Текст книги "Смерть на рыбалке"

Чем и как убить, Зотов придумал на одной из тренировок по кастингу, наблюдая за феноменальной точностью тренера Конобеева. «Достаточно вместо легкой мушки привязать к леске свинцовый шарик, – рассуждал Зотов, – и нахлыстовое удилище превратится в замечательное орудие убийства, которого, кстати, еще не было в практике человечества!»

Он отлил из свинца несколько шариков и стал почти каждый вечер приезжать на Тушинский аэродром, где до самой темноты отрабатывал технику владения нахлыстом с маленькими, но тяжелыми снарядиками. Иногда шарики отрывались и улетали бог знает куда, иногда задевали его самого, и тогда Зотову было уже не до продолжения тренировок. Но с каждым днем он все больше набирал мастерства в придуманном «упражнении».

Однажды в конце мая там же, в Тушино, подойдя к месту, где Сходня впадает в Москву – реку, он увидел одиноко проплывающую байдарку. Управлял ею молодой парень. Когда свинцовый шарик врезался ему чуть ниже глаза, байдарочник, выронив весло, с криком схватился за лицо, и тут же шарик ударил его в кисть. Он отдернул руку, но еще один взмах удилищем – и шарик попал точно в висок. Парень неуклюже свесился через борт, и байдарка перевернулась…

Собрав удилище, Зотов поспешил покинуть место преступления. Он не спал той ночью, снова и снова вспоминая, как все было. Но на следующий день во время чемпионата по кастингу в обоих упражнениях с нахлыстом он показал отличные результаты и успокоился. Тогда же Зотов сказал себе, что следующее убийство будет накануне соревнований.

Еще два байдарочника стали его жертвами, прежде чем Зотов решил, что настало время для осуществления главной мести. По выходным он стал подкарауливать мужа Саши у подъезда, надеясь, что тот отправится в байдарочный поход, который станет для него последним. Наступила осень, а рыжебородый, как нарочно, словно забыл, что имеет байдарку.

И вот позавчера на тренировке появилась Саша, привезя с собой, наверное, как намек, понятный только им двоим, бутылку «Лидии». Сначала Сергей растерялся, но, предположив, что Саша приехала из – за него, внутренне возликовал. И тут Игорь Акимов неожиданно рассказал всем о способе убийства, придуманным им, Зотовым. Сергей опешил. «Этот человек очень опасен, – подумал он тогда, – а что если он меня провоцирует?!»

«Но какова же была Саша, начавшая заигрывать с Игорем, наверное, специально, назло мне. Потом она поцеловала его, и этот очкарик просто обалдел и, конечно же, раскатал губищи после ее подмигиваний. А зачем она дала ему свой телефон? Неужели, чтобы позлить меня?» – снова и снова задавал Сергей себе эти вопросы, спрятавшись на платформе «Тушинская», за здание пригородных касс и наблюдая за нахохлившимся в ожидании Игоря Конобеевым.

Зотов знал, куда именно они направляются, и знал даже, каким маршрутом пойдут по реке: Игорь сам рассказал об этом. Поэтому в электричке спокойно ехал в соседнем вагоне, а в Истре не спешил на автобус, как многие приехавшие. Он дождался следующего автобуса и, не доехав двух остановок до деревни Сафонтьево, вышел и вскоре оказался на месте, где бывал раньше и которое идеально подходило для осуществления задуманного им плана…

Он поджидал Игоря на повороте реки, надеясь, что в этом месте он и Конобеев не будут идти рядом, а скорее всего успеют разбрестись. Так оно и оказалось. Он увидел, что Конобеев, срезая угол, ушел вперед, и это было как нельзя кстати. Игорь, увлеченный ловлей, приближался к повороту, ничего не подозревая.

Убив уже трех человек, Зотов вошел во вкус, не переставая поражаться простоте, с которой ему эти убийства удавались. Вот и сейчас, взмахнув удилищем, он успел подумать, как просты и красивы его движения. В следующую секунду шнур вырвался из его пальцев, и свинцовый шарик ударил Игоря Акимова в голову.

Игорь с громким всплеском упал в воду. Зотов приготовился сделать еще парочку точных выхлестов, когда неожиданно увидел человека, идущего вдоль реки. Прихватив шнур с шариком на конце, он пустился наутек. Возможно, он так бы и убежал, но где-то впереди находился Конобеев, встречаться с которым было нельзя, и Зотов решил поступить по – другому.

Он не стал прятаться, а сделал вид, что ловит рыбу. Услышав сзади торопливые шаги, Зотов развернулся и выхлестнул с шариком в приближающегося человека. Выхлест был точен, и человек, выронив оружие, упал.

«Значит, все – таки навел Акимов на меня ментов», – подумал он, поднимая облепленный землей пистолет. В это время человек, вроде бы лежавший без признаков жизни, с рычанием прыгнул на него и обхватил снизу за пояс, пытаясь повалить. И тогда Зотов быстро приставил пистолет к его спине и нажал на спусковой крючок…

* * *

Услышавший выстрел Конобеев подумал, что кто-то охотится с ружьишком. Сам он от охоты давно отказался, ружье несколько лет назад продал, а охотничьи причиндалы раздарил знакомым. Стрелять он никогда не любил и даже как бы хвастался, что за всю жизнь не загубил ни одной живой твари. Правда, при этом Виктор Алексеевич почему-то не имел в виду рыбу.

Пройдя еще немного вниз по реке и сделав несколько не принесших успеха забросов, он присел на поваленное дерево отдохнуть и подождать Игоря. Прошло около часа. Обеспокоенный долгим отсутствием товарища, не исключая, однако, возможности, что тот отыскал клевое место, Конобеев отправился обратно вверх по реке.

Наткнувшись на окровавленное тело, он не на шутку испугался. «Кто убил этого человека? Причастен ли к его смерти Игорь Акимов и куда он подевался? Что теперь делать?» – размышлял Виктор Алексеевич, удаляясь от места, где лежал труп, с наибольшей скоростью, какую ему позволяли силы. Ввязываться в криминал ему не хотелось, но чтобы хоть как-то успокоить совесть, он, добравшись до Истры, позвонил из первой же телефонной будки в местное отделение милиции и измененным писклявым голосом торопливо сообщил дежурному об обнаруженном им убитом и приблизительные координаты его местонахождения.

Вернувшись в Москву, Конобеев весь вечер безрезультатно названивал Акимову и на следующий день приехал в Строгино с надеждой увидеть его на соревнованиях. Но Игорь на старт не явился…

* * *

– Если сейчас же не повернетесь ко мне спиной – убью! – закричал Зотов. Пистолет он держал в правой руке, а левой сжимал нахлыстовое удилище. Клюеву с Игорем пришлось исполнить приказ.

– А теперь – на колени! Живо! – И они опустились на колени. Будь сейчас Клюев один, он уже отпрыгнул бы в сторону, выхватив из наплечной кобуры пистолет, но в создавшейся ситуации рисковать жизнью Игоря не мог. И все – таки Клюев был уверен, что при первой же возможности воспользуется оружием.

Он ошибался. Подскочивший сзади Зотов, ударил его по затылку рукояткой «Макарова», и старший лейтенант рухнул лицом в землю.

– Поднял его и затащил в воду! – жестко приказал Зотов Игорю.

– Серега, ты что, с ума спрыгнул?

– Молчать! – рявкнул тот. – Выполняй, что сказано, пока сам по кумполу не получил!

– Он же тяжелый, Серега! Не удержу я его, – Игорь с натугой подхватил Клюева спереди под мышки.

– Ничего, в воде полегчает, – ухмыльнулся Зотов и махнул пистолетом.

Игорь начал пятиться к воде, держа Клюева так, что лицо друга уткнулось ему в грудь. И в самом деле было тяжело, но направленный на него пистолет и эта противная ухмылка заставляли подчиняться.

Зайдя в воду, он сразу оценил ее холод. Мелькнула мысль, что это может привести в сознание бесчувственного Борисыча, и Игорь без дальнейших понуканий, но как можно медленней стал отходить еще глубже.

Тем временем Зотов засунул пистолет за пояс, взял удилище в правую руку и принялся махать им, с каждым разом все дальше выпуская шнур.

«Уж не на мушку ли поймать он нас собирается? – подумал Игорь. – Совсем свихнулся!»

Однако к концу шнура была привязана не легкая мушка, а что – то тяжелое, смачно врезавшееся Борисычу между лопаток. Это был серый металлический шарик. Игорь подумал, что и вчера на реке вот такой же шарик, который, кстати, он уже представлял в своем воображении, угодил ему в дужку очков и что наверняка, таким же шариком были убиты те байдарочники…

От удара Клюев издал слабый стон и на секунду приоткрыл глаза.

– Иваныч, у меня под мышкой слева в кобуре ствол, – прохрипел он, – постарайся достать…

Игорь нащупал кобуру. Ему доводилось стрелять из «Макарова», и он знал, что воспользоваться оружием сейчас будет непросто. За время, которое уйдет на снятие с предохранителя и передергивание затвора, Зотов успеет пару раз садануть в них шариком. Но размышлять было некогда. Шарик вновь ударил Клюева, теперь в шею, и Борисыч задергался, словно получил электрический разряд.

«В следующий выхлест шарик может попасть мне прямо в лоб», – успел подумать Игорь.

Вдруг на берегу что-то мелькнуло солнечным зайчиком по направлению к Зотову, а в следующее мгновение он завизжал и, уронив удилище, прижал руки к лицу. Еще не понимая, что это может означать, Игорь лихорадочно расстегнул кобуру и вцепился в рукоятку пистолета. Тут Клюев ухватил его за талию, Игорь шагнул назад и, попав ногой в ямку, оступился. Потеряв равновесие, он с головой окунулся в воду, Клюев своей тяжестью стал давить на него сверху.

Отпихивая его, Игорь сумел вытащить из кобуры пистолет. Очки, как и вчера, соскочили, но сейчас было не до них. Все еще оставаясь под водой, Игорь снял пистолет с предохранителя, а выскочив на поверхность, передернул затвор и приготовился стрелять. Он почти нажал на спусковой крючок, но услышал бас Конобеева: «Убери руки, а то полщеки вырву! У меня леска толстая, сам знаешь!»

Игорь увидел вышедшего из-за кустов Виктора Алексеевича, высоко поднявшего спиннинг с леской, тянувшейся к человеку, который только что готов был их убить.

Что – то неразборчиво мыча, Зотов стоял согнувшись, подняв руки, а на щеке у него блестела серебром длинная изогнутая блесна с острым тройником, точно брошенная Конобеевым.

«Здорово теперь Серега помучается, когда блесенку придется вытаскивать», – была первая мысль, пришедшая Игорю. Потом он вспомнил о Борисыче. Тот стоял по грудь в воде, держась руками за шею, кашляя и отплевываясь. Игорь протянул ему руку, чтобы помочь добраться до берега, но Клюев молча отобрал у него пистолет и пошел сам, хотя и не без труда.

Игорь побрел за ним, глядя на Сергея, за поясом у которого все еще был пистолет, и на Конобеева. Подматывая леску, тренер медленно приближался к забагренному, словно рыба, человеку. Все понимали, что есть только один шанс для освобождения – воспользоваться пистолетом. Но, видимо, Зотову было так больно, что думал он лишь о том, как бы не сделать лишнее движение.

Клюев первый подошел к пленнику, целясь ему в грудь, в любую секунду готовый выстрелить.

– Ты из этого ствола Подобросветова убил, сволочь? – спросил он, выхватив торчащий у того за поясом пистолет.

Зотов промолчал. Наверное, говорить ему было больнее всего, потому что один из крючков тройника через угол рта торчал из губы, а второй проткнул щеку. Вся нижняя часть лица была в крови.

С криком «За Петю Петича!» Клюев зло врезал ногой Зотову в пах. Тот со стоном схватился за низ живота и рухнул на колени. Не дав опомниться, Клюев защелкнул ему на запястьях наручники.

– Немедленно прекратите избиение! – закричал Конобеев, подбегая. Но Клюев и не собирался больше его трогать.

– За что ты убивал всех? – спросил Игорь. Но Зотов молчал и только с ненавистью глядел на них и на своего тренера, который, достав из кармана маникюрные ножницы, перерезал леску у его рта. Длинная блесна повисла, чуть раскачиваясь, и тут же ее серебристые бока стали красными от крови.

