Текст книги "Записки будущего"

– Эй, друг, да не переживай ты так, – начал я по-дружески потрепав его за плечо, – не сегодня, так завтра отправишься вместо меня, ты же знаешь.

– Угу… Эх, – Миха мечтательно закатил глаза и положил мне руку на плечо. – Завидую я тебе, Пашка, белой завистью! – Он широко улыбнулся и глаза его засияли. От этой искренней улыбки мне стало гораздо легче. Словно гора с плеч, а то я было уже начал подумывать отказаться принимать участие в этой увеселительной проулке.

– Постой ка! – и в друг меня осенило. – Садовая твоя голова, Мишка! Когда в последний раз ты обнулял свой счетчик налетанных часов, а? То-то же! И готов поставить на кон свои гидры, что наше с тобой сегодняшнее свободное падение у тебя тоже не зафиксировано счетчиком! – выпалил я, совершенно позабыв о том, что гидры мне пришлось отдать сестренке.

Глаза моего друга загорелись надеждой и он принялся копаться в своем наладоннике, набирая нехитрые команды дрожащими пальцами. Когда процент шкалы обновления заполнился, на экране высветилась цифра 264 и 5,5. Мишка лишь очумело уставился на меня, не зная, что и ответить. Тут я сообразил быстрее него.

– Дима! Дима! – кричал я, тщетно пытаясь перекричать все не унимающуюся толпу. Чудом обратив на меня внимание, АГ-мастер махнул мне рукой, мол, «успокойся, я сейчас» и достал из кармана своей толстовки с капюшоном знакомую мне вещицу: то был сплэш-выкрика. Прислонив нехитрый прибор к губам, Дима издал пронзительный, но в тоже время приятный и мелодичный звук. Все угомонились. – Дим, у нас плюс один. Мишка забыл обнулить свой счетчик. Смотри! Тем более, пред тем как прилететь сюда, мы подбили с ним режим «стелс» на пол минуты…почти, на пол минуты. Кстати, тому есть доказательство. – Я бросил на своего друга хитрый взгляд. Тот, поняв о каком именно доказательстве идет речь лишь принялся протестовать и требовать у меня, чтобы я никому не показывал эту видеозапись.

– Нет, нет, нет! Мы хотим взглянуть! – сказал Димка, спрыгну к нам.

– Да, да! Хотим! – поддержала его толпа присутствующих.

Лаборатории.

– Мих.

– Отвяньте, – буркнул тот, сосредоточившись на полете. Лететь было сложновато, так как мы выбрали маршрут, что проходил среди городских строений. Лететь над воздушными трассами мы не решились, так как ни к чему было бы привлекать к себе внимание диспетчерской службы, которая обязательно сообщила бы о нас в Департамент. Пришлось бы удирать. Опять.

– Ты уверен, что полеты – это твое, друг? Может лучше…

– Еще одно слово и цифра на твоем стелс-счетчике значительно увеличится, – слегка раздраженно перебил меня Мишка.

– Хах! Это твое ультра-звонкое «А-а-а-а-а!» достойно всяких похвал! – вмешался в разговор Зид и на всякий случай немного увеличил дистанцию между собой и Мишей. – Предлагаю включить это твое «А-а-а-а-а!» в нашу танцевальную программу. Вот будет хохма, ахах! – Зид вновь принялся протяжно хохотать. Меня всегда забавляла (да и не меня одного) его манера смеяться. Его булькающий хохот зарождался на самом дне его желудка и вырывался наружу туго, с натягом, словно двигатель внутреннего сгорания, который вот-вот и заведется, но в последний момент глохнет. Для такого долговязого парня, как Зид, годилась только такая манера смеяться.

– Ребятки, подлетаем, – напомнил о себе Димка, что летел впереди.

Выбравшись из чащи бесконечно высоких небоскребов, мы оказались на маленьком пустыре окруженным массивными городскими строениями. Воздушные трассы обступали территорию над Лабораторией за несколько сотен метров. Городской Сектор протянул к Лаборатории сеть состоящую из десятков нитей: то были пути сообщений. Сверху было хорошо видно, как по этим путям передвигаются маленькие огоньки – грузовой транспорт. Сама Лаборатория представляла из себя сферу, одна треть которой торчала на поверхности. Чем ближе мы приближались к сфере, тем отчетливее ощущалась энергия исходившая от Лаборатории. Это была энергия знаний и бескрайнего стремления к открытиям. Ученые Лаборатории были бесконечно преданы своему делу и потому, выходя в свою смену, выкладывались по полной. У меня даже мурашки по спине пробежали, стоило мне только представить на сколько внутри все грандиозно.

– Так, все за мной, – раздался в наушнике голос Димки. Замечтавшись, я не сразу его понял и потому слегка замешкался, пытаясь понять, куда это все ринулись.

– Погнали, парень, – протянул Зид, пролетевший мимо меня слишком близко, но не достаточно, чтобы деактивировать поле АГ-аппарата.

Приземлились мы на крышу Лаборатории, которая оказалась довольно-таки ровной, несмотря на шарообразную форму здания. Все это из-за огромной площади. Димка отошел в сторону и его тело скрылось за вентиляционным коробом. Его тень вновь замаячила среди нас не прошло и минуты.

– Каждому по белому халату. В карманах вы обнаружите накладные усы, кому борода достанется, и очки. А, и еще бэйджик, ну так, уж для более менее сходства. Не сможем же мы вломиться в Лабораторию и, сметая все на своем пути – хватать все, что не попадя, правильно? На сей раз мы проникнем туда под видом ученых. Все-равно там никто толком не обращает друг на друга внимания, ага. Все они там одержимы своими исследованиями, замерщиками там всякими и прочими нуждиками. – Пока он говорил, все перевоплощались и выглядели крайне нелепо с этими накладными бородами и усами. Редкая седая бороденка, смотрелась крайне нелепо на юношеском лице Мишки. Мне же достались усы. Колялись они безумно, постоянно приходилось раскрывать рот и чудно натягивать верхнюю губу, от чего та переставала чесаться. Но не надолго.

– Димка, а может по старинке, м? – жалобно спросил знакомый женский голос. Лица девчонки я не разглядел, так как оно было скрыто за густой бородой и одной единственной бровью, что пересекала лоб, чуть ли не от виска до виска.

– Не, Санек, как в прошлый раз не выйдет, – ответил Дима, сосредоточенно высматривая что-то впереди.

– Эх, ну и ладно, – раздосадовано ответила Саша и принялась поправлять бровь, так постоянно отваливалась.

«Голос знакомый у этой Сашки и имя, впрочем, тоже. Ах точно! С похожей девушкой мне посчастливилось познакомиться на «Орбите». Да, да, да! Может это она и есть, хм…» – пронеслось у меня в голове и я принялся исподтишка всматриваться в лицо своей знакомой, но в темноте толком ничего не смог разглядеть.

– Готовы? Ну что ж, тогда за дело? – весело скомандовал Димка и устремился к двери, что вела во внутрь помещения.

– А… – непонимающе заикнулся я, пропуская сквозь себя устремившихся к двери ребят. – А чего делать то? – Я почувствовал, как кто-то схватил меня за предплечье увлекая за собой. Поравнявшись с человеком, что упорно тащил меня за собой, я увидел красивый профиль с вздернутым носиком и отвалившейся на половину брови.

– Окажемся внутри и ты все поймешь, – не смотря на меня, произнесла она, протискиваясь в узкий дверной проем и, скрывшись в нем, добавила: – Пашка с Земли.

«Она меня узнала!» – пронеслась в моей голове радостная мысль.

В Лаборатории царила атмосфера предновогоднего ажиотажа: все кругом суетились, бежали кто-куда, траекторию отдельно взятого ученого проследить в толпе таких же ученых было просто невозможным, так как наблюдаемый объект попросту терялся из виду среди таких же куда-то спешащих трудяг. Испытательные стенды, немыслимых размеров голограммы, объемные молекулярные модели Вселенной и не только – все это великолепие располагалось бок о бок. Всюду царил правильный бардак – это когда бардак, но среди всего это бардака все под рукой. Запустив руку в подобный бардак – ты обязательно вытащишь ее с тем, что тебе было необходимо. Теперь мне стало понятно, почему мы так вырядились и не придали особого значения своей маскировки, что касается бороды и усов – здесь на тебя попросту ни кто не обращал внимания, каждый был занят своим делом.

– Пашка-паренек, – раздалось у меня над ухом. – Ходи и запоминай все, что здесь происходит. Особое внимание удели испытательным стендам: там за один только час могут произвести испытание от трех до восьми приборов, в зависимости от их сложности, которые покинут эти стены лишь через несколько лет, мол, рано еще приборам этим народ любознательный шокировать. Твой мозг сам запомнит именно то, что тебе действительно покажется интересным и полезным, а уж потом, мы все соберемся и обсудим, кто чего углядел и решим, как это сможет сделать наши выступления более зрелищными.

И тут до меня дошло: АГ-мастера используют подсмотренные в Лаборатории открытия для своих выступлений. Модернизируют и сами собирают то, что выдумывают в этих стенах.

Переварив эту мысль у себя в голове, я обернулся, чтобы задать вопрос, но никого рядом с собой не обнаружил. Пожав плечами, я устремился навстречу новым знаниям и открытиям.

Я ощущал себя словно маленьким ребенком, которого оставили одного в кондитерском отделе с низкими полками и открытыми прилавками. Я метался от одного стенда к другому толком не успев понять, что же происходило на предыдущем, мой мозг захлебывался от нахлынувшей на него информации. Я превратился в такого же мечущегося в ажиотажи ученого, какими было наполнено это здание. В какой-то момент у меня голова пошла кругом и я понял, что вот-вот потеряю сознание. На лбу проступил холодный пот, кислорода катастрофически не хватало, а ноги стали ватными, предательски подкашиваясь под тяжестью собственного тела.

– Но-но-но, парень! – раздался знакомый голос за спиной и чьи-то руки подхватили меня подмышками спасая тем самым от падения. – Ты ж первый раз у нас, блин, извини, не подумал. – Это был Дима.

– О чем не подумал? – дрожащим голос спросил я.

– Спросить тебя, на сколько сильно ты одержим знаниями. Но, по всей видимости, одержим достаточно, чтобы в скором будущем составить компанию этим ребятам. – Он окинул взором снующих мимо нас ученых.

– Это у меня от матери, а вообще нет, летать хочу, – я мало по малу приходил в себя.

– Давай пройдемся. Это тебя приведет в порядок.

– Как ты спланировал весь этот маскарад? Халаты, бороды – я еще пойму, ну, а где же ты раздобыл бэйджи? Они ведь с голограммным чипом, такие не купишь и сам не изготовишь.

– А у меня отец здесь работает. Он заведует отделом молекулярной химии и это бэйджики его смены. Пришлось позаимствовать.

– Он и дома такой? – спросил я и произнеся последнее слово кивнул в толпу ученых. Димка в ответ на это лишь рассмеялся.

– Нет, что ты! Он обычный, как и с тобой вот сейчас. Просто, оказавшись здесь, его одолевает ощущение… эм, ну, в общем, как вот тебя пару минут назад. Только он попривык уже и потому от головокружения и слабости осталось лишь обузданная одержимость.

– Чудеса, – ответил я, искренне поразившись услышанному.

– Ага, не говори… слышал? У-у-у, началось, – Димка остановился и поднял указательный палец вверх призывая мое внимание. Но я, кроме гула голосов и работающей техники ничего не слышал. Спустя секунду до моего уха донесся звук сирены, короткий и едва различимый в этом океане звуков. «Попались» – пронеслось у меня в голове и я обеспокоенно уставился на Димку. Тот, словно угадав мои мысли, поспешил меня успокоить:

– Нет, нет, нет, не переживай, это не по наши отваливающиеся бороды. Кто-то затеял спор. Погнали – это обещает быть интересным.

Пробравшись через плотную толпу столпившихся ученых, я узнал голос своего друга. Это был Мишка. Он яростно спорил с каким-то человеком, упрямо доказывая ему что-то. Одной рукой Миха придерживал жиденькую бороденку, а другой лихорадочно жестикулировал, словно разгонял в разные стороны доводы, приводимые его оппонентом.

Кафе «Звездный».

– Ахах! Да, да, да! – громко рассмеялся Димка, стоя во главе столика за которым сидели все наши. Он рассказывал о случившимся минувшей ночью и все с интересом, не переставая улыбаться, впились в него глазами. Время было раннее, только-только начинало светать, часа четыре утра, не более того, потому в помещении кроме нас никого не было. Кафе «Звездный» работало круглосуточно и мы частенько забегали сюда, попрятав АГ’и, чтобы перевести дух, расслабиться за большой кружкой кофе приправленного карамельным сиропом. Кафе располагалось настолько удачно, что в послеобеденное время вплоть до позднего вечера здесь было не протолкнуться. «Звездный» находился на пересечении автобусных линий Сектора, а также через этот пятачок проходили большинство пеших движущихся дорожек. После обеда сюда сбегалось пол Академии закончив занятия, а ближе к вечеру кафе набивалось учеными и работниками космо-порта отработавшими свою смену. Идеальное же для нас, АГ-мастеров, время было с четырех до полшестого. В это время здесь редко кто бывал. Димка тем временем продолжал:

– Сколько раз я там бывал, по слеткам, да и с отцом когда, но подобного никогда не видел! – он сделал паузу и все уставились на Мишку. Тот сидел демонстративно отвернувшись, закинув ногу на ногу и попивая свой ароматный кофейный напиток. – Миха до-о-олго стоял возле одного испытательного стенда. На этом стенде профессор Людов как раз подготавливался для проведения испытаний, как мы теперь уже знаем, своего мембранника.

– Ты их там всех что ли по именам знаешь, Дим? – спросил я.

– Нет, не всех. Да там имя ученого на каждом стенде указывается.

– А-а-а, – протянул я и принялся дуть на горячий шоколад.

– Так вот. И тут свершилось непоправимое! – он вновь сделал волнительную паузу и все вновь уставились на героя этой истории.

– Давай, давай, позорь меня дальше, – проговорил Мишка улыбаясь и отхлебнул из кружки.

– Наконец, наскучив стоять и просто смотреть, как один из величайших умов Лаборатории кропотливо готовиться к испытаниям, Мишка встал с ним рядом, прям вот плечом к плечу и принялся корректировать настройки аппаратуры!

– А-а-ах! – изумленно воскликнули все разом.

– Видели бы выражение лица Людова! Он был настолько изумлен…в общем, это надо было видеть. А Мишка, как ни в чем не бывало, себе на уме продолжает копаться в его аппаратуре, как у себя дома!

– Да ну его! – не вытерпел Миша и развернулся к нам лицом. – Ну где вы видели, что бы электорлитовые слои на мембранном усилители были наложены друг на друга с частотой в пять и коэффициентом наэлектризации равным пропускной способности? Ну я и взял на себя смелость предложить ему куда более правильный вариант, нежели его собственный. – Мишка вновь отвернулся от нас продолжая задувать в бокал.

– В общем, спор у них затеялся не шуточный, ребят, ага. Людов давай требовать объяснения, на которых новоявленный ученый решился изменить настройки, Мишка ему давай объяснять. И вдруг как заорет «Невозможно!» и тут все сбежались, вой, сирена, шум, гам… Жуть.

– Еще какая жуть! Я когда понял, что еще одно слово и моя борода отвалится, сразу в себя пришел. Но про спор этот я не забыл! Я ему еще устрою! – Мишка погрозил пальцем. – Ну, да фиг с ним. Самое главное я все же у него выудил, а точнее выудил я у него то, каким образом этот самый мембранник поможет нам. – Мишка полез к себе в рюкзак и достал из него голограммный воспроизводитель и положил его на середину стола. Перед нами тут же возникла трехмерная схема устройства. – По сути, Людов разработал довольно-таки экономичный и весьма эффективный бур для подводников. А вообще, я готов поспорить, что он отдаст свое изобретение тоннельщикам. Устройство способно выделять силовые поля формой, подобно обручу. Подобная форма идеально подходит для бурения тоннелей для субпоездом. Притом диаметр силового обруча можно настраивать. Я же имею прекрасное представление о том, как перенастроить мембранник и сделать его, так сказать, безобидным. Если покопаться и кое-чего добавить в проект, получится примерно вот что. – Мишка сменил картинку на голограммном проекторе и висевший перед нами в воздухе прибор пришел в действие. Из его сопел выделялось огромное количество, идущих плотным потоком друг за другом, колец. – Это то, как будет работать изобретение Людова, после же моих перенастроек мембранник будет работать таким же образом, только вот кольца будут иметь любой цвет на выбор, а соприкасаясь с поверхностью будут порождать интересные звуки, я уверен.

– Мишка, молодец!

– Молоток, Миха! Так держать! – хвалили моего друга все вместе, от чего тот весь раскраснелся и, с едва скрываемым, гордым видом уселся на свое место.

– Хм, а что, идея супер, – подхватил я, допил свой уже остывший шоколад и, встав из-за стола, отправился к стойке, поставив кружку на барную стойку. – А вот как на счет того, чтобы…

– Стоп, стоп, стоп! – перебил меня Миша. – Вот попрошу без этих твоих «а как на счет…». У меня уже глаза слипаются. Поспать бы. – Миша тоже встал, расправил руки в стороны, потянулся и громко зевнул. Все тут же принялись зевать, в том числе и я, после чего мы решили разойтись по домам в ожидании следующей рассылки с указанием места встречи.

***

Оказавшись дома и надежно припрятав свой АГ-аппарат, я решил не ложиться спать. Переодевшись, я отправился в УКПДР (управление космическими полетами дальней разведки).

Выйдя на улицу, я поежился: утро сегодня выдалось на редкость прохладным. Не зря мы отпивались в «Звездном» горячим шоколадом. До Управления я добрался быстро, заторов на дорогах не было совсем. Сойдя на нужной мне остановке, передо мной предстала громада здания Управления Космическими полетами. К центральному входу в Управления вела небольшая аллея, вымощенная идеально ровным затвердевшим гелиевым покрытием. Полупрозрачная дорожка слегка пружинила под весом собственного тела, от чего похода становилась чудной. С непривычки ходить по такому покрытию не совсем комфортно, кажется, будто бы ты вот-вот провалишься. По бокам от дорожки был расстелен ровный газон неестественно-зеленого цвета. Засмотревшись на этот странный газон, я отвел взгляд от того, глазам стало больно. У входа в Управление на старом деревянном стуле, обитым старой цветастой тряпкой, сидел мужчина лет семидесяти. На нем был выцветший серый халат, а его голову защищала пилотка из газеты. Он сидел на своем старом стуле и держал в руках какой-то потрепанный журнал, который он с интересом изучал, от чего и не сразу заметил, как я подошел к нему. «И откуда у него только все это старье? – промелькнуло у меня в голове. – Сохранил ведь».

– Привет, дядь Федь! – беззаботно выкрикнул я не до ходя до него метров пяти.

– А-а-а, Пашка-а-а! – протянул тот, улыбаясь и принялся складывать журнал. – Давненько тебя здесь не было. – Он принялся ерзать на стуле не зная куда девать журнал. В итоге он привстал и тот исчез под ним. – Как там моя Валька? – Дядя Федя некогда был преподавателем истории в Академии и моя мама часто посещала его лекции. Он до сих пор помнит ее, хотя прошло уже лет сорок.

– Хорошо, дядь Федь, хорошо поживает. Вот, летал недавно к ней на «Орбиту», – гордо заявил я и широко улыбнулся. Для старика полеты за пределы земного притяжения до сих пор являлись фантастикой и неким волшебством, к которому он относился крайне осторожно и, как мне это иногда казалось, недоверчиво. Дядя Федя родился уникальным человеком. Он словно жил в прошлом и знал об этом прошлом достаточно, чтобы не достигнув совершеннолетия, отправиться преподавать в Академию. Он словно прибывал в двух мирах одновременно. Ни кто так и не решался разобраться в его голове и понять, осознает ли он все вокруг происходящее или же думает, что это нечто вроде сна или что-то в этом духе. Порой, он так странно реагировал на совершенно обычные вещи, что казалось, он решил, будто бы над ним подшучивают. Мама часто рассказывала мне, как придя к нему на урок, все в ожидании интересной лекции молча устремляли на него свои взгляды, а он, убедившись, что все внимание обращено на него, распоряжался на всю аудиторию, чтобы все открывали тетради и приготавливались вести конспект. Тетрадками тогда пользовались далеко не все. У большинства учеников имелись голограммные проекторы, орудуя которыми, ученики ловко конспектировали все сказанное профессором дополняя полученную информацию из других источников. Видя эту многогранную игру красок, что создавала голограмма в процессе конспектирование, дядя Федя лишь удивленно возникал и делал так: «Хо-хох! Вот это у вас игрушки, ребята!». Потом он вдруг перестал преподавать и попросился, чтобы его устроили «куда-нибудь сторожем», как изъяснился тогда сам дядя Федя. С тех пор и сидит он возле входа в Управление и рассказывает приходящим истории прошлого, чаще же он неотрывно листает свою, пожелтевшую от времени, газету, коими у него была завалена вся квартира.

– А ты ж, Пашка, к академику этому опять пришел, да? – дядя Федя изобразил недовольную гримасу, будто бы проглотил дольку лимона. Академиком он называл моего давнего знакомого и наставника Филиппа. Филипп был… хотя, в прочем, почему же был, он и остается хорошим другом моего отца. Некогда они совместно принимали участие в разработке и последующих испытаниях усовершенствованных циклотронных ускорителях. Их многое связывает.

– Ну да, хех, – я улыбнулся, взглянув дяде Феде в глаза. – И чего вы его недолюбливаете, дядь Федь, м?

– Да ну их, академиков этих, – отмахнулся тот и недовольно заерзал на своем стуле. – Понастроят кораблей межгалактических, а потом ищи их свищи. – Он привстал, достал газету и принялся ее изучать или делал вид, что изучает. Нахмурившись, я отправился в здание.

Переступив порог Управления, я оказался в огромном зале. Пахло проводкой и электричеством. В отличие от Лаборатории, сотрудники здесь вели себя куда более адекватнее. Персонал спокойно расхаживал по помещению, в руках у каждого из них был портативный голограммный проектор, в который они то и дело заглядывали, набирали на нем какие-то, неведомые мне, команды, подключались к гигантским блокам управления и так далее, тому подобное. В центре этого огромного зала располагалась объемная Звездная Карта нашей Системы. Проекция Системы осуществлялась в режиме реального времени. На этой карте отображалась вся деятельность, что велась в Космосе на данный момент. Сотни тысяч условных обозначений, септиллионы огоньков… Над всем этим великолепием возвышался небольшой антигравитационный помост, на котором стоял человек одетый в тесный комбинезон. На голове человека был одет шлем полностью закрывающий его лицо, заметно было лишь мерцающее синеватое свечение, что струилось из-под шлема. Поверхность комбинезона была усеяна микро-датчиками и сенсорами, особенно много их было на кончиках пальцев, которые хаотично перемещались по мембранному дисплею выбивая различные комбинации и команды влияющие на Звездную Карту. Это был мой наставник Филипп. Как раз сейчас он прокладывал курс для очередной экспедиционной команды. Заглядевшись, я не сразу заметил, что кто-то зовет меня по имени.

– Пашка! Привет, Паш! Ну ты и глухомань, ха-ха! – это был Станислав – помощник Филиппа. Стас был высоким и жилистым парнем. Ему было уже почти тридцать пять, но выглядел он гораздо моложе своих лет. Светлые курчавые волосы, собранные сзади в тугой хвост, курносый нос, веснушки, что были размером с чернику и белоснежная улыбка. Увидев этого человека впервые – первое, что приходит на ум это то, что этот парень никогда не перестает улыбаться.

– Стас! – радостно воскликнул я и крепко пожал ему руку. – Сто лет тебя не видел! Как поживаешь, старина?

– Курсы, курсы, курсы! – быстро повторил Стас, демонстрируя свой проектор. – В этом квартале космонавты, словно все с цепи сорвались! Я едва успеваю прокладывать один маршрут, как мне тут же приходит заказ на другой, ага! – Стас энергично закивал головой в подтверждение своих слов, от чего его кучерявая челка смешно болталась из стороны в сторону и стала похожа на вермишель.

– М-да уж, сам недавно прокладывал курс от… впрочем, сейчас это не столь важно. Слушай, друг, а Филипп там долго еще? – Стас обернулся на Филиппа и задержал на нем свой взгляд.

– Ну-у-у, – протянул тот, почесав проектором затылок. – Как тебе сказать? Он только-только взобрался на помост. Паш, ты если не торопишься, подожди его у него в кабинете, а Филипп все-равно после сеанса идет сразу к себе. Он без кофе жить не может.

– Пожалуй, ты прав. Что ж, так и поступлю.

– Вот и отлично! Ладно, мне пора. Рад буду снова тебя увидеть, дружище!

– Взаимно! – но слова мои долетели уже до спины Стаса, который скрылся лабиринте силовых установок.

Оглядевшись, я все же решил отправиться в кабинет к Филиппу. Остановившись возле двери в кабинет, я собрался было войти, как с обратной стороны двери до меня донеслись незнакомые мужские голоса. Они о чем-то спорили.

– Он не вышел из субпространства! Это же невозможно, Сергей, понимаешь? Невозможно! – едва не срываясь на крик, восклицал мужчина, вымеряя шагами кабинет моего наставника.

– Смотри в Лаборатории такого не ляпни, – спокойно ответил тому некий Сергей. – Да и вообще, прекрати повторять одно и тоже. Я сам прекрасно понимаю невозможность сложившейся гипотезы. Она меня сама не устраивает. Но воспользоваться «креслом» на таких условиях я тебе позволить не могу. Саш, сам понимаешь.

– Да пойми же ты наконец! На карте жизни целой экспедиции. Да поставь ты себя на место родственников потерпевших… – спорщик резко осекся и в кабинете повисла давящая тишина. – Прости меня, Серег. – Виновато произнес тот.

– Да ничего, ничего. Я знаю, ты не хотел меня обидеть. А лишний раз своих вспомнить никогда не повредит, ведь так? Хоть и не увижу их никогда. А «Полюс» мы обязательно отыщем, любыми путями. Но твой способ мы отложим на самый крайний случай. Так и знай.

Собеседники направились к двери и покинули кабинет, разойдясь в разные стороны. К этому моменту я уже стоял возле поручней недалеко от кабинета и с отвлеченным видом озирался по сторонам. Юркнув в кабинет, я устроился за астронавигационным пультом и активировал его. Перед моими глазами предстала малая часть Вселенной, к которой относился наш участок Системы. На пульте высветились сохраненные данные последней активации. По всей видимости за пультом работал Филипп. На звездной карте был проложен путь пропавшего «Полюса». Филипп был одним из лучших навигаторов нашего Сектора. Только после его перепроверки в Далекий Космос отправлялись экспедиции. Как-то раз он обмолвился, что работает над выяснением причины пропажи экспедиции «Полюса», но в подробности по этому поводу он никогда не вдарялся.

Засидевшись за объемным экраном звездной карты, меня потянуло в сон. Сказалась ночная вылазка. Решив не препятствовать потребностям своего организма, я решил вздремнуть до прихода Филиппа в его «кресле». «Креслом» называлось устройство используемое для оцифровки подсознательных импульсов мозга и выглядело, как обыкновенное кресло. Проще говоря: можно было получить видео-запись своих воспоминаний. Филипп часто им пользовался ввиду своего рода деятельности. Чаще всего ему приходилось заниматься расчетом сразу нескольких звездных маршрутов и потому «кресло» здесь здорово выручало. Филипп мог запросто забыть или напутать обозначения. «Кресло» было очень удобным. На нем можно было принять полулежащее положение, что я и сделал. Сон сморил меня в одно мгновенье, стоило мне лишь принять удобное положение и закрыть глаза.

Сон.

«Какого же это мчаться сквозь пространство-время с полным осознанием того, что совсем недавно это было невозможным. Какого переступать порог космического корабля понимая, что в следующий раз, переступив его, твоя нога ступит на совершенно иную землю и земля эта поразит твое сознание, отложившись отпечатком в твоей вечной памяти. Какого осознавать все это?»

– Слав?

– М?

– А не думается ли тебе что…

– Наставление по поведению в дальней экспедиции для старших офицеров ты уже знаешь наизусть, – закончил фразу за свою жену Славка. Хлопнув тоненьким наставлением в твердом переплете и отложив его на прикроватную тумбочку, он поднялся с кровати и, подойдя к Иришке в плотную, поцеловал ее в нос. Затем, он опустился на одно колено, оказавшись на уровне ее уже заметно выпятившегося живота и прислонился к нему щекой, расплывшись в мечтательной улыбки закрыв глаза.

– Как думаешь, в кого наш Олежка будет, м? – спросила Ирина, гладя мужа по голове. – Наверное, в папку. – Не дожидаясь ответа, сказала она.

– Характером, а красивым он будет благодаря матери. – Будущий папа поднялся на ноги и внимательно всмотрелся в большие голубые глаза своей жены. Ее черные волосы локонами падали на плечи, обрамляя тонкие черты ее лица. Она была в мягком и теплом халате и от нее пахло домом. На секунду Славке даже показалось, что они дома и им никуда не нужно идти и уж тем более им не нужно преодолевать пространство-время.

– Слава… Слав! – не сразу донесшийся до его слуха обеспокоенный голос жены вырвал его из мира иллюзий.

– А? Что, дорогая? Что такое? – даже не договорив свое предложение до конца, капитан корабля нутром почуял что-то неладное. Может это было опытное предчувствие, что ни разу не подводило начальника экспедиции, а может подозрительная пульсирующая вибрация, что шла от пола и была здорово ощутима ногами обутые в туфли на тонкой подошве. Взгляд у жены был крайне обеспокоенным: какие могут быть неполадки во время межпространственного скачка?! Слава озабоченно и безотрывно смотрел на жену. Ему не хотелось оставлять ее одну в такой момент.

– Да иди же скорее на мостик! А мы тебя здесь подождем, – она так тепло улыбнулась ему, что Славкино беспокойство испарилось так же быстро и незаметно, как и возникло. Улыбнувшись ей в ответ, он в последний раз взглянул в эти любящие глаза и чуть ли не бегом отправился на капитанский мостик. Стоило ему переступить порог своей каюты, как он мгновенно переменился в лице. Брови сдвинулись друг к другу придавая его и без того строгому выражению лица суровый оттенок. Руки капитана космического корабля «Полюс» стремительно рассекали искусственный воздух. Казалось, возникни вдруг на его пути железобетонная стена, он пробьёт ее насквозь даже не заметив. Сбоку от капитана возникла девушка. Она едва поспевала за своим начальником и время от времени переходила на бег. В руках она крепко сжимала кипы бумаг, а ее испуганные карие глаза пытались поймать непроницаемый взгляд капитана. Ее волнистые русые волосы развивались от потоков встречного воздуха. Теперь она уже постоянно трусила за капитаном. Девушка была склонна к полноте, но далеко не была толстой, тем не менее ее лицо уже блестело от испарины, а подол белой рубашки вырвался наружу выглядывая из-под голубого пиджака. Юбка ниже колен значительно затрудняла движения. Капитан лишь рас искоса взглянул на девушку и, словно желая избавиться от нее, прибавил шагу. Он боролся с непослушным рукавом своего кителя, тот начисто отказывался поддаваться. В конце концов плюнув на это дело, капитан корабля так и вошел на мостик корабля на гусарский манер: в пиджаке висящем на одном плече. Царивший в воздухе плотный гул сотрясал обшивку корабля. Та словно вибрировала под бесперебойным натиском звуковых колебаний. Но гул стих в одно мгновенье стоило капитану корабля оказаться в помещении, казалось, стихли даже навигационные приборы, что до этого бесперебойно стрекотали выдавая постоянно меняющиеся координаты «Полюса». Громко выдохнув, Слава подался всем телом вперед и сделал один широкий шаг, встав тем самым на небольшую площадку, что слегка пружинила под его весом и тут же вернулась в прежнее положение. Капитан стоял державшись за поручни и, с шумом выдыхая, сверлил своих подчиненных тяжелым взглядом. Гнетущею тишину нарушила длинная очередь навигационного прибора, что выдал на бумажной ленте очередную сводку касаемую местоположения корабля.