Текст книги "Небеса с молотка. В погоне за ближним космосом"

Поскольку все мы люди, нам свойственно наплевательски относиться к тому, стоят эти группировки спутников того риска, с которым они сопряжены, или нет. Низкие околоземные орбиты превратились в подобие рынка идущих нарасхват участков небесной собственности под возведение невесть чего. Правительства и регулирующие органы худо-бедно контролируют происходящее лишь до старта ракет-носителей. А после того, как нечто оказалось в космическом пространстве, ни буквоедам, ни политикам до происходящего там докопаться не дано. А раз так, то частные компании сегодня, по большому счету, имеют карт-бланш на то, чтобы выходить в космос и творить там всё, что им заблагорассудится.

Мы лишь вступили на путь строительства величайшей новой инфраструктуры для будущего Земли, где все сердца будут биться в едином ритме с биением ее цифрового сердца. Наши компьютеры и мобильные устройства нигде и никогда не окажутся вне зоны доступа к интернету. Еще интереснее, что то же самое касается автопилотируемых летательных аппаратов, от самолетов до дронов, и любого наземного, подземного и водного транспорта. Чуть ли не все научно-фантастические штуковины из книг и фильмов последних десятилетий в скором времени материализуются в этой новой реальности, которая будет всецело зависеть от вездесущей информационной сети.

Дальше – больше: под ее управлением окажется и уйма компьютерных систем, какие нам пока еще и не снились, а разве что давали о себе знать смутными проблесками отдельных решений. Фермеры утыкают все свои земли датчиками влажности и отдадут системы орошения под управление всевышнего компьютера. На грузовом транспорте микрочип для отслеживания местонахождения будет не только у каждого контейнера, но и у каждой единицы груза в каждом контейнере. Интернет сойдет из космоса на землю, сделается вездесущим, и наша жизнь уже никогда не будет прежней. Если, конечно, раньше этого весь мир не пойдет прахом.

Можно, конечно, приурочивать начало этого решительного наступления к запуску SpaceX своей Falcon 1 в 2008 году. Но с равными, если не с более вескими основаниями можно возложить ответственность за грядущий дивный новый мир на Planet. Илон Маск всего лишь снизил стоимость запуска ракеты-носителя на десятки миллионов долларов. Но, на минуточку, и 60 млн за каждый полет – сумма астрономическая. А вот спутники Planet оказались лучше прежних и общепринятых не на какие-то там проценты и даже не в разы; они по всем статьям превосходили их на три-четыре порядка. Они были в тысячи (!) раз: дешевле; компактнее; мощнее; функциональнее. Они изменили не только то, как мы добираемся до космоса, но и то, на что мы оказываемся способны, оказавшись в космосе.

Неуклонный рост земной экономики и производства в 1960–2020 годах можно считать следствием закона Мура. Это, собственно, даже и не закон в строгом понимании, а скорее нечто среднее между кредо и главной мантрой информационно-технологической отрасли: быстродействие процессоров и производительность компьютеров удваиваются каждые два года, и при этом они столь же неуклонно становятся дешевле и компактнее. Это и есть неявная, но главная движущая сила неуклонного прогресса, приведшего мир к его нынешнему состоянию.

На космос такая динамика раньше не распространялась. Вычислительная техника и все связанные с ней технологии на околоземных орбитах традиционно отставали от земных на целые поколения. Условно говоря, с орбиты продолжали дозваниваться до интернет-провайдера через модемы, когда на Земле все давно сидели по соцсетям со смартфонами.

Planet эту формулу переписала. Говоря по-простому, она запустила в космос закон Мура вместе со стаей своих «голубей». Ее спутники Dove стали первым шагом на пути выравнивания темпов инновационного развития земных и космических технологий и, как следствие, синхронизации часов, по которым живут наземная и орбитальная экономики.

Последним сдерживающим фактором, мешающим космической экономике в полной мере воспользоваться преимуществами новой реальности и взрывным образом разогнаться до интернет-скоростей, оставался дефицит ракет-носителей для массового вывода на орбиту всех этих новых спутников. Нужны были супердешевые и вылетающие с регулярностью рейсовых самолетов ракеты и венчурные капиталисты, которые профинансируют их создание.

