Текст книги "Изоляция Застолья"

Сначала егерь высадил на берег Максима. Прежде поинтересовался, справится ли тот со своей подсадной уткой. Конечно, справится – дело-то привычное. Серега с Дашей выбрались из катера в самом конце залива, где росла одинокая ива, рядом с которой был оборудован шалаш.

Только-только начало рассветать. Утку, прозванную Серегой Марьей Афанасьевной Колывановой, охотник пустил в плавание на длинной веревке метрах в пятнадцати от шалаша. Кстати, в плане прозвища Даша шутку оценила, – сразу вспомнив фильм, в котором фигурировала небезызвестная Манька Облигация.

Утка же для начала почистила перышки, макаясь с головой в воду, несколько раз нехотя крякнула и затихла. В то же время со стороны, где высадился Максим, кряканье раздавалось вовсю. Но, не исключено, что охотник сам крякал в специальный манок. Серега вспомнил, что и у него манок имеется. Достал, покрякал. Возможно, это спровоцировало и Марью Афанасьевну, которая вдруг выдала такую яростную серию призывно-любовных звуков, что ни один селезень в округе не должен был остаться равнодушен. И ведь впрямь, где-то в светлеющем небе раздалось ответное шварканье. Но тут же ухо охотника порадовали и другие звуки, а именно курлыканье.

– Гуси, – шепнул Серега Даше и выскочил из шалаша. На прежних весенних охотах с подсадной уткой ему дважды доводилось стрелять по гусям. И оба раза – неудачно. Вся беда была только в том, что для гусей нужны «гранаты другой системы», то есть, дробь не на утку, а именно на гусей – более крупная. Вот и сейчас, как и накануне, в Серегиной пятизарядке дробь была «пятерка», годившаяся и на вальдшнепа, и на утку, но не на гуся – разве что какая-нибудь дробина попадет этой крупной птице в глаз. Гуси налетели быстро, Серега сделал два выстрела, у него даже создалось впечатление, что дробь ударила по гусиным крыльям, но желанная добыча, как летела по прямой, так полетела и дальше.

Серега не расстроился. Он вообще не был жадным до дичи и сколько раз делился теми же добытыми утками хотя бы с Максимом. То же самое касалось и пойманной рыбы, которую он готов был раздать друзьям-товарищам, хоть всю. А вот грибы – другое дело. Их он, сколько бы ни собрал, обязательно приносил домой, обязательно самостоятельно чистил-варил-жарил… Кстати, добытых вчера вальдшнепов он надеялся после сегодняшней охоты, в каком-нибудь виде приготовить и съесть, желательно – вместе с подстреленными кряковыми селезнями.

А для этого должна была постараться его подсадная утка. Которую Серега почему-то не увидел на положенном месте. Мария Афанасьевна все так же плавала, только значительно дальше отведенного ей веревкой расстояния. Причем, все дальше и дальше удалялась от берега

– Опять, что ли ногавка отвязалась? – в сердцах плюнул Серега. – Вот непруха!

– Стрелять не станешь? – Даша, видимо, вспомнила вчерашний разговор в машине. Серега, словно, задетый за живое, вскинул ружье, прицелился, но нажимать на спусковой крючок не стал. Это и в самом деле могло сравниться с «охотой в зоопарке». Зато, кое-что вспомнив, и чуть поразмыслив, обратился к девушке:

– Ты вчера показывала Юльке композицию «Зазевавшийся охотник». Зачем ее с собой таскаешь?

– Случайно получилось. Она у меня на работе хранилась, но я собралась ее домой привезти, в сумочку убрала, а тут вдруг Макс на охоту пригласил.

– А где «Зазевавшийся охотник» сейчас.

– У меня, с собой.

– Можешь, на несколько минут одолжить?

– Конечно, – недолго покопавшись в сумочке, Даше доверчиво передала Сереге его собственную поделку.

Особой целесообразности в осуществлении только что придуманной идеи Серега не видел. Да и последствия могли оказаться непредсказуемыми. Но такой уж выдался расклад: охота только-только началась; подсадная утка отвязалась, уплыла и уже скрылась где-то в камышах; и, как следствие, впереди были часа четыре пустого времяпровождения… так, почему бы не попробовать воплотить идею в жизнь.

