Текст книги "Позывной «Оборотень»"

– Вот и я очень хотел бы это знать, – хищно усмехнулся полковник, меняя позицию. – Степаныч, не геройствуй. Не мальчик, чтобы козлом скакать. Не спеша, с передышечкой, – добавил он, заметив, что прапорщик приготовился к очередному броску.

– Они, похоже, к центру рвутся. А нас здесь запереть пытаются, – отмахнулся гигант, легко перебрасывая пулемёт на сгиб руки.

– Кабинет, – выдохнул Иевлев, сообразив, о чём речь.

– Вот именно. Так что давай прорываться и наводить порядок. Там наши решили через крышу спуститься. Думаю, через пару минут повеселимся, – ответил Степаныч, тыча толстым пальцем куда-то вверх.

Словно в ответ на его слова, в холле раздался взрыв гранаты и вопли нападающих. Такой прыти от кучи старых инвалидов они явно не ожидали. Пользуясь возникшей неразберихой, полковник кинулся вниз, по всем правилам отслеживая каждое движение противника. Степаныч, страхуя его, держался выше по лестнице и чуть в стороне.

Спустившись в холл, Иевлев с удовольствием рассмотрел, как четверо его подчинённых привычно обыскивают трупы и ищут живых. Двух лежавших без сознания, заковав наручниками, тут же утащили в ближайшую запирающуюся комнату. Выскочив на улицу, все остальные ринулись к административному зданию, где вовсю гремела перестрелка. По молчаливой команде полковника один из инструкторов кинулся к запасному рубильнику, и через минуту всё пространство перед зданиями оказалось ярко освещено.

Разглядев десяток крепких парней, завязших в перестрелке с дежурной бригадой, Степаныч вскинул пулемёт, и длинная, профессионально выпущенная очередь моментально заглушила все звуки. Оставив подчинённых наводить порядок перед зданием, Иевлев вихрем влетел в здание и, отметив про себя, что комната визуального наблюдения всё ещё заперта, кинулся вверх по лестнице. Узнав начальство, двое бойцов из охраны базы опустили оружие.

Иевлев молча кивнул им и, жестом приказав контролировать холл, кинулся к себе. Если вся эта заваруха организована ради хранящихся в его сейфе документов, то несколько нападавших сейчас явно ковыряются именно там. Вскрыть его сейф просто так было невозможно. Но при наличии подходящих инструментов и времени с этим мог справиться даже непрофессионал. Но именно времени полковник и не собирался им давать.

Взбежав на второй этаж, он с ходу упал на пол и, пользуясь тем, что здание было погружено в темноту, высунулся из-за угла, оглядывая коридор. Два человека в масках держали под прицелом окно в торце здания и лестницу, готовясь удержать любого противника. На улице снова застучали выстрелы, и бандиты дружно переглянулись. Похоже, такого яростного сопротивления они не ожидали.

Услышав шорох на лестнице, полковник быстро втянулся обратно и, увидев инструктора по подводному плаванию, настороженно кравшегося по ступеням, быстро приложил палец к губам. Нужно было в обязательном порядке блокировать окно, чтобы нападавшие не могли передать добытые документы подельникам. Шепотом объяснив ему задачу, полковник вернулся на свой наблюдательный пост, готовясь к очередному бою.

Выждав несколько минут, он передвинул флажок регулятора на автомате в положение одиночной стрельбы и, старательно прицелившись, выстрелил. Тихо вскрикнув, один из караульных выронил оружие и рухнул на пол. В ответ на выстрел полковника второй караульный с воплем, в котором ясно прозвучал страх, принялся поливать коридор длинными очередями.

Нырнув за угол, полковник терпеливо ждал, когда у дурака закончатся патроны. Подставлять голову под случайную пулю он не собирался. Раздался едва слышный щелчок бойка, и Иевлев, одним толчком вынырнув из своего укрытия, сделал два выстрела подряд. Противника отбросило в сторону. Поднявшись на ноги, полковник прижался к стене и медленно двинулся в сторону открытой двери своего кабинета.

В темноте мелькнула какая-то тень, и Иевлев успел развернуть автомат, но его подвела больная нога. Поскользнувшись на ровном месте, полковник на мгновение выпустил противника из виду, и тот успел опередить его буквально на долю секунды. И без того искалеченную ногу Иевлева обожгло, и он, тихо застонав, упал. Но, даже падая, он не промахнулся. Его противник, выронив пистолет, со стоном пытался отползти назад в кабинет.

По коридору застучали шаги, и к полковнику подбежали сослуживцы. Убедившись, что полковник только ранен, а его противник уже тихо остывает, инструкторы принялись быстро обыскивать здание. Вбежавший на этаж Степаныч, увидев окровавленного друга, одним движением забросил пулемёт за спину и, подхватив Иевлева на руки, рысью понёсся в санчасть. Держась рукой за широченные плечи друга, полковник не удержался и, усмехнувшись побелевшими от боли губами, прохрипел:

– Ты прям как вино. С годами только крепче становишься.

– Помолчи, Палыч. Не до тебя сейчас, – фыркнул в ответ прапорщик и, выскочив на улицу, понёсся в сторону санчасти, пыхтя, как атакующий носорог.

Влетев в коридор санчасти, он пинком открыл дверь и, быстро оглядевшись, сказал, укладывая друга на операционный стол:

– Чёрт, забыл, что доктор в городе ночует. Придётся терпеть, пока приедет.

– Сами справимся, – отмахнулся Иевлев. – Перевязочный материал вон в том шкафу должен быть. А инструменты на том столе.

– Такое впечатление, что это ты здесь доктор, – усмехнулся прапорщик, быстро осматривая указанные полковником места.

Ловко готовя всё необходимое для операции, он мрачно покосился на форменные брюки друга и, качнув головой, спросил:

– Снять сможешь? А то жалко хорошую вещь портить.

– Вот ведь куркуль совковый, – рассмеялся Иевлев.

– Привычка, вторая натура. Как привык по молодости экономить, так до сих пор отвыкнуть не могу, – смущённо усмехнулся Степаныч.

– Ладно, сниму. Только помоги на пол слезть. Чёрт, вот ведь не везёт мне на эту ногу. То крокодил, то пуля.

– Радуйся, что не в башку. Броник-то надеть не успел.

– Да я и забыл про него впопыхах. Ничего не понимаю. Что это за клоуны на нас налетели? Бандитские времена вроде кончились, а боевые действия не ведутся.

– Ничего. Выясним. Там несколько этих уродов живьём нашим попались. Короче, вышибем всё, что знают. Благо сдавать их никому не надо.

– В каком смысле живьём? – насторожился полковник.

– Раненые, но живые. Ладно, не бери в голову. Сейчас нужно пулю из тебя вытащить, – ответил прапорщик, продолжая рыться в шкафах и стойках. – Вот гадство, не могу анестетики найти.

– Спирт там есть?

– Целая банка.

– Ну, так и не морочь голову ни себе, ни мне. Давай сюда банку и аршины.

– Ты совсем сдурел, старый? – сварливо отозвался Степаныч, разворачиваясь к нему всем телом, с банкой спирта в руках. – Это же не сквозное ранение.

– Ай, брось, – отмахнулся Иевлев. – Давай сюда банку и аршины ищи.

– Ну, как хочешь. В конце концов, шкура-то то твоя, – усмехнулся Степаныч, отдавая ему банку и доставая из тумбочки пару медицинских мензурок.

– А более приличного там ничего нет? – скривился полковник, покосившись на посуду.

– Вот, нашёл, – обрадованно отозвался прапорщик, доставая из стола гранёные стаканы.

– Слава те, господи. Я уж подумал, что у нашего доктора приличной посуды нет. Наливай и мой руки.

– Штаны снимай, командир, – рассмеялся в ответ Степаныч, наливая полные стаканы спирта.

Покорно вздохнув, Иевлев осторожно стянул пропитавшиеся кровью брюки и, усевшись поудобнее, сказал:

– Ногу ремнём к столу притяни, а я своим ногу перетяну.

Кивнув, прапорщик подхватил свисавший с края стола ремень для фиксации пациентов и, ловко притянув бедро полковника к столу, протянул ему стакан спирта:

– Давай, старина. Хватит время тянуть.

Молча выпив весь спирт, Иевлев медленно выдохнул воздух и, запив его поданной водой, тихо усмехнулся:

– Прям как когда-то в поле.

– Ещё скажи, ностальгия мучает, – отдышавшись, пробурчал Степаныч, ловкими движениями смывая кровь с его бедра.

Взяв зажим, Степаныч окунул его в спирт и, стряхнув капли, с сомнением покосился на приятеля:

– Готов?

– Давай уже. Коновал, – криво усмехнулся Иевлев, сжимая зубы.

Кивнув, прапорщик осторожно запустил зажим в раневой канал, пытаясь нащупать засевшую в бедре пулю. Несколько минут в операционной было слышно только тихое поскрипывание старого стола и шипение полковника, продолжавшего сжимать от боли зубы.

– Кажется, нашёл, – быстро проворчал Степаныч, пытаясь осторожно зацепить пулю.

– Нашёл, так тяни, – зарычал в ответ Иевлев, до хруста сжимая кулаки.

– Есть. Зацепил. Теперь терпи, старый осёл, – фыркнул прапорщик, с заметным усилием вытягивая зажим.

Полковник зарычал от боли, когда он с лёгким хлопком выдернул пулю из его тела. Хлынула кровь, но главное уже было сделано. Отбросив зажим, прапорщик схватил со стола ватный тампон и, зажав рану, принялся накладывать повязку.

– Не разучился ещё, – одобрительно проворчал полковник. – А кстати, почему это я осёл?

– Упрямый потому что, – рассмеялся Степаныч, ловко затягивая узел на повязке.

Осторожно натянув заскорузлые от крови штаны, Иевлев медленно наступил на раненую ногу и, оперевшись рукой на стол, поморщился:

– Вот теперь я точно не боец.

– Ага, зарекалася свиня желудёв не исты, – ответил ему Степаныч хохляцкой поговоркой. – Пошли уже, инвалид.

Даже не пытаясь навести в операционной порядок, прапорщик обхватил Иевлева за пояс и, забрав из угла аккуратно отставленный пулемёт, повёл его обратно к административному корпусу. Нехватка людей заставила обитателей базы отказаться от широкомасштабного поиска вокруг объекта. У нападавших просто не могло не быть группы поддержки, готовой вывести их после нападения.

Но искать иголку в стоге сена, то бишь несколько машин в огромном лесном массиве, не имея для ориентировки даже направления, было глупо. Добравшись до своего кабинета, полковник первым делом убедился, что сейф не взломан, а все документы остались в сохранности, после чего решительно спустился в подвал, куда собрали всех выживших нападавших.

Нужно было срочно выяснить численность группы и, пересчитав убитых и пленных, подвести баланс. Иевлеву очень не хотелось, чтобы хоть один из нападавших сумел выбраться с его базы живым. Такие выходки нужно было пресекать самым быстрым и решительным образом. Иначе здесь скоро начнут бродить все кому не лень.

Вообще, в данном нападении Иевлева удивляло всё. И дерзость, с которой оно было совершено, и цель, ради которой всё это затевалось, и даже способ, которым всё это было сделано. Хотя по поводу цели у него были вполне обоснованные сомнения. Убедившись, что с документами всё в порядке, полковник запер кабинет и решительно направился в подвал. Нужно было ковать железо по горячим следам.

Нарвавшись на вполне профессиональное сопротивление и потеряв большую часть группы, нападавшие просто не могли не оказаться деморализованными. Этим нужно было воспользоваться. И именно этим и собирался воспользоваться полковник. Хромая и опираясь на стену, Иевлев добрался до камеры, куда перетащили всех выживших нападавших, и, кивнув выставленному у дверей караулу, вошёл вовнутрь.

Всех арестованных связали, кое-как заткнув стреляные раны. Сделано это было не из человеколюбия, а для того, чтобы пленники не умерли раньше времени от потери крови. Следом за полковником в камеру ввалился неугомонный Степаныч и, недолго думая, пнул ближайшего пленника прямо по раненому плечу.

Взвыв от боли, пленник задёргался, пытаясь отползти подальше от гиганта. Ухватив его за шиворот, прапорщик вздёрнул пленника на ноги и, с ходу шарахнув его о стену, снова встряхнул так, что у бедолаги лязгнули зубы.

– Сколько вас было? – спросил Иевлев, даже не поморщившись от таких упражнений старого друга.

– Двадцать человек, – сквозь стон ответил ушибленный.

– Ваше задание?

– Не знаю.

Ни секунды не задумываясь, Степаныч со всей дури приложил пленника раненым плечом о стену. Одновременно с раздавшимся криком боли полковник ясно расслышал хруст сломанной кости. Похоже, Степаныч сломал ему ключицу. Не обращая внимания на растерянно наблюдавших за этой сценой подельников допрашиваемого, Иевлев мрачно усмехнулся и, устало потерев раненую ногу, проворчал:

– Степаныч, ты особо-то не старайся. Их ещё много, так что просто начинай кости ломать. Сдохнет, следующего возьмём.

Отступив с этими словами в сторону, Иевлев чуть усмехнулся, одними губами, но старому соратнику этого оказалось достаточно. В очередной раз швырнув пленника о стену, прапорщик одним резким ударом ноги сломал ему вторую ключицу и, примерившись, отвесил ещё один удар. На этот раз по рёбрам.

– Стойте! – раздался тихий хрип одного из раненых. – Хватит. Я вам всё расскажу.

– Говори, – тут же повернулся к нему полковник.

– Мы должны были получить все документы, находящиеся в вашем сейфе, и передать их заказчику.

– Кто заказчик?

– Понятия не имею. Этого никто не знает. Мы вольные стрелки. Нас наняли для этого дела, а кто, кому, для чего, нас это не интересует.

– Хватит врать. Когда такое было, чтобы вольные стрелки заказчика не знали? Наёмники не такие дураки, чтобы откровенно нарываться на грубость. У нас наёмничество законом запрещено. Так что любого заказчика вы должны были на пять кругов вперёд проверить, прежде чем за дело взяться. Продолжай, Степаныч.

– Стой. Это правда. Для таких дел у нас свой диспетчер есть. Он принимает первые звонки и передаёт их содержание старшему. Тот проверяет заказчика по своим каналам, и если всё в порядке, начинаем работать.

– Кто старший? – тут же спросил полковник.

– Его здесь не было, – бледно усмехнулся пленник.

– Всё равно ведь выбьем. Так что лучше не причиняй себе дополнительной головной боли. Начал говорить, так говори, – жёстко усмехнулся прапорщик.

– И правда, Макс. Начал, так доводи до конца, – неожиданно поддержал его один из пленных.

– О! Глянь, Степаныч, какой нынче бандит правильный пошёл. Жить хочет.

– А ты не хочешь? – вяло огрызнулся говоривший. – И вообще, если взяли с поличным, так вызывай конвой и вези в изолятор. Больше я без адвоката слова не скажу.

– Чего?! – растерянно протянул Иевлев, опешив от такой наглости. – Ты хоть понимаешь, сопляк, где оказался? Степаныч, глянь, там у нас в коридоре случайно адвокат не болтается?

Поддерживая его игру, прапорщик добросовестно выглянул за дверь и, вернувшись обратно, удручённо развёл руками. Кивнув, полковник повернулся к пленнику, потребовавшему адвоката, и, театрально вздохнув, сказал:

– Не повезло тебе, приятель. Нет там адвокатов. Так что придётся тебе у нас до скончания веков париться. А чтобы глупых иллюзий не было, внесу некоторую ясность. Это тренировочная база разведки Генштаба вооружённых сил. Короче, ГРУ. Так что адвокатов не будет. А если потребуется, я вас на колья рассажу, чтобы правды добиться. Так что, говорить будем?

– База ГРУ? – растерянно переспросил пленник. – Врёшь. Не могли мы так подставиться. Нам сказали, что здесь телохранителей для богатых буратин готовят. Потому и оружие есть, и охрана вооружена.

Услышав про подготовку телохранителей, Степаныч многозначительно посмотрел на командира. Это была официальная легенда для всего внешнего мира. Похоже, кто-то действительно очень старательно проверял их. Чуть кивнув, Иевлев достал из кармана удостоверение и, развернув его, показал пленнику:

– Читай, что написано.

– Полковник хрен поймёшь как. Вооружённые силы России, – дрогнувшим голосом произнёс тот.

– Полковник. Не запаса, не пенсионное удостоверение, а действующий офицер. Так что выводы делай сам.

– Всё равно вы нас властям должны сдать, – упрямо повторил пленник.

