Текст книги "Отрарский купец"

14 глава

«У светил не для всех одинаковый ход,

Небо равных судеб никому не дает»

Омар Хайям

Прочитав астрономический труд Бируни, Абдулл после этого несколько ночей провел на крыше караван-сарая. Его хозяин, высокий, худой перс с закрученной черной бородой, настороженно отнесся к странному поведению незнакомца и поначалу запрещал ему сидеть на крыше. Однако с помощью Араша Абдулл объяснил цель своих ночных визитов. Для убедительности он показал труд Бируни и перс уступил.

Стояла осень. В Гургандже наступили холодные ночи. Абдулл кутался в войлочные накидки для верблюдов, которые сложили на крыше. Он смотрел на звезды, размышлял о бренности мира, и также, как ученые-астрологи, пытался постигнуть неведомое и недоступное. Чистое ночное небо открыло ему свои тайны и непонятные доселе знаки и явления.

У Абдулла не было астрономических инструментов, ему приходилось напрягать свое зрение и почти угадывать небесные светила и явления, описанные Бируни. Он пытался понять утверждение ученого о том, что Земля круглая и вращается вокруг Солнца, а созданные Всевышним планеты могут быть такими же, как наша земля.

В одну из последних ночей, когда звезды растворились в небе и горизонт окрасился в розовый цвет, Абдулл уснул, согретый толстым войлоком. Его разбудило осторожное прикосновение. Над ним склонился мальчик, он с любопытством смотрел на странного обросшего человека. Солнце стояло в зените, заставив Абдулла прищуриться и прикрыться рукой от яркого света.

– Господин, Вас ищет учитель Араш. – Мальчик попытался разглядеть книгу, торчавшую из переметной сумки.

Заспанный Абдулл спустился с крыши. Во дворе караван-сарая вовсю кипела жизнь – погонщики шумно отдавали приказы осликам, мулам и верблюдам, пытаясь посадить и усмирить упрямых животных. Хозяин громко отчитывал нерадивых слуг, призывая на помощь пророка Заратуштру. Увидев Араша, он поздоровался с ним.

– Вы, наверное, потеряли меня?

– Вижу, Вы сильно увлеклись астрономией? – Старик взял его за руку, и они вместе покинули караван-сарай.

– Я просто хотел убедиться в правильности расчетов ученых и понять, за что их так ругают наши имамы, – на ходу объяснял свой интерес Абдулл.

Он оборачивался на водоносов и разносчиков дымящихся лепешек – ему хотелось пить и есть. Араш перехватил его взгляд:

– Позвольте мне угостить Вас.

Абдулл не стал отказываться. Они присели в уличной чайхане.

– Благодарю вас за книгу, уважаемый. Мне кажется, что небо теперь стало ближе для меня и понятнее, – Абдулл бережно вытащил из потрепанной сумки труд Бируни.

– У меня закончились средства, где я смогу заработать на хлеб?

– Мой молодой друг, ты хорошо знаешь ремесло каллиграфии, можешь выполнять заказы и обучать учеников, достичь исполнения некоторых желаний, заработать деньги. Но потеряешь много времени. Я слышал, что ты сочиняешь стихи, блестящие хвалебные поэмы. Нырни в море поэзии и достань поэтические драгоценности и жемчужины. Оседлай своего скакуна старания, чтобы пыль из-под его копыт превратилась в эликсир для слуха людей!

Абдулл сидел задумчиво. Он размышлял, делая вид, что любуется расписной деревянной чашкой, вертя ее в руке.

«Этот старик не так прост. За его простоватой внешностью скрывается хитрость. Не хочет, чтобы я занялся астрономией и астрологией. А ведь всем известно, что богачи хорошо платят за предсказания…», – думал Абдулл. Он не хотел опять возвращаться к лести, изворотливости, присущей большинству придворных поэтов.

Я избрал своей профессией стихотворство,

А кто-то другой избрал пение и музыку.

Я стою там, где певец сидит,

Подобает мне укорачивать дерзкий язык!

Сколько можно описывать самшит и тюльпан?

Лик, подобный луне, и амбровые завитушки?

Восхвалять знание и натуру того,

От кого проистекает невежество и злонравие.

