Электронная библиотека » Евфимий Болховитинов » » онлайн чтение - страница 4


  • Текст добавлен: 15 февраля 2016, 19:40


Автор книги: Евфимий Болховитинов


Жанр: История, Наука и Образование


сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 4 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Шрифт:
- 100% +

По отъезде Ярослава псковичи в 1258 году приняли к себе Александрова сына, Новгородского князя Василия, который бежал к ним от татар, пришедших с отцом его переписывать новгородский народ. Но за это принятие строго Александром были наказаны, и некоторым друзьям Васильевым нос и уши были обрезаны; другие были лишены зрения, а иным были отсечены руки. Сам Василий сослан был отцом на заточение в низовые по Волге стороны. Из сего можно заключить, что преступления его были более, нежели один побег. По смерти Александровой в 1263 году псковичи приняли к себе на княжение племянника его Святослава Ярославича, сына княжившего у них Ярослава Ярославича; а после него в 1260 году избрали вышедшего к ним из Литвы князя Доманта, который женился на внучке Александра Невского, дочери сына его Дмитрия Александровича. После Доманта предоставили они княжение сыну его Давиду. После него в 1327 году приняли они к себе на княжение убежавшего от татар Тверского великого князя Александра Михайловича, внука Ярослава Ярославича, и после него в 1339 году – сына его Всеволода Александровича. Таким образом, Псковское княжение оставалось около 100 лет в роде Александровом. Сверх того, и многие из его же потомков князья находили себе во Пскове убежище и защиту от гонений, как то великий князь Дмитрий Александрович Тверской, тесть Домантов, жил целый 1293-й и потом еще 1302 год во Пскове; равно и брат его Константин Михайлович нашел тут же себе безопасное пребывание; также и великий князь Юрий Данилович целый 1322 год пребывал у псковичей. Но княжившие во Пскове потомки Александровы по разным причинам кратковременно пребывали у них, а более у литовских своих сродников; и потому и Псков часто имел только наместников от них, а иногда от новгородских князей из Александрова же рода; во внутренних же гражданских делах управлялся своими посадниками. Один только Домант неотлучно княжил у них 33 года и оказал им важнейшие услуги беспрестанной почти защитой их, наипаче от лифляндцев, которые сверх многократных малых набегов на псковские земли трижды весьма великими ополчениями нападали на сам Псков, но всякий раз были побеждаемы и прогоняемы Домантом. Сверх сего, Псков обязан Доманту постройкой первой каменной крепости и весьма многими полезными учреждениями. В его правление псковичи около 1290 года вместе с новгородцами были приняты в Ганзейский торговый союз северных немецких городов, о чем сказано уже выше. Во все продолжение княжения потомков Александровых во Пскове родственные их союзы с литовскими князьями также полезны были для Пскова, по крайней мере спокойствием от литовцев, между тем как новгородцы, терзаемые внутренними раздорами и утесняемые великими князьями владимирскими и московскими, а потом и литовскими, с исхода XIII столетия начали уже терять права особенного своего княжения и состояли большей частью под управлением самих великих князей владимирских и их наместников; а со времени княжения великого князя Иоанна Даниловича Калиты, а именно с 1334 года, вовсе уже не имели князей русских и тщетно усиливались защитить свою вольность то принятием к себе литовских князей, то самоуправным противоборством московским великим князьям.

В 1341 году выехал из Пскова в Новгород последний рода Александрова князь Всеволод Александрович. Псковичи, в то время терпевшие нападения от эстляндцев, послали к нему просить для начальства себе хотя бы наместника. Но когда и он, и новгородцы по какому-то неудовольствию в том им отказали, то они, не надеясь уже на их защиту, обратились к Ольгерду, великому князю литовскому, имевшему уже некоторые владения и в Новгородской области, и у него испросили сперва вспомогательное войско, а потом приняли к себе на княжение сына его Андрея. Однако же поелику этот князь проживал более в Полоцке и чаще управлял посредством наместников своих, то завистливые новгородцы, не желая потерять прежних прав своих и влияния над Псковом, опять начали вмешиваться в их внутренние дела и даже присылали к ним своих наместников и посадников без их просьбы. Псковичи терпели пока эти насилия, но когда в 1347 году шведский король Магнус напал на северные новгородские крепости и, завладев Ореховцем, выгнал оттуда литовских Ольгердовых наместников, а новгородцы сами не в состоянии были защищаться и просили у псковичей помощи, то они договором истребовали от них: 1) дабы они впредь считали Псков не иначе, как меньшим своим братом, а не подвластным; 2) чтобы посадников своих к ним не присылали и псковичей не судили 3) и по духовным делам чтобы архиепископские наместники были не из новгородцев, но из псковичей же, и в Новгород духовных под суд не привлекали. Правда, договор этот после не всегда в точности соблюдался. Ибо новгородцы около самого Пскова долго еще удерживали за собой некоторые земли и для них имели во Пскове особого своего тиуна и печать. Притом и Псков имел частую нужду в помощи новгородцев, а от литовских князей мало получал ее. В самое то время, когда псковичи ходили на помощь новгородцам, лифляндцы, зашедши от реки Нарвы, опустошили псковские селения, подошли под самый Псков, выжгли Завеличье и вышли к Изборску, оставив следы разорения повсюду; а князь их Андрей Ольгердович, не заботясь о том, жил в Полоцке. Для этого-то в следующем, 1349 году они отказали и ему от княжения у себя и семь лет управлялись своими посадниками, а затем начали принимать к себе разных пришлых князей, между коими опять у них был и Андрей Ольгердович. Но все они мало делали им пользы, и они принуждены были прибегать с просьбами о защите то к новгородцам, то к великому князю Московскому. Наконец, когда по свержении татарского ига великий князь Московский начал приходить в силу и распространять власть свою на все удельные российские княжества, а князь Андрей отрекся в 1399 году за себя и за сына своего от княжения Псковского, то они начали просить себе князей уже у Московского великого князя, предаваясь ему в главное покровительство, а потому он начал именовать Псков своей вотчиной, и с сего времени начался третий важнейший период их псковского княжения.

