Текст книги "Антра – наследница неба. 3—4"

Глава X. Париж – Версаль

ожидая прибытие Петра I, регент просил Антуана задер-

жаться в Париже. При нём оставались Гастон и Пьер. они, по сути, выполняли поручения Антуана в качестве его личных адъютантов и сопровождали его на все важные встречи. В таком звании они и были представлены регенту Франции Филиппу II Герцогу орлеанскому и имели с ним краткую беседу. он уже знал о роли молодых людей в уничтожении двух испанских галеонов, выказал своё восхищение и сказал, что таким бесстрашным офицерам всегда будут рады и в королевской гвардии, и на королевском флоте.

Пьер и Гастон постепенно вживались в ритм жизни Парижа, его салонов, дворцов и театров. одним из любимых мест встреч с новыми парижскими знакомыми стало Cafe de la Regence, расположенное у ворот квартала сен-оноре. В этом же квартале находился дом, где родился великий Мольер и где он играл в PalaisCardinal с 1661 по 1673 годы. Антуан прекрасно знал Париж, особенно те улицы и кварталы, где некогда жили выдающиеся учёные, писатели и драматурги. Многих он помнил по личным встречам. так, он бывал в латинском квартале у расина, в том же доме в своё время жил Паскаль. В квартале сен-жермен находился особняк герцога сен-симона, знаменитого мемуариста эпохи людовика XIV, а совсем неподалёку – зал Menus plaisirs do Roi, где после смерти Мольера играла его труппа. В квартале сенВиктор был дом гениального рене декарта, но он скончался в далёком 1650 году и был похоронен в соборе сен-жермен де Пре. А скаррон и брюйер жили позади Королевской площади. Гуляя по Парижу с Антуаном, они побывали во многих местах, многократно описанных в романах и памфлетах обитателей славного города.

Антуан рассказывал также о кружке друзей лафонтена, куда входили буало, мадам де севинье и расин. на Гастона и, разумеется, на Пьера произвела огромное впечатление церковь святого Павла и людовика, но не дорогим убранством, а тем, что в ней похоронены бальзамированные сердца отца и сына – людовиков XIII и XIV. оба эти монарха сыграли огромную роль в усилении Франции и расширении её влияния на судьбы европы в XVII веке, на преодоление гегемонии империи Габсбургов. именно её называл мировой гидрой отец и дед двух людовиков Генрих IV, король Франции и наварры. справедливости ради нужно вспомнить двух могущественных министров – кардиналов ришелье и Мазарини. без них вряд ли возможно было такое триумфальное возвышение Франции.

Перенимая привычки парижан, Гастон и Пьер пристрастились к чтению старейшей и единственной к этому времени La Gazette, еженедельному изданию на четырёх страницах. Газета стала выходить с 1630 года с лёгкой руки Армана-жана дю Плесси де ришелье. таково полное имя могущественного министра. создателем газеты считают теофраста ренодо (переименованная в 1762 году в La Gazette de France, она просуществовала до 1944 года. – ред.). одним из первых её авторов был сам ришелье, и даже своего короля он уговаривал иногда писать в газету.

ришелье был любителем кошек, одну из своих любимиц он так и называл – La Gazette. слово gazetta, как уверяют некоторые исследователи, восходит к названию мелкой серебряной монеты, которую платили венецианцы в XVI веке за рукописные газеты

– «avvisi».

обо всех событиях их парижской жизни Гастон каждые три-

четыре дня писал Антре. В одной из её весточек была просьба раздобыть письма маркизы де севинье, но главное, найти в годовых сборниках La Gazette или в Мercure francuis процесс над отравительницами. дело было открыто в 1679 году самим королём в связи со скандалом вокруг имени его фаворитки ФрансуазыАтенаис де Монтеспан, но и не только. В деле был замешан некий аббат Гиббур, занимавшийся чёрной магией и приносивший в жертву новорождённых младенцев.

