Текст книги "Красное смещение"

10

Лазерный разряд испугал лошадей, и они понесли. Вслед за носилками ринулся конвой всадников, но кортеж не промчался и мили, как новое странное происшествие остановило его движение.

Огромный дуб на краю дороги закачался и без всякой видимой причины со скрипом рухнул поперек пути. Лошади встали на дыбы, но все же остановились, не опрокинув носилок княжны, и вскоре вокруг них сгрудился весь уцелевший конвой.

– Мы возвращаемся, – решила Бронислава.

– Дорога слишком опасна, – попытался возразить Флорин, ни на минуту не забывавший о драконе.

– Если нужно, я поеду одна!

– Этого не потребуется, – сказал Флорин, оглядывая конвой. – Каждый помнит, как поступил этот человек, когда печенеги устроили на нас засаду.

Вскоре они вновь оказались возле дымящейся воронки. Не глядя на неподвижное тело Глеба, Бронислава достала из дорожного сундука сафьяновую коробку с подарком Манфрейма.

Расширенными от ужаса глазами наблюдал за ее действиями Флорин, и княжна, мельком поймавшая его взгляд, поняла, что этот человек никогда уже больше не сможет относиться к ней так, как относился прежде, – с грубоватой и тщательно скрываемой нежностью.

– У меня нет живой воды… – тихо проговорила Бронислава, словно ее действия нуждались в оправдании. – Есть только мертвая.

Подойдя к Глебу, она вздохнула и, стараясь не смотреть на залитое кровью и рассеченное тело, сорвала печать с украшенного руническими письменами флакона. Затем расстегнула куртку Глеба и разорвала нижнюю рубаху, обнажив ужасную рану.

– Ты должен помочь мне.

Медленно, словно во сне, Флорин подошел вплотную.

– Подержи его так, чтобы сошлись края раны.

Стараясь не смотреть в открытые глаза мертвеца, Флорин молча повиновался.

Бронислава спокойно, старательно, словно делала это много раз, начала втирать прозрачную, блестевшую, как металл, жидкость из флакона сначала в края раны, а потом решительным движением вылила все, что оставалось внутри флакона, в самую середину отверстия, оставшегося на теле Глеба, несмотря на усилия Флорина.

Судорога скорчила мертвое тело, на секунду показалось, что оно вот сейчас, сию минуту преодолеет притяжение земли, необоримой силой приковавшее к себе все мертвые предметы. Но этого не случилось, тело расслабилось и вновь обрело покой. Вот только раны на нем больше не было вовсе.

– Без живой воды он превратится в нежить.

– Все воины Манфрейма такие, – тихо проговорил Флорин.

– Я знаю. Живая вода есть только у волхвов. Помоги мне отнести его к носилкам.

Два дня шел небольшой караван со своим скорбным грузом в глубину северных лесов, а на третий день пути дорога исчезла вовсе.

Они стояли посреди болотистой поляны, заполненной обточенными ветром валунами. Серых каменных глыб было здесь так много, что местами они налезали друг на друга, слагаясь в причудливые фигуры, напоминающие не то башни старинных замков, не то тела окаменевших великанов.

– Это здесь. Теперь мы можем оставить его, – устало проговорила Бронислава, обращаясь к Флорину и трем другим всадникам, единственным воинам из всего конвоя, у которых хватило мужества сопровождать их до конца.

– Но, княжна, – это дикое место… Вы уверены, что не ошиблись?

Она лишь молча покачала головой и направилась к носилкам, Флорину ничего не осталось, как последовать за ней.

Оставив мертвое тело у большого круглого камня, Бронислава, не оглядываясь и не проронив больше ни слова, дала знак трогаться в обратный путь.

Еще два дня прошло, прежде чем они вернулись на проезжий тракт, протянувшийся от Китежа до Восточного плато, где их поджидали остальные воины конвоя.

– Куда теперь? – мрачно спросил Флорин, почти не разговаривавший с княжной, после того как по ее желанию они оставили на растерзание диким зверям тело человека, спасшего ему жизнь.

– Попробуем вернуться домой, может быть, это удастся, хотя бы вам.

Он знал, что она имела в виду. У того, кто посмел прикоснуться к мертвой воде, оставалась одна-единственная дорога – в замок Манфрейма.

Не успели они проехать и двух миль, как путь им преградил рыцарь в черном плаще с серебряным подбоем.

– Мне слишком долго пришлось ждать, княжна. Жаль, что не мог остановить вас, но вы были вольны поступить с подарком моего господина так, как сочтете нужным. Однако за все следует платить. Разворачивайте конвой, воевода, – обратился уже к Флорину, – мы поедем по восточной дороге.

Сотник не любил, когда команды ему отдавали чужие люди. Поэтому он позволил себе возразить, хотя прекрасно знал, как опасно перечить Румету.

– Мне приказано сопровождать княжну по Эсторской дороге, и только она сама может изменить маршрут.

– Не забывайтесь, сотник! – Румет сразу же понизил его в чине, на что Флорин лишь усмехнулся и послал коня вперед, но всегда послушное животное на этот раз повернуло в сторону, указанную Руметом, Флорин в бешенстве попытался отдать команду конвою, но ни единого звука не слетело больше с его губ до самого Черного замка.

Бледная как смерть Бронислава сидела неподвижно, словно восковая статуя, скованная все той же силой проклятого чародея.

Всадники, последовав за своим молчаливым командиром, вскоре исчезли за поворотом восточной дороги.

Все это время мертвое тело Глеба одиноко лежало рядом с поросшим длинными лишайниками валуном, и моховая подушка служила ему постелью. Ни один зверь не вышел из леса, ни одна птица не посмела приблизиться к нему.

Минуло два дня, и лишь тогда, когда конвой с Брониславой миновал ворота Черного замка, из-за валуна вышел седой, худощавый старец, укутанный в бледно-желтый плащ с капюшоном, почти полностью скрывавшим лицо…

Очнулся Глеб от нестерпимого жара. Он лежал совершенно голый на деревянном столе, и двое монахов в желтых балахонах изо всех сил растирали его жесткими шерстяными тряпками. Время от времени они по очереди окунали тряпки в глиняный сосуд с каким-то зельем, стоящий над огнем, и тогда по комнате разносился аромат неведомых трав, смолы и меда.

Глеб пытался сказать, что уже очнулся, но губы не повиновались ему, и он не смог издать ни единого звука.

Наконец монахи сочли свою работу законченной. Приподняв неподвижное тело Глеба, они перенесли его на лежанку в углу комнаты и вышли.

Глебу повиновались только глаза.

Он находился в овальной комнате, имевшей в поперечнике метра четыре. Неестественно изгибаясь, стены вверху плавно переходили в потолок. Хотя они были определенно каменными, Глеб не заметил даже намека на кладку.

Откуда-то еще, кроме очага, шел свет, хотя он не видел окон. Не было и дверей, и Глеба довольно долго занимал вопрос, куда, собственно, делись оба монаха, если в комнате не имелось даже намека на какие-либо двери?

Немного освоившись в этой неестественной обстановке, Глеб попытался восстановить в памяти последний эпизод, предшествовавший полной потере сознания.

Он был ранен в поединке с Руметом, и ранен очень тяжело… Потом кто-то доставил его в этот монастырь, если это монастырь, а не то, что в старых церковных книгах называлось чистилищем. Он вспомнил страшную силу последнего удара Румета и фонтан крови, хлынувший из собственного горла…

То, что с ним случилось, и обстановка, в которой он после этого оказался, никак не связывались друг с другом.

Даже грудь не болела, вообще ничего не болело с того момента, как монахи закончили растирания.

Совершенно неожиданно он вновь увидел у своей постели одного из них. Глеб не слышал ни звука шагов, ни скрипа открываемой двери, хотя слух функционировал вполне нормально. И вот над ним неожиданно склонился старец в желтом балахоне.

Глеб решил, что не может сейчас полностью доверять даже собственному сознанию, провалы в восприятии действительности ничего хорошего не предвещали.

Старец долго молчал, внимательно разглядывая Глеба. Время от времени раздавался треск поленьев в очаге и слышались какие-то голоса.

Наконец посетитель выпростал из-под широкого балахона руку, провел ей над головой Глеба и удовлетворенно кивнул.

– Вы уже слышите меня, хотя еще не можете говорить. Двигательные функции вскоре восстановятся.

– Кто вы? – попытался спросить Глеб. Вопрос мелькнул в его голове, но ни единого звука так и не сорвалось с омертвевших губ. Однако и мысли оказалось достаточно.

– Вы можете разговаривать со мной силой мысли, если будете четко и не слишком быстро формулировать свои вопросы. Я Варлам Белоярский – староста этой монашеской общины.

Для монашеской общины речь старосты звучала довольно странно. Глеба больше всего волновал вопрос, кто эти люди, и он вновь попытался спросить:

– Вы слуги Румета?

– Мы никому не служим, а Румет наш общий враг.

– Значит, вы служите Богу? – еще раз попробовал уточнить Глеб, стараясь понять, что собой представляла «монашеская община».

– Бог не нуждается ни в чьем служении, но если под этим понимать истину и справедливость, то ты прав. Что же касается Румета… К сожалению, мы не успели предотвратить вашего поединка. Наш посланец опоздал. Жаль. Теперь Румет знает, что ты его враг, и это сильно осложнит задачу…

– Какую задачу?

– Ты оказался здесь не случайно. Но об этом позже, когда ты немного оправишься.

– Что с Брониславой?

– Она в замке Манфрейма.

Едва заметная судорога исказила лицо Глеба.

– Не волнуйся так, у тебя еще мало сил, и не все потеряно. Возможно, ты сможешь вернуть ее, если последуешь нашим советам.

Дорога шла вверх. Все время вверх, и мерное раскачивание носилок отдавалось в голове Брониславы погребальными ударами колокола. Местность вокруг каравана становилась все более мрачной, а воздух с каждым часом подъема наливался холодом.

Если бы не ее записка, в которой она просила о помощи, Глеб был бы сейчас жив… Она сама во всем виновата, и ее дальнейшая судьба не имела никакого значения. Ее отчаянная запоздалая попытка спасти его не могла увенчаться успехом. Слишком велика должна быть удача, чтобы волхвы услышали ее и захотели помочь…

Мрачные скалы по краям ущелья придвинулись вплотную к тропе, иногда их шершавые бока задевали носилки. Сверху спустился туман, и его ледяное дыхание проникало даже сквозь медвежьи шкуры.

Время от времени рука Брониславы инстинктивно нащупывала под слоем одежды рукоятку кинжала. В ней не осталось даже надежды. Она ждала лишь конца пути. Момента, когда Румет отпустит Флорина и конвой повернет обратно к дому, ставшему для нее чужим.

Заиндевелые, покрытые фантастическими снежными наростами скалы проплывали мимо, и, казалось, в этом замороженном мире не осталось ни единой частицы тепла.

Но неожиданно в глубинах ее подсознания, там, где когда-то хранилась непонятная ей самой ниточка связи с любимым человеком, шевельнулось что-то живое.

Она замерла, боясь неосторожным движением погасить этот робкий огонек, но он становился все больше, и через несколько часов у нее не осталось сомнений – вопреки всему Глеб жив.

Глеб пил обжигающий напиток осторожно, маленькими глотками. Губы почти не чувствовали тепла, зато потом жар заполнял каждую клеточку тела.

В этот день ему впервые разрешили сесть в постели, и, пользуясь недавно вернувшейся способностью говорить, Глеб засыпал Варлама вопросами. Глубокие синие глаза старца под седыми бровями лучились улыбкой, и говорил он размеренно-неторопливо, словно малому ребенку втолковывал простейшие истины. Да, собственно, так оно и было.

– Ты хочешь знать все сразу – это неразумно. Твоей Брониславе ничего не угрожает – во всяком случае, пока. Манфрейма вообще не интересуют женщины, она нужна ему как заложница, чтобы легче было обуздать строптивого Владислава. Но здесь он совершил ошибку, не выполнив своего обещания. Он хотел протянуть время и не дать Владиславу нового оружия до подхода татар.

Однако Владислав не стал ждать и снарядил в поход несколько самых отчаянных витязей, добровольно согласившихся выступить против Манфрейма и старинного договора, бесчестившего русичей. Тому, кто сумеет освободить княжну, князь обещал ее руку.

Глеб попытался вскочить с постели, но старец с неожиданной силой уложил его обратно.

– В борьбе с Манфреймом нельзя торопиться – он слишком серьезный противник. Конечно, мы используем этот поход. Когда дружины русичей осадят Черный замок и начнется штурм – придет твое время. А пока жди, набирайся сил да и ума тоже. Махать мечом и подставлять собственную грудь под чужие удары – дело нехитрое. Ты должен в совершенстве овладеть самым разным оружием, если хочешь победить Манфрейма. Ты хоть знаешь, что собой представляет твой враг?

– Его доверенный слуга – старший офицер Федерации, и я не понимаю, зачем им нужна вся эта бутафория со средневековым рыцарством, почему они не живут на базе?

Глеб хотел было объяснить, что собой представляет база, но Варлам остановил его властным движением руки.

– Я знаю о космических рейнджерах. Что касается Румета, то его диплом офицера – это действительно лишь бутафория. Манфрейм использует базу в своих интересах, но не более того. Его планы не имеют ничего общего с планами Федерации. На самом деле он один из руководителей тайного ордена розенкрейцеров. Вот уже много веков этот орден сеет зло на земле, прикрываясь красивыми словами о всемирном добре и справедливости. Если бы не его старания, многие молодые цивилизации давно выбрались бы из мрака средневековья. Но как только появляется надежда на мало-мальски справедливое устройство общества, вмешивается орден и топит в крови все здоровые ростки.

– Зачем ему это нужно?

– Чтобы вербовать сторонников среди людей и губить человеческие души, нужны страдания, ложь, растоптанные святыни, нужен хаос. А вместе с реками крови в руки розенкрейцеров непрерывным потоком течет золото – основное средство для управления миром людей. Деньги – главное оружие в борьбе за власть, а в искусственно созданном хаосе, при продажных чиновниках они сами становятся властью.

– Так что же делать моим соотечественникам, тем, кто остался на Земле?.. Простите, вы, наверно, не понимаете меня…

– Очень даже хорошо понимаю. Я провел на твоей родине не один год. Везде, где появляется черный орден, появляемся и мы. Мы стараемся сохранить равновесие, остановить их там, где еще можно остановить. Хотя, надо признать, железный век слишком затянулся, слишком большую силу приобрел орден в твоем времени. Но все равно это временно, их эпоха заканчивается, и от нас с тобой, от простых солдат белого братства, зависит, как скоро наступит новая эра.

– А какой она будет?

– Она будет прекрасной. Такой, какой ее себе представляли лучшие умы человечества. Орангутанги перестанут обменивать оружие на золото, заседать в парламентах, командовать армиями. Генералы перестанут устилать костями собственного народа дорогу к президентскому креслу, а народ научится не доверять жуликам и пьяницам.

– Но ведь это невозможно…

– Возможно. Медленно и постепенно мир все же улучшается, и наша с тобой задача помогать этому процессу.

– При чем тут я, я всего лишь наемник…

– Ты космический десантник, в твои руки вложили мощное оружие, научили им пользоваться, и теперь только от тебя самого зависит, в какую сторону его направить. А кроме того, ты хранитель…

– Вы знаете об этом?

– Ток силы от великой книги, даже если она невидима, не может не почувствовать адепт моего уровня.

– Тогда скажите, что я должен с ней делать?

– А вот этого я не знаю. Эту книгу написали не мы и не мы назначили тебя ее хранителем.

– Так кто же ее написал?

– Может быть, Асилы или те, кого русичи называют своими богами. Придет время, и они напомнят о себе. Тебе придется ждать, когда наступит время.

– Иногда я слышу голос, мне кажется, книга пытается разговаривать со мной.

– Это очень важно. Ты должен научиться слушать его и следовать его советам. Книга – твой друг, всегда помни об этом и никогда, ни на одну секунду не расставайся с ней.

– Иногда я не умею даже отличать врагов от друзей.

– Это придет с возрастом. Ты еще слишком молод. И тем не менее ты уже научился приобретать надежных друзей. Помнишь те помехи, о которых тебе докладывал Меконг?

– Откуда вы про них знаете?

– Как же мне не знать, если я сам был их источником? Но мозг твоей ракеты обладает недюжинной силой, ты обрел неплохого друга. Мне так и не удалось полностью подавить его волю, и вы сели совсем не там, где я рассчитывал. В результате этого произошла стычка с Руметом, едва не сорвавшая все наши планы.

– Кто вы?

– Но я же уже говорил, я Варлам, староста…

– Тогда я спрошу иначе, из какой эпохи пришли вы на эту землю?

– Волхвы давно знали об относительности времени и умели переходить из одного периода в другой. Именно поэтому они так хорошо предсказывали будущее.

– Вы хотите сказать, что волхвы существуют на самом деле, что это не легенда?

– Ну если ты у нас в гостях, так какая же это легенда? Хочешь посмотреть, как мы живем?

Он осторожно взял Глеба за руку, подвел к стене и провел сквозь нее, как будто стены не существовало вовсе.

Они стояли посреди болотистой поляны, заполненной обточенными ветром валунами. Ноги по щиколотку утопали во мху. Пробиваясь сквозь зеленые заросли, тут и там лезла на свет болотная ягода морошка.

Не доверяя собственным глазам, Глеб обернулся. За его спиной не было ничего, кроме еще одного огромного валуна, миллионы лет покоившегося в глубинах последнего оледенения.

В трещинах на выветренном боку камня рос лишайник, и, даже находясь совсем рядом, нельзя было предположить, что здесь скрывается чье-то жилище.

Нигде не замечалось ни малейших следов человека, даже трава между камнями выглядела совершенно свежей.

Подтверждая его невысказанный вопрос, Варлам сказал:

– Почти в каждом таком камне наши жилища. Вот уже многие сотни лет никто из посторонних не бывал на этой поляне. Я надеюсь, ты сохранишь в тайне все, что с тобой здесь произошло. Мы любим тишину, покой, редко выходим наружу и большую часть времени проводим в размышлениях. Только когда наступает граница эпох, когда малейшее изменение способно подтолкнуть чашу весов в ту или иную сторону, приходит пора действовать. Сейчас Земля входит в один из таких судьбоносных циклов. Нам нужны воины. Люди, способные к решительным действиям.

– Мне важно знать, как отразится ваше вмешательство непосредственно на моей родине. На базе мне говорили, что временные циклы, в которых существуют эти две планеты, не зависят друг от друга.

– Они вводили тебя в заблуждение, чтобы легче было управлять твоими действиями. Любые изменения в одной из исторических зон отражаются на состоянии всего цикла. Мы выбираем место и время, где наше вмешательство наиболее эффективно.

– Почему же тогда так много несчастных и обездоленных, больных, искалеченных, бездомных, голодных – где вы были все это время?!

– Мы не всегда побеждаем, слишком силен черный орден в этой эпохе, все, что мы можем сейчас, – это уменьшить воздействие темных сил. Положительный результат наших действий проявляется далеко не сразу.

– Я в это не верю.

– Ну что же… Предположим, тебя назначат нашим эмиссаром на Земле и ты будешь там обладать неограниченными полномочиями, что бы ты сделал?

– Я думал над этим. Я бы назначил один-единственный день в году, в который каждый президент, каждый правитель или диктатор проходил бы народный тест на соответствие занимаемой должности.

– Это каким же образом?

– У каждого гражданина должен быть простенький приборчик с двумя кнопочками. «Да», «нет». В один и тот же день, час, минуту каждый из них нажмет на кнопку. Результат суммируется в приемной машине, которую невозможно ни подменить, ни уничтожить.

– Забавный план. Технически это возможно. Что же дальше?

– Если правитель, по мнению своего народа, не соответствует занимаемой должности, он в течение месяца подыскивает себе замену или сурово и неизбежно наказывается, вплоть до физического уничтожения.

– В принципе возможно и это… Здесь, правда, есть одна опасность. Народ не всегда бывает прав, я не уверен, что такой тест выдержал бы, к примеру, Петр Первый или Столыпин. Ретроградов и консерваторов, сторонников нерушимых укладов всегда большинство. Иногда они сами этого не осознают но тем не менее это так. Кроме того, народ нетрудно обмануть с помощью средств массовой информации. Есть и еще одно обстоятельство. Возможности любого диктатора на самом деле довольно ограниченны, осуществление твоего плана привело бы к быстрому исчезновению института официальных правителей не оказалось бы желающих рисковать жизнью, и тогда страной начнет править тайная олигархия, та самая, которая сегодня управляет из-за кулис самими правителями. Страна без официального правительства, без тени ответственности – еще больший хаос и беспредел. Таким будет конечный результат.

– Так что же делать?!

– То, что делаем мы. Медленно и постепенно накапливать в обществе положительные изменения, сохранять баланс сил, не позволять черному ордену беспрепятственно вершить судьбами целых наций.

… Головасин все еще считал себя оскорбленным. Как только вопрос коснулся реферата его диссертации, мировые проблемы и этические нормы различных эпох стали волновать его гораздо больше.

– В те времена, о которых мы с вами говорим, тысячу лет назад, такие споры, как наш, разрешались довольно просто.

– Интересно знать, как?

– Мечами! Хотите попробовать?