Привносить в стихи ложь и алчность?

А ведь ложь – это источник неверия

– вслух прочитал Абдулл.

Немного помолчав, Араш тихо сказал, словно разговаривая с самим собой:

– К сожалению, сейчас другие времена. Не те, что были на заре зарождения учения. Мирское довлеет над духовным. Великий Ахура-Мазда, когда создал первых людей и вдохнул в них душу и жизнь, напутствовал: – «Вы – люди. Вы мои самые совершенные создания! Ваши души важнее тел, потому, что душа существует для того, чтобы тело могло творить добрые дела в согласии с Истиной! Вот почему душа была создана раньше тела. Запомните, тело создано для добрых дел. Однако дух разрушения нападает на все мои благие творения и берегитесь, чтобы Зло не вселилось в вас. Живите в согласии с Правдой и не поклоняйтесь дэвам, злым духам!

– А кто же были эти первые люди? – Абдулл заинтересовался.

– Их имена – Машйа и Машйои. Они вели беззаботную жизнь благодаря Ахура-Мазде и воздавали ему хвалу, но постепенно привыкли и решили, что их благоденствие будет вечным, забыв о напутственном предостережении. И тогда стало проникать в их души Зло. «Праведная жизнь, которую мы вели, доставляет моей душе наслаждение, – заявила Машйа. – Однако несравненно большее удовольствие получило мое тело от нескольких глотков молока. Я думаю, что все плотские радости доставляют большее удовольствие, чем духовные. Бог обманул нас, сказав, что душа превыше тела.» От этих лживых слов силы злых духов еще больше увеличились. Люди ловили животных, убивали их, жарили на сырой древесине, оскорбляя две священные стихии – воду и огонь, ибо вода не должна соприкасаться с огнем! С тех пор начались несчастья на Земле…

Араш вздохнул, его седые брови опустились, прикрыв печальные глаза, и добавил:

– Позволь, мой гость, своё повествование я закончу стихами:

Лучше, если сердце держись ты правдивым,

Душу же не держишь злобною и лживой.

Никогда сомненья сердце не закроют,

Если вера станет чистой и благою.

Те плоды, что с древа веры собираешь,

В сердце прорастают тучным урожаем.

Благоверный миру дарует цветенье,

А неверный дарит гнет и разрушенье…

– А какие сейчас правители в Хорезме и нужны ли им хвалебные стихи? – Абдулл сменил тему, вспомнив предложение старика.

– Сейчас здесь правит гордость Хорезма и опора достоинств – славный Махмуд! Жизнь во время его правления отличается изобилием, благополучием, достатком, спокойствием и безопасностью. Она стала периодом развлечений, праздников и возрождения. Благодаря его справедливости птицы вьют гнезда в клювах соколов, домашние животные мирно пасутся с волками на холмах. Он щедрый, мягкого нрава, благосклонен к мусульманам, милосердный, да сделает Аллах легкой его участь, – сказал Араш, и шепотом добавил:

– Да простит меня Великий Ахура-Мазда!

Он знал, что в городе полно соглядатаев и доносчиков.

– Вы, достопочтенный, и сами неплохо восхваляете! – Абдулл с удивлением посмотрел на хорезмийца.

– Ну что ты, я уже старый. Куда мне угнаться за молодыми, – старик замахал руками.

– Тогда сведите меня с нужными людьми, – Абдулл понимал, что это самый легкий способ заработать деньги для дальнейших путешествий.

– Я знаю достойных вельмож из дворца и доложу им о тебе.

***

Ожидая новостей от Араша, Абдулл частенько прогуливался вокруг медресе, наблюдая, как во дворе в тени раскидистого карагача, сидели юные ученики вокруг своего седовласого дамула. Учитель давал наставления, изредка заглядывая в потрепанную книгу, установленную на резной, потемневшей от времени ляухе. Дети старательно повторяли хором за своим наставником, а если дамул обращался к кому-то отдельно, тот быстро вскакивал с места и, вытянув шею, бойко отвечали на вопрос.

– Эти детские сердца с усердием познают истину и грамоту! Возможно, их дорога в жизни будет благочестивой. Они много полезного сделают для окружающего мира! – Вслух размышлял Абдулл, засмотревшись на юных учеников медресе.

