С такой кожей? С такими красивыми ногами? – удивилась Делла Стрит.

– Мужчину, путешествующего столько, сколько Хепнер, уже ничем не удивишь, – заметил Мейсон.

– Понятно. Ты не путешествуешь, но хочешь сказать, что Хепнер устал от Элеоноры?

– Не исключено.

– Так-так. После твоего описания ее прелестей я никогда не догадалась бы, что подобное возможно.

– В результате Элеонора решила немного пожить вместе с Этель Белан, чтобы понаблюдать за Сьюзен Грейнджер. Сьюзен отправилась на выходные в Лас-Вегас вместе с Дугласом Хепнером, а пока она отсутствовала, Элеонора забралась в ее квартиру. В результате у Сьюзен создалось впечатление, что там хозяйничали истинные вандалы. На самом деле это была очень ревнивая и коварная особа женского пола, которая специально постаралась, чтобы побольнее задеть соперницу.

– И что она придумала?

– Отрезала донышки у тюбиков с красками и выдавила дорогие масляные краски в ванну и раковину.

– Это Элеонора потрудилась?

– Сьюзен Грейнджер считает, что да.

– Она объяснила почему?

– Нет, нашу беседу прервали.

– Интересно, – медленно произнесла Делла Стрит. – А в каком положении оказываемся мы?

– В весьма своеобразном. Элеонора Хепнер представляется…

– Или Элеонора Корбин, – добавила Делла Стрит.

– …в неблагоприятном свете. И в голову лезут разные мысли.

– Какие, например?

– Сьюзен Грейнджер – искусствовед. Она изучает технику живописи. Ее интересуют старые мастера. Она пишет книгу об эффектах света и тени и надеется…

– Сколько ей лет?

– Двадцать четыре, двадцать пять, двадцать шесть.

– Что означает двадцать семь, двадцать восемь или двадцать девять. Симпатичная?

– Очень.

– А у нее как с кожей? – усмехнулась Делла Стрит.

– Я обратил внимание только на лицо и руки.

– Рада слышать, что хоть иногда ты консервативен.

– Мне кажется, что ты упустила смысл.

– В твоем рассказе об Элеоноре я его не упустила.

– Там упустить что-то было просто невозможно, – улыбнулся Мейсон.

– Ладно, продолжай.

– Дело в том, что Сьюзен Грейнджер не сомневается, что Элеонора забралась к ней в квартиру, пока она находилась в Лас-Вегасе, отрезала ножницами донышки у тюбиков с краской и…

– Я это уже слышала, – перебила Делла Стрит. – Не удивляйся, что мне сегодня сложно сохранять секретарскую бесстрастность, но не забывай, что, сыграв вчера вечером роль таинственной мисс Богатой Скуки, я хорошо потренировалась, парируя реплики нескольких мужчин.

– Все в порядке, Делла, – улыбнулся Мейсон. – На самом деле я всегда ценю твои замечания. Вопрос в том, был ли это на самом деле вандализм?

– Что ты хочешь сказать?

– Предположим, Элеонора преследовала вполне определенную цель?

– Отрезая донышки у тюбиков с краской и выдавливая содержимое в ванну? Зачем ей это делать, если только…

– Ты меня неправильно поняла. Ты принимаешь версию Сьюзен Грейнджер за чистую монету.

– Ты не считаешь, что вандализм – дело рук Элеоноры?

– В настоящий момент я не стану это комментировать, но мы имеем Сьюзен Грейнджер, молодую, симпатичную женщину, твердо стоящую на ногах, занятую написанием серьезной книги, требующей глубоких исследований. Сьюзен ездит в Европу два или три раза в год, ходит там по музеям и постоянно носит с собой тюбики с краской. Наверное, ее знают на таможне. У нее сложилась определенная репутация: серьезная молодая женщина, увлеченная искусством, копирующая работы старых мастеров. Таможенники спрашивают: «Как дела, мисс Грейнджер? Что купили во время последнего путешествия?» И она отвечает: «Немного нижнего белья и духи. Все вот в этом чемодане». Таможенники открывают чемодан, перебирают сложенное женское белье, разглядывают бутылочки с духами и благодарят: «Спасибо, мисс Грейнджер». Они закрывают ее чемодан, ставят печать на декларации, и Сьюзен подзывает носильщика.

– А драгоценные камни надежно скрыты в тюбиках с краской?

– Ты наконец уловила мою мысль, Делла. Мы, конечно, имеем последовательность, на которую не может не обратить внимания циник и скептик, привыкший в результате долгой адвокатской практики к холодным бесстрастным рассуждениям. Сьюзен Грейнджер – серьезная, правда, симпатичная молодая женщина, собирающая материал для научной работы по искусствоведению, отправляется в Лас-Вегас вместе с Дугласом Хепнером – как и еще одна известная нам девушка, – согласившись провести выходные с мистером Хепнером, который весьма своеобразно подошел к делу, что оказалось неприемлемым для мисс Грейнджер.

– Но он уговорил ее составить ему компанию, не так ли?