Первым князем от великого князя Московского Василия Дмитриевича с 1399 года определен был во Псков зять его Иван Всеволодович Холмский. Но неизвестно, какие неудовольствия со стороны псковичей или сего данного им князя были причиной, что он не пробыл у них и полугода, и на место его прислан был другой – Даниил Александрович Ростовский со званием уже наместника великокняжеского. Это титло их князя означало ближайшую зависимость их от самого великого князя и предвещало уже ограничение прав их. Но неприятельские со всех сторон нападения от лифляндцев, от литовского великого князя Витовта и от Смоленского князя Юрия, со стороны же новгородцев совершенное почти оставление без помощи не позволяли еще им на это обратить свое внимание. Притом в шестилетнее этого наместника правление великий князь одолжил их присылкой на помощь московского войска с братом своим Петром Дмитриевичем. Но после обезопасения себя от внешних врагов, они вспомнили свою республиканскую вольность, вздумали обвинять князя Даниила в усилившейся в 1407 году у них моровой язве и выгнали его, а у великого князя требовали себе уже не наместника, но владетельного князя. Великий князь Василий Дмитриевич сделал им сие снисхождение и прислал им своего меньшего брата Константина, который застал Псков опустошенным сверх язвы еще пожаром и от нападений эстляндцев, разоривших несколько псковских волостей за рекой Нарвой. Он послал к новгородцам просить помощи, но не получив, собрал из своих пригородов немного войска и 26 июня выступил в поход; 30 того же месяца переправился через Нарву и прошел Эстляндию даже до Порха, куда, как говорит Псковская летопись, со времен князей Доманта и Давида псковичи не ходили, а оттуда возвратился с добычей. Но и сей князь неизвестно зачем с 20 июля уехал в Москву и пробыл там около полугода. В отсутствие его псковичи вытерпели сильные нападения. Лифляндский орденмейстер Конрад Фитингоф в августе 1407 года с многочисленным войском своим и курляндским подошел почти под самый Псков и остановился в Туховичах у брода. Псковичи, собрав из ближних волостей немного рати, завалили броды и мужественно воспротивились его переправе, так что, простояв на сем месте без успеха четыре дня, пошел он назад, а псковская рать, догнавши его за Камнем на Логозовицком поле, 21 августа с ним сразилась, но была разбита, и легло на поле из них до 700 человек и три посадника. К счастью, орденмейстер не решился возвращаться к городу и ушел домой. Другой псковский отряд в лодках покусился было пойти за Нарву, но там, встретив эстляндское войско на озере в Осатке, обратился назад, бросив даже своих семь насадов[26]26
  Судов. (Ред.)


[Закрыть]
. Весной лифляндский орденмейстер, совокупясь уже с Литвой, в начале февраля пришел опять с двумя корпусами на Псковскую область и с одним осадил город Велье, а с другим сам пришел под Демяницы и Залешье. Две недели разоряли они волости даже до реки Черехи, а князь Константин, хотя тогда уже и возвратился во Псков, но не вышел против неприятеля. Такое малодушие или, может быть, недоброхотство псковичам огорчило их, и они послали за прежним своим князем Даниилом Александровичем, княжившим в Порхове, а по прибытии его 2 февраля выслали от себя с презрением Константина. При Данииле лифляндцы опять появились небольшими отрядами под Велье, но вельянами и вороничами были прогнаны, а с осени заключено было с ними и с литовцами перемирие на год. По истечении срока неприятель опять вторгся во псковские границы и подходил даже ко Пскову, а потом прорывался и в новгородские пределы, но злобившиеся на Псков новгородцы ни себя, ни псковичей не защищали и даже пересылались особо с неприятелем псковским.

По кончине князя Даниила, случившейся во Пскове в 1409 году, псковичи у великого князя Московского Василия Дмитриевича испросили себе князя Александра Федоровича Ростовского, но, опасаясь уже ограничения прав своих и вольности, вздумали привести сего князя к крестному целованию в том, чтобы он не нарушал древних псковских уставов и обычаев. Однако ж предосторожность эта была уже тщетна. Присланные от великого князя все князья псковские в надежде на него, а может быть и по наставлению его самого, действовали самовластно, хотя с этого времени все давали Пскову присягу. С другой стороны, дабы обезопасить себя от Литвы, псковичи отправили к литовскому великому князю Витовту посадника Якима с двумя боярами и заключили с ним мир без участия новгородцев. Но в 1412 году выехал от них с неудовольствием князь Александр, и по их просьбе прислан к ним опять брат великого князя Константин, который примирил их с новгородцами, хотя и ненадолго, а через два года и он оставил Псков. На место его выпросили они себе князя Андрея Александровича Ростовского, но в 1417 году сами его выгнали, а приняли брата его Федора Александровича, который в 1420 году сам отказался от княжения. Следующие за ним князья иные присылаемы были от великого князя Московского, а иные без отношения к нему самими псковичами, по древнему праву своему принимаемы были, но редкие пребывали у них по несколько лет, и многие были выгнаны. Столь частые перемены князей, очевидно, вредны были самим псковичам. Но не видя в них надежной себе защиты против сильных соседей, особливо при союзе их между собой, они не знали, к кому лучше обратиться, а часто и за саму приверженность к Московскому великому князю страдали от литовцев и от лифляндцев. В 1402 году Свидригайло, князь литовский, по согласию с Витовтом и с Прусским орденом, постановил даже договор: кем из них ни завоеван будет Псков, уступить его во владение рыцарям. В 1408 году Витовт хотел уже посадить своего князя во Пскове, а М. Стрыковский пишет, что якобы он в 1414 году действительно посадил в Новгороде и Пскове своих князей и обложил эти города податью. Но ни псковские, ни другие летописи наши не говорят этого. Впрочем, частые тех и других соседей иногда и без причины покушения на Псков доказывали это их намерение, а потому, хотя псковичи от времени до времени мирились с обоими, но не могли твердо быть уверены в их мире и тогда только бывали несколько спокойны, когда они между собой находились в раздоре. В 1415 году литовский великий князь Витовт, идучи войной на Новгород, подошел и ко Пскову и, несмотря на заключенный за пять лет до того мир, взял со псковичей откуп; а в предыдущем году, летом, юрьевцы в Нейгаузене изрубили одного псковского посла и взаимно псковичи – юрьевского, несмотря на бывшее также перемирие. Но иногда и при раздоре литовцев с лифляндцами псковичи находили себя в затруднении. Таким образом, в 1417 году Витовт, намереваясь напасть на рыцарей, прислал требование ко псковичам, чтобы они разорвали мир с ними и шли на них войной, но псковичи, опасаясь больше вероломства Витовтова, отправили с известием об этом требовании в Ригу послов своих Юрия и Данилу, которые при посредстве бывшего там же посла великого князя Московского 8 ноября в Киремпе подписали договор о продолжении обоюдного мира еще на 10 лет с обязательством, чтобы иметь взаимную свободу торговли, чтобы в обидах с обеих сторон решаться судом, а не оружием, и чтобы не давать проход через свою землю врагам чьей-либо стороны. Но в этот союз не включен был Дерптский епископ, с коим продолжались несогласия псковичей о границах и прочем. Он даже просил Витовта о посредстве между ними и присылал о том грамоту псковичам, но без успеха. В 1421 году Витовт опять повторил им требование идти с ним на рыцарей, и хотя они через посольство ему ответствовали, что у них давно уже заключен мир с лифляндцами и обязательство не помогать ему, но оправдание это было не принято, и с тех пор начал он им отомщать набегами; а около этого времени часто возобновлявшаяся во псковских областях моровая зараза, неурожай хлеба, также притеснения от новгородцев еще более изнуряли их. Три раза отправляли они послов к великому князю Московскому Василию Дмитриевичу, зятю Витовтову, просить, чтобы он умирил его или защитил бы Псков силой, но помощи не получили. В 1424 году и к Витовту посылали они посадника с боярами, но тот встретил их с яростью. Потом обратились они к лифляндцам и подтвердили с ними еще мир на три года, но, кроме этого, ничего не получили. Князья, присланные им от великого князя Московского, даже и по выбору их, только что спорили с ними о власти, а при бедствиях оставляли их.

В 1426 году от моровой язвы и от нашествия литовского великого князя Витовта князь их Федор Патрикиевич постыдно ушел в Москву. А поелику тогда уже скончался Московский великий князь Василий Дмитриевич и на престол его вступил малолетний сын его Василий Васильевич, то псковичи решились не просить у него нового себе князя и три года управлялись посадниками своими.

Между тем Витовт с 29 июня 1426 года, объявив войну Пскову, собирался уже вступить в области его. Ф. Гадебуш пишет, что к этой войне склонил его Дерптский епископ, претерпевший в то время разорение от псковичей. Первого августа со своими наемными богемскими, валашскими и татарскими войсками явился он к Опочке и осадил этот город. Псковичи успели туда прислать только 50 человек засадных ратников с орудиями, но и эта помощь была достаточна опочанам при их собственной храбрости, достойной замечания. До прихода еще неприятеля они повесили тонкий мост перед воротами своей крепости на веревках и под ним набили острые колья, а когда осаждающие взбежали на него, то подрезали они веревки и, таким образом, посадили множество их на колья; захваченных же в плен мучили на виду у самого неприятеля. Сверх того, кидая из-за стен каменья и бревна, мужественно отразили врагов и многих из них побили под стенами, а через двое суток заставили их отступить. Витовт оттуда пошел к Вороничу и с 5 августа три недели держал в осаде эту крепость, разбивая стены пушками и бросая через них каменья, но взять также не смог. Псковичи по просьбе вороничан прислали туда к нему посадника своего Федора Шибалкинича с боярами для переговоров, но он ни на что не согласился и, уже будучи устрашен в ночи грозной нашедшей на войско его тучей, дал вороничанам перемирие, и то для размышления только о сдаче. От Воронича разослал он войска под другие псковские крепости. Ближайшие оттуда были Вильевская, Вревская и Котельная. Первую защищали островитяне своими набегами на неприятельские станы и побили несколько татар, стоявших в лесу; вторую оберегали сами вревичи, а в третью псковичи отправили двух своих посадников – Сильвестра и Федора Шибалкинича с 400 ратниками; но они, подходя туда, неожиданно нашли 7000 литвы и татар, которые, напав на них, 17 человек убили, а 13 захватили. Прочие, однако ж, сражавшись с ними храбро и положивши многих на месте, пробились к крепости и, в ней засевши, затворились. Во Пскове готовились также к встрече Витовта и уже обожгли около города все посады, а к новгородцам и к великому князю Московскому сколько ни посылали с просьбами, но помощи не получили. Псковская летопись говорит, что новгородцы, хотя и отправляли к Витовту послом своего посадника, но псковичам же назло; а великий князь Московский Василий Васильевич тогда занят был войной с братом своим Юрием Дмитриевичем. Поэтому псковичи решились еще сами склонить Витовта к миру и отправили к нему двух посадников – Якима Павловича и Феодосия Феофиловича с боярами. Некоторые летописи говорят, что с ними был и посол великого князя Московского, ходатайствовавший за псковичей. Во многих переговорах они умоляли Витовта склониться и 25 августа помирились на условии – заплатить ему 1000 рублей в Вильне 6 января. Псковских пленников, взятых под Котельным, он тогда же выдал на поруку посадникам с тем, чтобы они представили их в Вильну же. В следующую зиму псковичи посылали опять в Москву к великому князю посадника Юрия Тимофеевича с боярами просить, чтобы он для посредства между Витовтом и ними прислал своего посла, который и был наряжен. С ним отправили они при своих двух посадниках и боярах в Вильну как договорные деньги, так и котельницких пленных. Но Витовт, приняв деньги, засадил у себя и пленных, не уважив и великокняжеского посла. Одна летопись говорит, что он даже обязал великого князя Московского присягой не вступаться ни за новгородцев, ни за псковичей. Уже второе к нему посольство, отправленное за три недели до Великого поста, освободило пленников, обещав за них еще откупу 450 рублей, которые к Покрову дню – на срок, назначенный ему, – и доставили. При заключении этого мира Витовт, умышлявший напасть и на новгородцев, истребовал от псковичей еще обязательство, чтобы они им не помогали. В самом деле, в следующем же, 1428 году он явился под Порховом и взял с порховитян и новгородцев 15 000 рублей, а по Новгородской летописи – 10 000 рублей, и сверх того за пленных 1000, по другой же летописи – 3000 рублей.

Но едва кончилась война с Витовтом, как лифляндцы по истечении трехлетнего перемирия начали нападать на псковских людей и, во-первых, убили шесть человек опоческих бортников, потом на верховье реки Великой много пожгли селений и порубили поселян, а наконец начали и сено косить на псковских землях при озере. Псковичи, отправившись по озеру на двух насадах, сено, ими накошенное, сожгли, а семь человек чухонцев у Выбудска повесили. Можно было за этим ожидать новой войны, но все кончилось переговорами и миром с рыцарями и Дерптским епископом по-прежнему. Оставались им одни только враги – новгородцы, у которых каждый год просили они примирения, но едва получили его в 1434 году.

Вскоре по заключении перемирия с лифляндцами псковичи решились опять принять себе князя и послали к великому князю Московскому просить прежде бывшего у них Александра Федоровича, который и дан был им. Но он прислал к ним сперва только своего сына Дмитрия, а сам, по вторичной уже просьбе их, прибыл к ним в 1429 году, через три месяца. В правление его по смерти Витовта происшедшие в Литве междоусобия о наследии престола между Сигизмундом и Свидригайло, князем литовским, принятым в покровительство и от великого князя Московского, потребовалось и со стороны псковичей обеспечение своих границ от Полоцка, где княжил беспокойный Свидригайло. Они в 1432 году отправили к нему посольство, которое, однако же, в первый раз было без успеха. Уже второе сумело с ним заключить мир на Витовтовых условиях, а сверх того, взаимно положено в нужных случаях друг другу помогать войсками. По заключении сего союза через два года выехал от них в Москву со всем домом князь Александр, оставив княжить во Пскове зятя своего князя Владимира Даниловича, который успел помирить их и с новгородцами. Он принял княжение без позволения великого князя, потому что тогда о великом княжении Московском происходили еще споры между князьями Василием Васильевичем и Юрием Дмитриевичем. Но когда первый утвердился на престоле, то прислал было своего им князя Бориса Васильевича, однако же псковичи выпросили Владимиру дозволение оставаться у них, а через три года сами выгнали его и без отношения к великому князю приняли к себе литовского князя Александра Ивановича. Великий князь, имевший тогда войну с новгородцами, оставил без внимания этот их поступок, а только потребовал от них, чтобы разорвали они свой мир с Новгородом, возвратили ему мирные свои договоры, а ему дали вспомогательное войско. Псковичи беспрекословно исполнили это требование и даже усердно содействовали. Ибо пока между великим князем и новгородцами происходили переговоры, князь Александр с псковским войском вступил в новгородские пределы и на 300 верст от Порхова в длину, а на 50 в ширину опустошил новгородские волости. Но и новгородцы, со своей стороны, в отмщение вторгались также во псковские. По окончании войны благополучно возвратился он в Псков, а при случившейся в 1442 году здесь сильной моровой язве, заразившись, скончался. Тогда великий князь уже без выбора и просьбы псковичей прислал им своего наместника, князя Александра Васильевича Чарторижского, и повелел ему присягнуть уже не одному Пскову по-прежнему обыкновению, но вместе и себе. Такая двоякая присяга княжеская была первой во Пскове и означала явно, что князья, правительствующие этим княжеством, были уже прямые вассалы, или подданные великого князя. Кажется, псковичи сперва воспротивились этой новизне. Ибо хотя князь Чарторижский прибыл к ним 3 марта 1443 года, но в должность совершенно вступил уже 25 августа – по прибытии нарочных послов великокняжеских, в присутствии коих он в Троицком соборе возведен был на княжение и дал вышеупомянутую присягу. Впрочем, князь этот ревностно защищал права и владения псковичей, успешно воевал за них с лифляндцами и заключил с ними выгодный мир. Но через три года (в 1447) оставил Псков и перешел к новгородцам в звание также наместника, несмотря на просьбы псковичей, умолявших его у них остаться. Поводом к этому было тогдашнее замешательство в великом княжении Московском, которым завладел князь Дмитрий Шемяка, ослепивший великого князя Василия Васильевича, а новгородцы и сам князь Чарторижский были привержены к Шемяке и готовились защищать его всеми силами. Однако ж не оставил он и Пскова без защиты, и в том же году, когда лифляндцы, шведы и прусские рыцари напали на новгородские и псковские границы, то он с новгородским наместником Василием Гребенкой ходил на них за реку Нарву и прогнал всех, а в следующем, 1448 году прислал во Псков на место свое княжить упомянутого же Гребенку, который в

1449 году вместе с новгородцами заключил на 25 лет мир с лифляндским орденмейстером и Дерптским епископом и возвратил все, завоеванное ими у псковичей.

Между тем произошел переворот в Московском великом княжении, которое занял опять великий князь Василий Васильевич, а Дмитрий Шемяка был изгнан и сам договором уступил ему оное, но после возмутился и в

1450 году при Галиче был разбит Василием, ушел к новгородцам, у коих в 1453 году и скончался. В следующем году сын его, князь Иван Дмитриевич, бывший также в Новгороде, опасаясь гонения Васильева, приехал из Новгорода во Псков. Псковичи, согласно с новгородцами державшиеся стороны Шемякиной, встретили этого князя с крестами у Димитриевской церкви на Пскове-реке, содержали его у себя три недели, а для большей безопасности отпустили в Литву, подарив ему на вече 20 рублей. Эти знаки приверженности к Шемякину роду не могли быть приятны великому князю, но он питал гнев свой больше на новгородцев и князей их – Чарторижского и Гребенку. Они сами предвидели уже неминуемую себе войну, и для приготовления к ней вызван был в 1455 году из Пскова в Новгород князь Гребенка, а псковичи послали в Руссу звать к себе опять князя Чарторижского. А так как он нужен еще был новгородцам, то и оставался у них до окончания войны. Поход великого князя на Новгород действительно последовал в следующем, 1456 году, и князь Гребенка, предводительствовавший войсками новгородскими, разбит будучи, прислал ко псковичам просить помощи. Немедленно собрано было войско и отправлено к Новгороду с двумя посадниками, а сверх того, к великому князю посланы поверенные для посредства и ходатайства о мире. Известно, что война эта кончилась усмирением новгородцев и отнятием у них многих прав и вольностей. Но псковичам, как слабейшим их братьям, прощен был пока их проступок, и даже не воспрепятствовано было им опять принять к себе великокняжеского недоброхота, князя Чарторижского, который пока усердно и ревностно защищал их от обид и нападений лифляндцев; а в 1460 году он опустошил лифляндские селения на 70 верст. Но княжение его без соизволения великого князя для псковичей было ненадежно. Поэтому когда в январе того же, 1460 года великий князь вторично прибыл в Новгород, то они отправили к нему двух посадников и бояр из всех концов с подарком – 50 рублей, и, как гласит Псковская летопись, «повелеша им бити челом господину и осподарю великому князю о жалованьи и о печаловании своея отчины, мужей пскович, добровольных людей, что есми приобижении от поганых немцев и водою и землею и головами, и церкви Божии пожжени от поганых немцев на миру и на крестном целованьи, и потом бити челом великому князю о князе Александре Васильевиче, чтобы ему быть наместником, а во Пскове князем». А князь великий отвечал: «Яз вас свою отчину хощу жаловати и боронити от поганых, якож отцы наши и деды наши великие князи. А что вы повествуете о князе Александре Чарторижском, о том вас свою отчину жалую, аж только поцелует крест животворящий князь Александр ко мне к великому князю и к моим детям к великим князем, что ему зла на нас не мыслити, ино буди вам князь и от мене наместник». Но Чарторижский, конечно, не доверяя уже этому снисхождению, не согласился присягнуть ему и детям его и, несмотря на просьбы псковичей, чтобы не оставлял их, выехал в Литву.

Как скоро услышал о том великий князь, то немедленно назначил и послал во Псков князем сына своего Юрия со своими боярами. Посадники и псковские бояре встретили его за границей, на Дубровне, а псковские игумены и все священство – за градской стеной с крестами, против церкви Старого Вознесения, и оттуда довели его в соборную Троицкую церковь, где воспели ему многолетие, и по осенении крестом посадили его на княжеском месте, поднесли ему меч Домантов и потом проводили на княжий двор. Лифляндцы, услышав об этом, немедленно прислали к нему просить мира, и им назначено было вести о том переговоры в Новгороде, где в следующем же году и был заключен он на пять лет. Но князь этот не располагал пребывать во Пскове и через три недели и два дня поехал в Москву. Во все время его пребывания псковичи оказывали ему всевозможные почести, а при отъезде подарили ему 100 рублей и проводили за рубеж 20 верст; по просьбе же и собственному их избранию прислал он им наместником князя Ивана Васильевича Стригу, которого они по-прежнему обыкновению привели в Троицком соборе к присяге Пскову. Но через год не захотел он у них оставаться и выехал в Москву. Псковичи, может быть, чувствуя свою вину, вместе с ним послали одного своего посадника и несколько бояр к великому князю – поднести ему в подарок от города 50 рублей – и просили, дабы он «печаловался своею отчиною мужей псковичей, добровольных людей», как выражается Псковская летопись. Они умоляли прислать к ним на княжение самого сына своего Юрия. Но великий князь, приняв милостиво их послов и подарок и обещав им продолжение своего покровительства и защиты, не отпустил, однако ж, к ним сына своего, а назначил другого наместника – князя Владимира Андреевича, без их выбора, и с этих пор лишил уже их права заключать мир и союзы с соседями без его дозволения. Псковичи принуждены были беспрекословно принять это повеление. Но в 1462 году, когда скончался великий князь Василий Васильевич, оставив престол свой юному еще сыну своему Иоанну, то они восстали на своего наместника князя Владимира, обругали его на вече, сопхнули даже его со степени, как сказано во Псковской летописи, и с бесчестьем выгнали; а потом, надеясь на послабление себе от юного великого князя, послали в Москву одного посадника с несколькими боярами требовать себе не наместника, но князя по собственному их выбору. Великий князь сначала изъявил гнев свой послам сим и три дня не допускал их к себе; наконец, предоставив дерзость их рассмотрению потом, позволил им, по старому обыкновению, выбрать себе князя, однако ж с тем, чтобы представить ему через послов на утверждение его наместником своим. Они избрали себе князя Ивана Александровича Звенигородского, которого и великий князь утвердил; а сверх того, в защиту им от лифляндцев, нападавших тогда на их селения и исады, прислал им и вспомогательное войско с воеводой князем Федором Юрьевичем, который с 15 июля вошел в лифляндские земли, осадил Нейгаузен и к сентябрю принудил Юрьевского епископа заключить на девять лет мир с уплатой дани по древним грамотам и с обещанием не обижать живших в Юрьеве русских купцов и не притеснять русских церквей. По окончании этой войны псковичи подарили воеводе 30, а всем боярам его 50 рублей и отпустили их с честью.

Но в 1466 году и князь Иван Александрович, не захотев оставаться у них, выехал в Москву, а на место его в следующем году прислан был по желанию самих псковичей князь Федор Юрьевич, защитивший их от лифляндцев. Он по примеру прежних князей псковских встречен был с крестами и присягал Пскову довольствоваться пошлиной по старине, а псковичи, со своей стороны, сделали ему пожертвование некоторых прав своих, а именно: до сих пор они дозволяли великокняжеским наместникам определять своих наместников только в семи пригородах, или уездных городах. В прочие же посылали вечем избранных, но князю Федору Юрьевичу они уступили право наместников определять во все пригороды и ими производить суд. Однако ж дабы эти наместники уездные не присвоили себе и распоряжения всеми волостями, то псковичи по приговору на вече в следующем же, 1468 году разделили все пригороды, старые и новые, в ведомство по два каждому концу города Пскова по жребию, и эти жребии снимал с престола юный сын князя их, Василий Федорович. Впрочем, все эти уступки князю Федору Юрьевичу не сделали его благодарным псковичам. Он даже не успел или не захотел примирить их ни с Казимиром, польским и литовским королем, в пограничных распрях, ни с лифляндцами, обижавшими их, ни с новгородцами, нагло притеснявшими псковских купцов и даже проезжих в Москву послов; а после похода великого князя на Новгород, против которого в помощь ему и псковичи отправляли в 1471 году свои войска, он начал посылать на них к великому князю жалобные и доносные грамоты, а им делал разные притеснения; и когда они в 1472 году отправили в Москву своих послов с жалобами на него и с прошением другого себе наместника, то он, узнав об этом, на другой же день вышел на вече и, сложив с себя крестное целование, поехал сам за послами в Москву. Псковичи, несмотря на обиды от него, дали ему провожатых – одного посадника с детьми боярскими и сотскими и с прислужниками, снабдив их на дорогу припасами до рубежа, но он, заведши их за рубеж, отнял у них всех коней и, самих ограбив, едва не нагих отпустил во Псков. Прибывшие в Москву послы принесли великому князю жалобу и просили во Псков наместником прежнего князя Ивана Стригу, но им в том было отказано, а позволено только избрать себе иного. Другие приехавшие послы просили в наместники себе или князя Ивана Бабича, или Стригина брата Ярослава. Последний из них был им назначен и отпущен, а между тем отправлен был во Псков особый великокняжеский посол для переговоров и подтверждения мира с лифляндцами, нарушившими его. Однако ж переговоры эти были безуспешны, и псковичи принуждены были у великого князя просить вспомогательное войско для похода в Лифляндию. Им прислано было войско из разных городов и из татар великое множество под предводительством князя Данилы Дмитриевича Холмского и многих воевод и бояр, в числе которых одних князей насчитывалось 22. Все они прибыли во Псков в конце ноября 1474 года и остановились на Завеличье. Но поелику осень тогда случилась дождливая, так что везде сделались разливы, то войска девять недель простояли у Пскова в тягость и изнурение только гражданам; а между тем в конце декабря приехали юрьевские послы просить перемирия, потом и мира. Вслед за ними и лифляндский орденмейстер с просьбой о том же. По нескольким переговорам сперва заключен был 7 января мир на 20 лет с орденмейстером, который сверх других условий обязался уступить захваченные им псковские земли и воды, не выпускать в псковские границы корчемного питья, пива и меда, не иметь застав для послов и купцов псковских и давать им везде безопасный проезд. Во время этих переговоров пришло еще в помощь Пскову и новгородское войско, но оно только более отяготило граждан. После заключения мира с орденмейстером заключен был псковичами, а также и новгородцами, 13 января мир под теми же условиями на 30 лет и с юрьевцами. Таким образом, все обошлось без войны, и псковичи 30 января отпустили князя Холмского, проводив с кормом и честью его и все войско до границы, а притом подарили князю с боярами 200 рублей. Но при этом случае они сделали перед великим князем важный проступок, который подал повод к скорейшему ограничению их прав и вольности. Вместо того чтобы отправить в Москву нарядное из почетных людей посольство с благодарностью государю, они послали к нему в Великий пост только гонца с благодарной грамотой, а этот гонец, возвратившись 8 апреля, привез им известие о великом неудовольствии государевом. Тогда, почувствовав свою ошибку, просили они своего князя Ярослава поехать в Москву для умилостивления великого князя и нарядили с ним трех посадников, детей посадничьих и бояр из всех концов, поручив им поднести государю в благодарность от Пскова 100 рублей. Все это посольство отправилось уже 19 мая. Но великий князь не принял их и даже из Москвы с подворья выслал на поле, где они, простояв пять дней в шатрах, возвратились без ответа во Псков 23 июня. Один только князь их Ярослав остался в Москве и, вероятно, сумел несколько успокоить гнев государев. Ибо вслед за псковскими послами через несколько дней государь прислал во Псков нарочного с повелением, чтобы присланы были в Москву опять послы без лишнего наряда. Посему в конце июля отправлены были туда другие три посадника и несколько посадничьих детей и бояр с подносом государю 150 рублей. Это посольство и дар их государь принял и обещал Пскову продолжение своего покровительства и защиты, но в то же время потребовал от них, чтобы выданы ему были все от прежних великих князей жалованные псковичам пошлинные грамоты. С этим повелением отпущены были послы домой, а Ярослав пока оставался в Москве и возвратился в Псков уже 13 ноября 1475 года. Но вступив в правление, конечно, по данному ему наставлению начал судить и пошлины взыскивать не по старому обыкновению: брал на посыльных своих двойную за езду плату, а по пригородам и наместники его брали взятки и на себя, и на него, и пошлины наместничьи вдвое. Псковичи отправили к великому князю трех посадников с жалобами и с представлением своих пошлинных грамот, но он, взглянув только на эти грамоты, отдал им назад и сказал, что те грамоты писаны не великими князьями, а им подтвердил, чтобы они все требования князя Ярослава исполняли. Псковичи отправили второе посольство с жалобной грамотой, что Ярославовы требования не по старине и им несносны, но великий князь отвечал только, что пришлет к ним своего посла рассмотреть о всех тех управах. В следующем, 1476 году, когда по жалобе новгородцев на притеснения от своих посадников и прочих чиновников приехал для управы в Новгород сам великий князь, то псковичи в ноябре отправили туда четырех своих посадников и по два человека бояр из всех концов, и детей посадничьих с подарком 50 рублей просить его, чтобы он держал свою вотчину Псков по старым обыкновениям. Великий князь вызвал Ярослава в Новгород, а псковичи, провожая его 12 декабря, на вече подарили ему 20 рублей на дорогу и просили, чтобы и он ходатайствовал за Псков. Но он, прибывши в Новгород, начал сам жаловаться на посадников и на весь народ. Поэтому великий князь псковским послам, отпуская их, обещал только прислать на срочные дни с Ярославом своих послов для рассмотрения дел. С этим ответом псковские поверенные возвратились, а за ними через неделю, 31 декабря, – и Ярослав с послами, отпущенными только на пять дней в оба пути. Послы эти без всякого разбирательства объявили, чтобы псковичи за вины свои просили у Ярослава прощения и впредь платили ему наместничьи деньги за езду вдвое, наместникам его по городам – пошлины княжеские, поземельные суды – по старине и пожженной оклад с каждой копны, с изгородного прясла и с падалины лошадиной. А если не исполнят этого, то государь с ними управится. Посадники и весь Псков заплатили Ярославу на вече пени 130 рублей, взыскали и великому князю все уреченные пошлины и обещались впредь все требования его и наместников его выполнять. Для донесения об этом Ярослав с послами 5 января сам отправился в Новгород. С ним и псковичи отправили двух своих посадников просить великого князя, чтобы он жаловал свою вотчину Псков. Великий князь доволен был их послушанием и подтвердил им, сказав: «Кого к вам о своих делах ни пришлю, и выб есте меня слушали, а ему верили, как и мне великому князю и моей грамоте». Этим кончился весь суд, но с возвращением Ярослава, прибывшего во Псков уже 4 февраля по провождении великого князя из Новгорода, притеснения умножились. Псковичи 15 июня отправили из всех концов бояр своих со слезной жалобной грамотой и с просьбой в Москву, чтобы великий князь вывел Ярослава за великие от него и от наместников его по пригородам и волостям насилия и дал бы им князя Ивана Александровича Звенигородского. Но великий князь сказал только им, что пришлет своего посла для произведения суда по своим «засыльным грамотам, а не по их старинам, как его прародители держали свою отчину Псков». Псковичи 27 августа отправили других послов опять с грамотой, ссылаясь на свое древнее право выбора себе князей и прося дать им князя Ивана Бабича, потому что князь Иван Звенигородский тогда уже скончался. Но и эта просьба их не была уважена. Ярославовы не только наместники и чиновники, но и дворовые между тем своевольничали во Пскове. А в 1477 году 2 сентября дошло до открытой драки у псковичей с княжедворцами. Случай к сему важному впоследствии происшествию был самый маловажный. Некто псковитянин вез с огорода по площади мимо княжьего двора капусту. Один из княжедворцев, сняв кочан, дал княжьему барану. От этого произошла сперва ссора, в которую вступились многие псковичи и взошли на княжий двор, где пьяные княжедворцы кинулись на них с ножами. Псковичи оборонялись от них каменьями. Потом все выскочили на площадь; первые устремились на всех встречных и, сверх ножей, начали стрелять из луков стрелами. Тогда псковичи вооружились уже дрекольем и убили княжьего повара. Здесь явился и сам князь Ярослав, пьяный, в панцире, и начал стрелять. Тревога сделалась по всему городу. Стеклись на площадь и посадники, и бояре, и житейские люди с оружием, но увещаниями благомысленных людей уже к вечеру междоусобие было укрощено, и князь со своими возвратился во двор. При всем том много псковичей тогда было поранено, а иные и убитыми остались на месте. Между тем пронесся слух, что княжедворцы в отмщение хотят зажечь город и при пожаре бить граждан. Поэтому псковичи поставили на площади вооруженную стражу на всю ночь, а на утро, собравши вече, отказали Ярославу от княжения и выслали его из города; к великому же князю 5 сентября 1477 года отправили с послами доносную грамоту. Но Ярослав не поехал из Пскова в ожидании великокняжеского повеления, да и сами псковичи уже не принуждали его к выезду. 20 сентября прибыли во Псков от великого князя два боярина – Иван Федорович Товарков и Юрий Иванович Шестак с дьяком Иваном и по его приказанию объявили, что псковичи ныне жалуются на князя Ярослава и его пригородских наместников за насилия, а прежде в Новгороде так не жаловались. Но Ярослав и тогда-де на самих их жаловался и ныне жалуется за отнимание виноватых по пригородам и за неоказывание ему прежней чести и уважения. А потому великий князь оставляет Ярослава во Пскове на княжение. Послы эти пробыли во Пскове две недели и, сверх многих причиненных псковичам убытков, делали разные притязания, требовали себе выдачи тех людей, которых Ярославовы пригородские наместники заковали, а псковичи расковали, или которые князю ослушливое слово молвили, а псковичи не вступились. Но им никого не выдали, ссылаясь на древние права своей вольности перед князьями своими, и объявили их правыми; «а с оставляемым у нас Ярославом, говорили они, нам жить не можно, если он продолжать будет насилие над нами; буди государева воля: а мы пошлем еще к нему послов просить о своих старинах». При отпуске послов подарили они Ивану Федоровичу 15, дьяку – пять рублей, а Юрий назначенных ему десяти рублей не принял; и дали им провожатых, которых, однако ж, на границе они ограбили, прибили и отняли у них коней и самое платье. Той же осенью, 18 октября 1477 года псковичи опять отправили двух посадников и двух бояр жаловаться на Ярослава великому князю, которого нашли они во Владимире. Но он, не выслушав их, отослал в Москву, а по возвращении дал им ответ: «Коли только отчина моя Псков тако учинили, что на двор нашего наместника, а своего князя Ярослава Васильевича находили, ино то сами из старины выступили, а не яз князь великий». Такой ответ ясно предвещал псковичам, чего им ожидать должно. Между тем до получения этого решения они продолжали платить Ярославу княжью пошлину, и когда опочане, поймав одного коневого вора, не спросясь псковичей, сами повесили, то эти, взыскав с них пени 100 рублей, отдали их Ярославу. Псковские послы с вышеупомянутым ответом возвратились уже 2 января, а 12 февраля было прислано Ярославу повеление выехать из Пскова со всем домом и никого не оставлять. Поэтому он, сложив с себя крестное целование на вече, отправился 25 числа того же месяца. Пять дней ехал он псковскими волостями 40 верст до границы; две ночи простоял на Прощеницах, три – на Мелетове. Псковичи на всякой стан высылали ему из города корм, питье и все припасы с честью, но он, выехав из Мелетова за границу провожавших его сотских, старост губных и иных подвозчиков корма, и угощателей своих, – всего 18 человек, – связал и увез с собой в Москву. Псковская летопись говорит о нем: «Не бывал во Пскове ни за много времен толь князь злосерд, каков был он до Пскова и до псковских посадников; также и его наместники по пригородом многое множество над христианы насилие чинили». Вслед за ним 9 марта псковичи отправили к великому князю двух посадников и трех бояр со 100 рублями в подарок и с просьбой, чтобы он оставил у них старые права, дал бы им вольного князя Василия Васильевича Шуйского из Новгорода или Ивана Владимировича и отпустил уведенных Ярославом людей. Великий князь принял милостиво подарок, но из просьб их, кроме последней, ничего не исполнил, а при отпуске послов сказал: «А что о ваших делах моей отчины, а то яз к вам со всем своим наказом шлю своих послов». Может быть, не преминул бы он строго и наказать их, но предприятие похода на возмутившихся опять новгородцев, с которыми тогда в союзе были псковичи, заставило его на сей раз отложить усмирение сих, дабы не иметь вдруг себе двух неприятелей и дабы воспользоваться даже помощью последних против первых. Псковские послы возвратились 23 апреля, а 7 июня прибыл во Псков посол великокняжеский с повелением, дабы псковичи, разорвав союз с новгородцами, шли на них воевать. Не зная, чем решится эта жестокая война, долженствовавшая или защитить все древние республиканские северных областей права, или совершенно разрушить и уничтожить их, псковичи притворились, якобы не верят послам великокняжеским, и, желая будто бы от самого великого князя слышать изустное об этом повеление, отправили к нему одного своего посадника с боярами; а в то же время дали знать о том и новгородцам, предлагая им от себя посредничество и ходатайство о примирении. Но гордые новгородцы, надеясь на свои собственные силы, посредничества не приняли, а через послов своих просили только их не отставать от союза. Между тем великий князь присланным от Пскова подтвердил, чтобы они послу его верили, как самому себе, и в следующем сентябре 1478 года прислал опять к ним посла с повелением, чтобы они немедленно возвратили Новгороду свой мирный договор и шли туда с войском. Первое тотчас исполнили они, но от последнего долго отговаривались бывшим тогда у них пожаром, истребившим большую часть города, и оскудением. В грамоте своей об этом к великому князю они уже называли его «своим государем и царем всея Руси», чего прежде не писывали. Но великий князь ничего им не отвечал и посла их увел с собой в поход, а великокняжеский посол настоял во Пскове о сборе войска, объявляя себя назначенным для него воеводой. Псковичи, желая и тогда удержать права свои, употребили уже последнюю отговорку, что они не имеют у себя князя и тогда соберут и отпустят войска, когда великий князь определит к ним по выбору их князя, наместника своего, который дал бы им присягу и принял бы сам предводительство их войск. С этим ответом отправили они нарочных к государю, бывшему уже в походе и немедленно получили себе наместником князя Василия Васильевича Шуйского, который, прибывши к ним, дал 25 ноября требованную присягу и через девять дней выступил с войском и с огнестрельным снарядом к Новгороду. Вслед за ним поехали семь посадников, многие дети посадничьи, бояре и дети боярские, из всех концов наряженные при войске, собранном со всех пригородов. Псковские купцы повезли туда же, в станы, припасы и разные товары на продажу. Сверх того, потребованы еще от Пскова мостники. По окончании войны этой, через 58 дней, все возвратились здравы. Один только главный воевода, посадник Алексей Васильевич, скончался под Новгородом. Великий князь оказался доволен послушанием их, и оно-то спасло Псков на то время от участи старшего его брата Новгорода, лишенного тогда уже всей своей свободы и вольных прав и получившего себе вместо князя четырех великокняжеских наместников. В знак благоволения своего государь прислал городу Пскову серебряный с позолотой кубок и обещал им всегдашнюю защиту от лифляндцев и содержание в старине. Псковичи взаимно к нему отправили своих послов с благодарением, но не утерпели при том, чтобы не жаловаться на обиды от великокняжеских поверенных и посыльных, которые-де на вече подарков от Пскова не принимают, но на подворье и по городу с ругательством их требуют, а по городам и волостям делают насилия, отнимают лошадей и другие вещи. Однако ж эти жалобы оставлены были без уважения и даже без имоверия[27]27
  То есть эти жалобы нашли маловероятными. (Ред.)


[Закрыть]
, а князь их Шуйский возвратился во Псков уже 11 февраля.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации