Текст книги "Красное смещение"

С той минуты, как он вступил в борьбу за собственную жизнь, ладанка не подавала никаких признаков жизни, словно отведя его голову от первой пули, выполнила свой долг до конца. Но где-то в глубине сознания он понимал, что это не так.

Наконец лифт остановился. В коридоре свет не горел, и только слабые отблески уличного фонаря проникали на лестничную площадку. Никого. Глеб почувствовал огромное облегчение. Вот уже лет пять ему не приходилось стрелять в людей, и он надеялся, что никогда больше не придется.

Подкатив кресло к выходной двери, Глеб слегка приоткрыл ее и осмотрел улицу.

Санитарная машина у подъезда. И в ней только водитель. Они даже не подстраховались, не ожидая с его стороны мало-мальски серьезного сопротивления. Пока что обстоятельства складывались в его пользу, но он знал, что долго так продолжаться не могло, слишком не равны силы…

Кто-то ведь сидел на крыше соседнего дома? Сколько времени ему понадобится, для того чтобы спуститься?

Город словно вымер в этот поздний час. Ничего удивительного, до двадцати убийств ежедневно… Они правильно выбрали время. Глеб знал, что, если все же придется стрелять, не откроется ни одно окно, никто не выйдет из соседнего подъезда…

Решительно распахнув дверь, он выкатил свою коляску на улицу, до машины оставалось метров десять. В первые мгновения водитель вообще не понял, что произошло.

Глеб поднял пистолет, прицелился, как на ученье, и нажал на спуск. Он хорошо знал, какое впечатление производят на человека пролетевшая в нескольких сантиметров от лица пистолетная пуля и град стеклянных осколков от бокового стекла.

– Выходи из машины! Руки за голову!

Парень повиновался беспрекословно, аргумент, которым воспользовался Глеб, всегда действовал очень убедительно.

– Подойди к дому и встань лицом к стене.

Водитель повиновался молча, и это не понравилось Глебу. В неожиданных сложных ситуациях обычно молчат лишь люди, вполне уверенные в себе.

Хорошо хоть они не оставили в машине ни одного боевика. Возможно, его план сработает, возможно, ему еще удастся от них улизнуть. Если Лешка окажется дома, он поможет купить билет. Да, все еще может получиться…

– С тобой все будет в порядке, если будешь делать то, что я скажу! Иди в мою сторону не поворачиваясь. Так, теперь остановись и медленно положи руки за голову.

По-прежнему не произнося ни звука, этот человек выполнил все, что от него требовали.

Приставив пистолет к его пояснице, Глеб обыскал водителя и извлек из его кармана пружинный нож.

– Стой где стоишь, не двигайся и не поворачивайся, помни, что ты все время у меня на прицеле. – Парень кивнул. По расцарапанной осколками стекла щеке стекала струйка крови, а на виске пульсировали вздувшиеся от напряжения жилы.

Глеб все время помнил о том, что, когда начнет вкатывать свое кресло в задние двери «рафика», ему не удастся держать водителя под прицелом, и если тот догадается об этом… Оставалось надеяться на удачу. К счастью, эта самая сложная часть процедуры прошла без происшествий. Глеб надежно пристроил свое кресло в салоне автомобиля, не забыв закрепить колеса специальными зажимами, чтобы во время движения не оказаться на полу в беспомощном положении.

Только после этого он приказал водителю занять свое место.

Вскоре они уже ехали по узким улочкам города. Подфарники редких встречных машин подмигивали на поворотах.

Погони, похоже, до сих пор не было, и это беспокоило Глеба больше всего. На такой машине должна быть рация. Скорее всего, есть и радиомаяк. Те, кто выпускал ее на задание, давно должны были понять, что произошло нечто незапланированное, однако рация все еще молчала.

Словно угадав его мысли, водитель, не оборачиваясь, сказал:

– Маяк я выбросил на стоянке. Они до сих пор думают, что машина стоит у твоего подъезда. Сеанс обязательной связи через пятнадцать минут. Только тогда, если я не выйду на связь, они вышлют вторую группу.

– Зачем ты мне это говоришь? – Глеб сидел сзади и не мог видеть лица водителя, но сразу почувствовал уверенность и спокойствие в его голосе.

– Я мог бы помочь тебе.

– Почему?

– Ну, хотя бы потому, что ты можешь оказаться нам полезным.

– Нам – это кому?

– Я не принадлежу к тем, кто за тобой охотится, хотя и нахожусь, как ты видишь, в их команде.

– Как это понимать?

– Например, как слежку за ними.

– Так кто же ты такой?

– Я вербовщик. Я вербую десантников. Чаще всего ими становятся те, кого преследуют наемные убийцы, иногда у них просто нет другого выбора.

– Мне кажется не совсем обычным твой способ вербовки.

– Так ведь и десантный отряд, в котором я предлагаю тебе служить, не совсем обычен.

– Это уж точно – если он весь состоит из таких калек, как я.

– Ну, с этим мы справимся, у нас хорошие медики.

– Современная медицина не в состоянии…

– У нас другая медицина, не современная. Кстати, твой друг Алексей, к которому ты собрался, кое-что об этом знает. Уже год как он работает с нами.

3

Квартира у Алексея была какая-то путаная. Раньше там находилась коммуналка, потом всех жильцов расселили, началась приватизация, и вся огромная эта жилплощадь досталась Алексею просто потому, что он не успел из нее вовремя выехать.

Квартира начиналась длиннющим коридором, в который выходило неопределенное количество комнат. Глеб никогда не мог точно сказать, сколько именно их было, иногда ему казалось, что три, иногда, что четыре. В Москве часто встречаются подобные квартиры.

В Лешкином кабинете за столом сидел, по-хозяйски развалясь, незнакомый мужчина с окладистой темной бородой. Он был относительно молод, и потому борода производила странное впечатление инородности, словно приклеенная нарочно, чтобы этого человека принимали не слишком всерьез.

Кроме бороды, бросались в глаза очки в золотой оправе и белые полные руки.

Глеб вкатился в квартиру Алексея вместе с водителем санитарки, который толкал перед собой его коляску, и теперь их в кабинете оказалось четверо, считая и самого Лешку, глаза у которого как-то странно бегали, избегая смотреть в сторону Глеба.

После всего происшедшего Глебу это очень не понравилось и он подумал, что история со стрельбой, начавшаяся у него дома, похоже, еще не завершилась.

На всякий случай он нащупал в кармане куртки пистолет и незаметно снял его с предохранителя: если понадобится стрелять, то можно это сделать и не вынимая руки из кармана. Раньше он всаживал в десятку три из четырех подобных выстрелов. Но давно не тренировался и не знал, попадет ли, если действительно придется стрелять.

Одно он знал совершенно точно: запихнуть себя силой обратно в санитарную машину он никому не позволит.

– Познакомься с Аркадием Димитриевичем, он очень хотел тебя видеть. Я звонил тебе несколько раз, но неудачно, – проговорил Алексей, по-прежнему глядя в сторону.

– Я знаю. Я даже с тобой разговаривал, если это, конечно, был ты. А вообще-то я был очень занят – в меня стреляли, убили человека в моей квартире.

Глеб ожидал, что после этого сообщения все засуетятся, начнут звонить в милицию или, на худой конец, поинтересуются подробностями. Но никто почему-то не проявил к его сообщению никакого интереса.

Аркадий Димитриевич важно покивал головой и сказал буквально следующее:

– Нынче в Москве каждый день в кого-нибудь стреляют, так что ничего особенного не случилось. Сегодня в вас, завтра еще в кого-нибудь.

– Но ведь человека убили!

– Зря вы об этом беспокоитесь. Может, это и не человек вовсе был. Может, его и не убили, а разыграли специально для вас комедию.

Глеб повернулся к водителю, собираясь потребовать подтверждения своему рассказу, но водитель лишь неопределенно повел плечами и продолжал молча стоять за его спиной, не убирая рук с перекладины на коляске.

Все поведение этих людей было настолько странным, что Глеб не знал уже, что и думать. Однако роль Алексея во всей этой истории ему нравилась все меньше. Лешка был его старым школьным товарищем, но потом, во время службы в армии и после ранения Глеба, они почти не виделись, и он мало что о нем знал. Знакомство поддерживалось лишь редкими телефонными звонками.

– Чем беспокоиться о покойниках, вы бы лучше подумали, отчего простой российский инвалид заинтересовал такую серьезную организацию, как ФИСКА… продолжал между тем Аркадий Димитриевич.

На этой фразе он, однако, выжидательно замолчал, ожидая, что Глеб ответит на этот, не прямо обращенный к нему вопрос. Но теперь уж Глеб окончательно разозлился и потребовал, чтобы Алексей выкатил его в коридор для конфиденциального разговора.

– Что тут у тебя, черт побери, происходит? Кто эти люди?

– Это очень серьезные люди, Глебушка, ты их, пожалуйста, выслушай внимательно. Они все свои обещания выполняют.

– Да кто же они такие?

– Вот этого я, право, не знаю, они толком не говорят.

– Так, может, это мафия какая-то?

– Может, и мафия, но платят за услуги не скупясь, зелененькими. Раз ты их всерьез заинтересовал – считай, что тебе повезло, в твоем-то положении…

От его соболезнующего тона Глеба передернуло, но он сдержался, предпочитая узнать побольше. Все, что он думает об Алексее, он ему обязательно скажет в другой раз, когда представится подходящий случай.

– Так что им, собственно, от меня нужно?

– Разве тебе водитель не говорил?

– Говорил какую-то чушь о вербовке в десантный отряд.

– Вот и соглашайся. Что ты теряешь?

– Да ты посмотри на меня, вы что, сговорились тут все надо мной издеваться?!

Алексей посмотрел на него очень серьезно и немного грустно.

– Они не обманывают, Глеб. Они никогда не обманывают, так что мой тебе совет: соглашайся. А теперь нам пора возвращаться, неудобно так долго секретничать, когда в доме посторонние.

Так ничего толком и не узнав, Глеб снова оказался в кабинете с Аркадием Димитриевичем.

Водитель и Алексей, не спросив у Глеба согласия, вышли из комнаты, и он остался один на один с бородатым мужчиной в необычных золотых очках. Их стекла отсвечивали каким-то радужным блеском и не позволяли рассмотреть глаз собеседника.

– Итак, вы согласны?

– Я все еще не понимаю, о чем идет речь.

– Какой вы, однако, непонятливый. Какая вам, в конце концов, разница, о чем идет речь. Вы первый человек, которого это волнует прежде всех остальных условий контракта.

Манера бородатого произносить много бархатных обтекаемых слов, ничего при этом не объясняя, окончательно вывела Глеба из себя.

– Или вы мне прямо скажете, для чего я вам понадобился, или я отказываюсь.

– Ну хорошо, пусть будет по-вашему. – Аркадий Димитриевич посерьезнел, отложил в сторону карандаш, который до этого все время бесцельно катал по столу, снял очки и уставился на Глеба неожиданно пронзительными глазами какого-то нечеловеческого, желтоватого оттенка, до этого скрытого поляризованными светофильтрами очков.

– Речь идет о том, Глеб Петрович, чтобы предложить вам службу в космическом боевом отряде.

И через полчаса совершенно бредового разговора с Аркадием Димитриевичем, когда он согласился со всеми его предложениями, лишь бы прекратить наконец этот дурацкий розыгрыш, Глеба вкатили в соседнюю комнату, где неожиданно оказалось еще два незнакомых ему человека. Один из них возился с какой-то странной аппаратурой, заполнявшей почти целую стену в этой комнате. Ни одного электронного блока Глеб не смог даже приблизительно определить, хотя в армии считал себя специалистом по электронике.

От аппаратуры к столу, накрытому белой простыней, шли какие-то провода, зажимы, трубки, и Глеб почувствовал, как все у него внутри похолодело. Розыгрыш превращался во что-то чрезвычайно серьезное…

– Начнем! – сказал один из незнакомцев, подсоединяя к аппаратуре идущие к столу провода. Именно в тот момент Глеб в первый раз пожалел, что ввязался во всю эту авантюру, поддался на уговоры Алексея и сразу же не уехал домой. Но тут же вспомнил, что там его, скорее всего, ждала милиция с ордером на арест за убийство.

Сейчас уже почти не осталось сомнений, что и розыгрыш с убийством врача, и приезд на квартиру Алексея, и все последующее – дело рук одних и тех же людей. И лишь одно оставалось ему совершенно непонятным: зачем все это понадобилось?

Он решительно ничего не понимал. И буквально от отчаяния, прекрасно зная, что уж эти-то двое простых исполнителей и подавно не станут с ним объясняться, все же спросил:

– Так вы продолжаете этот глупый розыгрыш?

Слова его прозвучали довольно жалко.

– Это не розыгрыш.

– Тогда что же это?

– Разве вам не объяснили?

– Конечно, мне объяснили! Но не могу же я всерьез поверить, что у нас в России существует тайная организация, занимающаяся вербовкой добровольцев для каких-то там инопланетных дел.

– Не можете? Почему?

– Потому что это глупо! – выпалил Глеб. – Потому что никто и никогда…

– Не вернулся, чтобы об этом рассказать? Совершенно верно. Это входит в условия нашего договора. Вы ведь знаете: на Земле ежедневно исчезают сотни людей. Часть из них попадает к нам. Впрочем, мы не собираемся вас ни в чем убеждать. Желающих слишком много. Так что вы либо соглашаетесь, либо нет.

– А если я сейчас откажусь и потом расскажу о вас?

– Выбор все еще за вами. Вам все равно никто не поверит, а если будете слишком настаивать – угодите в сумасшедший дом.

– А может быть, дело гораздо проще и вам нужны добровольцы для Чечни или еще какого-нибудь горячего региона?

– Калеки никому не нужны, – жестко отрезал первый.

Эта короткая бесспорная фраза как бы подвела черту под всем спором, под всеми его последними сомнениями. Самое главное – то, из-за чего он согласился с бредовыми предложениями Аркадия Димитриевича, было наконец сказано.

– А вы действительно сможете это сделать? Ну, я имею в виду ноги… Врачи сказали, повреждения такого рода не восстанавливаются…

– У нашей медицины другие методы.

– Я должен что-нибудь подписать?

– Вполне достаточно устного согласия. Если вы решитесь, вам уже никогда не представится возможность нарушить договор с нами. Итак?

– Я согласен, – ответил он, больше не раздумывая, может, оттого, что был уверен: им все равно никогда не удастся выполнить свою часть договора, не удастся вылечить его…

– Закатайте рукав. Я должен сделать инъекцию. – Один их них уже доставал шприц незнакомой конструкции, и лишь тогда, впервые, Глеб по-настоящему испугался. В конце концов, дело оборачивалось вовсе не шуткой, а снова этим проклятым шприцем… Он слышал страшные рассказы о замороженных человеческих органах, контрабандой перевозившиеся за рубеж… Если не считать ноги, все остальное в его теле вполне годилось для этого…

Но отступать теперь поздно. Если догадка верна, ему все равно не дадут уйти из этой комнаты… Он даже не сумеет самостоятельно развернуть свое кресло… Оставался пистолет, но стрелять в людей, с которыми он только что заключил пусть даже не совсем понятный и не совсем честный договор, показалось ему неприличным.

И еще одно его остановило – эти мрачные подозрения никак не увязывались с картиной. А Глеб не сомневался, что все посыпавшиеся на него как из рога изобилия события, перевернувшие всю жизнь, каким-то, пока еще совершенно непонятным, образом связаны именно с картиной…

Последнее, что Глеб запомнил, была высокая фигура склонившегося над ним человека…

Очнулся Глеб с абсолютно ясной головой. Такой головы не бывает после наркоза – это он знал совершенно точно.

Яркий зеленый свет, пробивавшийся сквозь веки, заставил его почти мгновенно открыть глаза.

Он лежал в густой траве, закрывавшей от него все пространство вокруг. Он видел лишь эту высокую траву с вкраплениями полевых цветов и небольшой кусок неба над головой. Вот только небо это было такой невероятной голубизны, какой он никогда не видел раньше.

Он лежал на заросшем травой холме, вокруг свиристели птицы, и ароматы цветов, давно забытые в огромном задымленном городе, тянулись к нему отовсюду. Если это больничная палата, то весьма странная…

Он не торопился внести ясность в свое положение. Просто потому, что за зеленым барьером травы, отделившим его от действительности, не могло скрываться ничего хорошего. Ничего, кроме боли бессилия и очередных разочарований.

Осторожно ощупав себя, он убедился, по крайней мере, что все его тело осталось при нем.

Шесть лет, проведенных в инвалидной коляске, постепенно приучили его к терпимости, к тому, что внимание окружающих и их редкую, чаще показную, заботу о себе он должен воспринимать почти как милостыню.

Вот и сейчас без посторонней помощи ему вряд ли удастся хотя бы приподняться…

Он даже не очень осуждал тех, кто украл у него молодость и здоровье, в конце концов, они не имели в виду лично его, когда посылали безымянную живую силу в Афган. И это, по сути дела, не имело никакого отношения к его теперешнему положению.

– Эй вы? Есть тут кто-нибудь?!

Крикнул он на всякий случай в пространство, заранее зная, что ответа не будет. Уж очень ему хотелось высказать им все, что он о них думает, обо всех сразу: и о медсестре из госпиталя, где ему делали очередную, шестую по счету, операцию, и об Аркадии Димитриевиче, и об этих двоих «хирургах» со шприцем в руке…

Какая-то гадина в траве тем временем куснула его за колено. Чтобы прекратить это безобразие, он подтянул ногу, почесал ее и замер.

Боли не было, к тому же никогда раньше он не мог дотянуться до своей коленки, раздробленной шариковой пулей… Сейчас под его пальцами прощупывалась абсолютно гладкая кожа – не было даже шрамов…

Напуганный своим открытием, он замер, скорчившись на траве, боясь шевельнуться, – раздробленные шариковой пулей кости не могут срастись, никакая операция тут не поможет…

Он боялся поверить, он боялся даже попробовать, как действуют его ожившие ноги, но, нащупав невидимую ладанку у себя на шее, убедившись, что она здесь, при нем, он почувствовал слезы у себя на глазах впервые за долгие-долгие беспросветные годы жалкого инвалидного существования.

Далеко не сразу Глеб решился подняться, мышцы слушались беспрекословно, а вот нервы… Понадобилось какое-то время, для того чтобы они адаптировались к новому, здоровому телу.

В конце концов, подыскав подходящий сук, он поднялся и осмотрелся. Он действительно находился на небольшом холме, и вокруг, насколько хватал глаз, от горизонта до горизонта простиралась девственная, не тронутая человеком природа…

Рощи переходили в леса, сменялись болотами и лугами, пересекаемыми лишь звериными тропами.

Что же это такое? Куда это они меня забросили? На Подмосковье местность явно не похожа, на чужую планету, о которой шла речь и где должна была располагаться, по словам Аркадия Димитриевича, учебная база космодесантников, пейзаж тоже не тянул.

Обычная среднерусская равнина в пору позднего лета, вот только слишком уж безлюдная.

Может быть, что-то у них не сработало? Кто-то же должен о нем позаботиться, если уж он стал новобранцем…

К вечеру похолодало, и ветер свободно продувал его легкую полотняную курточку, к тому же зверски хотелось есть.

– Эй вы там! Есть тут хоть кто-нибудь?!

– Кто-нибудь? – переспросило далекое эхо из низины, и это был единственный отклик на его вопрос.

Ни растерянности, ни тем более страха Глеб, однако, не ощутил – ему вернули здоровье, а с остальным он как-нибудь уж справится. За свою, хоть и не слишком длинную жизнь он научился самостоятельно выходить из разных переделок.

Итак, прежде всего следовало выяснить, куда он попал и куда подевались все люди.

Ближайшее село нужно искать где-нибудь поблизости от воды, недалеко от реки или озера, подумал Глеб. Ему как-то не приходило в голову, что здесь вообще может не быть никаких сел.

… В тихую южную ночь, когда звезды опускаются ниже к земле и их огромные глаза пристальней смотрят на людей, два человека стояли на смотровой площадке крымской астрофизической лаборатории.

Астрофизик Сухой и его ассистент, молодой ученый Головасин. Они только что закончили обсуждение реферата к диссертации Головасина и теперь надолго замолчали.

Был тот самый предрассветный час быка, когда все живое замирает на Земле, а зло выползает из своих щелей.

В древних рукописях сказано, что в эпоху калиюги такой час может длиться целое тысячелетие…

4

Глеб шел уже больше часа. Вокруг было так тихо, как никогда не бывает на Земле, – не щебетали птицы, не стрекотали кузнечики. Трава и деревья хоть и выглядели похоже, все же отличались от земных растений и оттого казались ненастоящими. На Среднерусскую равнину местность явно не походила…

Глеб проголодался, промок и чувствовал себя глубоко несчастным, даже свобода движения больше не радовала, словно его молодое, вновь ставшее здоровым тело принадлежало теперь кому-то другому.

Вокруг не было ни малейших следов человеческой деятельности. Местность выглядела совершенно дикой. Ближе к реке почва постепенно понижалась, заросли редели. Вскоре ему удалось обнаружить кусты с крупными плодами, и он немного утолил голод, не слишком задумываясь о последствиях подобной трапезы – выбора у него все равно не было. Вкус плодов оказался терпким, кисловатым и несколько напоминал таежную голубику.

Вскоре он почувствовал себя значительно лучше. Во всем теле разлилась непривычная бодрость. Очевидно, в плодах содержалось какое-то наркотическое вещество.

Солнце между тем постепенно клонилось к закату, тени удлинялись. Становилось ясно, что до темноты людей ему не найти.

Следовало подумать о ночлеге и каком-то укрытии. Хотя из леса по-прежнему не доносилось ни звука – ночью из этих зарослей могли появиться хищники.

Он все еще не мог до конца поверить, что это происходит с ним на самом деле, но холод к вечеру напомнил о себе самым натуральным образом.

На Глебе был армейский полевой костюм защитного цвета, с пятнистой маскировочной окраской. Такие в последнее время вошли в моду, и их носили все кому не лень. Но его старенький костюм сохранился еще с Афгана и теперь мог сослужить ему неплохую службу…

И снова он задумался над самым главным вопросом: куда же он все-таки попал? Он не был специалистом, не был ботаником или зоологом, чтобы с достоверностью определить, относится ли местная растительность и мелкие животные, увиденные издали, к земным видам.

В конце концов холод заставил его остановиться. Глеб тщательно исследовал все свои карманы в поисках спичек. Спичек там не было, как не было и пистолета, лежавшего до наркоза в правом кармане, зато он обнаружил зажигалку – подарок Светланы, которую найти совершенно не надеялся, так как потерял ее месяц назад, и вот надо же, такая удача! Зажигалка все это время мирно покоилась в одном из многочисленных внутренних карманов куртки. К сожалению, больше ничего стоящего, кроме маленького перочинного ножа, найти не удалось. Не было ни пистолета, ни бумажника с толстой пачкой долларовых купюр. Нашлась еще, правда, полупустая пачка сигарет. Но курил он от случая к случаю, так что без табака вполне мог обойтись.

Исчезновение денег его нисколько не огорчило, хотя позже они, возможно, и могут понадобиться, если он найдет деревню или город. Подсознательно он уже, видимо, понял, что попал в совершенно иной мир, но смириться с этим не мог и все искал тому прямых, неопровержимых доказательств.

Думая об этом, он собрал валежник для костра, а из подходящей дубовой ветки вырезал нечто, похожее на рогатину, концы которой заострил. Теперь у него появилось хоть какое-то оружие.

Во время сбора дров он обнаружил в зарослях небольшую пещеру, вполне подходящую для ночлега.

Глеб устроил себе ложе из веток, перенес поближе к пещере запас сухих веток на всю ночь и развел костер.

Прикосновение к небольшому прохладному кусочку металла, скрывавшему в себе древнюю силу огня, отозвалось в нем неожиданной болью. Эта зажигалка вызывала в нем лишь печальные воспоминания, и никогда он не мог найти в себе мужества расстаться с ней навсегда.

Где-то глубоко под хромированной поверхностью жило напоминание о безвозвратно ушедшем прошлом, о любви, которая так и не принесла плодов, о предательстве… А теперь вот еще и об оставленном доме. Тяжело вздохнув, Глеб спрятал зажигалку в карман и занялся насущными делами.

Нижнюю часть входа он плотно забил камнями, оставив сверху лишь небольшую щель для дыма.

В пещере вскоре стало довольно тепло, и Глеб, отвыкший от физических нагрузок, погрузился в легкое забытье, предшествующее сну. Он еще ощущал едкий запах дыма от костра, холод и свою окончательную заброшенность в этом чужом и совершенно незнакомом мире. Разрушая сон пришла паническая мысль:

«Ноги ему вернули, но что он станет с ними делать, если здесь вообще не окажется людей? Вдруг его и в самом деле забросили на необитаемую планету?!»

Стряхнув с себя оцепенение, Глеб приподнялся и отчетливо произнес, неизвестно к кому обращаясь:

– Послушайте, мы так не договаривались…

– А как мы договаривались? – спросил голос, идущий из-за спины. Глеб нервно обернулся и ничего не увидел, кроме узкой трещины в стене, в которую не смог бы просунуть даже ладони. Тем не менее он продолжил, обращаясь теперь уже именно к этой трещине:

– Вы обещали мне обучение в специальной школе космических рейнджеров, участие в сражениях, а сами забросили на какую-то необитаемую планету!

– Будут у тебя еще сражения, не волнуйся. И планета эта вполне обитаемая. Именно такой была твоя Земля в давнем прошлом.

Слышал ли он этот голос на самом деле, прежде чем заснуть? Или все это было частью начинавшегося сна? Этого он так и не узнал.

Проспал Глеб, наверно, около часа. Разбудил его шорох снаружи. Камни заскрипели под тяжелыми лапами. Какой-то ночной хищник пытался проникнуть в убежище.

У него не было даже оружия, если не считать неуклюжей деревянной рогатины, которой в узкой пещере невозможно было даже размахнуться, и оставалось лишь положиться на прочность наспех сооруженного заграждения…

К счастью, оно оказалось достаточно надежным, и хищник, устав от бесплодных попыток разрушить каменную стену, в конце концов ушел. Но заснуть Глеб больше не смог до самого рассвета.

Он решил, что больше не позволит себе подобной беспечности. В конце концов, инструктора не зря потратили много часов, обучая его сложной науке выживания в пустынной местности Афгана, и хоть это было давно и многое забылось, он знал немало способов защитить себя от непрошеных ночных гостей, даже не располагая оружием. А вот залечить без аптечки небольшую рану, если местные микробы отличаются от тех, с которыми знаком его организм, вряд ли удастся.

С первыми лучами солнца он уже спускался к реке, которую безуспешно искал вчера большую часть дня.

Двигаясь вдоль реки, он значительно увеличит свои шансы найти людей, к тому же река должна избавить его от бесцельного кружения по лесу и вывести к какому-нибудь более крупному водоему.

Спускаться пришлось по обрывистому глинистому склону, и, только оказавшись на самом берегу, он обратил внимание на воду, текущую теперь у самых его ног.

Она была прозрачна – прозрачна как слеза. Он видел затонувшие коряги на дне реки, он видел стаи метровых темных рыб, спокойно проплывающих по своим делам… И тогда странное тревожное предчувствие овладело им. Даже в самых глухих местах его родной Земли не осталось подобных рек…

Возможно, это открытие заставило его, прежде чем тронуться дальше, всерьез заняться изготовлением оружия более серьезного, чем его игрушечная рогатина.

Используя подручные материалы, Глеб смастерил вполне приличную боевую дубину с острым камнем, закрепленным на ее конце шнурками от ботинок; шнурки, в свою очередь, пришлось заменить полосками ткани, на которые пошел один из карманов его куртки.

Дубинка обладала еще и тем достоинством, что во время движения заменяла ему посох. Ноги, отвыкшие от нагрузок за долгие годы бездействия, постоянно напоминали о себе.

Еще месяц-другой подобной жизни, и его невозможно будет отличить от пещерного человека каменного века. Странно, но эта мысль не слишком огорчила Глеба. Главное, найти здесь людей. Одиночеством он был сыт по горло и в своем старом мире.

Первые следы какой-то целенаправленной деятельности он обнаружил в глубине дубовой рощи, которая сменила густой сосновый лес, как только он вышел на берег реки.

Он свернул в нее, надеясь раздобыть хоть что-то съестное. Ягоды, попадавшиеся по пути, уже не в состоянии были утолить его голод, и он чувствовал слабость. Шли вторые сутки его полуголодного существования в этом диком мире.

В лесу он нашел целую поляну маслят и долго жарил их на прутиках над костром, мечтая о простом походном котелке, в котором можно сварить суп. Он так устал, что решил позволить себе небольшой отдых – спешить ему, в сущности, было некуда.

Полуденное солнце давало достаточно тепла, и он смог даже просушить промокшую от утренней росы куртку.

Когда аромат от грибного шашлыка начал щекотать ему ноздри, он заметил в лесу избушку.

Она одиноко стояла на небольшой прогалине, прикрытая деревьями, и была такой ветхой, что мох и лишайники густо облепили ее стены. Именно поэтому он и заметил ее лишь сейчас. Глеб сразу забыл про грибы. Немедленно загасив костер и вновь надев маскировочную куртку, он стал осторожно подкрадываться к избушке, сжимая в руках дубину и подготовившись к любым неожиданностям.

Избушка оказалась пустой и давно заброшенной – и все же это было его первое обнадеживающее открытие. Теперь он знал, что найдет здесь людей.

Тщательно обследовав избушку и всю прилегающую территорию, Глеб нашел старый сгнивший силок, сделанный из кожаных шнурков, и вполне целый костяной рыболовный крючок.

Последняя находка обрадовала его больше всего. Он мечтал о куске свежего мяса, но все его охотничьи усилия пока не приносили результатов даже непуганое зверье в этом лесу оставалось недосягаемым для его примитивного оружия. Он пытался добыть рыбу с помощью своей самодельной рогатины, но у него ничего не получалось, приходилось лишь беспомощно провожать голодными глазами целые рыбьи стаи, спокойно проплывающие между зубьями его остроги…

Возможно, теперь ему удастся попробовать свежей рыбы.

Крючок был тщательно выточен из изогнутой кости какого-то зверя, но, насколько Глеб мог вспомнить, даже на нанайских стойбищах давно перевелись такие крючки – их заменила сталь…

Глеб решил остаться в избушке на пару дней: вырыть охотничьи ямы на звериных тропах, заняться рыбалкой, сбором и сушкой грибов. Прежде чем двигаться дальше, нужно было обеспечить себя хотя бы небольшим продуктовым запасом, а самое главное, сделать плот для менее утомительного продвижения к низовьям реки.

Отсутствие следов вокруг избушки и этот рыболовный крючок окончательно убедили его в том, что в ближайшее время ему придется полагаться лишь на собственные силы.

Пока он занимался обследованием избушки, наспех затушенный костер разгорелся вновь, и грибной шашлык был безнадежно испорчен. Оставалось опробовать свое новое приобретение.