Текст книги "Поход скорпионов"

Тогда я вновь ухватил героя за руку и стал тянуть, тянуть изо всех сил! Он был весь в крови, рука выскальзывала из моих пальцев, но все же я тянул, тянул, тянул…

Волна настигала. Вышедшая из берегов Арна мчалась на нас подобно стаду буйволов, гонимому пожаром.

Я оттащил Гиеагра от берега на двадцать локтей или около того, когда вода захлестнула нас. Теперь я уже не тянул, я просто держался за руку неподъемно тяжелого героя, чтобы поток не унес меня. В этот момент что-то коснулось шеи, я ощутил теплое дыхание…

– Пламеник! – заорал я, еще не соображая, что свободной рукой намертво вцепился в свисающую с конской шеи уздечку. – Пламеник, дру…

Почва ушла из-под ног. Чудовищная сила рванула тело Гиеагра, я закричал, силясь удержать его… Вода ударила сверху, завертела, хлынула внутрь, сжигая легкие ледяным огнем. Я был зерном между жерновами, тряпицей, которую прачка усердно молотит колотушкой в горном ручье… Я думал лишь об одном: не отпустить! В те страшные мгновения вся моя воля, все мое существо как будто ушли в руки. Мои пальцы, сжимавшие уздечку и руку Гиеагра, казалось, жили собственной жизнью, будто сами боги даровали им нечеловеческую силу, которую не сокрушить никакой стихии!

Не знаю, сколько длился этот кошмар. Меня оплетали зеленые пряди водорослей, сломанные ветви деревьев сбивали с ног. Напряжение все росло, в некий миг я почувствовал, что хватка слабеет, пальцы мои вот-вот разожмутся, что рука Гиеагра выскользает из них… «Да полно, – зашептал внутри ядовито-сладкий голос, – Гиеагр мертв. Не трать силы. Отпусти, спасай себя. Отпусти… Отпусти! Отпусти!!!»

Я не отпустил. И когда почувствовал, что напор воды начал ослабевать, не ощутил ничего: на эмоции не осталось сил. Я просто стоял, тупо наблюдая за тем, как спадает поток. Через несколько минут, когда вода опустилась ниже колен, я понял, что ноги больше не держат меня.

Хвала богам, я не потерял сознание, и это спасло наши жизни. Какое-то время я лежал на спине, неподвижно, не в силах пошевелиться, почти не в силах дышать. Поблизости недовольно шумела водворенная в прежние берега Арна, но я не был способен даже скосить глаза, чтобы понять, сохраняется ли еще опасность. Я не знал, жив ли Гиеагр, и, честно признаюсь, это меньше всего волновало меня; мне хотелось лишь одного: чтобы расслабленность и покой, баюкавшие мое тело, остались со мной навечно.

Высоко-высоко, в раскаленной добела печи неба, кружили черные точки. Их было много, очень много, и не требовалось напрягать ум, чтобы понять: то хищные птицы собираются на славную пирушку, приготовленную для них щедрыми людьми. Откуда-то налетели мухи, целый рой их вдруг возник надо мной, заполнив воздух назойливым гулом. Самые нахальные уселись на лицо и принялись шнырять туда-сюда, наслаждаясь моим бессилием. Я сохранял неподвижность, ибо для меня в ту минуту пошевелиться было все равно что умереть.

Где-то пронзительно крикнула цапля, но я не придал этому значения. К неумолчному говору реки вдруг стал примешиваться тихий мерный плеск, но и это прошло для меня почти незамеченным. Раздался свист; испуганно щебеча, по небу промелькнул воробей; гулко ухнуло, будто ударили в барабан… Но лишь когда где-то совсем рядом лязгнуло железо, я неимоверным усилием заставил себя вернуться к реальности и осознать грозящую мне новую опасность.

Возвращалась способность двигаться. Повернув голову на звук, я увидел странную зеленую стену, возвышавшуюся до самых небес. Казалось, целая вечность понадобилась, чтобы понять: это водоросли вперемешку с ветвями, листьями, еще каким-то сором, что принесла река. Окинув себя взглядом, я понял, что наполовину погребен под ними.

Звук приблизился, теперь я слышал шорох шагов по прибрежной гальке. Один человек… Едва я понял это, сил прибавилось втрое. Сказать по правде, все это время меня не отпускал подспудный страх: что, если головорезы Капюшона, оправившись от ужаса, бросятся искать своего атамана? Чего доброго, они могут добраться и сюда, а подобная встреча никак не входила в мои планы. Возможно, тот человек и есть кто-то из них, но, хвала богам, он один. Как ни скверно я себя чувствую, выстоять против одного у меня есть хоть какие-то шансы.

Шансы… Мне вдруг пришло в голову, что в своих размышлениях я перестал брать в расчет Гиеагра. Да жив ли он?! Я пошарил вокруг себя и похолодел: Гиеагр исчез! Проклятье! Ведь все это время я не выпускал его руку, держал его до тех пор, пока стихия не оставила нас в покое! Неужели я повредился рассудком от перенапряжения и вместо друга «спасал» какую-нибудь корягу?!

Шаги приблизились вплотную, и я подавил готовый вырваться из груди горестный вопль. У меня еще будет время оплакать Гиеагра. Для этого надо выжить сейчас. Всего-навсего. Но что предпринять? Насколько я мог судить по звукам, человек находился всего в нескольких шагах от моих ступней. Видит ли он меня? Пожалуй, нет, во всяком случае, не видит мое лицо: я и сам не видел ничего, кроме кучи водорослей, наваленной на моей груди. Что ж, хоть какая-то маскировка. Если не шевелиться, есть надежда, что он примет меня за покойника. Да стоит ли бояться его? Быть может, он пастух, спустившийся с гор, чтобы поживиться чем-нибудь на поле битвы…

Звук извлекаемого из ножен клинка похоронил мои надежды. Человек сделал несколько шагов и снова остановился, на этот раз где-то справа. Потом влажно зашуршало, будто кто-то разгребал кучу водорослей, звякнуло железо…

– Э-э-э-э, а вот и великий герой Гаар!

Голос был тонкий, почти мальчишеский. Он дрожал от возбуждения… или от страха?

Я осторожно повернул голову. Мне повезло: с этой стороны водорослей было меньше, и можно было хоть что-то рассмотреть.

Красное пятно… Кровь? Ах нет. Хитон. Красный хитон, обтягивающий узкую спину человека, сидящего на корточках. Белая полоса… Узкая, ослепительно-яркая… Меч. Человек на корточках, с мечом в руках.

– Гаар, – задумчиво повторил пришелец. – Жаль, что ты уже мертв. Но я все равно перережу тебе глотку.

Что ты мелешь, ублюдок! Кому ты собрался перерезать глотку, ты, варвар в красном хитоне!

Накатившая ярость придала сил. Осторожно, крайне осторожно я потянулся к поясу. Меч… Боги, даруйте мне надежду! Сделайте так, чтобы тот нож, который Капюшон издевательски именовал мечом, все еще оставался в ножнах, притороченных к моему ремню!

Медленно… медленно… ладонь за ладонью… Есть! Пальцы ухватили холодную рукоять. Теперь – молнией!

«Красный хитон» и пикнуть не успел. Повалив противника на землю, я приставил к его горлу меч, для острастки слегка оцарапав кожу. Быстрый взгляд по сторонам – никого! Еще один взгляд на кучу водорослей, которую разгребал мерзавец, и – о чудо! – блеск Гиеагровых доспехов. Боги! Должно же и мне когда-то повезти. Сделайте так, чтобы он был жив! Не забирайте его в царство теней!

Через минуту, через минуту я узнаю, что уготовила судьба. Вот только допрошу пленного.

Пленный разочаровал. Замухрышка неопределенного возраста. Из тех малохольных, которым одинаково можно дать и двадцать, и сорок. Белесые редкие волосенки, огромные перепуганные глаза; кадык на цыплячьей шее дрожит и пляшет под лезвием моего меча. Даже татуировка на лбу (Татуировка? Значит – не разбойник!) – и та, кажется, поблекла от ужаса. Клинок всего в пяди от его руки, но презренный, похоже, и не помышляет о сопротивлении. И все-таки я оттолкнул его оружие подальше.

– Кто такой? – рявкнул я, постаравшись нагнать в голос как можно больше громов.

– Сап-пожник Башам… из Арз-з-закены, – пролепетал он трясущимися губами.

– Сапожник?! – взревел я. – В солдатском хитоне? Врешь, собака! Говори, кто таков, иначе убью!

– Клянусь, г-господин, я сапожник! – завопил несчастный. – А хитон – из ополчения. Арзакенские мастеровые обязаны служить в ополчении! Царская воля! Какой из меня солдат! Я и с оружием-то обращаться не умею. Тетивой Стрельца клянусь!

– Не клянись, иначе боги прикончат тебя прежде, чем это успею сделать я. Зачем ты здесь? Почему не дал деру вместе со всеми?

– Я… я… – он сглотнул, – я был у ручья… когда хлынула вода, и на нас ринулся о… он… – затравленный взгляд в сторону Гиеагра. – Я бросился вверх по течению… в ущелье… Было страшно, очень страшно, и я п-побежал…

– Ага! – возопил я. – Вверх по течению?! Так это ты открыл последнюю плотину! Хотел убить меня и моего друга!!!

Его губы затряслись.

– Это не я, – пискнул он.

– Мой меч тебе не верит, – ответил я и для убедительности нажал на клинок.

Пленник закатил глаза: должно быть, уже готовился отправиться в царство теней.

– Говори правду, песий сын, – прошипел я, наклонившись к самому его лицу.

– Это не я, – захрипел он в ответ. – Я бы ни за что… Там был сотник и несколько наших… они тоже убежали… И сотник велел нам… Он сказал, что твой друг – демон, и мы…

– Сколько вас было?

– Семеро…

– Где остальные?

– Их… их смыло. Они не успели отскочить… Я один, когда заглушка треснула, успел, а их смыло.

– Хорошо, предположим, вы нашли плотину и открыли, – сказал я. – Но неужели там никого не было? Вам что, никто не помешал?

– Были, разбойники, трое. Одного наши убили, а двое удрали…

Разговор был окончен. Первым моим помышлением стало убить мерзавца, но, поразмыслив, я решил, что в сложившейся ситуации кто-то знающий эту местность может оказаться полезен. Кроме того, если он действительно башмачник, его можно выгодно продать или оставить у себя в услужении.

– Представим на миг, что я тебе поверил, – прорычал я. – Твоя жизнь зависит от того, правда ли все то, что ты мне сейчас наболтал. Понял меня?

– Да, господин, – выдохнул он.

Оторвав от его хитона длинную ленту, я накрепко связал пленнику руки. Еще из одного куска материи сделал кляп. Теперь пора приступать к самому главному.

К моей несказанной радости Гиеагр оказался жив, я услышал его стон, когда принялся разгребать водоросли, опутавшие героя. Он лежал на боку, видимо, это и спасло его: под головой героя растеклась лужа блевотины. Окажись он на спине, давно бы захлебнулся. Несколько минут – и я разметал водоросли и сор. Припорошенный песком, рядом обнаружился шлем Гиеагра. Схватив его, я зачерпнул в реке воды, и окатил друга в надежде, что тот очнется. Увы, не помогло. Гиеагр лежал неподвижно, дышал хрипло и тяжело. Время от времени из его груди вырывался стон и губы начинали шевелиться, как будто он говорил с кем-то во сне.

Оставаться на берегу было опасно. Промыть и перевязать раны Гиеагра – и как можно скорей убираться отсюда.

Еще в бытность мою почетным гостем Капюшона я присмотрел неподалеку отсюда небольшой грот – во время «инспекций» мы порой укрывались от полуденной жары неподалеку от него, в тени дикого винограда на берегу крошечного ручейка. О да, идея спрятаться там граничила с безумием, но других вариантов у меня просто не имелось.

Короткая схватка с кожаными ремнями – и вот я совлек с Гиеагра его некогда роскошный панцирь, теперь изрубленный и искореженный до неузнаваемости. Ран оказалось не так много, но две – на бедре и в боку были очень глубокие, из них до сих пор сочилась кровь. Латать тело героя – моя давнишняя привилегия, так что я довольно споро перевязал его тем, что осталось от хитона башмачника. Теперь нужно позаботиться о транспорте. На мое счастье умница Пламеник держался неподалеку. Он был слаб, но все же извлек некоторую пользу из последних событий, осчастливив своим вниманием разбойничью кобылку. Теперь они вместе щипали скудную траву в двадцати шагах от берега. На мой свист конь ответил коротким дружелюбным ржанием.

Не буду тратить папирус на описание того, как мы преодолели путь до грота. Скажу лишь, что пришлось развязать башмачника Башама, чтобы он помог мне взгромоздить Гиеагра в седло. Потом я снова связал пленника, и всю дорогу тот шел на привязи за разбойничьей кобылой. Боги были благосклонны, до грота мы добрались без приключений, внутри нас никто не ждал.

С великим трудом мы сняли героя с седла и опустили на землю грота. Я вспомнил, что ничего не ел со вчерашнего вечера, желудок тотчас разразился сердитым урчанием, от которого, казалось, вздрогнули каменные стены. На мое счастье грот оказался знаком Башаму, он сказал, что здесь ночуют пастухи, перегоняющие овец на горные пастбища, и оставляют сыр, чтобы было чем подкрепиться, если ночь застанет без припасов. Минутные поиски в темных закоулках – и вот уже в моих руках заплесневелые сухари и полголовы сыра, твердого как камень. Чем не пир! Объедки достались Башаму.

Так прошло несколько часов. Все это время Гиеагр не приходил в себя. Нарвав веток и листьев, я сделал некое подобие ложа, на котором герой метался, как в горячке. Он беспрестанно бормотал что-то, как будто вел разговор с кем-то невидимым, но как я ни прислушивался, не мог разобрать ни слова. Лишь изредка мне казалось, что я узнаю произносимое им имя: Фаэнира. Я то и дело бегал к ручью и приносил в его шлеме студеную воду, но сколько ни пытался напоить Гиеагра, ничего не выходило: казалось, герой пребывает в каком-то очень далеком месте и отказывается принимать хоть что-то из нашего мира.

За весь остаток дня никто не побеспокоил нас. И у разбойников, и у арзакенцев сегодня выдался слишком трудный день, чтобы шастать по горам, выискивая неизвестно кого.

Вечерело. Вишневый язык солнца прятался за щербатые зубы гор, унося с собой тепло и свет. Зная по опыту, какими холодными бывают ночи в горах, я натаскал веток и разжег костер. Согретый его теплом, вскоре я почувствовал, что больше не в силах бороться со сном, слишком тяжелым был сегодняшний день. Проверив, надежно ли привязаны лошади и крепки ли узлы на руках и ногах Башама, я улегся на ложе из листьев подле Гиеагра.

Мне приснилась змея, она отвратительно и громко шипела, глядя на меня мертвыми желтыми глазами. Испуганный этим шипением и этим взглядом, я проснулся. Не знаю, сколько я успел проспать. Наверное, всего несколько минут: костер еще вовсю горел. В его оранжевом свете я увидел Гиеагра. Приподнявшись на локте, герой смотрел куда-то вдаль, будто бы сквозь меня. Его глаза горели лихорадочным восторгом, он был возбужден, будто юный любовник, впервые познавший женщину, он что-то шептал. Мне понадобилось несколько секунд, чтобы окончательно отойти от сна и разобрать слова:

– Фаэнира, Мильк! Я видел ее. Впервые с тех пор. Я думал – победа. Я думал, все кончилось. Я спросил ее, но она… Мильк, она отправилась на север. На север… На север… Мильк, мы должны идти на север!

Глава 8

Вот так наши пути начали двигаться к пересечению, хотя никто из нас об этом тогда не подозревал. Мы подъезжали к границам Земель Зодиака, Мильк с Гиеагром направлялись туда же.

Я старался не думать о том, что ждет нас, когда привычные и обжитые места останутся позади. Кто бы мог подумать, что еще до того, как мы доберемся до границы, наша жизнь подвергнется серьезной опасности.

– Ты спишь, Бурдюк?

Удивленный голос высунувшегося из-за полога повозки Эписанфа проник в мое сознание, и я выдернул себя из небытия так стремительно, что чуть не вывихнул шею. После этого тщательно, стараясь не пропустить ни одно известное мне ругательство, прошелся и по варвару, и по этим чокнутым ракам, проложившим такие ненормально ровные дороги.

Варвар заслушался, как человек, сам много лет обучавшийся искусству красноречия и способный потому оценить талант другого.

– Да, дороги здесь превосходные, – некстати протянул он, когда я уже было успокоился. – Ничем не отличаются от наших, андронийских.

В своем почти детском простодушии он искренне полагал, что сказал комплимент. Я припомнил еще парочку выражений, сам подивившись глубине своей памяти.

– Хорошо, когда дорога не напоминает горбы верблюда, а колесо повозки не тонет в грязи, – проворчал я, снова поостыв. – Но все хорошо в меру. Не нужно стараться улучшить то, что улучшения не требует. Какой прок с дороги, похожей на лезвие меча? Чтобы люди засыпали на козлах и съезжали в кювет?

Мне показалось, что Эписанф не в полной мере проникся справедливостью моих аргументов, и я решил в подтверждение привести одну историю, которая легко могла бы сойти за байку, не будь она правдивой от начала до конца.

– Это история про одного очень ловкого вора, и неважно, как его звали, так как сейчас он уже в Тени Зодиака.

Мастером он был, как я уже сказал, чрезвычайной ловкости, и нередко ему удавались такие дела, о которых его коллеги и помыслить не смели. Вот и в тот раз нацелился он на дом одного богатого сквамандского купца, охранявшего свою сокровищницу даже истовей, чем того заслуживало ее содержимое.

На ночь хозяин выпускал во двор шестерку животных, которых язык не поворачивался назвать собаками. Даже неробкий человек мог запросто испустить дух от одного вида этих милых созданий. Так как псы не признавали никого, кроме хозяина, на день их запирали в клетки, а дом охраняли другие звери – стражники из гвардии самого Сына Скорпиона.

Кому могла прийти в голову мысль залезть в дом среди бела дня? Но герою моего рассказа она все-таки пришла. Очень уж чесались у него руки на богатства купца, а способа наладить дружеские отношения с четвероногими охранниками он не видел. Парень полагал, что людей обмануть проще, и это ему почти удалось.

Целый месяц он вел осторожное наблюдение, выспрашивал случайных посетителей дома, щедро платя за жалкие крохи информации. Наконец вор счел, что все продумал. Не буду рассказывать всех подробностей – некоторые мне неизвестны, а другие являются секретами ремесла, и о них не принято распространяться. Но факт остается фактом, вор сумел проникнуть в подвал дома, нагреб котомку добра, которого ему хватило бы на год безбедной жизни, и поторопился покинуть дом.

Но то ли он слегка ошибся в расчетах, то ли дольше, чем ему казалось, отбирал в сокровищнице камни покрупнее, только заветной минуты, необходимой для тихого и бесшумного исчезновения, у него не оказалось. Находясь в гостиной, он услышал тяжелые шаги караула. Вернуться в подвал, чтобы отсидеться, он не мог – стражники сейчас направлялись именно туда. Спрятаться от опытных гвардейцев в гостиной – дело безнадежное. И за какую-то секунду в его голову пришел план, настолько же хитрый, насколько и нахальный.

Вор знал, что караулы меняются каждый день, и потому стражники не могли знать в лицо всю обширную прислугу купца. Приметив в углу половую щетку, он метнулся к ней. Что увидели охранники, зайдя в гостиную? Уборщика, который на четвереньках надраивал пол, не обращая на стражу никакого внимания. Слуга для гвардейца – это почти что мебель, тут расчет был верным, и взгляды трех стражников только слегка скользнули по вору. Но… один из них на беду оказался неглупым малым и вдруг присмотрелся к уборщику пристальней. А еще через минуту крепкие руки уже держали вора за загривок, чтобы отвести к хозяину на предмет установления личности. Отчаянная попытка вырваться закончилась так, как и должна была закончиться…

Вора подвела излишняя старательность. Охраннику показалось подозрительным, что слуга так тщательно, без малейших признаков лени натирает пол. Слуги действительно так работают – когда на них смотрит хозяин, но стоит тому отвести глаза, движения сразу становятся размеренными и неторопливыми. А уж если хозяина нет…

Этого вор и не учел, вкладывая всю душу в натирание полов. А если бы он водил щеткой по полу с ленцой и небрежностью, заботясь больше о создании видимости натертого пола, эту историю потом рассказывал бы он, а не довольный своей прозорливостью стражник.

Я закончил рассказ, а Эписанф не спешил с возражениями или, наоборот, согласием. Молчание затянулось настолько, что я снова стал позевывать, но тут варвар заговорил.

– История интересная, Бурдюк, я не спорю. И готов согласиться, что порой излишнее рвение действительно только вредит. Но мне думается, к дорогам это не имеет отношения. Дело в том, что хорошая дорога через два-три года становится посредственной, а посредственная – еще скорее – плохой. Думаю, по плохой дороге тебе бы понравилось ехать еще меньше.

– Не знаю, – фыркнул я. – Там бы я, по крайней мере, не заснул.

– В том, что ты заснул, в большей степени виновата вчерашняя бессонная ночь, нежели дорога.

– Эта ночь легко могла оказаться последней, вздумай мы вздремнуть, – с еще большим сарказмом заявил я. – У нас очень неважные взаимоотношения со стражниками западной части Земли раков. Полагаю, они до сих пор сожалеют, что не отправили нас в Тень Зодиака… вслед за двумя своими товарищами.

– Да, я понимаю, – закивал Эписанф. – Но почему ты не согласился, чтобы я сел на козлы?

– Какая разница? – Я пожал плечами. – Тебя бы сморило точно так же, если не раньше. Я и говорю, эти дороги…

– В отличие от вас, я мог бы помолиться Порресу, – с назиданием в голосе сказал варвар.

– Это еще что за зверь? – удивился я.

Эписанф на мгновенье вспыхнул, но тут же взял себя в руки.

– Поррес – бог сна, один из самых уважаемых на Священной горе. Незримо посещая каждого человека, он дарует ему сон. Я всегда приносил Порресу щедрые дары и, полагаю, он не отказал бы мне в такой малости – не посещать меня несколько часов.

– А другие боги? – спросил я после недолгих раздумий. – Другие ваши боги – они спят когда-нибудь?

Теперь пришло время Эписанфа думать. Он даже глаза закрыл и беззвучно шевелил губами. Вдруг лицо его прояснилось.

– Да, конечно же да! – воскликнул он. – Как я мог забыть, ведь есть же рассказ о том, как богу Нииту во время сна…

– Тпрру! – осадил я его.

Глупая кобыла приняла эту команду на свой счет и послушно остановилась. Животные, они как люди – всегда охотнее всего выполняют распоряжения что-либо не делать.

Когда недоразумение было устранено, я продолжил:

– Я не просил тебя рассказывать мне свои сказки, я задал очень простой вопрос. А вот тебе еще один: кто насылает сон на богов вашей Священной горы? Этот пресловутый Поррес или кто-то еще?

На этот раз варвар не просто задумался, он впал в некое подобие ступора. Видно было, что такой вопрос никогда раньше не приходил в его голову, а теперь вызвал явное смущение. Я с удовольствием этому смущению поспособствовал:

– Если кто-то другой, значит, у Порреса есть конкурент, причем заведомо более могущественный. Кто он, интересно? Если же трудяга Поррес и всех своих товарищей по цеху умеет погружать в сон по своему желанию, то, поверь мне, он давно уже остался бы на Священной горе в гордом одиночестве, и ты, Эписанф, знал бы только одного бога.

– Как ты можешь! – Лицо Эписанфа раскраснелось, губы задрожали. – Как ты можешь судить о великих богах, словно о простых смертных?!

Я в ответ рассмеялся.

– А не ты ли, друг мой, рассказывал, что боги Священной горы создали людей по образу своему? Так вот, если между вашими богами и людьми есть хотя бы крошечное сходство, так все и было бы, можешь не сомневаться.

– Я не понимаю, что ты хочешь этим сказать! – выплюнул Эписанф.

– Это плохо. – Я сокрушенно покачал головой. – В твоем возрасте понимать нужно больше. Есть двенадцать богов Зодиака… ну, может тринадцать, я пока все равно не могу в это поверить. Есть еще всякие мелкие духи и бесы, обитающие в Оборотной стороне мира, – с ними приличному человеку знаться не стоит, а вот колдуну без них никак. И все. А вы, Непосвященные, напридумывали себе богов на все случаи жизни.

– У тебя своя вера, Бурдюк, а у меня своя, – сказал варвар, из последних сил стараясь успокоиться.

– Конечно, – согласился я. – Именно поэтому ты так усердно разыскиваешь Зеркало, созданное богами Зодиака.

– Не вижу смысла продолжать этот разговор. – Эписанф с гордым видом отвернулся.

– Ничего, зато сон отступил. – Я потянулся и передал вожжи варвару. – Держи, а я пойду отолью. Помолись за меня своему богу, который отвечает за этот процесс.

Обидчивый, как ребенок, Эписанф молчал после этого не меньше часа. Я и не настаивал на дальнейшей беседе. Сон я прогнал, от раздражения избавился, настроение себе поднял. Землю водолеев мы проехали спокойно… Хотя я вздохнул с облегчением, покидая эту странную страну. Не из-за каких-то реальных опасностей, подстерегавших нас в пути, – стража у водолеев бдительная, но к нам с Глазом не в претензии, а само местное население достаточно миролюбиво. Просто мне становится не по себе, когда вокруг такое количество народа, пьющего только воду. Никогда не знаешь, что у них на уме. У меня порой мурашки по спине бегают от ощущения, что они живут в каком-то своем мире, по своим законам и своей логике, мало что общего имеющими с человеческими.

И все же Землю водолеев мы проехали спокойно. А вот у раков приходилось постоянно быть в напряжении. Впрочем… и это почти позади.

Копыта лошади дробно застучали по крупным ровным камням, пришедшим на смену укатанной глине. Значит, подъезжаем к Джибею.

– Вот это правильная дорога, – наставительно сказал я, потрясываясь вместе с повозкой. – И ровная, и дождь ей не страшен… и не заснешь. Джибей – хороший город, – сказал я, видя, что Эписанф разговор не поддерживает. – За пределами Земли скорпионов он единственный, где я чувствую себя почти как дома. Да и местной страже не должно быть до меня дела. Надеюсь… – тихо закончил я.

Джибей был последним пристанищем на Землях Зодиака. Там мы собирались как следует отдохнуть, а заодно продать повозку вместе с лошадью. Во-первых, повозка – вещь бесполезная в горах, которые нам предстояло пересечь. А во-вторых, нам необходимы средства для покупки теплой одежды, провианта, да и кое-чего из оружия. Ибо финансы наши находились в весьма плачевном состоянии. Не без помощи Тарантула. Я зло сплюнул и помотал головой, отбрасывая неприятные воспоминания. Мне теперь придется не только заботиться о собственной шкуре, но и обращаться с варваром бережно, как с хрупким и очень дорогим украшением.

Впереди показались высокие ворота Джибея, и я не очень весело улыбнулся.

От постоялого двора, в котором заночевали, к рынку мы шли пешком и в добром расположении духа. Хозяин купил наше средство передвижения. Явно не сошедшаяся со мной характерами кляча Эписанфа, стремясь поскорее от меня отделаться, очень ловко притворилась настоящей лошадью, и нам удалось выручить за нее даже больше, чем я рассчитывал, что огромная редкость в Джибее, одним из ярких качеств жителей которого вполне заслуженно считается умение торговаться.

Мы продвигались по людным улицам города, вымощенным все тем же камнем. Я с Эписанфом впереди – во-первых, я не хотел терять варвара из виду, во-вторых, чего уж скрывать, я все больше привязывался к этому смешному типу. И заклятие Тарантула повинно в этом лишь отчасти. Глаз – верный товарищ, и в любой заварушке я могу не заботиться о защите собственной спины, но как собеседник он бы не взял первого приза ни на одном конкурсе. С варваром было общаться забавней.

Лаита почтительно двигалась на шаг позади своего господина, все так же закутанная с головы до ног в черные тряпки. Не понимаю, что она могла сквозь них видеть, но, очевидно, они ей не мешали.

Глаз со скучающим видом замыкал шествие.

Мы представляли бы из себя прелюбопытную компанию – в любом другом городе. Здесь же мы не привлекали особого внимания.

Зато Эписанф с совершенно круглыми глазами озирался по сторонам, разглядывая разнообразные тотемные татуировки на лбах прохожих. Я его понимал. Восемь лет назад, когда я впервые попал в этот город, вел себя, наверное, так же.

Такой пестрой картины не увидишь больше нигде.

– Джибейцы – очень гостеприимные люди, – снисходительно пояснил я. – Приезжих здесь едва ли не столько же, сколько аборигенов. Многие поселяются здесь насовсем, другие с удовольствием наведываются снова и снова. Я, кстати, тоже отношусь к их числу, хотя вообще-то не особо жалую раков… как и всех остальных иноземцев, впрочем. В Джибее же принимают всех.

Тут я расчетливо и крепко задел плечами сразу двух тельцов, идущих навстречу.

– Хотя в этом есть и свои минусы, – продолжил я сквозь зубы. – Какой только сброд сюда не лезет.

Тельцы остановились, злобно меря меня взглядом. Были они, судя по всему, братьями – оба коренастые, с одинаково низкими лбами, плотно прижатыми ушами и приплюснутыми носами. На поясе у одного висела короткая булава с шипами, у второго – узкий кинжал в деревянных ножнах.

Глаз оттеснил Эписанфа назад, к Лаите, и встал рядом со мной. На его губах блуждала улыбка. Тот, кто хорошо знал Глаза, непременно знал и эту его улыбку – она не сулила ничего хорошего.

– Несколько лет назад у тельцов не было привычки шастать в этот город, – обратился я к Глазу, глядя тем не менее прямо в ненавистные лица. – Знаешь, какой тут был в те времена чистый воздух!

– Могу себе представить, – кивнул Глаз, также не отрывая взгляда от тельцов.

– Скорпионы ловко владеют языком, – процедил тот телец, что выглядел чуть старше.

– Должны же они уметь обращаться хоть с чем-нибудь, – согласился младший.

Точно, братья.

Глаз вытащил кистень и примерил его на руке.

– Может быть, ты, сопляк, достанешь свой ножик и проверишь, как я обращаюсь вот с этим? – спросил он.

Братья как по команде заозирались по сторонам. Их шансы в схватке я оценивал как никакие. Похоже, их мнение не слишком расходилось с моим. Трусы.

– Неохота связываться с местной стражей, – сказал старший. – Эти дурные джибейцы даже скорпионов считают за людей.

Хотя бы в одном этот подонок был прав – слишком оживленное место, и если раньше джибейская стража не имела к нам вопросов, то после двух трупов посреди города эти вопросы обязательно бы появились.

– Мне нравится этот город, телец, – сказал я, обращаясь на этот раз только к старшему из братьев. – Благодари судьбу за это – я отпускаю тебя живым. Возможно позже мне будет неловко перед самим собой за это мягкосердечие. Но сейчас вы можете идти. И сделайте это как можно скорее, так как я могу передумать. Надеюсь, мне нет нужды говорить, что тебе не стоит попадаться мне на глаза еще раз – тогда тебя ничего не спасет, где бы это ни случилось. Ты хорошо меня понял?

Какое-то время телец еще смотрел мне в глаза ненавидящим взглядом. Не очень продолжительное время, впрочем, – судьбу сверх необходимого он искушать не стал. Коротко бросил своему спутнику:

– Мы уходим, – и, не оборачиваясь, прошел мимо нас.

Скоро они затерялись в толпе. Я полагал, что мне предстоит объяснять Глазу, почему его лишили столь желанной потасовки, но как видно ее отрицательные последствия были понятны даже ему. Постояв молча еще немного, он спрятал кистень. Мы возобновили движение в том же порядке.

– Сколько ты хочешь за этот ножик, отец?

Щуплый горбоносый старик, владелец оружейной лавки, выдержал паузу. Не настолько длинную, чтобы это могло показаться проявлением неуважения к покупателю, а просто подчеркивающую серьезность момента.