Текст книги "Сотня. Казачий крест"

– Надо будет, и тебя на кухне заменю, – не подумав, брякнул Матвей, снова прикладываясь к ковшу с водой.

– Что, и обед сам сготовишь? – не поверила женщина.

– Случись нужда, сготовлю, – кивнул Матвей, мысленно обозвав себя ишаком.

Удивлённо хмыкнув, Настасья окинула сына задумчивым взглядом и, выходя, уточнила:

– Опять до самой ночи возиться будешь?

– Приду, как закончу, – туманно отозвался Матвей, быстро сбивая с колеса старый обод.

Ещё пара часов уже привычной работы, и телега плотника обзавелась почти новыми колёсами. Ставя их на место, парень не забыл смазать ступицы дёгтем. Как говорится, марку мастера нужно было держать. Убедившись, что обода насажены ровно и колёса на телеге вращаются без особого усилия, он навёл в кузне порядок и отправился в дом.

Утро началось с того, что Матвей взялся месить глину. Ему нужны были хоть какие-то подшипники. Вылепив основы под гильзы, парень сунул их в горн для просушки и взялся обрабатывать дубовые бруски. С задней осью особых проблем не было. Тут нужно было только обточить концы для посадки подшипника. А вот с поворотным механизмом ему пришлось повозиться. Для большего угла поворота и большей надёжности он решил использовать шкворневой способ.

Помня, что дерево плохо работает на смятие, парень оббил концы осевого бруска железом и, просверлив сквозные вертикальные отверстия, занялся поворотными кулаками. Выбрав из хлама несколько подходящих кусков, снова взялся за глину. Ему предстояло отлить поворотные кулаки. Сунув форму в горн, Матвей перевёл дух и осторожно вытянул из него поддон с формами под подшипники. Готовые формы от температуры едва не раскалились.

Помня, что резкий перепад температур для глины может быть губителен, он поставил поддон у самого жерла, так, чтобы формы остывали постепенно. Сообразив, что на данном этапе заняться ему больше нечем, парень отправился в конюшню. Нужно было проверить, всё ли у коней в достатке и, если придётся, почистить стойла. Тренировок он не бросал, но Елизар, убедившись, что навыки у парня появились серьёзные, отпустил его в свободное плаванье. Теперь он занимался сам, когда выдавалось свободное время.

Закончив с конюшней, Матвей прихватил из дому кнут и, уйдя на задний двор, принялся тренироваться. Как оказалось, навык работы с этим оружием серьёзно помогал орудовать шашкой. Парень приучился точнее оценивать расстояние до цели и правильно выбирать силу удара. А самое главное, верно оценивать окружающее пространство. Срубив два десятка прутьев, воткнутых в плетень, он убедился, что наука старого казака не прошла даром и, прибрав за собой, отправился отдыхать.

* * *

Расплавленный металл ровной, тонкой струйкой перелился в форму и, растёкшись, начал медленно остывать. То, чего больше всего Матвей боялся, не случилось. Нагретая форма из обожжённой глины выдержала. Да, температура плавления латуни гораздо ниже температуры плавления стали, но и её было вполне достаточно, чтобы форма не выдержала. Весело глядя на узкий поддон, на котором и лежали нагретые заранее формы, парень уже мысленно прикидывал, как ещё можно будет использовать подобный метод.

Поворотные кулаки для телеги он отлил из бронзы, благо обрезков этого металла в кузнице хватало. Откуда Григорий натащил столько сплава, он так и не смог понять. Все эти обломки не были от чего-то одного. Похоже, кузнец собрал их на какой-то свалке. Дождавшись, когда металл остынет, Матвей принялся поливать его поверхность тонкой струйкой воды, чтобы окончательно сбить температуру.

Ещё примерно через четверть часа он принялся осторожно сбивать с гильзы глиняную форму. Его хитрость с воском помогла. Форма легко соскользнула, и парень, внимательно осмотрев полученный результат, радостно усмехнулся. У него всё получилось. Поверхность полученной детали была ровной и даже не очень шероховатой. Достаточно было просто пройтись по ней мелким наждаком.

Так же осторожно сбив внутреннюю часть формы, Матвей задумчиво повертел её в руках и, иронично хмыкнув, проворчал:

– Блин, матерею на глазах. И запчасть получил, и формы целые. Похоже, мне дико везёт. Или кто-то там наверху решил малость мне подыграть.

Разобрав все четыре формы, Матвей внимательно осмотрел полученный результат и, отложив гильзы в сторону, взялся за изготовление роликов. Всё та же латунь в виде небольших брусков нагревалась и вытягивалась на наковальне в прут, после чего снова нагревалась и прокатывалась. Получив пруток круглого сечения нужной толщины, парень нарубил их зубилом. Нарезав ролики нужной длины, он перешёл к шлифовке.

То и дело заглядывавшая в кузню Настасья явно пыталась угадать, чем именно занят её ушибленный на голову отпрыск, но так ничего не поняв, уходила. Матвей, которому этот пригляд начал действовать на нервы, в очередной раз заметив её силуэт в дверях, не отрываясь от работы, прямо спросил:

– Мать, ты боишься, что я кузню спалю, или тебе просто заняться нечем? Так я могу и к наковальне поставить.

– Да я всё понять не могу, чего это ты такое затеял. Отец вроде никакой особой работы тебе не оставлял, – смутилась женщина.

– Да вот придумал тут кое-что, вот и ковыряюсь, – фыркнул Матвей, продолжая шлифовать ролики влажным речным песком.

– Гляди, попадёт тебе от отца, что без него железо плавить взялся. Он баял, что дело то жутко сложное да опасное.

– Ну, ежели без ума делать, то и до ветру ходить опасно. В дырку провалиться можно, – усмехнулся парень. – А ежели знаешь, как делать, то и ничего опасного нет.

– А ты, выходит, знаешь?

– Ну, кое-что помню. Да и не спешу. С оглядкой работаю, – вывернулся Матвей.

– И как? Получается? – не сдержала женщина любопытства.

– А куда оно денется, мам? Вон, только отшлифовать да собрать осталось.

– Ну, дай-то бог, – кивнула Настасья и вышла из кузни.

Убедившись, что ролики прокатываются по гильзам без боя и заеданий, парень осторожно собрал первый подшипник и, покрутив его в пальцах, с довольной усмешкой проворчал:

– Работает, зараза. Песок смыть, смазать – и можно собирать.

Принцип работы подшипников был простейшим. Две гильзы с закраиной на одной стороне, ролики и по две шайбы на каждую сторону, чтобы закрыть сам механизм от попадания пыли и грязи. Затевать что-то более сложное в его ситуации было бы слишком самоуверенным. Не хватало станков и нужных инструментов, а те, что были, оказались слишком примитивными. С подшипниками Матвей управился за неделю. Больше всего времени отняла шлифовка.

Но самым сложным оказалось изготовить подходящие корончатые гайки. Работа по их изготовлению была той ещё песней с припевом. Отлив заготовку нужной формы, парень вдруг понял, что ему элементарно нечем нарезать резьбу нужного размера. Ругаясь так, что даже кувалда в углу краснела, Матвей тонким напильником, самым его кончиком, буквально выгрызал резьбу, проклиная местные технологии.

Это послужило толчком к новой идее. Ему нужен был толковый нарезной инструмент. Вспомнив, что во время изготовления ножей и шашки у них оставалось несколько обрубков булата, парень принялся перебирать хлам. Отыскав подходящие куски, он раздул горн и вернулся к работе. Пока кусок под лерку прогревался, он успел закончить одну гайку и, отложив её к уже готовым частям, взялся за молот.

Резьбу в лерке он решил нарезать на горячую, уже готовой резьбой. Ничем иным у него сделать это в булате просто не получилось бы. Выбив в заготовке технологические отверстия при помощи пробойника, Матвей подхватил её клещами и принялся с силой наворачивать на уже готовую резьбу на поворотном кулаке. Бронзовая деталь с честью выдержала это испытание. Скрутив почти готовую лерку, Матвей положил её у самого края горна, остывать.

Парень отлично понимал, что всё это дикий микс из будущих технологий и местных реалий, но иного выхода не видел. Хороший инструмент в эти времена стоил бешеных денег. Но самое главное, что так просто его было не купить. С метчиком дело пошло ещё быстрее. Придав заготовке нужную форму, он прогнал её через готовую уже гайку и положил рядом с готовой леркой.

– Блин, если будет работать, ей-богу, в церкви свечку поставлю, – ворчал он, устало присев у горна и задумчиво глядя на результат работы своих очумелых ручек.

В подобную авантюру можно было удариться только от полной безысходности. Но иного выхода Матвей не видел. Отлично понимая, что соседи примутся заказывать подобное шасси для телег и себе, он не хотел тратить огромное количество времени на простейшие операции. А с нужным инструментом всё будет гораздо быстрее. Вспомнив, что ещё не знает, что у него с колёсами для дрог, парень поднялся и направился в сарай, где Григорий хранил всякие запчасти для своего хозяйства.

На крюках, под стрехой, нашлись два новеньких колеса. Осмотрев их, Матвей тяжко вздохнул и, проверив горн, отправился к плотнику. Увидев парня, Никандр весело поздоровался и, услышав, что ему нужно, тут же выкатил из мастерской два новых колеса, но без ободов. Про оплату казак высказался просто:

– Придёт время, снова мне инструмент поправишь, как в этот раз делал. Уж больно толково у тебя получилось. Который день работаю, а всё словно новый.

– Добре. Как нужда будет, так и приходи, – поспешил согласиться Матвей.

Заточить уже готовый инструмент было делом не долгим. Глядишь, к тому времени он и подходящий станок соберёт. Прикатив колёса домой, парень тут же кинулся набивать на них обода. Закончив, он взялся размечать посадочные места под подшипники. Дальше предстояло обработать ступицы так, чтобы гильзы входили в них с усилием.

Спустя три недели после начала этой эпопеи Настасья с удивлением ходила вокруг новеньких дрог, удивлённо качая головой. Труды парня не пропали даром. Широкая, добротная телега катилась от любого усилия и способна была развернуться на одном колесе.

– Это как же ты до такого додумался? – растерянно поинтересовалась женщина, внимательно рассматривая поворотный механизм.

– А помнишь, на ярмарке игрушки продавали деревянные. Две палочки, а на них мужик с медведем с молотами. На дощечку нажмёшь, медведь ударит, на другую – мужик. Вот я так тут и сделал, – тут же выкрутился Матвей, давно уже придумавший, что будет отвечать всем любопытным.

– Так ты что, вспомнил, как оно прежде было? – тут же вскинулась Настасья.

– Нет. Так, мелькает иногда всякое. Вот и про ярмарку мелькнуло, – покрутил парень головой, досадливо сморщившись. – В работе оно лучше всего вспоминается почему-то.

– А ловко получилось. И лавка широкая, – одобрительно проворчала женщина, оглядывая дроги.

– Так для себя делал, не для продажи, – развёл Матвей руками. – Надо будет, сюда ещё одну лавку поставить можно будет.

– Это ещё зачем?

– Да мало ли как оно повернётся.

– Да ну тебя, – отмахнулась Настасья. – Придумаешь невесть чего. За колёса-то дорого дал?

– А ты откуда знаешь, что я их купил? – растерялся парень.

– А то я на своём подворье не хозяйка? – тут же подбоченилась казачка. – Я ж точно знаю, что у Гриши только два колеса в запасе было.

– Уговорились, что я Никандру снова инструмент поправлю, как нужда будет.

– Что-то дёшево он с тебя взял, – усомнилась Настасья. – Он свою работу завсегда ценит.

– А понравилось ему, как я в этот раз всё сделал, вот он и решил на будущее так уговориться.

– Да уж, и вправду мастером вырос, – одобрительно хмыкнула женщина, бросив очередной взгляд на дроги.

Ещё раз обойдя новинку, Настасья отправилась по своим делам, а Матвей, подумав, отправился работать. После недолгих размышлений парень решил изготовить ещё пару комплектов подшипников. И отцу будет что показать, и, возникни нужда, будет из чего заказ выполнить. Как оказалось, Григорий эту латунь переплавлял из старых ружейных гильз. Пару пригоршней уже расплющенных, чтобы места меньше занимали, он обнаружил в ящике под кучей всякого хлама.

Теперь, уже имея нужный опыт, он управился за пару дней. Сложив готовые запчасти на полку, парень прибрался в кузне и задумался, чем занять себя дальше. За всё прошедшее время к нему обращались всего три раза. Нужно было привести в порядок коекакой сельхозинструмент. Так что появление на пороге кузни молодой вдовы Ульяны парень воспринял как удачу. Вежливо поздоровавшись, Матвей забрал у неё сломанную тяпку и, осмотрев обломившийся черенок, проворчал:

– Дело нехитрое. Завтра готово будет.

– Неужто управишься? – лукаво прищурившись, уточнила женщина.

– Зря смеёшься, – качнул Матвей головой. – Я с такой работой ещё пацаном управлялся. Хочешь, присядь, сама посмотри.

– А и присяду, – с вызовом усмехнулась молодая вдова.

– Вон туда, на чурбачок, от огня подальше. Не дай бог, искрой обожжёт, – указал парень в нужное место, подкидывая в горн угля.

Отковать из куска подходящего железа новый черенок и приклепать к нему сам лепесток тяпки было делом часа. Насадив инструмент на рукоять, он парой ловких ударов загнал в черенок гвоздь и, протянув инструмент женщине, усмехнулся:

– Говорил же, забава, а не работа.

– Ох, и ловок ты, Матвей, – удивлённо протянула женщина. – И вправду про тебя бают, мастером настоящим стал.

– Это кто ж такое бает? – не понял парень.

– Так Никандр-плотник. Гуторит, что ты и батьке своему в ремесле не уступишь.

– Нет, рано ещё. Вот как сам с литьём всяким управляться научусь, тогда да, не уступлю.

– А и силён ты, паря, стал, – окинув его оценивающим взглядом, вдруг протянула вдова.

– Ты чего тут, Ульяна? – раздался голос входящей в кузню Настасьи.

– Да вот, тяпка сломалась, а Матвей твой всего за час управился, – моментально нашлась женщина, протягивая ей починенный инструмент.

– Это да. Мастеровитым стал, ажно жуть берёт, – усмехнулась Настасья в ответ. – Так что, закончил? – уточнила она.

– Ага.

– Ну, так ступай с богом, – вежливо указала хозяйка гостье не порог.

– Прощевай, Матвеюшка, – промурлыкала Ульяна, выскальзывая за дверь.

– От кошка, – беззлобно проворчала Настасья ей вслед. – А всё одно хороша, зараза. Ступает павой, да и фигуру сохранила, хоть и ребятенка родила. Да уж, дал бог здоровьичка.

– Ты чего, мам? – не понял Матвей её реакции на соседку.

– Так вдовая она, сынок. Мужской лаской обойденная. Вот и присматривает, с кем можно без шуму лишнего шашни закрутить.

– А ты, выходит, против? – на всякий случай уточнил Матвей.

– Да господь с тобой. Коль есть охота, так и веселись, да только помни, что с того веселья и дитя прижить не долго, – усмехнулась Настасья, ехидно прищурившись.

* * *

Ещё две недели пролетели почти незаметно. Матвей, пользуясь полученной свободой, принялся готовить материалы под станки. Ничего сложного в его условиях было не сделать, но придумать станины, посчитать шаг шестерён повышающих редукторов ему никто не мешал. Само собой, приходилось прятать все свои расчёты и перерисовывать все чертежи начисто, без всяких пояснений, но и это уже было серьёзным поводом раскрыться.

Настасья то и дело, возвращаясь от колодца, регулярно пересказывала ему байки, которые о нём рассказывали досужие сплетницы. Доходило даже до анекдота. Кто-то договорился до того, что стал рассказывать, будто видел, как парень оборачивался волком и убегал в степь. Услышав такую несуразицу, Матвей хохотал минут пять, едва не заработав икоту. Настасья, глядя на его веселье, долго качала головой, а после присоединилась к сыну.

Их веселье прервал вошедший в хату Лукич. Окинув хохочущих хозяев удивлённым взглядом, старый казак растерянно расправил усы и, откашлявшись, с интересом поинтересовался:

– Это чего у вас такое случилось, что хохот ажно с улицы слыхать?

– Да вон, мамка байку от дураков пересказала про меня, – простонал Матвей, утирая набежавшие слёзы.

– Это которую?

– А где я в волка оборачиваюсь, – ответил парень, продолжая хихикать.

– А ведь ты зря смеёшься, – неожиданно ответил казак. – В роду Лютых характерники были. Так что всё быть может.

Разом оборвав смех, Матвей растерянно почесал в затылке, тут же вспомнив старые семейные легенды, которые слышал ещё от деда.

– Неужто и ты, Лукич, в такое веришь? – осторожно уточнил он, глядя казаку в глаза.

– Я памяти пращуров верю. А они просто так баять не станут. Вот батька твой вернётся, сам у него спросишь. Ты лучше скажи, кинжал внуку починить сможешь? – сменил казак тему.

– Посмотреть надо, – пожал Матвей плечами.

– Пойдём. На крыльце он стоит.

– Кто? Кинжал? – не удержался от шпильки парень.

– Внук. Зубоскал, – усмехнулся Лукич в усы.

Они вышли на крыльцо, и Матвей, едва кивнув вскочившему со ступеней пареньку, тут же требовательно протянул руку. Взяв в руки оружие, он плавно вытянул его из ножен и, едва повернув руку, понял, в чём проблема. Рукояти длинных кавказских кинжалов обычно крепились на двух заклёпках и потому нередко начинали болтаться. Металл заклёпок изнашивался и появлялся люфт в посадке черенка в рукояти.

– Оставляй, Лукич. Завтра сделаю, – кивнул Матвей, быстро разобравшись в проблеме.

– А чего так долго-то, – не удержавшись, буркнул внук казака. – Там же всего заклепать надо.

– Я тебя учу, как в седле сидеть? – вместо ответа хмыкнул Матвей. – Вот и ты меня не учи, как правильно мне моё дело делать. Черен, как в рукояти болтаться начал, так посадочное место разбил, и потому, чтобы кинжал этот служил подольше, надобно в рукояти дерево поменять. Понял? – снизошёл он до пояснений, заметив, как парнишка насупился.

– Учись, Ванька. Это тебе не по огородам гасать, – усмехнулся Лукич. – Тут не всё так просто, как оно кажется.

– А дерево какое ставить станешь? – спросил паренёк.

– Не надувайся, а то лопнешь, – не удержался Матвей. – Лучше всего было бы берёзу. У неё древесина вязкая и плотная. Но где её тут взять. Так что придётся из бука вставки резать. Он тоже плотный.

– Делай, как сам знаешь. А этого обалдуя не слушай. Понимал бы чего, – жёстко отрезал казак. – Ты оружейник, тебе и решать.

– Да как же так, деда? – едва не взвыл паренёк. – Ему как проще делать, а мне с тем кинжалом в бой.

– Это что же, ты хочешь сказать, что я по своему злоумыслию стану жизни казачьи губить? – зашипел Матвей разъярённой гадюкой.

– А что, нет? – вдруг вызверился казачок. – Про тебя бают, что ты давно уже душу лукавому продал, и что это он тебе на роже метку свою поставил. Ай…

Последнее восклицание вырвалось у паренька невольно, когда тяжёлая длань деда одним взмахом отправила его с крыльца на землю.

– Ты чего несёшь, дурак?! – рявкнул Лукич, нависая над внуком.

– Так люди бают, дед, – испуганно всхлипнул паренёк.

– Люди? Бабы дурные языками чешут, а ты и уши развесил, – зарычал казак в ответ.

– Меня батюшка наш и елеем мазал, и святой водой поливал, так что лжа это всё. Брехня пустая, – негромко добавил Матвей, спускаясь с крыльца. – Но раз тебе работа моя не подходит, жди, когда батька вернётся, – закончил он, протягивая кинжал Лукичу.

– Ты это, Матвей, – смутился казак, – не слушай ты его, дурака. Несёт незнамо чего. Баб наслушался, вот и метёт языком.

– Нет, Макар Лукич. Он это от сердца сказал, – мотнул парень чубом, грустно усмехнувшись. – Думаю, теперь в станице многие так думают.

– Это с чего бы? – насторожился Лукич.

– Есть у меня догадка, кто те слухи распускает, да только, как говорится, не пойман, не вор. Жаль только, что казаки иной раз дурнее собственных баб бывают.

Отдав кинжал, он махнул рукой и, развернувшись, вернулся в дом. Звук увесистой затрещины он расслышал явно, но радости это не принесло. Кто именно распускает подобные слухи, он действительно догадывался, только не понимал, зачем. Ведь в этом не было никакого смысла.

Почувствовав, что сидеть дома не может, а к работе душа не лежит, парень снова вышел во двор и, чуть подумав, отправился за околицу.

Выйдя в степь, он спустился к ручью и, обойдя заросли ивняка, уселся под старую акацию, склонившуюся над узким, но быстрым потоком. Откинувшись на ствол дерева, парень уставился в горизонт бездумным взглядом, про себя пытаясь решить, как пресечь все эти россказни. Набить физиономию бывшей невесте не дело. То, что слухи распускает именно она, Матвей не сомневался. Ведь это у неё все планы расстроились, так что после происшествия с молнией она стала в каком-то смысле посмешищем среди подружек.

Сговоренная, с готовым приданым, почти невеста, она стояла в девичьей иерархии на полголовы выше других. И вдруг по нелепой случайности, опустилась на один уровень с остальными. Было от чего беситься. Да ещё и Матвей, так легко согласившись на расторжение сговора, ясно дал ей понять, что не особо и заинтересован в ней. Но решать этот вопрос было как-то нужно. Осталось придумать, как именно. Ударяться в религию парень не собирался. Слишком много планов это могло сломать. Да и не тянуло его бить поклоны и соблюдать кучу всяческих ритуалов. Не его, коротко говоря. Драться с каждым болтуном тоже не выход. Да и не решит это ничего. Похоже, первый порыв, по которому он отказался чинить кинжал, был самым правильным. От кого слухи слышал, к тому и ступай, ежели работа не нравится. Из задумчивости парня вывели чьи-то голоса и шум шагов нескольких ног.

К ручью подошли с полдюжины молодых ребят, примерно ровесников самого парня. Бросив на них один короткий взгляд, Матвей снова уставился на горизонт, но подростки, увидев его, разом замолчали и, быстро переглянувшись, начали сближение, охватывая дерево полукругом.

– Эй, палёный, ты чего тут? – послышался наглый вопрос.

– Для кого палёный, а для кого и Матвей Григорьевич, – фыркнул парень в ответ, не меняя позы.

– Ох, и наглый он стал, братцы, – продолжил всё тот же голос. – Думает, ежели с лукавым связался, так ему и можно всё.

– Ну ты и дурак, – презрительно протянул Матвей. – Это где ж видано, чтобы слуги лукавого на вороте крест носили?

– А ты, значит, носишь? – тут же послышался вопрос.

– Ты и вправду дурак. В воскресенье у батюшки благословение получал, да крестом себя осенял. Иль ты уже и в церкву не ходишь? – повернулся Матвей к заводиле. – Тогда это ты у лукавого в прислужниках, а не я.

– Погодь, Николка. И вправду ерунда какая-то получается. Я ж его сам в церкви видел, – рассудительно протянул один из подростков. – Рядом стояли. И у иконы Богородицы он молился, и свечку ставил. Как так-то? Выходит, брехню про него бают.

– Ну, хоть один из вас головой думает, а не тем, что в штанах болтается, – хмыкнул Матвей, не меняя позы.

– Ты это не очень тут, – с угрозой буркнул заводила, растерявшись.

– А то что? Драться полезешь? Так тебе ж хуже. Старшины сразу поймут, кто к кому полез.

– Чего это?

– Так вас вон сколько, а я один. Да и не интересно мне с вами рядиться. У меня и своих забот хватает.

– Это каких же?

– Станки задумал делать. А вот как правильно будет, пока не придумал, – пожал Матвей плечами.

– Станки? Сам? Брешешь! – удивлённо ахнув, отрезал заводила. – Для того заводы имеются.

– Ты, Николка, и вправду дурак. Я вон телегу сам новую сделал, у которой разворот в два раза меньше, чем у обычной.

– Так то телега, а то станки, – не сдавался казачок.

– Видел я те станки на ярмарке. Ничего там сложного нет. Просто продумать всё надо, чтобы материал даром не изводить.

– Ты ещё раз меня дураком назовёшь, так я тебе точно плетень поправлю, – вдруг пригрозил Николка.

– Ну, попробуй, – усмехнулся парень. – Но не обессудь, коль в своём плетне зубов не досчитаешься.

– Да ты, пёсий сын, и вправду страха не знаешь, – вызверился казачок и неожиданно бросился вперёд, пытаясь ударить Матвея ногой в бок.

Понимая, что находится в невыгодном положении, парень толкнулся от дерева плечами и быстро откатился на пару шагов в сторону, чтобы разорвать дистанцию. Промахнувшийся Николка пнул ни в чём неповинное дерево и, зашипев от боли, запрыгал на одной ноге. Толкнувшись с плеч, Матвей одним движением оказался на ногах и, развернувшись к парням, спросил, сжимая кулаки:

– Ну, кто ещё попробовать хочет?

– Чего встали? Бей его! – выкрикнул Николка, страдальчески морщась.

– За что бить-то? – уточнил всё тот же рассудительный паренёк.

Имён их Матвей, естественно, не знал, так что вынужден был запоминать хоть какие-то особые приметы. Этот умник слегка щурился, явно страдая близорукостью.

– А тебе не всё одно, за что? – выкрутился заводила. – Иль не казак?

– Казак, – решительно кивнул умник.

– А казаку всё равно, за что врага бить.

– Это с какой же пьяной радости я тебе вдруг врагом стал? – удивился Матвей. – У меня с тобой никакой замятни не было. Иль я забыл чего?

– Роду человечьему ты враг, – вдруг высказался заводила.

– Потому что в церкву хожу или потому что ты баб наслушался?

– Каких ещё баб? – тут же оживились остальные.

– Ну, девок, – отмахнулся Матвей. – Всё одно бабьи бредни. Небось, Лизавета тебе всякого про меня напела.

– А ей-то зачем? – фальшиво удивился Николка.

– А затем, что сговор про меж родов наших был. Да только после той истории порушить его пришлось. Вот она и бесится. Лжу всяческую на меня возводит. Чтобы вроде как она тут и вовсе ни при чём и отказалась только потому, что я не божьим соизволением выжил, а происком лукавого. А ума-то нет, чтобы понять, что я в церкву всегда хожу, да и батюшка наш в хату к нам что ни день захаживал попервости.

– А ведь верно. Ты, Николка, который раз у их хаты трёшься, – тут же отреагировал умник.

– Да замолчь ты, – резко огрызнулся заводила. – Всё одно, быть тебе битым, чёртов прислужник.

– Ну, так начинай, – развёл Матвей руками. – Посмотрим, так ли ты кулаками шустёр, как языком.

Подростки дружно рассмеялись, а заводила, покраснев, словно помидор, зарычав, ринулся в атаку. Нырнув под его широкий, размашистый удар, Матвей шагнул в сторону и тут же хлестнул его в нижний свод рёбер справа. Проскочив мимо, Николка кое-как удержался на ногах и тут же со стоном сложился пополам. Удар по печени – штука тяжёлая и не просто так считается в боксе нокаутирующим ударом.

* * *

Караван с железом вернулся спустя три дня после той короткой стычки. Обнявшись с отцом, Матвей первым делом сунул нос под брезентовый полог, пытаясь рассмотреть, что именно привёз кузнец. Заметив его интерес, Григорий усмехнулся в усы и, хлопнув парня по плечу, негромко велел:

– Баню топи. А чего там, я тебе и так расскажу.

– Сплавы оружейные есть, бать? – не удержался парень.

– Пять пудов закупил. Теперь можем и сами стволы катать, – понимающе кивнул мастер. – Ты станки свои нарисовал? – задал он не менее насущный вопрос.

– И не только, – усмехнулся Матвей в ответ.

– Чего ещё задумал? – насторожился мастер.

– Не только задумал, но и сделал, – не удержавшись, похвастался парень.

– Показывай.

– У кузни, – усмехнулся Матвей и, развернувшись, первым направился в нужную сторону.

Они обошли хату и, выйдя в дальний угол хозяйского двора, остановились перед новенькими дрогами.

– Ты никак решил в плотники податься? Или каретником стать? – проворчал Григорий, обходя телегу по кругу.

– Ты под передок загляни, – усмехнулся парень в ответ.

– Это что, сам всё лил? – спросил кузнец, разглядев поворотный механизм.

– Ага. А теперь просто толкни её, – посоветовал Матвей, загадочно усмехаясь.

– Эх, чтоб тебя, – охнул кузнец, одним не самым сильным толчком откатив телегу к самому плетню. – Это как оно так?

– Тут ступицы особые. Завтра покажу, – с гордым видом ответил парень.

– Из чего делал? – деловито осведомился кузнец.

– Латунные.

– А оси, значит, передние, из бронзы отлил и на дубовый брус посадил, – комментировал мастер, разглядывая работу сына.

– Ага. Концы железом взял и шкворни насквозь пропустил.

– Добре придумано. И на ходу лёгкая, и поворот короткий, – оценил кузнец работу сына.

Подскочившая к ним Настасья с ходу принялась пенять сыну, что он не даёт отцу передохнуть с дороги, но кузнец, выпрямившись, решительно осадил жену, негромко ответив:

– Не голоси, мать. Верно он делает. Сама знаешь, дело в первую голову. Да и отчёт мне от него нужен, чем тут без меня занимался. Заказов-то много было? – повернулся он к парню.

– Плотнику Никандру инструмент поправил, да на телеге обода сменил. Да ещё вдове Ульяне тяпку отремонтировал, – бодро отрапортовал Матвей. – Всё остальное время своими задумками занимался.

– С Никандра небось древесиной и колёсами за работу взял? – понимающе усмехнулся Григорий.

– Ещё раз надо будет ему инструмент поправить, как нужда возникнет, – кивнул парень.

– Добре. Тогда сам потом с ним и разберёшься. Ещё чего было?

– Тут такое дело, бать, – подумав, тихо вздохнул Матвей. – Лукич заходил, внуку хотел кинжал починить, да только Ванька его, ерунды всякой наслушавшись, принялся на меня напраслину возводить. В общем, не сложилось. Так что придётся тебе после этим заняться.

– Это что за напраслина такая? – моментально подобрался кузнец. – Ты не молчи, Матвейка. Рассказывай, – жёстко приказал он.

– Да по станице слухи ходят, что я попустительством лукавого жив остался и что за спасение своё, теперь стану через работу свою жизни казачьи губить, – нехотя поведал парень.

– Кто посмел? – моментально взъярился Григорий, сжимая пудовые кулаки и раздувая ноздри.

– Я так думаю, дядьки Андрея дочка злобится, что мы так легко от сговора отказались, – снова вздохнул парень.

– От ведь сучонка сопливая! – взбесившейся коброй зашипела Настасья. – Ну, я ей устрою…

– Оставь, мам, – отмахнулся Матвей. – Нет ума, так уже не будет. Вот в воскресенье в церкву сходим, молебен закажем благодарственный, что поход без убытку прошёл, а там посмотрим, – грустно улыбнулся парень.

– Точно она? – помолчав, спросил Григорий.

– Да какая тут может быть точность, бать. Так, размышления мои. Потому как больше и некому. Или она, или поп наш. Никто иной таким и не задавался.

– Добре. С попом я сам потом погуторю. А вот что с дурой этой делать, ума не приложу, – проворчал казак, ероша пальцами седеющий чуб.

– Оставь. Собака лает, а ветер носит. Сама уймётся, придёт время, – снова отмахнулся Матвей. – У нас с тобой своих дел хватит. Инструмент вон нарезной делать надо, станки собирать. Да и другие задумки имеются.

– Ладно. Там видно будет, – подумав, согласился мастер.

Они отправились в баню, после чего мать накрыла праздничный стол. К ночи, заметив родительские переглядки, Матвей прихватил из сеней овчинный полушубок и отправился ночевать на сеновал.

Утром, прогоняя тренировочный комплекс, который его заставил выучить Елизар, Матвей увидел отца счастливо улыбающимся и лениво-вальяжным.

Настасья тоже лучилась довольством, из чего парень сделал вывод, что его поступок оценили, и ночь для них прошла весьма продуктивно.

Делая вид, что ничего не замечает, парень закончил тренировку и, умываясь из бочки, с интересом спросил:

– С чего начинать станем, бать?