Текст книги "Отрарский купец"

5 глава

«Три пути к знаниям: самый благородный – путь размышлений,

самый легкий – путь подражания, самый горький – путь опыта»

Конфуций

Караван прибыл в Дуньхуан на закате. На постоялом дворе их встретили слуги. Переводчик-тюрк первым делом объяснил правила торговли на рынках города. Узнав, что среди гостей есть музыканты, он обрадовался и сказал, что они могут хорошо заработать, так как купцы и сановники любят музыку.

Дуньхуан был крупным буддийским центром, где сходились караванные пути со всех концов света. Вместе с торговцами часто приезжали проповедники других религий, некоторые из них оставались здесь навсегда. В этом оазисе царили мир и порядок, где своей чередой текла духовная жизнь, зрели культура и традиции.

Первым делом Салим отправился на скотный двор. С большой группой спутников он пробирался среди разношерстной шумной толпы. Подойдя к продавцу лошадей, Салим через переводчика узнал, какую цену дают за «небесных» коней. Его устроил бы обмен на шелк. Торговец так обрадовался, что долго раскланивался и уверял, что даст лучшую цену. Они присели в чайхане и после недолгих переговоров заключили сделку. Писарь Салима тут же составил купчую, и торговцы заверили этот документ своими печатями.

– Вы осчастливили меня своим решением! – Покупатель не переставал благодарить и кланяться. – Пусть Ваше пребывание в нашем городе будет приятным!

Салим, щедро отблагодарив переводчика, покинул квартал в приподнятом настроении. Первая сделка в стране Сун оказалась очень удачной. Он вспомнил, как сомневался, стоит ли брать норовистых коней в трудную дорогу. Многие отговаривали его от этой затеи, но чутье в очередной раз не подвело отрарского купца. За одну сделку он в десятки раз окупил все расходы. Теперь предстояло также выгодно продать или обменять другие товары. На местном рынке чиновник определил место, где Салим мог предложить свой товар. Взяв с отрарца оплату, он протяжно прочитал правила на рынках Дуньхуаня.

Наказав Хасану не сводить глаз с лали – драгоценных камней Бадахшана, Салим бережно разложил их на парчовой ткани. Камни были разных расцветок, розовые, похожие на свежий утренний цветок, голубые, красные изумруды и рубины. Здесь же расположились «каменный мед» – индийский виноградный сахар, различные меха, от черной лисы до белого песца. Арабские благовония и камфора, в маленьких стеклянных бутылочках, дополняли прилавок купца. Базар был полон людей. Покупатели и продавцы разных племен и рас, со всех краев земли, они толкались и теснились здесь.

В течении дня Салиму предлагали за товар византийские солиды, иранские драхмы, индийские монеты, дирхемы и другие незнакомые деньги. Тут же сновали согдийские, уйгурские менялы и ростовщики. Доверив прилавок охране, Салим отправился прогуляться по рынку. От изобилия и разнообразия товаров рябило в глазах. На прилавках пирамидами стоял знаменитая ослепительной белизны фарфоровая посуда, покрытая изящным рисунком. Бронзовые зеркала блестели на солнце, бумага висела рулонами и раскачивалась на ветру, жемчуг блестел призывно, как белоснежная улыбка красавицы, шкуры леопарда, тигра, акулы перемешивались со слоновьими бивнями и моржовыми клыками. Кроме местных были индийские, тибетские, персидские, уйгурские товары.

Салим остановился у тибетской лавки со снадобьями, из которой доносилось приятное благоухание. Запах действовал успокаивающе. Монахи в лавке «колдовали» над приготовлением настоев и лекарств. Он не нашел здесь ничего выгодного для покупки, но приценился к товару.

Вернувшись к своему прилавку, Салим обнаружил, что его уже ждут многочисленные покупатели. Торговля шла бойкая. Писарь не успевал записывать. Хасан еле сдерживал настырных и любопытных, особенно ему надоедали вездесущая детвора и бродяги. Ближе к вечеру к лавке подошел седой длиннобородый старик. Он был одет как сунский сановник – черная шляпа и красный шелковый халат. Поприветствовав традиционным поклоном, он произнес на ломанном тюркском языке:

– Мир вам! Добро пожаловать в Поднебесную!

Салим, не выказав удивления, ответил на приветствие и добавил:

– Спасибо!

– Я услышал, что в наш город прибыл тюркский караван, и мне стало очень любопытно увидеть вас. Когда я был моложе и служил в столице, встречался с вашими соплеменниками. Я был очарован вашими нравами, культурой и обычаями. У меня даже было тюркское платье. При дворе наш слух и взор ласкали тюркские песни и танцы. О, где эти благословенные времена! – Старец вздохнул. – Зовите меня Гэ Шу

Салим молча слушал его. И старик продолжил:

– А еще я был гостем на тюркском стойбище, меня особенно впечатлило переносное жилище. Кажется, его называют юртой?

Салим утвердительно кивнул головой.

– Это удивительное жилище! Украшенное коврами, цветным войлоком и разнообразными тканями. Я даже сочинил стих:

В северной предрассветной синеве,

Воин юрту ставил на траве,

А теперь, как голубая мгла,

Вместе с ним она на юг пришла,

Удалившись от степей и гор,

Юрта прибрела ко мне на двор…

Пока переводчик пытался донести смысл стиха, старец терпеливо ждал реакции Салима, Хасана и других тюрков. По улыбкам на их лицах было видно, что они все правильно поняли, и старец облегченно добавил:

– Я очень рад, что смог вас порадовать вдали от родных земель!

– Благодарю достопочтенный! – Салим приложил руку к груди. – Хочу Вас угостить самаркандской халвой, проходите!

– Я слышал об этой сладости, у нас ее подают только правителям.

– Да, теперь и мы дожили до этих славных времен, Слава Аллаху! – Салим улыбнулся и жестом пригласил старца сесть на ковер у низкого круглого столика.

В конце беседы сановник сказал, что будет рад видеть Салима и его спутников в своем доме. Салим подумал, что это отличный случай узнать больше о народе, с которым у тюрков издавна складывались непростые отношения.

На следующий день прибыл юноша от Гэ Шу и передал его приглашение. Салим согласился не раздумывая. Он собрал спутников и в сопровождении юноши они отправились в гости. Перед воротами усадьбы, обнесенной глиняной стеной, их с поклонами встретили слуги в коротких синих халатах и жестами пригласили во двор. Старший слуга произнес:

– Добро пожаловать в Юй-Юань, Сад радости!

Взору Салима и его спутников предстал великолепный сад, разделенный на части округлыми арками. Здесь царила настоящая гармония архитектуры и природы. К дому вела дорожка, выложенная мозаичной плиткой. Пройдя мимо пруда с экзотическими рыбы, Салим поднял голову и увидел по краям крыш морды чудовищ. Он понял, что они отпугивали злых духов. Посреди сада стояла скульптура из нефрита, излучавшая зеленоватый свет.

Гэ Шу встретил гостей на пороге своего жилища, приветствовал всех поклоном и, видя, что тюрки не сводят глаз с нефрита, произнес:

– У золота есть цена, а нефрит – бесценен!

Прием начался в большой комнате с традиционной чайной церемонии. Их угостили Кунг-Фу чаем. Они сидели на циновках вокруг низких квадратных бамбуковых столиков, окрашенных темным лаком. Рядом стояли жаровни, а чуть дальше большие фарфоровые вазы, расписанные сценами с журавлями. Слуги внесли гайвань, специальную чашку без ручек, с крышкой и блюдцем, расписанную узорами. Хозяин дома вполголоса комментировал церемонию:

– Блюдце символизирует основу – землю, крышка – защиту – небо, а сама чаша – человека, уверенно стоящего на земле под защитой.

Слуга внес широкую деревянную доску. На ней были глиняный чайник исинь из фиолетовой глины, котел с нагретой водой, чайная коробка, специальные щипцы, фарфоровая и бамбуковая ложки. В воздухе витал легкий аромат жасмина, слышны были пение птиц и легкие звуки музыки.

Вся церемония состояла из семи этапов: нагревания чайника, демонстрация чайных листьев, заваривания чая, промывания горячей водой, снятия фарфоровой ложкой пузырьков, заваривания и повторного очищения. Чай разливал сам хозяин дома. Он говорил о наслаждении аромата чая, «купании небес в аромате», желая всем присутствующим процветания, благополучия и счастья. Затем слуги внесли десятки блюд из овощей, риса, сладкие пампушки, вино и другие закуски. Среди них были акульи плавники и ласточкины гнезда.

– Здесь есть все, что можно предложить уважаемым гостям. Ну, разве только нет печени дракона или мозгов феникса! – рассмеялся старик Гэ Шу и, сделав широкий жест, пригласил: – Угощайтесь, пожалуйста!

Гости осторожно пробовали незнакомую еду, переглядываясь между собой.

За едой сановник начал разговор о давних контактах его народа с тюрками. Он процитировал текст монаха-путешественника Сюань-Цзана, который побывал в Таразе, Суябе и других местах проживания тюрков. Монаху везде оказывали хороший прием и расспрашивали о его религии.

– Тюрки очень любознательны! Почему вы всегда стремитесь к неизвестному, ваш дух кочевников не знает покоя? – старец Гэ вопросительно посмотрел на Салима.

– Мои предки жили на необъятной территории – от тангутских гор до западного моря, и поклонялись Тенгри. Для них не было преград, они всегда находились в поисках лучших земель и пастбищ, – ответил Салим, держа в руках ласточкино гнездо и сомневаясь, пробовать ли его. – Сейчас мы осваиваем торговое ремесло и снаряжаем караваны в разные страны.

– Наш народ живет в подчинении много веков, и не знает безвластия, мы стремимся к порядку, гармонии, защите своих устоев. Этому нас наставляет учение Дао. В стране должен царить закон и порядок. И нас пугает ваш мир, мир нестабильности.

– Пугает? – Салим удивленно посмотрел на переводчика, правильно ли тот перевел.

– Да, да, пугает и тревожит! За северной стеной всякий раз рождается неведомая энергия, которая угрожает нашему миру.

– Я знаком по рассказам путешественников и купцов, которые побывали за Великой стеной, о вашей стране. И они рассказывали, что видели угнетенный и бесправный народ, который страдает от государства!

– Наше государство и наш император мудро правят народом, какие права еще нужны ему? Крестьянин должен работать в поле, ткачи должны ткать полотно, воин должен служить, а все они должны подавлять свои страсти и желания, быть смирными и придерживаться принципа У-вэя, то есть не вмешиваться в ход естественного миропорядка.

– Насколько я понял, ваши правители вмешиваются во все стороны жизни народа, мнение и желания человека ничего не значат для них. Нет свободы!

– Свободы?! Какая свобода? Зачем она нужна? Наш народ должен подчиняться императору и чиновникам! Канцелярия императора лучше знает, что нужно народу!

– У тюрков ценится личная свобода, возможность самому решать, куда ему кочевать. Единоличной власти над тюрком нет, мы можем подчиниться только самому бесстрашному и справедливому среди нас!

– Нет! Нет! – Гэ замахал руками. – Наш народ не должен видеть такую свободу! Это приведет к краху нашего государства!

– Так зачем же возведена эта северная стена? Чтобы скрыть от народа дух независимости и свободы? – Салим жестом показал преграду.

– Мы внушаем народу, что эта стена ограждает их от набегов варваров! Нет! – старик взглянул на переводчика, и поправился: – От недружественных визитов северных гостей!

– И насколько хорошо это получается? – спросил, улыбнувшись, Салим. Он знал, что на протяжении веков его предки не раз покоряли страну Сун.

– Да, вынужден признать, стена не смогла сдержать конфликтующих с обеих сторон. Когда я служил в столице, мне доносили о тысячах моих соплеменниках, бежавших на север. Я даже пострадал от этих фактов. Меня, вот, в наказание, сослали в этот западный форпост, чтобы я был ближе к тюркам, наблюдал за ними и посылал отчеты.

– Если вы опасаетесь тюркского духа, вам нужно не закрываться, а больше общаться, торговать и наладить тесные взаимовыгодные контакты.

– Наши взгляды и мировоззрения настолько разные, что понадобится тысяча лет для сближения, – сановник вздохнул и погрузился в размышления.

В комнате повисло напряжение. Салим взглянул на своих спутников, пытаясь понять их настроение, однако они не проявляли никакого интереса к беседе. Хасан разглядывал вазы, Аяр вел свои записи, а Ибрагим пытался разглядеть поющих в саду птиц.

В Дуньхуане существовал порядок: иноземным гостям запрещалось находиться на улицах города после заката солнца. Зная об этом, Салим со спутниками поспешили покинуть усадьбу сунского сановника. На прощание они вежливо поблагодарили хозяина.

Как только гости вышли за порог, сановник Гэ Шу уселся удобнее и тряхнул медным колокольчиком. На звон из-за ширмы вышел человек по облику похожий на тибетского монаха. Поклонившись, он смиренно встал перед Гэ Шу.

– Ты все внимательно слушал, Лу Шань?

– Да, господин, я ничего не упустил, – монах сложил ладони перед собой.

– Ты понял, что эти тюрки себе на уме? Мало того, что раньше они облагали данью караваны, нанимались в охрану, так теперь еще желают участвовать в торговле! Они что, хотят быть наравне с согдийцами? Видимо, что-то происходит в Западном Крае. Поручаю тебе присоединиться к их каравану под видом лекаря и побывать в их городах. Мне интересно знать, что происходит в Таразе, Отраре, Яссах, Самарканде и дальше – до самого Мерва.

– Будет исполнено, – преданно поклонился Лу Шань. – Что именно мне нужно узнать? И как я буду передавать сведения?

– В Таразе найдешь лавочника, Субхи. Он сын ханьца и уйгурки. Служит согдийскому торговому дому, а заодно и мне. Я снабжаю его шелком через проходящие караваны, но в последнее время от него не было вестей. Когда встретишь его, покажи вот это. – Сановник протянул монаху половинку монеты. – У него вторая половина. Он поймет, кто ты и расскажет, как переправлять донесения.

Лу Шуань бережно взял монету, осмотрел ее и спрятал глубоко в складках своего одеяния.

– Меня и канцелярию нашей столицы интересуют все, чем заняты тюрки, какие у них планы, не только военные, но и торговые. Состояние их городов. Рынки. Дороги. Постарайся попасть к их правителям, используя свое врачебное знания. К их женам, матерям. Женщины, как правило, болтливы. Действуй мягко, терпеливо. Не спеши. У тебя много времени. Не торопись возвращаться.

Тем временем отрарский купец занимался обменом и покупкой товаров. Ему оказали помощь вездесущие согдийцы, которых в Дуньхуане было немало. Одному из них, Кишику, Салим привез письмо и посылку от родственника Ратмиша из Баласагуна. Он прочитал зашифрованное послание, проверил содержимое посылки и заметно повеселел.

– Я так рад весточки из родного города! Так скучал по нашим сушенным абрикосами и инжиру! Здесь такой не сыщешь ни за какие деньги!

Салим с улыбкой слушал его и кивал головой, зная, чему именно был рад согдиец. Отрарец прекрасно понимал, что природная сметливость, изящная изворотливость и удивительная находчивость согдийцев позволяли им занять такое важное место на Великой торговой дороге. Их мягкая манера вести переговоры, знание многих языков, тактичное убеждение и взаимовыгодные предложения открывали двери в самых разных странах и дворцах.

В знак признательности Кишик помогал отрарцу с покупкой шелка.

– Будьте бдительны! – предупредил он, – Ханьцы норовят всунуть иноземным купцам крестьянский шелк. Я научу вас, как различать их.

– Наши люди, согдийцы, проникли во все сферы жизнедеятельности города, есть среди чиновников, служащих города, воинов, купцов, менял, кредиторов. Вся документация в городе ведется на двух языках – согдийском и ханьском, – рассказывал Киши, сопровождая Салима в прогулках по Дуньхуану.

Составляя тщательный список закупок, Салим вслух поучал своего помощника:

– Не покупать такой товар, на хранение которого понадобится большой расход, не покупай того, что может сломаться в дороге или умереть. Рискуй только половиной своих денег. Лучшим товаром можно считать тот, который купил за солиды, а продал за динары. В сделках не следует стесняться, ибо купцы знают, что застенчивость уменьшает прибыль. Особенно не надо стесняться наживы, ибо это основа торговли.

***

В последние дни пребывания каравана Дуньхуане на постоялый двор зачастил тибетский лекарь, поклонник Будды. Его порекомендовал хозяин гостиного двора, когда приболел Ибрагим. Писарь страдал от боли в желудке, видимо, от непривычной пищи. Тибетский лекарь готовил отвары во дворе и однажды с почтением обратился к Салиму:

– Уважаемый господин купец, вы прибыли из земель, где родился и работал Великий Врачеватель Ибн Сина! Я слышал о его книге «Канон врачебной науки». У меня есть мечта посетить ваш край и заняться изучением этого труда. Не буду ли я вам обузой в пути? Мое ремесло и знания могут помочь в трудной дороге. Я могу лечить людей и животных.

Салим вспомнил, что на пути в Дуньхуан он не раз сожалел об отсутствии лекаря в караване. Однако брать с собой в дорогу проповедника буддизма не входило в его планы.

– Хорошо, я подумаю, – ответил он.

Лу низко поклонился и произнес:

– Как скажете…

Когда все торговые дела были улажены, Салим сверил свои записи с бумагами Аяра, а затем дал команду собираться в дорогу. Все приготовления были закончены в короткий срок: товары упаковали, запаслись едой и водой. Все это время Салим думал, стоит ли брать в дорогу буддийского монаха? По опыту он знал, что с иноверцами у мусульман иногда возникают споры, которые могут перерасти в конфликт, если вовремя не вмешаться. К чему лишние хлопоты в дороге? Однако на принятие его решения повлиял случай.

В компании Аяра и Ибрагима он как-то отдыхал под навесом в ожидании обеденной трапезы, когда вдруг послышались крики с улицы. Салим отправил слугу узнать, в чем дело. Через некоторое время тот вернулся взволнованный. Он шел и причитал:

– Спаси и сохрани нас, Аллах!..

– Что случилось? – Салим приподнялся с подушек.

– Господин, плохие вести! Говорят, в Турфане обнаружена черная болезнь, по дороге туда видели трупы с черными пятнами на теле. О, Аллах! Что же нам делать? Как мы вернемся?!

– Замолчи! – Салим крикнул на него и сжал кулаки.

Во дворе началась суматоха, люди бегали туда-сюда, Хасан и другие участники каравана обступили Салима. Он поднял ладонь, призывая успокоиться:

– Нам нужно узнать точно, не поддавайтесь панике и слухам! Хасан, иди на рынок и узнай у согдийцев, так ли все на самом деле?

Салим пригласил лекаря и других спутников присесть.

– Насколько опасна эта болезнь?

– Если это так, это очень страшная новость, – ответил тибетский монах. – От этой болезни нет снадобья. Как она распространяется, тоже не известно. Лучше бежать от нее.

Салим тяжело вздохнул и задумался: «Бежать… Но какой дорогой?»

– А если мы спрячемся в горах? – предложил Аяр.

Салим ничего не ответил на слова кадия и взглянул на писаря, ожидая его предложения.

– Когда я переписывал труды географов в Испиджабе, видел карту, где был нанесен северный маршрут, через Пестрые горы, через земли басмалов и карлуков, – тихо сказал Ибрагом.

Салим с интересом посмотрел на него и произнёс:

– Я слышал о меховом пути, это гибельная дорога!

– Господин, – прервал наступившее молчание монах Лу Шань. – Если подтвердится страшная весть, мы должны как можно скорее покинуть этот город! И предстоящая дорога, как бы не была она опасна, будет для нас спасением от надвигающейся опасности!

Салим встал, оглядел присутствующих, потом перевел взгляд на двор и решительно сказал:

– Да, мы должны возвращаться! Срочно надо найти проводника!

Лу Шань вызвался найти местного провожатого и уже хотел отправился на его поиски, но тут Салим вспомнил о его просьбе отправиться вместе с ними и остановил его:

– В дороге нам понадобиться лекарь. Ты можешь отправиться с нами, если еще не передумал.

Лу низко поклонился и радостно произнес:

– Благодарю, господин!

– И помни, что ты только лекарь, а не буддийский монах, – добавил Салим.

– Я все понимаю, уважаемый. Я не проповедник, а всего лишь лекарь, – согласился Лу Шань.

Салим расплатился с хозяином гостиного двора. Тот долго уверял, что волнения напрасны: если город закрыть, то можно долго пережидать любые напасти. Салим поблагодарил его за гостеприимство и еще больше убедился в том, что нельзя задерживаться в городе: неизвестно, сколько времени караван проведет здесь.

Тем временем вернулся Хасан, его трясло от волнения. Он поведал, что сведения о болезни точные и уже запрещены выезды по дороге в Турфан. Город готовится к закрыть ворота, все, кто хочет покинуть Дуньхуан, должны сделать это в течении трех дней.

Салим ходил между верблюдов. Он в волнении теребил их привязи, отчего медные колокольчики звонко гремели. Погонщики, слуги, Темир, Ибрагим и Аяр шли за ним, ожидая приказов.

– Поднимайте верблюдов! Мы выходим! – Салим решительно ударил хлыстом по задним ногам рядом сидящего драмадера.

Все пришло в движение, участники каравана занялись своими обязанностями. Прибежал монах Лу, ведя за руку местного тангутского подростка:

– Этот юноша уверяет, что не раз провожал путников к северному пути за озером Эби Нур.

Тангуткий проводник часто кивал головой и спрашивал, какую цену ему заплатят.

– Если проведешь нас верно, без обмана, получишь вдвое больше, чем тебе платили раньше! – Салим уже сидел на своей лошади и отдавал последние приказы.

С шумом и криками, поднимая клубы пыли, караваны, одинокие всадники и пешие паломники выходили из города, еще вчера такого людного, богатого и гостеприимного, и который вмиг превратился в опасное место, из которого хотелось бежать!

***

Двигаясь на север, караван прошел десять фарсахов без отдыха. После того, как они преодолели первый перевал, пейзаж сменился с пустынного на предгорный. Животные осторожно ступали по мелким острым камни и обходили валуны, скатившиеся с гор. Движение замедлилось.

Салим подумал о привале. Молодой проводник словно прочитал его мысли. Поравнявшись с его лошадью, он с помощью жестов, тюркских и согдийских слов сообщил, что им необходимо отдохнуть: впереди их ожидал трудный переход через другой горный перевал.

Во время стоянки у пресного озера Эби-Нур, тибетский монах рассказал, что это место считается самым ветреным, а в это время года горячий ветер дует со стороны пустыни Гоби.

– В этом проклятом месте ветер бывает такой силы, что может унести людей и животных, он вырывает деревья с корнем, а на озере поднимаются волны высотой в два человеческих роста. Мы должны держаться вместе.

Лу держал в руках джутовую веревку. Увидев ее, Салим догадался, что хочет предложить монах.

– Хорошо, я прикажу связать животных между собой и выстроить их цепью, а людям необходимо будет привязать себя к седлам.

– И еще. Ветер несет мелкие острые камни, – добавил монах.

Салим посмотрел на Хасана.

– Ты слышал?

Хасан все понял и убежал раздавать указания. Ночлег у озера прошел спокойно, животные и люди хорошо отдохнули. Все вели себя обыденно, но Салим нутром чувствовал гнетущую тишину. Она будто зависла над караваном и давила со всех сторон. Природа не подавала признаков жизни – не щебетали птахи, не стрекотали кузнечики…

Монах и проводник молились у камня с начертанным на нем изображением Будды. Слуги собирали пожитки, проверяли снаряжение. Костры еще тлели и струйки дыма раскачивались над ними на ветру.

Салим решил прогуляться к озеру. Там он увидел искривленные на ветру деревья с повязанными на верках лоскутками ткани. Рядом с темными пятнами кострищ были разбросаны черепа и кости животных. Вернувшись обратно, он увидел, что все необходимые приготовления были уже сделаны. Собрав всех, Салим совершил молитву.

– Ну, что ж, все мы в руках Всевышнего! В дорогу! – Салим вскочил на коня, привязал себя к седлу, затем посмотрел на остальных, проверяя, все ли поступили так же.

Пройдя вдоль озера, караван медленно вошел в широкое ущелье. С обеих сторон стояли высокие снежные горы, вершины которых прятались в облаках. У Салима долго разглядывал облака, они причудливо клубились в небе, изменяя цвет. Картина завораживала.

И тут вдруг поднялась пыль, сухая трава тут же пригнулась к земле. Ветер задул из ущелья. Салим обернулся и вопросительно посмотрел на монаха, едущего следом.

– Это Сайкан, – крикнул монах Лу Шань. – Местные жители называют его «Кровавым ветром». Он рождается в тюркских степях.

Салим кивнул и закрыл лицо шерстяным платком, оставив только узкую щель для глаз. Ветер усиливался и шел порывами; то с силой разрывая пространство, бросая пыль и камни навстречу, то ослабевал. Идущие впереди верблюды останавливались, изгибая длинные шеи, пытаясь увернуться от камней. Погонщики не давали им стоять, подгоняя криками и палками, иначе весь караван встанет. Лавина пыльного воздуха с сильным гулом неслась по ущелью с увеличивающейся скоростью! К ветру присоединился дождь. Стихия всеми силами пыталась остановить караван.

Салим повернулся спиной к ветру и увидел, как животные сбились в кучу, лишь веревка удерживала их вместе. Караван очень медленно двигался вперед. Земля, вода и небо соединились во время этого урагана. Ветер был настолько сильным, что Салим вынужден был остановить караван. Погонщики собрали всех верблюдов вместе, и также, как это было в пустыне Такламакан, все спрятались за животными. Никто не знал, как долго им придется пережидать ненастье.

«Воистину, это буря между мирами! – подумал Салим. – Но какой же силы должен быть встречный ветер, чтобы остановить эту стихию? О мудрость божья!» От этой мысли Салиму стало не по себе, но он быстро взял себя в руки и даже смог с улыбкой похлопать по плечу сидящего рядом с ним Хасана. Тот был напуган. Пытаясь приободрить его, Салим громко выкрикнул, стараясь перекричать ветер:

– Мы тюрки, мы никогда не склоним головы перед стихией!

Хасан растерянно кивнул в ответ и начал молиться.

Лил дождь, а ветер продолжал бросать камни на скучившихся в круг животных и людей. Однако буря, будто устав от того, что все они стойко держатся, начала постепенно ослабевать. Не дожидаясь, когда все закончится, Салим приказал двигаться дальше. Им необходимо было вырваться из этого ада. Лишь у выхода из ущелья стихия окончательно утихла. Первое, что они увидели, было большое озеро, окрашенное заходящим солнцем в кровавый цвет.

– Сделаем привал на берегу!

Салим указал хлыстом в сторону озера.

***

Прогуливаясь утром вдоль берега с Хасаном и Аяром, Салим показал на мерцающую поверхность воды:

– Смотрите, вода меняет цвет, она похожа на ковер или цветущую степь!

– Да, уважаемый, местные племена так и называют это озеро и эти горы – Ала-коль и Ала-тау, то есть Пестрое озеро и Пестрые горы. – Аяр указал рукой на окружающие горы и озеро.

Салим в восхищении переводил взгляд с озера на горы.

– Господин, мои воины просят разрешения выехать на охоту, они видели следы джейранов, – обратился Темир и добавил: – Давно мы не ели свежего мяса!

Салим огляделся вокруг: горы стояли близко и местность была незнакомая.

– Хорошо, но без охраны мы не будем чувствовать себя спокойно…

– На охоту отправятся только три воина, остальные останутся здесь, – успокоил Темир.

К вечеру охотники вернулись с двумя тушами джейранов, и слуги тут-же зажарили их на огне. За ужином Салим обсудил вместе со всеми дальнейший маршрут, а после сытного ужина все отдыхали у тлеющих костров. Хасан произнес в тишине:

– Эх, как же скучно без наших музыкантов…

– Да, весело было под звуки их кобуза, душа отдыхала, надеюсь, что они нашли благодарных слушателей в Дунхуане, – согласился Ибрагим.

– Придется самим развлекать себя, рассказывая всякие сказки и небылицы, – Салим попытался вспомнить что-нибудь, но после обильной еды его клонило в сон: – На следующей стоянке будете по очереди сказителями. А сейчас спать!

Салим встал и направился к своей палатке. По пути он хотел проверить охрану, но глаза уже слипались и еле переставляя ноги, он дошел до постели и погрузился в сон.

***

– Ураагх! Ураагх! Ураагх! – гортанные крики разорвали ночную тишину.

Всадники в черных лохматых шапках внезапно ворвались на стоянку каравана, стреляя из луков в сонных людей. Они пытались угнать верблюдов и лошадей. Охрана заняла оборону вокруг животных и вступила в схватку с налетчиками. Крики, стоны раненых, лязг оружия, ржание лошадей и рев верблюдов сотрясли сонный лагерь.

Шум разбудил Салима, он вскочил и, схватив саблю, выскочил из палатки. Уклоняясь от стрел, побежал в сторону верблюдов.

Погонщики стояли перед животными, выставив вперед копья. Слуги в растерянности пытались укрыться за круглыми щитами и падали, сраженные стрелами. Разбойники окружили их плотным кольцом и обстреливали из луков. Салим решил прорваться к своим спутникам и бесстрашно бросился на разбойников. Ударив одного из них саблей по спине, он стал пробиваться дальше, но тут Салим почувствовал боль в правом плече и упал под ноги ревущего дромадера…