Текст книги "Скелеты Острова мух"

– Пить нужно было меньше. Наверное, харчевни еще не работают.

– Нет, работают, тут ведь живут рыбаки, а они просыпаются рано.

Отчим нашел под кроватью початую бутылку вина и с жадностью хлебнул прямо из горлышка.

– Надеюсь, я вчера не поссорился с этим, как его… Отто? – Спросил он меня.

– С пилотом? Да вы же десять раз с ним пили на брудершафт! Такой же алкаш, как и ты.

Отчим рассмеялся:

– Отто – отличный мужик. Только он ошибается, с бизнесом у нас всё выгорит, заживем, как короли.

Я пожал плечами:

– Отто сказал, что остров слишком далеко от обычных туристических путей. До ближайшего обитаемого поселка больше пятидесяти километров. На обычной моторке за свежим хлебом или молоком для детей не съездишь – опасно: вдруг шторм. Туда даже воду нужно будет завозить с материка.

– Чепуха, – отмахнулся отчим. – Отто не знает характер наших нуворишей, которым я намерен сдавать в аренду остров. – У них у большинства было голодное детство, а теперь купаются в шоколаде и не знают, куда деть деньги. Необитаемый остров, где нет сотовой связи и где нужно самому обеспечивать свое существование – это самое то для них. Ну, конечно, поставим на острове электрогенератор, большую емкость для воды, холодильник для неженок, завезем запас продуктов. Может быть, даже заведем какого-нибудь постоянного «робинзона» в качестве сторожа и повара. Кстати, у тебя, кажется, есть к этому тяга. Мог бы жить на острове в летние месяцы, пока не окончишь школу и вуз. Не за красивые глаза, конечно. Платил бы тебе зарплату. Когда мы вылетаем?

– В одиннадцать часов.

Отчим вытаращил на меня глаза:

– Почему так поздно?

– Ты же сам предложил вылететь в одиннадцать. Сказал, что с утра нужно сделать кое-какие закупки в городе.

– Сам сказал? Дикость какая-то. Да за 15 минут всё и купим. Действительно, мне нужно меньше пить. Теряю голову. Где же найти Отто?

– Он живет в этой же гостинице. У нас над головой.

– Отлично. Переиграем и вылетим в девять. Кстати, у нас за столиком вроде сидел вчера вечером еще кто-то четвертый, если мне память не изменяет?

– Сидел. Местный бизнесмен. Ты его еще расспрашивал о бизнесе в городке.

Отчим потер лоб:

– Ничего не помню. А что ему было от нас надо?

– Просил Отто завезти пакет на соседний остров. Тот самый, что ближайший к Острову мух.

– Ага. Теперь вспомнил. Ну, что пошли завтракать?

… Единственным посетителем в маленькой кафешке при гостинице (или её правильнее будет назвать пансионом?) был Отто. На наше предложение вылететь в девять часов, он невозмутимо кивнул головой:

– В девять, так в девять. Пойду готовить снасти для рыбалки.

– А мы сделаем закупки в магазинах и будем собираться. Еще в запасе полтора часа до отлета.

… Допотопный гидроплан летел со скоростью не больше ста миль в час. Мы были в пути около часа, и отчим в очередной раз замучил меня своими грандиозными планами по превращению нашего острова в непотопляемый лайнер-отель посреди Атлантического океана. Его неуемная фантазия стала напоминать пушкинскую сказку о рыбаке и рыбке. Я уже было собрался остановить фонтан его красноречия какой-нибудь колкостью, как вдруг отчим издал радостный вскрик и ткнул пальцем в маленькую точку на горизонте, словно намереваясь пробить лобовое стекло гидроплана.

– Кажется, подлетаем, и это уже наш прекрасный остров, – сказал он пилоту на своем корявом английском, забыв, что тот говорит по-русски.

Когда мы подлетели поближе, пилот сделал круг над островом, чтобы мы его рассмотрели с высоты. Moscas de la isla напоминал бублик, от которого какой-то великан откусил край. Диаметр этого бублика, как я вычитал в интернете еще в России, был не более 300 метров, причем половину занимала внутренняя лагуна. Ширина же самого полукольца острова была не более 70–90 метров.

– Наверное, когда-то на этом месте был небольшой вулкан, – предположил я. – Потом он взорвался, кратер затопила вода и образовалась лагуна.

Отто согласно кивнул головой, посмотрев на меня, как показалось, с уважением.

– Странно, – изрек отчим, – почему на этом острове до сих пор не построили громадный пансионат. Такое идеальное место. Очень просто построить пристань внутри кольца.

Отто рассмеялся:

– В том-то и дело, что причал здесь построить негде. Вся внешняя часть кольца – отвесные голые скалы. С внешней стороны перебраться на внутреннюю часть острова можно разве что альпинисту. А лагуна внутри слишком мелка. Чуть более метра глубиной. Даже небольшую килевую яхту есть риск посадить на мель. Вход в лагуну тоже прикрывают скалы, едва скрытые водой.

– Но мы-то сядем?

– Сядем. Только нужен точный маневр.

И стал снижаться.

Пилот он был великолепный. Отто сделал широкий полукруг и направил гидроплан прямо в створ острова, но коснулся воды лишь только, когда мы пересекли внешний диаметр острова. И сразу выключил мотор.

– Плавать умеешь? – Обратился он ко мне. – Тогда прыгай в воду и тащи самолет к берегу. Боюсь продырявить поплавок о скалы, если буду подруливать мотором.

Я быстро разделся до плавок, которые предусмотрительно одел еще в гостинице, вылез из кабины на поплавок гидроплана и спрыгнул в воду. Как и обещал пилот, глубина оказалась всего по грудь, а вода даже чересчур теплой, как парное молоко. Я взялся обеими руками за перекладину между поплавками гидроплана и заработал ногами. Тянуть самолет к берегу оказалось на удивление легко, как прогулочный гидровелосипед на черноморском побережье.

Через пять минут мы уже пришвартовались прямо на горячий песок, выгрузили наши вещи и потащили их к бунгало.

Это была порядком обветшалая постройка из четырех комнат: гостиной, двух спален и кухни. В стороне еще был какой-то сарай, а во дворе беседка, которая, в отличие от других сооружений, выглядела поновее. Бунгало окружали десяток кокосовых пальм, наверняка специально здесь высаженных.

В гостиной мы нашли на столе записку на двух языках, английском и испанском, в которой содержалась просьба к случайным посетителям острова поддерживать порядок на территории и, по возможности, делиться припасами.

Отто пробежал записку и сказал:

– Традиционная просьба. Кстати, вы в курсе, – обратился он к нам, – что пляжи являются общей собственностью?

Отчим был удивлен:

– Это что же, каждый, кто пожелает, может здесь пришвартоваться?

– Разумеется. Но вряд ли вам будут досаждать с частыми визитами яхтсмены. В лоциях сказано, что высадка на остров сопряжена с опасностью крушения судна.

Отчим обрадовался:

– Слушайте, Отто, а как бы вы отнеслись к идее сегодня хорошенько отдохнуть и выпить, а улететь с утра? Спать здесь есть где.

Наш пилот, как я понял это еще вчера, тоже был не дурак выпить. Он немного подумал и ответил:

– Идея симпатичная. Этот самолет моя частная собственность, как я вам вчера объяснял. Что мне выгодно, то я и делаю. Договора с государством у меня нет. Ну, не полетят завтра пяток местных креолок в свое пуэбло, а поплывут на судне – какая разница. Только вы забыли, Павел: я обещал вчера одному негоцианту передать пакет на соседний остров. До него миль тридцать. За час-полтора обернусь, а потом будем гулять.

– Там поселок?

Отто кивнул головой:

– Маленький. Пять-шесть семейств.

– Тогда мне нужно лететь с вами. Изучу окрестности своего острова. А ты, – обернулся отчим ко мне, – выбирай сам: полетишь с нами или останешься?

– Останусь, – не задумываясь, ответил я. Мне не терпелось в одиночестве изучить необитаемый остров, хотя бы часок-другой поиграть в «робинзона». Хотя отчиму бы я в этом ни за что не признался.

Отто это, похоже, понял и сказал:

– Будь осторожнее. На острове могут быть змеи. На скалы не залазь. И вот еще что, – он достал из нагрудного кармана какие-то таблетки в упаковке: – Это для дезинфекции воды.

– У нас есть магазинная вода в сумках, – сказал отчим.

Отто махнул рукой:

– Пусть хранит на будущее, на всякий случай.

Я снова волок гидроплан, на этот раз уже идя по песчаному дну лагуны до её устья. Потом сильно толкнул летающую лодку. Отто включил мотор и стал набирать скорость. Самолет тяжело взмыл над безмятежной гладью моря.

Что-то кольнуло в душе. Какого черта я остался один в двух сотнях километров от цивилизации! А вдруг с ними что-то случится? Но тут же мне стало смешно. XXI век. Как человек может потеряться в современном мире? Просто для меня, в мои шестнадцать лет, это первое большое путешествие.

Я побрел назад через лагуну к бунгало. Через минуту обернулся и увидел, что гидроплан уже стал похож на муху в небе. И этот же миг с ним что-то произошло. Его место занял огненный шарик, а секундой позже до меня донесся отдаленный взрыв. Гидроплан исчез, как и не было. Как я ни всматривался в горизонт, на глади воды ничего не осталось. Я вышел на берег, бросился на песок и заревел.

Глава четвертая, в которой я строю лодку

Видимо, в своих записях я должен в традициях старого доброго романа описать, как я жутко переживал в эти минуты потерю своего отчима и другого малознакомого мне, но уже успевшего понравиться человека – пилота. Однако я испытывал совсем другие чувства. Ни о чем плохом или грустном я в те минуты стремился не думать. Это, наверное, звучит странно, но потом, спустя месяцы, мне объяснили психологи, что у меня, видимо, правильно выстроенная нервная система и она просто сама выключила в эти часы всё неприятное и болезненное из моего сознания.

Да, было очевидно: самолет по неведомой мне причине взорвался в воздухе и оба они погибли. Я не столь хорошо плавал, чтобы решиться отправиться вплавь до места их гибели – километрах в двух от берега. Скорее бы утонул сам. Да и чем бы я смог им помочь, если бы кто-то из них по невероятной случайности остался жив? Отбуксировать раненого, теряющего сознание человека, вплавь два километра – это задача для киношного супермена.

Почему взорвался самолет? Я не заметил в кабине, пока мы летели на остров, каких-либо баллонов или канистр с горючим, которые могли бы взорваться от случайной искры, хотя и пилот, и отчим всю дорогу курили сигареты. Взорвался мотор? Но разве такое бывает? Если бы загорелся бензопровод двигателя, самолет задымился бы и сел на воду. А ведь был, как я успел заметить, мгновенный взрыв.

Может быть, самолет сбили с проходящего судна ракетой вроде американского «Стингера» или нашей «Стрелы»? Но на горизонте не было никаких судов.

И тут до меня дошло: пакет! Конечно же, бомба лежала в пакете, который пилот подрядился передать на соседний остров! Бомба с часовым механизмом.

Только вот кого же намеривались убить: пилота, неведомого получателя пакета или нас с отчимом? Что-то бешено закрутилось в голове. Я был близок к разгадке. Вскочил с песка и побежал в бунгало. Нашел свои часы. Без пяти полдень. Самолет взорвался двадцать минут назад.

Так, так, так… Но мы ведь вчера договаривались – в присутствии этого четвертого, «негоцианта», что вылетим в одиннадцать часов. После чего он сходил за пакетом и передал его Отто. Итак, если бы мы вылетели, как обещали, в одиннадцать, гидроплан бы взорвался на полдороге между берегом и островом.

Получатель пакета тут ни при чем. Это ясно. Взорвать намеревались именно нас. Или Отто, или отчима и меня. Но почему?

У отчима, не говоря уже про меня, здесь не могло быть никаких врагов. Мы вообще здесь никого не знали. Правда, остров стоил немалых денег – около трех миллионов долларов. Но какой смысл убивать отчима и меня? Наследником бы в этом случае стала моя мать, которая находилась с отчимом в законном браке. И достать её никаким мафиози в мире не под силу, потому что в этот момент, мне приходится признаться читателю, мать надежно изолирована от всего мира. Она сидит в российской тюрьме за растрату. Бред какой-то…

Значит, убить хотели Отто, а мы случайно оказались с ним в связке? Но почему Отто?

Из обрывков вчерашних разговоров я понял, что Отто – обычный мелкий бизнесмен. Купил несколько лет назад старый гидроплан, восстановил его своими руками и делает свой мелкий бизнес, возя на нем аборигенов в соседние села. Наверняка, если бы он был повязан с мафией, то наше предложение заработать пару сотен долларов (за вычетом стоимости авиационного керосина) его бы не заинтересовало. Там крутятся совсем другие деньги. Тогда что же случилось?

Так и не придя к какому-то выводу, я стал думать о своем погибшем отчиме. И тут понял, что не могу припомнить о нем ничего плохого за те два года, что мы вместе с ним прожили. То есть, вообще ничего. Он был виноват передо мной только в том, что… он был. А не будь его, мать, скорее всего, нашла бы другого своего обожателя. Ведь она была на редкость красивой женщиной и привыкла в своем гарнизонном магазине, что вокруг неё всегда вьются поклонники. К тому же она уж слишком любила деньги. Вот и сидит теперь вместо нашего барака-ДОСа в другом бараке. В настоящем, тюремном.

О себе самом я не переживал. Действительно, как может пропасть бесследно человек в XXI веке? Да, в России, я знал, такие случаи были не редкостью. Человек потерял память, сидит где-нибудь в больнице или сумасшедшем доме, а его тщетно ищут. Или убили человека бандиты и закопали где-то в лесу. Но в любом случае этих пропавших людей искали. Будут искать и нас, вернее, меня, оставшегося в живых. Ведь самолет, очевидно, был виден на радарах диспетчерских пунктов, а потом исчез. Конечно, здесь цивилизации поменьше, чем в России, но ведь должен же быть какой-то порядок. Или нет? Тут я понял, что ровным счетом ничего не знаю, как летают частные самолеты за границей. Это у нас, в России частные самолеты, то есть принадлежащие отдельным лицам, а не кампаниям, пока крайне редки, а тут их масса. Может быть, за ними никто и не приглядывает?

Так или иначе, меня скоро найдут, решил я. Это же ни какие-то удаленные атоллы в Тихом океане, где от острова до острова сотни, а порой и тысячи миль, а Карибское море в Атлантике, очень оживленный район. Если даже не станут специально разыскивать, то забредет какой-нибудь случайный турист на своей яхте. Сейчас этих яхт в мире сотни тысяч.

И, честное слово, в это время даже появилась какая-то странная мысль: лишь бы меня не нашли… сразу – сегодня или завтра. Чтобы никто не приставал со своими соболезнованиями. «Бедный, бедный мальчик! Надо же что случилось! Отчим погиб, а мать сидит в тюрьме. Фактический сирота».

Да не сирота я! У меня живы оба родителя. Просто они не знают, что произошло. И я сильный. Самый сильный в своем классе. Если уж так случилось, нужно хотя бы недельку пожить Робинзоном, испытать себя. А чем здесь не жизнь, как принято говорить, «в кокосовом раю»?

