Текст книги "Мой дорогой демон"

И, едва переставляя ноги, Янко повел лошадь обратно в сторону замка. Его бил озноб от холода и после пережитого страха. А мрачный лес еще сильнее сгущался, не позволяя рассмотреть пути, по которому они шли. Казалось, ему не было конца. Юноша знал, в какой стороне находился замок, вот только идти было почти что невозможно:

– Янко… Еще долго? – тихий голос госпожи заставил юношу встрепенуться и оглядеться по сторонам. Он разочарованно поджал губы:

– Да, доамна, идти еще далеко…

– Смотри, там какая-то хижина! – девушка вдруг махнула рукой в сторону замеченной покосившейся избы.

Янко замер, попытавшись припомнить, откуда она могла бы здесь вообще быть. Он же знал почти каждое дерево в этом лесу, но никогда не видел прежде этот дом. Девушка спрыгнула с коня и, схватив юношу за мокрый рукав, потянула в сторону дома:

– Давай переждем грозу, пожалуйста, хотя бы немного, – оба прекрасно понимали, что в такую непогоду добраться до замка будет непросто. И тогда они побежали, чтобы спрятаться под крышей. Достигнув жилища, Янко отцепил от седла холщовую сумку и ступил к двери, прежде на всякий случай громко постучав. Та распахнулась со скрипом, словно разрешив войти незваным гостям, и юноша шагнул первым.

Несмотря на то, что снаружи строение выглядело ветхим, внутри было сухо и даже не холодно. Крыша протекала только в дальней части дома, а густой слой пыли на старой деревянной мебели говорил о том, что за этим местом уже давно никто не ухаживал. Вещи были раскиданы по полу, все вокруг была опутано витиеватой паутиной, которую юноша смахнул, чтобы госпожа смогла присесть.

Илинка зябко поежилась, но, оказавшись под крышей, почувствовала себя лучше и устало опустилась на какой-то деревянный ящик. Дом сложно было назвать жилым. Он скорее походил на старый сарай, где беспорядочно валялась всевозможная утварь, а плотные шторы скрывали за собой грязные, пыльные стекла, сквозь которые невозможно было ничего рассмотреть. Вечерело, а ливень все не прекращался. Янко молча озирался по сторонам в поисках чего-нибудь, что позволило бы им хоть немного осветить эту ветхую лачугу. Он чиркнул мокрой спичкой по наждачной бумаге, которую достал из сумки, и пусть не с первого раза, но комната, наконец, озарилась тусклым светом. Юноша обнаружил на полуразвалившейся печи старую свечу и зажег ее:

– Я раньше не видел этого места. Никогда бы не подумал, что в чаще кто-то мог жить, – он обернулся на дрожавшую от холода девушку. Конюх подошел и опустился перед госпожой на колени. Ее волосы были мокрыми, а лицо влажным от дождя. Она была перепачкана в болотной тине, но казалась ему самой красивой на свете. Янко вновь возблагодарил бога за то, что он уберег их от беды. Он не боялся за свою жизнь, хоть и знал – случись что с госпожой, его явно казнили бы. Просто при мысли о том, что по его вине могла бы погибнуть доамна, юноша содрогался от ужаса.

– Сколько же нам придется пробыть здесь? – прошептала Илинка, обхватив плечи, ее бил сильный озноб.

– Вам холодно? Нужно… наверное, попытаться растопить печь, вот только здесь нет поленьев, – Янко поднялся, не в силах смотреть на усталое лицо девушки. Его самого трясло от холода и сырости. Нужно было придумать, как согреться. Конюх принялся переворачивать все вверх дном и, наконец, обнаружил старый сундук с тряпками. Чихнув от взметнувшейся в воздух пыли, Янко на миг задержал в руках какое-то покрывало и встряхнул:

– Вот, смотрите, что я нашел, доамна! Укройтесь, будет теплее… – он протянул его девушке, и та принялась кутаться в него, а юноша покачал головой и тихо продолжил. – Нет, так не пойдет. Вам бы переодеться. Может, тогда посмотрите сами какую-нибудь одежду? Там вроде есть.

Илинка, растерянно кивнула, согласившись с тем, что толку от тряпки действительно мало, и принялась сама осторожно вытаскивать из сундука вещи:

– Мне так жаль утопшую лошадь…

– Да, этот конь был чудесным скакуном.

– Эти животные много значат для тебя… – Илинка перехватила расстроенный взгляд и склонилась над сундуком. – Это моя вина. Если бы я не ослушалась тебя, все было бы иначе.

– Моим долгом было спасти вашу жизнь!

– А здесь, кажется, раньше жила семья… с ребенком, – девушка с улыбкой отложила детское платье в сторону и достала изрядно поношенную, затертую местами рубаху. – Возможно, это подойдет тебе. Тоже переоденься.

Янко неловко взял протянутую ему вещь и, благодарно улыбнувшись, принялся расстегивать на себе грязный кафтан. В тусклом свете его загорелая кожа отливала золотом, и когда Илинка, обернувшись, протянула юноше еще и брюки, то невольно скользнула взглядом по его фигуре, отчего ее щеки жарко вспыхнули. Юноша был невообразимо красив. Сильное тело было идеально сложенным, и Янко становился еще привлекательнее, когда его лицо озаряла улыбка. Но доамна резко отвернулась и заговорила чересчур громко, словно хотела перебить свои мысли:

– Теперь уж точно придется держать ответ перед… Бужором. Прошлой ночью я и без того попала к нему в немилость, а уж теперь… – она усмехнулась, прижав к груди какое-то найденное старое платье. Янко застегнул рубаху и с улыбкой покачал головой:

– Вы не переживайте, госпожа, даст бог, мы вернемся раньше, чем хозяин приедет из города. Бывало, он и на недели пропадал, когда уезжал вместе с Марку. А в замке едва ли пир не закатывали, – он взял свечу и подошел к Илинке, остановившись слишком близко. Девушка подняла глаза на юношу, лицо которого озарялось тусклым пламенем свечи, и невольно улыбнулась тому, как он сам смотрел на нее. Янко забыл, как дышать, от того, насколько близко было прекрасное лицо его госпожи. И бушевавшая вне этой хижины гроза отрезала их от всего мира, призвав забыть о том, что же происходит вокруг. Кто они… Где?

– Янко… – и она позвала его так тихо, что конюх даже не сразу смог оторвать взгляд от губ доамны.

– Да, госпожа?

– Я бы хотела…

– Хотели?..

– Переодеться. Отвернись.

– О, да, я… Конечно же, я… – он спохватился, резко отшатнувшись, чтобы не смутить Илинку и не повести себя неуважительно. Девушка несколько мгновений простояла в нерешительности. Ситуация казалась ей абсурдной, но ливень хлестал с неистовой силой, и пути для отступления не было. Илинка бы не отказалась забыться спасительным сном хотя бы на несколько часов. Отвернувшись от Янко, девушка непослушными от холода пальцами принялась расстегивать грязный пиджак и блузку. Юноша стоял покорно и не мог позволить себе поддаться искушению и обернуться, тем самым подставив свою голову под топор палача. Это было табу, было непозволительно, но он предательски часто дышал, прикрыв глаза. Какой она могла быть? Но ему не нужно было видеть, достаточно было представить, как грубые, плотные одежды соскользнули с хрупкого девичьего тела. Ее нежная кожа была молочного оттенка, такая светлая, словно жемчужная – ей не под стать носить чужие и старые вещи, но Илинка была совсем не такой, каких господ прежде видел Янко. Вторая жена Бужора была горделивой и капризной. Всегда недовольная каторжной работой слуг, девушка не вызывала симпатии ни у кого в доме. Про первую супругу ему рассказывали, что она принимала всех рабов за предмет мебели. Разве стал бы кто-либо из них вот так просто заводить с ним, простым конюхом, беседы? Бледная длинноволосая Илинка с глубокими черными глазами сошла бы за великолепную сирену, в сети которой мог угодить бы каждый, едва завидевший ее. Прекрасная доамна… Жена старого дьявола.

– Как думаешь… – девушка бесшумно подошла к нему и положила ладонь на плечо, отчего юноша вздрогнул и обернулся, – придется остаться здесь?

Янко бросил быстрый взгляд на окна, по которым хлестал дождь, и кивнул:

– Вы ничего не бойтесь. Думаю, не будет хуже, если мы переждем грозу здесь. Конь тоже очень устал. Да и вы, я вижу, едва ли стоите на ногах. Давайте я…

И, не договорив, Янко принялся вытаскивать из сундука старое тряпье, дабы создать для девушки что-то наподобие лежанки на полу. Илинка, плотнее закутавшись в одеяло, благодарно кивнула. Она села и спрятала лицо в старой пахнувшей плесенью ткани. Девушка очень сильно устала – так сильно, что с трудом осознавала все происходящее с ней. И когда вдруг стало тепло, а на ее холодные руки легли горячие ладони юноши, Илинка обернулась, устало посмотрев ему в глаза. Янко осторожно прилег рядом, чтобы согреть ее – знал, что и без того позволяет себе слишком много, но не мог позволить доамне замерзнуть.

– Я просто подумал, что может так… Будет теплее? Вам нужно отдохнуть.

И от его слов девушка вздохнула и расслабилась, умиротворенная близостью юноши. Такое было с ней впервые. Изнеможенная Илинка знала, что впереди еще предстоит безрадостная встреча с мужем, но сейчас она засыпала в крепких объятиях конюха.

* * *

Сильная гроза помешала Бужору провести в городе столько времени, сколько планировал. Ему приходилось совершать длительные вылазки из замка, но всегда старался вернуться затемно. Где-то за пару дней до последней женитьбы, в очередной раз обратившись к своим бесценным фолиантам, старик отыскал нечто важное. Хоть времени проверить догадки тогда не нашлось, он все равно запланировал поездку в Брашов и не был намерен от нее отказываться. Бырцой, стараясь больше не вспоминать события минувшей ночи и непокорность новой жены, всячески настраивался на кропотливую работу. Но не думать о том, как нежна была кожа его молодой супруги, он не мог. В свои довольно немолодые годы он старался жить так, чтобы чувствовать себя как минимум на двадцать лет моложе. Взяв под контроль разум, Бужор старался подчинить себе и тело, все еще готовое к плотским утехам.

Бырцой находился в городе уже более десяти часов, которые провел в непримечательной книжной лавчонке. Однако здесь ему всегда удавалось найти именно те книги, что были нужны – «Натуральная магия» и «Оккультная философия». Он отослал Марку в замок еще на закате, дабы тот подготовил все необходимое к его возвращению. Исписав несколько листов какими-то формулами и схемами, Бужор уже собрался уходить, чтобы успеть посетить еще одно место, но разразилась страшная гроза. Проклиная все на свете, старик собрал все книги и записи и приказал кучеру готовить экипаж. Всю дорогу, которая из-за непогоды заняла несколько часов, он пытался разобрать в темноте кареты то, что писал несколькими часами ранее. Что же… Время почти пришло, осталось совсем немного. Еще чуть-чуть для достижения той цели, во имя которой Бужор жертвовал самым важным – временем. Он ухмыльнулся, а по телу разлилось умиротворенное тепло. Те ингредиенты, которые трудно достать, он изобретет сам, и пусть катится в пропасть весь мир! Скоро он станет тем, кому будет безразлично течение времени и страх перед неизведанным – ему будет подвластно всё.

Карету сильно трясло на размытых дорогах, отчего Бырцой раздраженно прикрикивал на извозчика, повелевая ехать быстрее. Нужно было как можно скорее вернуться в замок, потому что ему не терпелось приступить к долгожданной работе. Когда за полночь им удалось добраться до дома, гроза все еще бушевала. Бужор вышел из экипажа, злобно сверкнув глазами на сидящего на козлах вымокшего кучера, и спешно направился в замок, дабы скорее увидеть супругу. Илинка была нужна ему. Немедленно! Его поверенный уже спешил навстречу хозяину. В свои сорок лет Марку Крецу не имел семьи и родных и был предан своему господину. Мужчина всегда был исполнителен, пунктуален и просто до безобразия претенциозен. К тому же их с Бужором объединяло одно общее мировоззрение – они оба ненавидели людей. Управляющий был недурен собой: черноглазый и черноволосый, высокий, стройный, с мужественными чертами лица – его можно было назвать человеком приятной внешности, если бы не его взгляд. Он был холодным, отчужденным, безразличным ко всем, на кого бы ни смотрел. Лицо Марку украшал шрам, и это делало его образ еще более мрачным:

– Доброго вечера, домнул. Посмею доложить о неприятности, случившейся в ваше отсутствие, – губы Марку скривились, словно ему было сложно говорить об этом. – Ваша молодая супруга посмела покинуть замок, в то время, как я…

От услышанного у Бырцоя на мгновение перехватило дыхание. Он резко перебил управляющего, взвизгнув:

– Что? Где она?!

– Дело в том, господин Бужор, что она… до сих пор не вернулась.

Бырцой мог бы поклясться, что на несколько секунд у него и вовсе остановилось сердце. Как она посмела? Его лицо исказилось от ярости и удивления одновременно, а ноздри широко раздувались. Старика затрясло крупной дрожью так, что, стуча зубами, он ядовито прошипел:

– Так почему ее еще не нашли?! – он подошел к Марку очень близко, последний отвел взгляд и мотнул головой. Он упустил ее, провинился. И если старик решит наказать его, это будет заслуженно. – Я тебя спрашиваю! Почему ее до сих пор нет дома?! КАКОГО ЧЕРТА ЗДЕСЬ ПРОИСХОДИТ?!

Мужчина не ответил, скривившись от воплей старика, которые громогласным эхом разнеслись по замку. Была еще одна деталь, о которой ему предстояло сообщить – с кем уехала его супруга. А может и вовсе… сбежала. А так как на улице еще шел сильный дождь, то искать сейчас беглецов было невозможно. Все дороги размыло, и не осталось никаких следов. Бужор прожигал взглядом идиота Крецу и трясся так, будто бы сошел с ума от произошедшего. А что если не найдут ее? А если с ней что-то случилось? Кругом болота и леса. Куда только могла направиться эта девица?! Все сорвется… Все полетит в бездну – все его труды, весь смысл жизни… Всё. Еле сдержав желание схватить Марку за грудки и как следует тряхнуть, Бужор произнес уже тише:

– Собирай на поиски всех. Всех. Ты понял? Я хочу, чтобы вы нашли ее живой и невредимой. У тебя времени до утра, – его сердце обливалось кровью от мыслей о том, что Илинке мог прийти конец раньше времени. От бессилия и злобы Бырцой сжал кулаки, а слуга покорно кивнул ему, промолчав о самом главном. Но Бужор будто прочитал его мысли и окликнул мужчину уже на выходе из гостиной:

– Кто посмел ей запрягать лошадей?

Но Марку даже не успел ответить, как позади них раздался звонкий голос Бьянки:

– С ней поехал Янко, домнул! – взволнованная и бледная девушка возникла на пороге другого входа в комнату. Глаза ее были красными от пролитых слез, а нос и дрожавшие губы опухли. Прошло уже так много времени с тех пор, как ее возлюбленный уехал из дома с их госпожой. В голове у девушки рисовались ужасные картины возможной беды, а разразившаяся буря приумножала ее страхи. Несчастная уже была готова умолять хоть бога, хоть дьявола найти ее жениха. И ей пришлось просить последнего. Служанка даже не успела задуматься о наказании Янко за его провинность. Она безумно боялась за его жизнь. Только бы нашли!

Бужор подошел к ней медленно, прожигая свирепым взглядом, а внутри у него полыхала жгучая ярость. В этом доме уже никто не боится его? Что о себе возомнил этот щенок, посмевший увезти его жену?!

– Ты уверена в том, что сказала? – он приблизился к девушке так тесно, что ощутил ее взволнованное дыхание. Склонившись к ее заплаканному лицу, старик остервенело прошептал. – Илинка… уехала вместе с ним?

И когда в ответ девушка тихо прошептала: «Да», он схватил ее за горло, с диким ревом пригвоздив к стене под ее испуганный крик.

Марку дернулся к ним, но, не сделав и пары шагов, замер в нерешительности. Он будто ощутил, как и на его горле смыкаются пальцы хозяина. Бырцой не ослабил хватку до тех пор, пока Бьянка не начала задыхаться и дергаться в конвульсиях. Она не плакала и даже не пыталась сопротивляться, лишь в ужасе смотрела в глаза Бужора, впившись дрожавшими пальцами в его руки. Убьет ее? И пусть убьет! И все это кончится… Для нее кончится. Но старик резко отпустил ее, и девушка упала на пол. Она закашлялась, жадно хватая ртом воздух, а горло саднило так, будто она наглоталась битого стекла. Но она не жалела себя, не боялась наказания – Бьянка только хотела, чтобы этот старик нашел ее Янко живым и невредимым.

Бужор, наклонившись, потянул ее за волосы. Он заставил служанку посмотреть на себя и прохрипел:

– Никакие молитвы не помогут твоему Янко, когда я найду его.

Хозяин отшвырнул девушку от себя и направился к выходу, не удостоив никого больше взглядом. И при выходе с отвращением бросил Марку:

– Разыщи их. Немедленно.

4 глава

Ночная мгла сменилась утренней зарей, а бушующая гроза прошла, уступив место легкому предрассветному туману. С каждым днем осень становилась все ближе, забирая последние дни уходящего лета. И судя по тому, как погода не жаловала, то предстоящее время года грозило выдаться и вовсе дождливым и холодным. Деревья раньше времени сбрасывали пожелтевшую листву на сырую землю, а воздух был свеж и прохладен.

В замке все просыпались, едва всходило солнце, дабы скорее заняться работой, но этой ночью были те, кто и вовсе не спал. Бужор сидел в кабинете за столом, сложив руки перед собой и, не отрывая взгляда, смотрел на тлеющие в камине угли. После бессонной ночи вид у него был изможденный, лицо осунулось, а вокруг глаз залегли темные круги. С тех пор как старик вернулся домой, он не выпил и глотка воды. Испепеляемый яростью, он закрылся в кабинете, превратившись в хищника, упустившего добычу. Прошло уже несколько часов, а его беглянка жена так и не была поймана. Одному лукавому было известно, где она могла находиться вместе с этим ничтожным слугой. Бужор прежде вообще не обращал на него внимания, разве что слышал о том, что Бьянка пылала какими-то чувствами к этому щенку. И это было ему абсолютно безразлично. Он – единственный правитель, которому девушка должна подчиняться. Хоть та и была покорна телом, ее душа ему и вовсе не сдалась.

Бужор был готов, наконец, начать то, к чему упорно стремился столько лет. Но все планы срывались! Эта паршивая Илинка решила затеять с ним игру в кошки-мышки! Но она ошиблась в одном – он был куда сильнее, нежели та могла представить. И как только она вернется, он раз и навсегда вобьет это в ее голову.

От мыслей, что с дрянной девчонкой могло что-то случиться, Бырцой нервно передергивал плечами и стискивал зубы от бешенства. Для него ее потеря была подобна концу света. Одержимый гневом и страхом одновременно, он ни о чем другом думать не мог. Бужор перебирал бумаги, исчерканные различными схемами и формулами, и отшвыривал их в стороны, злобно рыча, словно зверь. За эту мучительную ночь ожидания его кабинет был разгромлен. Внезапно нащупав какой-то маленький предмет, старик вытащил его из-под кипы бумаг, хмуро и сосредоточенно на него уставившись. Это был медальон. Недорогая, но излюбленная вещица его первой жены. Пальцы у Бужора слегка дрогнули, когда он раскрыл его. В глазах у него застыл холод, стоило Бырцою взглянуть на то, что увидел внутри. Это был крохотный портрет, написанный каким-то малоизвестным художником по просьбе Шофранки. На нем была изображена семья… Счастливая мать, серьезный отец и их маленький сын, так похожий на своего родителя. Сердце старика сжалось на долю секунды, пока он рассматривал этот крохотный, но такой жестокий отголосок из прошлого. Но секунду спустя он моргнул, избавившись от наваждения, и с силой захлопнул медальон. А затем, с размаху швырнул его в самый дальний угол кабинета. Ударив кулаками по столу, Бужор резко поднялся, тяжело задышал, ощутив, как очередная волна ярости затмевает разум. Где же эта проклятая Илинка?!

Раздавшийся стук в дверь оторвал его от ненавистных мыслей о ней, и старик рявкнул:

– Кто там?! Войдите!

Дверь распахнулась, и на пороге появился потрепанный от долгих поисков Марку. Бырцой прищурился, прожигая его свирепым взглядом. Не желая утруждать себя лишними вопросами, ждал, когда же тот сообщит ему хоть что-то. И Крецу проговорил:

– Доамна вернулась.

Старик напрягся так сильно, что его затрясло:

– Где она? – голос его больше напомнил воронье карканье. «Вернулась, значит… жива». Но испытанное облегчение опять сменилось бешенством.

– Она только что въехала во двор вместе с конюхом. Прикажете привести их?

– Я выйду сам. Иди за мной.

Бужор, тяжело дыша, вышел в коридор и направился к лестнице. В мозгу его билась одна беспощадная мысль о том, как бы ему сдержаться и не придушить эту девицу, возомнившую себя свободной и беспечной. «Убью ее!» Злоба рвала его на части! Подгоняемый кровожадными мыслями, старик выбежал во двор, где должна была появиться его молодая жена. Девушка действительно была там, спешившись с лошади, она стояла возле Янко, облаченная в какие-то безобразные тряпки. Увидев ее, Бырцой зашипел, как змея, сжав кулаки, и представил, как бы в его стальных пальцах хрустнула ее шея. Дурная девка! Та, услышав его тяжелые шаги, обернулась, и когда их взгляды встретились, Бужор ощутил удовлетворение. В ее глазах читался испуг, вероятно, от скорой неожиданной встречи с супругом. Девушка развернулась к нему, инстинктивно сделав шаг назад, когда тот оказался совсем близко. Илинка увидела его почерневшие от ненависти глаза, и внутри у нее все похолодело. Она еле сдержалась, чтобы не перехватить за руку Янко, безмолвно ища защиты. Этой ночью, вдали от замка и его отвратительного владельца, ей показалось, что прежняя жизнь была страшным сном. Но грезы кончились, и она вернулась в реальность.

Илинка не успела опомниться, как Бужор размахнулся и наотмашь с силой ударил ее по щеке. Девушка вскрикнула и пошатнулась. Янко дернулся навстречу старику, но, не сделав и шага, замер под беспощадным взглядом хозяина. Тот выставил перед ним руку, оскалившись в омерзительной улыбке:

– Хочешь защитить свою доамну, щенок? Попробуй! – он шагнул к нему сам и заорал так громко, что его лицо исказилось в страшной и злобной гримасе. – А ну назад, раб! Я шкуру с тебя спущу прежде, чем ты только тронешь меня! Назад!

Янко тяжело дышал, глядя на Бырцоя не менее ненавистным взглядом, а желваки ходили на его красивом и мужественном лице. Как же он хотел одним ударом проломить этому ироду его башку, чтобы тот больше даже и пальцем не касался Илинки! Девушка стояла рядом, держась рукой за пылающее после пощечины лицо, а в глазах застыли слезы. Она не страшилась за себя, все, чего сейчас боялась – только бы Янко не натворил бед. Илинка выступила между конюхом и супругом. К ним уже спешил Марку, держа в руках длинный хлыст, и был готов отразить любой выпад в сторону хозяина. Глядя на Бужора, девушка заговорила срывающимся от волнения голосом, почувствовав, как вместе со страхом в ней рождается еще большее к нему отвращение:

– Домнул… Янко не виноват. Это я попросила его сопроводить меня в город. Гроза застала нас в лесу и…

– Замолчи! – его визг был таким громким, что она отшатнулась. Старика трясло от злости, он, брызгая слюной во все стороны, вновь закричал, – закрой рот, грязная девка! Ты рискнула ослушаться меня! Как ты посмела?! – он занес руку для следующего удара, но увидел, что на этот раз она не закрыла глаза от ужаса, готовая стойко принять его выпад. Янко вновь напрягся. Но Бырцой вдруг опустил руку, злобно скривившись. Он обернулся на слугу, проговорив уже спокойнее. – Марку… Сопроводи госпожу в замок. Нам с ней предстоит долгий разговор.

И когда тот подошел, небрежно перехватив под локоть Илинку, она дернулась из его рук, вскрикнув:

– Не смейте прикасаться ко мне! Я могу пойти сама. Уберите от меня руки! Сейчас же отпустите меня, Марку! Мне больно!

Кто бы только знал, чего стоило Янко не двинуться с места. Он не сводил пронизывающего взгляда с хозяина. Как же он ненавидел его! Как же хотел заставить его подохнуть! От одной мысли, что тот может сделать с доамной, сердце конюха обливалось кровью. Но старик заговорил сам, обратив к нему гневное лицо. Его голос стал вкрадчиво тихим:

– Ты что же возомнил о себе, гаденыш? Что сможешь тягаться со мной? – его тонкие губы опять растянулись в мерзкой ухмылке, показав желтые зубы, – запомни, сукин сын, в этом доме я твой хозяин! И все здесь принадлежит мне! И ты сам, и твоя безродная девка, которая днями и ночами отдается мне. Хотя почему же тогда твоя? – смешок, сорвавшийся с его губ, был похож на лай старой собаки. Янко застыл как вкопанный. Бужор довольно ощерился, внезапно заметив за спиной конюха Бьянку, о которой сейчас шла речь. – Запомни, смерд, только я здесь решаю, будешь ты жить или сдохнешь.

Бырцой отвернулся, не удостоив взглядом спешившую навстречу служанку, и направился в замок. Его не заботило больше ничего. Самое главное, Илинка была жива! С ней было все в порядке. Но раз уж нахалка оказалась такой самонадеянной и посмела ослушаться его, придется донести до нее еще раз установленные им требования. И неповиновения больше не будет. Иначе ее кончина придет гораздо раньше, чем могла бы наступить.

– Янко! Ты вернулся, господи, Янко! – Бьянка жарко обняла его и разрыдалась. – Я так боялась, что с тобой что-то случилось! Слава богу, ты вернулся, я же говорила, говорила тебе! Да ну ее, эту госпожу, с ее прогулками, я как чувствовала, что что-нибудь произойдет! Янко?

Конюх обратил искаженное непониманием лицо к девушке и едва слышно проговорил:

– О чем говорил этот старик?

– А о чем он говорил? – испуганно пролепетала Бьянка, впившись в руки любимого.

– О вас с ним… Это правда?.. – и стоило конюху задать вопрос, как служанка разразилась еще большими слезами. Конюх превратился в каменную статую, ведь кровь в его жилах словно застыла, отчего не мог пошевелиться. В ушах шумело, а ладони сжались в кулаки от охватившего его гнева. Что Бырцой сделал с его Бьянкой? Что сделает с Илинкой? Этот негодяй может совершить все что угодно, но… Он не позволит ему!

– Отойди! – взревел юноша, но Бьянка схватила его за руки, попытавшись удержать:

– Нет! Не пущу, Янко! Я прошу тебя, оставь его! Он тебя убьет!

– Почему ты не рассказала мне?! – юноша закричал так громко, что она отпрянула, в рыданиях закрыв лицо ладонями. – Как ты позволила ему мучить себя?! Как часто это было, Бьянка?! Ты должна была сказать мне!

– Я не могла! – крикнула она, вскинув заплаканные и полные боли глаза на юношу. – Как я могла рассказать тебе о таком ужасе?! Ты ведь оставил бы меня, ты же не захотел бы…

– Что ты несешь?! – его резкий возглас заставил ее замолчать. Янко пораженно уставился на девушку, с губ которой сорвались такие страшные слова. – Как тебе в голову только пришло, что я бы оставил тебя? Если бы узнал, что это животное насилует тебя? Кто я в твоих глазах, Бьянка?! – он метнулся к ней, схватив за плечи, и с силой встряхнул – Я бы убил его! Еще тогда я бы покончил с ним! Я убью его!

– Янко, ты чего?! Эй?! – выбежавший из дома Стефан в считанные мгновения оказался рядом с другом. Он дернул его на себя, заставив отпустить девушку, уже пребывавшую на грани обморока. Юноша резко развернул на себя конюха, лицо у которого было искажено болью. Он будто стал выглядеть старше, а пустой взгляд не выражал ничего. Стефан нахмурился:

– Там Илинку… увели.

И стоило ему упомянуть имя госпожи, Янко круто обернулся на замок. И, сбросив с плеч руки друга, юноша устремился к дверям. Бьянка испуганно оглянулась на него, не в силах вымолвить и слова. От охватившей слабости она едва не упала, но ее вовремя подхватил Стефан:

– Да возьми ты себя в руки! Не видишь, что вообще творится?! Дернуло же их выехать без его ведома! Вставай… – юноша обнял девушку за талию, призвав держаться на ногах. Но Бьянка его будто и не слышала, ее взгляд был прикован к дверям замка.

Что же она натворила? Но разве Бужор не узнал бы сам, с кем уехала хозяйка? В любом случае ведь узнал бы! А значит… Она не виновата.

Янко вбежал на кухню, злобно скользнув взглядом по дверям, ведущим в подвалы. И, ошалело оглядевшись, он готов был свернуть шею каждому, кто посмел бы хоть пальцем тронуть ни в чем не виновную Илинку:

– Где хозяин?! Где он?!

– Янко! – голос Наны раздался позади него. Женщина выглядела напуганной, а стоило ей взглянуть на юношу, как ее сердце забилось еще сильнее.

– Ты видела, куда они увели доамну? – нервы у него были натянуты, как струны, словно еще мгновение – и он сорвется.

– Мой мальчик… Они… забрали ее. Но домнул не должен причинить госпоже зла! – Нана тронула юношу за плечи, попытавшись успокоить. Но Янко грубо оттолкнул ее, часто дыша:

– Ты даже не представляешь, какой он демон, Нана! Ведь он…

– Не нужно было выезжать без спроса, я ведь предупреждала доамну и тебя. Вы не послушали меня!

– Нана! Он разрушил жизнь Бьянки! Он убьет Илинку! Скажи, куда они повели ее?! Что говорили?!

– Я ничего не слышала, Янко, – расплакалась кухарка, – может быть, Марку повел ее в кабинет господина. Мне кажется, голоса затихли где-то на лестнице и…

Внезапно раздался исступленный женский крик, отразившись от стен замка оглушительным отчаянием.

– Илинка… – ее имя сорвалось с губ юноши умоляющим шепотом. Он бросился в коридоры, громоподобно взревев. – Илинка!

– Стефан! Останови его! Держи его! – истошно кричала Бьянка. – Останови его!

Все происходило, словно в тумане. Казалось, замок содрогался с каждым криком той, которую мучили в его стенах. Много ли он повидал на своем веку? В нем случалось не много смертей, но его камни были пропитаны кровью. Он помнил и жил душами тех, кто некогда были его хозяевами, его слугами, его обитателями. И вот уже не первый десяток лет замок вбирал в себя боль, что испытывали новоприбывшие жители.

– Не лезь туда! – нагнавший друга Стефан резко дернул его на себя, заставив отвернуться от лестницы.

– Иди к черту, Стефан! Они не смеют трогать ее! Слышите? – бесновался юноша, пытаясь вырваться. – Отпустите ее! Я виноват! Я!

– Ты сделаешь только хуже! Уймись, они убьют тебя! И ее!

– Ублюдки! Она же ни в чем не виновата! – Янко так громко кричал, как будто пытался заглушить мучительные крики Илинки.