Текст книги "Корректор. Книга первая. Ничьи котята"

– Кто? – хрипло пробормотал он, безуспешно пытаясь сфокусировать взгляд на горящей на экране строчке-идентификаторе.

– Кайн говорит, – раздался из динамика отвратительно-бодрый голос начальника службы охраны Института. – Новая срочная информация по отдыхающим.

Остатки сна сняло с директора словно порывом ледяного зимнего ветра. «Отдыхающими» они условились звать беглянок при переговорах по открытым каналам. Однако за почти период условное обозначение так ни разу и не пригодилось и даже почти стерлось из памяти.

Он прокашлялся и бросил взгляд на часы. На циферблате горело «01:64». Глубокая ночь – впрочем, сейчас не до сна. Вряд ли Кайн стал бы его поднимать в такое время ради пустяков.

– В три появлюсь в Институте, – сообщил он и сбросил вызов. Потом встряхнул головой и поежился – он предпочитал спать голым, и теперь холод ночного воздуха заставил кожу покрыться мелкими мурашками. Где же чертов халат?

До Института он добрался за двадцать минут до назначенного срока – по ночному городу машина летела словно пуля, даже не притормаживая на помигивающих дежурным сигналом светофорах. Майор уже ждал его в пустой приемной. Отомкнув дверь в свой кабинет, Джой прошел внутрь, кивком пригласив майора. Усевшись за стол, он вперил в Кайна немигающий взгляд и коротко осведомился:

– Что?

– Вчера вечером Карас Симбатий опознал обеих девчонок в ресторане «Бриллиантовый залив».

– Много платим начальнику сектора, раз по таким ресторанам может шляться, – буркнул директор. – Стой! Девианты ходили сами по себе, или?..

– В компании. Парень с девкой, лет по восемнадцать-двадцать каждому, девианты и приблудный пацан лет десяти. Карас дозвонился до меня вчера примерно в полдесятого, и я сразу послал к ресторану своего человека. Он появился там около полуночи, как раз к закрытию. Метрдотель за вполне умеренную плату описал всех. Парень и пацан по описанию – те же, кого мы засекли в отеле днем. Старшую девку вечером тоже срисовала наружка возле отеля. Наружка же подтвердила, что они впятером вернулись в отель в районе девяти. До их прихода окна не горели, после прихода – зажглись. Два окна горели недолго, еще два – примерно час, до полуночи. Других окон в отеле не зажигалось. Можно предположить, что они живут там впятером. Откуда взялись те трое, пока непонятно, но других… постоянных свидетелей, вероятно, оказаться не должно.

– Как зовут парня с девкой, выяснили? Их связь с владельцем отеля?

– Мы не смогли прояснить, кому сейчас принадлежит отель. Живущие в районе парка соседи в один голос утверждают, что здание уже много лет стоит заброшенным. Однако странная деталь: по докладам наружки, оно выглядит недавно отремонтированным. Парень в ресторане заказал столик на имя Дзинтона Мурация – утром, когда проснется полиция, проверим, кто такой.

– Нет времени проверять, – сквозь зубы проскрежетал директор. – Если они начали появляться на публике, да еще со взрослыми, шансы, что они начнут трепать языками, резко возрастают. Все, Кайн, время на раздумья кончилось. Считаем, что мы отследили их постоянных… сожителей. Нужно решать проблему, быстро и резко. Что спецотряд?

– Пока состояние тревоги не объявлялось. Бойцы спят дома. Полчаса на то, чтобы прокомпостировать мозги тому олуху, Саматте, часа полтора, чтобы собрать бойцов здесь, потом час-другой на брифинг, вооружение, подготовку машин, сколько-то времени на доставку на место. Если начинать действовать прямо сейчас, то в районе семи-полвосьмого можем оказаться на месте.

– Хорошо. Действуй. И, сам понимаешь, в наших интересах, чтобы выживших при захвате девиантов не осталось. По крайней мере, совершеннолетних выживших.

– Не так все просто, – майор не двинулся с места.

– Что?

– Я не командую спецотрядом. Не забывай – Саматта мне не подчиняется. И он совсем не наш человек, во всех смыслах не наш. Иногда мне даже кажется, что он жалеет… подопытных. Я могу отдавать ему приказы, относящиеся к охране территории, но если заведу разговор о случайных потерях, он пошлет меня далеко и надолго. А то и рапорт подаст начальству, и опять лишние хлопоты. Лучше по-другому. У меня есть неофициальные завязки с парой ребят из спецотряда, так что устроить несчастные случаи во время захвата не проблема. Лишь бы капитан дело не запорол.

– Так сделай так, чтобы не запорол! – прошипел директор Джой, наклоняясь через стол. – Мне что, учить тебя таким вещам? Пусть проведет захват по своему плану с нашими корректировками, а когда твои неофициальные ребята завалят посторонних, сделай так, чтобы его самого начальство послало далеко и надолго! Сколько твои ребята захотят за мокрую работу?

– Тысяч по пятьдесят каждому, – задумчиво проговорил майор. – Ладно. Придумаем что-нибудь.

– Ты уж постарайся, – директор скривился. – А я по своим каналам поработаю. Ладно, свободен. Действуй – прямо сейчас!

Командир спецподразделения Седьмого департамента Министерства обороны капитан Саматта Касарий участвовал в уныло-нудном кошмаре, в котором его преследовало непонятное чудовище. Преследование проходило в лабиринте, в интерьерах, очень похожих на коридоры Института. Основной отрицательной эмоцией, переживаемой капитаном, являлась скука. Каким-то внутренним предчувствием, а может – воспоминанием о таком же кошмаре из просмотренных ранее, он знал, что чудищу точно так же скучно гоняться за ним. И оно преследует его исключительно потому, что ему, чудовищу, так по должности положено – с мнимым усердием, скрывающим откровенную лень и раздражение в адрес жертвы, которой так не вовремя вздумалось залезть на патрулируемую территорию.

Добраться до выхода из лабиринта в тягуче-замедленном режиме капитану не дали. Чудовище неожиданно прыгнуло ему на спину из-за какого-то угла и уныло-казенно задребезжало в ухо. После третьей или четвертой трели Саматта, наконец, вырвал себя из трясины сна и вялой рукой нащупал на тумбочке скользкий брусок пелефона.

– Саматта на связи, – пробормотал он.

– Капитан, майор Кайн беспокоит, – пролаял динамик, вызвав нехорошую дрожь барабанной перепонки. – Прости, что разбудил. Нужно срочно поговорить.

– Сколько… времени? – поинтересовался капитан, откидываясь на подушку и отчаянно борясь со сном.

– Почти полчетвертого. Извини, что беспокою ночью, но мы нашли бежавших девиантов.

Саматта рывком сел в кровати.

– Где? Как? – резко спросил он.

– Жду через двадцать минут в малом конференц-зале, – отрезал динамик. – Отбой.

Саматта выбросил тело из кровати – он уже полностью проснулся – и прошел в ванную. Через пятнадцать минут, умывшись, наскоро побрившись и забравшись в форму, он уже шел по коридору институтской гостиницы, в одном из номеров которой фактически жил уже больше трех лет. Однако перед тем, как покинуть номер, он на несколько секунд остановился, быстро набрал номер, не внесенный в память пелефона, и произнес короткую фразу: «Мамаша на связи. Детишкам – домой». Не дожидаясь ответа, он сбросил звонок и вышел, захлопнув дверь. Теперь, если служба оповещения не напортачит, максимум через час все его бойцы окажутся в сборе.

Свет из распахнутой двери конференц-зала на первом этаже мешался с серым предутренним маревом, проникающим через широкие стеклянные двери гостиницы. Кайн сидел за столом, нетерпеливо постукивая пальцами по полированной столешнице. Перед ним лежала одинокая картонная папка с красно-синим кружком.

– Вот, – не утруждаясь приветствиями, майор подтолкнул папку по столу в сторону Саматты. – Девиантов обнаружили сегодня… то есть уже вчера вечером. Здесь адрес и грубый план окружающей местности, где они скрываются. Там же – краткая выжимка из личных дел, в основном по их способностям. По младшей девчонке полноценные исследования не проводились, все материалы – по большей части догадки аналитиков, основанные на видеозаписях, сделанных до нас, а также во время побега. Имей в виду – речь идет о предположениях, так что, возможно, она куда опаснее. Предполагай худшее. Не забывай, материалы совершенно секретны, копии, хоть бумажные, хоть электронные, делать запрещается.

– Отель? – удивился капитан, быстро просматривая шелестящие страницы. – И парк… Ладно, даже удобнее. А тут что еще за деятели? – Он сунул под нос Кайну фотографии парня и девушки лет восемнадцати или девятнадцати. – Он кто? – На стол легла фотография десятилетнего пацана.

– Не все так просто, как хотелось бы, – скривился Кайн. – Они укрываются в старом заброшенном отеле, и с ними трое некомбатантов. Наверное, какие-нибудь бродяги. Медлить опасно. Сам понимаешь, что им грозит. Посторонние, похоже, не догадываются, с кем имеют дело, так что их могут кончить в любой момент. Девка, Карина, она хуже пулемета, убивает так же просто, как ты дышишь. И действовать придется твоему спецотряду – полиция наверняка просрет все, как обычно. Я не могу отдавать тебе прямых приказов, но…

Не ответив, Саматта собрал листы в папку, повернулся и вышел.

Он не любил майора. Он вообще страшно не любил Институт. То, что в спецлабораториях делали с детьми, иногда вызывало у него желание взять в руки огнемет и засадить термобарический заряд в панорамное окно директорского кабинета. Но его никто не спрашивал, нравится ли ему служить здесь, а сам он так и не собрался с духом, чтобы подать рапорт о переводе. Неуживчивость может плохо сказаться на карьере, и совсем не факт, что в другом месте окажется лучше. А расстаться с армией насовсем он пока не готов.

В свои тридцать с небольшим он через многое прошел – через оба конфликта на Островах, через грязную необъявленную войну в джунглях далекого Сураграша, даже через катастрофу транспортного вертолета, в которой каким-то чудом выжил он один – и полагал себя хладнокровным человеком. Но творившееся здесь наполняло его отвращением. Конечно, приказы не обсуждают. Но, видят все боги мира, как же ему не хочется возвращать бежавших детей в местный гадюшник… Конечно, они девианты, убийцы со сверхъестественными способностями, они крайне опасны для окружающих, но они же дети!!

Шагая по тропинке между зданиями, он коротко, резко выдохнул. Приказы не обсуждают. В его обязанности входит предотвращать побеги и охранять от девиантов окружающих, и он свой долг выполнит. Эмоции – в сторону. Сейчас главное понять, можно ли взять их живыми и не угробить ни гражданских, ни своих людей. Интересно лишь, как можно убить кого-то, взглядом останавливающего в воздухе пули? Впрочем – он на ходу заглянул в папку – судя по тому, что здесь написано, пули с урановым сердечником остановить им не удастся, так что снайпер справится. Если, конечно, Карина не прикидывалась во время экспериментов слабее, чем она есть на деле.

В большой комнате, бывшем конференц-зале административного здания, отведенной под штаб, уже сидел Кмир с тремя бойцами, скучающе поглядывающий на настенные часы.

– Что за пожар? – недовольно спросил лейтенант. – Сидим мы, понимаешь, на вахте в спецкорпусе, и вдруг трель в ухе – мамаша требует детишек домой. Девианты нашлись, что ли?

– Догадливый… – бросил капитан, присаживаясь. Сейчас проницательность заместителя почему-то вызвала у него новый приступ раздражения. – Нашлись.

Он швырнул папку на стол.

– Вот. Особо секретное дерьмо. План местности и здания, где они обитают, и всякая хрень. Обе девчонки, и с ними трое некомбатантов, двое взрослых и один ребенок. Не позже шести мы должны начать выдвижение на место. Пока народ не подтянулся, давай думать, как попытаться обойтись без жертв. Напомни мне – канистры со слезогонкой подвезли взамен потраченных на учениях?..

Завтрак прошел в гробовом молчании. Цукка удивленно поглядывала то на притихших детей, сосредоточенно жевавших кукурузные хлопья в молоке, то на отстраненного Дзинтона, который, казалось, полностью погрузился в свои мысли. Карина ожесточенно жевала, снова и снова прокручивая в голове начальные фразы разговора. Все они казались какими-то глупыми и неподходящими. «Дзинтон, мы у тебя погостили, а теперь до свидания»? «Цукка, мы девианты, за нами гонятся, нам надо убегать»? «Нам очень понравилось жить с вами, но нам нельзя остаться»? «Цукка, Дзинтон, нам надо серьезно поговорить»? Ха! Нет, все как-то по-дурацки.

Она вздохнула, отставляя пустую тарелку. Наверное, на обед Цукка сварила бы такой вкусный суп из грибов… Но уходить так уходить. Обеда они дожидаться не станут.

– Карина, ты не наелась? – встревоженно спросила девушка. – Положить еще?

Карина помотала головой.

– Дзинтон… – нерешительно сказала он. Палек с Яной перестали жевать и напряженно уставились на нее.

– Да, Кара? – Дзинтон поднял на нее внимательный взгляд.

– Я… мы… – Карина замолчала и, неожиданно для себя, выпалила: – Дзинтон, мы уходим.

Вопреки ее ожиданиям Дзинтон даже не удивился.

– Понятно, – спокойно сказал он, откладывая ложку. – Я все ждал, когда дойдет до расставания. Правда, я думал, что еще дней пять-шесть вы усидите. Срываетесь из-за того, что Яна почувствовала вчера в ресторане?

Карина молча кивнула.

– Кара, куда вы собрались уходить? – растерянно спросила Цукка. На ее лице появилось жалобное выражение. – Дзи!

– Нам надо уйти! – неожиданно горячо проговорила Карина. – Дзинтон, Цукка, мы очень вас любим, правда! Нам очень нравится жить с вами. Но… нам нельзя оставаться, честно.

– Потому что за вами гонятся, – кивнул парень. Его лицо казалось непроницаемым. – И раз ты столько времени провела с нами, но ничего нам не рассказала, почему тебя держали в Институте, значит, это тайна, которую ты не хочешь открывать. Но, понимаешь, Кара, мало уйти отсюда. Надо потом куда-то прийти. И куда ты собираешься?

– Я… – Карина замолчала. В самом деле, куда? Главное, подальше от Масарии, подальше от Института.

– Не знаешь, ясно. То есть в никуда. Кара, бегство бессмысленно. Ты не можешь убегать вечно. Рано или поздно беглец, который не видит перед собой цели, попадается. Не лучше ли остаться там, где тебя могут защитить?

– Ты не можешь мня защитить! – Карина с трудом сдержала почему-то навернувшиеся на глаза слезы. – Они сильнее! У них автоматы, они убьют и тебя, и меня! А еще хуже, они вернут меня назад, в Институт!

– Институт – не страшное чудовище, выбравшееся из болота и теперь пожирающее всех, до кого дотянется, – Дзинтон покачал головой. – Он просто организация, созданная и возглавляемая людьми. А люди вынуждены играть по общим правилам. Играть грязно, исподтишка нарушая правила, но играть. И их можно победить, поверь мне.

– Но они сильнее! – выкрикнула Карина. Почему Дзинтон так прицепился к ней? Почему он говорит какие-то неправильные слова, подтачивающие ее решимость? В глубине души начала подниматься ярость, и невидимые руки непроизвольно дрогнули, откликаясь.

– Далеко не всё можно решить силой, Кара, понимаешь? – тихо сказал Дзинтон, глядя ей прямо в глаза. – Далеко не все. Чаще всего насилие только делает хуже. Ведь ты же не станешь убивать только потому, что тебе так хочется?

Карина упрямо опустила голову. Она чувствовала, как ярость все сильнее кипит внутри нее, готовая выплеснуться наружу, как напрягаются и сворачиваются спиралями невидимые руки, готовые крушить и кромсать по ее желанию. Нет, стиснула она зубы, нет! Только не Дзинтон, только не Цукка! Я не позволю тебе, сказала она своей ярости, убивать тех, кто помог мне, слышишь? Я лучше убью себя саму…. На глаза непроизвольно навернулись слезы.

– Я не стану, – произнесла она, отчаянно стараясь не выпустить слезы из глаз. – Но они могут! Почему запрещено всем, почему нельзя мне, а им можно?

Она вздрогнула, и слезы все-таки потекли по лицу. Девочка тихо всхлипнула. Цукка ласково погладила ее по голове, а пальцы Дзинтона осторожно стерли мокрые дорожки.

– Не все люди осознают последствия своих действий, – со вздохом сказал Дзинтон. – Но ты права – очень многие думают, что сила решает все. Так неправильно. Насилие только усугубляет проблему. Никогда не забывай – твой враг тоже живое существо, даже если он большой злой солдат в маске. Он тоже чувствует и думает, у него тоже есть радости и печали, и где-то дома, возможно, его ждут жена и дети. Что станет с его детьми, если ты…

Что-то большое и черное ударилось в окно столовой – и гулко отскочило. Одновременно снаружи раздался сильный глухой удар, так что старый отель содрогнулся, за ним еще и еще. По всему зданию раздавался непонятный барабанный стук. Карина почувствовала, как вздрогнула рука Цукки, все еще лежащая у нее на голове. Яна тихонько взвизгнула.

– Решились таки… – с непонятной иронией сказал Дзинтон, одним плавным движением поднимаясь на ноги. – Ну что, котята, момент истины настал. У нас гости. Торжественная встреча состоится во дворе. Кара, я хочу, чтобы ты пошла со мной и внимательно наблюдала, но не вмешивалась – ни за что не вмешивалась, понимаешь? Цу, побудь с Яной и Палеком.

– Что такое? – тревожно спросила Цукка. – Что происходит?

– Нас серьезно и обстоятельно штурмуют, – пояснил Дзинтон. – Спецназ Министерства обороны. Не волнуйтесь, нам ничего не грозит. Кара, идем, – и он выскользнул в дверь. Палек, переглянувшись с Яной, вскочил и бросился вслед.

Цукка, приоткрыв рот, смотрела вслед.

– Штурмуют? Спецназ? – растерянно пробормотала она. – Да о чем он?

Карина смотрела вслед Дзинтону. В отличие от Цукки, она плотно сжала губы и стиснула зубы. Руки сами сжались в кулаки, так что ногти впились в ладони. Ее нашли. Она знала, что ее найдут, знала всегда, но на что-то надеялась. Последний период с Цуккой, Дзинтоном, Палеком и Яной вселили в нее глупую надежду. Следовало бежать сразу же, когда пришла в себя. Нельзя долго оставаться на одном месте, она знала, но… но она не нашла в себе сил. В первый раз она почувствовала себя среди друзей – и дома. Настало время поплатиться за свою слабость.

Она не вернется в то страшное место. Никогда и ни за что. Ей остается только умереть, сражаясь. Хорошо бы с остальными ничего не случилось – она никогда не простит себе новой вины. Впрочем, у нее нет никакого «никогда». А… а Яна? Яну они тоже заберут с собой, чтобы пытать и мучить? Нет, ни за что! Лучше самой убить ее здесь и сейчас. По крайней мере, легкая смерть.

– Я пойду посмотрю… – неуверенно пробормотала Цукка. В ее глазах метался затравленный страх. Карина с жалостью взглянула на нее: она прекрасно знала, как та себя чувствует. Может, ее тоже?.. Нет. Она обычная, она не нужна Институту. В крайнем случае ее застрелят тут же – ничуть не больнее, чем умереть от невидимых рук. А может, она даже останется живой.

Она посмотрела на Яну. Ее невидимые руки напряглись. Так просто! Нужно ударить лишь один раз, и Яна умрет. Может, она даже ничего не почувствует. А потом солдаты убьют саму Карину, и все кончится. Навсегда.

Она стиснула зубы – и бессильно уронила руки на колени. Нет. Она не может. Только не Яну. Она не хочет убивать. Она уже достаточно убила ни в чем не повинных людей. Она пойдет и умрет сама, а Яна… может, Яна когда-нибудь ее простит. И хватит сидеть тут и оттягивать неизбежное! Как укол: страшна не боль от иглы, а ожидание. Лучше, чтобы все кончилось побыстрее…

Карина решительно встала и подошла к двери, но задержалась на пороге.

– Цукка, Яна, я… спасибо вам за все, – хрипло произнесла она. – Выживите, если сможете.

И шагнула в коридор.

Может, Яна и сейчас поможет ей сражаться? Нет, вряд ли. Она слишком мягкотела. Тогда, во время побега, она растерялась и не соображала, что происходит. Сейчас же она все понимает – и не сможет атаковать. Разве что пустит слезу, пытаясь разжалобить убийц. Пусть. Может, те отвлекутся, и получится убить лишнюю парочку солдат, прежде чем ее расстреляют издалека. Надо только успеть подобраться к ним достаточно близко…

Еще крепче стиснув зубы и сжав кулаки, она быстро прошла по короткому коридору и босиком сбежала по ступенькам крыльца. В глубине живота, казалось, лежал тяжелый ледяной камень. Дзинтон неподвижно стоял посреди дворика и, склонив голову, задумчиво смотрел на ворота, сотрясаемые глухими ударами. Он слегка повернул голову и бросил на Карину быстрый взгляд.

– Не хмурься, – сказал он – и в его голосе девочка отчетливо различила веселые нотки. – Не хмурься и не делай трагичное лицо. Сейчас, перепуганная ты моя, ты увидишь небольшое представление. Кара, я только что сказал тебе, что насилие решает далеко не все, и что глупы надеющиеся лишь на грубую силу. Сейчас ты сама увидишь, как словами можно остановить пули.

Он фыркнул. Карина подошла к нему и встала рядом. Увидев ее рядом с посторонним, они не станут стрелять сразу – значит, она успеет убить еще на одного или двоих больше. Надо только успеть толкнуть Дзинтона в сторону, чтобы он не попал под пули. Она вытянула одну невидимую руку и осторожно обвила его плечи – так, чтобы он ничего не почувствовал. Ну вот, теперь все правильно. Почему они не входят?

– Об одном только прошу – не надо вмешиваться, – Дзинтон положил ей на плечо свою вполне настоящую руку. Карина почувствовала тепло его ладони сквозь тонкую ткань платья. Спасибо тебе, Дзинтон. Спасибо, Цукка и Палек. По крайней мере, я умру, зная, что не все люди – сволочи и гады… – Кара, ты слышишь меня? Не вмешивайся, что бы ни случилось.

Внезапно он развернул ее к себе лицом и наклонился так, что их глаза оказались на одном уровне, с силой встряхнув за плечи.

– Кара, ты слышишь меня? Не вздумай вмешиваться ни при каких обстоятельствах! Не применяй свою силу! Ты все испортишь, понимаешь?

О чем он? Не применять силу… он знает, кто она такая? Откуда? Он…

– Кара, послушай, ты мне веришь? – Его черные глаза заслонили весь мир. – Веришь?

Словно во сне, девочка кивнула.

– Кара, я знаю, чего ты ждешь, к чему готовишься. Ты думаешь, что сейчас тебя возьмут в плен и снова начнут мучить. Обещаю – такого не случится. Честное слово, все закончится совсем иначе. Пожалуйста, Каричка, не вмешивайся, и все кончится хорошо, обещаю.

Каричка… давние полузабытые воспоминания, ласковые руки мамы, ее улыбка, тихий голос…

– Ты ведь не станешь вмешиваться, правда?

– Да… – только несколько секунд спустя девочка поняла, что это ее голос. – Не стану. Но Дзинтон! Они убьют тебя…

– Они никого не убьют, малышка, – ободряюще улыбнулся юноша. – Я же говорю – сейчас ты узнаешь, как словами можно останавливать пули. Но если ты попытаешься что-то сделать, то испортишь все удовольствие. Просто стой на месте и делай грозное лицо, как сейчас, но не вмешивайся, хорошо?

– Хорошо…

Дзинтон выпрямился и снова повернулся к воротам. Карина краем глаза заметила прижавшихся друг к другу Яну с Палеком, испуганно застывшую в дверном проеме Цукку, но уже не осталось времени что-то делать и о чем-то думать, потому что ворота наконец-то распахнулись настежь.

Саматта чувствовал себя полным идиотом. Вокруг творилась какая-то сумасшедшая мистика. Ни одна – ни одна! – канистра со слезогонкой не смогла пробить оконное стекло! Скажи кому, что килограммовая канистра, почти в упор выпущенная из «берты», отскакивает от окна, словно резиновый мячик, выбрасывая свое содержимое в лицо стрелку, – не поверят. Не поверят даже после того, как поклянутся все тридцать его бойцов. Стены двора – они просто заколдованы! Почему ни один из его людей так и не смог через них перелезть, не понял ни он, ни перелазившие, ни те, кто наблюдал со стороны. Похоже, их поверхность вращалась так же, как беговая дорожка в тренажерном зале, оставаясь, правда, абсолютно неподвижной. А ворота? Хлипкие деревянные досточки, которые, кажется, можно проткнуть пальцем в бронированной перчатке, не только устояли перед прикладами и пушечными ударами ногами, но и успешно выдержали три – три!!! – направленных заряда, каждый из которых мог словно консервным ножом вскрыть дверь банковского сейфа.

Одно из двух. Либо здесь творится непонятная мистика, либо и он, и его люди напрочь сошли с ума и страдают галлюцинациями. Как вариант – с ума сошел он один и сейчас наслаждается глюками где-то в психушке.

Нет, не время думать, нужно действовать. В здании два девианта и три некомбатанта. А поскольку в дом не удалось запустить газ и эффекта внезапности не получилось, то некомбатанты, скорее всего, уже мертвы, а девианты полностью готовы защищаться. Хотя, возможно, девианты держат посторонних как живой щит. Но в любом случае тех можно считать мертвецами. И взять живыми девиантов тоже, вероятно, не выйдет. Да, он не должен рисковать понапрасну собой и своими людьми, но… Но он надеялся, что хотя бы второго девианта, Яну, удастся взять живой – ведь она пока не проявила склонности к убийствам, как Карина, и, возможно, не стала бы агрессивно нападать. Но теперь их почти наверняка придется пристрелить обеих.

Не время думать. Нужно попасть внутрь. Да что же за ё…ные ворота, откроются они в конце концов или нет?

И ворота открылись.

Двое бойцов, налегавших на них плечами, успели среагировать и не полетели кубарем. Они лишь немного потеряли равновесие, но тут же выправились и присели на корточки, направив вперед стволы автоматов.

– Не стрелять! – гаркнул во весь голос капитан. – Слушай мою…

Быстро снять картинку. Согласно плану двор глубиной пять саженей. Посреди двора – двое: Карина и посторонний гражданский. Карина – дальность действия эффектора полторы сажени, расстояние до нее сажени две с небольшим – немедленной опасности нет. Некомбатант рядом – оружия на виду нет, руки на груди, не опасен. Второй девиант и посторонний пацан жмутся у дальней стены – немедленной опасности нет. Взрослая девица в дверном проеме – короткие шорты, распахнутая безрукавка, руки стиснуты перед собой, оружия не видно – не опасна. Расклад: запрет автоматического огня до того, как девчонка попытается приблизиться, дать снайперу несколько секунд, чтобы снять ее одним выстрелом. Похоже, им все-таки повезло: есть шанс спасти некомбатантов и взять второго девианта живым. Только бы блокираторы не подвели и сейчас!

– …команду! Не стрелять! Ты, парень, отойди в сторону, живо! Она опасна как бешеная бензопила! Если хочешь жить – прыгай в сторону!

– Кто вы такие и что здесь происходит?

Саматту разъяренно зашипел сквозь зубы. Металлические интонации в голосе юнца подходили ему так же, как корове шутовской колпак. Идиот. Похоже, он просто еще не осознал, с кем имеет дело. Чего ждет снайпер?

– Довожу до сведения неопознанного вооруженного формирования, что вы нарушили границы частной собственности. Ваши действия противоречат статьям двадцать три и двадцать четыре Закона об охране гражданских прав, статье тринадцать Закона о применении летальной силы, а также по крайней мере двенадцати статьям прочих законов и уложений, включая Уложение о неотъемлемых гражданских правах. Полиция уведомлена и уже выехала. Приказываю всем немедленно прекратить агрессивные действия под страхом персонального уголовного преследования.

Нет, кто-то здесь точно идиот. И чем дальше, тем больше капитан подозревал, что идиот – он сам. Пацан, на вид лет восемнадцати или двадцати, изъясняющийся чеканными формулировками опытного юриста? Да что же происходит?!

– Приказываю командиру вооруженного формирования выйти вперед, снять маску и предъявить документы, идентифицирующие личность. Немедленно!

Одновременно юнец шагнул вперед и вправо, закрывая девианта своим телом. Он же перекрыл снайперу линию огня!

– Довожу также до сведения командира, что любая попытка открыть огонь – по площадям или же прицельный – будет интерпретирована как действие, подпадающее под статью тридцать четыре Уголовного кодекса, определяющей наказание до десяти лет заключения за противозаконное применение либо попытку применения летального оружия либо угрозу применения такового с применением настоящего оружия или же достоверно имитирующих его предметов, а также более тяжкие наказания за последствия такого применения. Собственно, ваши действия уже подпадают под эту статью. Вам что, ребята, всей толпой за решетку захотелось?

Девчонка высунулась у него из-за спины, и Саматта на секунду напрягся, ожидая выстрела. Но парень пихнул девку назад до того, как снайпер успел среагировать. М-мать!

– Я еще раз повторяю – командиру вооруженного формирования выйти вперед, снять маску и представиться! Мне долго еще ждать?

Ну и голосок же пацана – как у иного мегафона. Ему бы оратором на площади выступать. Что же делать? Расстрелять эту парочку и попытаться взять живыми второго девианта? Или… девиант до сих пор не атаковала. Возможно, с ней можно договориться? Наверное, девке тоже не хочется умирать.

– Не стрелять без приказа, – шепнул капитан в микрофон рации, выступая вперед и стягивая с головы противогазную маску. До девианта – не менее двух саженей. Пока безопасно… наверное. Что, если она неожиданно метнется вперед? – Я капитан Саматта Касарий, командир особого подразделения охраны Института человека. Слушай, парень, ты просто не знаешь, кто стоит рядом с тобой. Ты, как тебя… Карина, да? – обратился он к девке, снова высунувшей нос из-за спины своего защитника. – Я не хочу, чтобы кто-то погиб. Давай договоримся – ты и… э-э-э, вторая, Яна, да? Вы пойдете со мной добровольно. Мы оставим блокираторы здесь, на земле, ты подойдешь, и мы…

– Ты не оставишь здесь никаких блокираторов, капитан Саматта, – голос парня продолжал звенеть стальными нотками. – Я повторяю еще раз – твой отряд незаконно нарушил границы частной собственности и не менее незаконно и неспровоцированно попытался применить оружие, что дает мне право на уголовное преследование не только твоего начальства, отдавшего приказ, но и тебя самого, равно как и личного состава твоего отряда. Твое желание обойтись без кровопролития замечено и оценено по достоинству, но если не хочешь попасть за решетку, ты станешь выполнять мои приказы, а не я твои. Ты меня понял?

– Но она…

– Капитан Саматта Касарий, я прекрасно осведомлен, что девочка, известная под именем Карина Серенова, равно как и вторая присутствующая здесь девочка по имени Яна Парака, относятся к категории людей, называемых девиантами. Я также прекрасно осведомлен об их возможностях, и именно потому я не позволил им приблизиться к вам настолько, чтобы спровоцировать открытие огня. Но здесь моя добрая воля заканчивается. Прикажи твоим людям поставить оружие на предохранители и немедленно покинуть мои частные владения, которые заканчиваются у автомобильной дороги. Ты сам положишь оружие на землю, после чего отойдешь к стене и дождешься полицию, которая прибудет через несколько минут. В случае твоего добровольного сотрудничества я, возможно, воздержусь от выдвижения обвинений против тебя лично. Выполнять!