Текст книги "Во имя Разума. Уникум"

Книга 2. Планета двух солнц

Часть 1. Снова Георагзис

Спрятав подкрыльники, «Икар» пошел на снижение. Владимир поставил на автопилот и откинулся на сиденье. Внизу, насколько хватало глаз, простирался океан. Спокойная маслянистая гладь его тяжело дышала, как большое спящее животное. Стремительно проносились над волнами, касаясь крылом воды, с пронзительными криками чайки и бакланы – значит, близко земля. Но это была земля, которой нет на глобусе, – искусственный плавучий остров, океаническая лаборатория.

Впереди показался красный сверкающий маячок на шпиле высокого белого здания научно—исследовательского института. Остров быстро приближался, увеличиваясь в размерах. Уже можно было разглядеть посадочную площадку у кромки воды. Впрочем, при необходимости «Икар» мог садиться на воду и плыть.

Аэромобиль мягко опустился на матовые пластиковые плиты и замер. Откинулся прозрачный купол, и Владимир наконец ступил на землю обетованную, творение рук человеческих. Тут же под—катил к нему услужливый робот – комическое подобие капитана Врунгеля, наверняка детище студентов—практикантов из киберотдела:

– Чем могу быть вам полезен, сэр?

Это нелепое обращение «сэр» вызвало у Владимира невольный смешок. Ох уж эти студенты—юмористы!

– Дай запрос в подводный поселок Нептун, – потребовал он. – Личный код 176802.

– Будет исполнено, сэр! Айн момент!

Робот с готовностью выдвинул из своей широкой плоской груди панель с пультом и экраном. Его ловкие пальцы быстро пробежали по нужным клавишам. Экран осветился. На фоне водорослей и кораллов возникла добродушная голова дельфина—афалины. В дельфиньем свисте и щелканье с трудом удалось разобрать:

– Привет отец! Сейчас буду!

– Глупые шутки! Ты неисправим, Кир, – проворчал Владимир, скрывая улыбку. Но экран уже погас.

Вскоре на сверкающей перламутром лестнице показался стройный загорелый парень в белом непромокаемом костюме с эмблемой дельфина на груди. Мокрые темно—русые волосы, казавшиеся сейчас почти черными, упали на лоб, как у мальчишки. Он был так похож сейчас на Вадима, что сжалось сердце. Еще издали он в приветствии помахал рукой, широко улыбаясь, и быстро сбежал по лестнице, прыгая через две ступеньки. На шее болтался на цепочке АПМ «Джинн» – автономный преобразователь материи. Ну, тогда все ясно! Кирилл плавал в океане в образе дельфина. Владимир еще не успел привыкнуть к подобным метаморфозам, хотя сам в изобретении «Джинна» принимал главное участие.

– Ты, отец, как всегда, нежданно—негаданно! – Кирилл обнял отца. – Сто лет тебя не видел.

– Где ж тебе меня видеть! Ты когда последний раз был дома? Из океана не вылезаешь.

– Я же диссертацию сейчас пишу, по дельфинам.

– И как успехи?

– Мы с дельфинами прекрасно понимаем друг друга. Потрясающий интеллект! У них очень трудная речь, структурно она совершенно не похожа на человеческую. Еще многое предстоит изучить. Потом обработаю через компьютер.

– Надеюсь, выкроишь денек—другой по случаю твоего 25—летия.

– Ах, да, я и забыл! Ну, тогда можешь считать, что уже выкроил.

– Рэйчел сегодня тоже должна вернуться с Марса. Их бригада закончила посадку сосен в жилом секторе. Насчет мальчугана я договорился, на три дня устроим ему каникулы.

– Так скорее за ним! – обрадовался Кирилл. – Давно не видел сына. Только по визору.

«Икар» взмыл в небо выпущенным из орудия снарядом. Теперь он представлял собой ракету, способную развивать чуть ли не космическую скорость. Лететь предстояло далеко. Но полет при такой скорости был недолгим.

Высоко над землей парили огромные птицы, описывая в воздухе замысловатые фигуры: соединялись в цепочки, спирали, треугольники, а затем снова рассыпались фейерверком.

– Это они, воспитанники. – Кирилл задрал вверх голову и заслонился ладонью от солнца. – Ишь чего вытворяют, чертенята! С ума можно сойти! И голова не закружится на такой высоте! Они словно родились с крыльями.

– «Джинн», как тебе известно, переделывает не только внешний облик, но и чутье, повадки, рефлексы. Тебе ли об этом говорить! Ты же испытал новые свойства организма в облике дельфина, познакомился с эхолокацией, ультразвуком и свободно ориентируешься в воде даже ночью, вон даже общаться научился с дельфинами на их языке.

– Это все так. Но в небе мне еще не довелось побывать на собственных крыльях – времени, как всегда, в обрез. Но вот ты, отец… Восстал против машин, создав «Джинн», чтобы человек больше не зависел от механизмов. Но сам—то ты пользуешься машинами, а не «Джинном». Или ты изменил своим принципам, своей мечте?

– Ну, что я! – усмехнулся Владимир. – Я—то, считай, выходец прошлой жизни, и со своими жизненными устоями и устаревшими привычками не в силах преодолеть барьер нового образа жизни. Но вот они, что сейчас парят в небе, это новое поколение, возможно, в самом ближайшем времени совсем избавятся от машин. Перевоплощение организма для них так же привычно, как для нас – смена одежды.

– И заметь, – добавил Кирилл, – исчезли уроды, калеки, идиоты, слепые и глухие, да и просто слишком толстые, некрасивые люди.

– И как следствие этого, – добавил Владимир, – пропали преступники, развратники, алкоголики, наркоманы, да и просто несчастные люди. «Джинн» делает свое дело. Скоро «Джинны» заменят вживленные в мозг чипы. В будущем же человек, воз—можно, научится перевоплощаться лишь силой мысли и воли.

– Вот только нынешние подростки, – заметил Кирилл, – порой используют «Джинн» не по назначению. Обратил внимание на их новую моду? Звериные морды как карнавальные маски, колючки или перья вместо волос всех цветов радуги! Просто дикость!

– Это пройдет! – заверил Владимир миролюбиво, – Перебесятся. Во все времена подростки заостряют и искажают все новое, стремятся отличиться от всех и быть впереди всех. Это нормально. Просто надо их занять, с этим пока непродуманно. Это от безделья. Ты лучше взгляни на своего сына! Орел!

Красавец—орел, теряя перья, стремительно рванул к вниз, сложив исполинские крылья. А у самой земли распахнул их во всем своем великолепии, тормозя падение. Выбросил вперед длинные когтистые лапы, как самолет шасси, чтобы спружинить удар о землю. Но как только он коснулся земли, вдруг превратился в розовощекого мальчугана с сияющими глазами и улыбкой во весь рот.

– Папа, дед! Вы видели, как я летел? Видели?

– Да видели уж, видели! – притворно забрюзжал Кирилл, скрывая пережитое волнение за такой рискованный полет сына. – Подумаешь, невидаль – крыльями махать! – Но не выдержал и схватил мальчика в охапку: – Вот отшлепаю тебя, чтоб был осторожнее! А если б ты разбился сейчас?

– Да я и не такое умею! – не обиделся малыш. – Как хорошо, что вы приехали! Но ведь правда хорошо я летаю?

– Правда, правда, – проворчал Кирилл, спуская мальчика на землю. – И что там интересного, в небе, кроме облаков? Вот у нас в океане…

– Не слушай его, малыш, – добродушно усмехнулся Владимир. – Ему просто стыдно признаться, что он так не умеет. И завидно!

– Отец! – сделал страшные глаза Кирилл. – Чему ты ребенка учишь?! Я для него как родитель всегда должен оставаться примером и авторитетом.

– Все равно новое поколение нас с тобой за пояс заткнет, – заверил его Владимир, – Пора с этим смириться. Так всегда было. А теперь – особенно. Ребенку шесть лет, а он в третий класс ходит! От горшка – и сразу к компьютеру.

– Что ты хочешь – прогресс! – согласился Кирилл не без гордости за сына. – От этого никуда не денешься. Правда, Ратибор?

Да, мальчика звали Ратибором. Такое имя существовало когда—то еще в древней Киевской Руси. Оно с непривычки немного резало слух, но Владимир стал к нему привыкать, да и другого имени для внука он уже не представлял. Этот бойкий, любознательный и смелый мальчуган был достоин своего гордого имени воина—освободителя Великокняжеской Руси.

– Так мы летим? – не выдержал Ратибор, рассеянно слушая эту шутливую перебранку. – Мама, наверное, уже дома. Она обещала сегодня вернуться. Она разговаривала со мной по визору прямо с Марса. Передавала нам привет.

– А мне так не сказала, что прилетит! – проворчал Кирилл. – Только что—то про сюрприз.

– Так это же и есть сюрприз! – воскликнул Ратибор.

– Тогда поспешим! – заторопился Кирилл. – У нас всего три дня. Первый день уже в разгаре.

– Ну, летите. – Владимир внезапно погрустнел. – Привет передайте от меня.

– Ты разве не летишь с нами, деда? – Ратибор потянул его за рукав. – Почему? Опять какие—то важные дела?

– Да, дела… – Владимир виновато развел руками. – Я не могу… Берите мой «Икар». Я разыщу себе какой—нибудь освободившейся аэр. Тут неподалеку я заметил двухместный «Пегас» с биркой «свободен».

– О чем ты говоришь?! – возмутился Кирилл. – Какие у тебя теперь могут быть дела? Ты хоть помнишь, когда ты был у нас последний раз? Ты все время находил причину, чтобы не приезжать. Но теперь этот номер не пройдет, так и знай!

– Ты же прекрасно все понимаешь, сын, – поморщился Владимир как от зубной боли. – Я там незваный и нежеланный гость.

– Вздор! Мать только о тебе и спрашивает. Здоров ли ты, чем так занят и прочее.

– Тут все гораздо сложнее, сынок. Мне не хотелось вдаваться в подробности…

– В эти ваши подробности мама меня давно посвятила. Она будет очень рада тебя увидеть, уверяю тебя. Она гордая и не может сама пригласить. И потом, завтра мой день, не забывай! Неужели ты пропустишь 25—летие своего сына?

– Я приезжал на твое 20—летие, но дома никого не застал.

– А ты предупреждал тогда маму, что приедешь?

– Ну да, конечно.

– То—то она сразу срочно собралась к дальним родственникам! – усмехнулся Кирилл. – Сбежала!

– Вот видишь! – развел руками Владимир. – Лучше ты к нам в Москву приезжай, и Ратибора возьми с собой.

– Исключено! – отрезал Кирилл. – И ты прекрасно знаешь, почему. И пусть Нина не обижается. Свой день рождения я проведу в своем доме, с моими родными, в том числе и с тобой. На этот раз я тебя не отпущу. Ты полетишь с нами.

– Да, летим с нами, дед! – подхватил Ратибор. – Я тебе свою собаку покажу! Я давно хотел, но ты все не приезжаешь.

– Главное – заявиться сюрпризом, без предупреждения, – с воодушевлением наставлял Кирилл. – Тогда мать не успеет сбежать! Это будет настоящим подарком для меня.

– Сдаюсь! – рассмеялся Владимир, поднимая руки, а в душе радуясь, что его уговорили. – Двое на одного, на старика!..

И полез в машину.

Лететь предстояло далеко, на другой конец карты, в удивительный, экзотический, неповторимый край, на родину Веры – на Дальний Восток, на остров Сахалин. В заповедную зону, рай для туристов. Владимир был там всего однажды и так давно – и запомнил навек. И теперь у него даже защемило сердце. Ведь скоро ему представится возможность хоть ненадолго вернуться в то прошлое, когда он еще был с Верой.

«Икар» мягко опустился на крышу—площадку утонувшего в зелени небольшого двухэтажного коттеджа. Вниз спускалась лестница в небольшой сад, преломляясь у балкона с тонкими ажурными перилами. Балконная дверь вела в гостиную на втором этаже, светлую, просторную, с репродукциями старинных картин и перламутрово—розовой с искрой пластиковой мебелью—трансформером, при желании меняющую форму и назначение. Тогда этой мебели здесь еще не было и быть не могло – это Рэйчел постаралась, выписала из какого—то каталога. А также визор во всю стену с компьютерной панелью на радость Ратибору.

Да, это уже не совсем возврат в прошлое. И Вера – какая она теперь? Как она его встретит? И какие найти слова?.. На сердце тяжело и не спокойно. Он чувствовал себя в ответе за такую ее судьбу, виноватым в ее одиночестве.

Ратибор ринулся по лестнице вниз, в сад. К нему тут же бросилась с радостным визгом и лаем черная с белым воротником шотландская овчарка. Счастливый пес носился вокруг мальчика, кидался к нему лапами на грудь, чуть не сшибая с ног, и все норовил лизнуть в лицо.

– Ах, Габриэль, отстань! – отбивался, смеясь, мальчуган. – Всего обслюнявил! Давай наперегонки вокруг клумбы! Чур, я первый! Догоняй!

Они носились кругами, сталкивались, разбегались, и уже невозможно было понять, кто из них кого догоняет. Смех, визг, лай, возня…

– О, моя клумба! Мои несчастные цветы! Все ясно, мой чертенок прилетел.

– Мама! Ты уже здесь! Вот здорово!

Рэйчел сбежала с крыльца, и Ратибор радостно бросился к ней в объятья. Она подхватила его, но тут же охнула:

– Какой стал тяжелый! Растешь, как гриб! – и чмокнула его в щеку.

– Ты обещала рассказать мне про Марс.

– Ну что Марс? – Рэйчел повела мальчика к крыльцу. – Марс как Марс. Рыжая сухая глина. На Земле—то намного лучше, сынок.

– Почему же ты живешь на Марсе? – допытывался Ратибор.

– Чтобы Марс стал похож на нашу Землю. И на Земле не будет тесно.

– А разве тесно? – удивился Ратибор. – Столько места!

– Места предостаточно, – изрек с балкона Кирилл. – Океаны совсем не заселены.

Рэйчел подняла голову, помахала отдельно Владимиру приветственно рукой. А Кириллу по—грозила пальцем:

– Ну ты, Ихтиандр! Так—то ты встречаешь свою Аэлиту?!

– Уже лечу на крыльях любви! Лови! – Кирилл, шутя, перекинул ноги через перила балкона и поболтал ими в воздухе. – Ну что же ты растерялась?

– Прыгай. – Рэйчел демонстративно сложила руки на груди. – Нос не разбей. Здесь тебе не океан.

– Ах, так?!

И Кирилл, не долго думая, спрыгнул вниз, прямо на гладиолусы и пионы в центре клумбы.

– Мои цветочки! – возопила Рэйчел в ужасе. – Ненормальный! Чудовище!

Но тут же в тревоге бросилась к нему прямо по своей клумбе. Кирилл ничком лежал в цветах и не шевелился.

– Кир! Кончай придуриваться! Кирилл!.. С тобой все в порядке, милый? Не молчи!

Рэйчел испуганно склонилась к нему, упав на колени, прижалась ухом к его груди, стараясь услышать стук сердца. Но тут Кирилл внезапно схватил ее и повалил на землю со смехом.

– Ага! Я уже милый! Я твое милое чудовище! А ты моя пленница!

– Ты… Да ты… знаешь кто? – задохнулась молодая женщина. – Да у меня чуть инфаркт не случился!

Тут же к ним присоединились Ратибор с Габриэлем. Клумба окончательно погибла, превратившись в поле боя.

Владимир с улыбкой наблюдал за этой сценой, облокотившись о перила балкона. Но вот он наконец решился и зашел в дом. Вера, наверное, на кухне, обед готовит. И снова под музыку Моцарта или Шопена. Надо спуститься на первый этаж, потом направо и по коридору. Он еще помнит…

Кухню и правда сотрясала громкая музыка, но, что удивительно, современная, компьютерная. Наверняка снова Рэйчел постаралась. Вера, конечно же, колдовала у плиты, почти не пользуясь современными средствами, в стареньком халате и стоптанных шлепанцах. Посудомоечная машина, правда, стояла в углу. И еще какой—то агрегат, кухонный комбайн, наверное.

– Вера… Ну, здравствуй, хозяюшка.

Вера быстро обернулась, ахнула. Из рук выпал половник.

Владимир шагнул к ней, с удивлением и новым интересом оглядывая ее всю. Это была все та же Верочка – и совсем незнакомая женщина, лишь слегка напоминающая ее прежнюю, тогда совсем еще девчонку. И только глаза те же – испуг, изумление и обожание светились в них.

– Что же ты… что же не предупредил? Я совсем не готова…

– И ты бы сказала: приезжай? Ты бы ждала меня в гости?

– Ты ведь к сыну приехал, на день рождения?

– Ну да. Собственно, это он меня пригласил. Я рад, что наконец увидел тебя. Столько лет прошло…

– И не говори, – вздохнула Вера. – Вот уже и внук подрастает. Привезли его?

– Конечно. Они в саду устроили побоище.

– Представляю! – хмыкнула Вера. – Еще та семейка!

– А ты так и не вышла замуж?

– Не нашла такого, как ты, – попробовала перевести в шутку Вера, но у нее плохо получилось.

– Значит, из—за меня?

Вера не ответила. Отвернулась к столу, стала перетирать и без того сухие ложки, будто не было сейчас ничего важнее. Только бы не увидел так некстати выступивших непрошеных слез…

Владимир подошел ближе, положил ей сзади руки на плечи. Вера вздрогнула и замерла.

– Ты все еще любишь меня, – тихо произнес он в сильном волнении. – Не смотря ни на что. Я испортил тебе жизнь…

– Ах, не начинай снова! – она вырвалась из его рук. – Никто ни в чем не виноват. И мы все давно обговорили. У меня своя жизнь, у тебя своя. Я же понимаю, ты не можешь бросить свою жену в таком ее состоянии. И ты всегда любил ее… Даже когда был со мной… Я знаю.

– Ничего ты не знаешь! Нины прежней больше нет. Это уже давно чужая женщина, которая ничего не помнит обо мне, для которой я тоже чужой человек. Но я не могу ее оставить, она без меня совсем пропадет. Она чувствует себя неполноценной, одинокой и больной, ничего не зная, не помня о себе, о своем прошлом. Ты же понимаешь?

– Да. Как дерево без корней, – согласилась Вера, вздыхая. – Как дитя.

– Вот именно. Как малый ребенок, которого все время надо водить за ручку… Я устал. Мне все это так надоело. Наверное, старею.

– Ну что ты! – Вера повернулась к нему с мягкой улыбкой. – Ты совсем не изменился.

– А, это все с помощью моего «Джинна», омоложение организма, – отмахнулся Владимир. – Зато ты!..

– Что, совсем старуха?

– Ты стала другая… И красивая.

– Просто немного растолстела, – рассмеялась Вера, заметно расслабившись и повеселев. – Я же была такая худышка, помнишь? Как подросток. И ты нянчился со мной, воспитывал.

– Скорее, приручал. – Владимир помолчал, думая о своем. – Я оказался свиньей – поддался зову плоти, потерял голову… Ведь ты… совсем тогда ребенок… наивный и доверчивый цыпленок… Никогда себе не прощу! И оставил тебя с малышом на руках!

– Вообще—то это я тебя оставила! – фыркнула Вера. – Это я так решила, и не надо себя так казнить, Володя. И я не чувствую себя несчастной. У меня есть твой сын, твой внук растет. Ты подарил мне этот дом.

– Но мы не вместе! – подступал Владимир. – Мне не хватает тебя.

– Мы с тобой уже немолодые. И хватит об этом!

– Но жизнь не кончена, Верочка!

– Я же сказала: хватит! Не начинай сначала!

Вера стала вытаскивать тарелки, резать хлеб, всем своим видом давая понять, что очень занята. Но руки ее дрожали, она никак не могла успокоиться. Владимир тут же кинулся ей помогать.

– У тебя до сих пор нет кухонного компьютера, нет робота по дому? – с упреком покачал он головой.

– Где—то в чулане валяется, – отмахнулась Вера. – Рэйчел еще не заходила на кухню, а то опять бы что—нибудь притащила.

– Зачем тебе эти хлопоты, эта домашняя рутина? Не двадцатый же век!

– А что мне еще делать, одной? Я вот беру работу на дому, шью на старой машинке, по старинке, но заказов мало. Дома редко кто бывает, а самой ездить никуда не хочется. Внук и тот живет в каком—то там Городе Детства, на каникулы только и приезжает. О его родителях я и не говорю! Люди стали жить дольше, не старея, а общих детей у каждой пары редко встретишь. Время такое настало – молодым жить некогда! И потом, у Кирилла в его океаническом поселке есть еще одна так называемая жена, Светлана, пока без детей. Сейчас не смогла вот даже на день рождения Кирилла приехать, вся в работе. А у Рэйчел на Марсе – еще один муж, тоже американец, как и она, Юджин, их дочь Люсиль с ними на Марсе живет. Это теперь нормально, в порядке вещей! А дети их, молодых, чьи они? Живут в Городах Детства, принадлежат всем, а значит, никому, как беспризорники. Их с пеленок приучают к независимости и самостоятельности, это новое экспериментальное поколение, выращенное в школах—интернатах, лишенное родительской любви и заботы. А родителей, получается, лишают ответственности за своих чад, обрывают супружеские связи. Во что это выльется когда—нибудь? Не разучатся ли они любить друг друга?

– Нет, не разучатся, – заверил Владимир. – Если это настоящая любовь. Любовь стала свободной, раскрепощенной, без рамок и обязательств. Стала естественной. Нам трудно понять молодых, но думаю, что они правы. Теперь не закрепляют браки и разводы на бумаге, но семьи только крепче, потому что их не заковывают в цепи, как невольников. А вот мы с тобой не вместе из—за всех этих предрассудков и пережитков.

– Свободная любовь! – возмутилась Вера, всплеснув руками. – Дети незнамо от кого! У каждого по нескольку партнеров! Это же безнравственно! Никогда этого не пойму и не приму.

– Мир изменился.

– А я – нет! – отрезала Вера.

Она взяла стопку тарелок и понесла их в столовую. Владимир отобрал у нее тарелки и понес сам. Вера же прихватила нарезанный хлеб. Так они и ходили друг за другом из кухни в столовую и обратно. Наконец на кухне Владимир поймал ее за руку:

– Вера, подожди. Мы не договорили.

– Ну что еще? – вскинулась Вера, выдернув руку. – Надо торопиться. Обед стынет!

В ней поднималось раздражение. Его последние слова совсем выбили ее из колеи. Она давно смирилась со своим одиночеством, свыклась с этой тихой жизнью и понемногу забывала Владимира – и вот, пожалуйста! Явился, растревожил. А зачем? Скоро уедет обратно к себе домой, к своей жене. А ее, Веру, опять забудет. У них нет будущего. Одни воспоминания, которых так мало…

Его ладонь легла ей на плечо. Вера резко повернулась к нему с потемневшими глазами, готовая уже кричать и ругаться, даже выгнать его прочь. Но слова горечи и обиды застряли у нее в горле, когда она наткнулась на его взгляд. И тут он обнял ее, крепко прижал к себе. Губы его приникли к ее губам в долгом глубоком поцелуе. И словно рухнули двадцать пять лет разлуки. Они снова были вместе, совсем одни, и ничто не в силах было им помешать…

– Мама, обед скоро? А то Ратибор… – Кирилл замер на полуслове, смущенно усмехнулся: – Пардон. Не буду вам мешать, – и исчез за дверью с хитрющей улыбкой.

Вера тут же вырвалась в негодовании, глаза ее сверкали:

– Что ты себе позволяешь, в конце—то концов?! Оставь ты меня в покое!

– Теперь не оставлю! – заявил Владимир решительно. – Хватит!

– Зачем все это, теперь? – Вера всхлипнула, но тут же упрямо стиснула руки. – Не трави ты мне душу!

– Да, мы не можем всегда быть вместе. Но я постараюсь почаще приезжать. Мы ведь связаны с тобой навечно – нашим сыном и внуком…

– Ах, связаны! – Вера в гневе топнула ногой. – Видеть тебя больше не хочу! Нечего было вообще сюда приезжать!

И она выбежала, хлопнув дверью. Владимир потерянно стоял посреди комнаты, подавленный и опустошенный.

– Старый осел! – в сердцах вырвалось у него сквозь стиснутые зубы. – Только все испортил вконец!