Текст книги "Ярость драконов"

Кинжалы

Тау стал продвигаться к платформе. Он стоял с краю от толпы, на дальней стороне круга, но собирался подобраться ближе. Женщины и мужчины вокруг толкались, не желая его пропускать, но он не обращал на это внимания.

Келлан Окар стоял перед королевой, преклонив колено. Она поднесла кинжал стражи и положила бесценное оружие убийце в руки. Затем позволила встать, и Келлан Окар принял оказанную королевой честь. Толпа зааплодировала.

Тау все приближался к сцене, расталкивая толпу спрятанным в ножны мечом. Келлан отошел, но Тау следил за ним глазами и видел, как Келлан приблизися к Абаси Одили и встал с ним рядом. Член Совета Стражи, улыбнувшись, хлопнул его по плечу.

Королева продолжила церемонию, одаряя мечами Стражи лучших выпускников цитадели. Трое мужчин, которым она вручила оружие, были словно воплощением насилия. Затем королева уступила сцену женщине, возглавлявшей Одаренных.

КаЭйд выступила вперед, подняла руки и начала молиться. Все замерли, принявшись бормотать знакомые слова. Пробираясь сквозь толпу мимо Меньших, Тау невольно толкнул одну женщину так, что та упала. Стоявший с ней мужчина обругал его, а потом заметил у Тау мечи и выпучил глаза.

– С оружием сюда нельзя, – сообщил он.

Тау оставил их позади и продолжил двигаться дальше, когда КаЭйд закончила молитву и приступила к речи.

– Избранные, – произнесла КаЭйд, обращаясь к толпе, – Богиня, через своих Стражей, вела наших предков, вела королеву Тайфа к этой земле.

Ее голос был густым и звучным, одним из тех голосов, что могли успокоить и утешить. Но Тау не ощущал ни того, ни другого. Он пристально смотрел на Келлана и Одили и желал только подобраться еще ближе.

Понимая, что они его не узнают, он хотел, чтобы его увидели. Хотел, чтобы они посмотрели на него и не обратили внимания, будто он для них не имеет никакого значения, хотя он имел, и самое большое. Пройдет всего цикл с небольшим, и он оборвет их жизни.

– Вон он, – сказал голос.

Тау оглянулся. Это был мужчина, который заметил его мечи. Двое городских стражников рядом с ним, завидев Тау, двинулись к нему сквозь толпу.

Тау проклинал свою глупость. Он не знал, какой закон или правило нарушил, придя с мечами на церемонию, но попадать в руки стражи ему было нельзя. Если нарушение было достаточно серьезным, он мог пропустить испытание.

Тау стал двигаться параллельно Келлану и Абаси, а КаЭйд тем временем развела руками.

– Наш полуостров, – сказала она, – один из величайших даров Богини. Это дом, где нас защищают океан, горы, заклятие и Стражи.

Тау задумался, видела ли она когда-нибудь настоящий налет. В тот день в Дабе не было чувства защищенности. Разве хедени не пришли водами океана-защитника? Разве они не поднялись по горам полуострова? Разве не убили в ту ночь Избранных, спящих у себя в кроватях?

– Ксидда – это наше испытательное поле. Оно сделает нас достаточно сильными, чтобы покончить с величайшим в мире злом. Мы пройдем посланное Богиней испытание и разобьем хедени. А потом, могучие, с триумфом, вернемся на нашу родную землю. Мы вернемся на Озонте и покончим с Отсевом!

Тау не боялся Отсева, не боялся этих мифических бессмертных с серебристой кожей. Он никогда их не видел. И не знал ни одного мужчины, женщины или ребенка, который бы видел. Это была сказка, придуманная, чтобы скрыть настоящее зло, – то, что стояло на сцене перед ним.

– Впереди нас ждут трудные времена, – продолжала КаЭйд. – Хедени снова стали создавать союзы диких племен.

Эта весть расстроила толпу, многие от страха вжались в землю, и Тау стало труднее протискиваться дальше, держась впереди двух преследовавших его стражников.

– Их много! По десятку на каждого из нас, – восклицала КаЭйд. – Но мы им не уступим. Мы – как нерушимый утес, что раскалывает бескрайний океан. – КаЭйд увлекла публику: все притихли, вслушиваясь в каждое слово. – Что есть бесчисленные орды перед лицом веры и праведности? Ничто! Что есть копья и топоры против несгибаемой бронзы величайшего войска, что когда-либо знал мир? Ничто! Кто такие дикари… против ярости драконов?

Толпа взревела, и стоявшие на сцене почетные воины подняли свое оружие из драконьей чешуи в воздух. Пытаясь под оглушительные крики оторваться от стражников, Тау оказался почти у самой платформы. Еще два шага, и он сможет разглядеть капельки пота на лбу у Келлана.

– Я его вижу!

Крик стражника раздался в десяти шагах впереди. Он уже обнажил меч, и рядом с ним стояли двое других. Они были справа, между Тау и платформой, и пытались согласовать действия со стражниками позади Тау, чтобы окружить его со всех сторон.

– Избранные должны сражаться с неверными, – провозглашала КаЭйд толпе. – Избранные должны сражаться с хедени. Мы исполняем волю Богини, а она дает благословение нашей долине, оберегает от проклятия, что охватывает остальную часть Ксидды.

Один из Меньших – судя по виду, из касты Правителей – возмутился грубостью стражников, которые протискивались мимо него, преследуя Тау. В ответ ближайший к нему стражник ударил его по лицу. Правитель согнулся, и другие двое тут же его скрутили, очевидно, посчитав, что горластый Меньший был частью суматохи.

Тау бросил взгляд на платформу. КаЭйд продолжала говорить, и внимание большинства собравшихся было приковано к ней. Келлан, однако, заметил переполох. Тау он не видел, но его глаза изучали толпу, и Тау поежился, инстинктивно желая спрятаться.

– Эй, ты! – крикнул стражник, указывая на Тау. – Стой!

Толпа аплодировала КаЭйд, стражник подбирался ближе, и Тау на шаг отступил. Ему нужно было время подумать, но думать было некогда.

– Стой! – Время истекло. Стражник, уже на расстоянии вытянутой руки, оттолкнул какого-то Мирянина с пути, и потянулся, чтобы схватить Тау.

Тот отскочил, ударил по протянутой руке, развернулся и побежал, пробиваясь себе путь сквозь толпу, прочь от платформы, прочь от Келлана Окара и Абаси Одили.

Он не мог допустить, чтобы его поймали. Не мог лишиться своего шанса на правосудие. Он желал, чтобы Келлан присоединился к его отцу, чтобы трус Окар покрылся позором. Он желал поражения Деджена, чтобы смерть от руки Меньшего обесчестила род Олуджими на многие поколения.

И сильнее всего ему хотелось встретиться лицом к лицу с Абаси Одили и заставить его страдать. Он уже знал – представлял так точно, словно ему поведал об этом провидец, – как окончится их встреча. Он победит его на глазах у толпы Вельмож и Меньших, он будет жесток, он поставит точку, но прежде чем наступит конец, он сломит дух Придворного Вельможи. Одили будет молить о смерти.

Пока Тау отчаянно убегал от городских стражников, только эта мечта имела для него значение. Он еще не готов уничтожить своих врагов, но он подготовится, и первый шаг на пути к возмездию близок. Испытание начиналось утром, и Тау предстояло сразиться, чтобы завоевать себе место среди Ихаше либо умереть.

Поединок

Тау скрылся от стражников в толпе. Затем взобрался на одну из построек – очевидно, это был склад, – и спрятался на крыше, чтобы дождаться, пока они пройдут мимо. Переждав немного, он стал спускаться и подвернул лодыжку на скользком камне. Мелочь, но он начал прихрамывать, пробираясь по бедным кварталам города в поисках ночлега.

Ночь он провел в тупиковой улочке, прислонившись к стене и часто озираясь. Мечи и мешок от положил за спину, надеясь, что никто не рискнет посягнуть на его скудные пожитки. Тау был голоден, но так устал, что даже пустой желудок не помешал ему уснуть сидя.

Когда он проснулся, было еще темно, и он, хоть и понимал, что должен поспать еще, больше не мог заснуть. Он подождал, когда взойдет солнце, собрал вещи и отправился искать знаменитый Круг Героев, где проходило испытание Ихаше.

Он нашел его, следуя за толпой вооруженных парней. Он шагал рядом с ними, пытаясь с ними слиться, но на него все равно оборачивались. Это обеспокоило его, и он подумал, что его могут не допустить только из-за внешнего вида. Он был грязен и отвратительно пах, да и покрывшаяся коркой рана, тянущаяся от носа к щеке, не украшала его. Хотя у каждого Меньшего было право – пусть некоторые и называли его долгом – участвовать в испытании на Ихаше, но Тау не успокоился, пока не увидел других Меньших в таком же жалком состоянии.

В поношенной одежде, с заржавевшим оружием, зачастую босиком – это были Низшие Миряне из самых бедных селений. Они были слабо подготовлены, плохо питались, и шанс на то, что они пройдут испытание, был невелик. С виду Тау сейчас не слишком от них отличался.

Круг Героев был больше того, в котором проходила Церемония Стражи, и его заполняли тысячи людей. Обычно испытание проходил только один из десяти, и это давало ему право обучаться в Ихаше Исиколо. Проигравшие, особенно из числа Низших и Высших Мирян, становились Ихагу или, если отказывались, Батраками.

Ихагу были простыми стражниками, пехотинцами и расходным материалом, часто первыми погибали в бою, и, что важнее всего, не имели официального воинского статуса. Тау воинский статус был нужен, а значит, он должен был оказаться лучше девяти из десятка других парней в кругу.

– Испытуемые! – прокричал грозный Ихаше средних лет. – Построиться. – Он был достаточно стар, чтобы отслужить свой срок на передовых и быть избранным на еще один. Полнокровный Ихаше, воин до мозга костей. – Вам будет присвоен номер и выдана холстина, в которую вы завернете свои тренировочные мечи. И заворачивайте хорошо. Если холстина спадет или вы пустите кровь из-за неприкрытого края – вы будете признаны проигравшим.

Тау и остальные выстроились вокруг, и Ихаше объяснял дальше.

– Правила просты. Бывалые, наблюдающие за вашим боем, будут засчитывать вам очко за каждый нанесенный вами удар, и очко вашему сопернику за каждый полученный вами удар. Вы победите, если ваш соперник попросит Богиньей милости или если вы заработаете больше очков к концу поединка. Поединок длится две сотни дыханий. Присутствующие Бывалые считают удары и дыхания. Поединок не заканчивается, если вы кричите «нет», «сик» или что угодно еще. Вы должны сказать: «Богиньей милости», и тогда все прекращается, нэ?

Тау и остальные согласно забормотали.

– Учтите, никаких ударов по голове. Ударите по голове – проиграете. Выйдете за пределы круга – проиграете. Проиграете в первый день – выбываете. Проиграете во второй – выбываете. Дойдете до третьего – остаетесь и продолжите сражаться.

– На третий день за вами будут наблюдать мастера Исиколо – для вас умквондиси. Они будут искать таланты в свой Чешуй. И поверьте мне, лучше вам попасть в хороший Чешуй.

Все закивали.

– И последнее… Если вы переродившийся Циори и выиграете десять поединков, вы проходите, какой бы это ни был день. – Тут полнокровный улыбнулся, сверкнув всеми зубами, но его веселья никто не разделил. – Поэтому постарайтесь выиграть сегодня десяток поединков, – бросил он через плечо, уходя. – Получайте номера, готовьтесь к бою.

Ихаше знали свое дело, длинные очереди испытуемых были обработаны быстро, и заполненный круг загудел приглушенными голосами и нервной энергией. Это был гул тысяч людей, которые готовились, настраивались, оборачивали тупые тренировочные мечи плотной защитной тканью.

Те, у кого были гамбезоны, надевали их, а остальные облачались в несколько слоев самых тяжелых одежд. Тау испытал благодарность отцу за его старый гамбезон. Он знал, что другие – те, кто одевается в несколько слоев, – не продержатся на солнце двести дыханий. Им нужно будет поскорее разделаться с противником, пока они не получили солнечного удара.

– Пять тысяч сороковой! Пять тысяч сороковой! – выкрикнул Бывалый возле ряда из пяти отдельных боевых кругов, к которому был приписан Тау.

– Готов, – ответил Тау во весь голос.

Он участвовал в первом раунде сегодняшних боев. Другие Бывалые выкрикивали другие номера, и другие мужчины делали шаг вперед. Тау набрал воздуха в грудь, закрыл глаза и очистил разум, как его учил отец. Он искал покой и умиротворение, чтобы расслабиться и вспомнить подготовку. Но не находил.

– Так, ладно, – произнес Бывалый, судья его поединка. – У меня еще много дел, нэ.

Тау сделал шаг вперед, и Бывалый, у которого не было правой ноги ниже колена, вручил ему мятый шлем и бронзовый щит. Края щита были закруглены – не острые, будто бритва, как у военных щитов. Избранные сражались и мечом и щитом, но Тау всегда мучился со щитами. В Дабу он даже не взял щит с собой.

Тау поднял круглый металлический диск и просунул левую руку под ремень. Щит оказался тяжелее, чем тот, который отец давал ему для тренировок. Тау поднял и опустил левую руку, пытаясь привыкнуть, а потом нахлобучил на голову неудобный шлем.

– Пять тысяч девяносто второй! – воскликнул Бывалый, вызывая соперника Тау. – Ты где, чтоб тебя!

– Здесь, здесь. Я здесь.

Соперник оказался одного с Тау роста и, судя по одежде и гордой походке, принадлежал к касте Правителей. Худощавый, он смотрел на Тау, сощурив глаза, а кожа на его тощем лице была так изрыта оспинами, что он напоминал хедени со шрамами проклятия.

Бывалый выдал ему принадлежности и указал на боевой круг. Соперник Тау вбежал в него, выбрав себе место. Тау встал напротив него и понял, почему боец из касты Правителей так спешил. Тау стоял лицом к солнцу.

– Я Тау, – сказал он, представляясь сопернику.

Рябой Правитель его проигнорировал – он разогревался, размахивая мечом из стороны в сторону.

– В бой! – прорычал Бывалый, и Правитель ринулся вперед.

Он быстро преодолел разделявшее их расстояние и тут же замахнулся, целясь Тау в голову. Тау отскочил назад и занес меч, чтобы заблокировать запрещенный удар. И хотя он быстро осознал свою ошибку, было слишком поздно. Его щурившийся противник изловчился, сменил уровень, и ударил Тау под поднятую руку. Тау пошатнулся, от боли чуть не выронив меч.

– Очко! – прокричал Бывалый.

Тау был вынужден защищаться, и ему пришлось уклониться, чтобы избежать удара. Правитель был худощав, но быстр. Следующие его атаки оттеснили Тау к краю круга, едва не заставив из него выйти. В шаге от края Тау отскочил от него в направлении центра, приняв удар по бедру и по корпусу.

– Очко! Очко! – объявил Бывалый.

Тау задыхался, тяжело втягивая воздух. Поединок едва начался, а он только и делал, что бегал. С растущим отчаянием он пустился в атаку.

Он сделал выпад, но Правитель увернулся, избежав удара. Тау рванулся вперед и, сделав боковой замах, хотел обрушить клинок на открытую спину противника, но Правитель извернулся, заблокировав удар, и свободным локтем ткнул Тау в висок.

Тау покачнулся, оглушенный, и бросил взгляд на Бывалого. Тот пожал плечами. Похоже, бить по голове, не используя оружие, было дозволено, хотя очки за это не начислялись.

Правитель вернулся в центр круга, сощурив глаза еще сильнее прежнего.

– Похоже, твой путь здесь и окончится, Батрак.

Тау взмахнул мечом – Правитель отошел, чтобы тот до него не дотянулся.

– Ты не плох, – сказал он. – Просто и не хорош.

– Перерыв, – прокричал Бывалый.

Прошла сотня дыханий, а Тау отставал на три очка. Он ринулся вперед, нанося удары по плечу, по ноге, по руке. Правитель блокировал каждую атаку, двигаясь кругами.

– Зачем драться? – спросил он у Тау. – Мирянам незачем становиться Ихаше.

Тау был уставшим, голодным, его одолевал жар. От удара под мышкой пульсировала боль, и жгучий пот лился в рану на лице. Он проигрывал и не был к этому готов.

Он ждал этого всю жизнь, и, хотя не любил драться, он всегда считал себя достаточно сильным, чтобы пройти испытание. Но сейчас казалось, что он не был достаточно хорош, чтобы справиться с первым же соперником.

Правитель сделал насмешливый выпад в его сторону – Тау отшатнулся назад. Правитель рассмеялся, и Тау это разозлило еще сильнее. Он не мог позволить этому чахлому рябому бездельнику остановить его.

Закричав в гневе и отчаянии, он пошел на Правителя, выписывая одну боевую фигуру за другой, намереваясь сокрушить тощего сика, но Правитель оттанцевал в сторону, уклонившись от одного удара, заблокировав другой, и контратаковал по всем местам, которые открывал Тау.

– Очко! Очко! – выкрикнул Бывалый, и шквал атак Тау увеличил его отставание до пяти очков.

– Ничего, Тау, – проговорил Правитель, растягивая его имя, словно какое-то ругательство. – Твоя мать все равно тебя любит. Просто скажи ей правду. Ты проиграл лучшей человеческой породе.

Он пытался разозлить Тау. Хотел, чтобы он допускал ошибки, и это срабатывало. Тау был в бешенстве, но даже в этом состоянии не мог отрицать: Правитель дрался лучше.

Правила

Едва ли у Тау оставался шанс выиграть, и он уже начал думать, что справедливости можно добиться и не становясь воином. Он твердил себе, что все равно отправится в Цитадель-город. Там он найдет Келлана и всадит нож ему в спину. Потом узнает, где живет Деджен Олуджими и, пока Ингоньяма будет спать, перережет ему горло. Тау сказал себе, что и Абаси Одили мог бы погибнуть схожим образом. Он сказал себе, что это ему поможет, но знал, что это не так.

Тау не мог принести покой душе Арена, перебив этих людей во сне. Нет, он должен был стать Ихаше. Должен был выиграть этот поединок. Он хотел мщения, нуждался в нем и был готов заплатить за него любую цену. Тау решил вести себя как Джабари – который был непревзойденным задирой. Правитель думал, будто знает толк в насмешках, но никто не умел так заставить соперника потерять голову, как это умел Джабари.

– Я расскажу своей семье, – сказал Тау Правителю. – Скажу, что проиграл полукровке, чей настоящий отец, который был хедени, наверное, овладел его матерью в грязи при налете.

– Нсику! – воскликнул Правитель, резко бросаясь на Тау.

Тау попытался отбиться, но проиграл еще очко. Он отставал слишком сильно и опасался, что ему не хватит времени отыграться. Нужно было действовать быстро.

– Твоей матери это понравилось, как думаешь? – произнес Тау, питая отвращение к самому себе, своему поведению и своему плану. – Блудить с дикарем в грязи? Как может мужчина, называющий себя твоим отцом, смотреть на это уродливое лицо и не понимать, что ты принадлежишь роду еретиков?

– Да ты похабный низкомирянский сик! – Правитель застучал по мечу и щиту Тау.

Тау старался защищаться изо всех сил, проиграл еще очко и опустил щит с мечом, чтобы прикрыть нижнюю часть груди и талию. Правитель впал в бешенство, и хотя Тау принимал все удары, тот жаждал причинить ему еще больше боли.

– Да, да! – верещал Тау, изо всех сил стараясь подражать хулигану из своего детства, Чибузо, который был на три цикла старше. – Давай сюда! Всади в меня рябого хедени! – Чибузо-хулиган попал в Южную Ихаше Исиколо. И там умер, во время обучения.

Правитель закричал и яростно замахнулся мечом. Этого замаха Тау и ждал. Он подступил ближе, избегая основной мощи удара, послал мольбу Богине и принял удар головой.

Мир взорвался ослепительным разноцветным светом. Тау оказался на земле. Шлем слетел с его головы и лениво катался рядом. Ошеломленный, он выставил меч в ожидании следующей атаки, но ее не последовало.

– Нет! Нет! – взмолился Правитель. – Я не хотел…

– Поединок окончен, – сказал ему Бывалый. – Победитель определен путем дисквалификации.

– Вы не можете! Он не заслуживает. Вы не можете…

– Это вы не можете – бить противника по голове, – сказал ему Бывалый. – Победитель – пять тысяч сороковой.

Тау победил. Он остался в участниках, и нужно было готовиться к следующему поединку. Он попытался встать. Мир позеленел, перед глазами плыло. Тау зажмурился и усилием воли поднялся. Он мог это сделать. Он должен был.

Когда Тау вышел из боевого круга, он увидел, что поединки идут во всех кругах. Отовсюду доносились звуки, и собственная голова показалась ему огромной. Он слышал, как бронза лязгает о бронзу, как стонут и вопят, как молодым Меньшим Юга, которые дрались за возможность стать убийцами, засчитывают очки.

Правитель все еще спорил с Бывалым, который судил их поединок. Потом двум полнокровным Ихаше пришлось его вывести из круга. Но Тау удовлетворения не почувствовал. Правитель был прав: Тау не заслуживал победы.

В соседнем кругу огромный мужчина – один из самых крупных Меньших, что доводилось видеть Тау, – почти сокрушил противника, но тот спешно воззвал к милосердию Богини. С другой стороны от Тау поединок шел куда спокойнее. Двое воинов рубили друг друга, точно каменотесы. Борьба шла только за счет силы и бахвальства, но никак не техники. Тау не мог предугадать, кто победит, во всяком случае пока видел мир лишь ярко-зеленым.

– Пять тысяч сороковой! – выкрикнул другой Бывалый. Мужчина стоял в двух боевых кругах от Тау и называл его номер. – Пять тысяч сороковой и пять тысяч триста десятый!

Пришла пора драться.

Тау подошел, размахивая мечом и крутя шеей, чтобы ее размять. Его соперник тоже вошел в круг, и Тау постарался не подать виду, что к его горлу подступила тошнота. У босого Низшего Мирянина, вставшего напротив Тау, был грушевидный нос, а вместо гамбезона – несколько тяжелых рубах. Он кивнул Тау – тот ответил тем же. Затем противники вступили в кольцо и подняли мечи.

– Да улыбнется тебе Богиня, – проговорил Низший Мирянин.

– В бой! – приказал Бывалый.

Противник Тау, виляя, бросился в атаку. Тау выставил блок. Его меч зашел под клинок Низшего Мирянина, и Тау поднял его и отвел в сторону, сместив оружие соперника таким образом, чтобы тот не сумел защититься, когда Тау обрушит меч ему на плечо. Мужчина вскрикнул и отпрянул, но Тау успел замахнуться еще раз и ударить его по предплечью.

Низший Мирянин вскрикнул и уронил меч, Тау ударил мечом его в живот. Противник согнулся пополам, упал на землю и свернулся в клубок. Тау отступил, ожидая, что Бывалый объявит конец поединка.

– Еще только двенадцать, – сообщил Бывалый, понуждая Тау добить лежачего.

Тау не двинулся, и Низший Мирянин, хрипя, поднялся на колени и пополз за мечом.

– Он поднимется, и поединок будет длиться до двухсот, – предупредил Бывалый.

– Ну и пусть длится, – сказал Тау.

Низший Мирянин добрался до меча, обхватил рукоять, посмотрел на Тау. И, должно быть, что-то увидел. Он остался в грязи.

– Победитель – пять тысяч сороковой, – прокричал Бывалый.

Низший Мирянин отпустил рукоять, все еще глядя на Тау, и по его широкому лицу расползался стыд. Теперь он должен был стать Ихагу или Батраком. Тау знал это, но был слишком опустошен, чтобы испытать сочувствие, поэтому просто вышел из круга, чтобы найти воды.

Прошел целый солнечный промежуток, прежде чем Тау позвали снова. Его противником оказался Высший Жнец в гамбезоне. Жалкий ублюдок взмолился о Богиньей милости уже после двух ударов.

Четвертый поединок Тау стал настоящей войной, продолжавшейся все две сотни дыханий. Тау и его соперник к концу были залиты потом, и Тау давно потерял счет очкам. Он чуть не плакал, когда Бывалый поднял его руку, объявляя победителем.

Борясь со слезами и усталостью, он вывалился из круга и рухнул на землю. Он знал: если его вызовут еще на один поединок, он проиграет. Он то лежал, то вставал, со страхом ожидая, когда назовут его номер. Но этого так и не произошло, и когда солнце вернулось к земле, Тау услышал бронзовый гонг, возвещавший окончание первого дня испытаний.

Он продержался. Сразился в четырех поединках и все выиграл, хотя первый и получился самым опасным. Рябой Правитель по праву должен был находиться на его месте.

Тау хотел снять с себя гамбезон, но не смог поднять руки. Тогда он сбросил пропитанную потом набивку и поплелся прочь. Нужно было найти какой-нибудь еды и устроиться на ночлег. Следующий день должен быть труднее. Все, кто там будет, тоже выдержали день первый.