– Уговорил, но опять же, Делла, следовал все тому же образцу поведения. Они остановились в Барстоу на автозаправочной станции. Хепнера обуяло страстное желание позвонить своей дорогой мамочке в Солт-Лейк-Сити. Он сообщил ей, что сейчас с ним находится некая Сьюзен Грейнджер и они направляются в Лас-Вегас, чтобы провести там выходные.

– Какой милый подход! – воскликнула Делла Стрит. – Сьюзен, наверное, была просто счастлива.

– Теперь мы знаем, что мать Дугласа Хепнера – это симпатичная брюнетка с прекрасной фигурой и таинственным образом жизни. Сьюзен Грейнджер также сообщила мне, что в ее отсутствие в ее квартиру кто-то забрался, отрезал донышки у тюбиков с краской и выдавил содержимое в ванну. В баночках с кремом и бутылочках с лосьонами в сумке Элеоноры мы обнаружили целое состояние из драгоценных камней. Сьюзен Грейнджер не стала заявлять в полицию о том, что произошло… Я считаю, что при сложившихся обстоятельствах здесь есть над чем поразмыслить.

– Черт побери! – Делла Стрит не могла сдержать эмоций.

– Весьма своеобразная манера поведения. Повторяющийся подход.

– И какой подход!

– Представь, как чувствует себя девушка, отправившаяся в путешествие вместе с Дугласом Хепнером. Романтическая атмосфера. Они уезжают из большого города, подальше от привычной обстановки и общих знакомых. Просто никому не известные мужчина и женщина, движущиеся в неизвестном направлении. Они планируют провести вместе день, два или три. До этого момента все было прекрасно. Дуглас Хепнер умел найти подход к женщинам. Все прилично. В наше время для сопровождения юной леди уже не требуется дама преклонного возраста. А если юная леди уже перевалила определенный возрастной барьер, то имеет полное право самостоятельно принимать решения. Она свободна, никому ничего не обещала и считает себя умудренной жизнью. Дуглас Хепнер тормозит у автозаправочной станции и, пока машину заправляют, говорит: «Мне нужно позвонить. Пойдем вместе со мной». Девушка, естественно, составляет ему компанию. Она предполагает, что он намерен забронировать гостиницу, и ее интересует, закажет он один номер или два. Девушка не позволит, чтобы ее принимали как должное, и намерена сама решать за себя, а не позволять это кому-либо. Но душка Дуглас звонит «мамочке» и сообщает: «Мама, дорогая, мне так захотелось тебе позвонить. В такой момент мысли мужчины, естественно, обращаются к матери. Я собираюсь провести выходные с одной очень симпатичной девушкой. Мы сейчас в пути. Ее зовут так-то и так-то. Ее рост – пять футов четыре дюйма, вес – сто двенадцать фунтов, окружность груди – тридцать четыре дюйма, талии – двадцать шесть, таза – тридцать шесть, икры – тринадцать с половиной, бедра – девятнадцать. Адрес: квартира триста пятьдесят восемь в доме „Белинда“, Лос-Анджелес. Мама, когда-нибудь ты встретишься с ней лично, но сейчас я хочу, чтобы вы познакомились по телефону. Я передаю ей трубку».

Делла Стрит поморщилась:

– Могу себе представить чувства девушки, оказавшейся в подобной ситуации.

– Мы знаем реакцию Сьюзен Грейнджер.

– Другими словами, Хепнеру пришлось платить за два гостиничных номера.

– Ты абсолютно права, Делла.

– А когда Сьюзен Грейнджер вернулась домой, она обнаружила, что в ее квартиру вломились и… Шеф, с Элеонорой он использовал ту же тактику?

Мейсон кивнул.

– И как ты думаешь, что обнаружила Элеонора по возвращении?

– Она не вернулась. По крайней мере, к себе домой.

– Очень интересно. И кто-то выпустил пулю в затылок мистеру Хепнеру. Если романтические авантюры Дугласа Хепнера проводились по одной, весьма своеобразной, схеме, то можно предположить, что подобный конец был неизбежен.

– У тебя железная логика, Делла, но, как ты сама заметила, сегодня на тебя оказывает влияние дорогая гостиница, где ты живешь как незамужняя богатая леди. Давай вернемся к твоему второму образу…

Делла Стрит взяла в руки пачку писем и обратилась к Мейсону:

– Давно пора на них ответить. Я сейчас приготовлю блокнот для стенографирования.

Мейсон поморщился.

– Шеф, здесь только самые важные, требующие твоего личного внимания.

– Ну, наверное…

Их прервал кодовый стук Пола Дрейка в дверь.

– Впусти Пола, – попросил Мейсон.

– Думаешь, что тебе удалось отвертеться от ответа на письма? Это только временно, шеф. Сегодня все равно придется ими заняться. Мы уже и так давно откладываем эту работу.

Делла Стрит открыла дверь.

– Привет, Пол, – поздоровалась она.

– Привет, красотка, – улыбнулся сыщик Делле Стрит и сообщил: – Два моих оперативника представили отчеты о ваших вчерашних похождениях, мадам. Насколько я понял, вы зря времени не теряли?