Текст книги "Рассвет в дебрях буша"

ОПЕРАЦИЯ НАЧИНАЕТСЯ

Мама Иду принимала гостя. Одноглазый ветеран Нхай важно сидел в холле виллы Мангакиса, в глубоком зеленом кресле, и потягивал из высокого стакана холодное пиво, степенно беседуя с Евгением. На нем почти новый красный пиджак, слегка великоватый, как и бирюзовые брюки, – все это было уступлено Нхаю одним из приятелей, которые имелись у него повсюду, в том числе и в Габероне.

Юноша пил прохладительный «севен ап» прямо из зеленой, по-огуречному пузатой бутылки и с интересом слушал рассказ бывалого «фридомфайтера» о своем отце и отце Елены, которые находились сейчас за много километров от Габерона – в буше, в Освобожденной зоне.

Мама Иду и Елена сновали между холлом и кухней – и на низком столике у кресел появлялось все больше блюд с арахисом, фисташками, хрустящей соленой соломкой. Мама Иду – веселая, одетая в свое самое лучшее платье из розоватой переливающейся парчи и в тюрбане той же ткани, с десятками тонких золоченых браслетов на обеих руках, была неотразима.

Красочно, насколько позволял его неуверенный английский язык, Нхай повествовал Евгению, как доктор Балла оперировал Корнева-старшего и как в этот момент туги начали бомбить госпиталь. С «алуэтов». По ним ударили ракетами, один даже сбили. А доктор Балла – хоть бы что, продолжал свое дело.

Но Нхай не рассказал Евгению, почему ему вдруг опять пришлось прибыть в Габерон. Это было задание, а старый солдат умел держать язык за зубами.

Потом Нхай поведал, как вместе с другими партизанами загонял «десперадос» к форту – словно кабанов-бородавочников в сеть, сплетенную из лиан. Их уводил белый офицер.

Да, да, тот самый офицер, который попал в плен во время разгрома «Огненной колонны» Великого Охотника Франка Рохо…

– Майк? – вырвалось у Елены, которая в этот момент подошла к столу с большим блюдом.

– Майк? – переспросила девушка и, побледнев, опустилась в кресло. – Он… жив?

– Он бежал, – Нхай хитро улыбнулся. – Бежал, убив двух охранников.

Разве мог старый Нхай рассказать обо всем, что действительно было? Так доложил старый Нхай даже в штабе, когда его вызвал начальник контрразведки Кваме Араухо.

– Странно, – сказал начальник, пристально вглядываясь в плутоватое лицо одноглазого ветерана, держась за щеку длинными тонкими пальцами и морщась от зубной боли. – Офицер тугов… бежал из плена? И капитан Морис… не смог этому помешать?

Араухо поманил худым, похожим на сухую костяшку пальцем Нхая, стоявшего навытяжку у самой двери.

– Иди сюда… – И вынул из папки пачку фотографий. – Посмотри-ка… Не узнаешь?

На старого солдата смотрело со всех фотографий одно и то же лицо. Юноша на теннисном корте, прижимающий к груди ракетку… Он же на охоте… Вырезка из газеты – получает приз в Клубе стрелков. А вот он – вместе с мисс Мангакис, даже мама Иду оказалась на этой фотографии!

– Майк Браун, – твердо отчеканил Араухо. – Это был он?

Чувствуя, что совершает непоправимое, Нхай кивнул.

Кваме Араухо откинулся на спинку кресла:

– Майк Браун… Очень забавно…

– Он бежал, убив двоих… – торопливо заговорил старый солдат.

– Ах да… Тем хуже… Тем хуже…

Нхай не знал, не мог знать, что после его ухода Араухо поспешил в кабинет Кэндала, но вошел он туда спокойно, уверенно, и на лице его была лишь гримаса, вызванная зубной болью.

Молча протянул он Кэндалу тоненькую папку с надписью на обложке: «Майк Браун».

Кэндал с недоумением взял папку.

– Это… сын плантатора Брауна, бежавшего в Колонию, когда земли его были национализированы. Этот мальчишка стал наемником и служит тугам. Он был здесь вместе с майором Хором в ночь, когда туги организовали высадку десанта. Тогда капитан Морис отпустил его.

Араухо не сводил с Кэндала пристального взгляда.

– Я знаю об этом. Капитану Морису пришлось обосновывать этот свои поступок перед специальной комиссией армии Боганы.

– Так вот! – в голосе Араухо зазвенело торжество. – Капитан Морис опять отпустил Майка Брауна!

– Подожди! – поморщился Кэндал, выставляя перед собою ладонь. – Я тебя не понимаю.

– Я считаю необходимым запросить у разведывательных органов Боганы объяснения относительно действий капитана Мориса на нашей территории! Лично я их квалифицирую… как предательство.

Кэндал улыбнулся, встал, обошел стол и дружески обнял Араухо.

– Ну не мечи молнии, ты же не Шанго! А в отношении Мориса… Кстати, и Жоа обвинял его во вмешательстве в наши дела, считая иностранцем. Ему я ничего не сказал, но начальник контрразведки… – Кэндал спрятал улыбку в бороде, – конечно, имеет право знать, что в последней операции капитан участвовал уже как служащий нашей армии, как человек, которому поручено реорганизовать нашу военную разведку. Араухо нахмурился:

– Вот этого я уж не ожидал от тебя, Кэндал! – Голос его был полон горечи и искренней обиды.

– Хорошо, что ты не столь сверхгоряч, как Жоа. А то бы я нажил сегодня еще одного злейшего врага! – рассмеялся Кэндал…

Старый Нхай тем временем под веселые шуточки курсантов, этих молодых зубоскалов, обряжался в красный пиджак и бирюзовые брюки, собираясь на свидание к маме Иду, своей невесте.

Однако, выйдя за ворота лагеря «фридомфайтеров», Нхай вместо района бывшего сеттльмента, где стояла вилла Мангакиса, неожиданно свернул к «кладбищу Истории» – так в Габероне называли болотистый пустырь на берегу океана. Туда после провозглашения независимости со всего города свезли бронзовые статуи колониальных губернаторов и генералов-завоевателей и где они валялись теперь, покрываясь зеленью и дожидаясь отправки на переплав.

На берегу океана Нхай прошел к одной из старых лодок. На корме древней посудины сидел рыбак в широкополой шляпе с обвислыми полями, в грязной красной рубахе и неопределенного цвета брюках, закатанных по колено. Стремительно темнело. Рыбак собирал удочки, попыхивая сигаретой.

– Да поможет тебе Катарвири, владетельница воды! – громко сказал старый солдат.

– Катарвири знает свое дело, – лениво отозвался рыбак.

– Начальник говорил со мною сегодня… – сразу перешел к делу Нхай. – Он показывал мне фотографию белого офицера… Он не поверил ни одному моему слову.

Сигарета пыхнула опять. Нхай успел заметить на лице рыбака довольную улыбку.

– Кто-нибудь еще расспрашивал тебя о том офицере?

– Нет, – твердо ответил Нхай. Капитан Морис вскинул голову:

– Ты уверен?

– Камарад! – обиделся Нхай. – Ты же знаешь, что, хотя глаз у меня только один, никто еще не мог скрыть от меня свои следы.

– Хорошо. Когда ты должен возвращаться в буш?

– Может быть, завтра, может быть, через день. Как только будут готовы люди, которых мне надо вести в отряд.

Морис тихо засмеялся:

– Надеюсь, что твоя невеста захочет видеть тебя и завтра. Тогда – здесь, в это же время.

Здесь, на вилле экономического советника ООН Мангакиса, Нхай чувствовал себя человеком значительным. Евгению было занятно наблюдать за простодушным стариком. Только когда старый Нхай заговорил о Майке Брауне и побледневшая Елена бессильно опустилась в кресло, Евгений вдруг понял, что старик-то не так уж и прост. Он прекрасно знает: Майк, Елена и Евгений хорошо знакомы. Корнев-младший не раз при Нхае вспоминал о Майке.

Но сейчас старый Нхай упорно делал вид, что всего этого не знает.

– Что с Майком? Где он теперь? – осторожно заговорил Евгений.

Елена в упор смотрела на старого ветерана. Но Нхай выдержал ее взгляд – ведь у него – задание! Он выдержал бы и не такое, но в этот момент ему на плечо тяжело легла рука его невесты – мамы Иду.

– Отвечай, ну! – грозно пробасила она, и Нхаю показалось, что блюдо мой-мой – огромных клецек из ямсовой муки – нависло над его головою.

– Да жив этот ваш… Майк Браун! – невольно вырвалось у него. – О великий Шанго, на этой земле все сошли с ума. Больше я ничего не скажу!

И великодушная мама Иду поняла его.

– Ну что вы набросились на человека! – обернулась она к молодым людям.

Потом смущенно поставила перед женихом блюдо с мой-мой, которое секунду назад, казалось, была готова обрушить на его упрямую голову.

– Угощайтесь, дорогой камарад Нхай. Это я сама приготовила, – сказала она и смущенно прикрыла толстые губы кончиком цветастого передника.

Елена и Евгений неловко переглянулись.

А в общем вечер удался на славу. Нхай, отдав должное бару Мангакиса, довольно поздно возвратился в лагерь.

ВЕСТЬ ИЗ БУША

За обедом Майк Браун был необычно рассеян.

Он почти физически ощущал тонкий листок бумаги, лежавший в левом кармане его куртки. Иногда ему казалось, что капитан Коста как-то странно смотрит на него, даже в обычной угрюмости майора Коррейя, мрачневшего с каждым бокалом, Майку чудилось нечто подозрительное. И Браун никак не мог решить, как поступить с запиской.

– Нашему молодому другу сегодня что-то не по себе, – донесся до. сознания Майка словно издалека жизнерадостный голос крепко захмелевшего де Сильвы, – но, право же, не стоит так расстраиваться, человек жил, человек умер. Никуда от этого не уйдешь.

Широкое лицо полковника стало пунцовым, толстые чувственные губы блестели.

– Не будем думать о завтрашнем дне! Любовь сильнее смерти! Так давайте же…

Полковник резким движением оторвался от стола, его повело в сторону, и, почти падая вперед, он устремился к Мелинде.

Майк вскочил, но между вдовой Гомеша и де Сильвой уже стоял капитан Коста.

– Что! – взревел де Сильва. – С-со-сунки из контр-р-разведки!

– Браун! Уведите женщину! – ледяным голосом приказал Коста, и Майк невольно шагнул к Мелинде, прижавшейся к серой бетонной стене.

Он ожидал увидеть в ее лице страх, но глаза Мелинды были холодны, в них стыла ненависть.

– Прошу вас, сеньора, пройдем в мой… в кабинет вашего мужа… Мне нужно поговорить с вами, – вполголоса пробормотал Майк.

Он покосился через плечо: полковника держали двое – Коста и Коррейя, а он упрямо вырывался, лысина его стала пунцовой, на губах выступила пена.

В кабинете Майк предложил ей присесть. Мулатка скромно устроилась у самой двери, пододвинув стул к стене.

– Вы думаете, я испугалась, капитан?

– Он пьян, – извиняясь за то, что произошло в столовой, продолжал Майк. – Его сейчас отведут спать.

– Гомеш тоже часто напивался, – словно самой себе, спокойно, низким голосом проговорила Мелинда. – Это от страха смерти. Буш не щадит тугов, и они знают это.

Майк поймал себя на мысли, что за все эти дни в форте он, собственно, ни разу по-настоящему не разговаривал с этой женщиной: доброе утро, добрый вечер, спасибо, пожалуйста, да, нет – вот и все.

– Вы говорите так… о своем покойном муже? – Майка поразил ее тон.

– Что вы знаете о моем муже, молодой человек? – Мелинда печально улыбнулась. – И что вы знаете о жизни?

– Ну уж… – попытался скрыть свою обиду Майк. – Капитан Гомеш просил меня отправить вас и детей в буш. Такова воля покойного, и я…

– Вы молоды, Майк… – Она неожиданно назвала Брауна по имени. – Моему старшему сыну было бы столько, сколько вам. Гомеш мечтал – он станет офицером…

– Он умер? – растерялся Майк.

– Убит неделю назад в буше. Он был с «фридомфайтерами», которые громили вашу «Огненную колонну». Это и добило моего Гомеша! – четко выговаривая каждую фразу, сказала вдова.

Потрясенный, Майк глядел на женщину широко раскрытыми глазами.

– И… капитан Гомеш… как же он…

– Он ненавидел фашистов, – последовал четкий ответ.

«Гомеш – враг португальцев! Нет, не португальцев! Мелинда сказала – фашистов! Он читал о фашизме: Гитлер, Муссолини, это все в прошлом. Сейчас речь идет совсем о другом… Ведь, если Гомеш одобрял… сам послал своего сына в буш, значит…» – Голова шла кругом. Майк поймал себя на том, что почти не слушал, о чем говорит Мелинда. Только осмыслил последние фразы:

–…детей я уже отправила в буш. Но сама я отсюда не уйду…

Она выжидающе смотрела на Майка. Юноша закусил губу.

– Туги… – Майк произнес это слово впервые, превозмогая себя. – Туги знают, чем вы здесь занимаетесь. У них есть люди в штабе Кэндала. Мне говорил Фрэнк Рохо.

Мелинда спокойно кивнула:

– Мне известно это.

– Вам надо уходить. Немедленно. Вас не трогали, пока был жив ваш муж. Уходите же, скорее! – Майк просил, почти умолял.

– Я не имею права. Когда-нибудь вы это поймете… сеньор команданте!

Мелинда поднялась со стула, аккуратно расправила складки своей широкой и длинной вдовьей юбки. Лишь в тот момент, когда дверь за нею закрылась, Майк вспомнил: записка в кармане куртки! Ведь именно об этом он хотел поговорить с Мелиндой…

Майк кинулся к двери, но у самого порога почти столкнулся с капитаном Коста.

– Мне очень неприятно, капитан Браун… – бесцветным голосом сказал он, усаживаясь затем перед столом Майка. – Наш дорогой полковник хватил сегодня лишку.

Он поправил свои волосы и огляделся.

– В этом арсенале можно неделю отбиваться от целого батальона! Покойный Гомеш был предусмотрительным человеком.

Коста кивнул на пулемет и ящики с гранатами в углу. Держал он себя слишком самоуверенно, и Майк не выдержал.

– Когда прикажете сообщить в Гидау о вашем возвращении? Насколько я понимаю, комиссия свою работу закончила. А мне бы не хотелось дольше привлекать внимание мятежников таким призом, как… вертолет. – Он кивнул за окно – туда, где стоял «алуэт», на котором прилетела комиссия полковника де Сильвы.

Коста скривил в улыбке тонкие бледные губы.

– Не будем валять дурака, капитан, – холодно заговорил он. – И я всегда не любил наемников… Да, да, я все о вас знаю. Отец – плантатор, сын – идейный борец за идеалы свободного мира. Так вот, послушайте меня. Комиссия, вся эта игра в следствие – ерунда. Если вы относились к нашим расспросам серьезно, то мне очень жаль вас.

– Продолжайте!

После первых ошеломляющих фраз Коста Майк уже овладел собою.

– Мы останемся в форте еще дней десять, от силы – две недели, – тянул Коста слово за словом. – В форте уже пущен слух, что наш вертолет сломался и мы ждем запасные части.

Майк сдержанно кивнул:

– Это ваше дело, сеньор капитан.

– Но и вам придется принять участие в нашей маленькой игре, – продолжал Коста. – Теперь комендант форта – вы, и не удивляйтесь, если придется заниматься не только зашитой бетонных коробок от мятежников. К вам будут приходить черные… из буша. Они будут приносить вам донесения, которые приказано передавать коменданту. Только коменданту. Гомеш… во всяком случае, мы не успеем сообщить о смене адресата.

ПИСЬМА ИЗ ДЖУНГЛЕЙ

Все эти вечера Елена и Евгений проводили вместе на вилле советника. Мама Иду даже настояла, чтобы на время отсутствия отца Евгений перебрался сюда жить.

По утрам, когда еще не было жары, они ездили купаться на океан, мили за три от дома, на велосипедах. Они мчались по твердым, как бетон, тропинкам сквозь плантации кокосовых пальм.

Наплававшись вдали от берега, они медленно возвращались и, дождавшись хорошей крутой волны, ловко выкатывались на ее гребне на сероватый влажный песок.

Потом они лежали на песке, а вокруг была тишина: лишь ритмично шлепались о берег теряющие силу волны, шипела убегающая пена. Мир был необъятен в своей тишине и прозрачности.

– Молодые люди, так недолго и сгореть! – вдруг раздался над ними чей-то веселый голос. – Наше солнце белой кожи не любит.

На берегу, повыше их, там, где кончалась —кокосовая роща и начинался песок пляжа, стоял африканец в костюме «сафари». Он казался очень высоким из-за своей невероятной худобы и непропорционально маленькой головы на узких плечах.

– Доброе утро, мисс Мангакис, доброе утро, товарищ Корнев! – учтиво поклонился, подойдя к молодым людям, африканец и приветливо улыбнулся. – Майор Араухо, начальник контрразведки армии Республики Гидау.

Голос его был мягок, добродушен, хотя в нем и проскальзывали легкие насмешливые нотки, словно он все время посмеивался сам над собою.

– Извините, что я помешал вашему уединению. Видите ли, должность у меня такая, что ни мне к вам, ни вам ко мне лишний раз заходить не следует.

Араухо опять засмеялся, но, сразу же оборвав смех, достал из нагрудного кармана два сложенных пополам конверта. Один протянул Елене, другой – Евгению.

На нежно-голубом конверте с алжирской маркой юноша увидел крупные, размашистые строчки адреса, написанные отцом: «Е. Корневу, г. Габерон, Республика Богана».

– Отец в Алжире? – поразился Евгений.

– А у мисс Мангакис письмо из Нью-Йорка.

– Но… – хотела что-то сказать Елена..

– Нет, мисс! – почти торжественно провозгласил майор Араухо. – Ваши родители в Освобожденной зоне Республики Гидау. А конверты… Конечно, конспирация не бог весть какая, но, попади они в лапы тугам, тем пришлось бы поломать себе головы.

Отец писал Евгению, что дела идут на поправку. Сын мамы Иду извлек из ноги четыре пули. «Отличные сувениры!» – шутил отец; а через неделю пойдет караван с ранеными, с которым отправят в Богану и его. Если все будет хорошо, он успеет как раз к самолету в Москву. Ему, Евгению, надо заказать билеты и заняться упаковкой вещей. Жаль только, что не удастся побывать на церемонии провозглашения независимой Республики Гидау.

Было в письме и о том, что Евгению уже восемнадцатый год, он взрослый и отец надеется, что он больше не будет делать глупостей – намек на недавнее путешествие с мамой Иду.

Елена, прочитав свое письмо, обратилась к майору:

– Мистер Араухо, не знаете ли вы, что с… – Елена опять взглянула на Евгения, и он понял, о ком сейчас пойдет речь, – что с Майком?..

Но начальник контрразведки предостерегающе выставил ладонь.

– Не продолжайте, мисс Мангакис. Есть вещи, о которых не следует говорить даже в таком уединенном месте и даже со мною. Ведь вы же знаете, что капитан Морис отпустил вашего друга не случайно?

Араухо сделал многозначительную паузу, и Елена почему-то поспешно кивнула.

Африканец перевел взгляд на Евгения:

– Надеюсь, вы объясните мисс Мангакис, что идет война и разведчикам в ней приходится труднее, чем партизанам, действующим в буше. Ваш друг вернулся в форт, и я жду вестей от него. Так что… – Араухо улыбнулся широкой и приятной улыбкой, – не будем терять связи. Как только я получу от него весточку, я сейчас же дам вам знать. Договорились?

ПОСЛЕДНИЙ БОЙ МЕЛИНДЫ

Мелинда готовила обед. В камине на вертеле жарился козленок. Заметив стоящего на пороге Майка, она вытерла руки о полосатый передник и сказала сухо:

– Обед будет готов через час. Майк глянул через плечо: никого не было.

– Мадам, сегодня утром я… мне передали записку. Капитан Коста ждет ее. Это очень важно, мадам, или я чего-то не понимаю…

Он поспешно достал листок бумаги.

– Вот… Я переписал ее, ведь если записка не попадет к капитану Коста, кто знает, что произойдет!

Мелинда пробежала взглядом записку. Скомкала и швырнула в камин.

– Сынок! Мы знали, ты – честный парень. Теперь-то ты понял, почему я не могу уйти? – кивнула Мелинда на камин, где от пепла сгоревшей бумаги не осталось и следа. – Туги что-то затевают, чтобы сорвать провозглашение независимости. Теперь отдай записку капитану Коста – все будет в порядке.

И она поспешно повернула вертел в камине: козленок начал подгорать.

– Человек, что принес записку, обещал прийти за ответом в сумерки, – сказал Майк в спину Мелинде.

– И это сообщи капитану Коста.

Майк, вздохнув, вышел из кухни. События захлестнули и повлекли его. И вот теперь, если не сам капитан Морис, то Мелинда, резидент мятежников, дает ему указания. А самое главное, он выполняет их совсем не против собственной воли.

Капитана Коста он нашел на крыше дома. Уютно устроившись в шезлонге под большим ярко-зеленым куполом пляжного зонта, капитан читал какую-то книгу.

– Вы хотите мне что-то сообщить? – спросил капитан и кивнул на табурет.

– Сегодня утром я получил записку, – сухо сказал Майк, продолжая стоять. – Кто-то сунул ее мне во время похорон коменданта.

– И вы до сих пор молчали? – вскочил Коста. – Где она?

Майк передал ему шариковую авторучку. Капитан, опустился в шезлонг. Привычно достал из авторучки тонкий листок, вынул из внутреннего кармана плоский кожаный футляр, внутри которого оказалась лупа.

– Так…

Он прочел записку несколько раз и поднял взгляд на Майка.

– Вы читали?

Майк кивнул.

– Н-да… – Коста посмотрел на него с интересом. – А вам не кажется, капитан, что вы слишком часто оказываетесь на пути у нашей контрразведки? Десант в Богане, операция «Под белым крестом Лузитании» и теперь… операция «Феникс»?

Взгляд Коста был холоден.

– Вы убили майора Хора, убили Фрэнка Рохо… Следующим, вероятно, буду я?

– Не говорите глупостей, капитан!.. «Свечу погасим на рассвете дня Д. Жук должен ждать в известном квадрате. Подтвердите две цифры», – прочел Майк на память. – «Свеча» – «кэндал» по-английски. Вы хотите убрать Кэндала? Значит, это и есть операция «Феникс»?

– А вы догадливы, – иронически обронил Коста. – Но почему так взволнованы? Убрать лидера мятежников – что в том плохого? Вам не нравятся наши методы – заговор, наемные убийцы? Успокойтесь, мы постараемся заполучить Кэндала живым. Если вы такой догадливый, то могли бы предположить, что под «жуком» подразумевается вертолет…

Он махнул рукою в сторону «алуэта».

И в этот миг прямо под ними, в доме, гулко ударил выстрел. Затем еще один и еще…

– Дьявол!

Коста мгновенно выхватил пистолет, оттолкнул Майка и легко перепрыгнул через бетонный парапет, окружавший площадку на крыше.

– Прыгайте! – донесся снизу его голос.

Не раздумывая, Майк последовал его примеру. Он видел, что Коста с пистолетом в руке крадется к двери вдоль стены дома. Вот он, выставив пистолет, собрался было сделать последний шаг, но дверь распахнулась, и из нее выскочил полуодетый майор Коррейя.

Следом за ним на пороге показалась Мелинда с пистолетом в руке. Увидев капитана Коста, она выстрелила в него почти в упор, но тот на долю секунды опередил ее, бросившись наземь.

В следующее мгновенье Мелинда захлопнула дверь, послышался скрежет задвигаемого изнутри засова.

– Сюда! Под стену! – крикнул майору Коста., – Да скорее же, ради дьявола, пока она не начала стрелять из пулемета…

Майор прыгнул к нему и оказался в «мертвой зоне» под стеной.

– Что произошло? – резко спросил Коста.

– Я спал, – растерянно мотнул головой Коррейя. – Вдруг стрельба. Там, где кабинет коменданта. – Я – туда. Смотрю – дверь открыта, на полу – полковник, кровь так и хлещет, а она – с пистолетом…

– И вы бежать? – иронически прищурился Коста.

– Посмотрел бы я на вас! – обозлился майор. Страх сделал его необычно разговорчивым. – Это же разъяренная ведьма с «береттой». Говорил я полковнику: «Не лезь ты к ней, что тебе, других баб мало!» Ну и вот…

– Значит, полковник… – многозначительно сказал Коста.

– Да, я лег спать, а он пошел. «Тоже, – говорит, – баронесса! Сейчас эта полукровка у меня попляшет: давно, мол, мы должны ее арестовать…»

– Идиот!

Разъяренный Коста оторвался от стены, выпрямился и обернулся к Манку:

– Вы слышали, капитан? Вот такие скоты и довели нашу страну до нынешнего позора. И это любимчик командующего, арбитр в вопросах офицерской чести! – Он опять обратился к майору:– А вы почему его не остановили? Да, мы прибыли сюда с приказом арестовать эту женщину. Но я добился отсрочки: нельзя настораживать мятежников перед началом операции.

– Он хотел ее только припугнуть… Он прямо облизывался, когда видел ее, – пробормотал Коррейя. – Да… это был большой грешник, вы же знаете.

– Вот и отгрешил! – мрачно заметил Коста.

– Прежде всего надо выкурить эту ведьму, – посоветовал Коррейя. – Она убила офицера!

– Вы видели этого храбреца? – капитан обернулся к Майку. – И заметьте, что роль «выкуривателей» он великодушно оставляет нам.

Коррейя оскорбился.

– Господин комендант! – приказал он Брауну. – Как старший по званию, я приказываю вам оцепить дом и взять его. Штурмом. Исполняйте!

Майк вяло козырнул и пошел к блокгаузам. «Мелинда… Она застрелила этого подонка с маслеными глазами, и теперь спасти ее могло только чудо. Бежать из форта, пробиться сквозь кольцо солдат невозможно. Вот если бы уговорить ее сдаться… Сохранить ей жизнь сейчас – потом-то уж он спасет ее, пусть даже ему придется застрелить Коста и длинноносого майора…»

…Командос залегли вокруг дома, превратившегося в неприступную бетонную крепость. Мелинда умело использовала арсенал, оказавшийся в ее распоряжении: из узких окон-бойниц торчали стволы пулемета и нескольких автоматов.

Длинными пулеметными очередями она прижала командос к земле. И сколько майор Коррейя ни орал на солдат, те не поднимались в атаку. Они не хотели погибать из-за сумасшедшей бабы.

Солнце пекло все сильнее, лежать под его палящими лучами, уткнувшись носами в пыль, становилось невыносимо. И, понукаемые сержантами, командос мало-помалу стали подбираться к дому.

Когда до его стен оставалось метров триста, они вскочили и под прикрытием пулеметов,, бивших по окнам со сторожевых башен, бросились в атаку. Мелинда подпустила их метров на двести, а потом меткими, жесткими очередями принялась расстреливать – твердо и спокойно.

Наступавшие бросились на землю, ровную, гладкую землю строевого плаца, на котором можно было укрыться лишь за трупами убитых. Несколько командос попытались было обойти дом.

Взвалив на себя тела убитых, закрываясь ими словно щитами, они поползли под прикрытие «алуэта», стоявшего между ними и домом.

Тут Коста вырвал мегафон из рук майора:

– Отставить! Эй, вы, там, у «алуэта»! – рявкнул он, и голос его прогремел над плацем. – Назад! Немедленно!

Командос замерли. Потом стали неохотно отползать. Мелинда прекратила огонь.

– Если она подожжет вертолет, нам снимут головы! – жестко сказал Коста майору. – Вы с полковником уже поставили операцию «Феникс» под угрозу срыва, а теперь хотите сорвать окончательно, оставив меня без машины! Придумайте-ка лучше что-нибудь другое!

– Может быть, попытаемся уговорить ее сдаться? – собравшись с духом, предложил Майк. – Я знал ее покойного мужа. И если бы я попробовал… В конце концов, она вдова офицера и защищала свою честь. Мы можем гарантировать ей беспристрастное судебное разбирательство.

Коста опустил голову, задумался, поднял взгляд на Майка:

– Что же, попробуйте, капитан…

Майк козырнул, вышел из блокгауза и во весь рост пошел через залитый белыми солнечными лучами плац. Он не замечал пота, заливавшего ему глаза, не слышал своих шагов, гулко отзывавшихся в мертвой тишине плаца.

– Мадам, – тихо сказал он, подойдя к окну. – Это я, капитан Браун.

– Вижу, сынок, – донесся в ответ спокойный голос Мелинды. – Ты пришел уговаривать меня сдаться, ты хочешь попытаться спасти мне жизнь?

– Да, – растерялся Майк, – у них огнеметы, гранаты со слезоточивым газом – сопротивляться бессмысленно… А это все-таки шанс. Мелинда тихо засмеялась:

– Спасибо, сынок. Но я свое дело уже сделала, а ты только начинаешь. Твоя жизнь сейчас нужнее Африке, чем моя… Слушай внимательно. Сегодня вечером, в сумерки, иди к могиле моего мужа. Письмо, которое даст тебе капитан Коста, отдашь первому, кто подойдет к тебе. Но наш человек будет вторым. Он сделает все, что нужно. А теперь уходи, я знаю, что мне делать. А им скажи, что я выйду. Пусть ждут.

И сразу же послышались ее шаги, удаляющиеся в глубь дома.

Весть о том, что Мелинда решила сдаться, поразила Коста.

– Хм… А я-то думал, что знаю этих людей! Не в их характере сдаваться… Господин майор, берите мегафон и прикажите командос не стрелять. Эта женщина нужна нам живой!

Тишина длилась минут десять. Майк начал нервничать. Наконец дверь комендантского дома отворилась, и на пороге появилась Мелинда.

Несколько секунд она не двигалась, прикрыв от солнца глаза козырьком ладони, потом сделала шаг, другой, медленно, но уверенно. На ней был тот же черный вдовий наряд, в котором она шла за гробом мужа.

Командос, словно потрясенные видом ее скорбной фигуры, медленно поднимались с земли, все еще держа автоматы наготове.

Она шла прямо на солдат. Майк рванулся было навстречу, но капитан Коста крепко стиснул его локоть:

– Подождите…

Мелинда оказалась метрах в пяти от цепи командос. Вдруг она отбросила черную вдовью шаль, неловко, по-женски, закинула руку – и медное пламя разорвалось в цепи солдат. Она не успела швырнуть вторую гранату: свинцовый вихрь сбил ее с ног, и Мелинда упала в красную пыль.

Майк застыл в ужасе, не чувствуя, как побелевшие пальцы Коста впились в его локоть.