Текст книги "Отрарский купец"

Отрарский купец
Есенгали кебекбаевич Садырбаев

© Есенгали кебекбаевич Садырбаев, 2023

ISBN 978-5-0060-4584-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Есенгали Садырбаев
Исторический роман

«ОТРАРСКИЙ КУПЕЦ»

«Кто мудр, эту книгу оценит с почтеньем,

Лишь тот ценит знанья, кто зрел разуменьем»

Юсуф Баласагуни

ПРОЛОГ

Никто уже точно не помнил, когда в Отраре поселился Талип-уста. Всем казалось, что он родился и жил здесь всегда. Местные аксакалы рассказывали, будто родом он был из Кедера, однако кедерские аксакалы утверждали, что в их городок он перебрался из Дешт-и Кыпчака. Приехал один, без жены и детей, остановился переждать зиму в местном караван-сарае и задержался навсегда.

Между тем, знающие люди рассказывали историю, как однажды хозяин караван-сарая увидел на новом постояльце красивый кожаный пояс и поинтересовался, где он его купил. Тот ответил, что сделать его сам. Хозяин не поверил: такой пояс мог изготовить только знаменитый мастер. Они заспорили и в пылу этого спора заключили сделку. Победителем вышел постоялец. Всего за месяц он изготовил сто прекрасных кожаных поясов из тонкой телячьей кожи. И все они оказались лучше, чем пояс, который был на нём.

Дело неслыханное, никому неизвестный кочевник превзошел кедерских умельцев. Он тут же заслужил авторитет и уважение местных ремесленников. Они признали его мастером. С тех самых пор этот постоялец прославился под именем Талип-уста.

Весть о новом мастере быстро разлетелась по близлежащим городкам и селениям. Первым делом к нему потянулись торговцы, а следом за ними ученики, желавшие перенять секреты ремесла. К весне Талип-уста уже слыл лучшим мастером Кедера. К нему зачастили лавочники и купцы со всей округи. Они скупали у него буквально все изделия и заказывали новые. Особенно ценились колчаны, поясные ремни и сумки для охотников, украшенные тиснением с изображением диких животных. На всех изделиях стояло клеймо мастера – родовая тамга древнего тюркского племени уйсун, из которого происходил сам Талип-уста.

Известные мастера Отрара добавляли к этим рассказам, что кожевенное ремесло Талип-уста перенял по наследству от своих предков-кочевников, работавших в передвижных мастерских-юртах по всей степи. На протяжении долгих поколений они передавали знания и навыки от отца к сыну, совершенствуя свое ремесло. Так был создан неповторимый стиль кочевой культуры и быта.

Талип-уста тянуло в родные края. Он с тоской вспоминал о степных просторах и раздольных жайляу. Иногда к нему приезжали соплеменники, передавали салем от родни и друзей, угощали едой и напитками из родных кочевий. В эти часы Талип-уста еще сильнее тянуло на родину, но к тому времени он уже обзавелся семьей, женившись на дочери местного лавочника. Из Кедера они перебрались ближе к рынку Отрара и поселилась в шахристане, рядом с цитаделью правителя.

Заказов у Талип-уста было много, да и семейные заботы отвлекали от мыслей о родных кочевьях. С появлением сына Санджара он стал больше времени проводил с ним, подолгу и терпеливо обучая его своему ремеслу. Уже в пятнадцать лет мальчик сам изготовлял вещи, которые можно было продавать на рынке. Время летело так быстро, что не успели оглянуться, как Санджар начал замещать отца в мастерской.

Юность Санджара совпала с бурным развитием Отрара и он жадно впитывал новые знания, достигнув совершенства в изготовлении вещей из тонких сортов кожи, сафьяна, пергамента, велюра. Женившись на дочери местного купца, он породнился с древним родом тюргешей, которые издревле играли важную роль в Западном Туркестане. Слава Талип-уста стала еще шире благодаря родне сына, а спрос на его изделия заметно вырос.

У него родились три внука, которых он отдал в медресе обучаться грамоте и разным наукам, а сам учил их стрелять из лука и владеть саблей. В мастерской он с улыбкой наблюдал, как внуки соревновались между собой в умении украшать кожаные ножны и колчаны. Талип уста благодарил Аллаха и верил, что из них вырастут прекрасные ремесленники. Лишь младший, Салим, выделялся среди них: он был сметлив и предприимчив. «Видно, в купеческую родню матери пошел», – думал Талип-уста, глядя на внука, а потому в шутку прозвал его «отрарским купцом».

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

ШЕЛКОВЫЙ МАРШРУТ

Глава 1
Мечта

«Первый шаг определяет весь путь»

Поговорка

Мальчик сидел на плоской крыше дома, обхватив колени. Он мечтательно вглядывался вдаль. Мысли уносили его далеко за пределы Отрара. Представляя себя курбан-баши, он вел свой караван в дальние страны и города, о которых много слышал от иноземных купцов, бродячих артистов, странствующих сказителей и дервишей. Все они были частыми гостями в чайхане рядом с базаром. Когда там появлялся интересный рассказчик, детвора разносила по городу эту весть с такой скоростью, что им завидовали даже придворные гонцы.

– Салим! Са-ли-иим!!! Иди кушать, – голос матери прервал размышления мальчика.

Балжан звала сына, стоя на деревянном тапчане в тени карагача. Она уже расстелила дастархан, поставив на него посуду с казаном.

– Я потом, – с легкой досадой отозвался Салим.

Мать не стала настаивать. Взглянула на солнце, приложив ко лбу ладонь козырьком. Потом не спеша направилась в дом. На ходу Балжан напевала веселый мотив, что свидетельствовало о её хорошем настроении.

Салим снова задумался, вспомнив рассказы аксакалов. Каждую пятницу они собирались у мечети задолго до хутбы и после неё не расходились, а перебирались в чайхану, беседуя там до самого заката. Их интересно было слушать. Они говорили, что благодаря торговле Отрар быстро разрастается и уже сейчас не уступает крупным городам Мавераннахра, а ведь это была огромная богатая страна трудолюбивых земледельцев и искусных ремесленников. Они обменивали свои изделия на рынках многих городов Великого торгового пути.

От аксакалов Салим узнал, что в отличии от городов Мавераннахра в Отрар стекались товары со всего Жетысу и Дешт-и Кыпчака. Эти страны были также огромны и богаты, но там жили не горожане, а кочевники. Они появлялись в этих краях ранней весной со своими отарами и табунами, а потом все лето выпасали их на зеленых лугах вдоль реки Сыр.

Одновременно со степняками на базаре появлялись шерсть, кожа и изделия из них, но особым спросом пользовались великолепные ковры и пушнина. Всем этим местные торговцы запасались впрок, а потом перепродавали или обменивали на другие товары, когда кочевники уходили зимовать в свои степи.

Мелкие капли пота выступили у Салима на лбу. Он вытер их ладошкой и, прищурившись, взглянул на солнце. Оно стояло высоко. Еще немного и солнце достигнет зенита, тогда жара станет невыносима. Мальчик поднялся и направился к краю крыши, где свисала толстая ветка карагача. По ней он ловко пробрался на дерево, а по нему спустился вниз и оказался перед тапчаном. Вся семья уже собралась за дастарханом. Братья встретили его улыбками и как будто посмеивались над ним.

– Ну что, жарко, да? – В голосе матери звучали победные нотки.

– Угу, – пробубнил Салим.

– Вымой руки и лицо, а то размазал грязь, будто по лбу получил!

Балжан была известна в городе своими меткими выражениями, которые вызывали у людей смех. Вот и сейчас братья не сдержались, Салим тоже рассмеялся. Вместе со всеми повеселел и отец, широко улыбнувшись.

Выполнив наставление матери, Салим вернулся и устроился вместе со всеми за дастарханом, в самом центре которого на большом блюде семья оставила ему горку плова. Отец заботливо придвинул блюдо ближе к опоздавшему сыну, попутно отодвигая в сторонку, все, что мешало.

Салиму показалось, что плова ему оставили много, а есть в жару не очень хотелось.

– С кем поделиться? – спросил он, глядя на братьев, но те отрицательно замотали головами.

Плов оказался очень вкусным и сытным, съев больше половины, Салим выпрямился, чтобы перевести дух. Глубоко вздохнув, он взглянул на мать. Она поняла его без слов, налила в пиалу зеленого чая и поставила её перед ним.

Сытый и довольный, отец вытер руки о полотенце, сгреб подушку под себя и прилег. Полулёжа, он неторопливо попивал чай. Сыновья тоже устроились по его примеру.

Полуденную жару семья обычно пережидала за разговорами, где первым делом обсуждалась работа в мастерской. Такой порядок установил ещё Талип-уста, дедушка Салима, именитый мастер кожевенных дел, обучивший своему ремеслу единственного сына, Санджара. Тот не изменил порядка после смерти Талип-уста, и вся семья продолжала заниматься изготовлением изделий из кожи.

До самой осени Салиму не находилось работы в мастерской. Он был нужен лишь после большой охоты и с наступлением согыма, когда необходимо было выделывать сырые шкуры. Ему позволяли еще немного заниматься сыромятной кожей, и другой, малоинтересной, как ему казалось, работой. Салиму так хотелось убежать в город, чтобы окунуться в мир купцов, иноземных торговцев и послушать рассказ очередного отрарского гостя. Отец замечал, что младший сын все меньше интересуется кожевенным ремеслом. Если не лежит душа, то и не надо заставлять, – мудро рассудил Санджар и смирился.

Родители начали понимать сына. Они решили поддержать его и часто отправляли помогать друзьям семьи – то к лавочнику Текешу, то в караван-сарай Сабыр-ага. Салим с интересом наблюдал за торговлей и обменом, за жаркими спорами и формированием караванов. «Вот где кипит настоящая жизнь!» – думал подросток.

Ему нравилось встречать гостей из далеких стран, слушать их рассказы, водить на базар и в мечеть, да и вообще туда, куда они не ведали дороги. Иногда купцы отправляли его посыльным к известным мастерам города, чтобы договориться с ними о встрече. Так он перезнакомился со всеми знаменитостями Отрара.

Салим уже снискал славу лучшего проводника по городским закоулкам, знатока всех достопримечательностей и знаменитостей. Он знал родной город, как свои пять пальцев. В этом деле ему не было равных, но существовали на Великом торговом пути страны и города ему неведомые. Они вызывали у него сначала детское любопытство и восторг, а потом – осмысленный интерес. Мальчик часто думал о них, и они снились ему.

Аксакалы рассказывали, что в Отраре сходились и расходились караванные пути из Суна, Турфана, Персии, Индии, Византии, Булгара, Дешт-и Кыпчака и Жетысу. Однако были еще на земле дальние страны, откуда доходили только товары, самих купцов Салим никогда не видел.

– Из Булгара идет караван в Испиджаб, сегодня вечером он будет в Отраре, – донеслась до него фраза отца.

– Он будет только завтра ночью, – поправил его Салим. – Сейчас они движутся к летовке Самала и там заночуют.

– Вот как, – отец на мгновение задумался, потом с удивлением возразил: – Но ведь от летовки всего полдня пути. Да и Сабыр-ага утром прислал своего посыльного, он сообщил мне об этом.

Салим спокойно выслушал отца и криво улыбнулся. Все поняли, что ему известно то, чего никто из них не знал. Мать засуетилась, подлила Салиму чаю, придвинула к нему чашу с халвой и принялась слушать. Отец с братьями подались вперед и тоже приготовились. Стало понятно, что для них это было очень важно. Наступила пауза.

Средний брат Камал не выдержал, приподнялся над подушкой и присел. По его виду было понятно, что он готов спорить.

– Откуда тебе это известно, ты что, сон увидел?

Камал хохотнул, обводя взглядом семью, но его никто не поддержал. Все с интересом смотрели на Салима, ожидая, чем он возразит.

– Знаю, поэтому говорю, – стараясь быть убедительным, произнес он. – Жара остановит караван на реке, они переждут ее в тугаях, напоят верблюдов и лошадей. Только потом отправятся в путь. Сейчас они уже должны стоять там. Весной или осенью, когда прохладно, караван прошел бы, не останавливаясь, но не сейчас.

– На самом деле жара страшная, и караваны идут медленно, – подтвердила мать.

– Верблюды еще перенесут жару, но вот людей и лошадей надо поберечь, – подхватил отец. – И всё же непонятно, почему караван будет только завтра ночью?

– Он что, знает больше, чем Сабыр-ага? – Камал был возмущен. – Готов спорить, что караван доберется если не сегодня ночью, то завтра утром. Это точно!

– Хорошо, – спокойно ответил Салим. – Я готов поспорить.

– Ставлю свой доспех и наручи, которые уже закончил делать! – Камал ударил себя ладошкой по колену.

Отец с Жалилом одобрительно загудели. Мать от изумления прижала руки к груди и с шумом вздохнула.

– Ты еще коня поставь, – вымолвила она, удивленная безрассудством сына.

– Я ставлю своего второго коня! – Жалил резким движением приподнялся с подушки и присел.

Отец рассмеялся, Камал выпучил глаза, глядя на брата. Мать подпрыгнула на месте со словами:

– Ойбай, я убегаю. – Она схватила кувшин и поспешила наполнить его кипятком, ожидая крутой развязки и долгого чаепития.

От волнения у Салима перехватило дыхание. Второй конь Жалила был серой масти, что говорило о его выносливости. Доспех из кабаньей кожи, над которым работал Камал, он тоже видел. Легкий и невероятно прочный, такие носили командиры тысяч и сотен, рядовому воину он был не по карману.

– Ну, что замолчал? – Камал сидел прямо, слегка выставив грудь.

Салим оглянулся на мать, дожидаясь, когда она появится. Ему хотелось выглядеть победителем в ее глазах. Балжан вернулась быстро и принялась разливать чай. И тогда Салим начал.

– Мне нечем уравняться с вами, кроме всех моих денег, которые я заработал, но они не покроют даже десятой части нашего спора…

– Не прибедняйся, – уверенно настаивал Камал, почуяв легкую добычу.

– Не беспокойся об этом, сынок, я уравняю, – прозвучал спокойный голос отца. – Говори.

Салим поблагодарил поклоном отца и продолжил:

– Караван ведет новый курбан-баши, сын покойного Турсун-бея, а он был лучшим другом Самала.

Отец поджал нижнюю губу и задумчиво закивал головой, соглашаясь с сыном.

– Ты прав, баурым, – сказал Жалил после недолго раздумья. – Самал не отпустит сына лучшего друга, пока не проведет по нему панихиду, а на это уйдет целый день.

– Да, но ведь караван уже мог добраться до летовки Самала и сейчас они скорее всего справляют панихиду, – тихо возразил Камал. – Завтра вечером он будет в Отраре.

– Даже если завтра вечером, коня я отдам! – Жалил сжал кулак и стукнул им по колену.

– Ладно, если все будет по-твоему, можешь сейчас примерить доспех, – примирительно произнес Камал с ухмылкой.

Балжан приблизила Салима, обхватила голову сына руками и поцеловала в макушку.

***

На следующий день вся семья также сидела за дастарханом в тени карагача. Каравана до сих пор не прибыл в Отрар. Салим торжествовал победу, а братья признавали поражение.

– Да, но как и откуда ты мог знать обо всем? – Камал недоумевал.

– О смерти Турсун-бея мне вчера утром сообщили дети кочевников, проезжавшие мимо нашего дома, сказали они и о том, что сын покойного возглавил караван и повел его дальше.

– Если караван придёт этой ночью, я сделаю для тебя лучшие поножи, достойные ханских ног! – Камал хлопнул себя по колену.

– Ну, а ты? – Балжан хитро смотрела на Жалела.

– Я сделаю колчан, которым может гордиться сам падишах!

Все улыбались, но больше всех был рад Салим. Ему не верилось, что у него уже есть конь и доспех с наручами, а еще будут поножи и колчан. Караван придёт этой ночью, в этом он ничуть не сомневался.

– Та-а-ак, – протянула Балжан. – А чем же нас обрадует отец?

Теперь все смотрели на Санжара. Стало совсем тихо, никто не говорил, не улыбался. Отец принял торжественную позу и, обращаясь к Салиму, громко произнёс:

– С этим караваном ты отправишься в Испиджаб и вернёшься обратно, будешь погонщиком пяти дромадеров. Я уже договорился с купцом Тахиром, он повезет наш товар. Ты согласен?

От переполнивших его чувств Салим потерял дар речи, а от счастья ему хотелось плакать. Он бросился в объятия отца, чтобы выразить свою признательность и скрыть слезы…

Глава 2

«Не бойся в жизни перемен, тем более – неотвратимых

Они приходят в тот момент, когда необходимы…»

Омар Хайям

Громкие крики погонщика верблюдов нарушили утреннюю тишину.

– Вставай! Вставай!

Подавая команды, он дергал за поводья и слегка бил верблюдов прутом по задним ногам. Дромадеры сопели, издавали резкие звуки и, вставая на мозолистые колени передних ног, нехотя поднимались. Звенели медные колокольчики на их шеях, гремела посуда в тяжелых тюках.

На стоянке царила обычная утренняя суета и, через некоторое время караван уже был готов отправиться в путь. Когда первый верблюд начал движение, слуги ещё подбирали с земли забытые вещи и закидывали их на плетущегося в конце дромадера.

– У последнего верблюда кладь всегда тяжелей, – вслух подумал Салим, садясь на коня.

На пути в Испиджаб было несколько крупных селений, где жили и работали ремесленники. Часто встречались юрты кочевников, где путников всякий раз угощали свежим кумысом и айраном. Уже в самом начале своего первого путешествия Салим испытал столько новых впечатлений, что начал забывать, где и когда произошло то или иное событие. Он решил вести записи, чтобы потом легче было вспомнить об увиденном и узнанном.

Путешествие оказалось трудным, но мальчик стойко переносил испытание, хотя в дороге его не раз посещали невеселые мысли о нелегкой доле погонщика верблюдов. Однако все тяготы и трудности были позабыты, когда они прибыли в Испиджаб, или Белый город, как его называли местные жители. Салим много слышал о нем от приезжих купцов, но только сейчас он смог увидеть его своими глазами. Это был крупный город, здесь жило около сорока тысяч жителей.

Караван остановился на постоялом дворе. Сразу же после прибытия все отправились в центральную мечеть. Она восхитила Салима. Снаружи ее украсили синими изразцовыми плитками, а внутри мечеть была расписана растительным орнаментом и арабской вязью. После намаза он решил прогуляться по городу.

Мальчик увидел прекрасную цитадель правителя, густо заселенный шахристан, окруженный цветущими садами, и ремесленнические рабаты. Особое внимание привлекли городские ворота. Их было четыре, как сторон света: ворота Нуджакента, Фархана, Савакрасы и Бухары. Почти все постройки были из глины и камня. Местные жители выкрасили их в белый цвет, поддерживая тем самым славу Белого города.

Все последующие дни Салим провёл на рынках. Они находились в медине и рабате. Поначалу он молча ходил по торговым рядам, с любопытством слушая, как продавцы расхваливали прекрасные ткани со сложными узорами, оружие, мечи, товары из меди и железа. Постепенно Салим привык к базарной суете, а любопытство подтолкнуло его к разговорам с торговцами. Несколько дней спустя он уже живо интересовался изделиями местных мастеров, сравнивая их качество с отрарскими, вступал в разговоры с лавочниками, бегло переходя с караханидского и тюркского на согдийский или арабский.

Лавочники поначалу были не очень разговорчивы с ним. Они видели перед собой подростка, но потом, когда понимали, что их собеседник знает толк в торговле, начинали вовсю расхваливать свой товар и даже предлагали заключить выгодные сделки.

– Эти кинжалы сделаны лучшими мастерами Испиджаба! Отдам за полцены…

– Акулья шкура красива, прочна и долговечна! Это не цена для нее, дешевле – только даром!..

Торговцы были настолько убедительно, что устоять перед покупкой их товара было трудно. После долгого раздумья, Салим купил с десяток коротких местных кинжалов, а также акульи шкуры из страны Сун, представляя, как братья будут изготавливать из них рукоятки и украшать ножны. Он потратил все свои сбережения, которые скопил за несколько лет работы на постоялом дворе и в торговой лавке Отрара. Мальчик не переживал об этом, напротив – он был счастлив совершить свою первую торговую сделку, пусть даже она не принесет ему выгоды. Салим стал обладателем небольшого тюка с товаром и подарками для родни и друзей. С ним он отправился в обратный путь.

В дороге он общался с людьми разного сословия и положения, которые сами того не ведая стали его учителями. Он много узнал о жизни и нравах простых людей: слуг, охранников, паломников и случайных попутчиков. Беседы с купцами, менялами, писцами и разного рода городскими служащими научили его некоторым торговым хитростям и хорошо запомнились ему, он стал лучше разбираться в людях.

Однако самое главное – теперь ему стало известно, как устроен караван. Будучи простым погонщиком верблюдов, Салим увидел жизнь каравана изнутри. Теперь он знал, что влияет на скорость и безопасность в пути, где лучше устроить привал или встать на ночлег, когда следует отправляться в путь и многое другое.

Салим вернулся домой повзрослевшим и окрепшим. Все заметили эти перемены. Это был уже не тот наивный мальчик, что обижался по пустякам или искал поддержку родителей в серьезных спорах. Салим получил свой первый опыт караванной торговли, выполняя самую тяжелую и ответственную работу погонщика верблюдов. Он управлял животными и заботился, чтобы они были сыты и здоровы на всем протяжении пути.

Собираясь в жаркий полдень со всей семьей за дастарханом, он рассказывал о своем путешествии, вспоминая события по записям.

– Да ты уже настоящий торговец! – воскликнул отец, восхитившись его наблюдениями. – Значит, в следующую поездку отправишься помощником купца. Я обо всем договорюсь.

Салим был счастлив и чувства переполняли его, как в тот первый раз, когда отец объявил, что отправляет его с караваном в Испиджаб. Однако сейчас он не бросился в объятия отца, а сдержанно поблагодарил его поклоном головы, прижав правую ладонь к сердцу.

***

Ночная осенняя прохлада мягкой поступью кралась по степи. Холод проникал под одежду. Кутаться в шерстяное одеяло, Салим вдруг подумал: сколько же всего таких ночей было в его путешествиях? И не сосчитать!

Уже двадцать лет минуло с того дня, когда он впервые отправился с караваном в Испиджаб. Сейчас, по прошествии стольких лет, он с теплотой и пониманием вспоминал отцовское решение.

За эти годы Салим посетил многие близлежащие города: Самарканд, Бухару, Шавгар, Сауран, Шагилджан, Тараз, Сус, Мерке, Кулан, Джикиль, Атлах, Баласагун и другие. Он узнал, какие товары производят в них, завязал знакомства с ремесленниками, лавочниками и купцами. Самыми активными и деловыми торговцами оказались согдийцы и хорезмийцы. Салим узнал, что, когда юношам этих народов исполняется 20 лет, их отправляют в другие страны. И где бы не появлялась выгода, всюду они поспевали. Согдийцы создали свои торговые базы в разных городах от Византии до империи Сун, они имели обширные деловые контакты, были менялами и ростовщиками на всем протяжении Великого торгового пути.

Стать караван-баши и самостоятельно повести караван Салиму помог случай. Он представился много лет спустя после его первого путешествия. Когда их небольшой караван возвращался из Самарканда в Отрар, произошло непредвиденное. Наемный курбан-баши, Зардас, решил остаться в городе, прельстившись заманчивым предложением местного наместника. Поговаривали, что на самом деле его заманила в свои любовные сети одна из женщин дворца. Правда это или нет, никто не знал. Как бы то не было, но Салим, будучи его помощником, взял бразды правления в свои руки. Так сбылась его детская мечта стать караван-баши.

За долгие годы путешествий Салим закалился. Его живые карие глаза с интересом смотрели на окружающий мир, на людей и события вокруг него, а в душе отрарца находили отклик духовные искания и откровения жителей Мавераннахра. Заложенные в нем от рождения и переданные через поколения стойкие качества кочевников, дополненные в городской жизни трудолюбием, ответственностью, образованностью, изучением арабского, согдийского и персидского языков, органично сплелись с миром торговцев, с их порядками, нравами, сводами правил и законов. Салим научился терпимо относиться к чужеземным обычаям и религиям, он уважал мнение других и то, как они устраивали свою жизнь. Общение с купцами, лавочниками и разными дельцами помогало молодому отрарцу лучше узнать людей, занятых торговлей: они ставили интересы выгоды, прибыли и наживы выше всего остального. В отличии от них караванщики готовы были рисковать жизнью ради новых впечатлений и открытий.

Салим часто беседовал с людьми в пути; у костров на стоянках, на постоялых дворах или в тесных базарных лавчонках. Чаще всего его собеседниками были убеленные сединами торговцы и известные купцы. Они преподали ему лучшие уроки жизни и торгового ремесла.

– Сынок, целой жизни не хватит, чтобы объехать с караваном все города и страны на Великой торговой дороге, но любопытство и любознательность будут вести тебя по пути познания мира, – глядя ему в глаза, говорил лавочник Ахмад

Это был умудренный опытом хорезмиец, глубокий старик, побывавший во всех краях Мавераннахра.

– Среди твоих соплеменников сейчас еще мало желающих заниматься нашим ремеслом, но придет время… И знай, что многое зависит от спутников – тех, с кем ты будешь делить тяготы и лишения в пути и переламывать черствую лепешку, кто нальет воду в твой опустевший сосуд.

***

Своим примером Салим доказал, что тюрки могут быть хорошими купцами. Его караван теперь состоял из двадцати пяти верблюдов, пяти вьючных лошадей, пяти лошадей ферганской «небесной породы», пятнадцати слуг и погонщиков, кадия, писца, десяти охранников, двух пожилых купцов, следующих в Баласагун, нескольких прибившихся к ним дервишей, бродячих музыкантов и пары ремесленников. Все они направлялись на Восток, в сторону Сун.

В выборе спутников ему помогали отец и старшие братья, хорошо разбиравшиеся в людях. Особое внимание Салим уделил своему молодому помощнику Хасану. Наблюдая, как его худощавая, сутуловатая фигура мелькала среди груженых верблюдов, Салим вспоминал, как Хасан рассказывал о своем непростом детстве, о том, как познал много трудностей и лишений. В детстве, помогая отцу и старшим братьям, он удивлял их терпеливым отношением и желанием научиться чему-то новому. Молодой помощник твердо знал, что жизнь можно изменить только упорным трудом и верой во Всевышнего, но при этом он сохранил детскую непосредственность и способность удивляться.

Салим улыбнулся, вспомнив, как в свободное время обучал Хасана грамоте. Его ученик смешно вытягивал свою бритую голову на тонкой шее и слегка высовывал кончик языка, старательно выводя каламом арабские буквы, а его тонкие пальцы слегка дрожали от волнения. Преданно и с уважением ученик смотрел на своего учителя, всем своим видом показывая, что готов стараться.

Хасан не раз говорил, что видит в Салиме пример для подражания. Он мечтал однажды возглавить огромный караван. У него уже был опыт погонщика верблюдов и несколько раз он даже возглавлял караваны во время коротких переходов.

***

Перед путешествием Салим постарался узнать как можно больше о стране Сун, ее жителях, нравах, традициях, культурных и религиозных предпочтениях. Некоторое время он подбирал товар для новых рынков. По рассказам купцов, в этой далекой восточной стране ценились драгоценные камни из Бадахшана, белила, благовония, пряности, камфора, меха, ткани из хлопка, сухофрукты и нават, который там называли индийским сахаром или каменным медом. Богатые сунские лавочники скупали кораллы и янтарь, доставленных с Западного моря. Особым спросом пользовались «небесные кони» из Ферганы, у которых с потом выходила кровь. Дорога в этот край была известна давно и путешествие туда было обычным делом для купцов. Бывалые караванщики рассказывали, что в давние времена на дорогах было тесно от верблюдов и других вьючных животных. По их рассказам, караваны из сотен и тысячи верблюдов прибывали почти ежедневно в торговые города империй Тан и Сун.

В последнее время с Востока приходили тревожные вести. От купцов Салим слышал о неизвестных кочевниках кара-китаях. Они появлялись на границах Мавераннахра, грабили караваны, селения, караван-сараи, угрожали пригородам Каялыка, Суяба и Алмалыка.

«Дорога стала небезопасной, – размышлял он. – Хотя когда она была спокойной?»

Чем длиннее путь, тем больше приключений и событий. За время, проведенное в дорогах, Салим побывал в разных ситуациях, был на волоске от гибели, после нападения разбойников, страдал от несправедливого правителя, через чью страну шел его караван. Вспоминая свое путешествие в северные земли Дешт-и Кыпчака за мехом и шкурами, Салим до сих пор невольно вздрагивал. Ему пришлось пережить гибель своих напарников-торговцев от рук разбойников-шайтанов, падеж животных в знойной пустыне, страдания от холода в горах. Как же дорого ему обошлись эти меха и шкуры! Спрос на них был столь велик, что торговцы рисковали здоровьем и жизнями ради выгоды. К тому же каждый купец был еще и путешественником, которого влекла очередная неведомая дорога. Возможность тысячекратной прибыли переплеталась с приключениями во всех странах Великой торговой дороги.

Караван двигался вперед, оставив позади города Сайрам, Кедер, Сауран, Весидж, Чилик, Тараз, Мерке, Кулан. Впереди была широкая горная область и большой город Баласагун. В нём жили в основном тюрки, но в этом городе были также согдийский, персидский и христианский кварталы.

В предместьях Баласагуна караван остановился на ночлег у горного ручья среди красноватых невысоких скал. Огни костров освещали стоянку, а их блики танцевали бордовыми всполохами на окружающих каменных выступах. Салим любовался этой картиной, когда к нему привели местного проводника Майкы, из племени суан. Он хорошо знал горные тропы и перевалы в этих краях. Ночью все слушали его рассказы у костра. Собрались погонщики, слуги и караванщики. Среди них Салим заметил Ибрагима и Хасана. Внимательно, чуть приоткрыв рты, они слушали рассказчика.

Майкы словно состоял из костей и мускул, соединенных прочными жилами, а его тело обтягивала смуглая кожа. Он был натренирован постоянными хождениями по горным перевалам. Скулы резко выделялись на его обветренном лице, тонкие губы были всегда стиснуты. Весь облик проводника говорил о готовности противостоять суровым обстоятельствам и непредсказуемым ситуациям. Он размахивал жилистыми руками, хлопал по коленям, вертел бритой головой с единственной заплетенной косичкой на ней. Рассказчик выпучивал глаза и раскачивался всем телом, помогая таким образом живописать свое повествование. Салим прислушался.

– Вы, наверное, обратили внимание на развалины башни, следуя сюда? Она стоит на холме, прямо у дороги, по которой шел ваш караван. В давние времена её возвел наш кахан. Говорят, эта крепость была небывалой высоты и подпирала небо. Существует легенда.

Майкы подался вперед и начал свой рассказ.

– У правителя была дочь неземной красоты по имени Монара, он сильно любил и оберегал её. Кахан часто обращался к ясновидящим и звездочетам, чтобы узнать свою судьбу, судьбу детей и своего царства. Конечно, придворные все в один голос предрекали счастливую и успешную жизнь, но нашелся один престарелый сказитель, который не страшился гнева правителя и поведал страшную правду о трагической судьбе Монары: «Участь Вашей дочери печальна, она не доживет до своего шестнадцатилетия и погибнет от укуса черного паука». Правитель сильно разгневался, хотел казнить предсказателя, но все-таки задумался над его словами и приказал построить высокую башню, чтобы укрыть в ней свою любимую дочь. Так и росла в одиночестве Монара, взирая с большой высоты на окружающий прекрасный мир через решетчатые окна. Ей доставляли все необходимое, взбираясь по лестнице, приставленной к внешним стенам башни. Охрана тщательно обыскивала все, что ей приносили. В день шестнадцатилетия дочери, довольный тем, что не сбылось предсказание старца, кахан сам решил поздравить с этим замечательным событием и посетил ее, вручив корзину с фруктами и цветами. Приняв подарок от отца, дочь внезапно вскрикнула и упала замертво. Увидев черного паука среди своего подарка, кахан, охваченный горем, так громко зарыдал, что башня содрогнулась и верхушка развалилась, оставшись в таком виде, каком мы можем созерцать её сейчас.