– Вы совершенно правы, уважаемый! – Сидящий рядом старик, видимо, ожидающий своего внука, кивнул головой и добавил:

– А некоторые уже сейчас показывают себя сообразительными и находчивыми! Вон тот смышленый малый в синем халате, подпоясанный желтым кушаком, недавно дал такой совет странствующему человеку, что тот был удивлен и несказанно рад.

– Интересно, как это было? – Абдулл присел рядом с незнакомцем на теплый дувал и внимательно пригляделся к ученику, уткнувшемуся в книгу.

– Сидел он как-то раз под чинарой на окраине селения, уединившись для чтения. Вдруг видит, едет на ослике старик, а в его сумке шевелится что-то живое. По виду старик был очень усталый. Он озабоченно поглядывал по сторонам, словно прося помощи. Осел под ним ревел, мотал головой и теребил ушами. Похоже было, что долгая дорога утомила ушастого и голодного четвероного труженика. Кругом лежала одна выжженная солнцем степь. Из котомки показалась, выражая беспокойство, голова петуха. Поравнявшись с мальчиком, старик обратился к нему с вопросом, нет ли рядом кого-то из взрослых. – «А что случилось, может я вам смогу помочь?» – «Да разве ты в силах мне помочь, – воскликнул старик. – Я озабочен одним вопросом…» – «Но все же, поведайте мне об этом.» Старик, увидев в его руках Коран, подумал и сказал: – «У меня осталась всего одна монета, я еду на местный рынок продавать петуха, – он показал на сумку. – Но боюсь, не успею, он может сильно исхудать или издохнуть от голода! Я сам голодный, осел тоже требует корма, петух уже устал кричать! Не знаю, что и делать, на кого потратить эту монету?!» – «Уважаемый старец, я могу посоветовать Вам решение, – уверенно молвил ученик. – Вы можете купить на монету арбуз, съесть его красную мякоть, зеленую корку отдать ослу, а черные семечки кинуть петуху.» Услышав это, старик обрадовался: – «Действительно, хорошее решение! Как же я сам не догадался? Да одарит тебя Аллах своей защитой!» И он радостно поспешил купать арбуз. Мальчик, довольный, что помог незнакомому старику, улыбался и крепко обнял потрепанную книгу Откровений.

– Удивительная история! – Абдулл восхитился. – Ум и смекалка этого ученика вселяет надежду, что из него вырастет добрый муж, который совершит немало благочестивых дел!

Собеседник согласно закивал седобородой головой, шепча молитву и благословляя учеников медресе.

***

Через несколько дней за Абдуллом пришел слуга из цитадели и пригласил его на встречу с визирем. Встретившись с ним, испиджабский скиталец погрузился в будни дворцовой жизни, заняв место среди многочисленных придворных поэтов.

О, земля Хорезма, живи долго,

В государстве, основанном блестящими как звезды людьми!

Мы похвалили тебя тем, чем тебя хвалят,

О Хорезм, твоя гордость – Махмуд!

Я вижу, что в Хорезме счастье всего мира собралось…

Абдулл окунулся в придворный мир, мир алчности, коварства, угодничества и лицемерия, скрытый от взоров простых горожан высокими стенами шахристана. Он участвовал в бесконечных дворцовых интригах, писал касыды по случаю праздников, свадеб и благоприятных исходов охоты. Ему пришлось быстро обучиться придворному этикету и чинопочитанию, став одним из тех, кто превратил лесть и подхалимство в профессию.

Чтобы попасть на ужин к правителю и зачитать свои хвалебные стихи, Абдуллу пришлось приложить немало сил и энергии. Главный визирь, визирь по делам двора, главный распорядитель ужина, главный в покоях правителя, начальник охраны, главный поэт, звездочет, астролог – всех их приходилось уговаривать или подкупать, льстить и угодничать. И эта игра стоила свеч! Представ перед правителем, Абдулл живо прочитал своё сочиненные:

О, шах! Мы можем назвать Вашу руку

нашим драгоценным камнем!

Вы неустанно одаряете нас

россыпью драгоценных камней!

Хотя Бог сотворил душу Вашу из щедрости и благородства,

когда она устает?

Как у нее хватает сил дышать?!

Абдулл был щедро вознагражден и продолжал на следующей встрече:

Ты из плеяды белых звезд, мой повелитель Махмуд!

Ты – могущество для сего Мира, как и для Веры!

Погрузившись в придворную жизнь, Абдулл обнаружил, что там образовались две группировки. Одна из них сплотилась вокруг султана Махмуда и его малолетнего сына Ала ад Дина, другая поддерживала визиря Ануш Тегина. У султана была взрослая дочь, которую вовлекли в противостояние этих группировок. На чьей стороне была красавица Фатима, Абдуллу выяснить не удалось. Он видел ее несколько раз вовремя застолья султана. Она сидела за спиной отца в компании матери-султанши и служанок и окидывала присутствующих холодным взглядом прекрасных черных глаз. Решив не примыкать к группировкам, Абдулл продолжал свое сочинительство, но оставаться долго в такой роли, когда враги плели интриги друг против друга, он долго не мог. Не раз ему приходилось сталкиваться с тем, что его принимали за сторонника султана и составитель списка гостей ужина, сторонник визиря, в последний момент отказывал испиджабцу в участии. Или на пышном приеме, когда можно было блеснуть талантом, человек султана будто нечаянно пролил на его заготовленный текст горячий шербет. Это было так показательно, что Абдулл понял, что не будет ему жизни пока он не определится, чью сторону ему принять.

– Молодой человек, будьте предусмотрительны, – будто невзначай, при встрече, бросил ему визирь Ануш Тегин, – друзей выбирают с выгодой для себя и для своей карьеры.

Абдулл промолчал. Он поймал на себе укоризненный взгляд. В следующий раз визирь был более открытым. Ануш Тегин вызвал Абдулла в числе других придворных поэтов к себе и произнес перед ними пространную речь, где хвалил султана и его заслуги, но в конце упомянул о возможном кризисе в Гургандже, если власть примет малолетний сын Ала ад Дин. Многие, кто состоял в группировке визиря понимающе кивали и поддерживали его речи, добавляя о необходимости надежной опоры. Остальные же молчали, уставившись взорами себе под ноги. Абдулл стал понимать, о чем идет речь и для себя решил, что будет служить только султану Махмуду. Он также, как и другие, опустил глаза, рассматривая узоры на ковре.

– Ну, молодой поэт, что скажете мне? – голос визиря оторвал Абдулла от размышлений.

Подняв голову, он обнаружил, что в комнате никого нет. Визирь, немолодой, но крепкий хорезмиец, с правильными чертами лица, с аккуратной ухоженной бородкой сидел напротив и смотрел на него испытующим взором.

– Не зря я выделяю именно Вас, – Ануш Тегин нервно потирал руки, словно пытаясь согреть их, – Вы мне показались самым разумным, смышлёным и перспективным поэтом. К тому же, как я узнал, что Вы интересуетесь науками и владеете искусством каллиграфии. Такой человек очень нужен мне, и моему будущему двору. Предлагаю Вам служить мне и моя щедрость не будет знать границ!

– Я не уверен, что могу Вам служить, – голос Абдулла слегка дрожал от волнения, – я дал клятву при поступлении на службу к султану и намерен ее сдержать.

По наливающимися кровью глазам и сжатым тонким губам визиря было видно, что он пытался сдержаться, не показывая свое раздражение и негодование. Ануш Тегин молча махнул рукой на дверь и Абдулл быстро вышел.

Через несколько дней он сидел в раздумьях во дворе дворца у водоема, наблюдая за стайкой резвящихся рыбок, как вдруг сверху упал маленький камушек в воду, обдав его брызгами. Абдулл поднял голову и увидел на балконе женской части дворца дочь султана Фатиму, кокетливо рассматривающую его. Он обернулся, нет ли кого-то еще рядом и никого не обнаружил. «Неужели, это мое внимание она привлекает?!» – не успел подумать Абдулл, как еще один камешек упал прямо ему под ноги. Он поднял его и увидел привязанную к нему записку. Испиджабский поэт поднял голову. Фатимы уже не было на месте.

«Уважаемый поэт! К тебе обращается дочь султана Фатима. Девушка, которая стыдливо прикрывает лицо от любых взглядов и внимания посторонних мужчин. Конечно, мне было непросто написать это письмо, ведь я воспитана в строгих правилах. Я обратила на тебя внимание после твоего выступления на пиру. И с тех пор мне нет покоя! Я прошу, ответь на письмо твоей поклонницы, сраженной красотой твоей поэзии и изящным словом».

Абдулл в тот же вечер написал ответ, поблагодарив Фатиму, восхваляя ее внимание к поэзии, ведь как он помнил, что она не особо реагировала на газели и касыги, сочиненные для ее отца и всей семьи. За ответом пришел малозаметный слуга, имеющий доступ к женской части дворца. Затем последовали еще несколько дней переписки, в которых с каждым письмом Абдулл улавливал нарастающее женское кокетство и заигрывание. Стрелы женских чар попали в цель! Абдулл старался вкладывать в строки свои искренние чувства, по-настоящему восхищаясь красотой, очарованием и умом девушки.

Красавица, внемли, я сердце отворю,

Твоей любовью мир я заново творю.

И в ответ однажды получил письмо со словами признания. Девушка писала о томлении чувств и сердечной привязанности к поэту из Испиджаба. Незаметно, сам того не осознав, Абдулл поверил в то, что любит Фатиму, что может открыться ей, что готов предложить ей свое сердце и руку, невзирая на их разницу в положении при дворе. Он так и написал ей в своем последнем письме, и получил приглашение встретиться в саду цитадели, чтобы обсудить их отношения.

Высокие кустарники тамарикса, барбариса и жасмина, высаженные в саду, скрывали укрывшихся в них от посторонних глаз и как нельзя лучше подходили для свиданий влюбленных пар. Абдулл замер, сидя среди благоухающих колючих зарослей, то и дело выглядывая на дорожку, ведущую из дворца.

«Сколько раз я пытался привлечь внимание своими стихами прекрасных обитательниц дворцов в городах, где мне пришлось выступать. Сколько я вынес страданий и гонений из-за того, что открывал свое сердце этим бесчувственным красавицам. И даже если мои строки, сочиненные с любовью, доходили до их сердец, то возникали преграды в лице их отцов, братьев и придворных. Неужели наконец-то мне ответили взаимностью?!» Беспокойные размышления Абдулла прервали веселые и звонкие голоса девушек из дворца.

Султанская дочь в сопровождении своей свиты медленно шла в сторону Абдулла. Увидев ее, испиджабский поэт замер от изумления. Длинный парчовый халат, расшитый драгоценными камнями, был подпоясан широким красным атласным поясом с бирюзой, тюрбан персикового цвета обрамлял нежное лицо, а на изящных бархатных туфлях сияли жемчужные россыпи. Черные косы, обрамлявшие круглое лицо, были увешаны серебряными украшениями. Заметив Абдулла, Фатима замедлила шаг и обернувшись к своему окружению, что-то шепнула. Девушки рассыпались вокруг, окружив место свидания.

– Приветствую тебя, мой поэт! – Фатима улыбнулась и заглянула в глаза Абдуллу.

– Я счастлив увидеть Вас, моя прекрасная пери! Наконец то я смогу сказать Вам о своей сердечной привязанности! Ведь не все можно доверить бумаге, – волновался Абдулл, подбирая слова.

– Да, я уже чувствую твое нетерпение и страсть! Это было видно по письмам. И они находили отклик в моем сердце.

– Тогда позвольте мне признаться в своих самых искренних… – Абдулл запнулся, увидев, как дочь султана приложила палец к губам.

– Подожди, не торопись, мой поэт! – блеснув глазами, остановила его Фатима, – мне надо сказать тебе кое-что. Я ценю твое доброе отношение ко мне, дорожу твоими чувствами, и сама готова открыться. Но, у меня есть одно условие.

– Условие?! Какое? Я готов… – с жаром ответил Абдулл.

– Мы продолжим наше общение и обмен взаимными сердечными посланиями, если ты будешь преданно служить визирю Ануш Тегину.

– Визирю? Служить? Но при чем тут он? – недоумевал Абдулл.

– Это мое условие, – кокетливо ответила Фатима, – мой женский каприз. Если ты меня действительно любишь, ты согласишься?

Абдулл стоял остолбеневший, не в силах произнести слово. Султанская дочь упорхнула, оставив еле уловимый аромат лаванды.

«Почему Фатима требует этого? Или она в сговоре с визирем? Что за игру затеяли они? Может он угрожает ей? Как можно играть на чувствах влюбленного поэта? Что же мне делать? Идти к визирю? Ради любви я готов!» – мысли одна за другой метались в голове Абдулла, пока он выбирался из сада. Решив отложить на завтра свой разговор с Ануш Тегином, испиджабец отлёживался у себя в комнате. Проспав до самой ночи и поняв, что пропустил вечернюю трапезу, он вышел из своего заточения и побрел на кухню, желая там утолить жажду и голод, как он это делал не раз. Дверь на кухню была заперта. Расстроившись, Абдулл присел на каменный пол у двери и задумался. Вдруг по ту сторону двери послышался разговор. Беседовали повар Исанкул и его помощница Сельма.

– Скоро и нам придется выбирать, на чью сторону встать, – расстроенно басил Исанкул, – Они не оставят нас в покое.

– Да, уважаемый, совсем наш дворец погряз в этих интригах и тайнах, – соглашалась Сельма, – и наш бедный престарелый султан Махмуд не может ничего сделать с этим хитрым визирем. Сам виноват. Отдал бразды правления ему, а сам пировал и развлекался на охоте.

– Да что наш султан может, если даже его родная дочь связалась с этим Ануш Тегином! Говорят, они вместе плетут заговор, – повар перешел на шепот, – И визирь собирается на ней жениться! И тогда власть будет полностью у него!

– О, Аллах! Ах, как жалко маленького наследника! Его уж точно не оставят в живых, – запричитала помощница Сельма.

– Тихо, – шикнул Исанкул, – это не нашего ума дело.

Услышав этот разговор, Абдулл медленно, стараясь не шуметь пошел прочь от кухни, забыв о голоде и жажде.

«Так вот в чем дело! Эти коварные злодеи решили таким способом завлечь меня на свою сторону! Эта султанская дочь, которой я открыл свое сердце, пустила в ход свои прекрасные чары и женские хитрости, дабы я принял условия визиря! Проклятие! Нет ничего святого! Пусть покарает их Всевышний! И как только я мог поверить Фатиме? Ее красивым письмам и красноречию?»

Абдулл заперся у себя в комнате, лихорадочно обдумывая свое положение.

«Но как же не поверить? Она писала так искренне, так душевно… Видно, влияние визиря и его интриги оказали большее влияние на ее ум и сердце. И жажда будущей власти над Гурганджем, перспектива стать султаншей затмили ее разум. Даже возможное убийство отца и младшего брата не страшат ее. Какая же алчная и бессердечная девушка! Возможно, Аллах спасает меня таким образом от этого шайтана в прекрасном женском обличье!»

Надежно спрятав мешочек с динарами, заработанные при дворе, и закинув вещи в коржын, Абдулл тайно покинул спящую цитадель правителя Гурганджа, подкупив охрану и затерялся в предместьях города.

До самого рассвета он мучился от навязчивых мыслей: «Эта любовь превратила меня в слепого и наивного юнца! Принесла душевные страдания! Толкала на предательство и измену! Опять я, предвкушая сладость, испил яд, отравивший разум! Из-за этой несчастной любви в моей груди зарождается ненависть, злость и разочарования! Сколько раз мне советовали мудрые люди держаться подальше от внимания этих красивых и изнеженных обманщиц из дворцов!»

Абдулл решил отправиться в новое путешествие. Он посетил скотный рынок, купил выносливого и крепкого коня, собрал запас еды и обошел несколько постоялых дворов в поисках попутчиков. Он стремился в Бухару. Его усилия увенчались успехом, и уже на следующее утро он влился в богатый хорезмийский караван. Посвятил хвалебную кадыгу курбан-баши, Абдулл занял место среди богатых купцов, ехавших отдельно от всего каравана под особой охраной.