Текст книги "Миг и вечность. История одной жизни и наблюдения за жизнью всего человечества. Том 12. Часть 17. Странствия (2003–2006)"

Трамваи ходят, как поезда, строго по расписанию, и если вдруг трамваю случится опоздать, народ на остановках сразу начинает показывать признаки беспокойства, ежесекундно поглядывая на часы и сверяясь с графиком движения. Когда же опоздавший экипаж наконец прибывает, то вожатого ожидают не только осуждающие взгляды, но порой и требование объяснений и извинений за проявленную халатность.

Никакой снегопад не помеха швейцарцам. Даже аэропорты продолжают функционировать строго по расписанию. Техника, квалифицированный персонал и усилия обычных граждан обеспечивают быструю уборку снега с улиц, площадей, транспортных узлов, из дворов домов.

18. Эффективностью отличается и сельское хозяйство Швейцарии благодаря как огромным субсидиям со стороны местных властей, так и качествам крестьян – крепких, жилистых, трудолюбивых, находчивых, независимых. Их таковыми сделали суровая жизнь в горах, труд на каменистых отвесных склонах. И эти качества распространились на городских жителей. Ведь до сравнительно недавнего времени Швейцария была крестьянской страной.

19. Швейцарская налоговая система гибкая и необременительная, включающая различные льготы. Очень выгодно держать деньги в банках. Даже имея на счету миллион франков, человек платит 1 % в виде налогов. Средняя сумма налоговых платежей составляет не более 15 % от средних доходов.

Глава 2
Южнокорейские военные

В августе 2003 года я был в Южной Корее один – участвовал в 8-м международном военно-морском симпозиуме на тему «Роль ВМС в противодействии новым угрозам безопасности». Летел южнокорейской авиакомпанией, первым классом. Обслуживание – на грани фантастики. Выхожу из туалета, стюардессы, копошившиеся на кухне, бросают работу и дружно кланяются мне в пояс. Не успел вернуться на место, у моего кресла уже стоит девушка со стаканом воды.

В аэропорту Инчхон меня встретил капитан ВМС Южной Кореи Пак Чан Унг. Он два года отучился в военно-морской академии Санкт-Петербурга и немного владел русским языком. Разговор по-русски у нас, однако, не получался, капитан плохо меня понимал, и мы перешли на английский. По дороге в город обсудили целый ряд тем.

Накануне возник очередной переполох в связи с ядерными приготовлениями Северной Кореи. Российские СМИ предрекали, что на Корейском полуострове может вспыхнуть крупный конфликт, и тогда ядерные выбросы и волны беженцев «накроют» наш Дальний Восток. Я прилетел в Южную Корею под впечатлением этих страхов. Капитан Пак их начисто отверг. Никакой паники в РК нет и в помине. Южнокорейцы привыкли к резким колебаниям ситуации на полуострове, не драматизируют их. «Мы здесь живем, – резюмировал моряк, – и не хотим верить в худшее».

Все мои последующие беседы в Сеуле, и с корейцами, и с иностранцами, подтвердили справедливость оценок капитана Пака. Люди как ни в чем не бывало рассуждали о перспективах экономических связей и политического диалога с КНДР. Тем более что Пхеньян после длительных препирательств все-таки согласился на участие в шестисторонних переговорах (две Кореи, США, Китай, Россия, Япония).

А капитан Пак заметил в машине, что Южная Корея содрогнулась в то утро от другого события: накануне ночью покончил жизнь самоубийством сын основателя «Хёндэ» Чон Мон Хён. Он продолжал дело отца, продвигал вперед экономическое сотрудничество с Севером. И оказался под следствием по поводу взятки Ким Чен Иру в 500 млн долларов за его согласие встретиться в 2000 году с Ким Дэ Чжуном. Расследование приняло столь тяжелый оборот, что Чон не выдержал давления и свел счеты с жизнью. Южнокорейская печать в первое же после самоубийства утро стала вопрошать: «Что теперь будет с экономическим сотрудничеством с Севером?» То есть смерть Чон Мон Хёна была воспринята как бόльший удар по разрядке напряженности на полуострове, чем очередной раунд возни вокруг северокорейской ядерной программы.

Меняя тему, я поинтересовался у капитана Пака, как молодое поколение относится к армии в Южной Корее. В ответ услышал целую лекцию об истории и нынешнем состоянии вооруженных сил Кореи. В прошлые эпохи военные находились на вторых ролях. Государством управляли чиновники-ученые, которые по сравнению с военными и больше получали, и пользовались бульшим престижем. Именно о государственной, а не военной службе мечтали амбициозные юноши из хороших семей. Кстати, военное ведомство традиционно возглавлялось гражданским чиновником.

Вооруженные силы Кореи были очень небольшими и в основном обеспечивали внутренний порядок в стране, морской флот боролся с японскими пиратами. Что же касается отражения полномасштабных агрессий, то эту функцию корейцы возлагали на Срединную империю. Взамен им приходилось признавать себя вассалами китайского императора, платить ему дань (символическую) и воздавать всевозможные почести.

Ныне, конечно, другие времена. Сеул должен уделять первостепенное внимание укреплению обороноспособности государства. В случае вооруженного конфликта южнокорейская столица окажется фактически на линии фронта. Почти половина населения и потенциала Юга может в мгновение ока попасть в пламя войны. Задача обороны столицы – монументальная. Вооруженные силы южан в два раза меньше северных по численности, но гораздо лучше оснащены. В их распоряжении вооружения как собственные (танки, орудия, стрелковое оружие), так и американские (ракеты, авиация, корабли). В случае войны имеется в виду массированное участие американцев на стороне РК.

Служат в Южной Корее по призыву, причем практически все здоровые юноши. Нет ни отсрочки по учебе, ни увиливаний по блату. Изредка влиятельные папы пытаются освободить отпрысков от военной службы, но всякий раз это заканчивается шумным скандалом. Папы проигрывают выборы, лишаются высоких постов, разоряются их компании. Президент Ким Ен Сам в свое время хотел «отмазать» сына от армии и чуть не поплатился за это политической карьерой. К молодым людям, которым удалось избежать призыва, на Юге относятся с презрением, могут даже не взять на работу.

Хотя ситуация все-таки меняется. Генералы, столь долго правившие Южной Кореей, ныне не в почете как диктаторы, душители свободы. Из-за отрицательного отношения к ним падает и престиж офицерства. Мало кто из юношей мечтает о профессиональной карьере военного, девушки, в свою очередь, не гоняются за женихами-офицерами, предпочитают докторов, юристов, экономистов, профессоров. Тем более что и настрой к КНДР изменился. Новые поколения не испытывают к Северу ни страха, ни вражды, им хочется диалога и контактов с «братьями по крови».

Построены южнокорейские вооруженные силы по американским образцам. Они состоят из независимых друг от друга армии, авиации и флота. Над ними комитет начальников штабов, осуществляющий оперативное руководство вооруженными силами, и министерство обороны, занимающееся бюджетными, кадровыми и снабженческими вопросами.

На первых этапах оборонного строительства военно-морскому флоту не уделялось значительного внимания, бремя ответственности на данном направлении ложилось на американцев. В последние годы, однако, южнокорейский флот расцвел. В его распоряжении первоклассные корабли, в том числе подводные лодки. Моряки добиваются даже строительства собственного авианосца.

…Поместили меня в отель «Хилтон», в котором ранее останавливались с Наташей. Другой морской офицер повез на экскурсию по городу. Моряк совсем молодой, 26 лет. Великолепно владеет английским языком, развитой, услужливый.

Сеул выглядел нарядно, красочно. Автомашины на улицах чистые, дорожная разметка четкая, движение упорядочено, публика хорошо одета, расслаблена. На знаменитом рынке Намдэмун, все так же бурлящим жизнью, зашли в простенькую оптическую лавку. За полтора часа мне сделали две пары модных очков (для дали и чтения), в придачу надавали аксессуаров для ухода за стеклами. Счет – 170 долларов. В Москве очки по моему рецепту изготавливаются две-три недели и стоят раза в два дороже.

Вечером состоялся ужин для участников симпозиума. Подходили люди, утверждали, что давно нас с Натулей знают, читают наши книги и статьи. А я почти никого не мог узнать, вспомнить!

Следующим утром в одном из залов «Хилтона» начался симпозиум. Полный зал народа, человек 400, почти все в белых парадных мундирах военных моряков. Красивое зрелище. С приветственными речами выступили министр обороны РК, командующий объединенными силами РК и США, еще ряд важных персон. Затем начались доклады. Я выступал вторым, на тему «Вопросы оружия массового поражения в Азиатско-Тихоокеанском регионе (последствия для безопасности на морях)». Тема это не моя, поэтому пришлось долго корпеть над докладом, перечитать массу литературы, в том числе, конечно, Наташины работы. Не успел я завершить выступление, как из зала посыпались комментарии и вопросы.

Меня напрямую или косвенно обвинили в приукрашивании мотивов и поступков северокорейского режима. Человек в штатском эмоционально прокричал: «Вот вы сказали, что в Пхеньяне у власти не маньяки. А они маньяки. Взрывали самолеты, подкапывались под территорию РК, крали людей». Другой человек, в кителе морского офицера, заметил: «Вы предлагаете проявлять в отношении северокорейских руководителей гуманизм, а они даже с собственным населением не ведут себя гуманно!». Еще один военный напомнил мне, что система противоракетной обороны, которую собираются создать в Азии американцы, чисто оборонительная, она никому не может угрожать. Прозвучал и такой вопрос: «Верите ли Вы в то, что Ким Чен Ир когда-нибудь изменится, ну, например, к 2015 году?».

На самом деле я в своем докладе и не думал защищать Пхеньян, а лишь пытался объяснить мотивы его действий. Ким Чен Ир боится США, и для него единственный и экономически доступный способ обезопасить свой режим – обзавестись ядерным оружием. Или по крайней мере изображать, что оно у КНДР есть. Нападать же Ким Чен Ир ни на кого не собирается. Ким настолько осторожен, что сдерживает реформирование Севера, опасаясь, что оно приведет к краху его режима. Еще страшнее для Ким Чен Ира ввязываться в военную авантюру. Ведь в таком случае не только не уцелеет его режим, но он и сам погибнет. Ким Чен Ир не маньяк с суицидальным синдромом, чтобы решиться на агрессию.

Зал, однако, не захотел вдумываться в суть моих аргументов. Я представлял Россию и призывал к гибкости в отношении Пхеньяна. Поэтому часть публики воспринимала меня как сторонника КНДР. Пришлось объяснять, что я отстаиваю интересы России, а не Северной Кореи. Вроде бы убедил зал в логичности моих аргументов.

После обеда, на втором заседании, среди других выступил ученый из Шанхая Цзи Госин. Подчеркнув, что выражает личные взгляды, китаец обрушился на северокорейский режим с суровой критикой. Назвал политику Пхеньяна опасной, авантюрной, обвинял корейских товарищей в контрабанде наркотиков и оружия. В заключение подчеркнул: «Не ставьте знак равенства между Китаем и Северной Кореей. Мы абсолютно разные, абсолютно».

К концу заседания, как это всегда случается на форумах в Южной Корее, в аудитории обозначились бузотеры. Несколько человек истерично требовали дать им слово, швырялись стульями. Морякам пришлось выкручивать руки этим господам (и одной даме).

Вечером на приеме я общался с морскими офицерами, действующими и отставными, учеными из десятков государств – американцы, австралийцы, монголы, малазийцы и т. д. Общее впечатление, вынесенное из выступлений на симпозиуме и разговоров на приеме, – Америка, несмотря ни на что, остается в военной среде самой популярной страной. На заседании симпозиума кореянка с острова Чеджудо заявила, что Соединенные Штаты играют роль главного морального лидера в современном мире, другие крупные державы – Россия, Китай, Япония – думают только о личной выгоде. Зал отреагировал на ремарку бурными аплодисментами. На приеме южнокорейские офицеры с удовольствием вспоминали о своей учебе или стажировке в военно-морских академиях США, говорили, что Вашингтон является гарантом безопасности РК.

Кто-то из местных начальников разъяснил мне, что в южнокорейских военных кругах присутствуют и антиамериканские настроения, но в гораздо меньшей степени, чем в обществе в целом. Аналогичные диспропорции между военными и гражданскими характерны и в подходе к КНДР. Ну а какое же отношение к России? Преобладает, откровенничали собеседники, безразличие. Когда-то СССР боялись, потом при М.С. Горбачеве зауважали, а при Б.Н. Ельцине в России разочаровались. Правда, я встретил на симпозиуме немало людей, изучавших русский язык и проявлявших интерес к российской тематике.

Жаловались южнокорейцы и на продолжающиеся в стране коррупционные скандалы. Лидера правящей партии вызвали в прокуратуру, он подозревается в получении взяток. Один из помощников нового Президента РК Но Му Хёна недавно попался на «подношениях» в форме угощений и развлечений. Продолжается расследование передачи Ким Чен Иру 500 млн долларов. Из-за этого дела наш друг Лим Дон Вон пребывает под домашним арестом! Сын Ким Дэ Чжуна заключен в тюрьму, тоже коррупционное дело. Американский профессор, многие годы работающий в РК, заметил: «Корейцы – уникальные люди. Конверты с деньгами являются неотъемлемой частью их культуры. Корея еще не вышла из стадии феодализма. 100 семей верховодят всем в государстве».

Неожиданное замечание услышал от малазийского военного: «Я христианин и могу объективно судить, что экстремисты в ЮВА не мусульмане, а буддисты. Вспомните Камбоджу при Пол Поте, Бирму сейчас». Отставной морской офицер из Австралии со смехом рассказывал, что практически у каждого австралийца среди предков имеется каторжанин. А затем похвалил индонезийцев: «Мы, австралийцы, видим в Индонезии главную для себя угрозу. А вот познакомился с индонезийцами, оказались хорошими ребятами!».

Во второй день симпозиума я опять сидел в президиуме, на этот раз моя задача состояла в комментировании доклада по китайской военно-морской стратегии в XXI столетии. Снова удостоился града вопросов из зала (хотя в таких случаях обычно «пытают» докладчика). Меня спросили, в частности, почему до сих пор сохраняется союз России с Северной Кореей. Кто-то тут же добавил: «Будет ли Россия защищать КНДР в случае коллапса коммунистического режима?».

Снова пришлось разъяснять несведущим людям прописные истины. Между Москвой и Пхеньяном давно нет союза. Более того, фактически свернуты военные связи. А вот с Югом у нас сложилось тесное сотрудничество в военной области. Столь тесное, что Пхеньян воспринимает его как российско-южнокорейский союз. Что касается коллапса КНДР, то о какой защите того, чего уже не будет, может идти речь? Россия станет сотрудничать с объединенной Кореей. Основой этой Кореи явится государственная модель в РК. Вы – демократия и развитая экономика, за вашей моделью будущее. Главное, чтобы крупные державы не начали потасовку за преобладающее влияние в объединенной Корее.

Эти высказывания неожиданно превратили меня в героя. Корейцы, как военные, так и гражданские, просто бросались в объятия, осыпали комплиментами. На официальном обеде директор Корейского института военно-морской безопасности, соорганизатор симпозиума выразил восторг по поводу моего выступления. То есть южнокорейские военные все еще считали нас союзниками Пхеньяна!

Запомнилось и то, что министр морских ресурсов РК утверждал в своем выступлении, что Корея (королевство Пэкче) являлась одной из величайших морских держав в истории человечества, имела 29 колоний, включая Японию, части Китая.

Симпозиум завершился. Я пошел прогуляться с американским профессором Томасом Хершфельдом. Ему 73 года, воевал в Корейской войне, при этом оказался стопроцентным либералом. Называл знакомых мне американских ученых консервативного направления «придурками», «фашистами», «шизофрениками». Особенно нападал на З. Бжезинского. Очень удивился, что этот тип весьма популярен в России (переводятся его книги; СМИ, политологи, студенты постоянно цитируют Бжезинского). Хершфельд жестко сказал: «Бжезинский – вообще не ученый. Его профессия – русофобия, а заодно и американофобия. Поляк с комплексом неполноценности».

Прошелся Хершфельд и по американскому военно-промышленному комплексу. «Кончилась холодная война, – утверждал профессор, – и ВПК испугался, что у Америки не осталось врагов. Получается ВПК исчерпал себя и больше не нужен? Наконец заприметили растущий Китай. Он достаточно велик, чтобы сойти за достойную цель. Далее обозначились террористы. Теперь Вашингтон будет забавляться и этой игрушкой. Ведь президент Дж. Буш и его окружение – абсолютные олухи».

«Америка, продолжал рассуждать Хершфельд, – не империя. Она никого не завоевывает и никого не может завоевать. Но лезет Америка всюду. Вот и до Центральной Азии добрались. Зачем? Непонятно. То же касается Ирака. Какого черта поперлись туда?»

Я предложил профессору походить по рынку Намдэмун. Он отказался со словами: «Жена запретила что-либо покупать, нам уже ничего не нужно».

На следующий день сеульские газеты вышли с отчетом на первой полосе о нашем симпозиуме. Англоязычная газета «Кориа Таймс» озаглавила информацию так: «Профессор Бажанов говорит, что Россия не поможет Северу». В статье подробно смаковались мои высказывания. Другие издания также сосредоточились на моем выступлении. Я был удивлен. Оказывается, не только военные в Южной Корее продолжали считать нас союзниками Ким Чен Ира!

Мне, однако, польстило, что из всех многочисленных ораторов на симпозиуме, в том числе и очень именитых, выделили лишь меня. Даже китайского профессора проигнорировали, хотя он обвинял северокорейцев в серьезных грехах, включая торговлю наркотиками.

Наряду с удовлетворением возникло и беспокойство. Официальный Пхеньян уже не раз выражал протест по поводу наших с Наташей заявлений и статей. Вдруг опять разозлится? А российские власти теперь стремятся дружить с Ким Чен Иром, не получу ли я в итоге нагоняй?

Раздумья прервала трель телефона. Звонил корреспондент американского журнала «Тайм». Хотел взять интервью по следам моего выступления на симпозиуме. Решил воздержаться. В тот же день в Итхэвоне заказал себе костюм и рубашки. Обещали сшить за день и к 22:30 привезти в отель. Портной, правда, посетовал, что летом трудно работать быстро, почти все подмастерья в отпуске. Но, как и было условлено, точно в срок доставил мне заказ. Померил, костюм сидит на мне идеально. А ведь шили без единой примерки! И цена 220 долларов. В Москве за такой костюм с клиента содрали бы пару тысяч долларов, да и шили бы его минимум неделю. Вот такой контраст! В Итхэвоне купил подарки Натуле и Нине Антоновне.

До возвращения в Россию я еще успел побывать на ланче в пресс-клубе Сеула. Пригласили местные профессора. В ходе ланча решил позвонить в редакцию газеты «Тэхан мэиль», размещающуюся в том же небоскребе. Соединили с моим приятелем Ли Ки Доном. Он предложил заглянуть в его офис. Пошел.

Оказалось, что все сотрудники газеты сидят в одном огромном зале. В том числе и главный редактор. А им стал не кто иной, как Ким Ен Ман! Тот самый, кого я водил в 1991 году в Кремль на встречу с вице-президентом СССР Г.И. Янаевым и который потом принимал нас с Наташей в Южной Корее. Еще один знакомый южнокореец сделал блестящую карьеру!

Приблизились к Ким Ен Ману. Он давал указания подчиненным относительно расположения материалов в грядущем номере «Тэхан мэиль». Узнав меня, Ким встал, широко улыбнулся, предложил встретиться позднее. Но я больше к главному редактору не подходил. А Ли Ки Дон взял у меня интервью для газеты и объяснил, почему перестал заказывать наши статьи. Изменилась редакционная политика, ликвидировали регулярные колонки иностранных авторов.

Поездка подошла к концу. Вот я уже в аэропорту Инчхон, поражающем масштабами, элегантностью, ультрасовременным оборудованием. А зал для пассажиров первого класса выглядит просто дворцом. Компьютеры, телеэкраны на всю стену, изысканная еда, дорогие напитки, идеальное обслуживание. А потом был самолет «Аэрофлота», небрежно убранный, с никудышным обслуживанием даже в первом классе! Сидел рядом с хозяином судовой компании из Находки. В советские времена был капитаном, еле сводил концы с концами. Сейчас ведет бизнес в Южной Корее, Сингапуре, Таиланде, Новой Зеландии. Дом в Находке, собирается купить второй в Подмосковье. Дочь училась в США и Англии, теперь продолжает образование в Сингапуре. В полете обнаружил, что мой «дипломат» не открывается. Не на тот код поставил и не могу вспомнить цифры. А внутри «дипломата» паспорт, очки для дали и т. д. Колдовал над замком при содействии соседа-капитана и стюарда целый час, прежде чем «дипломат» открылся.

Подводя итоги, отмечу, что поездка была полезной, но очень скучал по Наташе.