Текст книги "Товарищ пришелец"

Глава 8
Анатолий

Вчерашняя металлическая фляжечка, из которой вместе с Катюшей пили коньяк, у Павла с собой имелась, и в ней был тот же самый напиток, перелитый из привезенной с собой из Москвы бутылки. Предлагать сделать пару глотков Анатолию рыболов не стал – с чего бы в создавшейся ситуации такая щедрость? Сам же хорошенько приложился к фляжечке – лучше уж так, чем осмысливать на абсолютно трезвую голову только что увиденное в небе и на берегу Кура.

Анатолий, отдышавшись и отлежавшись, дополз на карачках до реки, сначала ополоснул лицо, затем почти полностью погрузил голову в воду. Кажется, процедура помогла. Залез в свой, такой же как у Павла, небольшой рюкзачок и извлек сначала фляжку – пообъемнее, чем у Павла, затем раскладной стаканчик и пластмассовую коробочку, в которой оказались утренние блины – видимо, Катюша дала в дорогу.

Часть содержимого фляжки перекочевала в стакан, который Анатолий тут же опорожнил, снова наполнил, поставил на гладкий камень и кивнул Павлу – мол, присоединяйся. Сам же взял из коробочки блинчик, целиком запихнул его в рот и, прикрыв глаза, принялся неторопливо жевать. Павел не стал кочевряжиться, вдогон коньячку выпил еще и разбавленного спирта, тем более что на закуску были такие вкусные блинчики.

И он, и Анатолий пребывали в некой прострации. Хотелось многое спросить, многое обсудить, но с чего начать? Рядом нес свои быстрые воды Кур, вокруг была практически не тронутая людьми природа, а над головой – небо… в котором только что происходил воздушный бой?

Или это была некая направленная на них обоих галлюцинация? Кем и зачем направлена? Сибирячкой Катюшей? Но зачем и почему?

Несомненно, Анатолий знал больше Павла. Поэтому и набросился на повариху, требуя разъяснений. Вместо разъяснений схлопотал, что называется, по полной. Так же, как накануне схлопотал Титов. Зато Павел «схлопотал» от Катюши только любовь. Наверное, потому что и сам дарил ей лишь любовь.

– Еще по одной, и пойдем искать дальше, – прервал его размышления Анатолий.

– Может, чуть погодя выпьем? – без всякой надежды на согласие спросил Павел.

– А ты уверен, что потом у нас будет возможность повторить? – скривился Анатолий. – Я вот при таких раскладах абсолютно не уверен. – Он до краев наполнил свой раскладной стаканчик. – Не уверен я, Паша! Понимаешь?

– В чем не уверен-то, Толик?

– Что мы с тобой живые из поисков твоего Белявского вернемся!

– Да не мой это Белявский! Чего заладил-то!

– Ладно, – махнул рукой Анатолий…

В это время окружающую тишину разорвала самая натуральная пулеметная очередь. Искатели вскочили и, не задумываясь о возможной опасности, бросились на звук – в сторону от реки, к поросли невысоких березок. За которыми вдруг открылось… ржаное поле!

Очередное «кино и немцы»? Нет, не немцы! Но, возможно, все-таки кино? По полю мчались всадники! Целью этих всадников была тачанка, которую они старались догнать. Та самая тачанка из фильмов про Гражданскую войну. Только на тачанке не было флага – красного или черного анархистского, с черепом и костями. Но с нее конкретно отстреливались, один из тех, в кого долбили из пулемета «Максим», крикнув и взмахнув руками, вывалился из седла и упал на землю. Его лошадь проскакала еще несколько шагов и тоже упала. Поднималась пыль, раздавались крики, одиночные выстрелы заглушались прерывистыми пулеметными очередями. Все как в фильмах «Служили два товарища», «Адъютант его превосходительства» или в еще более раннем «Огненные версты»…

Может, и в самом деле кино снимают? Но какие, к черту, съемки в этой глухомани! И откуда взялось идеально горизонтальное поле, хотя вокруг должны быть сопка на сопке? Какая зрелая рожь – здесь-то, да в октябре? Очередная галлюцинация?

Совсем рядом, почти над ухом Павла грохнул выстрел. И еще один, и еще. В приближающихся всадников стрелял Анатолий – с двух рук. В одной был «макаров», в другой – «маузер». Павел неплохо разбирался в оружии и сразу узнал тот самый «маузер» – образца 1896 года. Но откуда взялся этот раритет? И по кому все-таки стреляет Анатолий – по тачанке или по ее преследователям? И зачем стреляет? Чтобы привлечь внимание? Но и без того тачанка и ее преследователи вот-вот должны были оказаться совсем рядом.

Но нет! Происходящее на ржаном поле превратилось в отдельную, четко обозначенную границами картинку, которая сама по себе пришла в движение. Дальняя часть поля начала приподниматься, выгибаться… Пулемет на приближающейся тачанке дал еще одну глухую, захлебнувшуюся очередь.

Все изогнулось так, что за приподнявшимися колосьями стали видны только головы лошадей и папаха возницы. В то же время и преследователи тачанки приподнялись, хоть копыта их лошадей и тонули во ржи, но было абсолютно ясно, что они никак уже не могли касаться земли. Один из преследователей, видимо схлопотавший пулю в грудь, выпал из седла, но почему-то остался лежать на верхушках колосьев.

Ближняя часть картинки тоже начала выгибаться, сворачиваться и… вдруг, как по волшебству, исчезла, будто и не было тут никакого ржаного поля, никакой тачанки и всадников-преследователей.

* * *

Анатолий, словно закончив тяжеленную работу, опустился на землю там, где стоял. Павел нашел силы вернуться на берег за оставленными рюкзаками и фляжками и потом дойти обратно до Анатолия, сидевшего на земле, раскинув ноги.

– Ты на эту кавалерию намекал, боясь живым на базу не вернуться? – спросил Павел, усаживаясь рядом.

– Я не провидец, Паша, – помотал тот головой. – Не провидец, понимаешь?

– Я очень многого не понимаю, служба. Но скажи хотя бы, откуда у тебя «маузер»?

– Не знаю. – Анатолий вновь помотал головой и уставился на «макарова» и «маузер», что лежали рядышком на плоском камне.

– Но… зачем ты стрелял в… этих?

Прежде чем ответить, Анатолий вновь взялся за фляжку, но раскладным стаканчиком пользоваться не стал, выпил из горлышка. Павел последовал его примеру.

– Я исключительно на рефлексах стрелял, – сказал Анатолий, закусив. – Чтобы не затоптали нас с тобой кавалерия с тачанкой.

– А если бы они в ответ стрелять стали? Или, допустим, гранату бросили?

– Один уже собрался бросить, – ухмыльнулся Анатолий, – так я его срезал. Видел?

– Я до фига всего видел. Только не понял ничего! Что это вообще было, служба?

Анатолий помассировал виски, плечи, покрутил головой. Съел еще один блинчик. Дожевывая, повторил вопрос, который совсем недавно в квартире Павла задавал Константин Титов:

– Паша, ты всякую там фантастику читаешь? Любишь?

– А чего же еще читать и любить! – Павел тоже взял из коробочки блинчик и смачно откусил половину. – Только ее, родимую, и предпочитаю. И, конечно, про рыбалку разные прибамбасы интересны…

– Знаешь, Паша, была такая книга – «Война миров»…

– Толя, – перебил его знатный рыболов, – я творчество Герберта Уэллса почти наизусть знаю. «Война миров», можно сказать, моя настольная книга. Утрирую, конечно, но примерно так…

– Там марсиане пытаются захватить Землю…

– Знаю, Толя, знаю, не надо мне классику пересказывать!

– Так вот, Паша, сейчас и здесь происходит примерно то же самое…

– Да какие же из киношных кавалеристов, которых мы только что видели, – марсиане? Те, что в воздухе летали, – возможно. Так они же между собой сражались, до Земли им вроде бы нет дела.

– Хорошо, если так. Но если им до Земли нет дела, то воевали бы где-нибудь в другом месте…

Искатели помолчали. К алкоголю больше не притрагивались. Павел никак не мог сконцентрироваться на чем-то одном, слишком многое видел, пережил за слишком короткий срок. Даже сегодня уже событий случилось предостаточно: воздушный бой и осколок с неба, упавший между ним и Анатолием; появление откуда ни возьмись трупа фашиста времен Второй мировой войны; конфликт между ним, Анатолием и Катюшей; «кино» о тачанке и кавалерии теперь уже времен войны Гражданской; слова Анатолия, что Землю пытаются захватить инопланетяне! Теперь еще не хватало найти тело Белявского и что-то с ним делать…

– Надо дальше идти Белявского искать, – сказал, наконец, Анатолий.

– Ну, итить так итить, – вспомнил Павел слова рядового Громыхало из фильма «На войне как на войне».

Двинулись дальше, следуя все той же, предложенной Анатолием тактике. Анатолий передвигался параллельно реке, но немного в стороне. Павел шел по самому берегу, иногда из-за завалов даже приходилось заходить в воду по колено и выше, благо сапоги высокие, болотные. Такие заходы были, конечно же, нежелательны: подстерегала опасность наступить на скользкий камень или провалиться в яму… Но приходилось рисковать, иначе можно было не заметить что-нибудь важное для поиска.

Халтурить Павел не собирался, понимая, что здесь и сейчас именно от него зависит очень многое, что его опыт службы в пограничных войсках, в том числе и как следопыта, может очень пригодиться. Он не торопился, шел, крутя головой, прислушиваясь и принюхиваясь, – крайне важно было абсолютно все.

Когда после очередного поворота реки он заметил впереди между двух наполовину притопленных валунов сразу несколько всплесков на поверхности воды, сразу заострил на этом внимание. Будь сейчас в руках спиннинг, знатный рыболов для начала остановился бы, прикинул, как лучше замаскироваться, чтобы издалека начать делать забросы блесны и поймать как можно больше рыбы, занявшей место среди этих валунов. Наверняка за ними приямок или даже глубокая яма, а такое место очень привлекательно для того же ленка, который любит поджидать в тихом месте скатывающегося по течению малька либо другую пищу.

Сейчас было не до рыбалки, и испугать добычу Павел не боялся. Но, похоже, и рыба его не боялась. Он подходил к валунам все ближе и ближе, однако всплески не прекращались. Перед самыми валунами вода дошла ему до колен, дальше действительно было глубже, и в прозрачной глубине хорошо были видны темные рыбьи силуэты. Павел вспомнил, что в одном из карманов его рюкзачка находятся солнцезащитные очки, благодаря которым подводный мир можно было разглядеть еще лучше. Полез за ними, и это движение наконец-то испугало ленков, метнувшихся в разные стороны.

Очки Павел все-таки достал, надел, вгляделся в воду и… Под водой между валунами что-то было, и он сразу догадался, что именно. Это на поверхности валуны были примерно с метр на удалении друг от друга, под водой же чем глубже, тем больше они стремились друг к другу и у дна почти соприкасались. Между валунов и застрял Белявский, вернее, застряла его голова – лицом вверх. Все остальное болталось течением, и назвать это телом язык не поворачивался. Фрагменты плоти, нанизанные на какие-то провода и шарниры. Все, бывшее когда-то живым и никогда таковым не бывшее, изрядно поблекло в воде и изрядно же было объедено рыбами. Даже пластмассу – или какой уж там материал использовался – рыбы посчитали съедобной и хорошенько обглодали. Смотреть на останки Николая Белявского было крайне неприятно, и еще хуже – думать о предстоящем извлечении из воды тела.

Павел тщетно пытался анализировать ситуацию. С одной стороны, такого просто не должно было быть: фильм про Терминатора не более чем вымысел. С другой стороны – он лично уже столько насмотрелся за последние сутки, что вроде бы и удивляться нечему. Все эти миражи и галлюцинации в небе и на земле – почему бы и нет?

Отправился искать труп, непонятно кем убитый и выпавший из вертолета, и нашел почти без проблем, вот он – труп! Водятся в реке Кур хищные рыбы – водятся, так почему бы им не полакомиться свалившимся с небес подарком. Раки же едят всякую падаль, и сомы едят, так почему бы и ленкам не отведать деликатеса…

Павла аж передернуло, и в следующее мгновение:

– Здравствуйте, – узнал он знакомый голос. Который должен был бы идти из-под воды, но нет…

Павел поднял голову и увидел Николая Белявского собственной персоной. Живого и невредимого, стоявшего по колено в воде немного ниже по течению, как раз там, где заканчивался приямок, образованный двумя валунами… между которых застряло полуобглоданное рыбами тело Николая Белявского…

– Так вы… живы?

Выдать вопроса глупее было невозможно. Но чего же еще можно было ожидать от человека, буквально прошитого пулеметной очередью разнообразных шоков!

– Лично я никогда и не умирал…

– Но вы же – Белявский?

– Конечно, Белявский, – согласился тот и шагнул вперед. – А кто же еще?

– А это тогда кто? – Павел ткнул пальцем в воду между валунами.

– Белявский, – ответил Белявский, делая еще один шаг.

– В таком случае как ваше имя и отчество? – нашелся знатный рыболов.

– Имя – Николай, – продолжил движение вперед дубль-Белявский.

– А как вас по отчеству? – Павел уже сжимал ручку своего охотничьего ножа…

Но вытаскивать нож, чтобы защищаться от незнакомого и непонятного существа не понадобилось. Грохнул выстрел, и Павел увидел, как в груди двойника Белявского встрепыхнулись пять-семь отверстий, судя по всему, оставленных попаданием картечин. Пока двойник Белявского заваливался навзничь, Павел, не раздумывая, нырнул вперед, между валунов, и, прежде чем уйти с головой под воду, услышал еще один выстрел и почти одновременно почувствовал жесткий укол в правую ягодицу.

Окажись в подобной ситуации на суше, Павел наверняка бы заверещал, словно резаная свинья, но сейчас был другой расклад, и он, стиснув зубы, заработал руками и ногами, стараясь отдалиться от этих злосчастных валунов. В школьном возрасте и во время службы на погранзаставе Павел Балашов очень неплохо плавал и нырял, причем под водой мог оставаться довольно долго. Сейчас те самые навыки очень ему пригодились.

Правда, плыть мешал рюкзак, и Павел попытался от него избавиться. Оставаясь под водой, он умудрился сбросить с одного плеча лямку, и тут же за нее что-то дернуло! Но не вверх, как теоретически должно было бы быть, а вперед. И не просто дернуло, а потащило дальше, вниз по течению. Павел открыл глаза. Он редко так делал под водой, хотя в детстве ему это нравилось. Но однажды кто-то сказал, что это очень вредно для зрения, что можно подцепить какую-нибудь инфекцию, заработать конъюнктивит, и Пашка решил впредь не рисковать здоровьем. Но сейчас речь шла не о здоровье, а о сохранении собственной жизни!

Оказалось, что буксирует его огромная рыбина, схватившая пастью лямку его рюкзака. Плыла рыбина довольно быстро, можно сказать, стремительно. Павел не понимал, как такое может быть, но это было не важно, главное, что они удалялись от опасных валунов. Вторая лямка рюкзака сорвалась с плеча, но он удержал ее, чтобы использовать рыбину, продолжавшую энергично тащить схваченную добычу. Вот только воздуха в легких почти не осталось. Продержавшись еще несколько секунд, он отпустил-таки лямку, вынырнул на поверхность, выдохнул, тут же сделал глубокий вдох, снова нырнул и сразу открыл глаза.

Рыбина никуда не делась, стояла головой против течения, и лямка рюкзака все еще оставалась в ее пасти. Павел догадался, что это таймень, очень крупный таймень. Возможно, тот самый Таймеша, про которого рассказывал дед Иван? Таймень разжал пасть, и рюкзак начал опускаться на дно. Павел схватил его, протянул другую руку к своему спасителю, но таймень вильнул хвостом, мгновенно отдалился от человека и исчез в глубинах реки.

Павел вынырнул, посмотрел на берег – никого. На противоположном берегу и в реке тоже не видно ни души, и опасных валунов тоже не видно – далеко отплыли. На всякий случай он продолжил двигаться дальше, благо быстрое течение сейчас было его союзником. В то же время вода была довольно холодной, долго не покупаешься. Пришлось плыть к берегу…

* * *

Накануне, во время купания с Катюшей, ему тоже было никак не жарко, теперь же буквально зуб на зуб не попадал. Хорошо хоть во фляжечке остался коньяк, ставший настоящим спасением. Давала о себе знать рана. Крови было немного, но ягодицу жгло. При этом Павел понимал, что ему еще повезло, могло быть гораздо хуже. Картечина нашла его плоть в тот момент, когда он падал в воду, и прошла не напрямую, в противном случае могла бы и пробить тазобедренную кость, а тогда были бы совсем другие последствия…

Он хорошенько выжал одежду. Чтобы согреться, начал было приседать, но тут же отказался от этой затеи – какие могут быть приседания, когда в ягодице картечина. Покрутил руками, еще раз растер себя, допил коньяк и похромал по берегу вверх по течению, постоянно оставаясь начеку – вдруг кто опять вздумает по нему шмальнуть.

Павел был почти уверен, что и в дубль-Белявского, и в него самого стрелял не Анатолий. Стреляли картечью, а значит, из охотничьего ружья. Анатолий же был вооружен только двумя пистолетами… Кто же тогда стрелял? И зачем?

Рана в заднице беспокоила. По уму надо было бы поскорее извлечь картечину и все там продезинфицировать, пока не началось нагноение. Значит, надо быстрее вернуться на базу – там с этим делом помогут.

Но в любом случае сначала необходимо было добраться до двух валунов в реке, среди которых застряло тело Белявского. Вытащить эти останки… Господи, ну, зачем все это было нужно заместителю главного редактора журнала «Знатный рыболов»! Но, куда деваться – что называется, попал. И отвертеться никак не получится, внутренняя структура, которую еще называют совестью, не позволит…

«Маузер»! Павел на него чуть ли не наступил – вовремя убрал ногу. Грозное оружие чекистов лежало на плоском камне, как будто его кто-то специально так пристроил. Павел взял эту не очень-то легкую штуковину, понюхал дуло – свежий запах пороха. С оружием Павел ладил – служа в армии, неплохо стрелял из «калашникова»: и автомата, и пулемета. Одно время был даже командиром отделения снайперов – очень метко стрелял из винтовки Драгунова.

А вот «маузер», да еще с почти полным магазином патронов – вещица уникальная. Ну да неужели с раритетом не справится? Бывший сержант погранвойск засунул оружие себе за пояс и двинулся дальше.

Хотел было закричать, позвать Анатолия, но не рискнул привлекать внимание – мало ли? Обыск окрестностей результатов не дал. Получалось, что придется поодиночке возвращаться на базу, а там уже обсуждать случившееся с компетентными товарищами, с тем же Константином Титовым.

А два валуна в реке оказались пусты. То есть никакого тела Белявского между ними уже не было, так же как и тела дубль-Белявского где-либо поблизости. И что делать?

Скорее на базу, на базу! Тем более что задницу жжет – терпения не хватает…

Глава 9
Хирургическое вмешательство

До базы Павел добрался в уже начинающих сгущаться сумерках. День пролетел быстро, но сколько событий за это время довелось пережить!

Хороших новостей «Сибирский таймень» не принес. Во-первых, Анатолий на базу не вернулся, и это могло означать все что угодно… Во-вторых, не вернулся домой и Василий, отправленный на метеостанцию. На его поход возлагались большие надежды в плане налаживания связи с Большой землей.

Собственно, и Павел ничем своих товарищей не порадовал. Рассказал о не очень веселых приключениях. Не обо всех, иначе могли бы принять за психически больного. Но про обнаруженное в воде тело Белявского поведал всем собравшимся в столовой: Титову, Серому, деду Ивану, Катюше и даже Виталию Валерьяновичу, который наконец-то нашел в себе силы кое-как передвигаться. Сказал и о том, что потом, когда возвращался на базу, тело Белявского не обнаружил, наверное, течением смыло. Умолчал о том, что видел двойника Белявского, которого поразил первый выстрел, – тоже ведь могли за умалишенного принять. Ну какие в тайге двойники, откуда им здесь взяться! Самой правдоподобной версией казалась, что, мол, появился в округе какой-то уголовник-отморозок, вот и пальнул в рыболова-туриста, чтобы поживиться каким-никаким добром. Только турист оказался не лыком шит, спасся…

Впрочем, обсуждать, раскладывая по полочкам, эту тему у Павла не то чтобы не было никакого желания – сил не было. Рана давала о себе знать – едва ли слезы на глаза не наворачивались. О том, чтобы присесть, даже речи идти не могло. И облегчить боль могло только хирургическое вмешательство – требовалось как можно быстрее извлечь засевшую в ягодице картечину, после чего обработать рану.

Хирургом вызвалась быть Катюша. Павел застеснялся, но выбора ему никакого не представлялось, обращаться к более квалифицированным специалистам возможности не было. Раненый дал, так сказать, согласие на операцию. Ассистентом хирурга выступал Титов. Ну как ассистентом: плеснул в стакан водки – для анестезии, заставил выпить, после чего плеснул той же жидкости на обнаженную, покрасневшую в районе раны мягкую часть тела. После чего Катюша взялась за пинцет и скальпель…

К такому явлению, хотя скорее чувству, как боль, Павел относился не то чтобы флегматично: никуда же от нее не деться. Желательно пережить процесс как можно быстрее, пусть даже будет больней. Но Катюша над раной едва ли не колдовала – наверное, не хотела внешний вид портить. Что-то делала там все потихонечку-полегонечку, тем самым доставляя пациенту дополнительные страдания.

– Да режь уже напрямую! – наконец взмолился Павел, до этого только шипевший сквозь зубы. – Режь, блин!!!

И тут – все! Пусть с дополнительным посылом боли, но почувствовалось и облегчение, и пострадавший увидел перед собой зажатую в пинцете ту самую, извлеченную из задницы картечину. И тут же рану вновь обожгло – это Титов плеснул на нее «обеззараживающее», после чего протянул Павлу под нос стаканчик с той же универсальной жидкостью.

Отказываться Павел не стал, выпил и пока выдыхал, Катюша прилепила к его ране бактерицидный пластырь.

– Все, в попу раненный, – сказала лекарша, – теперь поменьше движений, и все пройдет…

Поменьше движений – понятие растяжимое. Знамо дело, что никаких физических нагрузок и тому подобное, но как спать? Исключительно на животе? Павел такой вариант не любил, обычно ворочался с одного бока на другой, частенько и на спине засыпал… Если бы не принятое «успокоительное», наверняка долгое время мучился бы бессонницей – слишком много навалилось мыслей в связи с последними событиями. Но усталость наложилась на все события полной мерой, и Павел хоть и не сразу, но вырубился.