Текст книги "Возвращение морского дьявола"

Глава 4. Просьба о помощи

Дельфину по имени Лидинг не раз доводилось сталкиваться с агрессией со стороны людей. Это вызывало у него недоумение, обиду, раздражение. Случалось, люди в лодках бросали в него гарпуны и стреляли из ружей. Гарпунов ему удалось избежать, но однажды одна из пуль попала в спину и застряла в подкожном жире…

Правда, большинство людей относились к его племени хорошо: радовались, завидя их, резвящихся на поверхности моря, приветственно махали руками, иногда ради веселья подкидывали рыбешку-другую… Люди тоже умели плавать, но, конечно, не так быстро и ловко, как дельфины, потому и акулы были для них опасны. Иногда он и его сородичи приходили людям на помощь: защищали от тех же акул, спасали утопающих, даже устраивали коллективные загоны мелкой рыбешки в рыбацкие сети.

С одним человеком, отличавшимся от всех остальных, он по-настоящему подружился. Этот человек, надевавший на себя специальный костюм, плавал почти как рыба и очень долго мог оставаться под водой без воздуха. Но самое главное – человек и дельфин могли понимать друг друга, общаясь звуками, мимикой, даже мыслями. Человек называл себя Ихти, а ему дал прозвище Лидинг. Ихти стал своим в стае Лидинга, в которой тот считался лидером. А когда выпущенная из ружья пуля ранила Лидинга, человек-друг вытащил ее своими ловкими пальцами, облегчив страдания…

А потом с Ихти случилась беда. Он очень долго пропадал, а когда вновь появился в море, рассказал, что находился в плену у человека с черными усами, который чуть-чуть не погубил его. Чтобы выжить, Ихти необходимо было покинуть знакомый и любимый им с детства Ла-Платский залив, доплыть до одного из островов в океане и там постараться выздороветь. Лидинг помог человеку-другу добраться до острова, на берегу которого стояла мачта с флюгером в виде рыбы. Там за Ихти стали приглядывать друзья его отца, доктора Сальватора, а Лидинг вернулся обратно в Ла-Платский залив к своей стае…

И вот Лидинг едва не стал пленником того самого человека-недруга с черными усами. Обычно люди ловили рыбу, забрасывая в море сети, но в последние годы у них появились удочки с крючками. С большими крючками, на которые они старались поймать больших рыб. И в этом люди-рыболовы с удочками и крючками были похожи на акул, которые тоже не гонялись за стайками мелкой рыбешки, а выбирали жертву покрупнее.

Лидинг успел привыкнуть, что рыболовы с удочками опускают свои крючки, на которые насаживают куски мелкой порезанной рыбы, с лодки прямо вниз, чтобы они опустились глубоко, почти на самое дно. И там действительно обитали наиболее крупные рыбы. Но человек, на удочку которого попался лидер стаи, ловил по-другому. На его крючке не было кусочка рыбки, которую он опустил бы к самому дну. Крючок был прикреплен к тяжелой пластинке из металла, которую он забросил своей удочкой далеко от лодки и стал тащить к себе. Эта пластинка была очень похожа на живую рыбку, и если бы Лидинг специально не наблюдал за рыболовами в лодке, то сам бы ее догнал, чтобы проглотить. Он хотел предупредить об обмане своих соплеменников, крутившихся поблизости, но не успел. Сразу три молодых дельфиненка устремились за казавшейся им аппетитной рыбкой.

Лидинг предупреждающе засвистел, бросился им наперерез и отогнал от опасной «добычи». Но тут же почувствовал острую боль под спинным плавником, и его свист перешел в писк. Испуганные дельфинята метнулись в стороны, а его уже что-то куда-то неумолимо тащило, не давая возможности плыть и делать что хочется. Чем больше сопротивлялся Лидинг, тем сильнее становилась боль. Но все-таки он нашел силы выпрыгнуть из воды и увидел, что лодка с двумя рыбаками уже близко; у одного из них в руках удочка, у другого – палка с острым железным крюком на конце. Сомнений не было – этот крюк черноусый человек-недруг собирался всадить ему в спину или в голову и затащить к себе в лодку. А потом…

Он не хотел подчиняться, но нестерпимая боль лишила его последних сил. Лидингу оставалось только сожалеть, что в этот момент где-то поблизости нет его друга Ихти, который обязательно пришел бы на помощь. Лодка была уже близко, он увидел, как усатый враг занес для удара палку с крючком, но второй человек вдруг чиркнул по леске ножом, и Лидинг тут же почувствовал, что больше его ничего не удерживает, что спасен…

Да, пленником людей он не стал, но крючок с тремя жалами и обрывком лески остался у него в теле и продолжал приносить страдания. Избавиться от него самостоятельно не получалось, собратья по стае тоже ничем не могли помочь. Крючок мог вытащить только человек, только Ихти.

Но, раненный, обессиленный, Лидинг не мог отправиться в плавание к далекому острову в океане, куда сопроводил человека-друга. Поэтому он попросил своих сородичей сделать это вместо него…

* * *

Полетта Вильбуа, сколько себя помнила, всегда любила купаться в море голышом. Она, как и все в ее семье, была невысокой, зато стройненькой, без каких-то неправильных форм тела, а как раз наоборот – очень даже гармоничной… Разве что глаза могли показаться слишком большими на ее миниатюрном личике, и цвет зрачков удивлял своей бирюзовой яркостью, словно Полетта заразилась этой бирюзой от самого моря. И ресницы – густые и длинные, можно было бы назвать кукольными.

Сама же она никогда не старалась модничать – такая, как есть, и пусть остальные принимают ее вот такой… Хотя иногда удивлялась слишком уж своим длинным пальцам на руках и тем более – на ногах. Даже стеснялась перед другими такой вот длинноты, тем более что некоторые ее знакомые обращали на это внимание и тоже удивлялись.

Зато ей некого было стесняться на островах, которые выбирал для очередного периода жизни ее отец. И жили на этих коралловых островах в океане они всегда только вчетвером: папа Арман, мама Женевьева, ее брат Персиваль и сама Полетта.

Конечно же, Полетта любила Париж, в котором она, как и брат, жила, взрослела, училась. Но в Париже не было моря, а за то, чтобы быть наедине с морем, Полетта была готова отдать все на свете. Спасибо отцу – он такую возможность предоставлял.

Арман Вильбуа был известным во всем мире ученым-океанографом. В своем мироощущении его мало интересовали города и люди с их выдуманными или же действительными проблемами. Морская стихия и ее обитатели – вот чем грезил во сне и наяву ученый. Поэтому-то и поселялся на необитаемых островах то в Тихом, то в Атлантическом океанах, и жилищем для него и семьи всегда была шхуна «Женевьева», названная именем жены Армана. И эту его увлеченность искренне разделяли жена и дети.

Персиваль и Полетта были похожи, как близнецы, хотя он был старше сестры на восемь лет. Он нянчил ее с пеленок и был для нее кумиром. Впрочем, как и отец с мамой. Но вдруг в ее жизни и в жизни всей ее семьи появился Ихтиандр – человек-амфибия.

Со слов отца она знала, что самый лучший его друг, доктор Сальватор, не менее известный в мире ученый, когда-то произвел уникальную операцию над обреченным на смерть ребенком, в результате которой тот смог жить под водой, как почти все ее обитатели. С раннего возраста для Полетты отделенный от нее огромным пространством Ихтиандр, человек-амфибия, стал неким сказочным героем. Она мечтала его увидеть, если возможно – пообщаться, узнать, как это вообще практически превратиться в рыбу…

На эти ее просьбы отец неизменно отвечал, что когда-нибудь это действительно произойдет, что они отправятся на своей шхуне в гости к доктору Сальватору, на его знаменитую виллу на скале, которая находится в Ла-Платском заливе. Но время шло, а обстоятельства складывались так, что обещанное путешествие все откладывалось и откладывалось…

Время шло, Полетта взрослела и теперь уже не могла себе позволить появиться обнаженной в присутствии брата, поэтому купалась в одиночестве. И вот в один из теплых вечеров, как обычно перед сном, она вдоволь наплавалась в море и уже собралась вернуться на шхуну «Женевьева», как вдруг заметила дельфина, раз за разом выпрыгивавшего высоко из воды неподалеку от берега. Полетта подумала, что тем самым дельфин старается привлечь к себе ее внимание, и оказалась права. На берег, выбиваясь из последних сил, выбрался человек.

В отличие от нее незнакомец был облачен в чешуйчатый костюм, маску и ласты и еле-еле мог пошевелить руками. Полетта бегом бросилась за помощью к «Женевьеве», самую высокую мачту которой украшал флюгер в виде рыбы, чтобы позвать отца с братом. Каково же было удивление всех, когда отец узнал в незнакомом пловце Ихтиандра!

* * *

Выздоравливал человек-амфибия долго. Арман и Персиваль Вильбуа в четыре руки выкопали на острове бухточку, благодаря которой Ихтиандра почти не беспокоили приливы и отливы. В этой бухточке он, набираясь сил, проводил большую часть времени. Но зная, еще от доктора Сальватора, особенности организма человека, имеющего жабры акулы, океанограф Вильбуа соорудил ему еще и шалаш на берегу, в котором Ихтиандру необходимо было проводить по несколько часов каждый день…

Ихтиандр, конечно же, рассказал обретенным друзьям о своих злоключениях и нашел в них понимание и сочувствие, а в лице Полетты еще и заботливую няньку. И, конечно же, собеседницу. За все свои годы жизни Ихтиандр практически не общался с людьми, помимо тех, кто жил на скале доктора Сальватора. И только после случая, когда спас тонувшую в океане девушку по имени Гуттиэре, в которую в тот же миг влюбился, он ненадолго окунулся в обычный человеческий мир. Стал искать Гуттиэре в большом шумном, пыльном и невыносимо жарком городе и в конце концов нашел. При этом успел узнать еще множество других людей, на которых вообще-то не заострял особого внимания. Все его мысли занимала спасенная им красавица. Но вскоре Ихтиандр понял, что по сравнению с океаном мир суши ему не нравится, даже вызывает отторжение!

Полетта общалась с ним больше других обитателей кораллового острова, поэтому и узнавала многие подробности. Все больше понимала Ихтиандра, испытывая к нему сострадание и почти материнскую нежность. Но теперь, перед таким любимым ею занятием, как проводить время в море голышом, Полетте приходилось надевать купальный костюм…

С каждой неделей, с каждым месяцем Ихтиандру все меньше требовалось обязательно оставаться в воде, все прогрессивнее его организм возвращался к нормальному для себя состоянию. К той жизни, которой он наслаждался до заключения в городской тюрьме Буэнос-Айреса. Он набирался сил, его окружали прекрасные, заботливые люди, но от воспоминаний было никуда не деться. И самым ярким таким воспоминанием для человека-амфибии была Гуттиэре.

Глядя на носившуюся вокруг него Полетту, он представлял Гуттиэре – тонувшую в море красавицу, которой спас жизнь и ради любви к которой готов был пожертвовать жизнью собственной. Иногда в разговорах он проговаривался, называя молодую француженку Гуттиэре, и не замечал сразу появлявшейся в глазах Полетты обиды. Но девушка прощала ему эти оплошности, все сильнее привязываясь к гостю.

Персиваль тоже не упускал возможности пообщаться с Ихтиандром. Серьезным увлечением молодого француза было изготовление приманок для ловли рыбы. Он выдвигал предположение, что приманки можно сделать уникальными, чтобы они привлекали исключительно тех рыб, для которых «предназначены». На шхуне «Женевьева» помимо лаборатории, в которой много времени проводил сам Арман Вильбуа, имелась мастерская, где трудился и его сын.

У Персиваля был внушительный запас рыболовных снастей, в том числе крючков, различной толщины проволоки, а также заготовок для изготовления грузил, блесен, пилькеров, воблеров и других приманок, названия которым он только собирался придумать. Он прекрасно понимал, что Ихтиандр, будучи, по сути, сам наполовину рыбой, должен быть противником такой его страсти. Поэтому постарался объяснить ему, что прогресс не стоит на месте, и в любом случае со временем на рынке рыболовных товаров будут появляться новые и новые, все более и более усовершенствованные снасти. Но желательно добиться, чтобы эти самые снасти, особенно рыболовные приманки, не стали уничтожительно-хищническими!

Люди испокон веков ловили рыбу для собственного пропитания, и это – закон жизни. Но не надо брать от жизни, от природы больше, чем требуется. Если ты рыбак, надо не безоглядно ловить что попало, а лишь ту рыбу, которая тебе нужна. Остальная – пусть себе живет и размножается. Если же на крючок попалась рыбка, на которую ты не рассчитывал, то ее необходимо отпустить обратно в родную стихию. А для того, чтобы теми же крючками слишком сильно не травмировать подводных обитателей, Персиваль предлагал, чтобы на приманках были не тройники, а только одинарные крючки, у которых к тому же отсутствовали бородки. Он ратовал, чтобы рыбаки не применяли багры для извлечения из воды улова, а пользовались специальными сачками. Протестовал против использования во время рыбалки насадки из мелкой рыбешки или ее нарезки…

Ихтиандр, которому не требовались никакие снасти, сначала вообще пропускал мимо ушей слова Персиваля. Сам он с легкостью ловил рыбу руками, а для защиты от врагов – тех же акул, у него всегда имелся при себе прочнейший и острейший нож. Но постепенно человек-амфибия стал проникаться идеями француза. Если уж существует рыбалка как таковая, то пусть она станет гуманней. Поэтому, более-менее окрепнув, Ихтиандр стал помогать изобретателю.

Помимо большой шхуны у Вильбуа имелась яхта под названием «Пеламида», оснащенная к тому же еще и мотором. На ней Персиваль вместе с Ихтиандром и Полеттой уходили подальше от берега и там на различные снасти ловили рыбу, проверяя на практике эффективность новых приманок. Собственно, ловили только брат с сестрой, Ихтиандр же нырял в море и, стараясь не попасться на крючок, наблюдал за процессом.

Полетта обычно ловила на самую простую снасть: удилище с инерционной катушкой и леской, на конец которой привязывалась металлическая приманка, называвшаяся пилькер. В своей мастерской изобретательный Персиваль придавал этим пилькерам различные конфигурации и неизменно снабжал крючком только с одним жалом, не имеющим бородки. Полетта опускала приманку с борта яхты до самого дна и затем, плавно поднимая и опуская удилище, подматывала леску. Делала она это с разной скоростью, с паузами, иногда заставляя приманочки подергиваться, дрожать.

Опускавшийся на глубину Ихтиандр имел прекрасную возможность наблюдать за реакцией различной рыбы на все ухищрения рыбачки. После того как Полетта вытаскивала добычу из воды, он обо всем ей подробно рассказывал, а она с усердием записывала его наблюдения в журнал.

Персиваль ловил не в отвес, как сестра, а в заброс, для чего использовал более сложную снасть с новомодной в мире безынерционной катушкой, благодаря которой мог забрасывать приманки на значительное расстояние от «Пеламиды» и делать горизонтальную проводку. При этом он использовал приемы, схожие с манипулированием снастью Полеттой, и диапазон его возможностей соблазнить рыбу на поклевку становился гораздо больше.

Помогать ему было интереснее: после быстрого обследования акватории вокруг остановившейся яхты Ихтиандр подсказывал Персивалю, в каком направлении лучше забрасывать приманку и в каком подводном горизонте делать проводку. Персиваль ловил не на пилькеры, а на колеблющиеся и вращающиеся блесны, а также на воблеры, сделанные его собственными руками. Некоторые приманки никуда не годились, зато другие настолько хорошо имитировали поведение живой рыбки, что неотразимо действовали на подводных хищников.

Очень ценными были наблюдения Ихтиандра и за поведением рыбок, отпущенных после поимки: одни вели себя как ни в чем не бывало, возможно, благодаря именно крючкам без бородки, которые оставляли минимальные ранения. Другие выглядели вялыми и вскоре становились легкой добычей прочих подводных хищников…

В один прекрасный солнечный день, когда на море был полный штиль, рыбалка у Персиваля, Полетты и Ихтиандра не состоялась. Вблизи остановившейся в выбранном для дрейфа месте яхты «Пеламида» неожиданно появилась стая дельфинов. Они принялись кружить вокруг нее, то и дело выпрыгивая в воздух и издавая различные пищащие, свистящие и щелкающие звуки. Ихтиандр незамедлительно прыгнул в воду, поплыл к дельфинам и некоторое время провел в их окружении.

Когда же он вернулся на яхту «Пеламида», вид у него был озабоченный, но и решительный.

– Мне необходимо срочно вернуться в Ла-Платский залив, – предвосхищая вопросы, сказал он Персивалю и Полетте. – Они сообщили мне, – Ихтиандр протянул руку в сторону то и дело выпрыгивающих из воды дельфинов, – что попал в беду мой друг – дельфин Лидинг, и только я смогу ему помочь.

– Что произошло? – в один голос спросили сразу посерьезневшие брат и сестра.

– Наверное, это ирония судьбы, – с грустной улыбкой ответил Ихтиандр. – Лидинг попался на рыболовный крючок! Но леска оборвалась, а крючок так и остался в его теле – под спинным плавником. Окажись этот крючок безбородым, как на ваших приманках, все было бы проще, но с тройником ни Лидингу, ни другим дельфинам не справиться. Для этого нужны руки, мои руки…

– Значит, решено! – Персиваль взглянул на сестру. – Мы втроем немедленно отправляемся в Ла-Платский залив.

– Да! – кивнула Полетта.

– Зачем же вам… – начал было Ихтиандр, но Персиваль не позволил ему закончить фразу.

– Если помощь нужна срочная, то и отказаться ты там должен как можно быстрее. До залива далеко, но на нашей скоростной «Пеламиде» мы доберемся туда, сэкономив уйму времени и твоих сил.

– Но-о-о…

– Мы с братом давно собирались там побывать, – теперь уже перебила его Полетта. – Возможно, ты один не справишься с извлечением крючка, а втроем мы сделаем это быстро и без осложнений для здоровья твоего Лидинга.

– Да и не отпустим мы тебя одного в такое дальнее плавание! – вторил ей Персиваль. – В конце концов, отец с мамой нам этого не позволят. Сами станут собираться в плавание на шхуне. Но это долго, а на «Пеламиде» – совсем другое дело.

Эти аргументы звучали настолько убедительно, да и друзья были абсолютно правы, поэтому Ихтиандр перестал возражать и с благодарной улыбкой пожал руки, протянутые Персивалем и Полеттой.

Глава 5. На гасиенде «Мудрая Долорес»

– Ну и как, мой милый племянничек, ты сопоставишь этот неординарный случай со своими вечными убеждениями? – с легкой усмешкой поинтересовалась графиня Ольга Левашова, после чего пригубила красное вино из высокого прозрачного бокала.

– Именно что случай оказался исключительным, – пробурчал хмурый Михаил.

– С вечными убеждениями? – вскинул брови Педро Зурита и, подражая Ольге, лишь пригубил вино. – О чем идет речь?

– О-о-о… – протянула Ольга. – Наш Мишенька за свою жизнь выловил рыбы, наверное, не меньше моих покойных брата и мужа, вместе взятых. И все эти щуки, судаки и сомы неизменно шли на обеденный стол не только нам и прислуге, но и жителям соседней с имением деревни. Но в то же время наш заядлый рыболов почему-то всегда осуждал мое увлечение подводной охотой.

– Естественно! – Заядлый рыболов взял стоявший на столе почти полный бокал и залпом его осушил.

– Хм, – Педро Зурита вновь вскинул брови и по очереди подкрутил свои черные усы, – я что-то не замечаю логики, Мишель.

– Тем не менее логика – железная!

– Объясните. – Потянувшись к бутылке, Зурита вопросительно посмотрел на своего напарника по рыбалке. – Еще вина?

– Не откажусь…

Педро Зурита угощал вином Ольгу и Михаила Левашовых на открытой веранде, в саду под пальмами на берегу реки Парана на собственной гасиенде под названием «Мудрая Долорес», которую он приобрел в начале лета. Точнее сказать, не приобрел, а поменял, доплатив некоторую сумму. Она была во многом похожа на гасиенду «Долорес», тоже находившуюся на берегу Параны, только гораздо выше по течению.

Гасиенда была названа по имени матери Педро Зуриты – обозленной на весь мир, сварливой, обладающей выдающимся подбородком и к тому же густыми черными усами женщине, полгода тому назад умершей от ожирения. Назвать усатую Долорес «мудрой» мог только шутник, тем не менее единственный ее наследник Педро Зурита после кончины матери обнаружил в сундуке с тремя замками очень даже приличную сумму денег. Посчитав, что глупый человек ни за что не стал бы богачом, он дал своему новому жилищу название «Мудрая Долорес».

На довольно приличной территории имелся флигель, в котором, по рекомендации Дилана Моралеса, давнего приятеля Зуриты, поселились русские дворяне – Ольга и Михаил Левашовы и их дворецкий Григорий. Педро Зурита хоть и не бедствовал, но не видел смысла в пустующем жилище, к тому же графиня Ольга произвела на него довольно сильное впечатление своей аристократичной внешностью. Он даже отблагодарил Моралеса бутылкой коллекционного вина и, к своему неудовольствию, узнал, что тот тоже положил глаз на русскую эмигрантку. Впрочем, Дилан был женат, а вот Зурита, брак которого с красавицей Гуттиэре продлился совсем недолго, теперь ходил в холостяках.

– Ситуация такова, – серьезно настроился на пояснения своей точки зрения Михаил Левашов, – что, когда ловишь рыбу на естественные насадки, будь то, к примеру, хлеб, распаренная пшеница и тому подобное, или же на наживки, в качестве которых подразумеваются мотыль, черви, кузнечики, майские жуки, а для щуки – маленькая рыбка – живец, ну а для сома – лягушка, ты никого не заставляешь все это есть, а только предлагаешь. У рыбы имеется выбор – питаться или оставаться голодной. Тем более это касается ловли на насадки искусственные. На которые мы с вами, дон Педро, ловили в открытом море. Хищная рыба набрасывается на наши блесны, видя в них жертву, но в результате может оказаться жертвой сама. Повторюсь – это ее и только ее выбор! Но совсем другое дело – подводный охотник с кислородным баллоном и ружьем. Он подкрадывается к ничего не подозревающей рыбешке и стреляет ей, можно сказать, в спину! Чувствуете разницу, дон Педро? – с неким вызовом спросил Михаил и перевел взгляд на ухмылявшуюся Ольгу.

– Согласен, разница есть, – ответил хозяин гасиенды и, подкрутив усы, тоже посмотрел на красавицу графиню. Бросаться в спор с горячим молодым человеком ему не хотелось. Тем более что еще в лодке, когда они возвращались на берег после неудавшейся рыбалки, Педро Зурита попросил Михаила не рассказывать тетушке о его нечаянном падении за борт, и тот дал слово молчать. Но было совершенно очевидно, что, приняв сторону рыбака, он тем самым будет противостоять Ольге, которая как раз и была заядлой подводной охотницей и в глазах которой после его слов проскочила нотка недовольства.

– Но зачем же противопоставлять одно другому? – постарался найти компромисс Педро Зурита. – Если иметь конечной целью добычу пропитания, то и рыбак, и подводный охотник стоят по одну сторону, так сказать, фронта.

– Да, но здесь-то мы не на войне! – вспылил Михаил. – И с голоду не помираем.

– Зачем же ты тогда отправился на рыбалку? – Ольга продолжала пить вино маленькими глоточками.

– Затем, что мне интересен сам процесс ловли! Интересно перехитрить рыбу, а не быть ее палачом.

– И поэтому ты подцепил на ржавый крючок дельфина! – Глаза Ольги сузились.

– Но я же не специально, тетя! И в конце-то концов я обрезал леску, и дельфин… уплыл.

– Графиня, крючки на моих блеснах исключительно из нержавеющей стали… – посчитал необходимым добавить Педро Зурита.

– От этого несчастному млекопитающему, испытавшему жесточайший стресс и боль, не легче. – Ольга наконец-то допила вино и устремила взгляд на донышко бокала. Зурита понял молчаливый намек, не оборачиваясь, вскинул руку вверх и пощелкал пальцами:

– Эй, кто там у нас сегодня за виночерпия? Принеси бутылочку такого же. Или, может быть, графиня желает…

– Вино отличное, дон Педро! Еще от одного бокальчика я бы не отказалась.

– Я тоже, – покивал Михаил, который уже выпил больше тети и Педро Зуриты, вместе взятых.

Не прошло и минуты, как у столика появился чернокожий слуга. Хозяин гасиенды выхватил у него открытую бутылку и сам наполнил бокалы. Хотел что-то сказать, но Ольга его опередила:

– Дон Педро, после того, как я приобрела кислородные баллоны и костюм для подводного плавания, мой племянник постоянно упрекает меня в целенаправленном убийстве беззащитной рыбы. Только упускает из вида, что я-то как раз вижу, в кого целюсь, и только потом стреляю. Что-то случайное моей жертвой стать не может априори. При этом сам Мишель и вместе с ним все остальные рыбаки охотятся за теми, кого не видят. И сегодняшний эффектный результат – лишнее тому подтверждение.

– Что же мне теперь – найти этого дельфина и попросить у него прощения!? – всплеснул руками Михаил.

– И как же ты его найдешь? Вот я в своем костюме отыскать смогла бы…

– Зато вам, тетушка, свои загарпуненные жертвы искать не надо, они никуда не денутся!

– Господа, не надо спорить, – с примирительной, хоть и натянутой улыбкой сказал Педро Зурита. – Мишель, вы же не станете отрицать, что так же, как и спиннинг с безынерционной катушкой, с которым вы так ловко управляетесь, и кислородные баллоны с современным подводным ружьем – элементы прогресса. Сравнительно недавно этих творений рук человеческих вообще не существовало, а теперь они – реалии сегодняшнего дня.

– Спиннинг – орудие ловли, подводное ружье – орудие убийства, – непримиримо отозвался тот.

– Но как же охота на диких зверей?

– А кто вам сказал, что я одобряю охоту?

– Ну, как же… – Педро Зурита даже слегка растерялся и обратил взор к Ольге – за поддержкой.

– Не волнуйтесь, дон Зурита. Мой племянник владеет ружьем не хуже, чем спиннингом, и в нужный момент рука у него не дрогнет.

– О! Мишель, так вы бывали на настоящей охоте?

– В один чудный зимний день, – ответила за него Ольга, – Михаил благодаря меткому выстрелу спас мне жизнь.

– О-о!

– Да-да. На меня из кустов вдруг выскочил раненый секач…

– Секач? – не понял Зурита.

– Так называют вожака стаи. Огромного кабана вот с такими клыками. – Ольга развела большой и указательный пальцы, демонстрируя размер кабаньих клыков. – Мой муж, стрелявший первым, был не очень точен, и, раненный в брюхо, кабан-секач впал в ярость. На счастье, пуля, выпущенная Мишелем, которому тогда не исполнилось даже шестнадцать, угодила зверю прямо в сердце, и тот рухнул как подкошенный у самых моих ног.

– Не перехваливайте, тетушка. Мне тогда просто повезло.

– А если бы не повезло? – подкрутил усы Педро Зурита. – Мишель, мне кажется, вы слишком скромничаете.

Не желая отвечать, Михаил отвернулся и, к огромному своему облегчению, увидел появившегося в саду Григория – с газетами в руке, и призывно ему помахал. Григорий – широкоплечий, седовласый, хоть и далеко не старый мужчина, кивнул в ответ.

– Вот и свежая пресса пожаловала, – сказал Педро Зурита. – Графиня, я так и не понял, этот… Григорий приходится вам?..

– В первую очередь – другом, во-вторую – помощником и даже компаньоном. А по сути деятельности, можно сказать, дворецким.

– Ага. Теперь вопросов нет, – улыбнулся Педро Зурита и обратился к приблизившемуся Григорию.

– Сеньор, готов поспорить, что ничего экстраординарного или хотя бы мало-мальски важного не произошло?

– Абсолютно ничего, сеньор. Если не считать происшествия на вилле доктора Сальватора.

Проигнорировав протянутую за газетами руку сразу посерьезневшего хозяина гасиенды, Григорий вручил одну Ольге, вторую – Михаилу.

– Надо же! – чуть погодя воскликнул Михаил. – Доктор Сальватор покинул свою виллу на скале, и в тот же день почти все звери, над которыми он ставил хирургические опыты, разбежались. Кто-то открыл клетки и всегда запертые двери виллы…

– И аквариумы оказались пустыми, – добавила Ольга. – Из чего следует, что рыбки тоже оказались на свободе.

– Полиция нашла оторванную окровавленную человеческую кисть, сжимавшую сумку, наполненную золотыми песо, – продолжил чтение Михаил. – Но самого потерпевшего не обнаружили. Скорее всего им был один из служащих доктора Сальватора, индеец по имени Кристо. Полиция считает его главным подозреваемым в случившемся.

– Дон Педро, – отложила прочитанную газету Ольга. – Я слышала, что некоторые зверушки Сальватора выглядели сущими монстрами?

– Совершенно верно! Мрак и жуть. Мне рассказывал о них слуга, работавший на доктора Сальватора. Ученый превращал безобидных травоядных в хищников и наоборот. А еще этот сумасшедший доктор умудрился собственного сына превратить в рыбу, в морского дьявола.

– Кажется, настоящее его имя было Ихтиандр?

– Хотите верьте, хотите – нет, но я лично знал Ихтиандра. – Педро Зурита вздохнул, в очередной раз подкрутил усы и отхлебнул вина. – И знал очень даже неплохо…

– Расскажите о нем, дон Педро! – попросил Михаил. – Говорят, человек-амфибия мог оставаться под водой очень долго…

– Несчастный малый. Он был примерно того же возраста, что и вы, Мишель, когда впервые осмелился выйти на улицы города. До этого он знал только внутренние помещения виллы на скале и море, море, море… Там со своими акульими жабрами Ихтиандр чувствовал себя гораздо комфортнее…

Педро Зурита раскурил сигару, манерно затянулся и выпустил в небо дымное облако. Ольга бросила взгляд на Григория, в следующее мгновение тот поднес ей раскрытый портсигар. Чиркнула зажигалка, и Ольга прикурила папиросу, Григорий обыденно закурил вслед за ней. Михаил «игры с дымом» игнорировал, ему гораздо интереснее было услышать историю про Ихтиандра, и дон Зурита не заставил себя долго ждать.

– Его друзьями, – продолжил аргентинец с ноткой мечтательности в голосе, – были рыбы, черепахи, спруты, понятное дело – дельфины. – Он подмигнул Михаилу.

– Да-а-а… И вот когда Ихтиандр, с помощью того самого слуги, о котором я говорил, впервые вышел на улицы города, хм… – Зурита вновь отхлебнул вина и глубоко затянулся, – надо же было такому случиться, первая девушка, которую он повстречал, оказалась моей женой.

– Надо же! – эхом повторил Михаил.

– И ничего удивительного, что Ихтиандр влюбился в нее без памяти, ведь Гуттиэре была красавицей. – Зурита бросил мимолетный взгляд на Ольгу, ее губы тронула легкая улыбка. – По правде говоря, несчастный малый тоже был хорош собой, к тому же вокруг морского дьявола витало столько слухов, легенд… Неудивительно, что Гуттиэре не только пожалела его, но и увлеклась Ихтиандром до такой степени, что…

– Что? – нетерпеливо переспросил Михаил.

– Племянник, – фыркнула Ольга, – твое любопытство переходит всякие границы! Но если быть до конца честной… дон Педро, я тоже донельзя заинтригована этой историей.

– Я дни напролет проводил в море на своей шхуне «Медуза», зарабатывая на жизнь себе и молодой жене, а Гуттиэре в это время, хм… встречалась с человеком, имеющим акульи жабры. Когда Ихтиандр попал в тюрьму, а он нарушил сразу несколько законов, хотя и не понимал, что делает, я попытался взять над ним опекунство. Я мог бы его спасти, если бы не судебные проволочки, в течение которых несчастного малого постоянно держали в бочке со ржавой водой!