– Ничего я вам не должен, мальчики. Лучше начинайте говорить, пока я терпение не потерял.

– Это самое, Палыч. Я там доктора нашего вызвал. Может, сказать ему, чтобы химию нашу сюда притащил? Быстренько всё выясним, а потом эти овощи в расход пустим. Чего даром время терять? – решительно предложил прапорщик.

– Чего за химия? Почему овощи? – насторожился говорливый наёмник. Остальные пленники тоже заметно оживились.

– Её ещё называют сывороткой правды. Один укол, и каждый из вас расскажет то, что и сам не помнит, – пожал плечами Иевлев.

– Только после неё человек в овощ превращается, – задумчиво добавил Степаныч.

– Как это? Почему? – послышались вопросы.

– Психика такого насилия не выдерживает. Мы потому и применяем её редко. Но, похоже, сегодня придётся. Зови доктора, Степаныч.

– Не надо. Ладно, всё равно узнаете. Короче, нам сказали, что ваша база кому-то серьёзную конкуренцию составляет. Вот и решили этот налёт организовать, чтобы документы добыть и про всех ваших клиентов всю подноготную узнать. Сами понимаете, после такого ни один уважающий себя богач с вами дела иметь не захочет. Если уж собственную контору не смогли защитить, то что про клиентов говорить?

– Где вашего старшего искать?

– А он-то вам зачем?

– Затем, что мы выяснить должны, кто этот махновский налёт ему заказал, – ответил Иевлев, тяжело прислоняясь к стене, чтобы хоть немного расслабить раненую ногу.

Допрос длился ещё час, после чего полковник вышел из камеры, жестом позвав за собой прапорщика. Дверь камеры заперли, и друзья отправились в кабинет полковника. Думать.

* * *

Уходить Никита решил этой же ночью. Несмотря на раненое плечо, парень сумел добраться до своего логова и, убедившись, что преследователи отстали, спустился в подвал. За всей этой суматохой совершенно забыв про оставленную там девчонку, Никита ввалился в комнату и тут же чуть не взвыл от боли. Тяжёлая бейсбольная бита ударила его прямо по раненому плечу.

Стремительным прыжком отскочив в сторону, он вскинул автомат, но, вовремя вспомнив, кто перед ним, зарычал, опуская оружие:

– Совсем мозги растеряла, дура?

– Извини, я думала это один из них, – испуганно всхлипнула Таня, явно готовясь разреветься.

– Глаза разуй, идиотка, – продолжал бушевать Никита, держась за плечо.

– Ты чего? Ранили, что ли? – охнула девушка, заметив кровь на одежде.

– Не важно. Собирайся, уходить отсюда надо, – отмахнулся парень, кидаясь к шкафу с оружием и доставая из него большой баул.

Быстро уложив в него все свои пожитки, он навалил сверху всё трофейное оружие и, вытащив поклажу на лестницу, вытолкал следом девчонку. Установив в логове растяжку, он выбрался на улицу и, закинув тяжёлый баул на здоровое плечо, решительно зашагал куда-то в глубь развалин. То и дело спотыкаясь и оскальзываясь на мёрзлых камнях, Таня вприпрыжку поспешила следом, боясь потерять его в быстро сгущающейся темноте.

Сделав несколько поворотов, Никита нырнул в какие-то развалины, чем-то там хлопнув, принялся разбирать завал из кусков железа и деревянных щитов. Удивлённая Татьяна смогла только растерянно охнуть, когда рассмотрела, что именно стоит за этим завалом. Это оказался самый настоящий джип. Не большой, но судя по эмблемам, совсем не «паркетник». Для совершенно не разбиравшейся в машинах девушки эмблемы ничего не значили, но надпись, четыре на четыре, говорила сама за себя.

Этот «Судзуки-самурай» Никита нашёл брошенным на дороге. Владелец умудрился каким-то образом пропороть сразу три колеса и попросту бросил машину. Отыскав в развалинах подходящую резину, парень привёл его в порядок и спрятал, что называется, на всякий случай. И вот такой случай настал. Загрузив в багажник баул, Никита быстро разобрал лично устроенный завал и, прыгнув за руль, запустил двигатель.

Коротко скрежетнув, двигатель запустился, и джип тихо заурчал, словно большой сытый кот. Выскочив из машины, Никита отбросил ещё пару досок и, осмотревшись, скомандовал:

– Садись, поехали.

Кивнув, девчонка галопом кинулась к правой дверце машины и, резко распахнув её, растерянно замерла. Даже ей стало понятно, что машина эта не совсем простая.

– Нет уж. За руль я сам сяду, – фыркнул Никита, одним движением разворачивая её и подталкивая к другой стороне машины.

Только теперь Таня сообразила, что здесь было не так. Это был автомобиль с правым рулём. Едва дождавшись, когда девчонка заберётся на сиденье, парень включил передачу, и джип выкатился из убежища. Не включая фары, Никита уверенно гнал машину через разрушенный город, всматриваясь в дорогу, едва освещённую взошедшей луной.

– Ты хоть видишь, куда несёшься? – недовольно фыркнула Таня, в очередной раз едва не прикусив язык на ухабе.

– Рот не разевай и держись крепче, – огрызнулся Никита, сосредоточенно вертя баранку.

– Может, лучше фары включить? – не удержалась от совета девушка.

– А может, тебе лучше помолчать? Хочешь, чтобы по свету фар начали из гранатомётов лупить?

– Кто? – испуганно икнула Таня.

– Всё те же, – огрызнулся Никита, лихо вписываясь в поворот и едва не ставя машину на два колеса.

– Может, хоть скорость сбросишь? Я себе уже всю голову и зад отбила.

– Обо что? Сиденье и крыша мягкие, – не понял её юмора Никита.

Сообразив, что своими разговорами она только отвлекает его от дороги, Таня замолчала и ещё крепче вцепилась в поручень. Вырвавшись из города, Никита ещё поддал газу, и небольшой автомобильчик стремительно помчался прочь от развалин. Но долго молчать девчонка не умела по определению. Убедившись, что основная опасность осталась позади, она откинулась на спинку сиденья и, повернувшись к парню, спросила:

– А куда мы так несёмся?

– Подальше от города. Вот сотню вёрст проскочим, и можно будет на отдых встать. Главное, чтобы дорога целая была. Не хочется по лесным буеракам ночью ползать.

– Нет, я имею в виду, куда именно? В смысле в какое место?

– Ты, не знаю. А я попробую на южную границу податься.

– А мне что делать? – растерялась девчонка.

– Ты издеваешься? – чуть не взвыл парень. – Откуда мне знать, что тебе делать дальше? В конце концов, это твоя жизнь, и только ты можешь это решать. Я с собой самим-то разобраться толком не могу.

– И поэтому ты решил снова ехать на границу? – осторожно спросила Таня.

– А куда ещё? – ответил он вопросом на вопрос. – Для всего мира я давно уже умер. Ни родных, ни друзей. Война у меня всё отняла. Даже собственное имя.

– Это как?

– Не важно. Забудь об этом, – быстро ответил Никита, уже пожалев, что начал говорить.

– А куда именно ты ехать собираешься?

– Я же сказал, на южную границу.

– Это в пустыню, что ли?

– Почему обязательно в пустыню? И где это ты в России пустыню нашла? Граница длинная. Где-нибудь да пристроюсь.

– И чего делать будешь?

– То же, что и делал. Оккупантов уничтожать. Всё равно я ничего другого делать не умею.

– В каком смысле?

– Что в каком смысле?

– В каком смысле ничего больше делать не умеешь? Машину же починил.

– По-настоящему. Профессионально. А так, для себя, многое делаю, – пожал плечами Никита и, не удержавшись, чуть слышно зашипел сквозь сжатые зубы.

Раненое плечо отозвалось на этот жест противной, ноющей болью. Изменённый метаболизм парня легко справлялся с подобными ранениями, но для заживления нужно было удалить пулю. И сейчас ему нужно было уехать как можно дальше от города.

Он гнал машину до самого рассвета. Выбрав место, он съехал с дороги и, загнав машину в кусты, достал из багажника походную аптечку. Разложив её на капоте машины, он жестом подозвал к себе девушку и, вручив ей зажим, сказал, поворачиваясь спиной:

– Дырку в плече видишь?

– Ага.

– Осторожно вводишь в неё зажим и нащупываешь пулю. Потом хватаешь и тянешь. Но прежде чем тянуть, убедись, что нашла пулю, а не одну из моих костей.

– Я не смогу, – испуганно всхлипнула Таня. – Я крови боюсь.

– Здрасьте, приехали. У тебя чего, кровотечений не бывает? – растерялся Никита.

– Так это у меня. Своей-то крови чего бояться? А тут в открытой ране ковыряться.

– Не ной. Делай, что говорю.

– Тебе же больно будет.

– Будет, но не так сильно, как сейчас. Так что не бойся и просто делай, что говорю.

– А как я узнаю, что это пуля, а не кость?

– Осторожно постучишь по ней. Я тебе по звуку скажу, что нашла, – криво усмехнулся Никита, чувствуя, что плечо заранее начинает ныть.

Тяжело вздохнув, Таня закусила губу и принялась осторожно вводить зажим в рану. Чувствуя каждый миллиметр инструмента, Никита только крепче сжимал зубы и кулаки. Убедившись, что зажим во что-то упёрся, Таня дрожащим голосом спросила:

– Он упёрся, как мне стучать?

– Просто вытяни чуть назад и резко толкни вперёд, – ответил парень звенящим от напряжения голосом.

В следующую секунду он чуть не взвыл от боли. Выполняя его команду, девчонка несколько перестаралась, но зато теперь Никита был полностью уверен, что пулю она нашла. Металлический стук в его теле прозвучал звонко. Так мог стучать только металл, столкнувшийся с металлическим же препятствием.

– Разводи концы и попытайся зацепить её, – приказал парень, медленно покрываясь потом от боли.

– Есть, ухватила, – пискнула Таня, держась за кольца зажима двумя руками.

– Тяни.

– Не могу. Сил не хватает, – ответила девушка, пытаясь вытянуть зажим.

– Упрись как следует и ни в коем случае не выпускай зажим из рук, – ответил Никита, всем телом медленно подаваясь вперёд.

Испуганно всхлипнув, Таня изо всех сил упёрлась ногами в землю и вскоре увидела, как зажим медленно вылезает из раны. Рыча от боли, Никита резко дёрнулся вперёд и, избавившись от пули, облегчённо вздохнул:

– Всё. Получилось.

Но, услышав за спиной глухой стук, растерянно оглянулся. Не выдержав вида хлынувшей из раны крови, Таня грохнулась в обморок, при падении крепко стукнувшись головой о дверцу машины.

– Только этого не хватало, – проворчал Никита, пытаясь закрыть рану тампоном.

В повязке особой необходимости не было. Это он знал, но прикрыть рану до того, как кровь свернётся и начнётся процесс заживления, было нужно. К тому же не мешало бы смыть кровь с кожи. Парень и сам чувствовал запах собственной крови. Для его обострённого обоняния этот запах был словно удар по ноздрям. Он будоражил и заставлял испытывать странные ощущения. А ведь нужно было ещё отмыть сиденье машины. Въезжать в населённые места на машине, испачканной кровью, было просто опасно.

Хоть и кричали СМИ об окончании военных действий, особое положение никто не отменял. На дорогах должны быть патрули, а Никита не понаслышке знал, что солдаты предпочитают сначала стрелять, а потом спрашивать документы. Ко всему прочему документов у него не было. Ни на себя, ни на машину. Спрашивать про бумаги девчонку тоже было глупо. Она бежала из родных мест, прихватив только немного еды, а не документы.

Уняв лившуюся кровь, Никита достал из багажника бутылку с водой и, плеснув немного в лицо девчонке, сделал большой глоток. От потери крови захотелось пить. Застонав, Таня открыла глаза и, посмотрев на парня растерянным, немного расфокусированным взглядом, спросила:

– Ты живой?

– А почему я должен быть мёртвым? – не понял Никита.

– Из тебя кровь так хлынула, что я думала: всё, сейчас от потери крови умрёшь.

– И по этому поводу решила грохнуться в обморок? – усмехнулся Никита. – Вставай. Нужно помыться и машину в порядок привести. Я всё кровищей перемазал.

– Поесть бы, – грустно вздохнула девушка.

– Потом. Сейчас мне нужно, чтобы ты сиденье отмыла. А я пока костром займусь и попробую нам поесть соорудить. Я с сиденьем одной рукой не справлюсь.

– Больно?

– Терпимо, – вздохнул Никита, направляясь к багажнику машины.

Поднявшись, Таня взяла у него бутылку с каким-то моющим средством и щётку и, открыв водительскую дверцу, принялась отмывать сиденье. Убедившись, что девушка занялась делом, Никита достал из машины маленькую газовую плитку и баллон. Быстро разогрев на этой импровизированной кухне пару банок консервов и вскипятив воду, он сыпанул в чайник горсть заварки и, оглянувшись на девушку, сказал:

– Иди есть, а то остынет.

– А ты хозяйственный, – одобрительно пробурчала Таня с набитым ртом. – И как только ты в такую маленькую машинку умудрился столько добра натолкать? А что делать будем, когда бензин кончится?

– Ты можешь хотя бы поесть молча? – растерянно спросил Никита. Но, помолчав, добавил: – Я эту машину почти два года для такого случая готовил. Так что там и бензин найдётся. Но если по дороге какую машину брошенную увидим, придётся остановиться.

– Зачем? – тут же спросила Таня.

– Бензин слить. В нашей ситуации даже литр пригодится. Дорога-то дальняя.

– А можно мне с тобой?

– Куда?

– Ну, туда, куда ты едешь?

– Зачем?

– Мне с тобой спокойнее, – тихо ответила девушка, перестав жевать и низко опустив голову.

– Ну, это я могу понять, но ехать тебе со мной нельзя. Я ведь и сам не знаю, что меня там ждёт. В общем, доберёмся до цивилизации и расстанемся. Ты в город, а я дальше. Опасно это. Не всегда мне так везти будет. Сама понимаешь, случись со мной чего, тебе на границе туго придётся. Да и в дороге всякое случиться может.

– Да что с тобой случиться-то может? – возмущённо спросила девчонка.

– Знаешь иногда меня твои вопросы просто без ножа режут, – выдохнул Никита, едва сдержавшись, чтобы на наорать на неё.

– Ой, извини. Я чего-то разошлась, – смутилась Таня, испуганно втянув голову в плечи.

– Это точно, – усмехнулся Никита, отбрасывая пустую банку. – Всё. Доедай, и забирайся в машину. Нужно поспать.

– И долго ты спать собираешься?

– Как стемнеет, дальше поедем.

– А почему ночью?

– Потому что ночью меньше шансов на патруль нарваться. Или у тебя в кармане специальный пропуск есть?

– Нет.

– А документы? Документы какие-нибудь есть? – не унимался Никита.

– Нет.

– Вот и помалкивай. Чем реже мы будем на глаза властям попадаться, тем лучше.

Хозяйственно прибрав всё извлечённое из машины обратно в багажник, Никита заправил бак под горлышко и, усевшись в машину, откинулся на сиденье. Положив на колени пистолет, он пристроил рядом автомат и, закрыв глаза, тихо сказал:

– Надеюсь, ты во сне вопросов не задаёшь?

Уснул он сразу, словно провалился. Сказались усталость и потеря крови от ранения. Пристроившаяся на соседнем сиденье девушка немного повозилась, устраиваясь поудобнее, и вскоре тоже тихо засопела. Но, несмотря на все выпавшие на его долю испытания, спал Никита так, как давно уже привык, чутко, не убирая ладони с пистолета.

Проснулся он уже в сумерках. Едва открыв глаза, парень готов был действовать. Бросив быстрый взгляд на спящую девушку, Никита внимательно осмотрелся и, убедившись, что рядом с машиной никого нет, осторожно выбрался наружу. Медленно обойдя вокруг джипа, парень старательно осмотрел траву, чтобы убедиться, что посторонних у машины не было, и, удовлетворённо вздохнув, направился к багажнику.

Быстро разогрев пару банок тушёнки, он растолкал сладко спавшую Таню и, тихо буркнув:

– Вылезай ужинать. Ехать пора, – уселся прямо на землю, вонзив нож в разогретое мясо.

Быстро прикончив банку, он отшвырнул её в сторону и, убрав нож в ножны, нетерпеливо глянул на девушку. Сонно щурясь, Таня лениво ковырялась ножом в банке. Заметив его взгляд, девушка неопределённо хмыкнула и, чуть пожав плечами, проворчала: