Текст книги "Ничего, кроме магии"

Они отъехали в ближайшую лесополосу и сели на травку обедать. Ульфиус уписывал «плоды земные» за обе щеки. Особенно понравились ему сладкие фиолетовые помидоры, а о минеральной воде он вообще отозвался крайне восторженно. Лунин грустно жевал картошку с малосольным огурцом и втайне, не желая признаться даже самому себе, мечтал о шашлыке или домашней колбасе.

Подкрепившись, Сергей вдруг испуганно взглянул на своего товарища и сказал:

– Мы забыли коня!

Ульфиус сдержанно улыбнулся:

– Совершенно невозможно, Сергей. Ты опять плохо обо мне думаешь. Я отпустил Грома пастись, прикрыв его заклятием невидимости. Пусть отдыхает, раз уж у тебя скакуна нет.

– Да на машине и быстрее, – жуя, подтвердил Лунин.

– Я бы не сказал, – ответил Ульфиус. – Мне было бы проще и быстрее на коне. Впрочем, зачем обсуждать, что было бы, если бы…

Сергей недоверчиво покачал головой:

– Неужели Гром делает двести километров в час?

– Сам он, может, и не делает, а вместе со мной сделает и пятьсот, – не совсем понятно объяснил магистр.

– Перемещение сквозь пространство? – предположил Сергей, подкованный в подобных делах: фантастической и оккультной литературы он в свое время перечитал достаточно.

– Вроде того, – ответил Ульфиус. – И где только набирают такую чудесную, свежую и живую воду?

Сергей довольно улыбнулся.

– Из подземных источников. Газируют в основном промышленным способом, хотя существует и точно такая же природная вода. Но ты лучше расскажи мне, Ульфиус, что за опасность нам угрожает от этих дельцов из «Барса»? И почему именно мы должны вмешиваться? Ладно, я здесь живу, меня их планы напрямую касаются. К тому же они пытались убить Наташу. А ты зачем приехал, почему нам помогаешь?

Ульфиус ненадолго задумался.

– Долго объяснять, – сообщил он. – Но постараюсь. Почему я вам помогаю, ответить легко. Есть Отпавшие королевства, есть Затемненные королевства, есть Светлые королевства. Отпавшие королевства постоянно стремятся к экспансии. Их властители пытаются захватить новые и новые земли, страны, плоскости. В основе их жизни – паразитизм, рабство, ненависть. Нам приходится их сдерживать. Экспансию легче всего проводить в Затемненных землях. Там, где разум еще молод, цивилизация не слишком стара, люди наивны, доверчивы и неопытны. Там, где народ жаждет нового, где человек хочет постоянно узнавать что-то и обогащаться… Ваш край – под постоянным пристальным вниманием. И светлых сил, и темных. Я, как ты мог догадаться, представляю светлые силы. Но темные силы считают прогрессивными и нужными именно свои идеи «абсолютной свободы». Свободы, путь к которой лежит через рабство других.

– Почему же у нас – Затемненные земли? – обиделся Сергей.

– Душно здесь, душно, – грустно улыбнулся Ульфиус, потрогав ворот несуществующей рубашки. Может быть, на самом деле он поправил ожерелье. – Энергии мало, холодно. Не телу холодно, душе. То ли дело в Благословенном Авеноре! Там по земле идешь – радостно. Взглянешь на небо – там Свет… А у вас – только холодное мерцание и дальние отблески. Ну да я – воин, должен быть привычным ко всему.

– Что же, солнце у нас плохо светит? – спросил Сергей. День как раз выдался ярким и жарким.

– Может, и хорошо светит, да не так. Впрочем, всяк кулик свое болото хвалит. И здесь есть все возможности для того, чтобы жить полной жизнью. Не в свете дело и не в энергии. И на самых дальних планетах в бескрайнем космосе развивается жизнь. Но недавно в вашем мире произошли события, которые отодвинули его от Света…

– Какие события? – спросил Сергей. – Война? Или, правильнее сказать, войны?

– Да, и войны в том числе. Край ваш стал Затемненным недавно – тридцать лет назад, когда внутренним предательством был разбит «Круглый стол», а Артур Справедливый отправился в Авалон, дабы излечить свои раны. С тех пор идет жестокая борьба за то, пополните ли вы ряды Отпавших королевств или вернетесь к Свету. Выбор близок.

– Подожди, подожди, – прервал магистра Сергей. – До «Круглого стола», говоришь, все было хорошо? А как же безумства цезарей, истребление христиан, рабство, в конце концов? Это все – в порядке вещей?

– Нет, не в порядке, – ответил Ульфиус. – Но в вашей цивилизации, которая строится не в благословенном краю, а в мрачном мире, где свирепствует закон взаимопожирания, трудно было бы сразу решить все проблемы. Вы родились здесь не «благодаря», а «вопреки». Ваша задача – не только достичь блаженства самим, но и просветлить мир, в котором вы живете. Эллинам, а затем рыцарям Артура это удавалось – постепенно, конечно. Но Темные смогли повернуть греческую цивилизацию в неверное русло, затравить ее вторжениями извне, а затем разгромить «Круглый стол» изнутри. Настали долгие «века мрака». После дела шли с переменным успехом. Край ваш не забывали никогда, но в последнее время проблем только прибавилось. Сейчас главная опасность в том, что Отпавшие перестали насаждать чудовищные тирании напрямую и подкупают вас так называемым «техническим прогрессом», подготавливая всеобщую и всепоглощающую тиранию.

– Что значит «так называемым»? – обиделся за технический прогресс Сергей, ярый его защитник, пропустив последнее, самое главное заявление Ульфиуса. Он даже с Наташей постоянно спорил из-за пуска в их области атомной станции, так как считал атомную энергетику полезной и нужной, а Наташа была категорически против строительства.

Ульфиус преувеличенно спокойно взял последний помидор, посыпал его солью и с аппетитом надкусил.

– То и значит, что почти все ваши технические игрушки – не что иное, как порченая магия. Телевидение, радио… Телефон то же самое. А компьютеры? Вообще гадко плюнуть!

– Да чем же тебе компьютеры не угодили? – возмущенно спросил Сергей. Он компьютеры обожал, работал на ЭВМ с десяти лет и считал, что за вычислительной техникой – будущее.

Магистр загадочно улыбнулся, помолчал немного и спросил:

– Ты знаешь, как работает любой компьютер?

– Ну, в общих чертах.

– Вот именно, в общих чертах. И любого спроси, кто даже их делает. Я изучал данный вопрос. Каждый скажет: знаю в общих чертах. А конкретно не знает никто. Потому что эта штука в принципе не может работать. Подумай – устройство, мыслящее практически самостоятельно! Информация, которая поместится только в библиотеке, – на маленьком диске! Да как ее можно оттуда считать? Процессоры, электрические цепи, плюс – минус, поднятый флажок – опущенный, биты – байты… Это же ерунда для профанов! Если бы на самом деле существовали механические устройства, способные переваривать такие огромные объемы информации, для них действительно можно было бы писать программы, использовать в других отраслях… Но в том-то и дело – как ты представляешь машину, которая совершает пятьсот миллионов операций в секунду?

– Мало ли чего мы не можем себе представить! Однако они работают! – в сердцах воскликнул Лунин. – И не один, не два – тысячи, миллионы. Компьютеры все время совершенствуются, увеличивается их быстродействие…

– С помощью магии, конечно, – тут же ответил Ульфиус. – Поэтому любой компьютер я могу обмануть. Могу стереть с него всю информацию. Или вообще уничтожить. Не нарушая целостности схем.

– Ты и машину можешь из ржавых железок сотворить, – заметил Лунин.

– То машина, – ответил Ульфиус. – Магия преобразования – магия более высокого порядка. А с компьютером даже ты справишься, хотя мастерству Слова совсем не учился. Только в себя надо верить. Слышал же, что компьютеры кого-то любят, а кого-то нет?

– Слышал, – признался Сергей. – Меня вот они любят, а Наташу – нет.

– Вот, – ответил магистр. – А телевизор… Ты только представь себе так называемую электронную пушку, которая двадцать четыре раза в секунду вырисовывает на экране новую цветную картинку, состоящую из нескольких сотен тысяч точек! Виданное это дело?

– Не знаю.

– А я говорю – невиданное и небывалое. Магия чистой воды. Любой телевизор можно заставить показывать что захочешь. И без людей они вообще не работают.

– Как не работают? – засмеялся Сергей. – Сколько раз я телевизор забывал, и работал он без меня весь день…

– Ты видел? – коварно спросил Ульфиус.

– Ну, утром он работал и вечером, когда я приходил. Грелся, энергию потреблял…

– Зачем он энергию потребляет – вопрос второй, – тут же обрушился на телевизионную технику магистр. – И куда та энергия идет…

– Ну, это уже просто мракобесие какое-то, – вздохнул Сергей.

– Именно – мракобесие, – согласился Ульфиус, неправильно истолковав слова собеседника. – Чистой воды мракобесие. И мы с тобой – а точнее, ты с моей помощью – будем с ним бороться.

– Телевизоры разбивать, что ли? Или добиваться запрещения компьютеров и прочей оргтехники?

– Нет. Для начала – выясним, что затевают наши враги, и помешаем им. Разрушим ту Машину, которую видела Наташа. Новое неведомое зло.

С этими словами магистр откупорил очередную бутылку минеральной воды и несколько возбужденно взмахнул рукой. На багажнике «лексуса» возникли два хрустальных бокала, в узорчатых гранях которых всеми цветами радуги засиял, преломляясь, солнечный свет. Ульфиус разлил минералку и торжественно провозгласил:

– За успех нашего дела!

Товарищи по оружию выпили. На лице Ульфиуса отразилось такое удовольствие, что Сергею стало приятно. Надо же – человеку две с половиной тысячи лет, а он радуется бокалу холодной минеральной воды!

– Ты говоришь, что все в мире состоит из магии… – вернулся вдруг к предыдущей теме Сергей.

– Нет, я такого не говорил, – перебил молодого человека магистр. – Я говорил, что нет ничего, кроме магии. Материя, пространство, энергия – все иллюзорно. Есть только первичное Слово, поднявшее мир из небытия. И его дальнейшее развитие.

– Заповедное слово «ом», – пробормотал Сергей.

– «Ом»? – переспросил Ульфиус. – Может быть. Мудрецы придерживаются на сей счет разных мнений.

Сергей начал собирать в пакеты остатки еды.

– Но как ты можешь утверждать, что материи нет, когда мы состоим из материи, ощущаем ее повсюду? Это что, крайний вид солипсизма?[3]3
  Солипсизм – система философских взглядов, утверждающая, что в мире нет никого, кроме наблюдателя, и сам мир – только продукт его воображения.


[Закрыть]

– Вовсе нет, – ответил Ульфиус, не смутившись сложным термином. – Тебе, как физику, иллюзорность нашего мира должна быть понятна прежде всего. Я вот, когда отправлялся сюда, в учебнике физике для седьмого класса вычитал, что, если убрать межатомные промежутки, человек будет иметь объем не более одной миллионной кубического миллиметра. Так?

– Примерно так, – согласился Сергей.

– А между атомами – пустота. Стало быть, содержания в человеческом теле, если исходить из материалистических соображений, – меньше миллионной миллиметра? Остальное что – пустота? Или энергия? Исходя из этого – так ли важна материя? Главное – идея. Мир держится на идее. И материя – тоже воплощение идеи. Абстрактное выражение идеи – слово. Ты говоришь: материальный, плотный мир… Мне, между прочим, приходилось бывать в мирах разной плотности. Чем плотнее мир, тем тяжелее в нем находиться.

Менее плотные миры – более чистые воплощения идеи – гораздо лучше и светлее. А если мир – Слово, то и изменить его можно только Словом. И владеющий Словом способен на многое. Но им не-так то просто овладеть!

– Что значит – не мешай нашему поклонению? – настойчиво спросила Наташа после еще более продолжительных завываний жреца. Ее удивило то, что в обычном разговоре он обратился к ней не слишком почтительно. Возможно, до сих пор она просто наблюдала какой-то обряд? Встреча гостя или что-то подобное? Нет, для обычной встречи слишком пышно. Да и дети к гостям, видимо, были привычны, и по их реакции можно было понять, что не каждого здесь встречали с такими почестями.

– Не мешай нам поклоняться мудрой и ласковой Мяу, прекрасная незнакомка, – сдержанно объяснил жрец. – То, что ты – Нашедшая Мяу, дает тебе большие права. Но не переходи рамок дозволенного!

Котенок в очередной раз проснулся и громко мяукнул. Туземцы разразились громкими воплями восторга.

– Мяу? – оторопело переспросила Наташа. – Так вы имеете в виду моего котенка?

– Мы имеем в виду воплощение всеблагой и светлой богини Мяу, то самое, что ты держишь на руках, – ответил жрец, поправляя венок из листьев. – Давно нам было обещано воплощение, пророчества говорили об этом. И вот приходишь ты и приносишь нашего кумира… Правда, сама ты девушка странная, что и неудивительно. Нашедшая Мяу не может быть обычным человеком. У меня у самого, случись со мной такое счастье, рассудок помутился бы…

– Да нет, я вполне нормально отнеслась к этому факту, – сообщила Наташа.

– Конечно, конечно, – не стал перечить жрец. – И ты, милая девушка, будешь окружена всяческим почетом, ибо ясно, что Мяу тебя любит. А кто любим Мяу, любим нами. Пойдем же скорее в Деревню Посреди Леса, где мы отведем тебе лучший дворец, а Мяу поместим в храм.

– Ну уж нет! – возмутилась вдруг Наташа. – Я с ним не расстанусь!

– Не с ним, а с ней, – вздохнув, поправил ее жрец. – Ибо каждому ясно, что Мяу – воплощение женского божества.

– Да хоть бы и с ней, – ответила Наташа, которая еще не выяснила, какого пола котенок. – Киска моя, я о ней забочусь. А то вы так начнете ей поклоняться, что от нее рожки да ножки останутся.

– Воистину ты – избранная Мяу, – с постным выражением лица отметил жрец, словно бы жалея, что получилось так, как получилось, но показывая, что он с этим фактом смирился. – И не должна ты оставлять вместившее дух великой Мяу создание. Конечно, я ожидал, что воплощение благой Мяу будет побольше. Хм, так сказать, материальнее. Но и то, что мы видим у тебя на руках, приводит нас в неописуемый восторг.

По лицам туземцев было видно, что восторг их действительно велик, но к нему примешивается некоторая доля беспокойства. Многие из них были разочарованы размерами своей Мяу.

– Она еще вырастет, – утешила туземцев Наташа. «Вам бы того дымчатого кота, – хмыкнула она про себя. – Или тигра. То-то он показал бы вам, какие добрые и ласковые бывают кошки».

Девушку внимание туземцев и их непрестанные вопли уже начали раздражать.

Кравчук бежал по свалке, падая и задыхаясь. Шумного дыхания чудовища больше не было слышно, но страх не проходил. Он гнал Кравчука вперед. Неизвестно куда – лишь бы подальше от опасности, от страшного чудища с огромными птичьими лапами.

В полумраке не было видно, что скрывается даже в ста метрах впереди. Из плотной темноты выступали мусорные кучи, большие лужи, ямы и овражки. Владимир Петрович замедлил бег, потом перешел на шаг. До головокружения хотелось есть. Совсем недавно Кравчук мучился от холода, теперь он страдал от жары. Хотя в краю, где он оказался, была ночь, стало очень жарко. Или тепло исходит от мусорной кучи, на которую он влез?

Кравчук слабо представлял себе, что делать дальше. Искать жилье? А что потом? Что, если здесь живут такие же твари, какие навещали его в «Барсе»? Судя по всему, так и должно быть…

Издали послышался лай, напоминающий собачий, но со странными подвываниями. Звук Кравчуку очень не понравился. Он начал оглядываться по сторонам в поисках палки или металлического прута, но ничего стоящего не нашел – только короткий обрезок трубы, которым от собак отбиваться было не слишком сподручно.

Продолжая осматривать окрестности в поисках более подходящего оружия, в стороне от дороги, за одной из куч Владимир Петрович заметил красные отблески. Бывший директор «Барса» решил пойти в ту сторону. Лучше лицом к лицу встретить опасность, чем страдать от неизвестности.

Когда Кравчук взобрался на очередной мусорный холм, у его подножия он увидел самый обычный чадящий костер.

Около костра, нависая над ним, сидело скрючившееся существо. Было оно, кажется, совсем без одежды, в руках сжимало трубку с прикладом – скорее всего, ружье. Поначалу Владимир Петрович решил, что нашел человека, но вскоре понял, что ошибается. Наверное, это был какой-то мутант. Серая или очень грязная кожа (правда, в тусклом пламени костра разглядеть ее цвет было трудно), вытянутая и странно скругленная, почти цилиндрическая голова. По бокам головы – почти как у лошади – глаза. Только они слегка выступали наружу, что способствовало, наверное, лучшему обзору.

Существо повернулось, и в свете костра Кравчук разглядел вытянутый трубкообразный рот. Когда тварь подняла руку, стали заметны перепонки между пальцами.

– Тьфу, пакость, – прошептал Владимир Петрович и сплюнул в сторону. К существу он сразу почувствовал даже не отвращение, а беспричинную и безотчетную ненависть.

Рядом с существом стоял котелок, в котором дымилось варево. Именно котелок и привлек внимание Кравчука в первый момент, еще до того, как он рассмотрел существо. В котелке была еда. Неизвестно, мог ли человек есть то, что ест эта тварь, но другого выхода у заброшенного в неведомый край человека не было. Да и находиться рядом с этим уродцем ему было крайне мерзко. Нужно было включаться в местную жизнь… И Кравчук решил мутанта прикончить. Чего бы это ему ни стоило.

Сжимая в руке тяжелый обрезок трубы и стараясь двигаться бесшумно, Кравчук начал подкрадываться к мутанту. Тот сидел спокойно, будто бы не замечая ничего вокруг. Ушей у твари как будто не было вовсе, но, наверное, она все чувствовала кожей. Да и глазищи, как у паука, – смотрят во все стороны.

До мутанта осталось всего несколько шагов. Кравчук понял, что его вот-вот заметят. Человек вскочил и, не таясь, бросился на тварь, занеся руку с обрезком трубы для удара.

Мутант прыжком поднялся, нелепо взмахнув конечностями, и попытался направить в сторону Кравчука свою трубку с прикладом. Но навскидку он, наверное, стрелять не умел, а Кравчук, хоть и ослабел от голода, страха и лишений, оказался проворнее. Он обрушил свое оружие на цилиндрическую голову врага. Раздался отвратительный чавк. Тварь тихо крякнула и осела. Только сейчас Кравчук почуял, как от нее воняет. Цилиндрический череп оказался совсем не крепким – он треснул и сплющился. Кравчук, однако, не захотел рисковать. Он еще несколько раз с силой опустил трубу на голову мутанта, вырвал из его перепончатых лап трубку, которая весьма напоминала ружье, и огляделся по сторонам. Вокруг стояли багровые сумерки, и, кроме мусорных куч, видно ничего не было.

Оттолкнув ногой не слишком тяжелое тело мутанта, Кравчук схватил котелок и понюхал варево. Пахло не слишком аппетитно, но терпимо. Хотя сам мутант нестерпимо вонял, пища его выглядела съедобно. Владимир Петрович оглянулся в поисках ложки, которой тварь мешала содержимое котелка. Она валялась неподалеку.

Конечно, есть из котелка неизвестную гадость было страшно и противно. Тем более той ложкой, которую держала в руках и, наверное, облизывала эта мерзость. Но Кравчук не был хлюпиком и собирался выжить во что бы то ни стало. Чтобы остаться в живых, нужно было, как минимум, питаться.

– Некоторые и змей едят, – подбодрил себя бывший директор «Барса».

Он прокалил ложку в огне костра, набрал варева и отхлебнул. Еда мутанта оказалась сносной на вкус. Кравчук усмехнулся.

– Если надо будет, я и тебя съем, – обратился он к убитой твари. – Меня вы так просто не возьмете.

В это время из-за мусорной кучи вышли еще двое мутантов. Кравчук так и застыл, не донеся ложку до рта.

Курьер оказался парнишкой лет шестнадцати – прыщавым, с прилизанными редкими волосами и недоверчиво-нахальным выражением лица. Одет он был в грязные черные джинсы и застегнутую на все пуговицы темную рубашку с длинными рукавами. В руках он нес две большие, плотно набитые спортивные сумки. Пройдя мимо оторопевшей секретарши – Оленька не знала, откуда он взялся на территории и кто его сюда пустил, – он толкнул дверь и предстал перед Белоусовым.

– Принимай, что ли, товар, – сказал он. – Кроссовки нужны канадские? Или чайники? А может, тебе фен нужен?

– Какой, на хрен, фен? – начал Белоусов и осекся.

Сначала он действительно принял паренька за горе-дилера «канадской» фирмы и уже собирался было вышвырнуть незваного гостя из кабинета, но по неуловимому аромату и легкому покалыванию кожи понял, что перед ним – настоящий курьер. Оттуда.

Белоусов сообразил, что подросток совсем не тот, за кого себя выдает, хотя при одном только взгляде на него ему вспомнился собственный сопливый племянник, целыми днями торчащий перед телевизором, включенным на канале МТВ. А еще больше он напоминал Бивиса и Батт Хеда, жующих, сморкающихся и отпускающих глупые шутки. Да и поведение паренька было очень странное – совсем не такое, как у наших детей. Скорее, как у западной телевизионной молодежи. Что-то в нем было наигранно-театральное. Мысленно Белоусов приклеил к подростку модное слово «тинэйджер», которым раньше практически не пользовался.

– Ладно, подставляй грабли, – вновь прогнусавил паренек, продолжая разрабатывать имидж наглого подростка. Он подошел к столу Белоусова и высыпал прямо на бумаги содержимое одной из сумок – плотные новые пачки сотенных и пятидесятидолларовых купюр.

– Запарились мы их нести, – объяснил он. – Прибери. Может, пригодятся.

– Сколько здесь? – дрожащим голосом спросил Белоусов. Такую сумму наличными он видел впервые.

– Много, – хрипло заржал тинэйджер. – Миллион.

– Я же просил пятьсот тысяч. Остальные – на будущее?

– На прошлое, – брезгливо поморщился парнишка. – Что, думаешь, доллары настоящие? Так мы их тебе и дали! Где мы их возьмем? Правда, от настоящих их никто не отличит. Даже лучше настоящих, качественнее. Только серийные номера подкачали – есть уже такие. А может быть, и не было никогда. Нам статистика федерального казначейства Штатов неизвестна… Тебе подставляться ни к чему. Рассуешь их по валютчикам или по другим каким бандюкам, по мелочи. Сам конвертируешь деньги в банке. Туда-сюда, полмиллиона нет. Да и отдать нам настоящие деньги придется. Тут тебе и очередной товар подошел. Продашь – должок отдашь.

Тинэйджер высыпал прямо на пол содержимое второй сумки. В ней оказались брикеты белого порошка, упакованные в полиэтилен.

– Чистейший героин, – сообщил он – Закачаешься. Сами бы ели, да деньги нужны. Партия крупная, но, думаем, рынок сбыта ты, Семеныч, найдешь. Не найдешь – тебе же хуже. Тут на два миллиона. Сумеешь больше заработать – твое.

– Так сколько я вам должен? Полмиллиона или миллион? – спросил Белоусов дрожащим голосом. – Или два?

– Миллион, – ответил паренек, гадко улыбаясь. – Что, думаешь, просто так тебе товара на три миллиона подвезли? Концессия – концессией, но тебя кормить мы не намерены. И отдашь золотом. Но мы подождем. Сколько угодно. Только не забывай о том, что должен. Мы свои долги получим где угодно. Даже на теплых островах.

Олег вздрогнул, когда понял, что его мысли о бегстве не укрылись от новых партнеров, или хозяев, или обычной нечистой силы, к которой он, по невежеству, был более склонен относить новых знакомцев. Более прогрессивный человек скорее подумал бы о пришельцах из иных звездных систем или о жителях параллельных измерений. Но Белоусов имел очень слабое представление о других планетах и совсем не подозревал о существовании измерений.

– Собак и сигнализацию не привез? – спросил он.

– Расплатишься по этим долгам – будут тебе и собаки, и сигнализация. А то мед – и сразу большой ложкой. Наглый ты, Белоусов. Мелкий, но наглый.

Белоусов чуть не подавился от возмущения. Уж попрекать его малорослостью давно никто не смел. Зарубили на носу, что себе дороже.

Тинэйджер усмехнулся, надел пустые сумки на плечо, помахал Белоусову рукой и, посвистывая, вышел из кабинета. В приемной он окинул оценивающим взглядом длинноногую Олечку, хмыкнул, шумно втянул носом воздух, вышел и исчез в неизвестном направлении.

– Подонки из Отпавших королевств собираются построить с помощью бандитов из «Барса» Машину, которая будет преобразовывать одни химические элементы в другие. Например, свинец в золото. Или железо в плутоний. Практически без затрат энергии, – объяснил Лунину пришелец из Авенора, когда они позавтракали и уселись в тени деревьев отдохнуть перед трудным днем. – Так, во всяком случае, они объясняют дело своим подручным. И мы обязаны им помешать.

– Без затрат энергии? – удивился Сергей, даже не поинтересовавшись, откуда Ульфиус добыл информацию. – Это же прорыв в физике! Нобелевская премия, как минимум. А как быть с законами сохранения?

– В законах и дело, – вздохнул Ульфиус. – В мире нет ничего, кроме магии. И, по большому счету, закон сохранения энергии соблюдаться не должен. Ведь и Вселенная возникла, можно сказать, на пустом месте. Но для материальных миров были введены ограничения. Тот же закон сохранения энергии. Потому что откроет кто-то источник энергии без ограничения – и мир нагреется так, что вся материя в тартарары пойдет. Или, напротив, замерзнет полностью. Ну да что я тебе объясняю? Ты физик!

– Надо полагать, и другие миры есть, нематериальные? – поинтересовался Сергей.

– Да сколько угодно, – пожал плечами Ульфиус. – Мне, правда, бывать там пока не доводилось, но рано или поздно все туда попадем…

– Вот оно как! – воскликнул Сергей. – Потусторонняя жизнь, стало быть.

– Вроде того, – не уловив легкого сарказма физика, ответил магистр. – Или, напротив, полнота бытия…

Сергей решил не вдаваться в метафизическую дискуссию, а подробнее уточнить планы Ульфиуса. Он положил пакеты с остатками продуктов в машину, потом обратился к сидевшему на травке магистру:

– Как будем действовать? И зачем я тебе нужен, если ты сам можешь этих бандитов уничтожить?

Ульфиус потянулся и вздохнул:

– Мои возможности не безграничны. В вашем краю мне гораздо тяжелее работать со Словом, и какой-нибудь темный магистр вполне может меня одолеть. Даже наверняка одолеет, если я полезу напролом. Действовать нужно не силой, а хитростью. К тому же полагаю, что создание Машины – только часть большого замысла. Насчет трансформации элементов это враги бандитам наговорили, которые Машину строят. Надо же их подкупить… А потом и в расход пустят, не задумавшись. Но просто так Темные никому подарка делать не станут. В чем заключается их истинный замысел, мне пока понять не удалось.

– Ты говоришь – подарок. Но действительно, что плохого в том, что у нас появится такая замечательная Машина? – спросил Лунин.

– Бойтесь данайцев, дары приносящих,[4]4
  С такими словами обратился к троянцам жрец Аполлона Лаокоон, умоляя их не брать построенного по совету хитроумного Одиссея огромного деревянного коня, в котором спрятались греческие воины.


[Закрыть] – ответил Ульфиус.

Лунин удивленно поднял бровь. Откуда магистр знает греческую мифологию?

– От новой Машины будет какой-то вред?

– Всенепременно. Сначала польза, потом – вред. Как всегда. Скорее всего, дела будут продвигаться не столь прямолинейно: построили Машину, получили ущерб. По-видимому, враги затеяли многоходовую комбинацию. Темные коварны и изобретательны. Мне не всегда удается распознать все их замыслы. Вот те же компьютеры – пока от них одна польза. Но придет время, и они ввергнут мир в полный хаос. Это возможно уже сейчас, но ваши противники ждут, когда вы станете без них беспомощны. Тогда магистр, создавший их, даст команду, и все они просто перестанут работать.

– Так уж и перестанут, – не поверил Сергей.

– Может быть, у них и другие планы, – не стал возражать Ульфиус. – Это тайна за семью печатями. Но ничего хорошего от ваших вычислительных машин и глобальных компьютерных сетей я не жду.

– Ты уверен, что новую Машину строят ваши Темные, а не наши бандиты?

– Не «ваши Темные», а просто Темные. Они такие же мои, как и ваши. Неужели после того, что ты увидел в квартире Наташи, сомневаешься?

Ульфиус недовольно поморщился, распахнул дверцу «лексуса» и, не пристегиваясь, удобно расположился на переднем сиденье. Сергей сел за руль и потихоньку тронулся в сторону трассы. Грунтовая дорога изобиловала ямами, и Сергей едва прикасался к педали газа. Магистр, сменив гнев на милость, продолжил:

– Ты никак не можешь меня понять. Они объяснили своим партнерам, продавшимся людям, что Машина будет преобразовывать элементы. Но что она будет делать на самом деле – неизвестно. Может быть, взорвет весь город. Или будет сбивать самолеты с курса. Или воздействовать на психику людей. Трансформация элементов повсеместно связана с проблемой философского камня. А философский камень способен очень на многое…

– Хочешь сказать, он и вправду существует? – удивился Сергей, внимательно вглядываясь в дорогу и пытаясь объезжать многочисленные ухабы.

– Конечно. Типичная механистическая магия. Темная, зловещая, но вполне реализуемая…

– И как же я один против философского камня? – с улыбкой спросил Сергей.

Ульфиус его сарказма не принял:

– Надеюсь, тебе придется иметь дело только с бандитами. От магов я тебя постараюсь прикрыть.

– Хорошо. Но бандитов много. Машину ведь охраняют?

– Наверняка охраняют. И, если на то пошло, не только маги и не только бандиты. Но придется справиться.

– Ты мне заклинаниями поможешь? – вновь усмехнулся Сергей. – Невидимостью или супероружием?

Ульфиус покачал головой:

– Этим я помочь не могу. Во всяком случае, в полной мере. Моя магия наверняка будет сразу обнаружена в том месте, где строится Машина. И, скорее всего, нейтрализована. Слишком надеяться на магию не стоит. Чистый клинок – вот лучшее оружие.

– Что же, мне ее саблей порубить, Машину их сатанинскую? – поинтересовался Сергей полушутя.

– Нет, не саблей. Можно использовать все доступные средства. Думаю, мы применим взрывчатку. И то оружие, которое у вас в ходу.

– Но у меня ни взрывчатки, ни другого оружия нет! – воскликнул Сергей. – И в магазине взрывчатка не продается! У нас не Америка…

– Ничего, добудем, – улыбнувшись, уверенно сказал Ульфиус. – Для этого нам пользоваться магией не возбраняется. Но сначала нужно замести следы.

Машина выехала наконец на твердую дорогу. Сергей вдавил педаль газа.

В деревне было очень жарко. Только ночью из леса приходила спасительная прохлада. Жизнь протекала на удивление спокойно – хотя с того момента, как появилась Наташа с котенком, в Деревне Посреди Леса шел сплошной праздник.

Наташе в поселении отвели отдельную хижину, предоставили полную свободу, но слишком часто – по крайней мере утром и вечером – настоятельно просили прибыть с Мяу на ритуальные праздники. Обычно праздники проходили у большого камня Имманен посреди деревни. Местные были уверены, что он упал с неба. Точнее, был воздвигнут посреди деревни высшими силами, которые принесли его с неба для им одним ведомых целей.

Иногда торжества имели место у какого-нибудь дерева в лесу, редко – на берегу ручья. В остальное время девушка была предоставлена самой себе. Она могла доверить котенка жрецу или его жене и отправиться куда глаза глядят. Никто ее не удерживал.

Поскольку Наташа не успела придумать котенку имя, она решила называть его так, как все, – Мяу. Чем не имя для кошки? О Мяу все заботились и готовы были выполнить любое пожелание котенка, высказанное через его хозяйку. Но, к сожалению, местные жители не знали, что такое молоко, и котенка приходилось кормить размоченными в воде хлебными лепешками. Ему такая диета была не слишком по душе.