Текст книги "Путеводитель по загадочным местам планеты. В лабиринтах непознанного"

6.4. Тяжкий путь к прозрению[36]36
  № 47, «АиФ» 2001


[Закрыть]

Около двух лет назад в Уфе во Всероссийском центре глазной и пластической хирургии сделали сенсационную операцию. Известный офтальмолог профессор Эрнст МУЛДАШЕВ трансплантировал глаз 37-летней пациентке Тамаре ГОРБАЧЕВОЙ, ослепшей 20 лет назад. До Мулдашева никто в мире не делал ничего подобного. Сегодня мы расскажем о дальнейшей судьбе Тамары.

Но прежде напомним, что происходило на операционном столе 28 января 2000 года. Чтобы создать новый глаз, Эрнст Мулдашев частично использовал глаз донора (взяв из него только сетчатку и роговицу), а остальные «детали» сформировал из аллоплантов – уже давно изобретенных им биоматериалов. Удалив у пациентки невидящий глаз, сморщенный до размеров горошины, Мулдашев «смастерил» в ее глазнице новый. Благодаря уникальной химической обработке аллопланта, трансплантированный орган на его основе не отторгся организмом. Наоборот, он постепенно стал замещаться родными тканями. Рецепт химической обработки аллоплантов держится в тайне. Его знает лишь ограниченный круг сотрудников Центра.

ИЗ ТЕМНОГО ПЛЕНА

Эрнст Мулдашев стоял в своей приемной и весело ворковал с какой-то стройной блондинкой, которая заразительно смеялась. Заметив меня, Мулдашев представил свою собеседницу: «Знакомьтесь, та самая Тамара!» Признаться, в первый миг я даже не сообразила, о ком это он. Потому что думала увидеть даму, о которой знала, что это брюнетка лет под сорок. Передо мной же стояла женщина намного моложе. Да еще, как оказалось, кардинально сменившая цвет волос.

Она потеряла зрение из-за воспалительного заболевания глаз. После постигшего ее несчастья, Тамаре пришлось заново приспосабливаться к жизни. Она ориентировалась в пространстве по количеству шагов, по звукам и даже по тому, как предметы отражают ее собственное тепло. Давно знающие ее люди говорили, что у нее удивительная интуиция, которая порой выдает ей информации больше, нежели глаза человека со стопроцентным зрением. Еще о ней говорят, что она тонко чувствует людей – чего в ком больше: доброго или злого. И действительно, временами ощущаешь себя перед ней, как на экзамене.

Получить новый глаз – это, к сожалению, еще не значит тут же увидеть мир во всей красе. После операции Тамаре предстояло вновь научиться видеть. Нам, зрячим, не понять, насколько это психологически тяжело. Слепота, ставшая за долгие годы привычной, цепко держит и не хочет отпускать. Вот почему, например, прозревшие после слепоты дети поначалу чешут и ковыряют глаза так, будто хотят от них избавиться: с непривычки зрение им «мешает».

Новый глаз Тамары

– Вытащить Тамару из тьмы на свет даже сложнее, чем сделать саму операцию, – говорит Эрнст Мулдашев.

«Вытаскивает» ее психофизиолог Амир Шарипов. Уфа уже давно стала для Тамары вторым местом жительства. Она находится в Центре месяцами. И, как новорожденный ребенок, заново познает зримый мир. Мне разрешили присутствовать на занятии по психофизиологической коррекции зрения. Перед Тамарой – монитор компьютера. Одна картинка сменяет другую. И вот перед ней – геометрические фигуры. Она видит их очертания, обводит контуры рукой, но назвать может не все: не помнит… После фигур – буква «К». Тамара ее тоже явно видит – палец медленно, но верно движется по линиям. Однако на вопрос: «Что это?» – молчит. Наконец отвечает: «Половинка «Ж». («Ж» она выучила заново на прошлом занятии.) Букву сменяет женское лицо. Опять, чуть помедлив, Тамара определяет, что это действительно лицо, и показывает, где на нем глаза, рот, нос…

Пока она рассматривает предлагаемые ей картинки, психофизиолог Амир Шарипов непрерывно ей что-то рассказывает и даже поет песни. Это такой хитрый трюк – мешать Тамаре логически вычислить, что может быть на экране. И ей ничего не остается, как полагаться только на зрение. Что, собственно, и требуется.

А. Шарипов, Тамара, Э. Мулдашев

– Поначалу Тамара пыталась воспринимать окружающие предметы такими, какими они были в ее прошлом зрительном опыте 20-летней давности, – рассказывает Амир Шарипов. – Знаете, как бывает: чего-то очень ждешь и в результате видишь ожидаемое, а не то, что есть на самом деле. Главное сейчас для Тамары – пользоваться не фантазиями и галлюцинациями, а своим новым зрением.

Научный факт: взрослый человек видит глазами только 10 % (!) окружающего мира. Остальные 90 % – домысливает, достраивает, заимствует из прошлого опыта. Короче говоря, работает не глазами, а головой. Задача Тамары – научиться видеть на эти 10 %.

НОВОЕ – ЗАБЫТОЕ СТАРОЕ

Легко сказать – пользуйся новым зрением. Годами вокруг нее была сплошная тьма, и в этой тьме утонули за ненадобностью многие зрительные образы. Порой на то, чтобы вспомнить их, у нее уходит полчаса. А с предметами, которые продолжали все эти годы существовать в ее повседневной жизни, случилась метаморфоза. Она привыкла узнавать их на ощупь, на звук, по запаху, интуитивно. И представьте, какого труда стоит связать все это осязательно-обонятельно-звуковое с видимым. Недавно она по привычке опять на ощупь прочла слово, напечатанное на лазерном принтере, проведя рукой по шершавой бумаге.

И даже с теми вещами, чьи «картинки» ярко сохранились в ее памяти, Тамаре непросто знакомиться заново. Сейчас она видит их по-новому – иначе, чем мы с вами. По нашим меркам, ее зрение пока еще очень слабое. И главное, сам процесс зрения, судя по всему, отличается от обычного. Но, по мнению психофизиолога Амира Шарипова, не так уж и важно, каким загадочным образом она увидела те или иные предметы. Важен результат – Тамара начала использовать возможности зрения в жизни.

Пару раз она удивляла врачей настолько, что они, профессора и научные светила, не могли дать произошедшему внятного объяснения. Однажды она посмотрела в окно и сказала, что видит, как там сажают елки. Их там действительно высаживали. Такой зоркости от нее никто и не ожидал! А недавно на занятии Шарипов поставил перед ней коробку из-под заварного чайника и спросил: «Что это?». Она ответила: «Чайник». Что было, согласитесь, недалеко от истины. Ни мелкую надпись, ни мелкий рисунок на коробке она не могла разобрать своим пока еще только развивающимся зрением… Как догадалась – и сама затрудняется ответить. Подсознание? Интуиция? Вот и выходит, что Тамара – не простая пациентка. По сути дела, она – главный участник уникального научного исследования.

За время, прошедшее после операции, Тамара многому научилась. Она, например, уже знает, что поворот ее головы еще не означает движения объекта. А недавно начала рисовать – чтобы приспособиться видеть мир объемным (а не плоским, каким он казался ей поначалу). Ее цветущая ветка, срисованная с календаря, вполне узнаваема. Пейзаж за окном получился более абстрактным. Тем не менее растущее посреди двора дерево узнать тоже можно.

НИ СЛОВА О ЛИЧНОМ

Рассказывать о Тамаре как о человеке непросто. В общении она доброжелательна и смешлива, но разговоров о себе избегает.

И врачи, и пациенты говорят о Тамаре как о человеке спокойном, сильном и терпеливом. Скорее всего именно эти качества и стали решающими при выборе Мулдашевым пациента для уникальной операции. Ведь сколько в практике офтальмологов было случаев, когда пациенты начинали лечение, но потом шли на попятную, осознав, сколько от них потребуется терпения и труда. А Тамара, учась видеть, изо дня в день упорно делает кропотливейшую работу, пробираясь вперед микроскопическими шажками.

Тамара в Центре Мулдашева – личность очень популярная. И, конечно, мне рассказывали о ней много хорошего. Но она все-таки настояла на том, чтобы о ее жизни в газете не было ни слова: «Я против того, чтобы писали обо мне. Не это главное. А главное – это врачи».

Сколько еще времени предстоит ей учиться видеть, не знает никто. Возможно, годы, а, возможно, и всю жизнь… Ни сам Мулдашев, ни его коллеги не дают прогнозов. Они и сами пока не знают всего, что происходит с глазом пациентки. Но как бы то ни было, переживаемое Тамарой важно для нее. Она делает все, от нее зависящее, чтобы изменить к лучшему то, что можно изменить. Не просто использует свой шанс, но и сама его создает.

Ольга МИНАЕВА,

по ред. заданию Николая ЗЯТЬКОВА

6.5. Индуцирующая аллотрансплантация глаза
Отдаленный результат[37]37
  «Окулист» 2006


[Закрыть]

Шарипов А.Р., зам. ген. директора по диагностике и реабилитации Всероссийского центра глазной и пластической хирургии

Э.М.: Это интервью по прошествии нескольких лет после трансплантации глаза я попросил дать своего заместителя по диагностике и реабилитации, кандидата биологических наук А. Р. Шарипова – того человека, кто непосредственно «своими руками» выводил Тамару Горбачеву из темного мира в светлый. Дело в том, что сделать операцию – это дать возможность видеть, но… отнюдь не пользоваться зрением во славу жизни. Чтобы пользоваться зрением, забытым за 20 лет слепоты, нужно пройти ой-ой какой тяжелый путь. И этот путь надо было пройти.

Амир Рашитович Шарипов – биолог и психолог. Быть биологом и работать в медицине – это хорошо, поскольку биологи более глубоко знают фундаментальную медицину. Биологи в медицине – это тебе не бухгалтера в медицине, которые сейчас ведут «менеджмент в медицине» ради показателей излечения больных. Для бухгалтеров чужды чувства, а для биологов, тем более с психологическим уклоном, чувства представляются мощной силой, способной порой творить чудеса.

Вот и повезло Тамаре Горбачевой, что выводить ее из уже привычного темного мира стал этот сильный и жесткий человек, талант которого опирается не только на сухую научную логику, но и взывает к чувствам, во главе которых стоит самое белое чувство – Любовь, и прежде всего Любовь к жизни.

Глаз Т. Горбачевой до операции (январь 2000 год)

Время определяет судьбу большинства научных открытий и технологических прорывов. То, что для нынешнего поколения является авантюрой и крамолой, для следующего становится научным достижением, а для наших внуков и вовсе может стать повседневной реальностью, без которой и жизнь-то немыслима. Поэтому, как писал известный ученый и писатель-фантаст Айзек Азимов, для понимания истинной ценности достигнутого научного результата требуется не менее двух поколений. Только по прошествии как минимум пятидесяти лет мы сможем реально оценить те или иные достижения современной науки.

Э.М.: Дорогой читатель! Я прошу у Вас прощения, что Амир Рашитович Шарипов, к сожалению, не смог избежать сугубо медицинской терминологии. Да и… вряд ли можно обойтись без этой терминологии в столь сложном вопросе, как трансплантация глаза. Но врачам, надеюсь, это будет интересно.

Путь к истине извилист, ведь наука это не набор готовых знаний и не просто система способов «что-то где-то открыть…». На самых острых, передовых своих рубежах наука – это полная противоречий деятельность конкретных людей, в которую всегда вплетены особенности конкретной личности с ее порывами, мыслями, страстями, сложными отношениями с коллегами и соперниками, от которых во многом зависит оценка результатов. И как часто эта оценка основывается на «уже давно известных фактах», как часто имеющиеся знания делают исследователей слишком осторожными… Осторожными до такой степени, что все реальные и мнимые трудности на пути к новому превращаются в непреодолимые барьеры. С завидным постоянством эти знания превращаются в догму, в оковы, не позволяющие сделать последний, решающий рывок к открытию. Но когда кто-то совершает научную революцию, нам кажется, что непреодолимые горы и пропасти были всего лишь небольшими кочками и трещинами на пути к истине. Остается только восклицать: «Ну почему именно он, а не я?!.. Почему именно ему, а не мне удалось это совершить?!..».

Все вышеизложенное имеет непосредственное отношение к истории одной непростой офтальмологической проблемы, которую обсуждают вот уже 6 лет. Ее официальное название «индуцирующая аллотрансплантация глаза», которую в масс-медиа обычно по-простому обозначают как «пересадку глаза».

Сейчас, обращаясь к событиям более чем шестилетней давности, мы переносимся в январь 2000 года, когда во Всероссийском Центре глазной и пластической хирургии Минздрава РФ профессор Мулдашев впервые в мировой практике провел эту операцию пациентке из Киева Тамаре Горбачевой, 37 лет.

Больная в течение многих лет страдала увеитом. Лечение оказалось безуспешным, глаза сморщились, и зрение снизилось до «0». Левый глаз ослеп 20 лет назад, а правый около 15 лет назад. Ось левого атрофичного глаза составляла 7 мм (в норме – 24 мм), правого – 12 мм. Кроме того, внутри левого атрофичного глаза был диагностирован кальцификат – результат минерализации. Электрофизиологические параметры зрения не определялись.

В сложившихся условиях выбор для пациента невелик, а точнее, его просто нет… Традиционные подходы констатируют невозможность не только восстановления функции, но и просто сохранения органа. Максимум – косметическое протезирование и последующая социальная адаптация … в темный мир незрячих.

Конечно, наука не стоит на месте и во всем мире ведется поиск альтернатив. Наибольшие успехи достигнуты в направлениях бионического протезирования и трансплантологии.

Справка: Бионическое протезирование – «вживление технотронной зрительной системы» – предполагает внутричерепную имплантацию электронных стимулирующих устройств, связанных со светочувствительной матрицей. Проблемы медицинского характера (безопасность внутричечрепного имплантанта, травматичность оперативного вмешательства, продолжительность «жизни» имплантанта, проблемы биологической совместимости) серьезно осложняют работу над искусственными зрительными системами, и без того непростыми технически. Совершенно не изучены долгосрочные эффекты постоянного ношения металлических «электродов – шипов» в голове. Только сегодня концептуальные решения, назревшие еще полвека назад, начинают воплощаться не в схемах, а в конкретных экспериментальных конструкциях протезов. Понятно, что создание системы с параметрами, способными обеспечить удовлетворительные характеристики зрения даже сейчас – дело не близкое. И пока природный глаз остается для человека лучшим оптическим устройством.

Другую альтернативу могла бы предложить трансплантология. Однако, прямая аллогенная трансплантация глаза, помимо чисто технических трудностей (почти нереально сшить мельчайшие кровеносные сосуды, обеспечить прорастание аксонов ганглиозных клеток трансплантированной сетчатки в зрительный нерв, преодолеть высокую антигенность структур глаза, прежде всего, хориоидеи и др.) имеет существенные отрицательные эффекты: пожизненная иммуносупрессия, дефицит донорских органов, сложность подбора оптимального донора по всем антигенам гистосовместимости и т. п.

Более перспективными представляются технологии создания органов de novo – органогенез.

Справка: Органогенез – образование и развитие органов. Различают онтогенетический органогенез, изучаемый эмбриологией и биологией развития, и филогенетический органогенез, исследуемый сравнительной анатомией. Изучение развития формы органов в связи с их функцией привело к открытию основных закономерностей филогенетического органогенеза. Таковы принципы дифференциации и интеграции, а также смены функций как руководящего начала в филогенетическом преобразовании органов. Причинное исследование органогенеза доступно благодаря возможности применения экспериментального метода.

Прогресс в этом направлении непосредственно связан с выделением и культивированием так называемых стволовых клеток. В 1999 году журнал Science признал открытие стволовых клеток человека третьим по важности событием в биологии ХХ века (после открытия двойной спирали ДНК и программы «Геном человека»). Эти кульминационные события вокруг стволовых клеток в последние годы ХХ века были подготовлены не столько методическим прорывом в их культивировании, сколько успехами функциональной геномики, клеточной трансплантации и тканевой инженерии.

Во Всероссийском центре глазной и пластической хирургии решили пойти своим путем. Идея была достаточно революционной – создать в живом организме (in vivo) своеобразный «макет» органа, по которому организм сможет восстановить глаз и его функции, т. е. индуцировать органогенез у взрослого пациента. Этот путь представлялся наиболее перспективным еще и потому, что в Центре для его реализации были созданы весьма весомые предпосылки.

Во-первых, к 2000 году уже был накоплен огромный (многолетний) опыт использования особого биоматериала «Аллоплант». Аллоплант был изобретен в России (Э. Р. Мулдашев с соавт., 1975, 1976, 1978, 1981, 1982, 1986, 1987, 1994, 1996, 1998) около 20 лет назад. Вначале были созданы сравнительно простые виды Аллоплантов, предназначенные для пластической хирургии, далее научные исследования привели к разработке более сложных видов Аллоплантов для восстановления структур глазного яблока.

Этот биоматериал обладает совершенно удивительными свойствами – он не лежит «заплаткой» на поврежденном органе и не отторгается, как инородное тело, но замещается собственными тканями организма пациента. При этом, в зависимости от вида Аллопланта, а также способа, характера и места его применения удается вызвать управляемую регенерацию различных тканей, включая высоко специализированные, такие, например, как нервы.

Во-вторых, к этому моменту выкристаллизовались и нашли научное подтверждение основные положения принципиально нового подхода, получившего название «регенеративная медицина с применением биоматериалов Аллоплант». Оказалось, что Аллопланты служат своеобразными аттракторами макрофагов и активаторами соматических стволовых клеток. Более того, было показано, что Аллопланты, при определенных условиях могут способствовать трансформации соматических стволовых клеток в плюрипотентные (способные запустить органогенез) стволовые клетки.

В третьих – предварительные операции на животных убедительно продемонстрировали, что хорео-ретино-витреальный комплекс, пересаженный от одного кролика к другому и окруженный Аллоплантом, способен не только переживать иммунную атаку организма реципиента, но и регенерировать, восстанавливая собственную структуру.

Кроме того, использование специализированных Аллоплантов в пластической хирургии дефектов со всей очевидностью показало, что замещение пересаженного биоматериала происходит не произвольным образом, а в строгом соответствии с «формообразующими силами» организма, своеобразной «программой» того, что должно появиться на месте Аллопланта, компенсирующего дефект. При этом Аллоплант служит своеобразным индуктором регенеративных процессов. Он препятствует грубому рубцовому перерождению ткани.

И, наконец, в Центре была создана уникальная по своей полноте система индивидуальной реабилитации пациентов, способствующие активизации регенеративного потенциала организма.

Таким образом, идея индуцирующей трансплантации глаза явилась результатом интеграции различных научных подходов и концепций, некоторые из которых пока еще носят, к сожалению, умозрительный характер, но большая часть – подтверждена экспериментальными исследованиями и клинической практикой. И все же, все же… ни одно истинное нововведение не может быть конкретизировано абсолютно точно и во всех деталях – таков уж характер научного познания.

Учитывая это и понимая отсутствие альтернативы, мы, тем не менее, решились произвести индуцирующую трансплантацию глаза у человека. Использование регенеративной технологии Аллоплант позволило нам разработать комбинированную технику операции трансплантации глаза не в виде цельного органа, а сконструировать его по слоям с использованием как биоматериалов Аллоплант, так и донорских тканей глаза умершего человека. Предполагалось, что структурную информацию для регенерации обеспечат пересаженные донорские ткани, а Аллоплант оградит их от иммунной атаки реципиента, обеспечит стимуляцию регенеративных процессов и питание внутриглазных структур. Было решено склеру воссоздаваемого глаза «сделать» из Аллопланта, изготовленного из тканей подошвы умершего человека, которые обладают большей плотностью и способны механически удерживать форму глаза. Сосудистую оболочку глаза было решено воссоздать из Аллопланта, изготовленного из аллогенной висцеральной фасции с высоким содержанием хондроитинсульфата, обладающего свойством интенсивной васкуляризации. Кроме того, планировалось подведение кровеносных сосудов орбитальных тканей (теноновой капсулы) к этому Аллопланту.

Воссоздать сетчатку глаза из Аллопланта не представляется возможным, поэтому мы посчитали целесообразным произвести тотальную пересадку сетчатки трупного глаза. В мировой литературе имеется некоторый опыт трансплантации сетчатки (Seaton A., Turner J., 1992), хотя результаты этих экспериментальных операций оказались сомнительными. Мы, однако, надеялись, что донорская сетчатка, отгороженная от тканей реципиента Аллоплантом, будет в меньшей степени подвержена иммунной атаке и сможет сохранить свою функциональную активность на время, достаточное для «доставки» соматических стволовых клеток.

Схема комбинированного глазного яблока

Полость воссозданного глазного яблока планировалось восполнить специальным гелеобразным Аллоплантом, который должен был заместить стекловидное тело глаза. Разработка этого Аллопланта заняла 7 лет научных лабораторных изысканий; вначале был создан жидкий Аллоплант со свойствами как ингибиции активности бурно-пролиферирующих фибробластов, приводящих к росту рубца, так и стимуляции регенеративной активности дифференцированных клеток. Далее жидкий Аллоплант удалось загустить до гелеобразного состояния. Долго изучали вопрос – будет ли гелеобразный Аллоплант стимулировать регенерацию гиалоцитов и тем самым приводить к регенерации стекловидного тела глаза? Конкретного ответа на этот вопрос нам до сих пор получить не удалось ввиду объективных трудностей морфологического изучения гиалоцитов. Тем не менее, положительные данные при экспериментальном изучении глаз после введения гелеобразного Аллопланта в полость стекловидного тела позволило применить этот Аллоплант в воссоздаваемом глазу для замещения стекловидного тела.

Хрусталик, цилиарное тело и радужку глаза было решено не восстанавливать и, как показало будущее, скорее всего, напрасно. Роговицу было решено тоже взять из донорского глаза.

Очень трудно было найти пациента. Во-первых, пациент должен был обладать здоровыми сердцем, почками, желудком. Во-вторых, быть оптимистом и верить в благополучный исход операции. Тамара Горбачева сама подошла к Эрнсту Рифгатовичу и сказала: «У меня все равно нет глаз. А так – если даже ничего и не получится – хоть один будет. Пусть даже и слепой…».

Операция по пересадке глаза продолжалась более шести часов. Уже через некоторое время, когда Тамара очнулась от наркоза, она попросила профессора “посмотреть свой глаз». Мулдашев поднес к лицу пациентки офтальмоскоп, и Тамара закричала: «Сколько света! Я с ума сойду!». Вначале этому никто не поверил, даже сам профессор. Слишком это было неожиданно. Но впоследствии Тамару привели в темную комнату, сняли повязку с глаза и из специального проектора в потолок пустили луч света. «Что ты теперь видишь?» – спросил Мулдашев. «Солнечного зайчика», – ответила Тамара. А когда ширину пучка увеличили, она сообщила, что «зайчик вырос». Глаз оживал постепенно. Шестого февраля, через семь дней после операции, при просвечивании глаза офтальмоскопом на глазном дне появилось розовое свечение. Это означало, что глаз ожил. Тамаре разрешили три раза в день на 15 минут снимать повязку, чтобы привыкала к свету. На следующий день соседка Тамары по палате прибежала в кабинет Мулдашева и сообщила, что Горбачева все видит: лампу над потолком, деревья за окном, дом и свет в его окнах. Восьмого февраля Тамара смогла сосчитать и различить пальцы на руке профессора.

За первые 5 дней спал отек, каркас из Аллопланта начал обрастать эпителиальной тканью, внутриглазное давление сохранялось в норме. Одновременно происходили драматические изменения формы глаза и его оптических характеристик. Примерно на 5–6 сутки прозрачные среды глаза неожиданно стали опалесцировать ярко красным цветом. На 15 сутки этот цвет опалесценции стал ярко оранжевым, а на 20 – лимонно-желтым.

К 25 дню реакции иммунной системы характеризовались состоянием «не нашим не вашим»… как человек, который стоит на распутье и не знает, принимать предложенное или отказаться. Это неустойчивое состояние иммунной системы не могло продолжаться вечно и должно было что-то произойти… Через полтора месяца пересаженная роговица начала мутнеть, а через 2,5 мес. стала втягиваться вглубь глаза. И это при сохранном внутриглазном давлении.

Резюмируя клинические дневники профессора Мулдашева, можно сказать, что в глазу шли какие-то процессы, природа которых не ясна, но можно со всей очевидностью утверждать, что отторжения не происходило. Более того – неожиданно пришло объяснение странного впячивания роговицы, – организм начал использовать «модель» глазного яблока, сформированную хирургом для регенерации глаза, но использовать не прямо, а повторяя уже однажды пройденный путь – путь эмбриогенеза органа. При этом донорская роговица втянулась аналогично тому, как в процессе эмбриогенеза поверхностная эктодерма инвагинирует в полость глазного бокала и от нее «отшнуровывается» хрусталик.

Глаз Т. Горбачевой после операции (январь 2000 г.)

И действительно, в дальнейшем, когда «глазной бокал» стал вновь уплощаться, внимательное офтальмоскопирование позволило выявить под передней стенкой вновь сформированного глаза овальное образование, напоминающее хрусталик. Он начал возрождаться.

Несмотря на столь динамичные изменения глазного яблока, спустя месяц после операции, было принято решение начать курс психофизиологической коррекции зрения. К этому времени стало понятно – орган зрения не отторгается, и у Тамары возникают элементарные зрительные ощущения: вспышки света, движение, мелькания, которые могут совпадать или не совпадать с наличием внешнего стимула. В дневниках Мулдашева мы находим цифру совпадений ответов Тамары с внешним воздействием света (25 %), что не превышает вероятность случайного угадывания. Конечно, все радовались, когда ей удавалось правильно угадывать. Это позволяло создать позитивную атмосферу и желание Тамары совершенствоваться. Наверное, не совсем справедливо было бы по отношению к Тамаре в тот момент озвучить эту «статистическую правду». Акцентирование же внимания на успехах стимулировало дальнейшую активность на пути к совершенствованию навыков зрения.

На момент моего первого знакомства с Тамарой расклад сил был таков: сознательно пациентка страстно хочет видеть, позиция ее подсознания непонятна, как говорят психологи амбивалентна, «и хочется и колется». Иммунная система находится в состоянии неустойчивого равновесия и ждет однозначной команды от бессознательного: либо признать орган своим (хочется), либо отторгнуть как инородное тело (колется). Тем более, что у ее иммунной системы имелся опыт отторжения именно собственного глаза, то есть увеит. С помощью Аллопланта удалось удержать отторжение, но как долго продлится это состояние – неизвестно. Очевидно, что на этом этапе любые резкие изменения даже в лучшую сторону способны столкнуть неустойчивое равновесие в направлении реакции отторжения. С другой стороны, без восстановления функции глаз обречен на отторжение и гибель. Проблема здесь не в том, что кто-то что-то злоумышляет, а в том, что питание в организме устроено по социалистическому принципу: «кто не работает, тот не ест». Как бы мы не подкармливали орган искусственно снаружи, если орган не будет работать, сам организм кормить его не станет. Организм перекроет краны сосудов, они запустеют и орган начнет отмирать.

С другой стороны существовала и опасность ускоренного развития зрения. Более чем 10-летний опыт психофизиологической коррекции зрения, убедил меня, что быстрый результат, полученный пациентом на не готовом, ослабленном или пораженном органе, приводит в лучшем случае к отказу пациента от терапии, а в худшем – истощает и без того небольшие физиологические ресурсы органа. Иными словами, стегая загнанную лошадку можно заставить ее бежать быстрее, но недолго. Подсознательно Тамара и сама догадывалась о рискованности форсированного развития зрительных функций. Ее слова, сказанные после операции «как много света, я сойду с ума» косвенно подтверждают это.

В нашем случае проблема осложнялась и тем, что годами вокруг нее была сплошная тьма, и в этой тьме утонули за ненадобностью многие зрительные образы. А с предметами, которые продолжали все эти годы существовать в ее повседневной жизни, случилась метаморфоза. Она привыкла узнавать их на ощупь, на звук, по запаху, интуитивно. И даже те вещи, чьи «картинки» сохраняются в памяти, оказываются не связанными с тем, что называется «сенсорной реальностью». Мозг, структурированный длительным опытом пребывания в темноте и «настроенный» на другие, не зрительные источники информации, просто отказывается перестраиваться. Во многих ситуациях длительной слепоты мы четко видели, что неготовность мозга «переваривать» поступающую в него информацию приводила к снижению чувствительности рецепторов, а то и к их полному отключению. У нас были пациенты, которые просто угробили свои глаза, изо всех сил пытаясь улучшить зрение. Они, напичканные «стандартами» хорошего зрения и желающие видеть мир так же, как видят его другие, пытались подогнать свое видение мира под стандарт, не задумываясь о причинах и смысле снижения их зрения. Результатом явилось то, что кратковременное увеличение объема информации, поступающей в мозг, приводило к невозможности ее полноценной обработки. Мозг, спасая себя от перегрузки, применял более сильное средство – ограничивал приток информации, то есть, портил зрение.

Подобные явления не редкость, к сожалению. А учитывая природу заболевания Тамары, приведшего ее к слепоте, можно было ожидать, что ее мозг не сразу согласится воспринимать ставшую принципиально новой для него зрительную информацию.

С учетом всех этих обстоятельств был разработан поэтапный план развития зрительной системы и восстановления зрительных функций.

На начальных этапах требовалось склонить организм к принятию нового глаза и, запустив регенеративные процессы, сделать его своей частью, постепенно замещая трансплантаты собственными тканями. После того, как будут достигнуты отчетливые результаты принятия глаза как части тела, предполагалось давать строго дозированную нагрузку, которая будет сигнализировать организму о его функциональной дееспособности.