По недавнему сообщению аббата Куаньяра, ниточка к секте «Мата бэла» тянулась от этого Гиббура и немногих колдуний-отравительниц, чудом избежавших аутодафе на Гревской площади Парижа. «А та страшная маска, надетая на голову Мигеля в день кровавой схватки на Гернси, – писала Антра, – ритуальная маска. её использовали на шабашах Гиббура. Человек в маске олицетворял наместника дъявола на земле. Представляешь, какая судьба ожидала нашего Мигеля? В случае разоблачения руководителей „Мата бэла“ ему грозили бы пытки и смерть на костре!» далее Антра сообщала: «Много занимаюсь с Мигелем, он уже не тот, каким был два месяца назад, что-то возвращается к нему. образован он крайне слабо, с трудом читает, но хорошо запоминает, мы учим много стихов. В правописании тоже пробелы. библию знает неплохо, но только по памяти. на испанском говорит свободно. Приступили к географии и математике. Я стала заправской учительницей». и в конце письма очень мелко: «Где ты, моя любовь, где? дождусь ли, твоя, твоя… ps – сожги это письмо». Гастон сжёг бы это письмо и без напоминания. недели шли за неделями, Антуана не отпускали из Парижа на

случай экстренных поручений. наконец, в разгар парижской весны стало известно, что русский царь находится в пределах Франции. навстречу регент выслал эскорт во главе с маршалом тессе. В эскорт был включён и Антуан со своими адъютантами. Петр I прибыл в Париж 26 апреля 1717 года в 9 часов вечера. ему были приготовлены комнаты королевы в лувре. тут же сказались его привычки. он терпеть не мог пышные покои и дорогую вычурную мебель и потребовал себе помещение в каком-нибудь частном доме. ему отвели отель де ледигьер подле Арсенала. Пётр приказал стелить на его походной кровати. В своём подробном отчёте Антре Гастон так описывал Петра: «Высокого роста, на полголовы выше Учителя, хорошо сложен, худощав и смугл. Поразил взгляд Петра, проницательный, иногда дикий, когда лицо в гневе искажалось конвульсиями. В русском царе было сарматское величие*. но при желании лицо его могло неожиданно стать приветливым. По его порывистым движениям можно было предположить в нём и немалую силу страстей. никакие светские приличия не останавливали деятельность его духа. Вид величия и смелости во всём изобличал государя. он повсюду чувствовал себя хозяином. он мог одним движением удалить прочь надоевших посетителей и тотчас направиться туда, куда влекло его любопытство. если не была готова карета, он садился в первую попавшуюся, даже наёмную. однажды был такой анекдот: Пётр сел в карету жены маршала Матиньона, прибывшую к царю с ви-

* По мнению переводчика дневников Антры де ла Фош и. П. смыслова-

скородумова, определение «сарматское величие», данное Гастоном Петру I, скорее говорило об обаянии волевого импульса личности и невероятной энергии, исходившей от русского царя.

зитом, и велел везти себя в булонь. Ходил царь стремительной походкой, в тот день и сам маршал тессе, и гвардия бегали за царём, как могли. Удивительно просто одет, представь – простое суконное платье, широкий пояс и кривая сабля».

В первый же день к Петру I с визитом явился регент, в качестве переводчика присутствовал князь Куракин. Визит при закрытых дверях длился полчаса. Пётр лично проводил регента. сдерживая своё жгучее любопытство, царь несколько дней не выходил из дому, ожидая визита маленького людовика XV. «объявляю вам, – писал он екатерине 28 апреля, – что два или три дня принуждён в доме быть для визита и прочей церемонии и для того ещё ничего не видел здесь; а с завтрее и после завтрее начну всё смотреть. А сколько дорогою видели, бедность в людях подлых великая». на другой день маленький король нанёс визит гостю. дядька

королевский герцог Вильруа приветствовал Петра вместо своего воспитанника. Посидевши с четверть часа, царь встал, взял короля на руки и поцеловал несколько раз, глядя на него с необыкновенной нежностью. об этом визите Пётр так писал жене: «объявляю вам, что в прошлый понедельник визитовал меня здешний королища, который пальца на два более луки нашего (карло), дитя зело изрядная образом и станом и по возрасту своему довольно разумен, которому седмь лет». на другой день Пётр отдал визит королю. Увидев, что маленький людовик спешит к нему навстречу, Пётр выскочил из кареты, подбежал к королю, взял на руки и внёс по лестнице в залу.