– Даша, пожалуйста, прошу отнестись к тому, что, возможно, произойдет, с некоторой долей понимания. Договорились?

– А, что произойдет? – заинтересовалась она.

– Может быть, вообще ничего. Но иногда у меня с моими пластилиновыми поделками некоторые фокусы-покусы получаются. Ты, главное, если что-то получится, поспокойнее к этому отнесись. И – самое главное – никому потом об этом не рассказывай. Договорились?

– Мне – поклясться?

– Да, – посерьезнел скульптор. – Тут такое дело…

– Хорошо, – сказала Даша, – Я клянусь никого в твои фокусы-покусы не посвящать. Этого достаточно?

– Достаточно. Но только в том случае, если клятва будет скреплена поцелуем. А после поцелуя, что бы я ни делал, наблюдай за всем этим молча. Пожалуйста…

Серега вновь почувствовал вкус ее губ на своих губах, и ему очень захотелось, чтобы поцелуй этим не ограничился, но сначала необходимо было попробовать выполнить задуманное.

Глядя на его манипуляции, Даша не могла не задаться вопросом, что, собственно происходит. А происходило следующее. Пообещав Даше в ближайшее время восстановить композицию, Серега принялся над ней «фокусничать». Для начала ногтем соскреб с лужи некоторое количество пластилина голубого цвета. Размял его до лепешечки размером побольше пятирублевой монеты. Положил лепешечку на подставленную Дашей ладонь, отсоединил от основной композиции пластилинового селезня, и перенес его на эту, якобы лужицу.

Даша наблюдала за ним молча. Серега же отложил на бугорок пластилинового «Зазевавшего охотника», попросил девушку опустить ладонь с селезнем поближе к воде, а сам начал поспешно раздеваться. Снял сапоги с носками, штаны, курточку, рубашку, собрался, было и трусы снять, но все-таки постеснялся. Даша молчала, а Серега зашмыгал носом – все-таки сыровато было без одежды ранним апрельским утром, да еще и рядом с водой. И чихнул – прямо на Дашину ладонь с «плавающим в лужице кряковым селезнем». И зачихался еще, по всей видимости, обрызгивая слюной ладонь недоумевавшей девушки.

Но в еще большем недоумении Даша оказалась, когда Серега, наконец-то, перестав чихать, отпрянул от ее ладони, на которой пластилиновый селезень уже не просто сидел в лужице, а плавал кругами, открывал свой клюв, и, кажется, крякал. Эти звуки были еле-еле слышимы, но очень похожи на те, что издавал летящий далеко и высоко в небе селезень.

Теперь у Даши не только глаза повылезали из орбит, так еще и рот открылся, и, не исключено, что и волосы дыбом встали. На что Серега демонстративно развел руками – мол, я же тебя предупреждал. И тут же весь обратился в слух – в сторону камышей, в которых притаилась отвязавшаяся уточка по прозвищу Марья Афанасьевна Колыванова.

Утка начала крякать! Именно так, как надо, с вдохновением, отвечающим на призывные любовные звуки будущего кавалера. И не важно, что в данном случае кавалер был пластилиново-ожившим. По всей видимости, уж очень страстно он ее подзывал! Марья Афанасьевна, не догадываясь о подвохе и не переставая отвечать, стремительно плыла к шалашу, за которым ее поджидал раздетый до трусов, готовый к броску Серега Костиков.

Он и в самом деле бросился на очумевшую подсадную, как только она оказалась в пределе досягаемости, и бросился очень удачно. Да, при этом, рука Даши, до последнего не верившей в происходящее, дернулась, «лужица» вместе с голосившим селезнем упали с ладони и мгновенно растворились в воздухе. Да, при этом Серега с головой окунулся в воду… Но! Марья Афанасьевна оказалась у него в руках, и это было главное.

– Сможешь эту дуру некоторое время подержать? – мокрый с головы до пят Серега протянул утку Даше.

Вконец растерявшаяся девушка кивнула и приняла такую же мокрую, как охотник крякушу. Даша думала, что Серега постарается, как можно быстрее одеться, но тот пробежал по берегу и забрел в воду, как оказалось, в поисках груза и веревки, к которой была привязана подсадная. Нашел. Как выяснилось, подвела не ногавка на ее лапе, а именно веревка – перетерлась. Вскоре охотник исправил положение, и строптивая Мария Афанасьевна вновь была высажена на воду. Он вручил Даше ружье, наказал быть повнимательней и в случае чего – стрелять, помня, что ружье заряжено не одним, а пятью патронами, и стал поспешно растираться запасной футболкой и одеваться.

Торопиться было отчего. В округе зазвучали выстрелы, кажется, и Максим отметился одиночным, – значит, подбил селезня. И значит, именно в эти минуты началась самая охота. И вдалеке, и поблизости уже непрерывно раздавались призывные утиные кряканья, периодически им отвечали кавалеры-селезни. И только Мария Афанасьевна не открывала клюв, будто воды в него набрала. Скорее всего, такое ее поведение было следствием недавних событий. Но охотникам-то, какое до этого дело!

Наконец-то одевшись, Серега принялся проверять карманы – все ли на месте, и наткнулся на манок. Что ж, если не крякает утка, придется работать вместо нее. И он громко закрякал в манок над самым ухом всматривавшейся в небо Даши.

– Ой! – вздрогнула она. – Я от испуга чуть на курок не нажала.

– Извини, – улыбнулся он. – Кстати, грамотно говорить – нажала не на курок, а на спусковой крючок.

– Я знаю… Просто, иногда так даже известные писатели пишут.

– Да-да-да. Помнишь, у меня дома пили с Игорем Акимовым. Он ведь неплохие книги пишет, с захватывающим сюжетом, интересными историями, которые запоминаются, и которые можно пересказывать. Пишет грамотно, литературным языком. И при этом половина его романов до сих пор не опубликована. В то время как у некоторых «нажимающих на курок», якобы писателей, тиражи выходят сотнями тысяч. И, мало того, их еще и мэтрами называют, всяческими премиями награждают…

Серега положил руку на плечо Даше, чтобы не пугалась, и выдал манком серию призывных кряканий.

– Почему же так происходит? – спросила Даша, когда манок умолк.

– Да, черт его знает! Много причин, одна из которых – недальновидность издателей. То есть, глобальная недальновидность. Или это какой-то заговор, типа тупого читателя больше, чем умного, так пускай тупицы еще больше плодятся. А для этого надо больше выпускать бездарных книг.

Я в этом бизнесе не очень разбираюсь, просто много книг читаю, кое-что вижу, выводы делаю, да и Игорь Акимов рассказывал. Получается, что издателю выгодно публиковать не качество, а количество – чтобы быстрее и больше бабла срубить.

В общем, хорошо, что я не писатель, а простой читатель. Мне не надо, как Игорю Акимову доказывать, что вокруг сплошные верблюды, а ты из другой, так сказать, категории.

– А он – доказывает?

– Бывает, пытается доказать. Посещает всяческие конвенты писателей-фантастов, что-то там обсуждает, с кем-то спорит. Но без особых успехов… – Серега вновь покрякал в манок, потом продолжил:

– Между прочим, я однажды вместе с Игорем такой конвент посетил – под Питером, на берегу Финского залива. И в итоге сделал для себя соответствующий вывод. Там очень популярен девиз, мол, «Писать надо лучше!» И все с этим девизом носятся. Беда в том, что, по сути, получается все наоборот – «Писать надо хуже»! При этом, главное: либо самому быть в издательском бизнесе, либо каким-то образом добиться, чтобы тебя раскрутили рекламой и тому подобным, и чтобы книги выставили на продажу в большом количестве торговых точек, но только не оставляли на складе. А уж, какую галиматью ты в этих книгах написал, это для раскрутки несущественно. Короче – полный идиотизм.

– Ты, в основном, фантастику читаешь? – спросил Даша, все так же вглядываясь в светлеющее небо.

– Конечно. Нет, раньше-то все подряд поглощал: исторические романы, детективы, классику, конечно же. Но в последнее время – исключительно фантастику. Но стараюсь выбирать хорошую. Из-за чего, кстати, почти отказался от фантастики женской…

– Почему? – оглянулась на него Даша.

– Да потому, – Серега в очередной раз покрякал в манок. – Потому что подавляющее большинство баб, извини меня, типичные библиотекарши, у которых никакой жизненной практики нет. Начитались про драконов и принцесс, и вот пишут себе продолжение эпопей, так сказать, по мотивам. А на практике не знают, к какому плечу ружье прикладывать.

Шварканье раздалось вдруг прямо над шалашом. В ответ Марья Афанасьевна крякнула всего лишь раз, и тут же селезень спикировал из-за голов Даши и Сереги, но на воду не сел, отвернул, начал набирать высоту. И вот тогда-то подсадная неистово залилась любовным призывом. Селезень мгновенно пошел на разворот и стал резко снижаться, чуть ли на голову крякуши.

По правилам весенней охоты, стрелять по селезню разрешалось только после того, как он приводнится. Даша либо правил не знала, либо посчитала, что нет правил без исключений, но на спусковой крючок нажала, когда расправивший крылья и выставивший оранжевые лапы селезень, был еще в полете. Опрокинувшись навзничь, несостоявшийся любовник упал в воду. Добивать не пришлось.

Бывало, Костиков брал с собой на охоту телескопический спиннинг. Не с целью половить в свободное время рыбку, а чтобы в холодрыгу не плавать за подстреленной уткой, а, сделав прицельный заброс, зацепить ее блесной и вытащить. И такое случалось не раз. В данном случае в спиннинге не было необходимости, – подстреленного селезня должен был подобрать приплывший на катере егерь. Поэтому Серега поцеловал и поздравил Дашу со знатным трофеем, отобрал у нее ружье и весь обратился во внимание – охота продолжалась.

А погода, кажется, начала портиться. Подул легкий ветерок, только что поднявшееся над лесом солнце, спряталось за тучами – не грозовыми, но обещавшими дождь. Серега зашмыгал носом, то и дело, передергиваясь от озноба.

– Ты совсем замерз, – прижалась к нему сзади Даша. – Как бы опять не захворал.

– Жаль водку с собой не взяли. Сейчас всю хворобу отогнали бы.

– А можно вопрос?

– По поводу пластилинового селезня?

– Да.

– Как только вернусь домой, слеплю нового. Или даже двух.

– Два – слишком много для той лужицы. Но мне интересно… Если бы ты чихнул на зазевавшегося охотника… он бы тоже…

– Прижимайся сильнее, мне так гораздо теплее… И очень нравится, как над ухом дышишь…

– Увиливаешь от ответа?

– Ну-у-у… если честно, да, увиливаю.

– Чего-то боишься?

– Я… не знаю, как сказать.

– Просто ответь, «зазевавшийся охотник» тоже зашевелился бы?

– Хорошо, отвечу, – Серега почти решился посвятить еще одного человека в тайну своего хобби. – Но при условии, что сначала ты честно ответишь на два моих вопроса.

– Клянусь говорить правду и только правду.

Он не видел лица Даши, но чувствовалось, что на нем нет даже тени улыбки.

– Скажи, пожалуйста, тебе вчера вечером, на вальдшнепиной поляне со мной… понравилось?

– Это было лучшее, что до сих пор случалось в моей жизни, – не раздумывая, ответила девушка. И прижалась к нему еще сильнее. – Если честно… я бы согласилась на повторение хотя бы здесь и прямо сейчас…

– При таком раскладе с меня точно всю хворобу, как рукой бы сняло… – Серега поставил ружье на предохранитель.

– А – второй вопрос?

– Второй вопрос не совсем корректный… – Серега давно хотел его задать, но никак не решался. – Лично я на подобный вопрос мог бы отреагировать по-разному: либо абсолютно спокойно, либо возмутиться, либо вообще послать спросившего куда подальше… Дашка, я прошу, не обижаться и не возмущаться, просто ответь, ладно?

– Да ладно, ладно, спрашивай уже!

– Ты – лесбиянка?

Вместо ответа Даша рассмеялась, да так звонко, что, наверное, всю дичь в округе распугала. Но Сереге было не до смеха. Наталья Юрьевна – Дашина подруга, или начальница, а может, и то, и другое, заказывая ему слепить композицию «Русская баня», пожелала изобразить себя и ее именно как двух лесбиянок. И он это пожелание частично выполнил – слепил обеих в довольно-таки эротично-привлекательном виде. Осталось лишь обсудить с заказчицей позы подружек, а довести композицию до ума было делом техники. Но после недолгого, но довольно приятного общения с Дашей, отношение к ней стало далеко не таким, как к рыжеволосой пластилиновой фигурке.

Для него всегда было очень важно услышать однозначный ответ на поставленный вопрос. И Серега Костиков всегда предпочитал этому ответу верить, чем впоследствии узнать, что ему сказали неправду. В дальнейшем с такими людьми он предпочитал не общаться. Даша продолжала смеяться, а он снова снял ружье с предохранителя и взялся за манок, чтобы крякать вместо молчавшей подсадной утки. Даша его поняла.

– Сергей, если по-честному… однажды у меня был детский, если можно так сказать «лесбийский полуопыт», который оказался никаким, но которого мне хватило. Но с чего вдруг ты об этом поинтересовался?

Серега почувствовал себя не в своей тарелке. Он верил, что Даша ни капли не лукавит, и должен был поступать соответственно. Но с Татьяной Юрьевной у него тоже был уговор никому о деталях ее затеи не рассказывать, а свое слово Серега Костиков держал.

Ему на выручку пришел все больше усиливающийся звук мотора, и показавшийся из-за мыса знакомый катер, которым правил Мих Михыч. К немалому удивлению Сереги, рядом с егерем сидел Максим.

– Что-то случилось, – сказал Серега Даше и оказался прав.

– Шуба, у меня проблемы! Дачу мою грабанули, – не мешкая, поставил в известность Максим. – Соседка увидела дверь открытую, заглянула – там разгром. Вызвала милицию, так что надо срочно туда лететь.

– Понятно, Макс. Вместе уматываем.

– Да нет, если хотите, оставайтесь. За все заплачено…

– Все, все, Макс, не продолжай. Вместе приехали, вместе уезжаем. Дача-то хоть застрахована?

* * *

Все-таки насморк Костиков подхватил. Все могло закончиться гораздо хуже, и даже хорошо, что утренняя охота прервалась так вовремя. Правда, задержись Серега с Дашей в шалаше, скорее всего, им стало бы не до дичи, но развивать личные отношения можно было и не на охоте.

Зато, вернувшись на базу, Серега с помощью рыжеволосой охотницы хорошенько растерся водкой, да и вовнутрь принял неслабо. Запасался-то Максим на двое суток – и продуктами, и спиртным. Продукты оставили Мих Михычу, а спиртное забрали с собой и по дороге домой то и дело о нем вспоминали. Максим, в преддверии беседы с милицией по поводу ограбления дачи, составления протокола и тому подобного, только пригублял, зато Серега и девушки, особенно Юленька, позволили себе чуть ли не дойти до полной кондиции. Видя такое дело, Максим попросил Витька сначала подвезти до дома Серегу, затем девушек, и уж потом ехать на свою ограбленную дачу.

Дома Серега, конечно же, сразу завалился спать и проснулся ближе к вечеру, чувствуя себя совершенно разбитым. Делать ничего не мог, хорошо хоть по телевизору играл любимый московский «Спартак», который в очередной раз лишился очков, пропустив гол на последней минуте матча. Переключил программу на какой-то извращенно снятый фантастический фильм, смотреть который на трезвую голову было совершенно невозможно – хорошо хоть при расставании Максим снабдил его бутылкой из нереализованных охотничьих запасов…

Зато в воскресенье Костиков чувствовал себя очень даже ничего, если бы не насморк, так и вообще прекрасно. Наступило самое время заняться делом.

Первую половину дня скульптор посвятил завершению композиции «Русская баня». Все вышло преотлично: пол и стены, печка, бочки, шайки, ковшики, веники… Фигурки размещать по конкретным местам и в конкретных позах пока не стал – прежде все-таки надо было посоветоваться с заказчицей. К тому же, одну фигурку он собирался заменить. Ну, не хотелось Сереге, чтобы рыжеволосая фигурировала в композиции, как лесбиянка. Вообще не хотелось, чтобы в бане присутствовала копия Даши, вместо нее он готов был слепить кого угодно. Главное, чтобы Татьяна Юрьевна согласилась на замену, ну а если не согласится… – там видно будет. Встретиться с заказчицей Серега собирался завтра, у нее на работе.

Там же Серега надеялся повидаться с Дашей. Помня свое обещание, на замену утерянного-исчезнувшего селезня из композиции «Зазевавшийся охотник», он слепил нового. Кстати, в связи с этим, у него с Дашей предстоял разговор… Но сейчас забивать себе этим голову Серега не хотел – пусть завтра, в понедельник все будет экспромтом.

Завтра же он собирался наконец-то посетить потаенную квартиру на Сретенке. Навестить своих живчиков, пообщаться с ними, узнать, как дела, что им требуется. И главное – подсадить в Застолье нового персонажа – условного маньяка Тёртого. А вдруг домыслы подполковника Заводного и капитана Клюева окажутся не лишенными смысла, и с помощью живчиков, в самом деле, удастся вычислить преступника!

Ну а для живчиков он с усердием принялся лепить, так сказать, запасы впрок: условные мешки с сахаром, солью, мукой, репчатым луком; бочки соленых огурцов, помидоров, квашеной капусты; брикеты дрожжей; канистры со спиртом, баклажки с пивом… Не забыл и про Влада Мохова – на шунгитовой «скале» слепил отдельное помещение с предметами мебели; под этот остров подогнал пять платформочек, которые покрыл пластилином голубого цвета – водное пространство; слепил и лодку с веслами. На лодку скульптор потратил остатки своих сил. Да и время за лепкой, как всегда пролетело незаметно. Зато плодотворно. В этот воскресный день на удивление, никто не позвонил, ни в квартиру скульптора, ни на его мобильник.

* * *

Сумка, в которую поместилась композиция «Русская баня» – в коробке из-под обуви, коробочки с сопутствующими деталями, отдельная – с лодкой и маньяком, спичечный коробок – с селезнем, несколько коробок пластилина, а также двухкилограммовый камень шунгит, как остров для поселения Влада Мохова, оказалась не то чтобы неподъемной, но очень неудобной для транспортировки. Серега Костиков намучился, пока добирался на общественном транспорте до страховой конторы, в которой обосновался друг Макс. Впору было поразмышлять, в плане того, что в некоторых случаях личный транспорт намного привлекательнее общественного.

Но ведь Серега мог и такси вызвать, однако пожалел денег, вот и пришлось напрягаться с двумя пересадками в метро, а потом и пешей прогулкой. С другой стороны – такой способ передвижения в середине дня в самом центре Москвы, был наиболее быстрым.

Контора, где работал Макс, была донельзя солидной: огромный холл, богатый интерьер, клиентов встречали по предварительной договоренности. Максим Николаевич попросил Костикова подождать в том самом холле минут десять – мол, извини, приятель, неотложная встреча с важными людьми. Пришлось подождать. Впрочем, Серега не особо и торопился. Он вообще пребывал в некой прострации – впереди, буквально в ближайшие минуты и часы его ожидало столько интересного! Вот если бы еще не надоедливый насморк…

Максим Николаевич заставил ждать едва ли не полчаса. Костиков начал злиться и уже собрался повторно набрать номер мобильника такого занятого начальника отдела, чтобы обрушиться с упреками и возмущением, но тот как раз появился – в стильном костюме, при галстуке, с правильной улыбкой на холеном, обаятельном лице. Ну, вот, как у такого не застраховать свое бесценное имущество и даже собственную жизнь!

Максим провел шмыгающего носом Серегу в свои апартаменты, где угостил вискариком и рассказал, что воришек, залезших на его дачу, задержали в тот же вечер. Ими оказались два местных алкаша. Правда, похищенные вещи законному владельцу до сих пор не вернули, необходимо было доказать, что они принадлежат именно ему, а не кому-то еще. Это Максима раздражало даже больше самого факта ограбления. Но больше всего было обидно, что обломалась такая замечательная охота.

Беседу приятелей прервало появление Татьяны Юрьевны, из-за которой, собственно, Серега и приехал в страховое агентство. Она тут же утащила скульптора к себе, заперла дверь и, чуть ли не прыгала от нетерпения увидеть созданную им композицию.

– Думаю, деталей я слепил достаточно, – говорил Серега, соединяя платформочки с парилкой и помывочным отделением. – Если добавлять что-то еще, будет перебор. Фигурки пока не закреплял, хотел с вами посоветоваться…

– Вау! Какая прелесть! – Татьяна Юрьевна и в самом деле запрыгала, потрясая кулаками, словно футбольный болельщик, радующийся забитому в ворота соперника голу.

– Леон – просто вылитый. А если простыню отодвинуть?

– Там у него – все по-взрослому.

– А это же я! А это Юлька и Дашка! Какая прелесть! Как? Как тебе это удалось?

– Старался.

– И так быстро все слепил!

– Ночами не спал, – шмыгнул носом Серега и покосился на распахнутое окно – всегда боялся сквозняков.

И тут же был заключен в объятия заказчицы, которая еще и в губы его чмокнула.

– Шикарно! Леону эта баня ночами сниться будет. И никуда он от России не денется. Я его знаю!

– Татьяна, есть маленький нюанс…

– Расставляй всех сообразно своей фантазии. Представь, что ты сам на месте Леона оказался – так и расставляй. Только меня и…

– Я хотел бы заменить Дашу на другую партнершу, – не дал заказчице договорить Серега.

– Почему? Рыжая очень даже эротичной получилась.

– Предложите любую другу. Хоть Мерлин Монро, хоть…

– Да не нужна мне никакая Монро! Шуба, мы же с тобой договорились. Я сейчас и аванс тебе выдам, – Татьяна Юрьевна схватила со стола сумочку.

– С авансом – не торопитесь, – Серега посмотрел на открытое окно и, не удержавшись, громко чихнул. – Извините, простыл на охоте…

– Будь здоров!

– Спасибо.

– Ладно, обойдемся без аванса. Плачу сразу всю сумму. Наличными. Прямо сейчас!

– При одном условии… – он еле-еле удержался от очередного чиха. – Я слеплю для вас другую рыжеволосую подружку.

– Не надо мне другой. Погоди-ка! Ты на Дашку запал, что ли?

– Я… ап-ч-хи! – и на это раз не удержался Серега. И чихнул еще три раза подряд. После чего вздрогнул, словно электрический разряд получил, бросил взгляд на композицию «Русская баня» и вздрогнул еще раз.

– Да будь ты здоров, в конце-то концов! – нетерпеливо пожелала Татьяна Юрьевна.

На этот раз Серега ее не поблагодарил. Платформочки с парилкой и помывочным отделением вмиг перекочевали в коробку из-под обуви, а коробка – в сумку.

– Мне необходимо срочно принять лекарство! – бросил он через плечо, устремляясь к двери.

– У меня все есть, Сергей! Виски, коньяк…

– Нет, нет, спасибо! До свидания!

Дашу в здании страховой конторы он так и не встретил и спичечный коробок с пластилиновым кряковым селезнем, взамен утерянного, рыжеволосой красавице не передал. Но передать его и даже самому укрепить на лужице в композиции «Зазевавшийся охотник» можно и позже, сейчас важнее было решить другую проблему. Серега Костиков был почти уверен, что, чихая в кабинете Татьяны Юрьевны, невольно оживил персонажей «Русской бани». И это требовалось выяснить – чем раньше, тем лучше. Что он и спешил сделать в потаенной квартире на Сретенке.

С одной стороны, если композиция действительно «оживилась», это было донельзя прикольно! В таком случае к Застолью присоединялась свежая партия живчиков, а наблюдать за развитием отношений между ними такое удовольствие, – ни в какие кино и цирк не ходи!

С другой стороны… Если все сложится по «законам Застолья», то живущие в реальном мире пять женщин и один мужчина, причем, француз по национальности, начнут видеть сны про самих себя. Так же, как видели эти сны Любка Скоросчетова, Клюев, Фуфел, Боярин, да и он сам – глазами пластилинового Шубы.

И еще! Если пластилиновая баня заработала, то ему необходимо повторно и срочно лепить такую же, чтобы, согласно уговору, продать композицию Татьяне Юрьевне. Большой проблемы в этом не было, скопировать уже однажды сотворенное несложно, но где взять время! Учитывая, что послезавтра предстояло выйти на работу… Так еще неизвестно, какие у живчиков-аборигенов за время его отсутствия могли возникнуть проблемы. А тут еще этот маньяк…

Не без волнения открывал Серега Костиков дверь в потаенную квартиру на Сретенке. Даже, можно сказать, с дрожью в руках открывал, только сейчас сообразив, что с момента перемещения Застолья на новое место обитания пошли уже пятые сутки, и все это время живчики были предоставлены сами себе.

От сердца отлегло, когда всмотрелся в Застолье и, пересчитывая живчиков, увидел каждого из шестнадцати – шевелящимся. Более того – все до единого проявляли немалую активность: размахивали руками, хлопали в ладоши, подпрыгивали, что-то подбрасывали вверх…

– Привет, мелкота! Успокойтесь, успокойтесь, вернулся ваш папочка. Надеюсь, с голодухи не опухли?

Судя по жестам, в плане питания у живчиков все было в порядке. Но вот в плане выпивки…

– Спокуха! Боярин, Фуфел! Вы чего так разгорячились-то? Все я прекрасно понимаю. Я же вам оставлял. Мало? Никодим! Могли бы поэкономнее расходовать. Влад, успокойся, я свое слово держу. Зинаида, не ерепенься! Что, Маргарита Николаевна? Федот, среди скотины и птицы потерь нет? Хорошо! Вика, ты, как себя чувствуешь? Плавать так и не научилась? Ничего, научишься. Шуба? Давай, давай уже сюда тетрадь.

Серега принял пинцетом тетрадь из рук своей уменьшенной копии. Перелистнул исписанные страницы, но браться за увеличительное стекло, чтобы прочитать жалобы-требования-пожелания, повременил. В первую очередь, срочно, необходимо было распаковать сумку и узнать, что там с композицией «Русская баня»?

И ведь ожила композиция, – точно так же, как раньше оживали «Застолье», «Мороз – Красный нос», «Лыжная прогулочка»… Выходило, что к шестнадцати обитателям Застолья добавятся еще пять копий, слепленных с реальных женщин: Татьяна Юрьевна, Даша, Барби-Юленька, Катя Жайворонок и Марина Савельева, а также с копии мужчины французской национальности по имени Леон!

Еще и, якобы маньяка Тёртого предстояло добавить!!! Но с ним Серега собирался разобраться в последнюю очередь…

– Так! – обратился скульптор к недавно оживленным живчикам, держа в руке платформочку с парилкой, на которой вся эта, почти полностью обнаженная шестерка, жалась друг к другу, словно находилась на палубе маленького кораблика посреди штормящего моря.

– Успокойтесь, не паникуйте и слушайте меня внимательно! Татьяна Юрьевна, если Леон по-русски не кумекает, переводи ему. Я-то вас все равно не слышу. Не надо руками махать! И дергаться не надо. В первую очередь, уясните, что, оказавшись за бортом, то есть, за краем площадки, вы тут же исчезните, окажитесь в небытие. Уяснили? Не уяснили…

Марина Савельева, ты меня узнаешь? Нет?

Катя Жайворонок, а ты? Хорошо, молодец. Теперь, пожалуйста, сделай, что я тебе скажу, и очень скоро ты сможешь встретиться со своей подругой Машкой и с бывшим начальником Владом. Возьми один из ковшиков… Не надо в него воду набирать. Просто швырни его со всей силы в мою сторону.

Спокойно! Все видели? Точно так же, как только что исчез этот ковшик, исчезнете каждый из вас, если не будет осторожен. Да, успокойтесь вы, не все так ужасно…