Текст книги "Императорская Россия"

Часть II
Послепетровская империя и ее правители. 1725-1762

Возведение на престол Екатерины I

Итак, в ночь с 27 на 28 января 1725 года умер Петр Великий. Смерть 52-летнего императора была тяжкой и мучительной. Страшные физические боли не давали царю ни минуты передышки, они терзали его тело. Неспокойна была его душа – он не знал, кому передать престол, поручить свое огромное, многотрудное дело. Восемь из одиннадцати детей Петра I и Екатерины умерли в раннем возрасте, остались только три дочери-цесаревны: 17-летняя Анна, 16-летняя Елизавета и 6-летняя Наталья. После гибели старшего сына царевича Алексея остался его сын, 9-летний внук Петра I великий князь Петр Алексеевич. Но Петр I не решился написать завещание в пользу одной из дочерей. Он опасался за их судьбу и не верил, что Анна или Елизавета удержат в своих слабых руках руль государственного корабля. Не хотел царь передавать престол и внуку Петру. Петр знал, что сын царевича Алексея пользуется особой любовью всех, кто ненавидит его реформы, ту новую Россию, которую царь создавал с таким трудом. Вступление на престол Петра II могло привести к власти в стране оппозицию, которая, по мнению реформатора, уже не пощадит плоды преобразований.

Ранее император, казалось бы, решил проблему передачи власти: согласно завещанию 1724 года наследницей становилась жена Петра – императрица Екатерина Алексеевна. Но, как уже было сказано выше, ее измена с Монсом заставила Петра отменить свое решение – он уничтожил завещание, написанное в пользу жены. До самой смерти царь надеялся на чудо, верил, что выживет, и не решался написать новое завещание. Умирающий царь только слабо отмахивался рукой, говоря столпившимся у его постели сановникам: «После, после! Я потом все решу!» Но этот момент так и не пришел. В 5 часов 15 минут утра 28 января 1725 года Россия осталась без своего повелителя.

Столь неопределенное, трагическое положение страны продолжалось недолго. Видя, что Петр Великий умирает, его ближайшие сподвижники – те, кто были выдвинуты царем не по знатности, а по «годности» – А. Д. Меншиков, П. А. Толстой, Ф. М. Апраксин, Феофан Прокопович и другие, решили захватить инициативу и возвести на престол Екатерину. Тем самым они хотели удержать свою власть и воспрепятствовать приходу на трон внука Петра I, великого князя Петра Алексеевича, и его сторонников – князей Долгоруких и Голицыных. Замысел «худородных» вполне удался, так как они сумели привлечь на свою сторону гвардию – преображенцев и семеновцев. Для этого они не жалели ни денег, ни вина, ни обещаний. И вот сразу же после смерти Петра в зале Зимнего дворца собрались высшие сановники. Они ожесточенно спорили о том, кому передать трон, как вдруг за стенами дворца раздался грохот барабанов, и в окна дворца все увидели мелькание зеленых мундиров гвардейцев. Дворец был окружен, раскрасневшиеся от мороза и вина офицеры и солдаты повалили в зал. Все предложения «партии» сторонников великого князя Петра Алексеевича тонули в приветственных выкриках гвардейцев в честь «матушки-государыни» и бесцеремонных угрозах «расколоть головы боярам», если они не подчинятся Екатерине. Улучив подходящий момент, Меншиков, перекрывая шум, громко крикнул: «Виват, наша августейшая государыня императрица Екатерина!» «Виват! Виват!» – подхватили гвардейцы. «И эти последние слова – вспоминает голштинский министр Бассевич, – в ту же минуту были повторены всем собранием, и никто не хотел показать виду, что произносит их против воли и лишь по примеру других». Все быстро и бескровно кончилось – на престол взошла императрица Екатерина I. К восьми часам утра был оглашен манифест о ее воцарении, гвардейцам раздавали водку… Утро 28 января 1725 года Петербург встречал уже с новой государыней.

Императрица Екатерина I.

Заметки на полях

Двадцать восьмого января 1725 года гвардейцы впервые вышли на подмостки театра политики. Создавая в 1692 году два первых гвардейских полка, Петр Великий хотел противопоставить их стрельцам – привилегированным пехотным полкам московских царей, которые к концу XVII века стали вмешиваться в политику. «Янычары!» – так, уподобляя стрельцов турецкой придворной пехоте, презрительно именовал их Петр. Он навсегда запомнил два мятежа стрельцов в 1682 и 1698 годах и люто их ненавидел. Но не успел основатель и первый полковник Преображенского полка закрыть глаза, как его любимцы в зеленых мундирах превратились в новых янычар. История русской гвардии XVIII века противоречива. Прекрасно снаряженные, образцово вооруженные и обученные, гвардейцы всегда были гордостью и опорой русского престола. Их мужество, стойкость, самоотверженность много раз решали в пользу русского оружия судьбу сражений, кампаний, целых войн. Не одно поколение русских людей замирало в государственном восторге, любуясь на «однообразную красивость» гвардейских батальонов во время их торжественного марша по Марсовому полю – главной площади военных торжеств в Петербурге.

Но была и иная, менее героическая страница в летописи императорской гвардии. Гвардейцы – эти красавцы, дуэлянты, волокиты, избалованные вниманием столичных и провинциальных дам, составляли особую привилегированную часть русской армии со своими традициями, обычаями, психологией. Главной обязанностью гвардии была охрана покоя и безопасности двора и царской семьи. Стоя на часах снаружи и внутри царского дворца, они видели изнанку придворной жизни, оборотную сторону волшебного для миллионов простых подданных бытия. Мимо них в царские спальни прокрадывались фавориты, они слышали сплетни и безобразные ссоры, без которых не мог жить двор. Гвардейцы не испытывали благоговейного трепета перед блещущими золотом и бриллиантами придворными, они скучали на пышных церемониях – для них все это было привычно, и обо всем они имели свое, часто нелицеприятное мнение. Важно и то, что у гвардейцев было преувеличенное представление о своей роли в жизни двора, столицы, России. Между тем оказывалось, что «свирепыми русскими янычарами» можно успешно управлять. Лестью, посулами, деньгами ловкие придворные дельцы умели направить раскаленный гвардейский поток в нужное русло, так что усатые красавцы даже не подозревали о своей жалкой роли марионеток в руках интриганов и авантюристов. Впрочем, как обоюдоострый меч, гвардия была опасна и для тех, кто пользовался ее услугами. Власть императоров и первейших вельмож нередко становилась заложницей необузданной и капризной вооруженной толпы гвардейцев. И вот эту будущую зловещую в русской истории роль гвардии проницательно понял французский посланник в Петербурге Жан Жак Кампредон, написавший своему повелителю Людовику XV сразу же после вступления на престол Екатерины I: «Решение гвардии здесь закон». И это была правда. XVIII век вошел в русскую историю как «век дворцовых переворотов». Все эти перевороты делались руками гвардейцев. Начало же мрачной традиции было положено глухой январской ночью 1725 года…

Государыня Екатерина I Алексеевна правила чуть больше двух лет – с января 1725 по май 1727 года. Началось ее царствование с грандиозных похорон Петра Великого в Петропавловском соборе Петербурга. Вся процессия похорон была торжественной и печальной. Она запомнилась современникам неумолчным звоном десятков колоколов, оглушительным грохотом орудий, заунывным пением сотен певчих. Петербург прощался со своим основателем. Смерть Петра глубоко потрясла русских людей. Так часто бывало в России, когда умирал пусть и нелюбимый, но грозный, суровый правитель. Его считали отцом, благодетелем своих детей-подданных, которые без него чувствовали себя осиротелыми.

Екатерина I у власти. 1725–1727

После смерти Петра жизнь вошла в свою привычную колею. Новая самодержица Екатерина I не обладала ни способностями, ни желанием управлять государством. Все свое время она тратила на развлечения и пиры в узком придворном кругу. Реальная власть сосредоточилась в новом высшем правительственном учреждении – Верховном тайном совете, созданном в феврале 1726 года. В указе императрицы об образовании совета говорилось, что он создан «при боку нашем не для чего, инако только, дабы Нам вспоможение и облегчение учинил». Так новая императрица расписалась в своей полной непригодности как правитель. Члены Верховного тайного совета назывались верховниками, они и составляли правительство. Но главным, самым влиятельным верховником был светлейший князь А. Д. Меншиков. Он – давний друг и сподвижник Екатерины – пользовался ее полным доверием и фактически управлял страной. А после смерти Петра Великого это давалось непросто. Пока жил на свете грозный царь, его могучей власти боялись, он господствовал над умами людей, заставлял их подчиняться силой своего авторитета, слова, дубинки, кнута и каторги. Преемники Петра уже не могли так же смело действовать, игнорировать те трудности, которые возникали перед ними.

Заглянем в источник

Речь над свежей могилой Петра Великого произнес архиепископ Псковский Феофан Прокопович. Это была краткая – всего на 10 минут – и выразительная речь. Он призывает присутствующих оглянуться, осознать, чТО совершается в это мгновение, понять, что это не сон, не наваждение, а суровая воля Бога, призвавшего смертного на свой суд:

«что се есть? До чего мы дожили, о, россияне? что видим? что делаем? Петра Великого погребаем! Не мечтание ли се? Не сонное ли нам привидение? Ах, как истинная печаль! Ах, как известное наше злоключение!»

Посмотрим, говорит далее оратор, кем для нас был Петр, оценим его роль в нашей истории и жизни, сравним с великими людьми прошлого. Он был для России непобедимым библейским Самсоном, который разорвал пасть льву (вспомним, что лев – символ Швеции). Он был мужественным мореплавателем, подобный другому библейскому герою – Иафету. Кроме того, он, как мудрый пророк Моисей, давший евреям закон, составил законы для России. Петр подобен и царю Соломону – справедливому судье, похож он и на византийского императора Константина – смелого реформатора церкви. Потеря россиян огромна, невосполнима. Но, призывает слушателей Феофан, – не надо предаваться безмерной скорби. Оглянитесь, о, россияне, вокруг! Смахните слезы, ведь все созданное им осталось: чудный молодой город, доблестные победоносные полки, могучий флот:

«Оставил нас, но не нищих и убогих: безмерное богатство силы и славы его, которое… его делами означилося, при нас есть. Какову он Россию свою сделал, такова и будет: сделал добрым любимою – любима и будет, сделал врагам страшную – страшная (им) и будет, сделал на весь мир славною – славная и быти не престанет. Оставил нам духовные, гражданские и воинские исправления. Убо, оставляя нас разрушением тела своего, дух свой оставил нам».

Орден святого князя Александра Невского

В 1725 году появился третий орден России – Святого князя Александра Невского. Он был задуман Петром Великим в 1724 году и приурочен к переносу праха святого князя из Владимира в Петербург. Этим орденом предполагалось награждать исключительно за воинские заслуги. Однако Екатерина I стала жаловать им не только военных, но и гражданских лиц. Девиз ордена – «За труды и Отчество», крест ордена – золотой с красной эмалью с изображением Александра Невского на белом коне. При этом награжденному надевали муаровую ленту через левое плечо, носил он также и серебряную звезду, положенную к знакам ордена.

А из губерний, уездов, от воинских начальников приходили многочисленные сведения о разоренных в ходе непрерывных войн городах, об опустевших деревнях, о тысячах беглых крестьян, бежавших куда глаза глядят – на Дон, в Сибирь, в Польшу и Турцию, – только бы подальше от тяжкой власти государя, его чиновников и своих помещиков. Огромная армия съедала 85% всех поступлений денег в казну, остальные шли на флот и двор. Но и этих денег постоянно не хватало. Крестьяне по всей стране не могли заплатить положенные на них налоги. Недоимки с них, то есть долги по налогам, множились, возрастали из года в год. Верховники понимали, что от того, как живет крестьянство, зависит могущество государства и армии. В 1727 году в одном из правительственных проектов Меншиков, Остерман и другие писали:

«Армия так нужна, что без нее государству стоять невозможно, того ради и крестьянах попечение иметь надлежит, ибо солдат с крестьянином связан, как душа с телом, и когда крестьянина не будет, тогда не будет и солдата».

Голод – впервые за много лет – стал угрожать России. Он стал результатом многолетних неурожаев. Страна испытывала усталость от грандиозных реформ Петра; требовался какой-то перерыв, несколько мирных, спокойных лет без войны и огромного напряжения. И, понимая это, верховники резко уменьшили темпы петровских преобразований, от некоторых из них отказались вообще, другие остро критиковали. Они временно убавили подушную подать, сократили число чиновников и расходы на них, остановили продвижение империи на Восток, в Индию.

Представить многие петровские реформы неудачными было, в принципе, выгодно пришедшим к власти верховникам. И хотя они понимали, что прошлое уже никогда не вернуть, критика реформ Петра Великого была нужна им для упрочения своих позиций у власти. Это была типичная политическая спекуляция, игра на общих настроениях многих людей, недовольных суровым правлением царя-реформатора. Особенно внимательно верховники посматривали в сторону мальчика великого князя Петра Алексеевича, который быстро рос и притягивал к себе всех потенциальных врагов Меншикова и Екатерины. За юным Петром – внуком Петра Великого – было будущее. И лучше всех это понимал Меншиков. Он видел, что императрице становится все хуже – непрерывные попойки, празднества и танцы подрывали ее здоровье. Она явно прожигала свою жизнь. Меншикову нужно было думать о будущем. Он знал, что если Екатерина умрет, воспрепятствовать вступлению на престол Петра II будет очень сложно. Ведь это был прямой потомок Петра Великого, его родной внук, и престол принадлежал ему по праву. И когда в апреле 1727 года императрица окончательно слегла, Меншиков добился от нее подписи под завещанием, которое называлось на европейский манер «Тестаментом».

Согласно завещанию Екатерины престол переходил к великому князю Петру Алексеевичу. Одновременно будущий царь обязался жениться на дочери Меншикова Марии. В этом-то и состояла хитрость Меншикова, который мечтал продлить свою власть несмотря ни на что. Намерения Меншикова породниться с будущим царем напугали тех, кто помогал ему в 1725 году возвести на престол Екатерину I. Теперь сподвижники Меншикова поняли: ради собственного благополучия светлейший бросает их на произвол судьбы. Особенно встревожились П. А. Толстой – главный следователь по делу царевича Алексея, а также генерал-полицмейстер А. М. Девьер и обер-прокурор Сената Г. Г. Скорняков-Писарев. Меншиков, зная характер своих товарищей, к их мятежу уже приготовился: Толстой с товарищами были арестованы, допрошены, обвинены в заговоре. За несколько часов до смерти 6 мая 1727 года Екатерина I, по просьбам и требованиям Меншикова, подписала указ о ссылке заговорщиков.

Светлейший торжествовал: ему казалось, что он победил всех своих недругов.

Заглянем в источник

Завещание Екатерины дошло до нас в копии, которая хранилась среди бумаг Коллегии иностранных дел. Сам подлинник был предъявлен дважды и затем исчез навсегда. В первый раз он появился 7 мая 1727 года, на следующий день после смерти Екатерины. Тестамент прочитал А. И. Остерман на заседании Верховного тайного совета в присутствии Петра II и его родственников. В нем было сказано:

«1) Великий князь Петр Алексеевич имеет быть суксессором (наследником. – Е. А.); 2) И именно со всеми правами и прерогативами, как мы оными владели… 8) Ежели великий князь без наследников преставится, то имеет по нем цесаревна Анна со своими десцендентами (потомками. – Е. А.) наследовать, однако ж мужеска пола наследники пред женским предпочтены быть имеют…»

Затем, уже после присяги, целования креста, литургии, император и все остальные вышли к людям: созванному для этого генералитету и высшим чиновникам. Тогда Тестамент был зачитан во второй раз, и все присутствующие подписали соответствующий событию официальный протокол. 19 мая на заседании Верховного тайного совета, с Тестамента сняли копии, которые забрал канцлер Головкин. И все… Больше никто и никогда не видел подлинник Тестамента. Почему? Да потому, что каждому из пришедших к власти после Петра II властителей этот документ был не нужен и даже вреден. Дело в том, что он содержит внутреннее противоречие. Он – иллюстрация применения в жизни петровского «Устава о наследии престола». Назначение преемников великого князя Петра Алексеевича было подано в нем как реализация священного права самодержца распоряжаться престолом по своему усмотрению. Вместе с тем, не отменяя петровский Устав, Тестамент закрывал возможность его применения на будущее, так как определял порядок наследования после возможной смерти Петра II в случае отсутствия у него детей-наследников. Между тем, достигнув совершеннолетия, Петр, согласно тому же Уставу, мог сам, по собственной воле решать судьбу трона, и тут ему Тестамент – завещание предшественницы – был ни к чему. Точно так же думала пришедшая к власти после смерти Петра II императрица Анна Иоанновна. В своеобразном положении оказалась дочь Петра Великого Елизавета Петровна, совершившая в 1741 году государственный переворот. Она могла бы извлечь Тестамент, ибо она упоминалась в нем как одна из возможных наследниц Петра II. Но вот незадача: по установленному Тестаментом династическому счету вперед нее шла старшая сестра Анна Петровна и ее «суксессоры», т. е. сын покойной, здравствующий в Голштинии герцог Карл-Петер-Ульрих, известный в истории как Петр Федорович (Петр III). Захватив власть, Елизавета, естественно, не хотела передать ее сразу своему племяннику. Поэтому о Тестаменте более не упоминали, а голштинский герцог был вызван в Россию, где стал наследником престола.

Император Петр II. Опала Меншикова

Для Меншикова, казалось, наступила самая счастливая пора. На престол вступил его «протеже» – император Петр II. В мае 1727 года он обручил Марию с императором, став генералиссимусом русской армии, полным адмиралом. Не церемонился Меншиков и со старшей дочерью Петра Великого Анной. В 1725 году ее выдали замуж за голштинского герцога Карла-Фридриха, и после смерти Екатерины I Меншиков выпроводил любимую дочь Петра и ее мужа в Голштинию. Чтобы не спускать глаз с юного императора, Меншиков перевез его из Зимнего дворца к себе, во дворец на Васильевском острове, всюду ездил с ним по столице и окрестностям.

В. Суриков. Меншиков в Березове.

Но летом 1727 года Меншиков неожиданно очень тяжело заболел, а когда поправился, оказалось, что Петр II уже не хочет подчиняться воле светлейшего князя. Он не скрывал, что его опека императору весьма стеснительна, а невеста Мария – неприятна. Настроить Петра II против Меншикова сумели его приближенные – князь Иван Долгорукий и воспитатель царя вице-канцлер А. И. Остерман. Последний, как оказалось впоследствии, вел двойную игру: заверял Меншикова в своей преданности и, одновременно, настраивал Петра II против опекуна и будущего тестя.

Сентябрь 1727 года стал роковым для Меншикова: он был арестован, а затем сослан вместе с семьей в ссылку. Современники удивлялись необыкновенной легкости, с которой был сброшен с вершины власти и могущества этот временщик. В самый ответственный момент Меншиков не пытался сопротивляться, почти сразу же подчинился воле императора, начал слать ему уничижительные челобитные, в которых просил «всемилостивейшего прощения» и заклинал: «Да не зайдет солнце во гневе Вашем!»

Заметки на полях

что же сломило волю этого могущественного вельможи, что привело к победе мальчика-царя, который поначалу так боялся и слушался Меншикова? Не будем забывать предшествующие столетия русской истории, особенность социального строя России, при котором не было европейских сюзеренов и вассалов, а был лишь один господин – государь, а все остальные числились его подданными-рабами. С ними государь был волен поступать по своему усмотрению. Мало что изменилось в системе власти и подчинения при Петре I. Ф. М. Апраксин – генерал-адмирал, граф, президент Адмиралтейской коллегии, брат царицы – жены Ивана V, униженно подписывал свою челобитную царю, как его предки во времена Ивана Грозного: «Раб твой государской, пав на землю, челом бью». Другие подписывались иначе: «Всенижайшее, рабски припадая к стопам Вашего величества…». Официальные формы обращения в документах и до сих пор очень многое говорят о реальных отношениях людей. Прав французский посланник при русском дворе маркиз Шетарди, писавший о таких вельможах:

«Знатные только по имени, в действительности же они были рабы и так свыклись с рабством, что большая часть из них не чувствовала своего положения».

Таков был и Меншиков.

Светлейший князь А. Д. Меншиков.

Действующие лица

Генералиссимус Александр Меншиков

Впервые имя Меншикова упоминается в 1698 году как имя «царского фаворита Алексашки из низшего рода людей»… Его происхождение темно, но подданный в России, независимо от происхождения, становится «большим» только тогда, когда он в фаворе. В конце 1680-х годов Алексашка приглянулся молодому Петру I, и это решило его судьбу: он стал царским денщиком, а потом – порученцем. Петр любил Меншикова, делил с ним стол, вечную свою дорогу, трудности и, как подозревали многие, – постель. Меншиков был по-настоящему талантлив. Он оказался тем человеком, тип которого культивировал царь: преданным государю, усердным в учебе, отважным в бою, любящим море и корабли, неутомимым в работе, стойким в беспрерывных попойках, покладистым и необидчивым в общении. При взятии шведской крепости Нотебург (Орешек)

осенью 1702 года Меншиков показал себя отчаянным смельчаком. На глазах царя в белой распахнутой на груди рубахе он отважно лез в самый огонь. Так, как трофей, Меншиков «взял» свое первое «кресло» – стал комендантом этой крепости, названной Шлиссельбургом, срочно ее отремонтировал… Словом, доказал на деле, что не зря ест царский хлеб. В 1703 году он был назначен первым генерал-губернатором Петербурга. Он был на своем месте: умен, деловит, памятлив, инициативен. Таких людей было мало, и Петр их особенно ценил, прощая им многие их прегрешения. Ну, а грехов у Меншикова было много. Выскочка из низов, он жадно искал признания посредством богатств, чинов, титулов и наград. Но не только гордыня владела душой Меншикова. Он был нечист на руку, оказался редкостным даже для России стяжателем и казнокрадом, а потому скопил невероятные богатства. Много раз его ловили за руку, но от эшафота и кнута его спасала любовь Петра и умение раскаяться, добровольно сдать в казну все, что было им наворовано.

И на поле боя Меншиков отличался не раз. Он обладал талантом полководца, был отличным кавалеристом – смелым, горячим. Мчаться вперед сломя голову на врага и рубить его «в капусту» как раз по его силам и страстям. Велика роль меншиковской кавалерии в победе над шведами под Полтавой и Переволочной.

После Полтавы Меншиков воевал недолго. Во время кампании в Германии, где он в союзе с датчанами и пруссаками выбивал шведов из их померанских крепостей, разразился грандиозный скандал. Заняв одну из важных шведских крепостей, не передал ее, как было заранее оговорено, датчанам, а… продал за миллион талеров прусскому королю. Петр был вынужден отозвать светлейшего. Наверное, и деньги у него отобрал! Может быть, это так и было задумано, но с тех пор Меншиков редко покидал Россию. Он осел в Петербурге, в своем роскошном дворце на берегу Невы. Каждое утро еще затемно он спешил на стройки, верфи… Лучше него свой «парадиз» знал только сам государь. Вечером Меншиков возвращался в свой роскошный дворец на Васильевском острове, на котором была видна печать необыкновенной личности Меншикова – человека яркого, амбициозного, богатого, жившего щедро, с размахом, с демонстративным желанием поразить гостя своим богатством, шальным счастьем через край. Истинно новый русский! Здесь он и свил свое гнездо: женился по любви на дворянке Дарье Арсеньевой, нажил с нею троих детей и был здесь вполне счастлив… Уезжая в походы и странствия, в доме Данилыча оставлял своих детей даже сам Петр.

Но не всегда небо было безоблачно над гнездом Меншикова. Порой царь бывал суров к светлейшему. Все аферы, «жульства» и махинации Меншикова быстро становились ему известны, и в 1723 году светлейший ощутил растущее раздражение царя, уставшего «подтирать» за непрерывно «гадившим» любимцем. Но на этот раз за любимца вступилась жена Петра, царица Екатерина – бывшая любовница Меншикова. Их связывало нечто большее, чем память о поросшем быльем романе. Они, выходцы из низов, были одиноки в толпе родовитой знати, ненавидимы всеми в завистливом придворном мире, а поэтому держались друг за друга, боясь пропасть поодиночке. И когда в 1725 году Петр умер, Меншиков отблагодарил свою, как писал датский дипломат, «давнюю подругу сердца», сделав ее императрицей Екатериной I. Но покоя светлейшему не было и тогда – государыня много болела, родовитая оппозиция во главе с великим князем Петром, сыном покойного царевича Алексея, нетерпеливо ждала своего часа. Вот тогда-то он и осуществил свою комбинацию с Тестаментом, определив для себя место будущего тестя нового императора Петра II. Но планы его были разрушены недругами. Его свергли, и он с семьей под конвоем отправился в Сибирь. Меншиков не сопротивлялся – он сам безжалостно топтал людей без счета и знал повадки властителей. Он умер в Березове осенью 1728 года.