Текст книги "Мой дорогой демон"

* * *

Пожилая Нана была, пожалуй, самой преданной прислужницей у Бырцоев. Никакие случавшиеся беды и трагедии с жителями дома не смогли заставить ее отвернуться от членов этой семьи. Она начинала трудиться, будучи еще совсем маленькой девочкой одиннадцати лет, и верой и правдой исправно служила еще матери господина Бужора, пока та не скончалась в преклонных годах после тяжелой болезни. Нана взрослела, усердно работала и позже была назначена главной кухаркой в доме, какую должность и занимала по сей день вот уже третий десяток лет. Вместе с хозяевами она переживала потери и несчастья, но считала своим долгом оставаться здесь до конца дней. Не потому что не видела себе иной судьбы, а потому что имела доброе и благодушное сердце и всегда жалела как хозяина, так и рано почивших его первую жену и сына.

Но кухарка, как и многие другие, замечала за Бужором разные причуды, о каких любили тайно судачить в городе. И пусть Нана всегда старалась пресекать подобные сплетни среди крестьян, беспокойство жило и в ее сердце. Она была свидетелем тому, как страшно мучился Бужор после беды, случившейся в его семье. Ведь с тех пор вопросов оставалось в разы больше чем ответов. Хозяин почти все свое время проводил в подвалах огромного замка, и никто из слуг понятия не имел, чем он мог там заниматься. Бужор не покидал подземелий сутками, и Нане доводилось часто ругать наглых прислужников, шутивших о том, что вот так помрет их хозяин, а узнать они об этом не узнают и даже не найдут его. Но она не желала Бырцою зла. Не так давно, всего пару лет назад, старик попытался жениться вновь после того, как много лет назад овдовел. Может, он просто искал покоя для своей мятежной души? Вот только, когда вторая супруга и вовсе пропала через три месяца после свадьбы, нелюдимость и отчужденность Бужора от мира стали еще более очевидными. Но вскоре… Он задался новой целью – жениться опять. И когда это свершилось и в дом прибыла его третья, совсем молодая жена, Нана не понимала целей, какие преследовал ее хозяин. Но перечить и расспрашивать не бралась, в душе жалея несчастную девушку, которой предстояла не самая счастливая семейная жизнь. Прошло несколько дней, а Илинку Нана еще не видела, поэтому была радостно удивлена, когда доамна зашла на кухню сама. Кухарка с добродушной улыбкой присела в поклоне перед хозяйкой, отметив про себя, что старик в этот раз превзошел всевозможные ожидания – девушка была очень молода и весьма недурна собой:

– Доброго вечера, доамна. Мое имя Нана, я рада буду служить вам. Чего изволите? – женщина выпрямилась, вытирая мокрые после мытья посуды ладони о фартук. – У нас есть самый лучший травяной чай, я завариваю отличные коренья от простуды. На улице такая непогода, – она покачала головой, все еще улыбаясь. – Только хвори вам не хватало. Я видела издали, как вы приехали к нам… От той грозы ваше платье совсем было испорчено.

Но Илинка, вежливо улыбнувшись в ответ доброжелательной женщине, отрицательно покачала головой и присела за кухонный стол. Кухарка вновь бросила на девушку заинтересованный взгляд и замерла, ожидая распоряжений. Расправив подол черного атласного платья, Илинка выпрямилась, обращая свой взор на Нану:

– Нет, благодарю вас. Я не голодна, хотя не могу не признать, что запах свежеиспеченных булочек меня соблазнил, и я решила заглянуть на кухню, – на этот раз в улыбке дрогнули уголки ее губ.

– О, тогда вы как раз вовремя, у меня булочки вот только из печи, попробуйте их, обязательно попробуйте! – и когда кухарка засуетилась, наливая чай и подавая выпечку, Илинка потрогала свой туго затянутый корсет, задумываясь, сможет ли вообще проглотить хоть кусочек. Причиной отсутствия аппетита, впрочем, являлось не только платье, но еще и те мысли, которые по-прежнему шумно кружили в ее голове. Расспрашивать кого-либо о чем-либо девушка никогда не имела привычки, но на этот раз удержаться было трудно:

– Нана… Не сочтите мой вопрос любопытством, но… Сколько вы уже служите в этом доме?

Женщина ответила на ее вопрос улыбкой:

– Я работаю здесь сколько себя помню, а это ни много ни мало уже почти… – кухарка задумалась, а потом всплеснула руками, рассмеявшись своему же удивлению. – Пятьдесят лет.

– И много ли хозяек у вас сменилось за это время?

Нана усмехнулась, услышав вопрос, но он был очевиден. Бедная девочка желала хоть что-то знать о том месте и людях, куда попала:

– Господин Бужор был женат до вас дважды, доамна. Наверное, вы уже наслышаны о трагической потере его первой жены и сына. Это была тяжелая утрата, с которой наш господин едва ли справился. О нем говорят многое в городе… – она ступила ближе к девушке, внимательно слушавшей ее, но рядом присесть не посмела. – Но я бы могла ответить вам так: домнул Бужор не плохой человек, и нрав у него тяжелый только потому, что он был отравлен горем. Вы ведь сегодня… Имели беседу с ним, верно? Простите мне мою бестактность… – кухарка вдруг отвернулась, укорив себя за такое непочтение к госпоже.

– Да, он только что рассказал мне о том, что в этом доме и шага нельзя ступить без сопровождения, а уж за его стены дозволено выходить только вместе с огромнейшей свитой… – Илинка отпила чаю и сдержанно продолжила. – Замок очень большой и красивый. Наверное, здесь и правда можно заблудиться. Я просто не ожидала, что все здесь настолько… – тронула свои губы, задумавшись. – Настолько…

– Строго? – Нана улыбнулась, увидев замешательство девушки, и когда та кивнула, продолжила. – Семья господина Бырцоя всегда отличалась царственной сдержанностью, а все эти правила предназначены для вашей безопасности, ведь после всего, что случилось с его второй женой… Это является обязательной мерой. Но что-то я заболталась, вы пейте, может, вы все-таки голодны?

– А что случилось в этом доме? – Илинка отставила чашку и нахмурилась. Разве есть что-то запретное в их разговорах? Но Нана спешно вдруг принялась собирать посуду, и тогда Илинка остановила ее, накрыв ее руку ладонью. Кухарка вздрогнула, а девушка не сводила черного взгляда с лица взволнованной женщины. Нана не была сплетницей и очень осторожно относилась к подобным беседам.

– Знаете, доамна… Замок стоит на этой земле уже больше столетия, и, как видите, даже война его не сильно коснулась, слава Господу, – Нана ободряюще улыбнулась ей, а Илинка убрала ладонь с ее руки. – Домнул Бырцой пережил гибель сына, смерть жены, пропажу своей второй супруги… О нем любят сплетничать, но его рвение к абсолютному порядку это желание оберегать свою семью и своих слуг. Все же дом старый. Здесь часто гуляют сквозняки, а в подвале не раз обваливались стены, так что ходить туда совсем небезопасно. Замок хранит в себе много несчастий. Но вам не следует думать об этом, ведь кто знает, может… – она подняла грустный взгляд к лицу девушки и отвернулась к одному из шкафов, доставая тыкву, какую намеревалась приготовить на ужин, – вы будете той, что сумеет принести в этот дом радость и улыбку.

– Моя дорогая Нана! – раздавшийся позади женщин голос заставил обеих обернуться.

Лицо кухарки озарилось радостной улыбкой, а через секунду юноша, зашедший в кухню, обнял ее, быстро целуя в обе щеки, отчего та зашлась смехом:

– Янко, как ты сегодня рано!

– Я зашел на минуту. На улице собирается ливень, а мне предстоит еще долгий труд над прибывшими сегодня конями, очередная покупка старика, будь он не ладен.

– А у нас на кухне важная гостья, как ты не заметил? – кухарка всплеснула руками, кивнув на доамну. Конюх вдруг изменился в лице, стоило ему обернуться на Илинку, встретившись с ней взглядом:

– О… Простите меня, доамна, – Янко сразу же склонился перед ней, и золотистые локоны скрыли его лицо. Голубые глаза, прямой нос и полные губы юноши делали его красавцем. Он служил в замке с детства и несколько последних лет в качестве конюха. Несмотря на юный возраст, ему было всего двадцать лет отроду, Янко выглядел сильным и взрослым мужчиной, его атлетически сложенное тело походило на идеальное творение. Парень никогда не гнушался труда и брался за любую работу, какую ему доверяли помимо обязанностей в хозяйских конюшнях.

Янко не рассматривал молодую госпожу, но позволил себе бросить мимолетный взгляд:

– Надеюсь, я не сильно смутил доамну своим появлением, ведь господа редко захаживают в эту часть дома.

– Нет, все в порядке, – Илинка поднялась на ноги, остановившись напротив юноши. – Я пока что не очень сведуща в правилах, что царят в этом доме, но думаю, нет ничего страшного в том, что я буду иногда заходить сюда. За минувшие дни я даже ни с кем не успела познакомиться, а ведь слуг здесь будто бы много. Но, судя по всему, здесь каждый передвигается по дому в страхе.

Илинка замолчала, а конюх не решился ответить ей. Нана еще несколько секунд беспокойно переминалась возле стола, когда, наконец, решительно плеснула в кружку теплой воды из глиняного кувшина и, кашлянув, вручила Янко напиток:

– Так и знайте, доамна, каждый ваш визит сюда очень радостен мне. Я и сама порой редко выхожу куда, да мало с кем болтаю. Вот только Янко старается почаще заглядывать, – и когда парень чуть приобнял ее за плечи, старушка подняла на него посветлевшее от улыбки лицо.

Не имея собственных детей, Нана заботилась об этом юноше с детства. Его мать умерла еще при родах, а отец несколько лет назад скончался от чахотки, когда во время страшной эпидемии в Брашове погибло немало людей. Несмотря на то, что замок Бырцоя располагался вдали от города, беда настигла и его. С тех пор Нана испытывала к юноше нежное материнское чувство. Конюх украдкой все же позволил себе разглядеть доамну, отметив, насколько же она была хороша собой. Очередная красавица в лапах изуродованного временем старика. Янко никогда не выказывал непочтения к хозяину, но с тех пор, как тот пристрастился к юным девицам, он не раз задумывался о том, насколько несправедлива порой бывает судьба. Какая бы женщина пожелала посвятить жизнь мужчине на закате его лет?

– Сегодня в конюшню доставили новых гнедых, один из которых привезен для вас, доамна. Если пожелаете, то в любой из погожих дней вы можете навестить коня, а если потребуется, я запросто научу вас держаться в седле.

– Так уж вышло, – Илинка едва заметно улыбнулась, чуть склонив голову набок, – что с ранних лет мой отец обучал меня верховой езде. Вот только, к сожалению, мой конь был продан матерью несколько лет назад, – мимолетная грусть промелькнула в темных глазах девушки, стоило ей упомянуть о тяжелом расставании с тем, что являлось последней памятью об ее отце. Оказавшись без опеки любимого родителя, Илинка, несмотря на заботу матери, не могла чувствовать себя в полной безопасности. Позволил бы отец отдать их единственную дочь в жены, во избежание нищеты? Как бы отнесся к тому, что ей теперь предстоит жить в заточении? В то время как мать, сетуя на трагическую судьбу, недостойно радовалась возможности расплатиться со всеми долгами за счет жизни своей дочери. Илинка не осуждала ее. Так хотелось верить, что все это простая ошибка, какую можно исправить:

– Пожалуй… Я больше не буду отвлекать вас, – она повернулась к Нане. – Я отдохну в своей комнате в ожидании ужина.

– Ну что вы, доамна, как вы можете помешать нам. Вы вольны в любое время позвать меня, если я вам понадоблюсь! – суетливо воскликнула кухарка. Кивнув ей, Илинка согласно ответила, что в случае чего непременно обратится к ней, и вышла из кухни. Она быстро шла по коридору и задержалась на миг возле массивной двери, что вела в подвалы. И понятия не имея, были ли у нее основания для беспокойства, Илинка сейчас доверяла только своему внутреннему голосу:

– Надеюсь, я не стану следующей, что пропадет во всей этой чертовщине.

* * *

Погода последних дней лета совсем не радовала. Сегодняшний вечер выдался вновь пасмурным, с переменным дождем. Бьянка спешно возвращалась на задний двор замка, чтобы скорее снять развешанное по веревкам постельное белье. Бубня себе под нос о том, что вечно ей достается самая нелюбимая работа, девушка торопливо складывала в деревянный таз еще влажные простыни. А ведь прежде чем вернуться обратно под крышу, нужно было принести еще молока на кухню Нане. Вот откуда бы ей взять две лишних пары рук, чтобы со всем управиться?

Бьянка прислуживала Бырцою вот уже пятый год и встретила здесь свое недавнее девятнадцатилетие. Бойкая и некогда не знавшая грусти и печали девушка все больше задумывалась о том, что не хотела бы провести остаток своей жизни в услужении у Бырцоя. Служанка была сиротой и до того, как попала в этот замок, страдала от голода и нищеты. Ее родители скончались от тифа, а прежний хозяин просто выгнал ее на улицу, боясь, что рабыня принесет эту заразу и в его дом. Бедствуя и скитаясь, маленькая Бьянка попала в руки работорговцев, откуда и была выкуплена поверенными господина Бырцоя ему в услужение. Казалось, ей было за что благодарить домнула Бужора – за крышу над головой, горячую еду и теплую постель, если бы с некоторых пор последнее «благо» не пришлось разделить с ним самим. Она до сих пор помнила тот первый отвратительный раз, когда старик принудил ее к связи с ним. Это случилось пару лет назад, ей было тогда семнадцать.

Девушкой Бьянка была приметной, и, можно сказать, красивой при своей нелегкой доле. Вьющиеся рыжие волосы обрамляли ее круглое, покрытое веснушками лицо, а курносый нос и озорной взгляд синих глаз довершали образ. Но проказливый огонек веселья в ее глазах все больше тускнел, уступая место грусти. Однако, несмотря на случившееся, в девушке все равно прибавлялось решимости и упрямства избавиться от такой судьбы, каким бы смертельным наказанием это ни грозило. Может, все бы было совсем печально, если бы не одно счастливое обстоятельство, которое согревало ее юное сердце – Бьянка была влюблена. Избранником ее стал Янко, который завладел ее сердцем с первой встречи. К тому же он, так же как и она, был настроен однажды изменить свою жизнь и распрощаться с тяготами бырцовских устоев. И служанка желала всей душой разделить с ним его надежды. Они не нарекали себя женихом и невестой, но около полугода назад Янко сам ей объявил о том, что когда-нибудь они могли бы пожениться. О своей связи с хозяином Бьянка помалкивала. Да и как о таком расскажешь? Страшно было даже подумать, что бы стало с их чувствами, если бы Янко узнал об этом. Она думала о том, что когда наступит время их первой ночи, придется взять грех на душу и обмануть его – и это было бы только ради их же блага. А если старик воспротивится их союзу, они… Сбегут! Хоть на край света! И будут там счастливы.

Воодушевившись надеждами, девушка направилась в конюшню, желая увидеть предмет своих воздыханий. Слегка промокнув от дождя, Бьянка забежала под крышу, бросив таз с бельем у дверей, и с улыбкой стала подкрадываться к Янко. Он стоял к ней спиной, обнаженный по пояс, и за работой не заметил девушку. Она рассмеялась в голос и, обняв любимого, прижалась щекой к влажной от испарины спине:

– Ну, здравствуй! Что же ты сегодня ни разу не зашел в дом повидать меня? И не говори, что у тебя было много дел, я видела, хозяину ты сегодня коней не запрягал… – Янко развернулся, устремив на нее голубые глаза. От его взгляда у девушки всегда сразу кружилась голова. – Или ты… не скучал по мне? – обиженно надув губы, Бьянка надеялась услышать то, как же сильно он мог тосковать по ней.

Янко с улыбкой покачал головой, сетуя на капризность своей возлюбленной. Но затем, мельком окинув взглядом конюшню и выход из нее, юноша привлек ее к груди. От работы он был весь разгоряченным, а терпкий запах лошадиного пота смешался с мускусным ароматом его собственного:

– Да ты сама сегодня и на улице не появлялась. Что же, новая хозяйка уже требует полного порядка? – конюх склонился чуть ниже к лицу Бьянки. Она смотрела на него, затаив дыхание, и он выдохнул в ее губы. – А я уже видел ее, – взгляд его на миг стал каким-то отчужденным. Он заговорил тише, – она молода… Красива, – мотнув головой, он резко отпустил девушку, отчего та пошатнулась. – Черт бы побрал Бырцоя. Ей с ним жизни не видать.

Бьянка, растерянно восприняла возмущение своего возлюбленного, затем поджала обиженно надутые губы. Да ей вот дела нет, скольких своих жен собирается со свету сжить Бужор, хоть бы и всех! В глазах ее промелькнула тень неприязни – только бы ее саму оставил в покое. Девушка опять подалась к Янко, вложив пальцы в его жаркие ладони:

– Я еще не видела новую доамну, но мне все равно, что будет с ней. Прошлая хозяйка не продержалась и нескольких месяцев, сбежала от старика, куда глаза глядят. А в городе вообще говорят, – Бьянка сморщила нос, чуть склонив голову, – что и вовсе утопла, как его первая жена.

– Замечал я, как хозяин… Как он и на тебя засматривается, – в светлых глазах юноши проскользнула темная ярость, – пусть только позволит себе… И если бы не рабство, клянусь, меня бы давно здесь не было. Бесовщину в своих подвалах творит, да еще и решил гаремом обзавестись, – Янко со злобой плотно сжал челюсть, и желваки заиграли на его загорелом лице. Бьянка почувствовала, как сердце ее пронзает ядовитая игла ревности. С чего это ее милый так яро начал защищать не только ее одну, но и всех несчастных девиц, отданных во власть хозяину? Вдруг на губах ее дрогнула насмешливая ухмылка. Девушка быстро пробежалась пальчиками по широким плечам юноши и сцепила их за его шеей:

– Хм… Только на этот раз хозяину повезло-то меньше. Товар ему попался… – она улыбнулась еще шире и хитрее, – порченный. На утро после того, как он привез в дом очередную женушку, я убирала спальню и… – девушка многозначительно посмотрела на возлюбленного прежде, чем вроде как смущенно отвернуться, – все простыни были белы и чисты, как снег. Чего явно нельзя сказать о нашей новой хозяйке.

Янко скривился, дав понять, что не хочет слышать таких подробностей:

– О, это не наше дело. А даже если и так… Он заслужил получить то, что получил. Но меня больше волнует, чтобы ты была осторожнее, Бьянка, и без надобности лишний раз на глаза ему не попадалась, – конюх нежно тронул ее за подбородок, заставляя посмотреть на себя, и прошептал, – я смогу защитить тебя всегда. Но ты же знаешь, цена этому может быть слишком высока, – губы Янко на краткий миг коснулись губ девушки легким поцелуем, а затем он тут же отстранился, возвращаясь к своему занятию. Он вновь принялся намыливать коня, смиренно стоявшего рядом:

– А тебе пора возвращаться в дом, Нана будет искать. Но… – и все же улыбнулся Бьянке. – Как стемнеет, приходи…

Девушка воодушевилась предложением, от которого глупо было бы отказываться. Подарив возлюбленному восторженный взгляд, она вернулась к выходу, подхватив таз с бельем. Янко… Его имя было как пламенеющий пожар в сердце служанки, как солнечный свет, затмивший собой тьму ее жизни. Продолжая восхвалять достоинства жениха, Бьянка поспешила вновь вернуться к работе. А конюх, оставшись опять наедине с собой, еще нескоро закончил мыть коня, пребывая в раздумьях. Отправив скакуна в стойло, юноша вышел во двор, чтобы выплеснуть грязную воду на булыжники. Дождь усилился, но Янко не спешил возвратиться под крышу. Он стоял под холодными каплями, желая, чтобы влага остудила его бушующие мысли. Он запрокинул голову назад, подставив лицо струям, стекавшим на шею и грудь. Улыбнувшись, Янко тряхнул головой, и мокрые волосы непослушно растрепались. Он открыл глаза, скользнув взглядом по верхним башням замка, и собрался пойти обратно в конюшню, дабы вытереться и переодеться, но вдруг замер, не сдвинувшись с места. Взгляд его был прикован к одному из балконов, на котором он вдруг заметил госпожу Илинку.

Она стояла, раскинув руки по ограждению, смотрела куда-то вдаль, а волосы были распущены и струились черным шелком по ее плечам. На несколько секунд Янко забыл, как дышать, невольно залюбовавшись красотой новой хозяйки. Та заметила его не сразу, но все же их взгляды встретились. Конюх опустил голову первым и не увидел, как Илинка отступила назад в спальню, плотно задернув тяжелые шторы.

2 глава

Ей снился кошмар. Он был долгим и непрерывным. Несчастная никак не могла проснуться от удушающего страха, испытываемого во сне. Она бежала и бежала по длинному, узкому и нескончаемому коридору. А стены словно сдвигались все теснее, не давая ей дышать. Девушка никак не могла совладать с нараставшим приступом паники. Она стремилась как можно быстрее найти выход из этого смертельного лабиринта. Однако каждая ее попытка оказывалась тщетной. Любая развилка, попадавшаяся на ее пути, заканчивалась тупиком. Сердце неистово колотилось, мучительной болью разрывая грудную клетку. И вдруг… Она остановилась, оказавшись в очередном проходе, наглухо заваленным огромными камнями. И услышала… Услышала какой-то звук, он был неясным, но таким пугающим. Раздававшиеся шаги были тяжелыми и размеренными – кто-то шел за ней. И ей не нужно было оборачиваться в ужасающую темноту за спиной, чтобы ощутить приближение звуков. Чем ближе они становились, тем четче она слышала лязг тяжелых цепей и хриплое, отрывистое дыхание своего преследователя. Нет! Только не оборачиваться… Только не смотреть на него. Бежать! Нужно бежать! Но впереди был тупик, а ее погибель все надвигалась. Девушка крепко зажмурилась, силясь вспомнить все известные молитвы, но звуки все нарастали… И ближе… И…

Илинка, тяжело выдохнув, распахнула глаза и резко села на широкой постели. Дыхание ее срывалось, а сердцебиение зашкаливало. К ее горлу подкатил тошнотворный комок. В спальне было прохладно из-за распахнутого настежь окна, но кожа девушки, как и разметавшиеся по плечам длинные волосы, были влажными от испарины. Она потянулась к стакану с водой, стоявшему на прикроватной тумбочке, но ей не сразу удалось взять его, потому что руки сильно дрожали. Бывало, ей снились кошмары и ранее… Но это был уже третий сон за последнюю неделю в этом доме. После первого разговора Илинки с супругом прошло уже несколько дней, которые она провела в заточении своей спальни. Бездействие тяготило девушку и врывалось в сознание отголосками ночных мучений.

Сделав пару глотков холодной воды, Илинка вернула стакан на место и откинулась на постели. Она невольно поморщилась от того, что и подушка, и простыни были влажными. Дыхание все никак не выравнивалось, а уличная прохлада не приносила свежести. Девушке нужно было подышать воздухом. Она поднялась с кровати, накинув шелковый пеньюар, и направилась к балкону. Но, не сделав и пары шагов, Илинка замерла и прислушалась. Казалось, будто ночной кошмар спутал сон и реальность, когда она вдруг наяву уловила тот самый пугающий тихий звук. Он был будто призрачная галлюцинация. Шорох продвигался по стенам, рожденный где-то в самой глубине замка. Илинка не шевелилась, парализованная страхом.

Затем, еле ступая, она приблизилась к одной из стен, смежной с коридором. Девушка прислонилась ухом к холодной каменной кладке. Вновь наступившая тишина показалась издевкой над охватившим ее страхом. Что же это было? Она уже была готова не поверить в появление призраков. Как через несколько секунд звуки послышались вновь, на этот раз куда отчетливее. Илинка смогла различить лязг цепей и даже глухие стоны, наполненные болью, отчего у нее по всему телу прошла дрожь. Да какого дьявола происходит в этом доме? Испуг сменился гневом, потому что на ум приходили необъяснимые мерзости, какие мог творить в своем «логове» ее новоиспеченный супруг. Захватив подсвечник, девушка вышла в коридор, позабыв про то, что ночью лучше своих комнат не покидать.

Тусклое пламя свечей, висевших в канделябрах, густо покрытых расплавившимся воском, рассеивало полумрак, царивший в коридоре. Страшные звуки снова стихли, но это не заставило Илинку вернуться в спальню и забыться крепким сном. «В этом замке творится бог знает что!». А раз уж так вышло, что теперь и она являлась частью этого сатанинского карнавала, рано или поздно она обо всем узнает.

Но с каждым шагом девушку начинали охватывать сомнения, что, может быть, лучше все-таки ничего не знать. Дойдя до лестницы в задней части дома, ведущей к запретным подземельям, она остановилась в нерешительности. Дрожащее пламя свечи отбрасывало на стены причудливые тени, что рождали в темноте очертания демонов. Илинка сделала шаг на лестницу, как вдруг в темноте показался силуэт. С губ девушки сорвался вскрик, она отшатнулась назад, схватившись за перила. Она едва не выронила свечу, но затем резко вскинула руку повыше, чтобы свет упал на того, кто был перед ней. И когда она смогла различить перед собой всего-навсего девушку, кажется, одну из прислужниц, выдохнула свободнее. Молодая хозяйка прижала руку к груди, где неистово колотилось сердце:

– Господи… Как вы напугали меня.

– Простите, доамна, я… Не думала, что могу вот так встретить кого-то в столь поздний час, – испуганно пробормотала Бьянка и присела в легком поклоне. Она опустила взгляд. – Мое имя Бьянка, я прислуживаю в этом замке.

Илинка старалась унять показавшиеся ей бессмысленными страхи. Впрочем, она догадывалась, что необъяснимые звуки, из-за которых пришлось покинуть спальню, издавала явно не эта юная служанка. Улыбнувшись ей, госпожа покачала головой:

– Да, я тоже не предполагала, что бессонница в этом доме мучает не только меня, – и, уже усмехнувшись, добавила, – или же запретный плод сладок? Прогуляться по пугающим коридорам ночного замка? Хотя… Вы его знаете явно лучше, чем я.

Девушка замолчала, но все еще смотрела на Бьянку, которая наоборот старательно отводила взгляд. Служанка все же успела незаметно скользнуть взглядом по хозяйке и ощутила, как в сердце рождается жгучая неприязнь. «А ты хороша, и говоришь так складно, воспитанная… И не скажешь, что бесчестная». Но Бьянка не собиралась сочувствовать старику хозяину. Она сгорала от ненависти к нему. Сердце ее гулко билось, и про себя она вопрошала одно – почему? Почему, несмотря на то, что у Бужора появилась такая красавица жена, он все равно позвал ее, Бьянку, этой ночью к себе? Никогда это не кончится…

Служанка не боялась того, что Илинка могла бы узнать, в чьи покои направлялась подневольная любовница ее супруга. Она покорно молчала и надеялась, что госпожа вернется в свою спальню, так и не узнав ничего. Та вдруг ступила ближе, и Бьянка напряглась, подняв синие глаза на бледное лицо госпожи. Илинка тихо произнесла:

– А ты… не слышала сейчас ничего странного? Пока шла по коридору? Шорохи, звуки… Голоса?

Бьянка не успела ответить, потому что внизу лестницы раздались шаги. Тишина, нарушаемая чьим-то приближением, была гнетущей, как и вся атмосфера этого замка. И когда из мрака к девушкам выступил сам Бужор, на их лицах отразились совсем схожие эмоции – испуг, граничивший с омерзением. В глазах Илинки таилось еще и нескрываемое презрение. Старик выглядел усталым. Облаченный в излюбленный потертый сюртук, он держал в скрюченных пальцах тонкую свечу и взирал на девушек удивленным, подозрительным взглядом. Его хриплый голос прозвучал достаточно громко для того, чтобы обе они вздрогнули:

– Какого лешего вы здесь делаете?

Бьянка не ответила, оставшись неподвижной, и потупила взгляд, дабы не смотреть на отвратительного ей хозяина. Ей еле удавалось сдерживать дрожь в его присутствии. Илинка заговорила первой, и ее тон не был доброжелательно вежливым:

– И вам доброй ночи, мой супруг. Прекрасно помню ваш наказ не покидать спальни затемно. И я рада бы неукоснительно соблюдать его, вот только… – девушка крепче сжала свечу, воск которой таял на ее пальцах, – непонятный шум не позволяет сомкнуть глаз в этом… чудесном доме.

Бужор скривился. Губы его при этом так отвратительно поджались, что все лицо стало походить на безобразную восковую маску. Он сосредоточил наполненный безмолвной яростью взгляд на молодой жене, но обратился к служанке:

– Бьянка, отправляйся… – он процедил так, чтобы та вполне осознала куда он велит ей последовать, – в спальню.

Его дела этой ночью были завершены, и он намеревался расслабиться в обществе покорной рабыни. Девушка была вынуждена выполнить приказ, а Бужор не удостоил ее взглядом. У него еще будет время, чтобы как следует наказать эту девчонку. Его мысли вернулись к непокорной супруге, ожидавшей дальнейшей реакции Бырцоя на свои ночные прогулки. Мужчина ступил к ней, а Илинка вздернула подбородок, глядя на него с нескрываемым отвращением:

– Что же, позволите и мне возвратиться в спальню?

– Как вы оказались здесь? – Бужор не ответил, замерев в полушаге от жены. Она отступила, но Бырцой вдруг схватил ее за руку, цепко сжав запястье, и заставил смотреть на себя. – Разве я недостаточно ясно объяснил вам правила поведения в моем доме, драгоценная доамна?

– А какие же беды могут ожидать меня здесь? Может, вы все же раскроете мне тайну? Чтобы я знала, чего бояться? – голос Илинки звучал ровно и уверенно. Умение держать себя в руках позволяло ей контролировать нараставший страх. Она чувствовала на лице неприятное дыхание старика. Его пальцы внезапно ослабили хватку, стали поглаживать, и Илинка застыла.

– Я разве говорил вам, что есть причины бояться? Я просто люблю правила, я люблю порядок. Нам ведь не довелось больше побеседовать, а что, если я бы хотел знать о желаниях своей супруги? Ведь разве мои не очевидны для вас? – ладонь Бужора скользнула по нежной руке девушки. Старик задрожал от желания, охватившего его в этот миг. Он словно завороженный воззрился на жену, что была так восхитительна в отблеске тусклой свечи.

Несомненно, она была прекраснее всех, кто когда-либо ублажал его. К тому же Илинка не была грубой служанкой, ее красота околдовывала. Как же велико было искушение! Девушка ахнула, попытавшись отстраниться, когда Бужор вдруг обхватив ее за талию, прижал к себе очень близко. Сухие губы замерли возле девичьей шеи, а у Илинки закружилась голова от подступившей тошноты:

– Кто вам дозволил прогуливаться по дому в таком виде, госпожа? Вы, очевидно, совсем запамятовали о том, кто вы и перед кем обязаны появляться в таком виде. Вы моя супруга. Или забыли об этом? Я мог бы напомнить… – но девушка почти не слышала его сиплый голос. Биение сердца затмило все ощущения. «О Боже, неужели он…»

– Моя дорогая, разве вы полагали, что ваши супружеские обязанности могут ограничиться единственной беседой? О нет… Вовсе нет… – Бужор заговорил совсем тихо, даже отстраненно. И рассеянно отставив свечу, он сильнее прижал девушку к себе. Старик скользнул пальцами по ее талии, а Илинка охнула, стиснув зубы от того, насколько противными показались ей эти прикосновения. Изгибы ее тела будоражили разум Бырцоя, заставляли сходить с ума. Девичья хрупкость давала ощущение власти, он так желал бы владеть ею всецело. Его грубые пальцы замерли на ее бедрах, отчего Илинка невольно дернулась. Она уже проклинала звуки, из-за которых пришлось покинуть спальню: