Текст книги "Ты знала"

Глава 67

Папа сказал, что в воскресенье отвезет меня к маме на ланч. Я была в шоке. Мы больше двух лет о ней не говорили, после встречи в ресторане я ее больше не видела, а неделю назад она позвонила и пригласила меня в гости. Судя по папиному тону, возможность отказаться даже не рассматривалась. Впрочем, мне хотелось пойти несмотря на то, что мама нас бросила, – было любопытно, как она живет. Папе, наверное, тоже.

Мама открыла дверь, глянула поверх моей головы на парковку, высматривая папу, проводила взглядом удаляющийся автомобиль и только после этого обратила внимание на меня. Ради нее я заплела волосы не так, как обычно, – в две длинные косы. Мое лицо было покрыто свежими веснушками из-за августовского солнца.

– Рада тебя видеть, – произнесла она, будто мы случайно столкнулись в магазине.

Я проследовала за ней. Ее дом, снаружи весьма скромный, был наполнен предметами роскоши; никогда не видела ничего подобного даже у Эллингтонов. На столах – красивые скатерти, на полках – стеклянные статуэтки, на стенах – картины, освещенные специальными лампами. Все вокруг выглядело ненастоящим, как в театре; казалось, вот-вот появятся актеры. Ричард громко позвал нас; мама потащила меня в кухню. Он вручил мне темно-розовый напиток в изящном бокале.

– Вот, сделал тебе «Ширли Темпл».

Они оба смотрели, как я пью.

– Это Ричард. Ричард, это Блайт. – Мама уселась за стол и обвела взглядом свою великолепную кухню, побуждая меня сделать то же самое. Все с виду новехонькое, ни разу не использованное. Возможно, так и было. – Я заказала нам сэндвичи.

– Спасибо, – ответила я.

Ричард взглянул сперва на меня, потом на маму. Она приподняла брови, словно говоря: Ну, ты доволен?

Он задал мне несколько вопросов о том, как начался учебный год, заявил, что ему нравится мое имя, и вышел позвонить. Мама освободила коробку с сэндвичами из пленки и осведомилась, чем я занималась. Последние три года или на выходных? – чуть не спросила я. Было ясно – мы обе притворяемся. Весь этот дом – одно сплошное притворство. Как и мамина жизнь, которую она зачем-то решила мне продемонстрировать. Она потянулась через кухонный стол за ножом и посадила на блузку пятно майонеза.

– Вот дерьмо, – пробормотала она и потерла пятно полотенцем. – В первый раз ее надела.

Я ела сэндвич с индейкой, слушала, как мама с Ричардом говорят про какой-то курорт на побережье Франции (они ездили туда летом) и размышляла, откуда у них деньги и почему они живут в этом заурядном доме в заурядном районе в получасе езды от города. Мне представлялось, мама уехала от нас в большой город, полный ярких огней и красивых людей, таких же как она. Ричард совершенно не подходил к стеклянным статуэткам и приличному сервизу. Он был здесь чужим, так же как и мама.

Ее волосы, кожа, губы, одежда – все изменилось, даже голос. Новые ткани, новые запахи, новые интонации. Прежняя мама, которую я знала, стала глянцевой, лакированной и пахла универмагом. Позже я увидела у нее в шкафу горы одежды и модных сумок из магазинов, о которых никогда не слышала, – теперь она могла позволить себе дорогие покупки. Мама устроила мне краткую экскурсию по дому, а потом привела в спальню. На тумбочке лежала коробка с таблетками. В углу стоял маленький чемодан. Он был открыт; внутри – аккуратно сложенная мамина одежда.

– Мы подолгу живем в городе, у Ричарда там дела. Хотя в основном здесь. – Мама сняла испачканную шелковую блузку и принялась рыться в комоде в поисках новой. – Терпеть не могу жить в пригороде, но…

Но что? На ней оказался черный кружевной бюстгальтер. Я почувствовала унизительное желание спрятать лицо у нее на груди, вдохнуть ее запах, вспомнить детство.

Ближе к вечеру, выходя из туалета в коридор, я заметила, как Ричард зарылся лицом маме в грудь. Она запустила пальцы в его жесткие седеющие волосы.

– Я соскучился. Больше не исчезай, как в тот раз. Хватит уже.

Мама отдернула руку.

– Не стоило ему звонить.

– Нужно же было как-то вернуть тебя домой.

Мне стало ясно – это Ричард пригласил меня сюда. Я служила приманкой. Видимо, в глубине души маме не все равно, что мы с папой думаем о ней.

Я сосчитала до десяти и вошла в кухню. Папа должен был приехать с минуты на минуту. Я поблагодарила за ланч и принялась высматривать в окно папину машину. Я ждала, что она скажет мне хоть что-нибудь – приходи еще, рада была повидаться, я соскучилась.

Мама помахала мне с порога, удостоверившись, что папе хорошо ее видно.

Он не задавал вопросов – ни о доме, ни о Ричарде, ни об угощении. Вечером, после ужина, проведенного в молчании, я произнесла: «Она была несчастна не из-за тебя». Мне хотелось, чтобы папа знал об этом. Он молча положил мокрое полотенце на кухонный стол и вышел из кухни.

Больше я свою мать не видела.

Глава 68

Когда Вайолет жила со мной, я как будто находилась в доме с привидениями. Хотя мы редко разговаривали, ее присутствие ощущалось во всем. Она не выключала свет, не до конца закрывала краны. Даже сам воздух менялся, наполненный ее возмущением и неприятием.

Кто, по ее мнению, должен нести ответственность за распад семьи? Разумеется, я, кто же еще. Как по мне, на самом деле Вайолет нравилось жить на два дома. Она наслаждалась ролью несчастной жертвы развода и пользовалась большей свободой, чем раньше. Учителя не делали ей замечаний. Я чувствовала – это затишье перед бурей.

Однажды утром по дороге в школу я дала ей пончик. Она что-то искала под шарфом, но пончик взяла, а потом показала мне цепочку с изящным кулоном в виде буквы «В». Много лет назад ты подарил мне такой же, я его не носила. Я взглянула на нее в зеркало заднего вида; она нежно поглаживала кулон.

– Кто тебе подарил?

– Джемма.

Раньше она не произносила при мне ее имени. Я решила не переспрашивать, чтобы ненароком не проболтаться о своей двойной игре.

Мне на удивление легко удалось завязать знакомство с Джеммой. Она излучала дружелюбие и тепло, ей нравилось, когда другие интересуются ее жизнью. Бывало, посреди увлеченного рассказа она крепко зажмуривалась, говорила: «Что-то я заболталась. А ты что скажешь?» – и легонько касалась моих запястий, словно гладила кроличьи лапки. Этот жест выглядел очень трогательным. Понятно, почему ты находил в ней утешение, пока наш брак превращался в руины.

Во время докладов мы сидели вместе, потом беседовали с другими членами клуба. Я старалась держаться как можно ближе, чтобы не пропустить ничего интересного. Джемма казалась мне головоломкой, которую я из недели в неделю упорно складываю по кусочкам. По средам мое сердце билось быстрее от волнения – мне не терпелось узнать что-нибудь новенькое. Я ловила себя на том, что глазею на нее, представляя, как вы смотритесь вместе, как ты ласкаешь ее, занимаешься с ней любовью, наблюдаешь, как она укачивает твоего сына, как ты бесконечно счастлив с этой женщиной.

– Мне даже нравится быть мачехой.

Я вернулась с небес на землю. Раньше она не упоминала о Вайолет.

– Ей одиннадцать лет. Для некоторых девочек это трудный возраст, но она очень похожа на меня. Мне повезло. Знаете, эти ужасные истории про детей от первого брака…

К нам подошла какая-то женщина, и разговор перескочил на другую тему. Позже, перед уходом, я снова вернулась к беседе.

– Не знала, что у тебя есть падчерица.

– Разве я не говорила? Ее зовут Вайолет. Очень милая девочка. Мой муж делит опеку с бывшей, поэтому она много времени проводит у нас.

– Судя по всему, вы неплохо ладите?

– Вообще никаких проблем. Наша маленькая семья – просто чудо. Муж души в нас не чает.

– А ее мать?

– Она с нами не общается. Похоже, у этой женщины проблемы с психикой, мы стараемся держаться от нее подальше.

Я молча кивнула, надеясь, что Джемма продолжит.

– У них были какие-то непростые моменты, в которые я стараюсь не вникать. Похоже, она оказалась не самой любящей матерью. Хотя кто мы такие, чтобы судить, верно? – Джемма вздохнула.

Интересно, что ты наврал ей обо мне.

– Выходит, девочке с тобой повезло.

– Спасибо за комплимент. Для меня она как родная.

Я вгляделась в ее лицо в поисках правды, рассчитывая обнаружить признаки той же неловкости, которую я испытывала, когда речь заходила о Вайолет, однако Джемма хранила безмятежность. Покачиваясь в такт музыке, она поставила пустой стаканчик на прилавок.

– Идем?

– Да-да, конечно. Так что, Вайолет любит Джета?

– Просто обожает. Идеальная старшая сестра.

Я обняла ее на прощанье, ощутив прикосновение грудей, разбухших от молока.

Глава 69

Я купила новый телефон и завела второй номер, чтобы переписываться с Джеммой. Обычный обмен любезностями: Придешь сегодня? Я тоже! И позже: Рада была повидаться! Хорошей тебе недели! Потом она начала со мной советоваться, какое средство от кашля выбрать и стоит ли надевать многоразовые плавательные подгузники на занятиях «мама и малыш». Джемма была уверенной в себе, словоохотливой и жизнерадостной женщиной, но когда дело касалось Джета, ей требовалась моральная поддержка. Она хотела стать идеальной матерью, поэтому часто обращалась ко мне за советом. Ее уязвимость трогала меня до глубины души; она всецело посвятила жизнь сыну и постоянно оценивала свои действия.

Джемме нравилось не только чувствовать себя матерью, но и быть ею: любить, заботиться, тревожиться, обнимать, кормить. В этом она преуспела. Когда я поинтересовалась, не пора ли ей отлучать ребенка от груди – к тому времени ему почти исполнился год, – Джемма решительно замотала головой. Следовало догадаться; однажды она упомянула, что при кормлении испытывает сильнейший эмоциональный подъем, чего с ней ни разу не случалось до родов. «По-моему, ты описываешь оргазм», – заметила я, а она ответила: «Нет, Энн, гораздо лучше».

Мы рассмеялись, однако Джемма говорила серьезно.

– Я бы с радостью познакомилась с Сэмом, – обмолвилась она как-то раз, когда мы уже расходились после собрания клуба. – Отличная идея! Пусть поиграют вместе.

– Да, прекрасная мысль.

Больше мы не возвращались к этой теме, но я на всякий случай придумала несколько правдоподобных отговорок: занятия, болезнь (Джемма до смерти боялась микробов), неотложная поездка за город. Поддерживать двойную жизнь оказалось проще, чем я думала.

Однажды Джемма позвонила мне почти в полночь (Вайолет тогда жила с вами). Голос у нее был встревоженный. У Джета сильный кашель, ему трудно дышать. Что делать? Вызвать «Скорую»? Опять поставить его под горячий душ?

– А что говорит твой муж? – Вы не были женаты, ведь мы с тобой еще не оформили развод, но она все равно называла тебя мужем.

– Его нет дома. Он работает за городом и не берет трубку.

– Надо же. – Я удивилась: ты оставил Вайолет с Джеммой на ночь и не сообщил мне. Мы заключили джентльменское соглашение, которое я исправно соблюдала. В частности, договорились, что будем предупреждать друг друга, если приходится оставить Вайолет на ночь с кем-то посторонним. Ты начал пользоваться ее отношением ко мне: периодически просил себе лишний день, не сообщал, когда вы с ней уезжали за город на выходные. Ты чувствовал, что перевес на твоей стороне. – Выходит, ты одна?

– Со мной его дочь. Если я повезу Джета в больницу, ей придется поехать с нами, а у нее завтра баскетбольная тренировка перед школой. Она уже легла спать. Ей уже одиннадцать… как думаешь, ее можно оставить одну? Больница недалеко, в четырех кварталах. Она никогда не просыпается среди ночи. Хотя, видит бог, будет ужасно, если она проснется и никого не найдет. Наверное, придется ее разбудить.

Не знаю, что на меня тогда нашло.

– Поезжай в больницу. С ней все будет в порядке. Что может случиться? Поставь в ее комнате камеру и проверяй на телефоне. Она уже достаточно взрослая. На твоем месте я бы отвезла сына в больницу.

– Правда? Ты так считаешь?

– Конечно, поезжай. Ты ведь недолго, она и не проснется. Нельзя рисковать жизнью малыша. Если, не дай бог, что-то…

Я бы никогда не оставила Вайолет одну, но мне хотелось, чтобы ты разозлился на Джемму. Мне было нужно, чтобы она совершила нечто, по твоему мнению, запредельно ужасное.

– Ох, Энн, даже не знаю…

– Возьми его и поезжай, – настойчиво повторила я. – Я отсюда слышу, как он дышит. Честно говоря, звук ужасный. Я волнуюсь.

Когда я повесила трубку, мне стало стыдно.

На следующее утро Джемма прислала сообщение. Ее продержали в очереди четыре с половиной часа, а потом посоветовали горячий душ и паровые ингаляции. У ребенка ничего страшного, беспокоиться не о чем.

На следующей неделе я встретила ее на собрании клуба. Узнав, что она бросила Вайолет одну, ты пришел в ярость. Я представила, как ты злобно выплевываешь ругательства сквозь зубы, – ты всегда так делаешь, когда по-настоящему злишься. Я думал, что могу тебе доверять. Мне казалось, ты хорошая мать.

– Не знаю, Энн. Вероятно, не следовало так поступать. Я не могла связно думать.

– Прости, должно быть, я дала тебе плохой совет, но ты действовала, исходя из лучших побуждений.

– Да, наверное. – Она вела себя менее оживленно, чем обычно. Я знала: это из-за меня. Сев в такси, я написала ей: Все в порядке? Ты сегодня какая-то подавленная.

Просто тяжелая неделя. Ничего личного, правда-правда.:)

Ложь во благо. Мне стало горько от мысли, что я предала Джемму. Я начала проникаться к ней любовью.

Глава 70

Я забыла упомянуть еще об одной, возможно, самой важной стороне нашей дружбы. В обществе Джеммы я становилась мамой Сэма. В моей душе он вернулся к жизни; не думала, что такое возможно. Мой чудесный сын, веселый разговорчивый малыш в запачканной футболке, бегающий босиком по дому. Ему нравилось играть с портновским сантиметром, он обожал гаражные распродажи, коллекционировал пакетики с сахаром из ресторанов и каждый день расспрашивал меня о Матушке-Природе, как она управляет погодой. По выходным мы плавали в бассейне, а в будни, по дороге в садик, покупали кексы в кафе. Обувь вечно была ему мала. Он любил слушать о том, как появился на свет.

По средам я весь день придумывала, о чем буду рассказывать в клубе, – о том, что он всю ночь не спал и я умираю от недосыпа или как он плакал, не желая оставаться в детском саду. А может, о том, что рассказала о нем воспитательница, когда я забирала его из сада. Истории о Сэме стали навязчивой идеей – я раз за разом мысленно прокручивала сюжетные линии, думая о том, каким бы он был сейчас, если бы Вайолет его не убила. Впрочем, в те дни я старалась по возможности не думать о ней. Среды предназначались только для Сэма. Когда Джемма упоминала о Вайолет в разговоре, я внимательно слушала, – с одной стороны, мне хотелось заглянуть в вашу совместную жизнь, а с другой стороны, было неприятно, что моя дочь живет в тени ребенка, которого ты завел вместо Сэма.

Мне нравилось, когда Джемма расспрашивала меня о сыне. Однажды она отметила, что при упоминании его имени я преображаюсь; от нее не укрылось мое внутреннее сияние. Никто никогда не говорил со мной о нем, и вдруг появилась Джемма. Для нее Сэм был так же реален, как и для меня.

Я не подумала о фотографиях.

Однажды Джемма спросила, можно ли ей взглянуть на фотографию Сэма. Она даже придвинулась ближе и взглянула на мой телефон, словно ожидая, что я тут же начну перелистывать многочисленные снимки.

– Ой, я только что почистила память. – Я невозмутимо убрала телефон в сумку и переменила тему.

Вечером я налила себе бокал вина и принялась искать в Интернете фотографии четырехлетних мальчиков, похожих на Сэма. Я просматривала открытые аккаунты в соцсетях, наблюдая за жизнью счастливых детей, надувающих пузыри из жевательной резинки, катающих машинки, перепачканных мороженым. Когда бутылка почти опустела, я наконец нашла подходящего малыша. Темные кудри, щербатая улыбка, большие голубые глаза. Шиобан Макадамс, днем – мама Джеймса, ночью – кондитер.

Я провела пальцем по ее лицу на экране. Она выглядела очень усталой и очень счастливой.

Я сохранила с десяток фотографий Джеймса и поставила одну в качестве заставки на телефоне – мальчик качался на качелях, широко раскинув руки. Сэм тоже любил качели.

Иногда я покупала в секонд-хенде детские вещи и дарила Джемме якобы от Сэма. Я ни за что бы не рассталась с его настоящими одежками или игрушками, к тому же вы с Вайолет могли их опознать. Каждый раз она прижимала подарок к груди, словно обнимала самого Сэма, и у меня теплело на душе оттого, что он ей небезразличен.

Как-то раз Джемма принесла красивый набор кубиков, явно очень дорогой.

– Муж предложил отдать их тебе. Нам их подарили, но он уже купил такие Джету. Папа у нас архитектор. – Она застенчиво улыбнулась.

Судя по всему, Джемма не сообщила тебе о моей роли в инциденте с поездкой в больницу. Я благодарно прижала коробку к груди – точно так же, как она. Когда люди много времени проводят вместе, они копируют жесты, мимику, манеру поведения и в результате становятся похожими друг на друга. Возможно, Джемма тоже иногда неосознанно подражает мне; например, как я подкручиваю кончики искусственных волос или прищелкиваю языком, когда размышляю. Кто знает, может быть, в такие моменты ты вспоминаешь обо мне – лишь на краткое, эфемерное мгновение. И все же.

Прощаясь, я попросила ее поблагодарить тебя за подарок. А потом сказала то, чего говорить не следовало, – что я бы с удовольствием познакомилась с вами: с тобой, Джетом и Вайолет. Конечно, это было совершенно невозможно, но мне хотелось завести разговор о тебе. Джемма кивнула и предложила нам при случае сходить вместе поесть пиццу.

– Кстати, как дела у Вайолет?

– Замечательно. У нас все хорошо, – рассеянно ответила она, набирая сообщение в телефоне.

Возможно, Джемма мне лгала. Возможно, ей тоже казалось, что с моей дочерью не все в порядке. Понимала ли она, что ее сын в опасности?

Я коснулась ее руки, так же как она касалась моей, и поцеловала в щеку на прощанье.

Стало ясно: следующую встречу лучше пропустить, слишком уж мы сблизились. Я отнесла кубики домой и положила в комнату Сэма.

Глава 71

Я не собиралась идти. Отправила сообщение, что неважно себя чувствую, – у Сэма была беспокойная ночь и я совершенно не выспалась. Джемма прислала в ответ грустный смайлик, а потом написала, что ей будет меня не хватать. Не хотелось ее разочаровывать.

Мы сели в заднем ряду, шепотом обменялись новостями: она – о мелких бытовых проблемах, я – о милых поступках и словечках Сэма.

К тому времени я уже год посещала клуб молодых мам и знала всех постоянных членов. Постепенно нас стали воспринимать как закадычных подруг: оставляли два места рядом, спрашивали меня, когда придет Джемма, если та задерживалась, и наоборот. Я не знала, почему из всех женщин в зале Джемма выбрала в подруги именно меня. Конечно, я сама отчаянно искала ее внимания и, по сути дела, не оставила ей выбора, но хотелось думать, что она увидела во мне личность, достойную дружбы. Джемма считала меня любящей и заботливой матерью; я подбадривала ее, внушала уверенность в себе, пока она переживала первый трудный год с малышом. Таким образом, я подпольно внедрилась в твою новую семью, наконец-то освободившись из тисков твоего осуждения.

Вечером, попрощавшись с остальными, Джемма доверительно наклонилась ко мне и произнесла:

– А вот и мой муж!

Она указала на дверь. Там стоял ты и смотрел прямо на меня. Я нервно скомкала шарф и повернулась к тебе спиной.

– Идем, я вас познакомлю. – Джемма положила руки мне на плечи и деликатно подтолкнула к двери.

– Мне нужно в туалет.

– Идем же, всего на минутку. Мы собрались в кино, но я хочу, чтобы ты с ним познакомилась, раз уж он здесь.

Что же делать? Я закутала лицо в шарф, надвинула на лоб шапку, вытащила из-под воротника длинные каштановые пряди и разложила их по плечам. Вряд ли ты не узнаешь женщину, которую любил двадцать лет, мать твоих детей. Я стояла перед тобой, словно голая. Джемма подошла к тебе и поцеловала. Ей не пришлось вставать на цыпочки – вы с ней почти одного роста. Ты сверлил меня взглядом, проникающим до самого сердца. Я сглотнула, глаза наполнились слезами – наверное, Джемма подумала, что мне просто холодно.

– Фокс, это Энн. Энн, это Фокс.

Мое сердце взмыло вверх, словно бумажный фонарик в ночном небе, – я больше не стояла перед вами, пригвожденная к месту твоим взглядом в ожидании неминуемой казни. Это единственный способ пережить стыд, страх, раскаяние от того, что я сотворила. Я отстранилась и наблюдала за происходящим с высоты.

– Очень приятно. – Я протянула тебе руку в перчатке. Ты посмотрел на Джемму, потом на меня, не вынимая рук из карманов пальто, подаренного мной на день рождения.

Джемма взглянула на тебя с искренним беспокойством, словно твоя грубость могла быть вызвана исключительно серьезным недомоганием. Ты медленно вынул руку из карманов и протянул ее мне. Мы полтора года не разговаривали, а не прикасались друг к другу еще дольше. Выглядел ты старше своих лет – то ли оттого, что твои щеки покраснели от холода, то ли от недосыпа из-за ребенка, то ли от стресса на новой работе (ты ведь наверняка уже подыскал себе место). А может, я просто потеряла счет времени – в моих воспоминаниях ты по-прежнему молодой мужчина, которого я полюбила много лет назад.

– Приятно познакомиться. – Ты включился в игру, чтобы избежать унизительной сцены, и сделал это вовсе не ради меня.

Джемма занервничала. Ее обычная мягкость испарилась, она вся напряглась – наверное, почувствовала неладное. Было слишком холодно, чтобы долго стоять на улице, к тому же ее внимание отвлекали другие женщины, желающие попрощаться, так что, улучив момент, когда она отвернулась, я шагнула в толпу прохожих и пустилась бежать. Я не знала, что еще сделать, лишь бы оказаться как можно дальше от тебя.