Люди, успевшие вообразить себя в заветных мечтах новыми Илонами Масками, со всей отчетливостью услышали этот призыв к действию: «Пора! Собирай команду и деньги! И марш на старт великой ракетостроительной гонки!»

Часть II
Проект Питера Бека

8
Блажен, кто верует

Илон Маск позвонил ранним вечером. По моим часам, по крайней мере. Дело было в ноябре 2018 года. Я уже пару недель гостил в новозеландском Окленде, снимая домик в уютном пригороде. Дни свои я проводил на главном заводе Rocket Lab, производителя малых ракет, и голова моя была занята мыслями об этой компании и ее основателе Питере Беке. Но в тот день по возвращении оттуда мне позвонили от Маска и попросили оставаться на связи, поскольку Илон собирается через часик поговорить со мной лично, а значит, мне требовалось расслабиться, чтобы переключить внимание.

В ожидании его звонка я сжевал конфетку с экстрактом каннабиса, контрабандой ввезенную в страну одним из моих друзей[70]70
  Уважаемые новозеландские пограничники и таможенники: это не некий мифический друг для отмазки, а самый что ни на есть реальный! Сам я ничего незаконного в вашу прекрасную страну не провозил, а потому настоятельно прошу воздержаться от включения меня в черный список.


[Закрыть], и залил ее пивком. Продиктовано это, хочу вам сказать, было исключительно моей заботой о своем психическом здоровье, ведь с Маском я, по сути, и не общался все три года, прошедшие со времени публикации его биографии, по большей части по той причине, что ему многое в той моей книге не понравилось настолько, что он даже угрожал мне судом, из-за чего отношения наши сделались куда менее дружелюбными, нежели до публикации. Пытаясь скинуть годами копившийся эмоциональный груз и развеять напряжение ожидания, я и обратился к ТГК-содержащему желатину под пльзеньское. Все мы люди, в конце-то концов.

Я полагал, что во время разговора нам нужно будет для начала как-то растопить многолетний лед и обсудить застарелые проблемы, но у Маска на сей счет были другие идеи. Он знал, что я в Новой Зеландии, и сразу это подчеркнул. «Как там, и вправду овцы повсюду? – спросил он. – Мне так говорили. Уйма овец. И Ким Дотком».

Для тех, кто не в теме: Ким Дотком был создателем и владельцем интернет-сервиса Megaupload, представлявшего собой файлообменник для распространения всяческого медиаконтента. Власти Новой Зеландии, где обосновался этот уроженец Германии, и США пришли в такой шок от беспрецедентного по размаху оборота пиратских копий защищенных авторским правом материалов через Megaupload, что в 2012 году устроили полномасштабный рейд с захватом особняка Доткома – из разряда тех, что обычно показывают лишь в полицейских боевиках: с вертолетом, автоматными очередями, заламыванием преступнику рук и укладыванием мордой в пол после пары ударов прикладом по ребрам. «Если буду в Новой Зеландии, хочу наведаться в гости к Питеру Джексону: посмотреть, как живет там этот сущий Властелин колец, и свести его с Кимом Доткомом, – сказал Маск. – Два сапога пара. Мы бы там могли поставить и снять классную реконструкцию рейда».

Отшутившись, Маск сообщил, что звонит мне для того, чтобы рассказать, как его Tesla пережила катастрофический год и всё-таки выплыла. Мы это немного пообсуждали, а затем я сам перевел разговор на тему Rocket Lab, поскольку понятно было, что именно за этим Маск мне и звонит. Компания Питера Бека недавно присоединилась к SpaceX в числе успешных частных ракетостроительных проектов, благополучно отправив на орбиту одну из своих машин с собственного космодрома. Вот я и поинтересовался его мнением об этом дерзком начинании. «Впечатляет, что им удалось вот так вот взять и выйти на орбиту, – сказал он. – Это же охренеть как трудно. Безос вон вбухал в это денег как дерьма, а ничего у него не вышло».

Я сказал Маску, что Бек хотел бы с ним как-нибудь поужинать, в ответ на что Маск вдруг начал прикалываться: «Я приглашу тебя на ужин с мясом. Ты лишь букетик взять не позабудь». Со временем эта пара всё-таки познакомится, и встреча между ними выйдет прелюбопытная. Но в ходе того звонка Маск то ли делал вид, что плевать ему на Бека с его Rocket Lab, то ли и в самом деле не почитал их за серьезных конкурентов. Во всяком случае, тогда, в 2018 году, Маск был не одинок в своих чувствах. Rocket Lab стала буквально вторым пришествием SpaceX, но произошло это совершенно незаметно для большинства людей. Относительную безвестность компании можно было отчасти объяснить ее местоположением: Новая Зеландия расположена настолько на отшибе, что весь остальной мир часто просто не обращает внимания на происходящее там. К тому же Беку не были присущи типичные атрибуты космического магната. Ни миллиардным состоянием, ни опытом создания технологических компаний он похвастаться не мог. Он не отличался ни противоречивыми заявлениями, ни экстравагантными поступками. Напротив, при всем энтузиазме Бек делал свое ракетостроительное дело тихо и сосредоточенно.

Лично я открыл для себя Rocket Lab в 2016 году благодаря случаю и собственному любопытству. Я тогда отправился в Новую Зеландию и натолкнулся там в журналах о космической коммерции кое на какие материалы об оклендском проекте постройки малой ракеты под названием Electron. Хотя эти статьи и пробудили во мне желание туда наведаться и на месте посмотреть, что это за компания, ничего особо выдающегося я там увидеть не ожидал. Во-первых, сама конструкция «Электрона» представлялась не более чем приукрашенной версией Falcon 1, успешно испытанной SpaceX в далеком 2008 году. Хотя Rocket Lab и делала свой «Электрон» из более современных материалов и кое с какими новыми технологическими выкрутасами, сама концепция оставалась той же: легкая и дешевая ракета-носитель для вывода на орбиту горстки малых спутников.

Но еще больший скепсис вызывали у меня сама личность основателя Rocket Lab Питера Бека и тот факт, что он затеял постройку ракет не где-нибудь, а у себя на родине, в Новой Зеландии. Из тех же очерков в прессе я почерпнул, что Бек даже не имел профильного инженерного образования. На самом деле он вовсе никаких колледжей не посещал. А из практического опыта у него за плечами имелся лишь стаж работы на заводе по производству посудомоечных машин и в какой-то государственной исследовательской лаборатории. Но всё это время его страстным увлечением оставалось ракетостроение. Долгими вечерами и по выходным Бек изучал горы специализированной литературы, а затем каким-то образом ухитрился убедить местных венчурных инвесторов вложиться в это его увлекательное занятие.

История в том виде, в каком ее преподносили местные СМИ, доверия не вызывала. Никому не дано породить ракетостроительную компанию просто волевым усилием. В США с их колоссальными ресурсами и знаниями до сих пор имелся один-единственный успешный стартап такого рода – SpaceX. Новую Зеландию же язык не повернулся бы назвать даже тихим омутом аэрокосмической промышленности. Здесь не было вообще ничего из того, что требуется для успешного проектирования и постройки ракет-носителей: ни квалифицированных инженеров-проектировщиков, ни сырья, ни материальных ресурсов, ни инфраструктуры. И Беку, ракетостроителю-любителю, нужно было как-то решать все эти сложнейшие проблемы на оторванном от всего мира в прямом и переносном смысле архипелаге. Сомнений быть не могло: венчурные инвесторы жестоко просчитались.

Тогда, в 2016 году, Rocket Lab базировалась в большом ангаре промзоны при аэропорте Окленда. Там имелся стандартный набор всего, что нужно ракетостроительной фирме: инженеры-конструкторы с оборудованными современными компьютерами рабочими местами, пара помещений для сборки и тестирования радиоэлектроники и обширный производственный цех, где собирали сразу три экземпляра «Электрона». Для испытания же ракетных двигателей у компании был отдельный полигон среди пастбищ, куда овцы, надо полагать, больше забредать не отваживались. Организован процесс был, можно сказать, идеально, поскольку все работы, от инженерных до испытательных, проводились чуть ли не в центре крупнейшего города страны, а не у черта на рогах в пустыне, как в случае со многими ракетостроительными стартапами.

Достижения Бека меня потрясли. Первый семнадцатиметровый «Электрон» диаметром 120 см был практически готов, еще два находились на разных стадиях, но тоже достаточно близких к завершению[71]71
  Здесь и далее технические характеристики РН Electron и ЖРД Rutherford и некоторые другие детали приводятся с уточнениями по подробному освещению проекта и первого пуска в отечественном журнале «Новости космонавтики» № 5 (с. 45) и № 7 (с. 47–51), т. 27, 2017. – Примеч. пер.


[Закрыть]. В Rocket Lab решили делать корпуса своих ракет из композитного углеволокна вместо алюминия или стали ради облегчения взлетного веса при сохранении прочности. Благодаря этому их лоснящаяся черная ракета смотрелась чуть ли не панком на фоне прилизанной попсы прочих устремленных в небо серебристо-белых фаллосов. Первая ступень была составлена из девяти жидкостных ракетных двигателей (ЖРД) Rutherford, названных так в честь самого прославленного физика родом из страны киви – Эрнеста Резерфорда[72]72
  «Помимо всего прочего, Резерфорд прославился еще и знаменитым высказыванием: „Деньги кончились, пора включать мозги и думать о будущем“, – что вполне нам созвучно, – сказал Бек. – Это всё к тому, что по мере решения насущных проблем нужно переосмысливать и глобальные».


[Закрыть]. И двигатели эти представали верхом совершенства по части как диковинного железа, так и навороченной электроники, и само производство выглядело предельно выверенным, ибо всякий инструмент там был на своем месте и должным образом промаркирован.

Тридцатидевятилетний в ту пору Бек материализовался на своем заводе без всякой помпы. Ни ростом, ни комплекцией он из общего ряда не выделялся, впечатляя разве что густой шапкой кудрявых каштановых волос. Ему, похоже, льстило, что подивиться на его ракетостроительный дворец прибыл журналист из самого американского далека, и он лично провел со мною большую экскурсию, в ходе которой так и сыпал техническими подробностями и характеристиками «Электрона» и «Резерфордов». Отсутствием всякой претенциозности Бек чуть ли не нарочно принижал значимость свершения Rocket Lab. Как правило, ракетные магнаты – те еще хвастуны и бахвалы. Бек же откровенно косил под простого парня с улицы, который по чистой случайности вдруг построил ракету.

Идея Rocket Lab в изложении Бека ясна и проста: завершить начатое и брошенное на полпути дело SpaceX по созданию первой в мире сверхлегкой, дешевой и надежной ракеты-носителя, готовой стартовать по первому требованию.

Вскоре после состоявшегося в 2008 году первого успешного полета Falcon 1 SpaceX закрыла этот проект и переключилась на гораздо более крупную и тяжелую РН Falcon 9. Дело в том, что компания, пересмотрев свою главную миссию в пользу колонизации Марса, нуждалась для этого исключительно в тяжелых ракетах-носителях с большими запасами топлива. Да и в ближней перспективе SpaceX не видела особой практической пользы от продолжения постройки Falcon 1. В 2008 году коммерческие спутники были всё еще крупными и увесистыми и требовали больших ракет-носителей. Эра массового производства в подражание Planet Labs сверхмалых и наноспутников наступит десятилетием позже. Так что, освоив в совершенстве искусство строительства сверхлегких ракет-носителей, SpaceX, с одной стороны, опередила свое время, а с другой – поторопила события и, столкнувшись с отсутствием спроса, свернула проект Falcon 1, хотя не исключено, что и с этим решением излишне поторопилась.

Основанная в 2006 году Rocket Lab в первые годы своего существования переключалась с одного проекта на другой и никак не могла нащупать свою нишу, пока ее в самый подходящий момент не освободила SpaceX, а последовавшее наступление эры серийных малых спутников не создало ажиотажного спроса на сегменте рынка вывода на низкие орбиты до 250 кг груза по цене 5 млн долларов (целевые параметры проекта Electron). Кроме того, Rocket Lab нацелилась перейти от типичного графика коммерческих запусков раз в месяц к еженедельным, а в перспективе (при необходимости) и раз в три дня.

Рекордно низкая цена и беспрецедентная частота произвели в отрасли настоящую революцию. Традиционно строились и запускались ракеты двух классов – среднего и тяжелого. Типичная цена за спутнико-место на их борту варьировалась в диапазоне от 30 млн до 300 млн долларов. При этом клиенты были готовы такие деньги выкладывать, поскольку и сами спутники были крупными и стоили от 100 млн до 1 млрд долларов за штуку.

У компаний наподобие Planet Labs с их дешевыми малыми спутниками таких денег не было, и они вынуждены были искать для своих грузов свободные места на «попутках» по сходной цене. Их аппараты распихивали по щелям и углам грузовых отсеков больших ракет-носителей в довесок к большим спутникам, ради которых и осуществлялись запуски. Та же SpaceX, к примеру, обычно сначала доставляла своей «девяткой» на орбиту с заданными параметрами крупный спутник и лишь затем давала ход малым спутникам, как бы спохватившись, что и за них уплачено. В результате крупные спутники размещались строго по месту, а малым приходилось добираться до расчетного места на орбите с помощью маневровых двигателей – зачастую месяцами. То есть к малым спутникам относились прямо-таки как к гражданам второго сорта.

Rocket Lab, напротив, ориентировалась исключительно на нужды изготовителей малых спутников и собиралась потакать любым их прихотям. Таким компаниям, как Planet Labs, больше не нужно было подолгу ждать удачного момента для отправки грузов на орбиту попутными большими ракетами. Они получали возможность заказать «Электрон» под себя на любую нужную дату. Для стартапа, пытающегося запустить собственный бизнес вместе со спутниками, оперативность – ценнейший ресурс.

За счет радикального снижения тарифов и проведения запусков на регулярной основе Rocket Lab собиралась сделаться фактически службой курьерской доставки грузов на околоземную орбиту. И к 2016 году это выглядело весьма актуальным. По всему миру всевозможные компании – от SpaceX и Samsung до множества игроков помельче – анонсировали планы размещения на орбитах многотысячных спутниковых группировок для создания интернет-систем космического базирования. В случае если расчет на щедрую финансовую отдачу от таких систем оправдается, спрос на запуск малых спутников мог взлететь до небес как за счет новых желающих создать собственную орбитальную группировку, так и вследствие постоянной потребности уже существующих клиентов запускать новые спутники по мере выработки ресурса и схода с орбиты старых. Старты ракет-носителей в такой ситуации были бы нужны постоянно, а существующие производители больших ракет так и продолжали запускать их от силы раз в месяц.

«Если переносишь интернет в космос, тебе нужно разместить там инфраструктуру, ничем, по сути, не отличающуюся от любой другой коммунальной инфраструктуры типа водопроводных или энергосетей, – сказал мне Бек. – Тебе нельзя допускать перебоев с подачей интернета. Можно поначалу отправить массу спутников большой ракетой за один прием для формирования исходного созвездия. Но если у тебя сошла с орбиты хотя бы пара спутников, тебе нужно отправить новые им на замену через считаные часы, чтобы восстановить инфраструктуру до рабочего состояния в полном объеме. Поэтому в нашу пользу будет играть и то, что время от получения срочной заявки до запуска чего нужно на орбиту у нас будет исчисляться часами».

Заглядывая дальше в будущее, Бек предсказал, что развитие надежных и сравнительно дешевых каналов доставки спутников в космос приведет к резкому увеличению числа желающих апробировать свои новые идеи. Всё больше и больше спутниковых компаний будет появляться по мере превращения космических путешествий из редких и дорогих событий в обыденность. Rocket Lab поможет изменить менталитет людей, заставив их убедиться в общедоступности космоса. Результатом станет бум космической экономики. В то время как другие считали тот факт, что Rocket Lab базируется в Новой Зеландии, проблемой, Бек усматривал в этом преимущество. Крупные космические державы занялись освоением космоса десятилетия тому назад и давно погрязли в бюрократии. Все космодромы там подмяли под себя военные подрядчики или правительственные органы. Новая Зеландия же, напротив, дала ему и Rocket Lab шанс начать всё с чистого листа. Без шуток: в стране вовсе отсутствуют законы, регламентирующие космическую деятельность! А это открывало перед Беком уникальную возможность на собственном примере показать всей нации, как регулировать эту деятельность на уровне частной ракетной компании.

С чисто логистической точки зрения Rocket Lab для запуска ракет нужно было меньше людей, самолетов и кораблей, чем американцам. Компания решила построить частный космодром в отдаленной части Южного острова. Оттуда она теоретически могла позволить себе запускать ракеты в любое время без согласований и каких-либо протестов со стороны местного населения за практически полным отсутствием такового. Rocket Lab там даже не пришлось бы дожидаться окон в движении воздушного и морского транспорта. Можно было просто выкатывать ракету на стартовый стол – и запускать. А поскольку космодром этот находился бы в собственности самой Rocket Lab, ей не пришлось бы платить и по миллиарду долларов за каждый старт алчным хозяевам традиционных космодромов вроде НАСА.

Хотя имелось множество причин полагать, что заявленных целей Rocket Lab не достигнет, само существование подобной компании свидетельствовало о новом тектоническом сдвиге в аэрокосмической отрасли. Изначально ракеты строились на государственные средства. Затем пришел Маск и вложил в это дело свой личный частный капитал. А тут мы получили ракетостроительную компанию, живущую сугубо за счет привлеченных средств венчурных капиталистов. Стало быть, инвесторы наконец поверили в то, что аэрокосмическая отрасль – такое же поле для реально доходного бизнеса, как и любой другой рынок. Нужны ли миру ракеты, готовые стартовать хоть дважды в неделю? Достаточен ли будет спрос на них, чтобы вложения принесли отдачу? Как изменится вся наша психология восприятия космических полетов, если они превратятся в обыденность – дешевые регулярные рейсы в небо? Люди теперь загорелись желанием получить ответы на подобные вопросы опытным путем и с готовностью согласились за это вскладчину заплатить.

Традиционный подход требовал привлечения к новым ракетостроительным проектам тысяч лучших умов ученых и инженеров и миллиардов долларов из государственного бюджета. SpaceX на порядок снизила планку казавшихся неизбежными расходов и показала, что с проектированием вполне справляются и молодые неопытные инженеры. Впрочем, ключевые технологии Маск и компания так или иначе заполучили посредством утечки мозгов старой гвардии из НАСА, Boeing и Lockheed Martin. К тому же только эти «ветераны космоса» знали, каких ошибок следует избегать прежде всего, пусть их и задействовали в апробации принципиально свежих подходов. А вот у Rocket Lab доступа к таким кладезям мудрости не было вовсе.

Бек никакого опыта строительства настоящих ракет прежде не имел, как и все его сотрудники. Поскольку космические ракеты от межконтинентальных баллистических отличаются лишь названием, Соединенные Штаты обложили их проектировщиков и все технологии, связанные с их производством, жесточайшими ограничениями. Это не позволило Rocket Lab привлечь кого-либо из ветеранов американского ракетостроения, и Беку при комплектовании команды пришлось довольствоваться собранными с миру по нитке выпускниками новозеландских, австралийских и европейских университетов. По всем правилам неопытная команда во главе с неопытным лидером должна была бы обжечься на требующем многих знаний и опыта поле ракетостроения. Бек, однако, был прирожденным знатоком инженерного дела с интуитивным чутьем по части физики, механики и капризов машин. Он сделал ставку на то, что его талант вкупе со сказочным прогрессом вычислительной техники и появлением новых материалов позволят строить ракеты новым группам людей и в новых условиях. Ракетостроение, конечно, оставалось наукой, и наукой трудной. Однако ракетные технологии более не являлись достоянием лишь некоего мифического царства гениев. Ракеты стали доступными.

Этот тезис, конечно, снижает образ и лишает ракетостроительные начинания того флера сексуальности, который был им присущ в эпоху лунных миссий «Аполлонов», да и первых рискованных шагов Маска со SpaceX. Rocket Lab и ее инвесторы, по сути дела, заявляли, что ракетно-космические технологии достигли той стадии развития, когда ими может овладеть любая группа в меру талантливых и креативно мыслящих людей, особенно если стимулировать ее к этому деньгами, позволяющими достигнуть космических вершин. Если они были правы, космос из волшебно-романтического места становился, скорее, площадкой для реализации самых прагматичных планов и замыслов. Именно из-за этого люди, возможно, и не спешили с дифирамбами в адрес Бека и его компании. По мне, однако, Rocket Lab сама по себе являла нечто фантастическое.

Пионеры ракетостроения – Константин Циолковский в России, Герман Оберт в Германии и Роберт Годдард в США – практически одновременно и независимо друг от друга выдвинули идею исследования космоса с помощью аппаратов с реактивной тягой. Вдохновившись научно-фантастическими творениями Жюля Верна и Герберта Уэллса и прорывами промышленной революции, эти мужи в 1920-х годах предложили сжигать жидкое горючее в жидком окислителе в камере ракетного двигателя и струей продуктов сгорания выталкивать снаряд на орбиту. От слов к делу из этой троицы по-настоящему перешел лишь Годдард, хотя его первая опытная ракета в 1926 году и добралась лишь до отметки в тринадцать метров от поверхности Земли. «Потребуется целое состояние, чтобы сделать ракету, которая способна достичь Луны, – написал он тогда. – Но разве оно того не стоит?»

В последующие два десятилетия деньгами на продолжение работы Годдарда и ему подобных исправно снабжали как меценаты, так и военные. Хотя о коммерческом потенциале ракет в ту пору даже не задумывались, часть наблюдателей считала их предметами научного престижа и знаковых свершений. Богачи веками финансировали постройку всё более изощренных и мощных телескопов, и был шанс, что и ракеты, а затем и спутники пойдут по тому же пути развития[73]73
  Алекс Макдональд, главный экономист НАСА и один из «деток Пита», приводит убедительную аргументацию в пользу того, что такая возможность оставалась открытой и вполне реалистичной вплоть до начала холодной войны, в своей весьма глубокой книге по истории экономики космических исследований (Alexander MacDonald. The Long Space Age: The Economic Origins of Space Exploration from Colonial America to the Cold War. Yale, 2017), на которую я здесь и опираюсь.


[Закрыть]. Именно холодная война и порожденная ею космическая гонка сбили аэрокосмические технологии с пути развития за счет частных капиталовложений и поставили их в зависимость от национальных государств. В США аэрокосмические исследования стали считаться исключительно прерогативой НАСА, да так оно, собственно, и было. Ракеты и спутники стали неотделимы от воли правительств пославших их в космос государств, а воля властей неизменно состояла в демонстрации остальному миру силы и могущества своей страны. Дух предпринимательства и страстной мечты индивидуумов испарился под жаркими лучами величия космических держав. Хотя полеты «Аполлонов» к Луне действовали на многих вдохновляюще, они же и привели к тому, что в массовом сознании окончательно закрепилось представление, кому и как дозволительно посягать на космос.

Эпизодически, правда, появлялись богатые любители, пытавшиеся заново вдохнуть в космические полеты годдардовский дух первой половины прошлого века, но все их усилия пропадали втуне. Лишь Маску с его веселой труппой инженеров удалось устроить шоу, продемонстрировавшее реалистичность коммерциализации космоса. У Бека и Rocket Lab, однако, имелся потенциал для совершения следующего прорывного шага. Заголовки наподобие «Новозеландский конструктор-любитель вывел свою ракету на орбиту!» погрели бы душу Годдарду, доживи он до 2016 года, хотя, возможно, и вызвали бы у него недоумение по поводу того, почему дожидаться этого пришлось так долго.

Rocket Lab определенно не собиралась никого поражать сложностью конструкции своей космической ракеты. Чем больше и мощнее ракета-носитель, тем больше инвестиций и технического опыта требуется для ее постройки. Бек же хотел достигнуть элегантной простоты и совершенства в малом ракетостроении. Он не мечтал об отправке людей на Луну или тем более на Марс: он мечтал создать ракету-ключик, открывающую дверь в космос другим мечтателям-прагматикам. «Я тут ради коммерциализации космоса, – сказал он. – Только это для нас и важно. Нам тут не нужны большие ансамбли песни и пляски. У нас есть дело, которое нужно сделать; вот и давайте с ним покончим».

Бек мне всё это рассказал в январе 2016 года и поклялся, что Rocket Lab приступит к планомерному завоеванию господства на рынке запусков на низкую околоземную орбиту в середине года, когда будет готов к летному испытанию первый «Электрон». И сказано это было с таким энтузиазмом и такой уверенностью, что и мне искренне захотелось ему поверить во всем – и в части сроков первого запуска, и в части того, что Rocket Lab откроет новую восхитительную эру коммерческого космоса. Но в действительности мне оставалось лишь вежливо улыбаться ему, мысленно цокая языком. Неужто Питер Бек не начитан относительно того, что их ждет дальше? Сначала задержки, потом аварии, а затем и деньги закончатся… Ведь это же вечно повторяющаяся история.