Текст книги "Трое на пути в Хель-гейт"

– Не хочу никуда пристраиваться, – удивился Матвей, смакуя кофе. В Саду с ним было туго: то ли кофейные плантации далеко, то ли их вообще не было. А кофе у Кэти был лучше, чем в университетской забегаловке в Краснодаре.

– Ну, это потерпит… – вздохнула Кэти, и тут зазвонил телефон.

– Толуман, дорогой, заходи, – сказала Кэти. – Я в порядке, завтракаем.

Вошел молодой человек, и Матвей с любопытством глянул: в чем-то похож на Кэти, только бородка, и волосы серые.

– Толуман, мой брат, – представила его Кэти. – А это Матвей, вытащил меня из жуткой передряги. Я уже замерзала, а он… – но тут она осеклась и в подробности вдаваться не стала.

Толуман оглядел Матвея, пожал ему руку и тоже налил себе кофе.

– Пришлось оставить платформу на полпути, – сказал он Кэти. – Продвижение медленное, она занимает всю ширину трассы, и график приходится согласовывать с ГАИ.

– Ну и побудешь тут пару дней, – пожала плечами Кэти. – Много чего надо обсудить. Прямо сейчас и начнем.

Она ушла в другую комнату и вернулась в деловом костюме – строгой юбке и жакете с меховым воротничком.

– Все кажется, что холодно, – пожаловалась она. – Пойдемте, мальчики. Ты тоже, Матвей. Появилась у меня одна идея.

У лифта Толуман приложил карточку-ключ, поднялись на один этаж и оказались в холле с тремя дверями.

– Где мой кабинет? – спросила Кэти. – Ладно, потом посмотрю. Пока к тебе, Толуман.

В комнате оказалось широкое окно, опять с видом на снежные горы и долину замерзшей реки. Кэти с сомнением поглядела на него.

– У меня такое впечатление, что нас подслушивают, – с неудовольствием сказала она. – Все мои планы у кого-то, как на ладони. Хотя Толуман и заверял в обратном. Матвей, ты говорил, что изучал проблемы безопасности. Что скажешь насчет этого помещения?

Он подошел к окну и провел по стеклу ногтем, потом повернулся к Толуману: – Специальное покрытие. Снаружи тоже?

Тот молча кивнул.

– Компьютеры и другая аппаратура?

– Трафик постоянно контролируется. Не передается ни бита лишней информации.

– Ладно, – вздохнул Матвей. Помедлил, потом поднял руку с «Аргосом». Команду отдал мысленно, Кэти и так заподозрила неладное, когда разговаривал с глайдером.

Это была одна из трех конфигураций «Аргоса», разрешенных Наставником – «Страж». Раз выбрал жизнь в людском мире, надо охранять каналы связи с Садом. Так что в университете, помимо изучения компьютерных сетей, немало повозился с настройкой «Аргоса». Приспособить технологии даймонов к земным было непросто, еще и поэтому времени на девушек не оставалось. Да и на жизнь надо зарабатывать…

В воздухе возник светящийся прямоугольник.

– Проекционный дисплей, – пояснил Матвей. Что делать, придется покривить душой. – В смарт-часы встроен сканер имеющихся поблизости устройств. Видите, они появились как красные квадратики и точки. – Он повел рукой по комнате. – Так… компьютеры, телефоны и прочую электронику пока игнорируем… Потолок чист, пол тоже. А вот здесь… – Он подошел к стене и поднес к ней «Аргоса», – что-то есть.

Толуман смотрел с изумлением. – Впервые вижу такую штуку, – сказал он.

– Технический прогресс, – вздохнул Матвей. – Здесь обшивка хлипкая, из гипсокартона. Молоток не найдется?

– Сейчас сбегаю. – Толуман вышел.

– Ну, милый, – покачала головой Кэти, – ты не перестаешь меня удивлять.

Толуман явился с небольшой кувалдой. Матвей примерился и несколько раз ударил по панели. Выпрямился с выломанным куском гипсокартона в руках.

– Все правильно, с внутренней стороны приклеен «жучок», наверняка передавал информацию по беспроводному каналу. Скорее всего, с задержкой сигнала, чтобы труднее запеленговать. Куда, этого не установишь, скорее всего на ретранслятор за пределами здания. В целом примитивно, но эффективно.

Кэти поглядела на пластиковую пуговицу с отвращением, как на таракана. – Раздави его.

Матвей с удовольствием пристукнул «жучка» кувалдой. Кэти раздраженно обернулась к Толуману: – Ты говорил, что всё под контролем. А оказывается, наши разговоры прослушивались.

Тот смущенно молчал, и пришлось выручать. – Такое можно поставить в любой момент. Просто снять панель, а потом вернуть обратно. Вам надо тщательнее контролировать доступ в помещение. Но больше как будто ничего нет.

– Спасибо, – поблагодарила Кэти. – Ах да, деньги. Дай свою карточку.

Он протянул, и Кэти приложила ее к своему телефону.

– Переведи сорок тысяч рублей на данную карточку, – приказала она и, возвращая, с сомнением поглядела на Матвея. – Вот на это наш ИИ еще способен, – сказала она, чуть заметно подчеркнув «наш».

Да, не только красивая, но и умная женщина. А Кэти добавила:

– Твоя услуга уже тянет на двадцать тысяч. Какая-нибудь компания искала бы целый день, да и глайдер повредил из-за меня. Так что забудь о деньгах, потом взыщем с виновных. – И недобро прищурилась.

Потом вздохнула и поправила волосы. – А теперь, Матвей, милый, можешь отдыхать. У нас пойдет длинный и скучный производственный разговор. Список оборудования, необходимого персонала и так далее. Такая у меня жизнь: вчера одной ногой в могиле, а сегодня опять кручусь как белка в колесе.

– Может, я попрошу другой номер? – спросил он. – Боюсь, что буду тебя стеснять.

Кэти бегло глянула на него: – Останься. Мы еще толком не поговорили…

11. Кэти

Когда Матвей вышел, она повернулась к Толуману: – Как он тебе?

– Немного странный. И выговор необычный.

– Ну, я тонкостей русского произношения не улавливаю. Он как будто из Южнороссии, может поэтому.

– Знаком я с одной из Южнороссии… – медленно произнес Толуман.

Кэти слегка усмехнулась, однако рассказывать ничего не стала. – Оставь свои влюбленности, у нас есть вопросы поважнее. Итак, наши разговоры прослушивались, но кем?.. Что-нибудь узнал после того, как заходил вчера в больницу?

– Побывал здесь, в офисе, – сумрачно сказал Толуман. – Поговорил по душам с управляющим, ну, кого ты перевела из магаданского филиала. Откуда-то ведь узнали о твоих планах.

– И что?

– Сначала юлил. Пришлось взять его за глотку.

– Как это? – удивилась Кэти.

– Буквально. Я был зол оттого, что тебя оставили замерзать. Закрыл дверь в кабинет, схватил за горло и сказал, что придушу, если не выложит все.

– Толуман, дорогой, я не знала, что ты на такое способен.

– Забыла, как я стрелял по тому глайдеру?

– А… – протянула она. – Ну и что управляющий?

– Признался, что звонил Прескотт: интересовался, когда ты закончишь с делами на трассе? Вроде ничего особенного, но управляющий мог сказать не все. Вообще это явно человек Прескотта, и надо от него избавиться.

– А что с охраной?

– Вернулись, как побитые псы. Клянутся, что их оглушили, а потом выбросили на колымской трассе. Конечно, никого не запомнили.

Кэти прикусила губу, никак не избавится от детской привычки. – Я думаю, что за всем стоит Прескотт! Уже третье покушение!

– Но когда мы попали в руки бандитов, он наоборот помог.

– Я об этом думала. Когда нас схватили, один из бандитов наверняка позвонил своему главному, то ли какому-то мафиози в Магадане, то ли нашему управляющему. А тот оповестил Прескотта о ходе выполнения заказа. Помнишь, ты сказал, что тебя не стали убивать в том бараке. Значит, нужна была только я! И Прескотт схватился за голову: он хотел разделаться со мной подальше от Сильвии, но наверняка и о тебе навел справки. И прекрасно понял, что твоя мать доберется до него даже в Канаде. Вот и пришлось срочно спасать обоих. Так что в этот раз он дождался, пока я буду одна.

– А какой ему смысл? – спросил Толуман.

– Конфликт интересов, – усмехнулась Кэти. – Кстати, меня ведь и в Канаде пытались убить. Причем родной брат. Конечно, не сам, а руками своего секс-бота. Завязать отношения с реальной женщиной у него смелости не хватает, а вот завести секс-куклу, вполне. А потом нашел через сеть хакера, чтобы ее перепрограммировал. Унаследовал бы все мое состояние… Вообще странно у меня получается с братьями: один чуть не трахнул, а другой едва не убил.

– Ох, извини, – покаянно сказал Толуман.

– Ладно, это я для красного словца, как говаривал отец. Но не думаю, что братец организовал покушение и в Колымской автономии. Для этого нужны контакты с местным криминалом, а такие дела не для него. Так что все равно думаю на Прескотта, у него наверняка есть нужные люди в магаданском филиале. Работаем с золотом, так что служба безопасности должна иметь контакты в криминальном мире. Может, и с куклой он подстроил, а потом вынудил бы Ивэна сделать завещание на себя. В общем, пока одни вопросы…

Толуман помолчал. – Ты умница, сестренка, – наконец сказал он. – Но кое-что в эту картину не вписывается. На меня было покушение еще до того, как я о тебе узнал. Так что Прескотт… может быть. Но похоже, есть и кто-то другой. Что будем делать?

Кэти вздохнула:

– Ждать случая, чтобы подловить Прескотта. И вот что! Я напишу завещание на тебя. Если все-таки выйду замуж, то перепишу. Прескотт быстро узнает про завещание, и у него пропадет охота устраивать на меня покушения. Потому что потом придется устранять тебя, а этого он не посмеет. Да и братец поймет, что моего состояния ему не видать. Надеюсь, хоть ты не станешь меня убивать?

Толуман поморщился.

– А велико состояние?

– Если перевести все в деньги, под сто миллионов. В канадских долларах.

– Ого! – присвистнул Толуман. А потом улыбнулся: – Ну, проблем с мужем у тебя не должно быть. Красивая женщина, да с такими деньгами…

Тоже слегка поддел.

– Ладно, – с неудовольствием сказала она. – Давай к делу…

Вернулась в номер поздно, усталая и голодная, хотя в кабинете закусывали кофе с гамбургерами. Хорошо, что Матвей заказал ужин, пока принимала душ. Она усмехнулась: ну никакой фантазии – почти то же, что она спросила на завтрак, только чай вместо кофе.

«Перестань выплескивать свое раздражение на других! И так Толуману от тебя достается».

Так и села в халате, а вот Матвей приоделся: темно-зеленый пиджак и черная рубашка, наверное заглянул в магазин мужской одежды. Приятно – похоже, что старается произвести на нее впечатление.

– Сними пиджак, – сказала она, – мы не в ресторане. Хотя к твоим глазам идет.

– А у тебя красивые, зеленые, как изумруды.

Кэти моргнула. Да, отец с толком выбрал камень.

– Это от матери, она наполовину ирландского происхождения.

– Тоже живет в Канаде?

– Нет. Умерла, как и отец.

Стало грустно, и некоторое время ели молча. – Твои родители живут в Южнороссии? – наконец спросила она.

Снова непонятная заминка.

– Вообще-то нет, – вздохнул Матвей. – Я по большей части живу в Краснодаре, а они… Знаешь, давай пока не будем об этом.

– Похоже, врать не приучен, – не удержалась она от ехидства. – Ну, это к лучшему. Не женат?

– Нет, – хмуро ответил Матвей.

Что тоже к лучшему. И тут шальная мысль пришла в голову: а не попробовать ли его соблазнить? Слишком ярко вспомнилось его тело, прижатое к ней в спальном мешке… Сдержав улыбку, она встала и открыла дверцу бара.

– Здорово меня вымотали за эти дни, даже выпить захотелось. Виски будешь?

– Никогда не пробовал, – пожал плечами Матвей.

– Мой отец тоже впервые попробовал, когда попал в Америку. – Кэти налила два стаканчика и села обратно. – За тебя, мой избавитель.

Сама проглотила сразу, и в голове слегка зашумело, а по телу стало разливаться приятное тепло. Матвей потягивал медленно.

– Похоже на самогон, меня угощали в Краснодаре.

– А это и есть шотландский самогон. – Она откинулась на спинку дивана: тепло, спокойно. Хотя нет, не совсем тепло: так и осталось внутри это противное ощущение мерзлоты, даже виски не очень помогло. И спокойствия тоже нет…

Тоска сжала сердце. Она поглядела на Матвея: уже нет прежней муки, красивое и мужественное лицо. Неужели оно было вплотную к ее лицу? Неужели ее тело лежало в его объятиях?.. Нет, она не может больше этого выносить!

Она вздохнула, поднялась и нетвердой походкой пошла к двери спальни. Свет там не стала включать. Стоя в проеме, вынудила себя сказать:

– Послушай меня. Завтра ты можешь уйти и больше не возвращаться. Но этой ночью… ляг со мною, хотя бы рядом. Я хочу еще раз ощутить твое тепло, внутри меня так и остался тот мертвящий холод.

Пошла к постели и легла, чуть не плача. Ну никакой гордости не осталось, но ничего не может с собой поделать. А если он не придет?..

Но через некоторое время в гостиной выключили свет, раздались шаги, и ее укрыли одеялом. Потом матрас прогнулся. Жестковатое мужское тело рядом, рука на плече, поцелуй в щеку. Ее неудержимо потянуло к нему, она прижалась к его груди (как тогда, в мешке!), а потом впилась в его губы. Уже переставая соображать, потянула его на себя, и после нескольких попыток (неужели мало опыта?) он вошел в нее. Какое блаженство! Горячее мужское тело на ней, горячие толчки внутри нее, и вот словно огонь заливает ее изнутри – пожалуй, навеки растопляя ту мерзлоту. Наверное она кричит во весь голос, но ей наплевать.

Темнота, тишина, наконец-то полный покой…

Она проснулась.

Розовый свет на стенах, как тогда, в промерзшем балке. Но сейчас тело нежится в тепле. Рядом спит мужчина, как и тогда. Простыня приоткрывает грудь, она волосатая – забавно. Не хочется его будить, но она придвигается ближе, к источнику умиротворяющего тепла. Неужели он уйдет, как жить тогда? Приучила себя к гордости, а сейчас готова отказаться от всего, лишь бы он был рядом. А вдруг сейчас встанет и уйдет?

Мужчина открыл глаза: красивые, карие. Улыбнулся ей. А потом обнял, и все опять было, как она страстно желала…

Они встали поздно. Все же пришлось уйти по делам, сегодня прилетало несколько геологов и инженеров с прииска Первомайский. Пару раз поймала себя на том, что улыбается беспричинно, и Толуман с любопытством поглядывает на нее. Ну и ладно…

12. Матвей

Он бросил вчитываться в «Историю Российского государства», которую развернул перед ним «Аргос». Тело было слишком взбудоражено воспоминаниями о прошедшей ночи. Как самозабвенно красивая женщина отдавалась ему, такого еще не испытывал! Надо время, чтобы успокоиться и разобраться в себе. Хотя пока не думается…

Раздался сигнал – голосовое сообщение от отца: «Элиза может побыть с тобой. Никуда одну не пускай, лишь обратно домой». Подождал, но больше ничего не было. Далеко забрались, интересно куда? Ну что же, позвонил Элизе. Та не сразу взяла трубку.

– Можешь прилетать, – сказал он. – Когда выйдешь над точкой перехода, следуй по пеленгу «Аргоса». Хотя да, ты была в Усть-Нере… Перед поселком перейди в наземный режим и не нарушай правил.

– Спа-си-бо! – счастливо пропела Элиза, и стало не по себе. Ведь не уследишь, с самим непонятно что происходит. Но и ущемлять ее во всем тоже не дело.

– Только я буду позже, – добавила Элиза. – Сейчас у нас ночь.

Стало неловко: он и забыл спросить у «Аргоса», какой час в их секторе Сада?

– Ключ для перехода тоже запросишь у «Аргоса». Одевайся теплее, тут минус сорок пять градусов.

– Ого! – сказала Элиза. – Ладно, до скорого.

Пришлось вернуться к «Истории Российского государства», обед заказал в номер, а гулять не хотелось. Ближе к вечеру позвонила Кэти.

– Не занят? – устало спросила она. – Зайди к нам.

13. Кэти

В кабинете хаос и накурено, но нет сил прибраться. Может только полулежать, откинувшись на спинку дивана.

– Извини за беспорядок, – сказала она Матвею. – Вот пытаемся сколотить команду, народ только что разошелся.

– А для чего команда? – полюбопытствовал Матвей. И пристально поглядел на нее, жаль не было времени на макияж.

Она вздохнула.

– Расскажи ему всё, Толуман.

– Всё-всё? – поразился тот.

– Именно. Теперь же нет прослушки.

«А ведь ты пытаешься заинтересовать его, чтобы только остался с тобой. Ну и ладно».

Толуман внимательно посмотрел на нее, как будто о чем-то догадываясь.

– Речь идет о большом месторождении платины… – осторожно начал он.

– Только не рассказывайте никому, – попросил под конец. – Люди, которых мы собираем, конечно, догадываются. Но мы хотим закончить разведку.

– А у вас сомнений нет… – медленно сказал Матвей.

– Нет, – откликнулась Кэти. Почувствовала себя немного отдохнувшей и выпрямилась. – Но Толуман рассказал не всё. Это очень большие деньги, однако мы хотим их не для себя. Слышал про так называемый меморандум Варламова?

– Да, – сказал Матвей. – На лекциях по политологии говорили, хотя самих писем я не читал. Великая северная магистраль и федерация демократических стран вокруг нее. Проект отложен, требует слишком больших вложений… А я еще подумал, не дочь ли ты того самого Варламова?

– Это я! И с братом построю магистраль. Закончу то, что начал отец. Деньги от платины пойдут туда.

«А ты пытаешься произвести на него впечатление. Ну и пусть».

– Да уж, – Матвей покачал головой, – вы замахнулись. Такой транспортный коридор изменит полмира.

– Велики шансы, что нас прикончат по дороге, – усмехнулась она. – Вот только что со мной едва не разделались. Хотя пока мы о платине не объявляли.

Матвей потер лоб.

– Кстати, вспомнил. Когда ходил за дровами, возле ангара сел глайдер. Оттуда вышел странный человек в надвинутом капюшоне и спросил, здесь ли Кэти Варламова? Я ответил, что да, и тогда он выстрелил в меня из парализатора.

– И?.. – привстал Толуман.

Матвей поколебался, похоже что-то недосказывает.

– Заряд ему и достался. Я оставил этого типа на снегу, пусть поостынет.

– Не понимаю… – начал Толуман, но Кэти махнула ему рукой. «Здесь что-то странное, но не надо давить».

– Что можешь сказать о его внешности? – спросила она.

– Лицо белое, крылья носа раздутые, впечатление жестокости…

– Это он! – крикнул Толуман, вскакивая. – Отец-настоятель из имперской корпорации. – И растерянно глянул на Кэти: – Значит, это не Прескотт! Выходит, за тобой имперцы охотились.

Кэти прикрыла глаза. «Слишком много всего и сразу!».

– Хорошо, мальчики, – сказала она, стараясь, чтобы голос звучал ровно. – Мы узнали нечто важное. Потом соберемся втроем и еще раз все обсудим. А пока давайте поужинаем, кафетерий еще работает.

Когда сидели за столиком, Матвей поглядывал на парковку под окнами. Вдруг привстал.

– Появилась, – объявил он.

Из голубого глайдера вышла девушка и направилась к входу. Кэти покачала головой и взялась за телефон: – На вахте, пропустите ее. И покажите, как пройти в кафетерий.

Когда девушка вошла, приветствовала: – Здравствуй, Элиза. Давно не виделись.

– Откуда ты? – Толуман вскочил, а Кэти постаралась сдержать улыбку.

Одета так себе. Кое-как приталенная мужская куртка и сползающая на глаза лыжная шапочка.

– Привет, сестренка, – сказал Матвей, и Толуман быстро повернулся к нему. Кэти все-таки не удержалась и хихикнула: глаза у брата сделались круглыми.

– Ну, вся семейка в сборе, – сказала она. – Что будешь есть, Элиза?

Та повесила куртку с шапочкой у входа и присела. Джинсы и свитер, вздернутый носик и серые глазки – довольно симпатичная.

– Привет всем, – сказала она. – Есть не хочу, я только что позавтракала.

Кэти поперхнулась и посмотрела в окно: ночь на дворе. А Матвей укоризненно поглядел на сестру – опять загадка. Толуман на несуразицу со временем, похоже, не обратил внимания.

– Я не знал, что она ваша сестра, – пробормотал он Матвею, не глядя на Элизу. Да и та что-то раскраснелась.

– Родители разрешили погостить со мной пару дней, – объяснил Матвей.

– Я уже взрослая! – возмущенно заявила Элиза.

Кэти поковырялась в мороженом, да и приняла решение.

– Вот что. Завтра суббота, ее и воскресенье объявляю выходными. Мне надо отдохнуть, а ты, Толуман, – она бегло глянула на брата, – можешь показать Элизе местные достопримечательности. Поселить ее можно здесь, есть пара свободных номеров.

«А ты свинья! Устраиваешь так, чтобы Элиза ближе сошлась с Толуманом, ведь тогда больше шансов удержать Матвея. Но что она может с собой поделать? И потом, они взрослые люди, похоже и подталкивать не надо…»

Она прикусила губу: – Всё. Расходимся, и спокойной ночи.

Много времени провела в ванной и вышла с боязнью, что Матвей на этот раз предпочел диван. Но в гостиной никого не было, а в спальне горел ночник, и ее ждали…

14. Толуман

Он проводил Элизу в свободный номер. Не снимая куртки, та огляделась.

– Чистенько, – вздохнула она, – и аккуратненько. Но не очень уютно.

И повернулась к Толуману: – Давай прогуляемся немного.

Он снял в гардеробе свою зимнюю куртку, и вышли на улицу. Чуть ущербная луна сияла над снежными горами, клубы пара от дыхания поднимались в морозном воздухе. Отошли от офисного здания по скрипучему снегу

– Холодно, – сказала Элиза, – долго не погуляешь… По телефону ты сказал, что хочешь со мною поговорить.

– Да… – Появилась растерянность, как никогда в жизни. – Я скучал по тебе, Элиза.

– И только? – разочарованно спросила Элиза. – Я тоже по тебе скучала, не с кем было бодаться глайдерами.

«Соберись! А то нервничаешь на свидании с девушкой, словно при встрече с медведем».

Он остановился и привлек ее к себе, талия едва чувствовалась под толстой курткой.

– Я сильно по тебе скучал, Элиза. Потому что я тебя люблю.

– Гм, – сказала Элиза и чуть прижалась к Толуману. – Мне приятно это слышать. А когда ты меня полюбил?

– Сам не знаю. Когда ты тащила нас из горящего леса, твое лицо было перепачкано сажей, но прекрасно (Элиза фыркнула). А потом все чаще вспоминал твои милые серые глаза. Ты мне часто снилась.

– Вот как? Значит, мы встречались во снах… Но получается, у тебя любовь не с первого взгляда?

– Уж извини, – пробормотал Толуман.

Элиза слегка прыснула. Подняла лицо, и в лунном свете глаза приобрели волшебное и загадочное выражение.

– Я бы тебя помучила. За то, что ты меня долго мучил. Но у тебя уважительная причина, меня к тебе не пускали. А вот ты мне понравился сразу. Костер на берегу, красивый мужчина, и у тебя по лицу перебегали такие солнечные зайчики… А как вкусно накормил! Ты молодец, у меня бы духу не хватило признаться в любви. Скажи это еще раз.

– Я люблю тебя, Элиза, – сказал Толуман, а она потерлась щекой о меховой воротник его куртки и опять подняла волшебно-дымчатые глаза.

– А почему мы тогда только разговариваем? – прошептала она, прижимаясь сильнее

Толуман коснулся губами ее рта, и она ответила неловким, но кружащим голову поцелуем.

– Извини, – рассмеялась она. – Меня впервые целуют в губы, мама не в счет. Тебе придется научить меня целоваться… Но знаешь, холодно. Губам тепло, а вот уши мерзнут. Пойдем с улицы.

– В гостиницу?

– Вот еще, буду я целоваться в гостиничном номере. Пойдем к тебе, тут кажется недалеко.

– Рядом, – сказал Толуман, и сердце забилось сильнее. – Только надо взять твои вещи.

Элиза как будто призадумалась, а потом на лице появилась озорная улыбка.

– Нет, поедем на моем глайдере, неохота таскать сумку по морозу…

Хотя сумка оказалась не тяжелой. В прихожей Элиза первым делом скинула куртку.

– Уф! – выдохнула она. – Это брата, я полночи пыталась подогнать ее на себя. Все равно топорщится… Кстати, у тебя женские платья по стульям не развешаны?

– То было сестры, – покаянно сказал Толуман. – Она не хотела, чтобы знали о нашем родстве. Да и я недавно узнал.

– Как интересно! – сказала Элиза. – Но мы опять отвлеклись. Ты обещал научить меня целоваться.

Скорее она попросила, но какое это имеет значение?

Сначала целовались в тесной прихожей – до одури в голове, так что пришлось перейти в комнату и сесть на диван. Элиза раскраснелась, глаза блестели, и в перерывах между поцелуями смеялась: – Как чудесно!

Конечно, было не до разговоров. Наконец Элиза замерла, приникнув к груди Толумана, и стало слышно, как часто бьется ее сердечко.

– А вот этого я не предусмотрела, – нетвердым голосом сказала она. – Ты меня всю распалил. – Помолчала, а потом сухими горячими губами прильнула к его губам.

– Послушай, Толуман! Возьми меня, прямо сейчас.

– Что ты?.. – начал Толуман. Хотя у самого мутилось в глазах от желания, но ведь она почти девочка…

– Мне уже восемнадцать, – прошептала Элиза. – Иначе не дали бы права. И потом… мы ведь все равно поженимся?

– Да, – сказал Толуман, – конечно.

Минуту назад и не думал об этом, а теперь это казалось само собой разумеющимся.

– Ну и не хочу ждать, – будто сонно сказала Элиза. – Всё так волшебно, и пусть так же закончится.

Она вдруг встала и пошла к кровати, споткнувшись по дороге. Стала раздеваться, кидая вещи прямо на пол.

– Выключи свет, – попросила она и легла. Чуть погодя глухо сказала: – Не томи меня.

Толуман опомнился, выключил свет и быстро разделся. В голове шумело, мыслей никаких не осталось. Он лег, с восторгом почувствовав нагое тело Элизы своим, а она притянула его к себе.

Он опустился на локти, стараясь быть осторожным и нежным. Когда слились в поцелуе, с замиранием сердца пристроился меж ее бедер. Надавил лишь слегка, боясь причинить боль, но тут же проскользнул куда-то, тело Элизы затрепетало под ним, и у нее вырвался всхлип, прямо в его полуоткрытые губы. Скольжения было уже не остановить, он вошел до упора и замер, опасаясь снова сделать ей больно.

Но Элиза, часто дыша, положила ладошки на его бедра, слегка оттолкнула, а потом притянула вновь, без слов показывая, чего она хочет. И Толуман подчинился – сначала ее ритму, а потом своему, который всё нарастал.

Плавное скольжение в глубину… восхитительная теснота… скольжение обратно… Всё быстрее и быстрее, словно пурга уносит его, только снежные вихри теплые… и всё горячее. Томление разливается в паху, и вдруг не сдержать стона – настолько сладостно излияние в Элизу. А ее тело мелко дрожит, и она лопочет что-то.

Потом они лежали рядом, и Элиза то смеялась, то плакала.

– Надо же, – всхлипывала она, – я теперь женщина. Как быстро все произошло. И как было чудесно. Я люблю тебя, Толуман.

– И я люблю тебя, Элиза. – Но тело сковывала неодолимая дремота, и он уснул, прижавшись щекой к ее худенькому плечу.

Вряд ли спал долго: когда проснулся, в окне было еще темно, только луна опустилась ниже, печальным светом заливая снежные горы. Элиза сидела на постели в халатике, и лицо казалось задумчивым. Заметив, что Толуман проснулся, она быстро поцеловала его и спросила:

– Сколько тебе дали свободных дней?

– Два дня, – сказал он. – Этот и следующий. Потом надо возвращаться, я доставляю грузовую платформу.

– Мало, – вздохнула Элиза. – Не хочу так наспех.

Она еще помолчала, а потом лицо приняло уже знакомое Толуману озорное выражение. – Здесь есть магазин, где можно прямо сейчас купить продуктов?

– Да, – удивился Толуман. – Круглосуточный магазин на трассе. А зачем, у меня полный холодильник?

– Толуман, милый, это долго объяснять. Просто слушайся меня, ладно? Ты все скоро поймешь. Перекладывай продукты в сумку и тащи в глайдер. Я пока оденусь, и поедем в магазин. А потом дальше…

Так что вскоре оказались в глайдере и, пока тот прогревался, Элиза зябко ежилась. – Все-таки холодно у вас, – сказала она. – Летом еще терпимо.

В магазине никого не было. Элиза прошлась, сметая в тележку молочные продукты, хлеб и печенье. – Я мяса не ем, – сказала она, – а ты возьми себе чего-нибудь.

Толуман расплатился карточкой на безлюдной кассе, и погрузил все в глайдер.

– За штурвал сяду я, – сказала Элиза. – Ничему не удивляйся. Здесь можно взлететь?

– С трассы разрешается. А ты получила лицензию пилота? Сейчас с этим строже.

– Обойдемся, – хихикнула Элиза. – Глайдер, запроси у «Аргоса» ключ для обратного перехода.

– Ключ получен, – ответил мужской голос.

Элиза не стала браться за штурвал. – Взлет и курс на точку перехода, – приказала она.

– Понял.

– Глайдер пошел вверх, и Толуман покачал головой. – Похоже, у него продвинутый ИИ.

– Я в этом не разбираюсь, – беспечно сказала Элиза. – Всем Матвей занимается.

Летели на северо-запад. Застывшее под луной снежное море, черные разливы тайги. Хотелось спросить, куда они летят, но Толуман не решился отвлекать Элизу. Та призадумалась, несколько раз досадливо дернула щекой, а потом вдруг громко заявила: – Ну и пускай!

– Что? – спросил Толуман, но Элиза махнула рукой: – Это я с собой разговариваю.

Наконец глайдер повис над заснеженным озером. Толуман удивленно огляделся: а ведь место знакомое, видел во время облетов! Мать рассказывала о приключении на этом озере, только тогда оно не было замерзшим… Вдруг стало как-то быстро темнеть. От гор остались смутные белые абрисы. Словно витки спирали начали подниматься от озера, принося с собой промозглый холод…

– Переход, – сказал чей-то голос. Ах да, глайдера.

Сердце сделало перебой, а Толумана стиснула непонятная тоска. Все вокруг заволокла серая пелена. Глайдер покачнулся – сели.

– Что это? – испуганно спросила Элиза. – Мы в Серой зоне?

Чуть посветлело. Какая-то невыразительная равнина, серый туман со всех сторон. Некие громадные силуэты маячат в нем… И тут по телу прошла холодная дрожь – черный огромный пес возник из тумана со стороны Элизы!

Снова он! Толуман облизал пересохшие губы, а Элиза… тихонько рассмеялась.

– Все понятно, – сказала она, – сторожите границу. Это ты, Фенр? – И опустила стекло перед оскаленной пастью.

Кинуться к ней! Заслонить собой! Но колени противно ослабели, а Элиза вытянула руку и потрепала жуткую морду.

– Ну-ну, не скалься так противно, Фенр. Этот мужчина со мной. Он теперь всегда будет со мной. Познакомься.

Пес лизнул красным языком ее руку и пошел вокруг глайдера к Толуману.

– Открой дверцу, – сказала Элиза несколько напряженным голосом. – Он должен обнюхать тебя.

Открывать дверь очень не хотелось, пришлось пересилить себя. Зверюга сунула морду в глайдер и ткнулась холодным носом в щеку Толумана. Глаза как желтые блюдца, и снова пробрал озноб от холодного и вполне разумного выражения в них. Следом пес опустил голову на колени Толумана, с шумом втянул воздух и негромко рыкнул, словно недовольный чем-то. А затем… отступил.

– Ну, вот и все, – с облегчением сказала Элиза. – В следующий раз, даже если меня не будет рядом, он не сожрет тебя. И никто из его сородичей тоже. Хотя вообще-то они людей не едят.

– Только разрывают на куски? – У Толумана чуть не стучали зубы. – Это он расправился тогда с бандитами?

– Ну да, – скучным голосом сказала Элиза. – Родители думают, что я не могу о себе позаботиться, вот и приставили охрану. Мы все-таки подружились, и я назвала его Фенриром1010
  Фе́нрир – Ужасный Волк, Бог ужаса. В германо-скандинавской мифологии огромный волк, второй из детей Локи


[Закрыть]. В основном Псы охраняют Сад, так что это вроде пограничной заставы… Кстати, мы уже в нем.

Быстро рассвело. Чуть не половину небосвода занимало лазурное море, а земля перед ним дыбилась бурыми скалами и расстилалась изумрудными долинами. От изумительно ярких красок заболели глаза, и многое как-то туманилось.

– Это Сад! – торжественно объявила Элиза. – Мир за пределами вашего времени и пространства. Не напрягай зрение напрасно, здесь девять спектральных цветов, и многое ты просто не увидишь.