Текст книги "Формирование доказательств на основе результатов оперативно-розыскной деятельности. Монография"

Признание доказательственного значения за сведениями полученными защитником при опросе ведет к нарушению положений ч. 1 ст. 74 УПК РФ, согласно которым доказательствами признаются только те сведения, с помощью которых властные субъекты судопроизводства устанавливают наличие или отсутствие обстоятельств, имеющих значение для уголовного дела. То есть доказательствами (при последовательном толковании закона) являются только те сведения, которые сформированы самими указанными субъектами, поскольку установление ими обстоятельств, имеющих значение для дела, начинаться уже в момент формирования ими доказательств при производстве соответствующего процессуального действия, а не после того, как доказательства уже сформированы защитником в результате опроса. Данное положение распространяется на все виды доказательств.

Будучи полученными в рамках опроса, указанные сведения выполнили свое предназначение (то, ради чего они получались защитником), послужив основанием для вызова и допроса соответствующего лица. Их формирование как оснований для допроса происходило за пределами процесса доказывания, и это правомерно. Однако они не могут использоваться в процессе доказывания при собирании, проверке и оценке доказательств. На их основе, в частности при допросе даже того лица, от которого ранее было получено объяснение защитником, следователь не должен формировать свои знания о преступлении (устанавливать наличие или отсутствие обстоятельств, имеющих значение для уголовного дела).

Если согласиться с возможностью собирания доказательств защитником, т. е. признать доказательственное значение за результатами проведенного им опроса, равно как и за предметами, документами и иными сведениями, полученными им (другими невластными участниками уголовного судопроизводства) за пределами производства следственных и судебных действий, то необходимо будет признать, что законодатель устанавливает двойной стандарт относительно допустимости доказательств. Один – детально урегулированный – к доказательствам, собираемым властными субъектами уголовного судопроизводства, и другой, совершенно упрощенный (можно даже сказать никакой), – к доказательствам, собираемым защитником (представляемым другими невластными субъектами уголовного судопроизводства). Это подрывает единое понятие доказательства, разрушает всю систему правовых гарантий его доброкачественности, ведет к нарушению принципа состязательности и равноправия сторон (существенно ослабляет сторону обвинения и неоправданно усиливает сторону защиты).

По рассматриваемому вопросу нельзя согласиться и с точкой зрения высказанной Ю.В. Кореневским. В соответствии с ней, чтобы приобрести статус доказательств, сведения, собранные защитником (информация, полученная защитником), должны быть облечены в определенную процессуальную форму одного из видов доказательств, предусмотренных ч. 2 ст. 74 УПК РФ, и таким образом происходит их преобразование в процессуальные доказательства^[191]. Если П.А. Лупинская и другие вышеприведенные авторы полагают, что доказательствами являются те же сведения, которые были собраны защитником, а в ходе допроса им лишь придается процессуальная форма, то Ю.В. Кореневский считает, что таким образом указанные сведения преобразуются в доказательства.

При допросе в качестве свидетеля лица, ранее опрошенного защитником, происходит формирование новых сведений – доказательств, а не преобразование сведений, полученных в результате опроса, в доказательства. Идея преобразования результатов опроса в доказательства не имеет под собой объективной основы, руководство ею на практике негативным образом скажется на результатах доказывания. Исходя из нее при производстве следственных действий, направленных на собирание доказательств, властные субъекты обязаны будут ориентировать, например, свидетелей сообщать на допросе не сведения об известных им фактах, имеющих значение для уголовного дела, а сведения, которые лицо сообщило ранее в ходе опроса. Естественно, что это значительно усложнит процесс доказывания, сделает его более громоздким, трудоемким, приведет к ошибкам в доказывании, необоснованному удлинению процессуальных сроков.

Вышесказанное в полной мере относится и к предложению В.В. Паршуткина трансформировать протокол опроса лица с его согласия в установленной законом процессуальной форме «из источника доказательств в полноценное в процессуальном отношении доказательство»^[192]. По своей сути направленности оно не отличается от проанализированных ранее, но имеет некоторые особенности.

Вместо преобразования сведений, полученных в результате опроса, протокол опроса лица в установленной законом процессуальной форме предлагается трансформировать из источника доказательств в полноценное в процессуальном отношении доказательство. При этом автор рассматривает протокол опроса лица защитником как источник доказательства. Это ошибочное представление. Источником доказательства любого вида всегда выступает человек – лицо, занимающее либо могущее занять определенное процессуальное положение. Протокол опроса лица является лишь источником сведений (фактических данных), но не источником доказательств. Трансформировать его в полноценное в процессуальном отношении доказательство невозможно.

Вызывает возражение и предлагаемое В.В. Паршуткиным деление доказательств на неполноценные (лишь значимые в процессуальном отношении доказательства), получаемые в досудебном производстве, и полноценные в процессуальном отношении, получаемые в суде. Закон не знает такого деления. Содержащиеся в нем требования к доказательству едины для досудебного и судебного производства. Иного и не может быть, если исходить из единой системы принципов судопроизводства, действующей во всех его стадиях.

Доказывание в суде отличается от доказывания в досудебном производстве не только тем, что в суде наиболее полно реализуется принцип состязательности и равноправия сторон, как полагает В.В. Паршуткин^[193]. Доказывание в суде происходит при наиболее полном действии и иных принципов судопроизводства, ему присущи и другие особенности, связанные главным образом с условиями, в которых оно протекает. Все это в совокупности делает судебное разбирательство наиболее совершенной формой, в которой протекает доказывание. Однако это не может служить основанием для деления доказательств на полноценные и неполноценные. Обстоятельство того, что, например, возможности защитника по участию в доказывании в досудебном производстве отличаются от его аналогичных возможностей в суде, вовсе не означает, что в первом случае он неполноценный участник процесса, а во втором – полноценный.

Предложение В.В. Паршуткина противоречиво и в другом отношении. Так, он утверждает, что протокол опроса лиц с их согласия является не чем иным, как источником доказательств, предусмотренным п. 6 ч. 2 ст. 74 и ст. 84 УПК РФ (иные документы)^[194]. Данное утверждение не учитывает уголовно-процессуальной природы такого самостоятельного вида доказательств, как иные документы. Иные документы образуют только собранные допустимыми законом способами (истребования, представления) письменные документы, в которых компетентными учреждениями, предприятиями, организациями, должностными лицами или гражданами изложены или удостоверены обстоятельства и факты, имеющие юридическое значение и относящиеся к предмету доказывания или побочным фактам^[195].

Содержание иных документов не могут составлять сведения о фактах и обстоятельствах, имеющих значение для уголовного дела, которые были восприняты лицом лично или со слов других лиц. Сведения об указанных фактах и обстоятельствах должны получаться в результате допроса соответствующего лица в качестве свидетеля. Каждому виду доказательств соответствует свой строго предназначенный способ собирания, который учитывает не только особенности содержания формируемого вида доказательства, но и особенности присущего только ему правового положения источника доказательства и источника фактических данных.

Показательно, что в дальнейшем В.В. Паршуткин не обосновывает свое утверждение о необходимости признании протокола опроса лица с его согласия иным документом, а приходит к выводу о возможности трансформации сведений, полученных в ходе устного опроса, в доказательство путем заявления ходатайства о допросе свидетеля по обстоятельствам, которые он уже изложил защитнику^[196].

Не способствует правильному решению рассматриваемой проблемы и позиция, занятая Межведомственной рабочей группой по мониторингу введения в действие Уголовно-процессуального кодекса РФ. В части применения ст. 84 УПК РФ она рекомендовала рассмотреть вопрос о ее дополнении положениями, регламентирующими порядок принятия следователем предметов, документов и иных сведений, собранных и представленных защитником, а также порядок признания их в качестве доказательств^[197]. Аналогично рода рекомендации, направленные на предоставление дополнительных гарантий адвокату-защитнику по сбору доказательств, получили одобрение участниками целого ряда конференций, проведенных в рамках мониторинга УПК РФ^[198].

Представление о том, что все предметы, документы и иные сведения, собранные и представленные защитником (другими невластными участниками судопроизводства), могут стать доказательствами после приобретения ими необходимой процессуальной формы (в рамках соответствующего следственного или судебного действия), создает предпосылки для их использования на практике в качестве доказательств. О реальности данной угрозы свидетельствует, например, позиция В.А. Новицкого, допускающего возможность влияния указанной информации, в частности, на внутреннее убеждение судей^[199].

По имеющим значение для дела фактам и обстоятельствам, сведения о которых, например, были получены в результате опроса лица защитником, данное лицо должно быть допрошено. При этом знания о преступлении, получаемые субъектом, ведущим судопроизводство, в процессе и результате допроса должны формироваться только на основе тех относимых к делу сведений (доказательств), которые были сформированы на допросе, а не в результате опроса. Этим положением необходимо руководствоваться и в тех случаях, когда сведения об одних и тех же значимых для дела фактах и обстоятельствах, полученных в рамках опроса и на допросе, существенным образом противоречат друг другу.

Сведения, ранее полученные защитником от лица в рамках опроса, и представленные субъектам, ведущим судопроизводство, не могут играть роль доказательств в процессе доказывания ни при собирании, ни при проверке, ни при оценке доказательств. Доказывание – это оперирование субъектами, ведущими судопроизводство в целях установления обстоятельств, имеющих значение для уголовного дела, сведениями (доказательствами), полученными (сформированными) именно в рамках производства следственных и судебных действий. В рассматриваемом случае – сведениями, полученными на допросе лица в качестве свидетеля, а не теми сведениями, которые получены в ходе ранее проведенного опроса указанного лица. Только в результате допроса свидетеля формируются показания свидетеля, которые закон называет доказательствами (ч. 2 ст. 74 УПК РФ). Именно на их основе закон предписывает субъектам, ведущим уголовное судопроизводство, в определенном законом порядке устанавливать обстоятельства, имеющие значение для уголовного дела (ч. 1 ст. 74 УПК РФ).

Применительно к собиранию (формированию) доказательств это означает, что при чувственном непосредственном и опосредствованном познании, имеющем место в ходе производства следственных и судебных действий, образы фактов и обстоятельств, имеющих значение для уголовного дела, должны формироваться в сознании властных субъектов, проводящих данные действия, только на основе того, что имело место в рамках данных действий, а не за их пределами (например, на основе данных, полученных в результате опроса защитником лица). Все иное – отступление от процессуальных гарантий получения доброкачественных доказательств, соблюдения прав и законных интересов лиц, от которых исходят относимые к делу данные, образующие содержание доказательств.

Возложение законом обязанности доказывания (собирания, проверки и оценки доказательств) на властных субъектов уголовного судопроизводства вместе с тем не означает, что невластные субъекты уголовно-процессуальной деятельности, как со стороны обвинения, так и со стороны защиты, исключены из этого процесса. Уголовно-процессуальный закон не дает оснований для такого вывода.

Указанные участники являются самостоятельными и полноценными субъектами уголовно-процессуальной деятельности с присущими им процессуальными интересами. Их правовое положение по действующему законодательству позволяет им активно участвовать в процессе доказывания (в формировании, проверке и оценке доказательств), существенным образом влиять на его направленность и содержание, исходя из своих (представляемых) процессуальных интересов. Они могут достигать этого посредством: участия в производстве следственных и судебных действий, являющихся способами формирования доказательств; заявления ходатайств; представления предметов и документов, могущих служить основой для формирования доказательств; принесения жалоб на действия и решения властных субъектов уголовного судопроизводства, связанных с формированием, проверкой и оценкой доказательств^[200].

Вышеизложенное дает основания для внесения следующих изменений в УПК РФ:

1. Из соответствующих статей, предусматривающих право невластных субъектов уголовного судопроизводства представлять доказательства, оно должно быть исключено. Вместо него указанные субъекты должны быть наделены правом представлять предметы и документы.

2. Защитника, гражданского ответчика и представителя гражданского ответчика следует лишить права собирать доказательства.

3. В УПК РФ необходимо использовать термин «формирование доказательств». С учетом этого статью 86 (собирание доказательств) следует назвать «Формирование доказательств», изложив ее в следующей редакции:

«Статья 86. Формирование доказательств

Формирование доказательств осуществляется дознавателем, следователем, прокурором и судом в ходе производства предусмотренных настоящим Кодексом для соответствующих видов доказательств следственных и судебных действий.

Иные субъекты уголовного судопроизводства со стороны обвинения и защиты участвуют в формировании доказательств путем:

1) участия в производстве следственных и судебных действий, являющихся способами формирования доказательств;

2) заявления ходатайств;

3) представления предметов и документов, могущих служить основой для формирования доказательств;

4) принесения жалоб на действия и решения властных субъектов уголовного судопроизводства, связанных с формированием доказательств».

Проверка доказательств. Сформированные в ходе производства следственных и судебных действий доказательства, прежде чем лечь в основу промежуточных и конечных выводов на предварительном следствии и в суде, должны быть проверены.

Под проверкой доказательств в уголовном процессе понимается деятельность лица, производящего дознание, следователя и суда, связанная с анализом и синтезом доказательств, сопоставлением их с другими доказательствами и собиранием новых доказательств^[201]. Цель проверки доказательств в теории уголовного процесса принято трактовать как уяснение качеств и свойств самих проверяемых доказательств – их достоверности или недостоверности, правильности или неправильности^[202].

Такое определение цели проверки доказательств представляется правильным, но лишь отчасти. При таком подходе происходит отрыв правовой стороны проверки доказательств от гносеологической основы доказывания. В результате под проверкой понимается только процесс накопления знаний о качествах и свойствах лишь самого проверяемого доказательства. Из нее по существу исключается вторая, не менее важная сторона – поиск, накопление знаний о свойствах, связях и отношениях фактов и обстоятельств, устанавливаемых данным доказательством. Как следствие, искажается и сам процесс получения знаний о проверяемых доказательствах, поскольку вне поля зрения исследователей остаются важные моменты, связанные с выявлением объективных фактов, которыми в действительности руководствуются субъекты доказывания при определении путей, форм и средств проверки каждого доказательства.

Отмеченная сторона проверки доказательств существует в реальном процессе познания по каждому уголовному делу, и ее выделение имеет важное не только теоретическое, но и прикладное значение. Ее учет позволяет исследовать процесс накопления знаний не только о самом проверяемом доказательстве, но и относимых к делу фактах, обстоятельствах объективной действительности, отражением которых является доказательство. При этом становится возможным внести уточнения и в законодательное регулирование этой части доказывания.

Знания, получаемые в ходе проверки доказательства о самом доказательстве – его качествах, свойствах, сторонах, – нужны не сами по себе, а для того, чтобы учесть их влияние на достоверность тех сведений о событии преступления, которые несет доказательство. Но при этом нельзя упускать из виду, что роль знания, получаемого по мере проверки доказательства любого вида о самом доказательстве, не ограничивается только последующим учетом влияния выявленных качеств и свойств на его содержание.

Не менее важно и то, что данное знание, накапливаемое по мере проверки, и это надо подчеркнуть, играет огромную методологическую роль для субъектов доказывания при выделении ими именно тех сторон доказательства, которые требуют исследования, при определении направленности, последовательности и характера следственных и судебных действий по его проверке, т. е. путей, форм и средств проверки, представляющих собой не что иное, как метод познания по любому уголовному делу. Выявленные при этом закономерности становится возможным использовать в процессе доказывания. Данная сторона доказывания, связанная с формированием метода доказывания по уголовным делам, согласуется и с идеей развития, пронизывающей все судопроизводство, представляет ее конкретизацию.

Эта сторона проверки доказательств, как и процесса доказывания в целом, в науке уголовного процесса не выделялась и не исследовалась^[203]. Ее выделение позволяет не только глубже исследовать процесс доказывания, но и создает реальные предпосылки для алгоритмизации процесса познания по конкретным уголовным делам, создания саморазвивающихся программ расследования, широкого использования в этих целях компьютерных технологий. По существу, речь идет о возможности выхода на качественно новый уровень осуществления уголовно-процессуальной деятельности, резкого повышения ее эффективности.

Деятельность следователя, судей по проверке доказательств, осуществляемая посредством их анализа и синтеза, сопоставления между собой и собирания новых доказательств^[204], завершающаяся оценкой всей совокупности собранных и проверенных доказательств, выступает в процессе доказывания как «сам себя конструирующий метод» познания по уголовному делу. Существо проверки доказательства любого вида нельзя сводить только к установлению качеств и свойств самого доказательства. Нужно всегда иметь в виду, что в ходе проверки создаются условия для осуществления дальнейшего процесса познания по уголовному делу – как самой проверки, так и последующей оценки всей совокупности собранных и проверенных доказательств. Так же как собирание доказательств уже в зародыше имеет все предпосылки для последующей полной, всесторонней и объективной их проверки, так и проверка содержит предпосылки для оценки совокупности доказательств, обусловливает реальность ее проведения.

Отмеченная зависимость между собиранием, проверкой и оценкой доказательств как частями единого органического целого носит объективный характер и обусловлена самим объектом познания по уголовному делу^[205] – свойственной ему противоречивостью, невозможностью его познания сразу, в целом. В то же время она выступает одной из предпосылок возможности постепенного проникновения в его общественно-правовую сущность.

Характер, направленность, объем проверки доказательств, разнообразие применяемых при этом методов не зависят от произвольного усмотрения следователя, судей. Они определяются объективными факторами: особенностями расследуемого преступления; видом проверяемого доказательства; количеством и качеством собранных доказательств, связанных с проверяемым доказательством через отображаемые факты; соотношением известных и предполагаемых по делу фактов, их характером, местом и значением для установления истины по делу; объемом установленных и неустановленных связей данных фактов с другими фактами и обстоятельствами^[206].

Кроме этого, необходимо учитывать и особенности, присущие каждому единичному проверяемому доказательству. Они могут быть обусловлены как индивидуальными свойствами восприятия, запоминания и воспроизведения лица, являющегося источником доказательства, так и в значительной степени характером общественных отношений, участие в которых обусловило известность ему, относимых к делу сведений^[207]. Проверяя доказательство, следователь может располагать множеством путей и выбрать только один или несколько из них, что тоже сказывается на объеме и характере его действий.

Проверка доказательства начинается уже в ходе его формирования – производства соответствующего следственного или судебного действия. При благоприятных условиях она может быть окончательно произведена уже в его рамках, например на заключительном этапе расследования, судебного разбирательства, когда в целом ясна картина преступления. При этом проверка доказательства, как правило, не вызывает затруднений и сводится к его анализу и синтезу, сопоставлению с другими (уже собранными) доказательствами.

Сложнее обстоит вопрос с проверкой доказательств на первоначальном этапе расследования, когда установлены лишь отдельные факты, указывающие на признаки преступления, и еще неизвестны многие существенные обстоятельства дела. В таких случаях проверка, начавшаяся при формировании доказательств, может продолжаться значительное время, иногда до окончания предварительного следствия. Следователь может возвращаться к ней неоднократно при получении других доказательств, противоречащих проверяемому, или когда по делу выясняются обстоятельства, которые могли оказать или оказали влияние на полноту и достоверность проверяемого доказательства.

Проверку доказательств нельзя понимать таким образом, что сначала следователь собирает все доказательства, а потом приступает к их исследованию. Такое понимание не соответствует действительности и искажает реальный процесс познания по уголовному делу. Не вполне удачной была редакция ч. 3 ст. 70 УПК РСФСР, согласно которой «все собранные по делу доказательства подлежат тщательной, всесторонней и объективной проверке…». Подчеркивая, что проверке подлежат все собранные по делу доказательства, законодатель вольно или невольно связывал начало их проверки с моментом окончания собирания всех доказательств по делу. Доказательства проверяются по мере их собирания, а не после того, как они все будут собраны. В связи с этим нами была предложена следующая редакция данной части статьи: «Все собираемые доказательства подлежат тщательной, всесторонней и объективной проверке…»^[208]. Законодатель не воспринял данное предложение.

В теории уголовного процесса общепризнанно, что проверка доказательств начинается с их анализа и синтеза. Процесс анализа сопровождается формированием у следователя понятий, суждений об отдельных частях, сторонах доказательства, их свойствах. Анализу подвергаются все стороны доказательства: его содержание, источник доказательства.

Сначала следователь анализирует содержание доказательства, производя мысленное расчленение сведений о фактах и обстоятельствах, содержащихся в нем. При этом он исследует их вне связи и отношений друг с другом, как бы рассматривая обстоятельства предмета доказывания и побочные факты, сведения о которых несет доказательство, по отдельности, с разных сторон и под различными углами. Это позволяет сосредоточить внимание на отдельных сторонах как исследуемых фактов, так и сведений о них, глубже осмыслить и понять их. Расчленение содержания доказательства дает следователю более детальное и четкое знание особенностей объема и характера сведений, содержащихся в нем, а через них соответственно более четкое и детальное представление об особенностях, отдельных сторонах фактов и обстоятельств, имеющих значение для дела, сведения о которых содержатся в доказательстве.

Наряду с содержанием доказательства следователь производит и анализ его другой стороны – источника доказательства. Он выясняет особенности, присущие, например, источнику осведомленности свидетеля, и особенности, связанные с наличием или отсутствием причин, могущих повлиять на его заинтересованность в деле. Это позволяет сосредоточить внимание на том, являются ли показания результатом непосредственного или опосредованного восприятия, уяснить обстоятельства и условия восприятия. Следователь обязан исследовать и вопрос о том, не являются ли показания свидетеля результатом его ошибочного восприятия.

Анализ доказательства со стороны источника позволяет следователю выделить те свойственные ему особенности, которые в зависимости от обстоятельств уголовного дела могут приобрести существенную роль из-за возможного их влияния на качество проверяемого доказательства. Применительно, например, к показаниям свидетеля они могут касаться не только особенностей личности свидетеля, связанных с его полом, возрастом, органами чувств, но и его социальных свойств, обусловленных спецификой образования, должностного и семейного положения. Практика признает важную роль сведений о личности свидетеля для исследования его показаний. Следователи на допросах отражают их в анкетной части протокола. Однако на практике это делается не всегда единообразно и полно. Учитывая это, нами было предложено в законодательном порядке определить объем и характер сведений о личности свидетеля, подлежащих обязательному выяснению перед его допросом и занесению в протокол^[209].

Производя посредством анализа исследование расчлененных частей (сторон) доказательства, следователь выявляет только их особенности, которые могут быть отражением, с одной стороны, особенностей обстоятельств и фактов, сведения о которых несет доказательство, а с другой – особенностей физических, психических и социальных свойств личности, выступающей источником доказательства, и условий восприятия этих фактов, а также особенностей общественных отношений, участие в которых обусловило знание лицом относимых к делу сведений. Однако при этом следователь не может не только установить какие-либо связи, зависимости между исследуемыми при анализе сторонами доказательства, но и определить, какие из выявленных особенностей имеют существенное значение для определения его качеств, свойств, а следовательно, и установления фактов и обстоятельств, имеющих значение для дела.

Анализ доказательства сам по себе, в отрыве от его синтеза, недостаточен для того, чтобы судить о качествах проверяемого доказательства – его относимости и достоверности. Недостаточен он и для формирования у следователя четкого представления о фактах, сведения о которых несет доказательство. Анализ создает только необходимые предпосылки, как бы выявляет программу для последующей проверки, в ходе которой становится возможным постепенное установление качеств и свойств доказательства, а через них – дальнейшее познание обстоятельств предмета доказывания и побочных фактов.

После анализа доказательство вновь должно быть исследовано, но уже при соединении в единое целое всех его отдельных сторон и с учетом присущих им признаков и особенностей, выявленных в ходе анализа. Знание о связях, отношениях и зависимостях, существующих между различными сторонами доказательства как отражение связей, сторон, отношений обстоятельств и фактов, составляющих его содержание, условий их восприятия, физических, социальных особенностей личности источника доказательства, характера и содержания общественных отношений, участие в которых обусловило знание лицом относимых к делу сведений, может быть получено только путем синтеза. «Мышление состоит столько же в разложении предметов сознания на их элементы, сколько в объединении связанных друг с другом элементов в некоторое единство. Без анализа нет синтеза»^[210].

Исследование и установление действительных связей, отношений и зависимостей между сторонами, свойствами и качествами доказательства позволяет следователю судить о сомнительности, спорности или достоверности доказательства, его противоречивости или непротиворечивости, конкретном или абстрактном характере содержащихся в нем сведений, их полноте или неполноте, логической связности или ее отсутствии. Следствием отказа от синтеза различных сторон доказательства, исследованных при его анализе, могут явиться ошибки следователя в его представлениях о качествах и свойствах проверяемого доказательства – относимости и достоверности, содержащихся в нем сведений, а следовательно, и в его знаниях о преступлении, устанавливаемых в процессе доказывания.

Не чем иным, как требованием необходимости исследования именно зависимостей, связей и отношений, существующих между различными сторонами доказательства, объясняются многочисленные указания Верховного Суда Российской Федерации, бывшего Верховного Суда СССР строить обвинение на конкретных^[211], непротиворечивых^[212] и объективных^[213] доказательствах, источник которых можно проверить^[214]. Эти требования невозможно было бы реализовать в ходе доказывания, не производя анализа различных сторон доказательства и их синтеза.

Мысленное исследование доказательства при объединении расчлененных в ходе его анализа сторон (синтез) позволяет выявить предположительные связи и зависимости между ними, создавая тем самым возможность для дальнейшего изучения в целях выяснения их характера, влияния на качества и свойства доказательства. При этом в результате познания связей, зависимостей и отношений, существующих между различными сторонами и свойствами доказательства как единого целого, становится возможным выявить не только наличие или отсутствие противоречий в его содержании, установить полноту и степень их детализации, отсутствие или наличие объективных и субъективных факторов, могущих исказить содержание доказательства, но и дать им частичные предположительные объяснения. Посредством синтеза может быть выявлена и частично объяснена предположительная зависимость между неполнотой, неточностью, противоречивостью, полной или частичной искаженностью содержания доказательства и другими его сторонами.