Текст книги "Город злодеев. Испорченная магия"

Я не помню, как дошла домой, но мне страшно расспрашивать Джию. Если она узнает, что я ничего не помню, это вызовет столько тревог, что мне больше никогда не разрешат выйти из дома.

– Мы с Джеймсом совсем забыли про время. Мы сидели в Вечнозелёном саду.

Джия кивает и присаживается на маленький деревянный кухонный стол.

– По крайней мере, ты была в безопасном месте.

Со временем она стала спокойнее относиться к Джеймсу, поняв, что он не такой плохой человек, как его отец, и что моя безопасность – его главный приоритет. Но как только Джия узнает об исчезновении Малли, её паранойя разойдётся в полную силу. Неудивительно для человека, который потерял сестру-близняшку.

Белла делает глоток кофе, а затем с удовольствием вдыхает его аромат.

– Очень вкусно. Спасибо.

– На здоровье, дорогая. – Тётя поворачивается ко мне. – А ты помни про домашнее задание по математике. Мы договорились, что школа у тебя на первом месте.

Белла подмигивает мне из-за спины Джии, и я с трудом подавляю стон.

– А ещё сегодня вечером тут будет собрание, – гордо сообщает тётя. – Натуралистов.

– Вот как, – отвечает Белла.

– Мы будем заниматься заклинаниями и всем в таком духе. Если не хочешь участвовать, можешь просто уйти в свою комнату.

Я бросаю взгляд на Беллу, которую наш разговор, похоже, забавляет.

– Так точно, мэм. Что бы я без тебя делала, Джи?

Я точно знаю, что бы я делала. Вероятнее всего, сгинула бы где-нибудь в подворотне, как множество других людей. Джия – часть моей семьи, и я люблю её, хотя она и зарабатывает на жизнь, продавая по телефону косметику из Шрама людям со всего мира. Это работа без нормированного графика, поэтому она не спит по ночам и каждое утро отправляется в кровать, когда я уже ухожу в школу.

Я беру с тарелки на столе блинчик, складываю пополам и сую в рот, второй рукой наполняя кружку-термос щедрой порцией горячего чёрного кофе, который Джия сварила с запасом.

– Ладно. Пора выдвигаться. Ты можешь поехать в школу вместе со мной, но когда зайдём внутрь, ты остаёшься сама по себе. Встретимся после обеда возле дома Малли. Понятно?

Белла вскидывает руки:

– Ясно! Обещаю даже не замечать твоего существования.

– Превосходно. Ловлю на слове.

– Рада была увидеться, дорогая! – кричит Джия, когда Белла со смущённым видом машет на прощание, и дверь за нами захлопывается. – Приятно было познакомиться, Белла!

Глава восьмая

Я поняла, что вселенная меня ненавидит, когда на истории магии Королевского города из примерно пятнадцати тысяч учеников я попала в один класс и, более того, в одну дискуссионную группу с Кэти и Лукасом.

Элита понемногу перебирается в Шрам, и все больше их детей поступают сюда, когда родители переезжают в роскошные, недавно построенные апартаменты на берегу озера. Казалось бы, учёба вместе с кучкой богатых высокомерных хвастунов уже достаточно неприятна, но потом они открывают рты и поливают окружающих грязью. К тому же дети Элиты – задиры. Просто поразительно, насколько мерзко они могут себя вести. Может, среди них даже есть несколько нормальных, но те дети Элит, что терпимы к нам, сами так сильно хотят быть Наследниками, что одеваются, как мы, а иногда даже клеят фальшивые тату с меткой Наследия, которые прячут от родителей. Но они не Наследники. Они Элиты из Верхнего города и навсегда останутся Элитами.

По крайней мере, вместе со мной в этом классе сидит Урсула. Она хоть и попала в другую группу, но поставила свой стул напротив моего, чтобы быть готовой, если мне понадобится подкрепление. У неё в самом разгаре деловая сделка: тайная передача какой-то несчастной пропащей душе готовой работы по истории. Она может достать что угодно для кого угодно, и, хотя Элиты раздражают её так же сильно, как меня, она не прочь полюбезничать с ними, если те хорошо заплатят. У них часто водятся деньги, поэтому Урсула контактирует с Элитами куда чаще меня. Из-за своего бизнеса она даже пользуется у них определённым уважением.

Мы отсиживаем урок, переписываясь под партами и пересылая друг другу мемы. Иногда Урсула делится со мной пикантными кадрами, которые поймала лично. Мистер Яго настолько обожает свой предмет, что даже не замечает этого.

– Внимание, класс, – говорит он, хлопнув в ладоши. – Сегодня мы будем проходить Бунт Центра.

Становится шумно: подростки-Наследники начинают переговариваться.

– Почему все вокруг должны говорить о магии и ваших замечательных силах, если их больше нет? Кого они вообще волнуют? – восклицает Кэти. Её светлый хвостик нервно покачивается из стороны в сторону.

Лукас Аттенборо скрещивает руки и откидывается на спинку стула.

– Верно, верно.

– Вообще-то этот урок так и называется: «История магии Королевского города». Наследники – потомки людей с силами. О чём ещё, по-твоему, мы должны тут говорить? – Урсула, наверное, самый самоуверенный человек из всех, кого я знаю. Она высокая, крупная и всегда выходит вперёд, когда ей что-то серьёзно не нравится, как сейчас.

– Урсула, можно мне минуточку внимания? – говорит мистер Яго.

– Конечно, можно. – Она мельком смотрит на него и садится.

– Отлично! – Мистер Яго снова хлопает в ладоши. – Как вы знаете, очень скоро наступает тринадцатая годовщина Магического Марша в Центральном городе, и у людей о нём очень много разных мнений. Но мне не интересны чужие мнения. Мне интересно, что можете сказать вы. Было ли хорошей идеей устроить этот марш? Помог ли он изменить отношение Верхнего города? – Все пристально смотрят на него, но молчат. Мне становится почти жалко этого парня. Наверное, мистер Яго каждый вечер приходит домой, поливает фикус и плачет в подушку, потому что ему целый день приходится иметь дело с нами. – Мисс Харт?

Вот чёрт! Похоже, он заметил, что я задумалась.

– Эм… – Я смотрю на него, затем на Урсулу, но та только пожимает плечами. – Он помог?

Я мало знаю о марше. Я знаю, что тётушка Джия ходила туда с моими родителями и Мираной. Я осталась дома с Мими и дедушкой. Это было до того, как бабушка с дедушкой разочаровались окончательно и переехали в Калифорнию. Я знаю, что тётушка Джия считает марш важным; она постоянно говорит о великолепных музыкантах, которые там были, и что демонстранты пытались вернуть магию или что-то вроде того. Но я почти не знаю, что именно там происходило: частично потому, что весь прошлый вечер гуляла с Джеймсом и даже не притрагивалась к домашней работе; частично потому, что мне сложно представить людей, которые выходят на улицы, чтобы открыто за что-то бороться. Сейчас все недовольные ушли в подполье, и все их усилия кажутся бесполезными.

– Я могу ответить на вопрос. Это было бессмысленно, – подаёт голос Лукас. Выступления против Наследников – его любимое занятие. – Демонстранты стоили Королевскому городу сотни тысяч долларов. Как и положено Наследникам, они грабили, воровали и всё ломали. И чего они добились в итоге? Магия до сих пор мертва, а их глупые теории о заговоре правительства вообще не соответствуют реальности.

– Ну… – Я вижу, что Яго с трудом подбирает слова. – Мне понятна твоя позиция, Лукас, но я хотел бы возразить, что у демонстрантов были благие намерения и они были справедливо обижены отношением к жителям Шрама после Великой Смерти. То, что магия исчезла, сделало весь этот район несколько неуместным, и правительство просто оставило его на произвол судьбы. Нам не хватало инфраструктуры. Например, жители лишились способности испарять мусор, и им понадобились мусорщики, чтобы его вывозить. – Он поправляет очки на переносице, но те сразу соскальзывают обратно. Яго потеет. Похоже, ему сложно обсуждать эту тему на уроке, поскольку он сам является Наследником. Вопрос очень спорный, но школьный учитель обязан быть беспристрастным. – Ты не думаешь, что им нужно было как-то обратить внимание общества на то, что происходило?

– Наследники после Великой Смерти вели себя как отбросы. Они воровали и обманывали. А моя мама постоянно говорит: «если ты ведёшь себя как отброс, то с тобой будут обращаться как с отбросом». – Кэти скрещивает руки на груди.

– О, правда, что ли? – Урсула выглядит так, словно снова готовится встать. – Мне вдруг стало любопытно, как твоя мама зарабатывает на жизнь. Не просветишь? – Она постукивает себя по подбородку. – О, точно. Никак. Она делает маникюр и проводит выходные в спа-салонах, пока наш район гибнет из-за новых предприятий, которые вы, ребята, открываете. Вы всего лишь надоедливые маленькие паразиты.

– Неудачники, – шепчет Лукас. – Магия мертва. Смиритесь. С этим. Уже.

Урсула улыбается:

– Есть множество способов освежевать кота, Лукас. – Она выдёргивает волос с его головы и прячет себе в декольте. Лукас бледнеет. – Осторожнее, а то попадёшь в мой список непослушных детей.

– Ведьма ненормальная, – тихо бормочет Лукас, так, чтобы слышали только мы.

– Ты будишь во мне первобытную жажду насилия, Лукас, – говорю я.

Он смотрит на меня так, словно замечает моё присутствие впервые с начала урока, хотя сидит напротив уже добрых двадцать минут.

– Разве ты не полицейский? – спрашивает он.

– Ага, – поддакивает Кэти. – Разве ты не должна защищать простых граждан?

– Я ещё стажёр, а это значит, я могу делать что хочу. – Хоть я и говорю так, но это неправда. Если я действительно ввяжусь в драку, моя стажировка стремительно закончится.

– Так, ладно, – говорит Яго. – Мэри Элизабет, Лукас и друзья, я хочу вам напомнить, что здесь нейтральная территория, где мы рассматриваем все точки зрения. По крайней мере, мы к этому стремимся, анализируя нашу богатую и сложную историю. Какие ошибки были допущены и как можно избежать их в будущем?.. Хм, то есть сейчас. – Он откашливается. – Мы все можем согласиться, что Магический Марш прошёл не так, как планировалось; однако его суть, первоначальный замысел, была ответом на сложившуюся ситуацию.

– Как? – говорит Лукас. – Как кучка придурков, крадущих телевизоры, может кому-то чем-то помочь?

– Это было потом, – возражает Урсула. – Когда город начал пускать слезоточивый газ. И они вломились в один из крупных государственных магазинов. Это была политическая акция. Никто этого не планировал. Моя мама была там. Она сказала, что на демонстрации творился хаос и люди просто начали впадать в панику.

Лукас не боится Урсулы. Ему ничего от неё не нужно, и у него больше денег, чем у кого-либо другого.

– Задумка, – говорит мистер Яго, повышая голос, чтобы перекричать бегущие по классу шепотки, – и причины марша были довольно простыми. Даже после Великой Смерти продолжили рождаться дети с метками Наследия. Для жителей Шрама это было чрезвычайно важно. Они считали это знаком того, что в их детях живёт магическое наследие и что, возможно, есть шанс на возвращение магии. Жители Шрама были брошены на произвол судьбы, и там, где когда-то было процветающее сообщество, остались только закрытые витрины магазинов. Остальное вы сами знаете. Предполагалось, что у существования Наследников есть какая-то особая причина. Предыдущее поколение верило, что между Наследием и магией существует связь, и это дало им надежду. Наследники существуют и по сей день, однако цель их существования в мире без магии остаётся загадкой.

– Им просто нужно что-то, что вдохнёт в них силу, – говорю я то, что множество раз слышала от тётушки Джии и натуралистов, прикрывая ладонью чёрную метку Наследия на своём запястье. Класс затихает, и я понимаю, что мне стоило держать эту мысль при себе, потому что все пялятся на меня, словно ожидая, что я скажу что-то ещё. – Если у нас до сих пор есть метки Наследия, то и потенциал к магии тоже должен быть. Просто ему нужно что-то вроде… искры. – Я вспоминаю голубой свет.

– Ты просто отчаялась, – говорит Кэти. – Если бы всё было так, мы бы уже увидели доказательства.

– Вполне возможно, вся история с магией была просто мистификацией, – добавляет Лукас.

– Лукас, – говорю я, – быть идиотом – это твой личный выбор, но ты оскорбляешь людей в этом классе, чьи семьи многим пожертвовали в борьбе за выживание после смерти магии.

– Ладно, ладно, – говорит Яго. – Нейтральная территория, нейтральная территория. Мне нравится сократический диалог, но давайте не будем переходить границы.

– Мне кажется, мистер Яго имел в виду, что твоя потребность спорить со мной происходит из влечения и сексуального напряжения. – Лукас вытягивает ноги и зевает.

– Эм, нет, нет. Я говорил не об этом, – возражает мистер Яго.

Лукас наклоняется ко мне:

– И я мог бы подумать о том, чтобы помочь тебе снять это напряжение, если бы не эта уродливая родинка и ровное место вместо груди.

– Ну всё, придурок! – Урсула вскакивает на ноги. – Выйдем один на один. Давай посмотрим, какой ты на самом деле слизняк.

– В этом нет необходимости. – Голос, который доносится от входной двери, грубый и рычащий, и мы все застываем, глядя на стоящую там невозможную фигуру. – Боюсь, Лукас нужен в другом месте.

Лукас бледнеет, с его лица пропадает всякое выражение.

Урсула отступает и упирает руки в бёдра, с глубоким восхищением рассматривая Кайла Аттенборо, отца Лукаса, – бизнес-магната, стоящего за каждым новым зданием в Королевском городе, а особенно за новенькими глянцевыми высотками, растущими по всему Шраму. Мы давно привыкли к обилию его фотографий на рекламных щитах, боках автобусов и на вокзалах; к плакатам, на которых говорится о новом строительстве и появлении рабочих мест для людей из Шрама, но увидеть его воочию – это совсем другое. Да, он выглядит величественно, но вместе с тем как-то… опасно. А ещё он чуть ниже, чем на фотографиях. Лукаса всегда выбрасывают из лимузина на лужайку перед школой, так что Кайл для нас – не более чем тень. Я первый раз вижу его лично, и, хотя мне не хочется этого признавать, выглядит он впечатляюще.

– О, прекрасно, – говорит Урсула, не отрывая взгляда от Кайла. – Лукас, здесь твой папочка. Может, он сможет научить тебя хорошим манерам.

Лицо Кайла выражает непоколебимую уверенность в себе, и он чересчур надолго задерживает взгляд на метке Наследия на запястье Урсулы, прежде чем сказать:

– Лукас, ты не собираешься представить мне свою подругу? Кажется, вы очень увлечённо что-то обсуждали.

– Её? – Лукас указывает на Урс. – Не-а. Она не та, с кем стоит знакомиться.

– Ты уверен?

– Абсолютно.

Мистер Яго суетливо спешит к двери, цепляясь пиджаком за парты и запинаясь о ноги учеников. Он протягивает руку, которую Кайл Аттенборо пожимает, несколько помедлив. Он такой худой, что можно легко не заметить ауру физической силы, которая его окружает, но я могу разглядеть сухие мышцы под тканью брюк и жилистый торс с развитыми мускулами рук и груди.

– Кое-что случилось. – Кайл машет рукой в воздухе. – Семейные обстоятельства. Лукас срочно нужен дома.

Мистер Яго отклоняется назад на пятках.

– Я понимаю. Но вам нужно будет отметиться в кабинете директора.

Кайл Аттенборо снисходительно улыбается.

– Разумеется. – Он достаёт визитку из внутреннего кармана пиджака. – Рад был познакомиться с одним из школьных учителей Лукаса. Здесь мой личный номер телефона. Пожалуйста, не стесняйтесь звонить, если мой мальчик что-то натворит. Он может быть немного непослушным, поэтому я стараюсь делать всё возможное, чтобы держать его в узде.

– Пап, – тянет Лукас.

Урсула фыркает, и Лукас показывает ей средний палец так, чтобы не заметили взрослые.

Кайл Аттенборо одаривает уставившихся на него подростков быстрой полуулыбкой и говорит:

– Прошу прощения за беспокойство.

Он поворачивается, чтобы уйти, но затем снова сосредотачивается на Урсуле. Его взгляд тревожит, но девушка встречает его прямо.

– Я надеюсь, что ваше дальнейшее общение пройдёт спокойно, – говорит Кайл, – и у вас не возникнет намерения как-либо мстить моему сыну, который, несомненно, это заслужил.

Урсула приподнимает уголок губ в некоем подобии улыбки.

А затем Кайл Аттенборо уходит, забрав с собой Лукаса.

– Поверить не могу, что мистер Аттенборо пришёл к нам в школу! – восклицает Кэти, как только за ним закрывается дверь. – Он такой классный! Он вернёт величие Королевскому городу! Кстати, я много раз бывала у него дома. Он даже пригласил меня к себе на каникулы.

– Этот придурок выставил мою бабушку из дома, – возмущается Стоун. – Нужно надрать ему задницу, а не целовать её.

– Я думаю, в каком-то смысле он потрясающий, – говорит Урсула. – Кто ещё мог прийти в Шрам и так просто его захватить?

Мистер Яго покашливает и поднимает палец, чтобы нас успокоить. Все замолкают и смотрят на него.

– Ну, эм… – тянет мистер Яго, – думаю, на сегодня достаточно, вы согласны? Домашнее задание на завтра – расспросить свои семьи, где они были во время Бунта – неважно, Наследники или нет. Они должны помнить.

Мне даже не нужно спрашивать. Я и так знаю. Джия была в самом центре событий, держала транспаранты и выступала с протестами перед всеми, кто готов был слушать. Что Шрам должен оставаться Шрамом, пока магия не вернётся, и ему нужно вернуть старое имя Чудо. И что после многих лет добрых дел и исполнения желаний его жители заслужили некоторую поддержку со стороны правительства, которое их использовало, а потом бросило.

– Эй, мирный полицейский Харт, разве тебе не нужно идти спасать вселенную или что-то вроде того? – спрашивает Урсула.

Я смотрю на свой телефон. Она права. Мне пора идти.

– У тебя точно не будет проблем?

– Знаешь что? – Урсула оглядывается по сторонам. – Я не в настроении играть в игрушки с сосунками. Хватит с меня этого места. Мне нужно пойти домой и проверить маму.

У Урсулы есть мать, она больна и не встаёт с постели, и любимая младшая сестра, которая остаётся с ней. Все это не так уж здорово, и Урс это понимает. Поэтому она и говорит, что ей нужно заработать много денег. Она копит, чтобы помочь семье отправить Моргану в школу и обеспечить маме хороший уход.

– У тебя математика после обеда, – напоминаю я.

– Ага, и что? – Урсула демонстрирует мне свой чёрный блокнот. – Я уже умею делать расчёты… все расчёты, которые мне нужны.

Иногда Урс меня беспокоит. Как сейчас.

Табло у станции метро, как всегда, показывает 22,5 градуса тепла и солнце. Конечно, сейчас не настолько жарко, чтобы загорать, но погода всё равно остаётся одной из причин, по которым люди стремятся в Шрам и готовы бороться за место в нём. На небе ни облачка. Золотистый шар солнца беззаботно освещает наш район площадью десять на десять кварталов.

– Уф. – Урсула приглаживает свои светлые волосы и смотрит наверх. – Можно мне ветерок? Падающие листья? Снег? Или, что ещё лучше, сделай достаточно жарко, чтобы я могла искупаться в Чудо-озере.

– Урсула, – предостерегаю я.

Чудо-озеро смертельно опасно. Сначала люди этого не знали. Несмотря на то, что вода в Чудо-озере настолько тёмная, что кажется чёрной, и что оно образовалось в первые дни после Падения, люди думали, что оно может быть священным. Только когда полдюжины человек вошли в него и больше не вернулись на берег, городской совет и жители поняли, что Чудо-озеро – это яд настолько смертельный, что его даже нельзя изучить. Теперь там повсюду висят предупреждающие знаки.

А что насчёт погоды – лучше не думать о ней слишком много и просто радоваться тому, что за одиннадцать лет она изменилась не настолько, чтобы уничтожить местную экосистему. Несмотря на опасения научного сообщества, растения здесь не погибли и источники воды не пересохли.

У моих ног лежит втоптанная в землю листовка о предстоящей встрече отрицателей магии.

«Шаг первый: признать, что вы зависимы от магии.

Шаг второй: признать, что магия мертва.

Присоединяйтесь! Свобода близко.

Встречи отрицателей магии:

Церковь Меррипетал, 19:00 по четвергам».

Моя тётя Джия ненавидит отрицателей магии и чуть не плюётся ядом, говоря о них. Она считает, что отвергать магию означает отвергать саму жизнь. Лидеры натуралистов встречаются в моей квартире раз в месяц, обсуждая способы повысить вибрации Шрама достаточно высоко, чтобы разбудить магию. Затем они расходятся каждый в свой сектор и проводят одновременные встречи, пытаясь добиться каких-то устойчивых результатов. Они верят, что если достаточно много людей одновременно выразят одно и то же намерение, то смогут вернуть магию. Но они не такие, как сторонники магии, которые готовы использовать для её возвращения любые методы.

– Покупайте цветочные короны! – кричит мужчина на тротуаре; на его груди развеваются ленты. – Станьте принцессой, которой всегда мечтали стать, – его голос настолько безразличен, что с тем же успехом он мог бы продавать ватные палочки. – Хрустальные туфельки – два доллара за пару, – говорит он. – Распродажа всего один день.

Мы проходим мимо витрины, над которой до сих пор красуется надпись: «Войди, чтобы исполнить своё желание». Буквы давно выцвели. Сейчас в этом магазинчике продают молоко да овощи и фрукты сомнительной свежести. За стеклом всегда можно увидеть пожилую сгорбленную пару, хозяев магазинчика, сидящих на табуретах в мантиях с блёстками, которые когда-то выглядели величественно, а теперь дёшево и безвкусно.

Урсула морщится:

– Когда-нибудь я куплю им пони. Это всё как-то неправильно.

– Мелочи не найдётся? – спрашивает мужчина с посохом. – Я потерял дом, потерял работу, потерял жену. Хотя бы пара долларов? Любая помощь подойдёт.

Он ковыляет в нашу сторону.

– Стой где стоишь, парень, – говорит Урсула, поигрывая перцовым баллончиком. – Ни шагу дальше.

– Он просто хочет денег, Урс. Он нам ничего не сделает. – Я сую доллар в его протянутую руку. Урсула в это время не прекращает целиться из баллончика.

Когда мы подходим к моему дому, нас встречает Джия. Как только мы оказываемся в безопасности внутреннего двора, тётушка обнимает нас, и её рыжие волосы вспыхивают над нами, словно пламя, а подол красного сарафана трепещет, как крылья бабочки.

– Доброе утро! – радостно восклицает она.

Урсула улыбается:

– Тётушка Джи, уже давно не утро.

– Для меня утро. – Она прищуривается. – Я как раз пью чай. Кстати, Урсула, разве ты не должна быть в школе? У тебя же не сокращённая программа, да?

– Да, – признаётся Урсула безо всякого стыда. – Но если не ходить за Мэри Элизабет по пятам, я совсем перестану её видеть из-за стажировки.

Окно второго этажа распахивается, и оттуда высовывается голова моего соседа Арта. Он угрюмо смотрит на нас.

– О, это вы.

– Эй, Арт! – кричит Урсула. – Отлично выглядишь сегодня.

Тот осматривает свою грязную белую футболку и отмахивается от Урс:

– Оставь комплименты для дураков. Вы можете вести себя потише и дать старику подремать?

Раньше Арт был лучшим ландшафтным дизайнером в округе. Когда он был молод, то мог одним касанием руки разбить клумбу с цветами и создать волшебный сад: ягоды и лопухи, розовые кусты и холмики, величественные ивы и сверкающие осины. Всё, что человек мог придумать, Арт воплощал в жизнь, причём гораздо лучше, чем можно было себе представить. Теперь он почти всё время спит да иногда ворчит, печально рассматривая свои бесполезные руки. Больше ему делать нечего.

После Марша мэр Тритон начал раздавать Наследникам пособия. Чтобы сохранить мир. Чтобы успокоить Наследников. Меньше всего ему хотелось нового бунта. Этих денег едва хватало на выживание, но для людей вроде Арта это была хоть какая-то поддержка.

– Тсс. – Тётя Джия приставляет палец к губам. – Хватит шуметь. Арт пытается поспать!

Тот жестом отсылает нас прочь и что-то бормочет себе под нос, а затем скрывается в квартире, захлопнув за собой окно.

Мы втискиваемся в лифт из меди и стекла, подъём на котором занимает больше времени, чем если бы мы поднимались пешком. Этот лифт такой же старый, как само здание, которому без малого 150 лет. Когда этот дом был построен, никто не догадывался, что однажды он будет стоять на берегу озера. В этом четырёхэтажном здании когда-то жили Наследники, скрываясь от постоянных требований своих клиентов. Теперь нескончаемый поток людей пытается заполучить здесь квартиры или выступает за то, чтобы снести дом и перестроить это место, чтобы отдыхать на берегу озера в пляжных шезлонгах.

Тётя Джия унаследовала квартиру от моих бабушки и дедушки, которые умерли с разницей в несколько дней ещё до Великой Смерти. Моя мама жила здесь, когда была ребёнком. Именно сюда мы приезжали на выходные, здесь проводили праздники всей семьёй, отсюда я наблюдала Падение. Именно сюда я пришла с чемоданом в руке, когда были убиты мои родители и сестра.

– Дорогая, открывай уже дверь, – говорит Урсула. – Мне нужно чего-нибудь попить.

Она принюхивается.

– О небеса, это же выпечка Джии. Пахнет пряным пирогом.

Когда мы заходим в квартиру, я провожу рукой по фотографии моей покойной семьи: матери с её тёплыми тёмными глазами и копной рыжих волос, как у тети Джии, и отца с его мечтательной улыбкой и длинными ресницами. Я позволяю руке задержаться на сестре, Миране, с надеждой смотрящей в камеру, с тонкими чертами лица и тёмными волосами, такими же, как у отца. Память об умерших дарит им покой в другом мире.

Из маленькой кухоньки выходит Джия с двумя чашками чая.

– О, чаёк! – радостно восклицает Урсула и бросается к Джие, чтобы чмокнуть её в щёку и забрать чашку из рук.

– Будешь мёд? – спрашивает Джия, протягивая мне вторую чашку.

– Я принесу, – говорит Урсула, скрываясь в маленькой кухне. – Тут так вкусно пахнет, Джи. Это пирог?

– Будет готов через десять минут! – отвечает Джия.

Урсула возвращается, падает на диван и с наслаждением отпивает чай.

– Чем будешь заниматься сегодня? – спрашивает Джия. – Пистолеты? Бомбы? Бег на пятнадцать километров?

– Нет, Джи. Эта часть закончилась. Теперь мы занимаемся настоящими делами. То есть мне недавно поручили одно.

– Я знала, что рано или поздно тебе дадут шанс показать себя! – сияя, восклицает Джия.

Звонит старый красный телефон на стене, и я поднимаю трубку, потому что сижу ближе всех.

– Алло.

– Привет, – это Синди, подруга-натуралистка Джии. – Я могу услышать Джию?

– Конечно.

Джия уже подошла, чтобы забрать у меня трубку. Она знает, что мне на этот телефон не звонят.

– Да, – говорит она. – Да, у меня есть кристаллы. А у тебя есть поющие чаши? Отлично.

Я оставляю Джию обсуждать планы натуралистов и обнаруживаю Урсулу крепко спящей на диване. Её телефон соскользнул на пол рядом с пустой чашкой. Люди опасаются Урсулу, потому что она большая, громкая и бескомпромиссная во всём, что делает, а ещё из-за её высоких чёрных шнурованных ботинок, которыми с виду можно серьёзно покалечить. Но если бы люди смогли увидеть её такой, свернувшейся клубочком и тихо сопящей, уверена, они бы поняли, что Урсула – обычный человек. На самом деле она просто устала, работая до изнеможения, чтобы удержать семью на плаву.

Я накрываю её тонким пледом, и из-за угла выходит Джия.

– Бедняжка Урс, – говорит она и легонько хлопает меня по спине. – Ладно, ты можешь идти.

Я пристёгиваю свой временный значок на место.

– Ты уверена?

– Я угощу её пирогом, когда проснётся. Мы тут сами справимся.

Джия – добрая душа. Я знаю, что за последние годы давала ей немало поводов для беспокойства, включая парня, с которым встречаюсь, и друзей, с которыми тусуюсь, и множество звонков из школы, когда я выхожу из себя. И всё же я всегда помню, что после гибели моей семьи она без колебаний приняла меня к себе. Она сразу пошла в полицейский участок, забрала меня в свою квартиру и не позволила мне ни одной ночи провести без дома. С тех пор она всегда меня поддерживала и делала то же самое для Урсулы, Джеймса и иногда, хотя и неохотно, даже для Сми.

Джия обнимает меня и мягко сжимает.

– Ты опоздаешь, дитя. – Она указывает на часы на стене.

– Иду, уже иду. – Я сую ногу во второй ботинок, убираю телефон и транспортную карту в задний карман и выскакиваю за дверь.

Я бегу на вокзал, чувствуя себя разделённой надвое. Половина от Шрама, половина от Центра; половина от полицейского, половина от жертвы; наполовину надеюсь на лучшее и наполовину уверена, что все мы движемся к неминуемой гибели.

ПРОТОКОЛ ОПРОСА

В КОРОЛЕВСКОЙ СТАРШЕЙ ШКОЛЕ

Провела: офицер Белла Лойола (Наследник)

Опрошенные: Флора (Наследник), Фауна (Наследник), Мэривеза (Наследник)

Мэривеза: Это насчёт той ведьмы? Её пропажи?

Офицер Лойола: Эм, если вы имеете в виду Малли Сент…

Флора: Ага, как и сказала Мэри… она

ведьма.

Офицер Лойола: Для целей этого опроса я бы предпочла, чтобы вы называли её по имени.

Фауна: Вы согласны на «ведьму Малли Сент»?

Офицер Лойола (кашляет): Когда вы в последний раз видели Малли?

Флора: Она была в «Стране чудес» в понедельник после школы.

Офицер Лойола: Вы тоже там были?

Флора: Ага, все ходят туда после школы почти каждый день. В Шраме больше нечем заняться, если только ты не любишь ходить по магазинам со старым барахлом или искать виниловые пластинки местных групп.

Офицер Лойола: Кто-нибудь из вас общался с ней в «Стране чудес»?

Мэривеза: О духи, нет. Зачем нам вообще это делать?

Офицер Лойола: Но вы раньше дружили, разве нет?

Фауна: Наверное, можно и так сказать, но это было супертоксично.

Флора: Она пыталась нас контролировать: «Делай то, не делай это».

Мэривеза: «Поменяй макияж. У тебя позорная причёска».

Флора: Ну знаешь, Мэри, ты чёлку завиваешь.

Мэривеза: Это СТИЛЬНО. Почитай журналы.

Фауна: Она вела себя так, словно мы всё делаем неправильно. И хотя мы знали её целую вечность, нам это надоело. Мы обрезали с ней все связи. Чик-чик.

Флора: И теперь нам не приходится слушать её вечную болтовню о том, что её мамочка была королевой фей, а наши мамы – просто подражательницы-неудачницы и что у нас неправильные взгляды на Наследие фей. Это вообще-то не соревнование.

Офицер Лойола (вздыхает): Значит, никто из вас не говорил и никак не контактировал с ней в понедельник?

Мэривеза: Ага. В нашей компании строгая политика «без ведьм». Да и вообще, стоит держаться подальше от человека, который залил твою лужайку хлоркой.

Флора: Ага, или подкинул труп белки на порог. Это серьёзная травма. Не удивлюсь, если её кто-нибудь прикончил. Все ненавидят эту ведьму, и её дурацкую птицу тоже.

Офицер Лойола: Я всё поняла. Надеюсь, вы будете на связи, если у меня появятся новые вопросы.

Мэривеза: У нас физкультура ещё полчаса. Можно мы здесь посидим?

Флора: Ага, я не хочу испортить чёлку!

(Звуки фыркающего смеха)

Офицер Лойола: Это офицер Изабелла Лойола, и на этом опрос окончен.