Я поднял голову: кокосы на пальмах действительно присутствовали. Это и питье, и довольно сносная еда, как я знал из книг. Правда, кокосы были в десяти-пятнадцати метрах над моей головой, но что-нибудь придумаем, как туда взобраться. Я вспомнил: видел по телевизору, как аборигены кокосовых островов очень ловко карабкаются на пальмы с помощью веревочной снасти, не позволяющей скользить ногам. Вот что-то такое и придумаю. Возможно, на острове есть и какие-то еще другие съедобные растения. Только нужно быть крайне осторожным, чтобы случайно не съесть что-то ядовитое.

Что еще? Рыба, конечно.

Пока я таскал гидроплан по лагуне этим утром, то видел, как в воде то и дело снуют мелкие рыбешки. А рыбу крупнее, наверное, можно поймать в устье лагуны. Свои снасти Отто оставил в бунгало. Нет, не пропаду. По словам Отто, тут могут быть змеи. Значит, стану есть и змей.

И вообще, у меня же на неделю нормальной еды в сумках, выгруженных из самолета.

Чтобы объяснить мои поступки в первые часы пребывания на острове, нужно детально описать место, в котором я оказался. Обычно в бесчисленных книгах о робинзонах, герой в первую очередь забирается на самую высокую точку острова, чтобы обозреть окрестности. Но в моем случае это бы ничего не дало. Вообразите себя на большом стадионе. На какую бы трибуну вы не поднялись, на самый верхний ряд, горизонт будет скрыт от вас противоположными трибунами, которые находятся на уровне ваших глаз. Я сказал, что с самолета остров мне показался надкушенным бубликом. Но скорее он напоминал именно громадный стадион, где вместо трибун были хаотично разбросанные и с виду неприступные скалы, вместо футбольного поля – лагуна почти правильной круглой формы, а вместо беговых дорожек – песчаный пляж. Только против обычных размеров стадиона этот естественный амфитеатр был раза в полтора-два больше. С того места, где я находился, возле бунгало в глубине лагуны, мне открывался только узкий сектор горизонта в 30–40 градусов в просвете между скал.

Иными словами, если бы сейчас за скалами, что находятся за моей спиной, всего в сотне-другой метров от меня, бесшумно проплывала яхта, я бы об этом никогда не узнал. И если меня не будут искать специально, то очень не скоро и найдут, понял я. Конечно, было бы неплохо поиграть на острове пару недель или месяц в робинзонов, но не жить же здесь бесконечно, пока какой-нибудь шальной яхтсмен не рискнет войти в лагуну, несмотря на предупреждения лоции.

Но тогда что же делать? Решение пришло само собой. Нужно построить лодку. Внешний периметр острова – не более километра. Если пару раз в день, утром и вечером, я буду делать круг на лодке вокруг острова, мои шансы на спасение возрастут многократно. К тому же рыбачить с лодки значительно удобнее.

… Сделаю отступление. Человеку, не понявшему, что я задумал, мое решение может показаться абсурдным – какой-то гигантской работой, как в романе о Робинзоне Крузо. Мы все помним, как герой романа долгие месяцы вырубал топором из громадного кедра большую лодку, а потом обнаружил, что не способен спустить её на воду из-за её непомерного веса. Но, честно говоря, многое в знаменитом романе крайне наивно, а сам Робинзон порой выглядит полным недотепой. Дефо, хоть и взял в основу реальный сюжет, похоже, сам никогда не занимался физическим трудом. Напомню, что герой вначале находит на берегу перевернутую корабельную шлюпку. Но не может её перевернуть, поэтому и вынужден строить лодку сам. Конечно, большая корабельная шлюпка весит тонну или даже две. Просто так, взяв за борт, её не перевернуть и силачу. Но что мешало герою подкопать один борт, выбрав из-под шлюпки тонну-другую песка? Лодка бы легла на бок, а затем перевернулась бы от самого небольшого усилия. Работы на два-три часа. Точно так же и с транспортировкой самодельной лодки из леса. Уж за год-то работы можно было бы додуматься, как сделать простейшую таль или систему рычагов, удесятеряющих усилия. Об этом прекрасно знали и моряки в Англии того времени.

Но это к слову. Я-то ведь собирался строить вовсе не такую лодку, на которой можно проплыть сто миль до материка или хотя бы тридцать миль до ближайшего обитаемого острова, а простейшее плавательное средство, способное обогнуть остров. Собирался сделать лодку буквально за пару дней, а фактически сделал её в первый же день, за несколько часов. Мне необходимо было чем-то себя занять, чтобы в голову не лезли печальные мысли.

Прежде всего, я убедился, что у меня есть инструмент. Пошел в сарай возле бунгало и после недолгих поисков действительно отыскал в куче хлама и топор, и пилу, и ножовку. Все эти инструменты основательно проржавели, и было видно, что ими много лет не пользовались. Но после того, как я их основательно потер о песок и валуны, выглядели вполне рабочими. Теперь можно было подумать о том, что строить.

Вначале я решил спилить кокосовую пальму, ту, что самая ровная, выпилить из неё два бревна метров по пять длиной, затесать их концы, а потом скрепить эти бревна между собой досками, которые можно отодрать от сарая. Получился бы довольно ходкий плот– катамаран.

Но тут было два «но». Во-первых, я не имел ни малейшего представления о том, как ведет себя в воде пальмовое дерево: каков удельный вес древесины, не намокает ли она. Во-вторых, мне было попросту жалко рубить это красивое дерево, явно специально посаженное возле бунгало. (К тому же, мою потенциальную кормилицу).

В раздумьях – рубить или не рубить – я сидел в беседке возле бунгало. Потом поднял голову и просиял. Мы живем сегодня среди массы вещей, которые научились попросту не замечать. Тент беседки была сделана из ПВХ – водонепроницаемой синтетической ткани, из которой делают уличные плакаты, палатки, тенты для автомобилей и… надувные лодки. Правда, в середине тента зияла дыра, видимо, от упавшего кокоса. Я знал, что полихлорвинил можно либо склеивать специальным клеем, либо сваривать термофеном. Клея у меня не было, оставалось придумать, чем заменить термофен – это такое устройство, которое нагревает поверхность ткани из ПВХ до плавления потоком горячего воздуха… Впрочем, я видел на Волге, как поступают в подобных случаях рыбаки со своими прохудившимися надувнушками.

В небольшой расщелине среди камней на берегу я разжег костер, положив сверху большой плоский камень, обкатанный морем. Пока костер нагревал камень, я снял тент с беседки. Это был правильный квадрат толстой ткани примерно четыре на четыре метра. Дыра была в центре. Положив ткань на стол беседки, я своим острым перочинным ножом отрезал от ткани полоску шириной где-то около полуметра по всей длине. Вырезал из неё две латки.

Потом пошел в бунгало и надел свои ботинки. Вернулся к костру и сильным толчком ноги сбил верхний плоский камень с импровизированного очага на песок. Еще пару раз подтолкнул его подальше от костра.

Теперь нужно было действовать быстро. Я побежал в беседку за тканью, но в двух метрах от неё встал, как вкопанный. На столе беседки, поверх куска ПВХ уютно расположилась кошка… метровой длины. При виде меня она сладко зевнула, обнажив чудовищной длины клыки: два сверху и два снизу.

Кошка очень походила мордой и формой туловища на обычную домашнюю короткошерстную кошку, но была, по крайней мере, в два-три раза длиннее. Я сначала опешил, но потом стал разговаривать с этим гигантским котом необычайно красивой окраски: желто-коричневой с черными пятнами.

– Слушай, котяра, ты кто такой? – спросил я это масштабированное подобие домашней кошки. – Для ягуара ты слишком мелкий и не рычишь. Ты, наверное, оцелот. Но оцелоты на таких маленьких островах не живут. Где вам тут плодится, на пяти гектарах? Наверное, ты домашний оцелот, лишившийся хозяина. Да, твой хозяин умер, а тебя забыли на острове. Давай знакомиться. Ну-ка, скажи: мяу. Ну?

Но оцелот снова сладко зевнул.

– Тогда пошли в бунгало, я тебе дам кусок колбасы.

На этот раз кот меня послушался, из чего я сделал вывод, что русскую речь он уже слышал. В громадном прыжке метровый зверюга легко перемахнул через перила беседки и пошел рядом. Колбасу он съел без всякого аппетита, видимо, здесь он не страдал от голодухи. Несмотря на поджарость, шкура у него лоснилась. А вот воду, которую я ему налил в тарелку, вылакал с жадностью. Наверное, с добыванием пресной воды на острове дела обстоят сложно. Меня подмывало погладить этого пятнистого красавца, мини-леопарда. Но представил, как он, шутя, прокусывает мне руку своими клыками, и решил не рисковать. Захочет, сам приластиться.

Камень пришлось разогревать заново. Наконец, я накрыл раскаленный камень основным куском ПВХ в месте порыва, сверху положил латку и стал её быстро-быстро прикатывать заранее приготовленным валуном. Потом перевернул ткань и для надежности поставил вторую латку с обратной стороны. Через полчаса или даже раньше всё было готово. Латки намертво вплавилась в ткань.

Остальная работа была менее ответственной. На земле под пальмами валялось множество опавших ветвей. Я срубил с них листья, зачистил перочинным ножом и заготовил несколько десятков крепких прутьев длиной примерно по три-четыре метра. Потом принес из сарая всё, чем можно было вязать дерево: какие-то веревки, куски проволоки. Через три часа работы у меня получился остов прекрасной трехметровой байдарки или, даже скорее, каяка эскимосов, которые я часто видел на Крайнем Севере. Шпангоуты, хоть и диковатые с виду, я сделал из тех же прутьев.

Еще час ушел на то, чтобы выпилить ножовкой из куска фанеры, опять же найденной в сарае, лопасти для двухстороннего весла типа байдарочного и прикрепить их к веретену, сделанного из толстой палки.

Укрепить ткань на остове лодки оказалось совсем простым делом. Ткани хватило, чтобы закрыть лодку и сверху, оставив лишь место, чтобы втиснуться гребцу.

Всё это время большая кошка вежливо сидела в паре метров и наблюдала за моей работой. Потом ей это наскучило, и она зашла в воду лагуны. Как выяснилось – поохотиться. Со стороны это выглядело очень смешно. В погоне за добычей на мелководье, она выпрыгивала из воды всеми четырьмя лапами и безошибочно обрушивалась на жертву. Пару раз она вытащила на берег крабов и быстро разгрызла их… Потом ей попался довольно крупный угорь, в полкило весом. Съела его целиком и, сытая, снова разлеглась на столе беседки.

Теперь настала моя очередь лезть в воду. Лодка весила, наверное, не больше 20 килограммов. Положив на её дно оставшийся кусок фанеры в качестве сиденья, я спустил свой корабль на воду. Видимо, оцелот, для краткости я прозвал его Лотом, собирался составить мне кампанию. Он внимательно смотрел за моими приготовлениями. Однако тут я понял, что уже вечереет и скоро станет темно. И еще – я безумно хочу есть. Придется отложить испытания на завтра. Но я ликовал – изготовление вполне надежной лодки, на которой завтра можно сделать «кругосветку» вокруг моего острова, заняло у меня всего полдня.

На этом полоса удач и закончилась. Вынеся свою лодку на берег, я пошел в бунгало и обнаружил, что керосиновая лампа, стоящая на столе в гостиной, не зажигается – она пуста. В сарае я нашел еще одну лампу, но и она оказалась пустой. Промелькнула глупая мысль: эх, что мне стоило попросить у Отто литр-другой керосинчику. Итак, вечерять придется на берегу у костра. Или в темноте.

Пока я ужинал в кампании с Лотом – всухомятку, разогреть на костре даже тушенку мешала усталость – пришла радостная идея – боже мой, у меня же в сумке лежит планшетный компьютер – последний подарок отчима. Конечно, его встроенным телефоном и интернетом на острове не воспользуешься, ему нужна сотовая связь, но поиграть-то на нем можно? Просто из-за скуки. Я бросился его искать, но тут же понял, что едва не свалял дурака. Батарея планшета сядет после шести часов работы – и всё, зарядить её негде. Нет, планшет мне нужно приберечь для непредвиденных обстоятельств. Еще подумал – и все же решил включить планшет минут на десять. Ведь перед отлетом я записал в миникомпьютер карту этого района Кариб и теперь хотел точно сориентироваться на местности: где материк, где ближайший ко мне обитаемый остров. Приготовил лист бумаги, карандаш, включил планшет и перенес карту на бумагу. Итак, прямо от меня по линии: бунгало – устье лагуны будет восток, сзади, за гребнем горы – запад и материк, а обитаемый остров, куда намеревались долететь отчим и Отто – в тридцати милях на север-северо-восток.

Вдруг мне стало стыдно: сегодня погибли два человека и, безусловно, это преступление. А я целый день размышляю о том, как буду обустраиваться на острове. Разве так я должен себя вести? Теперь у меня есть лодка. Океан спокоен. 50 километров на легкой байдарке я, наверное, вполне способен пройти на веслах за световой день. Доберусь до соседей. Если там живут 5–6 семейств, как сказал Отто, то наверняка есть и рация. Вызовем полицию. Прилетят, разберутся в происшедшем, а меня доставят в российское посольство.

Я стал думать о том, как мне следует подготовиться к такому длительному путешествию. Очевидно, не нужно спешить. Возможно, полиция прилетит за мною завтра, если пропажу гидроплана обнаружили. Если же не прилетят, мне самому нужно хорошенько подготовиться к столь длительному путешествию. Опробовать с утра лодку. Ткань ПВХ подвести не должна, она толстая. Но стоит сделать несколько воздушных емкостей из полиэтиленовых пакетов, в которых мы привезли еду, на случай аварии. Засунуть их в нос и корму байдарки. Лишнего из барахла ничего не брать, всё равно придется возвращаться с полицией на остров. Только еду и воду. На всякий случай, если заблужусь и не сориентируюсь по солнцу, то воды нужно взять на три дня. Стрингеры и шпангоуты лодки укрепить дополнительными прутьями. Да, еще было бы хорошо сварить края ПВХ сверху и сделать, что-то вроде фартука для гребца, как у байдарочников. То есть полностью герметизировать лодку. Тогда будет не опасен даже так называемый «эскимосский переворот» лодки через голову гребца.

С этими мыслями я заснул на дырявом матрасе в одной из спален бунгало. Но спал неровно. Среди ночи проснулся от того, что Лот решил составить мне кампанию и запрыгнул рядом на кровать. Оказывается, он вовсе не возражал против того, чтобы его погладили. Может быть, эта какая-то помесь с домашней кошкой? Что было замечательно: от оцелота совсем не пахло кошатиной. Прекрасная киска. Итак, у меня появился свой Пятница.

Я снова стал думать о том, почему же взорвали самолет. А если дело не в Отто, а в нас? Или В САМОМ ОСТРОВЕ? Может быть, мы кому-то сильно помешали, высадившись на остров? Может быть, на острове что-то спрятано? Меня обожгла мысль, что тогда и я – ходячий труп.

… Если бы мне в ту ночь не пришла в голову подобная мысль, наверное, уже через несколько суток я им бы и стал. Трупом.