Текст книги "Комплект книг: «Щелкунчик и Мышиный король», «Снежная королева», «Синяя птица»"

Продолжение сказки о твёрдом орехе

– Теперь вы, конечно, понимаете, дети, – продолжил следующим вечером Дроссельмайер, – почему королева распорядилась так тщательно оберегать прелестную принцессу Пирлипату. Разве не имела она оснований опасаться, что Мышиха исполнит свою угрозу – вернётся и загрызёт малышку?

Между тем мышеловки совершенно не пугали умную и проницательную Мышиху. Придворный астроном, состоявший в то время в должности действительного тайного звездочёта и предсказателя, сообразил, что удержать Мышиху вдали от колыбели может только семья кота Мурлыки, поэтому и был отдан приказ нянькам держать на коленях и гладить котов.

Так обер-гофняньки вместе с котами, которые, кстати, были пожалованы в камер-юнкеры, несли тяжёлую государственную службу. И вот как-то в полночь одна из них, сидевшая у самой колыбели, вдруг как будто очнулась от глубокого сна. Все кругом спали крепким сном, даже коты не мурлыкали; стояла такая гнетущая, мертвенная тишина, что слышно было, как жук-точильщик сверлит дерево! Но каков же был ужас обер-гофняньки, когда она прямо перед собой увидала огромную отвратительную мышь, которая, поднявшись на задние лапы, приблизила голову к лицу принцессы.

Нянька вскочила с пронзительным воплем, разбудив остальных, и мышь быстро юркнула в угол комнаты. Камер-юнкеры бросились было за ней, но опоздали – она прошмыгнула в щель пола.

От шума проснулась Пирлипата и жалобно заплакала.

– Слава тебе господи, жива! – воскликнули няньки.

Но каков же был их ужас, когда, посмотрев на принцессу, вместо очаровательного ребёнка увидели чудовище.

На месте лилейно-розовой ангельской головки с золотыми кудрями сидела теперь огромная безобразная голова, небесно-голубые глазки превратились в зелёные, злобно блестевшие выпученные гляделки, а рот растянулся до ушей; тело, и так крошечное, скрючилось.

Королева чуть не умерла с горя, а кабинет короля пришлось выложить тюфяками, так как он постоянно бился головой о стены и жалобно причитал:

– О, горе мне, горе! Я несчастнейший из королей!..

Хоть проще было бы и полезнее есть колбасу без сала, оставив Мышиху с её семейством в покое, венценосному отцу Пирлипаты это не пришло в голову, и он взвалил всю вину на придворного часовщика Христиана Элиаса Дроссельмайера из Нюрнберга. Тотчас был оглашён королевский указ: вышеозначенный Дроссельмайер в четырёхнедельный срок должен вернуть принцессе Пирлипате её прежний вид или по крайней мере найти к тому верное и безошибочное средство; в противном случае примет позорную смерть от руки палача.

Дроссельмайер поначалу испугался, однако вера в своё искусство и счастливую судьбу придала ему сил, и мастер тотчас же приступил к работе. Он счёл необходимым разобрать принцессу Пирлипату и, отвинтив ей ручки и ножки, тщательно изучил внутреннее устройство, но, к своему огорчению, убедился, что день за днём облик принцессы будет становиться ещё безобразнее. Он совершенно не знал, как помочь горю, и, вновь тщательно собрав принцессу, в глубоком унынии припал к её колыбели, от которой не смел отлучаться.

Шла уже четвёртая неделя – это было в среду, – когда король заглянул в комнату и, злобно сверкая глазами, потрясая скипетром, угрожающе крикнул:

– Христиан Элиас Дроссельмайер! Время истекает: вылечи принцессу, или умрёшь!

Механик горько заплакал, а принцесса Пирлипата между тем продолжала весело щёлкать орехи.

Тут в первый раз часовщик обратил внимание на её необыкновенную страсть к орехам и вспомнил, что она родилась с зубами. И действительно: с того момента, как превратилась в уродца, она безостановочно кричала, пока ей случайно не попался орех; она немедленно его разгрызла, съела ядрышко и успокоилась.

С тех пор слуги едва успевали заготавливать для неё орехи.

– О, священный инстинкт природы и вечно непостижимое единство всех вещей! – воскликнул Христиан Элиас Дроссельмайер. – Ты указываешь мне дверь к тайне – я постучу, и она откроется!

Он сейчас же попросил разрешения поговорить с придворным астрономом, и его проводили туда под усиленной охраной. Они со слезами обнялись, так как их связывала нежная дружба, а затем удалились в секретную комнату, где перерыли целую кучу книг о множестве самых разных таинственных вещей.

С наступлением ночи астроном по звёздам принялся составлять гороскоп принцессы Пирлипаты, и помогал ему весьма опытный в этом деле Дроссельмайер.

Это было чрезвычайно трудно, поскольку линии постоянно пересекались и путались, но в конце концов – о радость! – им сделалось совершенно ясно: для того чтобы разрушить чары, обезобразившие принцессу, и вернуть ей прежнюю красоту, следовало отыскать орех кракатук и предложить ей съесть его ядрышко.

Про этот орех было известно, что он имеет твёрдую скорлупу, что даже сорокавосьмифунтовая пушка его не раздавит. Но самое главное, разгрызть перед принцессой этот твёрдый орех должен человек, никогда не брившийся и не носивший сапог, а потом с закрытыми глазами подать ей ядро. Далее ему следовало, не открывая глаз, пятясь, сделать семь шагов назад и при этом не споткнуться.

Три дня и три ночи без перерыва работали Дроссельмайер с астрономом, и как раз в субботу, когда король сидел за обедом, часовщик, которому следующим утром должны были отрубить голову, влетел в столовую радостный и ликующий и возвестил о возможности вернуть принцессе Пирлипате утраченную красоту.

Король, чрезвычайно обрадованный, выскочил из-за стола, заключил в объятия мастера и обещал подарить алмазную шпагу, четыре ордена и два парадных мундира.

– Сейчас же после обеда и примемся за дело! – заявил правитель и повернулся к магу: – Позаботьтесь, чтобы нашли молодого человека, никогда не брившегося и не носившего сапог, а также орех кракатук.

Дроссельмайер, дрожа от страха и запинаясь, объяснил, что хоть средство и найдено, однако и сам орех, и подходящего юношу не так-то просто отыскать, да и вообще сомнительно, возможно ли.

В высшей степени разгневанный король потряс скипетром над своей венценосной головой и взревел, как дикий зверь:

– Ищи, или будешь казнён!

Но к счастью поражённого ужасом и горем Дроссельмайера, король в этот день кушал с особенным аппетитом и потому пребывал в отличном расположении духа, готовый внимать разумным рассуждениям, чем и не преминула воспользоваться великодушная и тронутая судьбой мастера королева.

Ласково приобняв венценосого супруга, она мягко напомнила, что часовщик, в сущности, справился с задачей и нашёл средство помочь принцессе, так что заслужил помилование.

Король назвал это глупыми выдумками и ерундой, однако, проглотив рюмочку микстуры для улучшения пищеварения, повелел часовщику и астроному немедленно собираться в путь и не возвращаться до тех пор, пока не отыщут орех кракатук. Что же касается человека, который сумел бы его разгрызть, то по совету королевы были даны объявления во все местные и даже иностранные газеты.

Тут советник снова прервал свой рассказ, пообещав закончить историю в другой раз.

Конец сказки о твёрдом орехе

И действительно, не успели на следующий вечер зажечь свечи, как явился крёстный и продолжил свой рассказ.

– Уже пятнадцать лет странствовали Дроссельмайер и придворный астроном, но не нашли даже и следа ореха кракатука.

Если бы описать все места, где они были, и все диковины, что попадались по пути, то пришлось бы говорить четыре недели, но я этого делать не стану, а сейчас же скажу вам, что в конце концов Дроссельмайера охватили глубокое уныние и сильная тоска по родному городу, любезному его сердцу Нюрнбергу. Однажды, когда они с другом остановились выкурить по трубке, измученные долгими скитаниями по Азии, от тоски защемило сердце, и он проговорил сквозь слёзы:

 
Город мой любимый,
Нюрнберг, дорогой,
Ты такой далёкий,
Но до слёз родной!
Видел я углы медвежьи
И столиц красу,
Лишь о нём тоскует сердце,
Память, словно дар, несу!
 

Дроссельмайер так жалобно причитал, что астроном проникся глубоким состраданием и тоже что есть мочи завыл – наверняка слышно было во всех уголках Азии. Всласть нарыдавшись, он отёр слёзы и спросил:

– Дражайший коллега, почему мы, в сущности, сидим здесь и плачем? Что нам мешает отправиться в Нюрнберг? Будто не всё равно, где и как искать этот проклятый орех кракатук!

– А ведь вы совершенно правы! – обрадовался Дроссельмайер.

Оба вскочили с земли, выбили свои трубки и отправились прямиком в Нюрнберг.

До места друзья добрались без приключений, и Дроссельмайер сразу отправился к двоюродному брату, кукольных дел мастеру, лакировщику и золотильщику, Кристофу Захариусу, с которым не виделся уже много-много лет.

Пока часовщик рассказывал историю о принцессе Пирлипате, Мышихе и орехе кракатуке, брат лишь руками разводил и в изумлении восклицал:

– Это изумительно, ну просто изумительно!

Дроссельмайер же продолжал повествование, теперь уже о приключениях во время странствий по миру: как провёл два года у Финикового короля, как его обманул и прогнал Миндальный князь, как он тщетно пытался добыть какие-либо сведения от Общества естествоиспытателей в Стране белок, – словом, перечислил все свои неудачи и горько посетовал, что так и не нашёл даже следа ореха кракатука.

В продолжение всего рассказа Кристоф Захариус то и дело прищёлкивал пальцами, вертелся на одной ножке, цокал языком и бормотал что-то вроде «гм… м-да… ой-ой-ой!», потом швырнул вверх шапку, бросился брату на шею и закричал:

– Кажется, вы спасены! Или я совершеннейший дурак, или ваш кракатук находится у меня.

Он принёс шкатулку и вынул из неё позолоченный орех средней величины.

– Вот послушайте, какая история приключилась с этим самым орехом. Много лет назад приехал в город на Рождество незнакомый торговец с мешком орехов и стал ими торговать. Как раз перед моей игрушечной лавкой он поссорился с местным продавцом орехов, который никак не мог допустить конкуренции. Они сцепились, и, чтобы было удобнее, незнакомец бросил свой мешок наземь, и как раз в это время его переехала тяжело нагруженная телега. Все орехи, кроме вот этого, раздавило. Незнакомец совершенно не расстроился и, загадочно улыбаясь, предложил купить его за серебряный грош 1720 года. Все это показалось мне странным, но в кармане я нашёл как раз именно такой грош и купил орех. Не вполне осознавая, зачем он мне и почему так дорого за него заплатил, я его позолотил.

Всякое сомнение, что орех тот самый, моментально исчезло, когда приглашённый для исследования придворный астроном осторожно соскоблил позолоту и обнаружил на скорлупе слово «кракатук», вырезанное китайскими иероглифами.

Путешественники страшно обрадовались, а Кристоф Захариус почувствовал себя счастливейшим человеком, когда Дроссельмайер уверенно заявил, что теперь его будущее обеспечено: ему назначат солидную пенсию и компенсируют затраты на позолоту ореха.

Друзья между тем надели ночные колпаки и собрались идти спать, но астроном вдруг заговорил:

– Любезнейший товарищ, счастье никогда не приходит в одиночку! Поверьте, мы нашли не только орех кракатук, но и молодого человека, который разгрызёт его и даст принцессе ядрышко, способное вернуть ей красоту! И я полагаю, что это не кто иной, как сын вашего двоюродного брата. Нет, сегодня мы не будем спать, а посвятим ночь составлению гороскопа юноши.

Он сорвал с головы ночной колпак и немедленно принялся за дело.

Племянник Дроссельмайера действительно очень милый стройный юноша, никогда ещё не брившийся и не носивший сапог. Когда он был совсем маленьким, то несколько раз изображал на Рождество паяца, но теперь об этом никто и не вспоминал, как не вспоминали, насколько хорошее воспитание дал ему отец. На Рождество юноша надевал красивую куртку, шитую золотом, носил шпагу, под мышкой держал шляпу, и причёска у него была самая модная. Наряженный и жизнерадостный, он стоял в отцовской лавке и из прирождённой любезности щёлкал молодым девушкам орехи, за что они его прозвали Щелкунчиком.

На следующий день астроном с восторгом обнял часовщика и воскликнул:

– Это он, он, мы его нашли! Но только, любезнейший коллега, следует кое о чём позаботиться. Во-первых, вы должны своему замечательному племяннику приделать деревянную косу, которая так соединялась бы с подбородком, чтобы его можно было сильно оттянуть; затем, по прибытии в столицу, нам следует тщательно скрывать, что мы привезли с собой молодого человека, который сможет разгрызть орех. Я прочёл в гороскопе, что, после того как несколько человек совершенно безрезультатно сломают себе зубы, король пообещает в жёны принцессу, а после своей смерти и престол тому, кто разгрызёт орех и вернёт ей красоту.

Кукольных дел мастер был в высшей степени доволен, что его сынок женится на принцессе Пирлипате и сделается принцем, а затем и королём, и отдал его в полное распоряжение двоюродного брата.

Коса, которую Дроссельмайер приделал своему многообещающему племяннику, вышла замечательно удачной, так что опыты даже с самыми твёрдыми персиковыми косточками дали блестящие результаты.

Так как Дроссельмайер и астроном тотчас же оповестили короля о том, что орех кракатук найден, в столице немедленно были сделаны необходимые приготовления, так что, когда наши путешественники прибыли, там уже собралась целая толпа молодых людей, один краше другого, среди которых были весьма знатные вельможи и даже принцы. Все они хотели попытаться расколдовать принцессу, надеясь на крепкие челюсти.

Дроссельмайер и астроном едва не лишились чувств, когда вновь увидели принцессу. За время их отсутствия на маленьком тельце с тощими ручками и ножками выросла безобразно большая голова, а лицо казалось ещё отвратительнее благодаря белой, как бы из ваты, бороде.

Всё шло именно так, как предсказывал по гороскопу придворный астроном. Безбородые юноши один за другим пытались разгрызть орех, но лишь ломали зубы и свёртывали челюсть, а принцессе ничем не могли помочь. Почти без чувств падая на руки специально приставленных к ним зубных врачей, они восклицали: «Не по зубам орешек!»

Наконец король, едва не обезумев от горя, пообещал дочь тому, кто разрушит чары. В этот момент пред его светлы очи явился изящный скромный юноша Дроссельмайер и попросил разрешения попытать счастья.

Молодой Дроссельмайер чрезвычайно понравился принцессе Пирлипате. Прижав ручки к сердцу, она с большим чувством вздохнула: «Ах если бы он смог разгрызть орех кракатук, то стал бы моим мужем!»

Вежливо поклонившись королю и королеве, а затем принцессе Пирлипате, юноша принял орех кракатук из рук церемониймейстера, без дальнейших рассуждений положил в рот, сильно дёрнул себя за косичку, и… крак-крак! – скорлупа разлетелась в мелкие кусочки. Ловко очистив ядро от прилипших к нему волокон, он с низким поклоном подал его принцессе, а затем закрыл глаза и стал отступать назад.

Принцесса тотчас проглотила ядрышко, и – о чудо! – превратилась в прекрасную девушку. Её лицо как будто было соткано из лилейно-белого и розового шёлка, глаза засияли лазурью, а роскошные кудри казались золотыми.

Звуки труб и литавр смешались с радостными криками народа. Король и весь двор скакали на одной ножке, как при рождении Пирлипаты, а королеве пришлось дать нюхательную соль, так как от радости и восторга она лишилась чувств.

Поднявшаяся суматоха сильно мешала молодому Дроссельмайеру, который не успел ещё сделать своих семи шагов, однако он овладел собой и уже приподнял правую ногу, чтобы сделать седьмой шаг, как вдруг, в ту самую минуту, когда он опускал ногу, из-под пола с отвратительным писком выскочила Мышиха! Он наступил на неё и чуть не упал.

И тут произошло ужасное – вмиг юноша сделался таким же безобразным, какой только что была принцесса Пирлипата. Тело съёжилось, и на нём болталась несоразмерно большая голова с выпученными глазами и громадным, безобразно разинутым ртом. Вместо косички у него за спиной висел узкий деревянный плащ, с помощью которого он мог управлять своей нижней челюстью.

Вне себя от страха и ужаса, часовщик и астроном смотрели, как каталась по земле, истекая кровью, Мышиха. Её злоба не осталась безнаказанной, так как молодой Дроссельмайер настолько сильно наступил ей на шею своим острым каблуком, что она была уже при смерти. В смертных муках она жалобно пищала:

 
Хоть Щелкун и молодец,
Но придёт ему конец.
Семиглавый мой сынок
Отомстит – лишь дайте срок.
Жёстко отомстит за мать –
Щелкуну недолго ждать.
Ах как тяжко умирать,
Мир так рано оставлять…
 

Издав последний писк, Мышиха умерла, и её унёс придворный истопник.

О молодом Дроссельмайере все позабыли, пока принцесса не напомнила отцу про его обещание. Король тотчас же приказал привести молодого героя, но когда несчастный вошёл в своём новом ужасном виде, принцесса закрыла лицо обеими руками и закричала:

– Ах, уведите, уведите этого отвратительного Щелкунчика!

Гофмаршал тотчас схватил его за узенькие плечи и вытолкнул за дверь.

Король пришёл в страшную ярость, что ему хотели навязать в зятья Щелкунчика, обвинил во всём часовщика и астронома и на вечные времена изгнал их из своей столицы.

Об этом не говорилось в гороскопе, который астроном составлял в Нюрнберге. Он снова принялся за наблюдения и после некоторых изысканий предсказал, что молодому Дроссельмайеру и в его новом облике так повезёт, что он, несмотря на своё безобразие, станет принцем и королём. Безобразие же его исчезнет при условии, если семиглавый сын Мышихи, которого она родила после смерти первых своих детей и который сделался Мышиным королём, падёт от его руки и если, несмотря на его уродство, его кто-нибудь полюбит.

И действительно, молодого Дроссельмайера до сих пор можно видеть на Рождество в игрушечной лавке его отца в Нюрнберге – хоть и в облике Щелкунчика, но в одеянии принца!

Вот вам, дети, и вся сказка о твёрдом орехе. Теперь вы знаете, почему люди говорят иногда: «Ну уж и твёрдый попался орешек!» – и отчего Щелкунчики такие безобразные.

Так закончил свой рассказ советник. Мари заявила, что принцесса Пирлипата, в сущности, чёрствое, неблагодарное существо. Фриц же, напротив, утверждал, что если только Щелкунчик храбрый малый, то не станет церемониться с Мышиным королём и быстро вернёт себе былую наружность.

Дядя и племянник

Если кому-нибудь из вас, мои уважаемые читатели, случалось порезаться стеклом, то вы и сами знаете, как это больно и какая это вообще скверная вещь: ужасно долго заживает. Мари пришлось целую неделю пролежать в постели: как только она пробовала встать, у неё начинала кружиться голова.

Наконец она совсем поправилась и по-прежнему стала весело прыгать по комнате.

Застеклённый заново шкаф казался ещё наряднее: в нём так и сияли новые домики, цветы, деревца и разряженные куклы, – но особенно обрадовалась Мари, увидев своего милого Щелкунчика: он стоял на второй полке и улыбался, показывая совершенно здоровые зубы.

Вместе с радостью, что она видит своего любимца, ей в то же время пришла в голову мысль, заставившая сжаться её сердце: а вдруг история о Щелкунчике, Мышихе и её сыне, рассказанная крёстным, случилась на самом деле?!

Теперь она поняла, что её Щелкунчик не кто иной, как молодой Дроссельмайер из Нюрнберга, очаровательный, но, к несчастью, заколдованный Мышихой племянник крёстного.

Что же касается того, что искусным часовщиком при дворе отца Пирлипаты был сам советник Дроссельмайер, Мари ни минуты не сомневалась уже во время самого рассказа.

«Но почему же дядя тебе не помог, почему?» – вздыхала Мари, в то время как в ней всё сильнее крепло убеждение, что та битва, которую она видела, велась за королевство Щелкунчика. Разве все остальные куклы не были его подданными и разве не ясно, что предсказание придворного астронома исполнилось и молодой Дроссельмайер сделался владыкой в кукольном королевстве!

Рассудив так, умная Мари решила, что Щелкунчик и его подданные вот-вот оживут и зашевелятся, раз она наделила их такой способностью, однако вопреки её ожиданиям этого не случилось – всё в шкафу оставалось спокойным и неподвижным. Мари и не думала отказываться от своей убеждённости и всё объяснила действием чар Мышихи и её семиглавого сына.

– Господин Дроссельмайер, хоть вы и не можете ни шевельнуться, ни вымолвить словечко, я знаю, что вы меня понимаете и видите, как хорошо я к вам отношусь. Можете рассчитывать на мою поддержку, если она вам понадобится. Во всяком случае, я попрошу крёстного, чтобы помог вам своим искусством.

Щелкунчик стоял совершенно неподвижно, но Мари показалось, как будто из шкафа донёсся лёгкий вздох, от которого стёкла еле слышно, но удивительно красиво зазвенели, как будто запел тоненький серебристый голосок:

 
Мари, хранитель мой!
Ты навеки мне друг дорогой!
 

Хотя Мари и похолодела от испуга, но всё-таки её охватило какое-то необыкновенно приятное чувство.

Наступили сумерки, и в комнату вошли родители с крёстным Дроссельмайером. Не прошло и пяти минут, как Луиза подала чай, и вся семья расположилась за столом, весело разговаривая. Мари тихонько принесла своё креслице и уселась у ног крёстного. Улучив минутку, когда в беседе возникла пауза, девочка в упор взглянула на советника своими большими голубыми глазами и сказала:

– Теперь я знаю, крёстный, что Щелкунчик – твой племянник, молодой Дроссельмайер из Нюрнберга. Твой друг астроном совершенно верно предсказал, и Щелкунчик сделался принцем или, точнее, королём, но ведь ты же знаешь, что он ведёт войну с сыном Мышихи, отвратительным Мышиным королём. Почему же ты ему не поможешь?

Мари снова подробно рассказала о ходе всей битвы, свидетельницей которой была, причём её часто прерывал громкий смех матери и Луизы.

Только Фриц и Дроссельмайер оставались серьёзными.

– Какой же чепухой забита голова нашей дочери! – возмутился герр Штальбаум.

– У неё живое воображение, да и вообще это так, фантазия, вызванная лихорадкой, – возразила фрау Штальбаум.

– Всё это враньё! – заявил Фриц. – Мои гусары вовсе не трусы, иначе я не стал бы ими командовать!

Но крёстный Дроссельмайер, как-то загадочно улыбнувшись, посадил маленькую Мари себе на колени и сказал ласковее, чем обычно:

– Тебе, милая, дано больше, чем мне и всем нам! Ты, как Пирлипата, настоящая принцесса, потому что царишь в прекрасной светлой стране. Но впереди тебя ожидает множество препятствий и трудностей, если хочешь помочь бедному обезображенному Щелкунчику, так как Мышиный король подстерегает его всюду. Но спасти его можешь только ты, так что будь всегда сильной духом и упорной.

Ни Мари, ни остальные не могли понять, что подразумевал Дроссельмайер, а доктору его слова показались такими странными, что он, проверив его пульс, сказал:

– У вас, милый друг, явно повышенное давление. Я должен вас осмотреть и назначить лечение.

Однако фрау Штальбаум задумчиво покачала головой и прошептала:

– Я, пожалуй, понимаю, что хотел сказать советник, да только не сумею ясно выразить это словами.