теперь у Петра были развязаны руки, и он отправился осматривать Париж. его особенно интересовали мастерские и лавки ремесленников, долго останавливался в зоологическом саду, в механических кабинетах. В инвалидном доме выпил чарку с солдатами, называя их товарищами. После осмотра загородных дворцов отправился в сен-сир для осмотра знаменитой женской школы, заведённой мадам Ментенон*. Внимательно осмотрев Версаль – детище людовика XIV, его архитекторов и садовников, – Пётр сказал: «и у нас такой будет». и действительно, Петергоф – живая память о восхитившем Петра Версале с его

* Мадам Ментенон – последняя фаворитка и гражданская жена людовика XIV.

дворцами, фонтанами, гротами, скульптурами и вычурными газонами.

9 июня царь выехал на лечение водами в спа*, там он пробыл до 15 июля и затем отправился в Амстердам. Миссия Антуана в Париже была закончена. ему надлежало отплыть в Голландию.

Во время одного из визитов к регенту Антуан был представлен царю как капитан самого быстроходного и скорострельного фрегата. Это сообщение не на шутку раззадорило русского царя:

– А что, покажи твоё искусство и твоих пушкарей, а хотя бы в Голландии. Что, ваша светлость, отпустишь фрегат на две-три недели? и моим канонирам польза будет, и славу французского флота покажете шведу. долгорукий мне пишет, там, в Голландии, ихних наблюдателей пруд пруди. регент не посмел отказать царю, на том и порешили – встретиться во второй половине июля в Амстердаме. «Весьма кстати, – думал Антуан, – второй ларь с золотом, как и планировали с братом, окажется в одном из голландских банков. он отправится туда, как и первый, на фрегате королевского флота. лучшую конспирацию и надёжность нарочно не придумаешь. да и лишний раз провести учения моим артиллеристам не мешает». А удивить Петра было чем – Антуан с Камю уже давно разработали свою тактику артиллерийских дуэлей, можно сказать, на все случаи жизни.

Гастон писал Антре: «Представь, в Голландии мы войдём в права наследства моей матушки по завещанию, а там, глядишь, и картины известных художников купишь, да хоть рембрандта, мы с Пьером смотрели его полотна – не оторвёшься».

* спа (бельгия) – популярное в европе место лечения водами.

Глава XI. Дело отравителей

Гастон не верил собственному счастью – Антра, любимая, конец разлуке! целых шесть месяцев! Как они оба вынесли, уму непостижимо. он вспомнил: Антра просила его найти материалы об отравителях, а он из-за пребывания в Париже Петра I до сих пор не выполнил её просьбы – разыскать в старых годовых La Gazette эти материалы. Антуан сказал, что вряд ли эти материалы сохранились – с тех пор прошло 28 лет. делом этим занимался кардинал боссюэ, но он умер тринад-

цать лет назад в 1704 году. если что-то и могло сохраниться, то лишь в архивах боссюэ. Где они теперь хранятся? Пылятся в его особняке или переданы в королевский архив?

Антуан стал перебирать в памяти старых знакомых времён своей юности. В те дни ему самому едва минуло 17 лет.

– Вот что, – сказал Антуан Гастону, – маркиза де севинье, оставившая после себя несколько томов переписки, присутствовала на всех громких процессах своего времени. Я припоминаю, что она писала о процессе отравительниц. Поскольку большая часть писем была адресована её дочери графине де Гриньян, думаю, нужно попытать счастья в библиотеке её имения. сама мадам севинье умерла в имении дочери. если никто из издателей и историков ещё не опорожнил архивы Гриньяна, то мы там чтонибудь найдём. Графине, если она жива, должно быть лет семьдесят или около того. если она уже последовала за своей матерью, то живы её наследники. Правда, путь не близкий – на 15—20 лье дальше, чем сен-Мало от Парижа.

– ну что же, – сказал Гастон, – нужно ехать. Мы потеряем 6—7 дней, но слишком большая опасность может грозить Мигелю, и не только ему.

оставив Пьера в Париже – он должен был выполнить кое-

какие поручения Антуана, – Антуан и Гастон, наняв лошадей на постоялом дворе, тронулись в путь. их сопровождали несколько моряков Антуана. Меняя лошадей, они прибыли в Гриньян только на исходе третьего дня. следует сказать, что замок Гриньян, сильно перестроенный в эпоху ренессанса, представлял собой мрачную серого цвета громадину на вершине холма. сама маркиза де севинье при жизни не любила этот замок, хотя и гостила в нём подолгу у дочери. самой страшной карой она считала умереть в нём, что по иронии судьбы с ней и случилось.

Антуану и Гастону повезло, графиня была ещё жива. она была тронута визитом двух кавалеров прямо из Парижа, тем более, что они с восторгом вспоминали её знаменитую мать, оставившую такой яркий след в истории французской литературы прошлого века. Увы, на вопрос о письмах, связанных с процессом отравительниц, графиня, обратившись к своему дневнику и долго в нём копаясь, нашла запись, что письма о процессе попросил для копирования с обязательным возвратом маркиз де спада. Антуан с Гастоном переглянулись – значит аббат жером Куаньяр прав, между «Мата бэла» и процессом отравительниц существует какая-то связь. и связь давняя. Как всё-таки неожиданно пересекаются события тридцатилетней давности.

– Когда же это было, в каком году маркиз одолжил для копи-рования эти письма?

– Ах, месье, – вздохнула графиня, – если верить записи, это было ровно через год после смерти моей матушки, маркизы де севинье.

– Значит в 1697 году? – уточнил Антуан.

– да, граф.

«Вот номер! – подумал Антуан. – Что за цепь совпадений! Это же год рождения Антры и Мигеля. Значит, де спада следил за беременной дианой и ждал своего часа? Мистика какая-то».

наступила пауза.

– он их, конечно, не вернул? – спросил Гастон.

– да, чистовой экземпляр пропал.

– Как? были черновики?

– Месье, – старушка смущенно покачала головой. – В те годы я помогала своей матери и делала для себя кое-какие выписки. но мой почерк так неразборчив, эти записи в таком неряшливом виде. боюсь, вам в них не разобраться, а моё зрение настолько ослабело, что я даже книги с крупным шрифтом читаю с трудом.

– и всё же, графиня, – сказал Антуан, – есть ещё одна при-чина нашего визита к вам. дело в том, что маркиз де спада арестован, предан суду и осуждён королевским трибуналом. За ним числятся такие преступления, что его приговорили к пожизненному заключению в каменном мешке. даже там он содержится прикованным к стене. среди многих его злодеяний есть одно недоказанное. Это организация опасной секты. на шабашах этой изуверской секты приносят в жертву младенцев и невинных девушек. если ваши черновики помогут распутать это дело, то его ждёт костёр. Кровь невинных жертв взывает к отмщению, графиня.

– о боже! – только и смогла сказать престарелая графиня де Гриньян и несколько раз осенила себя крестным знамением.

Затем она позвонила в колокольчик, вошла её экономка, почти такая же старая, как хозяйка имения.

– Мадам, – несколько чопорно обратилась к ней графиня, – прикажите Гримо принести плетёную корзину с моими рукописями, он знает, где они лежат – на чердаке старого флигеля у самого въезда в усадьбу. и принесите нам чай и мою настойку.

Пока Гримо где-то разыскивал архив хозяйки имения, графиня потчевала их чаем и крепкой ягодной настойкой собственного изготовления. не более чем через два часа Антуан и Гастон в сопровождении моряков-телохранителей гнали лошадей галопом. В подсумке, притороченном к седлу Гастона, лежал перевязанный лентой пухлый пакет старых пожелтевших бумаг. Что-то там они найдут? обратный путь до Парижа они преодолели за четверо суток. отдохнув пару дней и получив от регента последние инструкции, Антуан в сопровождении Гастона и Пьера в наёмном экипаже отбыл в родную бретань. Когда до замка Этуаль оставалось не более полутора лье, Гастон не выдержал. Взяв на ближайшем постоялом дворе молодую резвую кобылу он вихрем полетел к замку…

– Микеле, Микеле! Посмотри, кто вернулся к нам! – закрича-ла Антра и, подобрав на бегу подол длинного платья, бросилась в объятия Гастона. он только соскочил с седла, пропахший лошадиным потом, в пыли с ног до головы, но сияющий ослепительной улыбкой. – А где Антуан и Пьер?

– они едут в карете, а я не смог ждать, гнал галопом бедную кобылу, наверное, загнал. но я так спешил, я умирал от страха, что в самый последний день с тобой что-нибудь случится. Герцогиня, как же вы прекрасны! А кто этот красивый юноша, что так застенчиво улыбается? неужели это наш Мигель? иди, иди в мои объятия, малыш, как вы хороши оба. Учитель, вот радость, вы совсем не изменились. Как вас не хватало нам эти долгие месяцы!

никогда ещё Гастон не был столь красноречив, он весь светился. наконец, он дома, среди своих. и Антра, в простом домашнем платье она выглядела ещё более женственной и такой желанной.

– любимая, неужели это не сон?

Антра молчала, прижавшись к мужу. Мигель странной походкой, раскачиваясь, как неуклюжий ребёнок лет шести-семи, застенчиво улыбаясь, приблизился к ним. У Гастона сжалось сердце, неужели эта психическая травма навсегда разрушила личность бесстрашного и безжалостного мачо, каким он был до рокового дня, когда гарцуя на горячем скакуне под стенами замка рвался к Антре, чтобы убить их обоих?

А Мигель взял Гастона за руку и молча потянул за собой.

– он хочет показать тебе свои игрушки. Микеле, дядя Гастон должен умыться и переодеться с дороги. но Мигель упрямо тащил Гастона в нижний зал. там целый

угол был завален игрушками, оставшимися ещё со времён, когда Антре и Пьеру самим было лет шесть-семь. Мигель поднял с пола деревянную лошадку и улыбаясь протянул её Гастону.

– Видишь, – сказала Антра, – какой он у нас добрый мальчик.

Гастон внимательно посмотрел в глаза жены и прочёл в них то, чего боялся все эти месяцы разлуки. Во всём, что произошло с Мигелем, она винила только себя.

– любимая, не терзай себя. доктор леблан прав, чем дальше прошлое Мигеля, тем больше надежды.

– боже мой, иногда мне кажется, что он навсегда останется в своём детстве.

– Может, это лучший исход для него, любимая, мы же не зна-ем какие фобии обрушатся на Мигеля, если он вспомнит всё, что они творили с лукасом на службе у этого оборотня де спады. да, а что с ним?

– спада до сих пор в тюремном замке сен-Мало.

– ну что ж, это хорошо, что он рядом. надеюсь, лобиньер не допустит побега этого оборотня. да, представь, мы с Антуаном выполнили твою просьбу.

– Как?! Вы достали письма маркизы де севинье?

– К сожалению, не письма, а часть черновиков, написанных рукой её дочери, престарелой графиней де Гриньян. А где Мигель? он убежал?

– не волнуйся за него, мы с Учителем по очереди гуляем с ним на стенах крепости. они так привязались друг к другу, я восхищаюсь выдержкой деда. трудно представить, каких усилий ему стоит сдерживать себя. ну, а где эти черновики?

Гастон оглянулся:

– А где моя лошадь?

– наверное, её увели на коновязь и расседлали.

– Господи, там в подсумке эти бумаги. он бросился к коновязи. Конюх, расседлавший лошадь, повесил седло и потник на перекладину перед денником, не обратив внимание на подсумок. оказывается, Мигель отстал от Учителя и пошёл за лошадью. Когда Гастон подбежал к коновязи, он увидел, что Мигель открыл ременную застёжку, вытащил пакет и стал разбрасывать черновики графини де Гриньян. их тут же подхватил налетевший ветер. Вихрь закрутил пожелтевшие от старости листки, а Мигель смеялся, кружился на месте и пытался ловить листки, пролетавшие мимо. Гастон рванулся к Мигелю, но его остановил окрик Молчальника:

– Гастон, не надо! следом бежала Антра: – Микеле, Микеле, иди ко мне.

но Мигель продолжал самозабвенно кружить, размахивая руками и заливаясь счастливым смехом. У Гастона подкосились ноги и он опустился на землю. десять дней! десять дней разлуки с Антрой были посвящены тому, чтобы привезти ей эти бумаги. он сидел, закрыв лицо руками. Что он скажет Антуану, своему командору?

Вихрь утих также неожиданно, как и налетел, и листки черновиков осели в разных концах небольшой площади перед замком, а некоторые залетели на деревья, на крышу замка и на стены крепости. их собирали все, кто в это время находился в замке. но когда их собрали, пакет оказался чуть не вдвое тоньше.

Молчальник послал слуг за стены замка и на берег, в конце концов было найдено ещё шесть или семь листов. А на тех, что плавали в крепостном рву, остались тёмные разводы.

Антра, увидев отчаяние мужа, передала Мигеля с рук на руки Учителю и молча отвела Гастона в помещение, где стояла кадка с горячей водой. Пока Гастон смывал с себя дорожную грязь, она принесла чистую одежду. Потом, закатав по локти рукава, накинула на мужа полотенце и стала растирать его плечи и грудь. Вдруг прильнула к спине и начала осыпать её поцелуями… Гастон унёс Антру, и они пришли в себя поздно вечером.

Кто-то тихо постучался.

– Антра, ты здесь?

Это был голос Пьера. В этот вечер будто все сговорились – никто не обмолвился ни словом о злополучных бумагах. но утром, после завтрака, все собрались у камина и занялись разборкой перемешанных листков. Потом Антра начала вслух зачитывать отдельные эпизоды, но они обрывались на этом же листке, на другом листке с средины начинался ещё какой-то эпизод. Уже по этим отрывкам становилось ясно, что процесс над отравителями был настолько серьёзен и охватывал такой обширный круг лиц, имеющих отношение к двору людовика XIV, что оставалось удивляться его смелости и решимости – предать гласности эти зловещие события. но полную картину, судя по сохранившимся фрагментам, они уже не узнают никогда…

Вдруг из угла зала, где Мигель возился с игрушками, раздался его спокойный негромкий голос, но это не был голос семилетнего мальчика, который они слышали ещё час назад:

– Я помню эти письма.

он начал читать их наизусть, слово в слово, одно за другим. Потрясённые слушатели боялись смотреть в его сторону, а он говорил и говорил. Когда Мигель умолк, первым нарушил молчание хозяин замка:

– Где ты читал эти письма, мой мальчик?

– Я не ваш мальчик, герцог, – ответил Мигель. – Моя жизнь, моя кровь, мой мозг много лет принадлежали Мата бэла, теперь они тоже принадлежат ей, но её имя – Антра де ла Фош. Это моя божественная сестра и моя повелительница. больше я вам ничего не скажу, даже под пыткой.

слух Антры резанул конец фразы: «даже под пыткой». она

подошла к Мигелю и наложила руку на его лоб:

– Микеле, родной мой, усни и забудь о письмах.

следуя указаниям леблана, Антра, как только проявлялся ре-

цидив прошлой памяти, старалась отвлечь Мигеля. так и на этот раз, опасаясь развития фобии, она постаралась усыпить Мигеля.

и он тотчас уснул в своём углу среди разбросанных игрушек.

Все, как по сигналу, покинули зал. только Молчальник остался в своём кресле стеречь сон внука. он размышлял. состояние сознания Мигеля его настораживало. Проблески той, прошлой, памяти вдруг проявлялись в самый непредсказуемый момент. однажды поздно вечером Молчальник, как некогда маленьким Антре и Пьеру, показывал Мигелю лунные кратеры через свой примитивный телескоп. Вдруг Мигель голосом совершенно взрослого человека сказал:

– Удивительно, со времени Галилея они совсем не изменились, – Молчальник вздрогнул. но тут же, увидев в окуляр телескопа мелькнувшие тени, Мигель голосом маленького мальчика закричал: – ой, птички полетели! с Галилеем было понятно – Антра знакомила брата с основа-

ми естественных наук и, конечно же, с началами астрономии, но как возможен такой мгновенный переход от вполне осмысленной реплики к детской рефлексии? ещё две странности проявились в его личности и в его поведении. Вскоре после отъезда в Париж Антуана, Пьера и Гастона скончался Чёрный дюк. его похоронили во дворе замка. над могилой своего любимца Антра посадила можжевеловый куст и иногда, проходя мимо, ласкала его ветви рукой, будто гладила самого дюка. Мигель стал непроизвольно повторять за ней этот жест, а потом пристрастился спать на ковре перед камином на том самом месте, где много лет лежал старый пёс.

и вторая странность – или гениальность? – у Мигеля была

абсолютная память. он не любил писать. но на слух мог запомнить десятки страниц текста с одного раза. Прочтение вслух писем маркизы де севинье было тому доказательством.

Что-то ждёт обитателей замка впереди?