Игорь вспомнил одну фотографию, на которой точно такая же блесна торчала из пасти щуки.

– А ведь если бы не Виктор Алексеевич, ты бы и нас угрохал, правда? – снова спросил он Зотова.

– А ты думал! – ответил вместо него Клюев. – Он же садист: прежде чем в Петра выстрелить, глаз ему выбил!

– И сделал он это вот чем. – Игорь поднял испачканный глиной шарик. – А вы, Виктор Алексеевич, говорили, что на речку приезжают только рыбу ловить. Консервативно все же мыслите.

Конобеев почесал лоб, но так и не нашел что ответить.

– У-м-м… – промычал вдруг Зотов и указал скованными руками на воду.

Все обернулись и увидели поразительную, хотя и знакомую рыбакам картину: из воды на полметра выскочила щука, бешено мотая головой с разинутой красно – белой пастью! Делая так называемую «свечку», она пыталась освободиться от блесны. Но появившийся на берегу Геша Палач применил известный контрприем – быстро опустил кончик спиннинга, дав леске провиснуть, чем лишил рыбу возможности сойти. Теперь можно было не сомневаться, что щука окажется у него на кукане.

И тут Игорь, Клюев и Конобеев наконец-то услышали, как Зотов, ядовито пришепетывая, сказал:

– Эх вы, спиннингистики, не видать вам сегодня чемпионства…

Часть вторая
Себе дороже

Лишь верхушки маленьких елочек не были облеплены снегом. Темно-зелеными, почти черными вертикальными черточками они выделялись на фоне сугробистой поляны. Аккуратные следы лисицы уводили к стене густого непролазного леса, обступившего поляну. Почти в самом ее центре на согнувшейся ветке одинокой старой березы сидела крупная серо-бурая птица…

«Не поймешь, то ли глухарь, то ли тетерев», – подумал Семин, утирая простыней пот со лба. Взяв со столика наполненную пивом кружку, он чокнулся с бывшим сокурсником по институту, теперь хозяином сауны «Синий иней» Андреем Кулаковым и, сделав три больших глотка, с блаженством откинулся на спинку кожаного кресла.

– Слушай, Кулак, кому это в голову пришло все стены зимними пейзажами размалевать? Это все-таки сауна, а не кафе-мороженое.

– Моя идея, – усмехнулся тот. – Я бы даже сказал идеища.

– Соригинальничать хотел?

– Не столько соригинальничать, сколько произвести эффект контраста.

– То есть вокруг типа зима, а ты голый?

– Во-во. – Он подошел к холодильнику, разрисованному голубыми снежинками, и достал бутылку «Сибирской». – Понимаешь, Жора, он же Гора, по-моему, если человек вспотевший и разомлевший будет любоваться какими-нибудь летними пейзажиками, его не скоро потянет обратно в парилку. А здесь, – он обвел рукой комнату, – как бы зимой на улице, на морозе себя чувствуешь и больше десяти минут не засиживаешься. Бежишь греться. Да и на водочку волей-неволей тянет, когда вокруг одни сугробы. Пятьдесят граммов примешь?

– Придется для сугреву, – поежился Семин, – а то после твоих слов и в самом деле мурашки по коже побежали. Только давай уж все сто пятьдесят.

– Ну вот, видишь, эффект контраста! На-ка сверни ей головенку. – Кулаков отдал гостю бутылку, а сам, щелкнув тумблером селектора, приказал:

– Вакула! Рюмку, стакан и легкую закусь! Шесть секунд!

Не успел он усесться в кресло напротив Семина, как дверь открылась, и закутанный в простыню, улыбающийся краснощекий парень внес в кабинет поднос.

– Где халат, кузнец Вакула? – спросил Кулаков строго, когда парень переставил с подноса на стол тарелку с бутербродами и посуду для питья.

– Сейчас надену, шеф, сейчас надену, – залепетал тот, отступая к двери.

– Не сейчас, а сейчас же!

– Почему ты его кузнецом Вакулой зовешь? – спросил Семин, когда дверь за парнем закрылась.

– Фамилия у него, у раздолбая, Кузнецов, вот потому и Вакула. – Шеф был заметно раздосадован. – Я ему на заказ халат под Деда Мороза пошил, чтобы имидж сауны блюсти, а этот колхозник весь расклад нарушает.

– А что ж не выгонишь? – спросил Семин, разливая водку: себе почти полный стакан, ему – рюмку с верхом.

– Давно бы выгнал, да он дружка моего племянник. Ладно, пьем…

* * *

Единственным местом в сауне, где стен не коснулась искусная кисть маляра, была парилка. Сидя на верхней полке и наклонив голову, Кулаков считал капли пота, падающие с разгоряченного лица на сухой деревянный пол. Сто пять, сто шесть, сто семь… Должно было упасть триста капель. Тогда он выскочит из парилки и нырнет в холодную воду бассейна.

Жора выбежал давно – температура в парилке была сумасшедшая. К тому же выпитая водка тоже давала свой эффект.

Похоже, план, родившийся у Кулакова неделю назад, может осуществиться. Весь день Георгий Семин плакался, как ему все обрыдло и как бы он хотел послать все к чертям собачьим. Год назад Семин женился на Инессе Вабичевич, дочке Станислава Азаровича Вабичевича – Большого Стаса, как все его называли. Женился, конечно же, на деньгах тестя, владельца трех ресторанов в Подмосковье. Деньги появились, появилась машина с шофером и многие другие блага, но появилась и железная рука Большого Стаса, и его всевидящее око…

Семин любил выпить, любил поиграть в бильярд, расписать пульчонку, на все это тесть закрывал глаза и частенько сам составлял ему компанию. Не разрешал он зятю одного – изменять жене. Инесса вот уже второй месяц лежала в одном из московских родильных домов на сохранении, и Вабичевич обещал любимой дочурке «присмотреть за ее Жориком». Водитель, что возил Семина на новенькой «Ниве», за ним присматривал и о каждом его шаге докладывал хозяину.

Каким-то уж особым ловеласом Семин не был. «Лучше водочки стакан, чем таскаться по бабам», – говорил он. Но оскорбительным присмотром за собой тяготился и, наверное, давно бы «пошел с цербером-тестем в контры», если бы тот не объявил, что в ознаменование рождения внука отдаст ему в личное пользование один из своих ресторанов. Семину пришлось смириться и терпеть, но терпению, похоже, приходил конец.

У Кулакова с Большим Стасом были свои проблемы. Прошлым летом по приглашению Семина он приехал на пикник, на Адуевское озеро. Шашлык, водка, купание… Место было замечательное: вокруг лес, вода теплая, чистая, на противоположном берегу какие-то пацаны с удочками одну за другой таскали серебристых рыбешек… И оказалось, что вся земля вокруг этого озера скуплена под застройку Большим Стасом. Причем скуплена давно, однако никаким строительством и не пахло.

Тогда-то и родилась у Кулакова идея перекупить у Большого Стаса землю вокруг озера и, запустив карпа, объявить водоем рыбным хозяйством. А после обнести озеро забором, понастроить на берегу летних домиков, две-три баньки, магазинчик… В общем, превратить Адуевское озеро в свою подмосковную вотчину, приносящую неплохой доходец.

Большой Стас сначала вроде бы согласился продать землю, тем более деньги были предложены немалые, но, узнав о заборе, домиках и баньках, отказал Кулакову категорически, объяснив это тем, что первозданная природа ему, мол, душу греет. Кулаков же от своей идеи не отказался, долго думал, как ее осуществить, и вот придумал…

Трехсотая капля пота, долго набухавшая на кончике носа, наконец сорвалась и шлепнулась на пол. Распахнув дверь парилки, Кулаков нырнул в бассейн и постарался остаться под водой как можно дольше.

* * *

Вернувшись в кабинет, Кулаков увидел Семина, стоящего с пивной кружкой в руке перед «хитрым» зеркалом. Вделанное в стену стекло имело зеркальное отображение только со стороны комнаты отдыха и было прозрачным для тех, кто глядел из кабинета.

Сейчас в комнате отдыха можно было увидеть, как Вакула в красном дедморозовском халате, смеясь, подпихивает упирающуюся и мотающую головой девушку в коротком голубом халатике к сидящему на диване в одних плавках водителю «Нивы» Жукову. Тот что-то говорил и призывно протягивал к девушке руки. Наконец она перестала ломаться, присела рядом с Жуковым на диван и стала стягивать с него плавки.

– Во дают! – воскликнул Семин. – Ладно бы только Вакула и эта официанточка твоя, но еще и мой стукач туда же! Как мне, так ни-ни, а сам…

– Ладно тебе, пусть порезвятся, – добродушно похлопал его по плечу Кулаков, наполняя пустую кружку пивом из запотевшей бутылки. – Мои здесь каждый день оргии устраивают, а я им не мешаю. Иногда даже интересно посмотреть – такие фигуры выделывают.

– Да… – вздохнул Семин и, не отрывая взгляда от действа в комнате отдыха, припал к кружке.

– Хватит зырить, а то еще возбудишься ненароком. – Кулаков задернул шторкой «хитрое» зеркало. – Давай еще по одной!

Они сели за стол, выпили, закусили.

– Эх, Кулак, как же я твоей райской жизни завидую! – Семин произнес именно те слова, какие так ждал услышать хозяин сауны.

Кулаков выдержал паузу, а после, как бы осененный внезапной идеей, воскликнул: – А что, Жора, он же Гора, хочешь я тебе недельку в этом раю подарю? По старой, так сказать, дружбе!

– То есть?

– Я на днях в Тунис отправляюсь. На недельку, может, чуть больше.

– И что?

– Могу оставить тебе ключ от одной из моих саун. – У Семина загорелись глаза, а Кулаков продолжал: – От этой, а может, от «Северного полюса» или от «Снегурочки». Пока я буду на солнышке загорать, станешь там полновластным хозяином. Весь доход себе в карман положишь, а то, небось, уже забыл, когда своими руками копейку зарабатывал. Но только чтобы все было четко, без бардака.

– Кулак, если ты серьезно…

– Серьезно-серьезно.

– …то я с удовольствием! – Семин даже привстал. – Только вот Большой Стас…

– А что Большой Стас? – Кулаков поморщился. – Ты у него разве в рабстве? Или должен что? Вернешься через неделю, расскажешь, что и как, деньги заработанные покажешь. Если он дочь любит, то накануне родов и наезжать особо на тебя не станет. А ты для приличия к Инессе в больницу пару раз наведаешься с цветочками. Кстати, как там она?

– Вроде все нормально. Обошлось, – отмахнулся Семин. – А куда мне стукача Жукова девать?

– Ой, господи, проблема-то! – всплеснул руками Кулаков. – Щас мы с тобой еще выпьем и вместе план разработаем…

* * *

Проскочив очередной перекресток, Александр Крупский глянул на часы и сбавил скорость. Следующий поворот был у деревни Адуево, откуда до ресторана «Тетерев» не больше трех минут езды. До назначенной встречи оставалось еще целых полчаса.

Дорога по Пятницкому шоссе показалась намного удобнее Волоколамки. Ни светофоров, ни гаишников, хотя и скользковато было после ночного морозца. И вот теперь возникла проблема со временем. Шеф велел подъехать к «Тетереву» и встретиться с Жорой Семиным ровно в десять. Значит, так тому и быть.

Миновав деревню, Крупский остановил «девятку» на дамбе, разделяющей Адуевское озеро на две неравные части. На льду метрах в тридцати от дороги на ярко-красном ящике сидел одинокий рыбак. Он вдруг замахал руками и выхватил из лунки рыбину.

Крупский вышел из машины и с наслаждением вдохнул свежий воздух.

– Что, поклевывает? – крикнул он и, не дожидаясь ответа, стал спускаться по откосу дамбы. Ступив на потемневший мартовский лед, впитавший растаявший снег, Крупский прямиком направился к рыбаку.

– Аккуратней, – предупреждающе махнул тот рукой, – там левее русло проходит, промоины могут быть.

– Но тебя-то лед держит, – бодро сказал Крупский, однако шаг замедлил.

– Пока держит. Но ненадежный он.

– А что ж ловишь, если ненадежный? Не боишься?

– Я не за себя боюсь, за вас.

– Ну-ну. – Крупский присел рядом с рыбаком на корточки. Тот как раз поймал еще одного окунька и подбросил к трем, валявшимся на льду.

– На мотыля?

– Да, на мелкого.

– А плотва здесь есть?

– Полно. Только ее искать надо. – Рыбак отложил удочку, взял коловорот и, подойдя поближе к берегу, быстро просверлил еще одну лунку.

– Ну, давай-давай, ищи, – сказал Крупский и неторопливо пошел обратно к машине. Вдруг правая, а затем и левая нога начали продавливать лед, превратившийся в снежную кашу, а в следующее мгновение он уже ткнулся лицом в эту кашу и в отчаянии замолотил по ней руками, ощущая, как обжигает тело проникающая под одежду ледяная вода.

– Парень, спасай, спасай! – заорал он, развернувшись и безуспешно пытаясь вытолкать себя спиной на твердый, как ему казалось, лед, который тут же становился кашей. «К берегу надо добираться! – мелькнула мысль. – Там мельче, хоть ногами дно достану!»

– Да не паникуй ты, не дергайся! Держи лучше! – наконец услышал он и увидел ползущего к нему по льду рыбака с коловоротом в руках.

– Давай! – выдохнул Крупский, и как только ручка коловорота, обмотанная синей изолентой, оказалась перед носом, вцепился в нее намертво.

Ему казалось, что парень – такой неуклюжий и медлительный, вытаскивает его бесконечно долго, что окоченевшие пальцы, держащие ручку, вот-вот разожмутся, и тогда он с головой погрузится в льдистое месиво, что сердце его не выдержит. Но наконец-то живот лег на твердь, и Крупский уже сам пополз по льду подальше от шипящей полыньи.

– Спасибо тебе, парень, большое спасибо! – сказал он, переводя дух. Вынул из нагрудного кармана пуховой куртки бумажник, который оказался лишь чуть-чуть подмочен. Потом снял куртку и принялся ее стряхивать. Брюки были насквозь мокрыми, в ботинках хлюпало.

– Так и воспаление легких заработать можно. Но кто бы мог подумать, что здесь провалиться можно!

– Ага, – усмехнулся рыбак, обсасывая окровавленный палец, пораненный о нож коловорота, – а то тебе не говорили, что лед ненадежный.

– Ладно, не ворчи, – Крупский вынул из бумажника пару зеленых бумажек и протянул ему. – Вот тебе, парень, за вовремя оказанную помощь.

– Что вы, не надо, нет, – отмахнулся тот.

– Не отнекивайся, все равно взять заставлю, – он всучил рыбаку доллары и быстро надел куртку. – Черт, холодно-то как! Выжиматься не буду. Побегу в машину, а там врублю печку на полные обороты и через пять минут согреюсь.

– Только смотри, опять не провались, – сказал рыбак. – Выходи лучше вон под тем берегом, там теневая сторона, и лед точно крепкий.

* * *

Без десяти десять Семин и водитель Жуков вышли из ресторана «Тетерев» и сели в «Ниву». Рядом стояла белая «Волга», за рулем которой сидел, уткнувшись в книгу, недавно принятый Вабичевичем на работу мужчина крупного телосложения, которого все почему-то называли Хилый. Семин увидел, как Хилый приложил к уху радиотелефон, быстро взглянул в их сторону и снова уставился в книгу.

«Ну, тестюшка, уже двойной надзор за мной устроил!» – подумал Семин и с раздражением сплюнул под ноги. Жуков неодобрительно посмотрел на плевок.

– Куда поедем? – спросил он.

«Достал меня уже этот стукач. – Семин растер плевок ногой. – Интересно, что с ним Большой Стас сделает, когда он доложит, что меня упустил?»

– Понимаешь, Жуков, жена просила плеер ее в больницу привезти и с десяток кассет со всякой там попсой. Где бы купить все это побыстрей?

– Сейчас этого добра в любом магазине электроники навалом.

– В любой и поедем, – Семин посмотрел на часы. Вот-вот должен был подъехать Саша Крупский, человек Кулака. Позавчера в «Синем инее» они договорились, что Крупский привезет бумажку с адресом сауны, в которой он, Семин, будет какое-то время за директора.

«Посидите с часок в «Тетереве», поболтаете, – сказал тогда Кулак, – потом Крупский ненавязчего так предложит поехать в Москву, к примеру, на Митинский радиорынок. Тебя, конечно, повезет Жуков. На рынке вы вдвоем от него оторветесь, с понтом потеряетесь и, пока Жуков будет вас искать, на машине старика Крупского поедете куда надо». План казался очень простым и без труда выполнимым. И все же Семин немного нервничал.

На дороге со стороны Москвы показалась машина. Не доехав до ресторана метров тридцать, «девятка» остановилась, из нее вышел человек и махнул им рукой.

– О! – показал на него Семин, – да никак это старик Крупский! Интересно, по делу приехал или просто так?

* * *

Крупский снова сел в машину и захлопнул дверцу. Он продолжал стучать зубами и все еще не понимал, как это его угораздило провалиться.

– Черт, наверное, придется выпить, чтобы не простудиться, – сказал он сам себе. – В случае чего, если гаишники на обратном пути остановят, откуплюсь.

Крупский достал бумажник, чтобы пересчитать деньги. И тут обнаружил, что предназначенной для передачи Семину газетной вырезки с адресом и телефоном сауны в бумажнике нет. Где находится «Снегурочка», он знал, но на вырезке было еще написано рукой Кулакова какое-то слово – «пароль для Жоры», как сказал уважаемый шеф, а как раз его-то Крупский не знал.

– Куда же она могла деться?! – Крупский еще раз перерыл бумажник. – Черт, рыбаку, наверное, вместе с баксами отдал!

Он быстро завел машину, развернулся и, надавив на газ, помчался в Адуево.

– Что это с ним? – не понял Семин маневра Крупского. – Давай-ка, Жуков, догони его!

«Нива» сорвалась с места, и тут же водитель «Волги» Хилый, услышав по радиотелефону лишь одно слово «Разобрался!», устремился за обеими машинами.

* * *

Рыба клевала очень даже неплохо. Геша Крутов больше не насаживал мотыля, приманивал рыбу игрой пустой мормышки, и окунь попадался даже крупнее, чем при ловле с истекающим соком мотылем. В следующую субботу здесь, в Адуево, намечались соревнования на приз «Закрытие зимнего сезона», традиционно устраиваемые Военно-охотничьим обществом, и он приехал потренироваться.

Через два дня соревнования по ловле на мормышку должны были состояться и в самой Москве, но в них Крутов не участвовал. В сборной ВОО ему не хватило места «из-за недостаточно высокого уровня подготовки».

Когда тренер команды Эдик Лещевский сказал об этом, Геша сильно расстроился. Возможно, опыта участия в соревнованиях по мормышке ему действительно не хватало, но в своих силах он был уверен и мог поспорить, что запросто обловит многих из сборной общества, в том числе и самого Лещевского.

Тем более к соревнованиям он готовился, и очень серьезно. Купил отличные удочки, прибарахлился новыми вольфрамовыми мормышечками, сделанными на заказ самим майором Петровым, и даже взял для эксперимента новый рыболовный ящик, склеенный из пенопласта и покрашенный в ярко-красный цвет подполковником запаса Виктором Алексеевичем Конобеевым.

С этим «ящиком победителя», как называл его Геша, на последней командной тренировке Эдик Лещевский упросил его попозировать для телевизионной программы «Золотая рыбка». Кстати, пока Геша позировал и говорил про ящик какие-то хвалебные слова, другие знай себе таскали окуней, и когда тренировка закончилась, естественно, оказалось, что у него самый маленький улов.

Ну да бог с ними, с московскими соревнованиями. Зато вот здесь, в Адуево, Геша Крутов надеялся утереть нос и Лещевскому, и всем остальным.

Вытащив из лунки очередного растопырившего спинной плавник окуня, Геша вдруг услышал визг тормозов и, подняв голову, увидел остановившуюся на дороге «девятку». Из ее распахнувшейся дверцы выскочил мужик – тот самый, которого недавно он вытащил из полыньи, и что-то неразборчиво выкрикнув, побежал к нему. На этот раз не напрямик, а той дорогой, которой возвращался в машину.

«Уж не хочет ли он у меня баксы отобрать?» – успел подумать Геша, и в это время к «девятке» одна за другой подскочили и остановились еще две машины. Из «Нивы» выбежал высокий мужчина и закричал: