Текст книги "Я назову ее – Земля"

Глава 3
Приём

1

На самом краю зоны безопасности, перед бесконечной полосой кипящего тёмного тумана висела маленькая фигурка дэва в фиолетовом хитоне архангела. Уже далеко не в первый раз Зеус прилетает сюда. И будет прилетать ещё множество раз, пока совсем не угаснет надежда или не вернётся та, с кем его связала судьба много тысяч лет назад.

Вчера он снова пересматривал последнюю запись её дневника. Гера сидела в своих покоях в домашней одежде. И вся такая домашняя, близкая. И такая далёкая. Длинные русые волосы заплетены в толстую косу. Дома она всегда заплетала косу. Синие глаза вначале смотрят задумчиво и немного грустно. Но постепенно они теплеют. Становятся мечтательными. Она говорила тогда о семье. Будто прощалась.

«Служба есть служба. Сама такую выбрала. Но на первом месте для меня всегда была и будет семья. После каждого дежурства спешу домой, к ним, – Гера откинулась в кресле, на лице появилась улыбка. – Когда вспоминаю дочек, начинаю улыбаться. Ничего не могу с этим сделать. Даже на службе. Однажды заулыбалась во время инструктажа. Вот неудобно то было. Старший архангел нам по маршрут рассказывает, а я улыбаюсь.

Но что поделаешь, если они такие славные. И уже такие разные. Старшая Рея, такая ответственная. Серьезная, просто жуть. И очень талантливая. Рея вся в папу, в Зеуса. Такая же симпатичная. Зелёные глазенки, любознательные, всегда на чём-то сосредоточенные. Чёрные брови, тоже папины, немного нахмуренные. Представляете, такая маленькая, а уже освоила визуализацию. В её-то возрасте. Объёмные картины ещё детские, ещё такие наивные, но такие чудесные. Я уверена – она прирождённая муза. Да, она обязательно станет музой, когда подрастёт. А вот Леля, младшая. Озорная девчонка. У неё русые, короткие косички, торчат почему-то всегда вверх. А носик немного вздёрнутый с веснушками, это от меня. У меня в детстве тоже веснушки были. Уж не говоря про огромные, синие, как два озера, глазёнки, страшно хитрющие и смешливые. Да, младшенькая – вылитая я. Вся в меня. Леля ещё совсем малышка. Но даже представить не можете, какая она уже сейчас непоседа. Усидеть на месте – для неё задача совершенно невыполнимая, как и слушать старших. Кем она станет? Может быть, как мы с Зеусом, – архангелом? Подходящие для воина качества у неё есть. Подвижная. Бесстрашная. Быстрый ум и хорошая память. Но при всём этом младшая может часами наблюдать, как рисует объёмные картины старшая сестра, с абсолютно неподдельными восхищением и восторгом. В принципе, все качества для того, чтобы стать музой, у Лели тоже есть. А всё же интересно, кем же она станет? Но это может знать только она сама».

И теперь, много лет спустя, он снова здесь, на том самом месте, где его Гера приняла свой последний бой. Где она сейчас? Возможно, далеко, на другом конце галактики или вообще в ином измерении. А может быть, совсем рядом, в нескольких метрах под поверхностью чёрной, клубящейся субстанции, непроницаемой для любых видов излучений. Природа тьмы так и осталась загадкой для всех, кто пытался её изучать. Никто не знает, что там, под туманным покровом. И где находятся те, кто оказался в её плену. Но Зеус снова и снова прилетает сюда, в надежде, что вот-вот найдёт какую-то зацепку, которую не заметил раньше. Увидит лазейку, которую просмотрели учёные мужи и все, кто пытался изучать темную материю, но не преуспел. Потому что все эти прошедшие годы архангела преследовала навязчивая мысль, что он что-то пропустил. Не заметил важную деталь. И год за годом с маниакальным упорством прилетал сюда, пытаясь вспомнить, увидеть, понять.

В каждый свой визит сюда, после многих часов поисков ответа, он отправляется затем в тюрьму. Туда, где находятся виновные в его потере. И снова многочасовые наблюдения, допросы тёмных. И снова ощущение недосказанности, упущенной детали, какой-то мелочи, которая могла всё прояснить. Ощущение того, что ничего ещё не закончилось и продолжение ужаснёт весь космос.

Тюрьма Норхунд, в которой содержались плененные адепты тьмы, или, как они сами себя называли, – Падшие, построена в недрах железной звезды-гиганта с одноимённым названием. Самое интересное, что её построили вовсе не дэвы. Исследователи обнаружили её случайно, после ухода Древних. Казематы тюрьмы оказались пусты, но генератор силового поля, как и силовые клетки, были в рабочем состоянии. Кого, каких преступников Древние держали там, никто уже не скажет. Может быть, у них тоже были свои Падшие?

Хранитель тюрьмы поприветствовал прибывшего: – Здравствуй, Зеус, снова решил нас навестить?

– Как видишь, Хорс. Как твои подопечные? Не жалуются?

– Так же, как и раньше, в виде статуй.

По длинному коридору они прошли мимо огромного агрегата Древних – генератора силового поля, который тысячелетиями не прекращал свою работу.

Вот и клетки, окружённые непреодолимым полем, внутри которых застыли, словно изваяния, фигуры Падших.

Зеус подлетел к одной из них, разглядывая узника. Облик когда-то обычного дэва теперь ничем не напоминал представителя этой расы. Лысая голова. Абсолютно чёрные глаза. Конечности почти полностью разложились, и вместо них уже только подобия рук и ног из чёрного подвижного тумана.

Зеус обратился к Хорсу: – Разбуди его. Хранитель снял пелену сна с заключённого.

Падший, просыпаясь, пошевелил головой, сфокусировал взгляд и воззрился своими чёрными провалами на месте глаз на следящего за ним гостя. Прошелестел глухой шёпот, будто из глубокого колодца: – Зеус. Ты снова решил меня допросить? Ты надеешься услышать что-то новое, чего не слышал раньше?

Зеус продолжал молча разглядывать тёмного.

– Архангел, – снова прошептал узник, – ты решил сегодня пытать меня молчанием? Да, я помню, ты всё ещё надеешься вернуть супругу? Если бы я умел сочувствовать, я бы это сделал. Вы, дэвы, неспособны к смене партнёра. Верность супругу зашита глубоко в вашем сознании. Но в нашем новом мире всё это изменится. Не будет ни любви, ни верности, не будет даже сочувствия. Вы освободитесь от этих дремучих пережитков. И станете как мы.

– Я это уже слышал от тебя сотню раз, тёмный, – откровенно скучающий Зеус даже не стал изображать интерес. – Что-нибудь поновее есть?

– Ты хочешь нового? Радуйся же, сегодня у меня есть что тебе сообщить, архангел. Радуйся, потому что осталось недолго. Потому что Он уже идёт. Он уже родился.

Он рядом с тобой.

Он уже строит, хотя сам ещё не знает этого, наш новый мир. Мир, которому суждено покорить всю вселенную.

Последнюю фразу Падший почему-то произнес хором. Архангелы, наконец, обратили внимание, что остальные заключённые тоже проснулись и все вместе, одновременно проговорили эти слова. Зеус нахмурился, ничего хорошего это не предвещало. Теперь нужно искать. Он встал с кресла и покинул казематы. Пока он шёл по бесконечным коридорам до лифта, под древними сводами Норхунда продолжал греметь многоголосый шёпот, от которого холодело внутри: – Придёт тот, кто освободит узников тюрьмы. И тогда звёзды покроет вечная тьма. И вся вселенная станет тюрьмой!

Зеус возвращался из Норхунда в тревожных мыслях. Он услышал сегодня не то, чего ожидал, но то, что он услышал, его встревожило. И даже, возможно, если архангелы могут чувствовать страх, испугало. Лихорадочные мысли роились в голове и порождали совсем не радостные выводы.

«Тёмный сказал, что Он уже родился. Значит, кто-то из молодых дэвов. И что Он рядом с ним, с Зеусом. Кто-то из ближнего круга? Из друзей или знакомых? Но знакомых у архангела много. С такой-то работой. Ещё Падший говорил, что тот строит для них мир. Значит, демиург. Так, что он там ещё шептал своим замогильным голосом? Точно, что Он ещё не знает, что делает это для них. Получается, что он ещё не обращён, то есть он ещё не Он. Ещё не Падший». Зеус понял, что теперь на ближайшие годы его главной задачей теперь будет поиск того, кого твари из казематов называют «Он». Но как искать? Молодых демиургов, только начавших строить свои миры, – сотни. И как найти среди них будущего тёмного, если он сам даже не догадывается, что он будущий темный? В памяти снова всплыл врезавшийся в неё и застрявший там, похоже, надолго многоголосый свистящий шёпот: «Придёт тот, кто освободит узников тюрьмы. И звёзды покроет вечная тьма. И вся вселенная станет тюрьмой!»

2

Волшебная музыка, которая звучала в главном зале, казалось, мистическим образом заставляла всё и всех двигаться ей в такт. Даже огонь в светильниках, установленных на золотых колоннах, точь-в-точь повторяющих старинные факелы, приплясывал в такт музыке, бросая на стены из белого мрамора световые блики и отражаясь в отполированном до состояния зеркала сером, гранитном полу. И вопреки законам физики освещая своим огнём всё пространство необъятного зала. Зал был уже полон гостей, но они всё прибывали и прибывали. Казалось, дэвы всей галактики решили посетить дом Свара и его семьи. Гости, в церемониальных одеждах, чинно расхаживали по залу, тепло приветствуя старых знакомых и кивая головой остальным.

Зеус в сопровождении дочерей пробирался сквозь толпу, раздавая приветствия и улыбки знакомым, малознакомым и совсем незнакомым дэвам. По протоколу, сразу по прибытии нужно поприветствовать хозяев дома, и именно к ним сейчас направлялся старый архангел. «Кто же?» – снова и снова задавал себе вопрос Зеус, вглядываясь в лица встречных. Он уже получил все списки молодых демиургов, которые начали обустраивать свои первые планеты. Есть все их знакомства, связи, все странные или хотя бы показавшиеся информационной системе события, связанные с этими дэвами. Информации много, работать с ней придётся долго. Но есть ли у него время? Сколько его осталось, этого времени?

Зеус решил положиться на чутьё воина. Оно не раз спасало его и других в бесчисленных сражениях. Оно подвело лишь однажды.

И сейчас его чутье сообщало, оно просто кричало ему, что будущий «темный» сейчас в этом зале.

«У Свара все трое сыновей – молодые демиурги. А если это кто-нибудь из них? Как это понять? О, Единый, только бы не один из них! Свар мой давний друг, я прекрасно знаю его. Он мудрейший дэв и не мог просмотреть в своей семье «падшего». Правда, говорят, что родительская любовь слепа. Но если это так…»

Семейство расположилось, как и полагается по древнему, уже неизвестно кем и когда придуманному, церемониальному протоколу, в самом центре зала, встречая прибывающих гостей. К хозяину ковчега пружинистым шагом, удивительным для его почтенного возраста, приблизился немолодой, рослый дэв, со знаком корпуса архангелов на широкой груди, в сопровождении двух молодых и ослепительно красивых девушек.

– Приветствую тебя, Свар, старый друг. Давно не виделись.

– Зеус, дружище, где ты пропадал? Я надеялся, что ты выберешь время между подвигами и наконец навестишь нас.

– Вопреки сложившемуся мнению, корпус архангелов – это вовсе не сборище бездельников. У нас всегда есть занятие. Шальные астероиды, угрожающие населённым мирам, бесхозные чёрные дыры, дикие, выращенные трудолюбивыми демиургами, – архангел не удержался от шпильки в адрес демиургов, – цивилизации, стремящиеся взорвать или поработить соседей. Да и, патрули мы так же продолжаем отправлять. В общем, работы в избытке.

– Только не пытайся меня убедить, что всё ещё лично патрулируешь окрестности и гоняешь чёрные дыры по спиральным рукавам галактики.

Со смехом друзья обнялись. Гость представил своих спутниц.

– Свар, ты помнишь моих дочерей, Рею и Лелю?

– Они стали несколько… Выше. Я же помню их совсем маленькими. Зеус, старый плут, когда ты успел вырастить таких красавиц? И в каких подвалах ты всё это время их прятал от нас?

– Лада, ты всё так же обворожительна, – не обращая внимания на подначки друга, поприветствовал гость хозяйку ковчега. – Время, кажется, не замечает тебя, – Зеус, согласно традиции, легко коснулся своими пальцами руки хозяйки дома. Та с улыбкой кивнула в ответ. – А это, как я понимаю, твои сыновья?

Свар представил своих детей: – Уверен, моего старшего, Тарха, ты помнишь.

– Прекрасно помню. Он уже тогда строил свой первый мир. Он почти не изменился. А рядом с ним стройное огненноволосое чудо, что так неуверенно сжимает его руку, едва не прокалывая ногтями, как я понимаю – его молодая жена и муза?

– Ты угадал, эту молодую фею привёл в наш дом Тарх. Её зовут Дана. Она теперь часть нашей семьи, но очень застенчива. Поэтому перестань смущать девушку своим казарменным юмором.

Зеус поочерёдно поздоровался с каждым из сыновей Свара. Когда Яр протянул свою руку для рукопожатия, его ладонь, в общем-то, немаленькая и довольно сильная для дэва его возраста, просто утонула в широкой, твердой, как камень и такой же шершавой, ручище архангела. Старый воин задержал взгляд на молодом демиурге. Его взгляд зелёным пламенем пронзил Яра насквозь, до самой Искры. И прочёл его словно открытую книгу.

Несмотря на отчаянно жгучее желание отвести глаза, Яр выдержал этот прожигающий взгляд и в результате удостоился одобрительного кивка.

Пролепетав обязательную протокольную фразу главе прибывшего семейства, он затем обнаружил перед собой худощавую темноволосую красавицу, в зелёном воздушном хитоне и такими же зелёными, как у отца, глазами. Такой же пронзительный, и слегка покровительственный взгляд, но юноша уже мало обращал на это внимания. Потому что всё его это самое внимание было поглощено следующей гостьей. Искрящаяся голубая туника, подчёркивающая точёную фигурку, ниспадающие русые локоны с неведомым цветком в волосах. Всё это и даже проскочивший электрический разряд при соприкосновении пальцев, всё это ничто по сравнению с этими озорными глазами цвета чистейшей бирюзы. Глазами, которые он помнил с самого детства, но теперь почему-то боялся до дрожи в коленях.

Несколько мгновений юноша сверлил Лелю своими выпученными гляделками, будто прилипнув своими пальцами к её пальцам, и никак не мог выдавить из своего нутра протокольные слова приветствия.

На помощь, как всегда, пришла мама. Она подошла к Яру, тронула его за рукав, и наваждение рассыпалось, будто сон. Перед ним снова стояла зажигательно смеющаяся Леля. Его подруга детства.

Лада укоризненно покачала головой и с достоинством заметила: – Зачаровывать хозяев дома, находясь в гостях, – признак плохого воспитания.

Девушка смутилась.

– Ой, извините. Не смогла удержаться.

Яр вытаращил на подругу глаза: – Ты меня зачаровала? Ты уже умеешь? А как ты это делаешь? А что ещё ты умеешь?

Леля и засыпавший её вопросами Яр проплыли мимо матери, не обратив ни малейшего внимания на её изумлённый вид.

– Прости моей дочери этот маленький розыгрыш, – подошедший Зеус поспешил реабилитировать свою младшую. – Это моё упущение. Не всегда удаётся уделять время семье. А Леля так похожа на мать. Жаль, что она почти не помнит её.

– Извини, Зеус, я вовсе не намекала на то, что ты плохо их воспитываешь. Просто молодым особам иногда нужно напоминать о приличиях, – с тёплой улыбкой заметила Лада. – Мы же с Герой вместе росли. Она была моей лучшей подругой… То есть она и есть моя подруга, я всё ещё верю, что она ещё жива и что мы найдем способ вернуть её. В общем, я в какой-то степени чувствую ответственность за её детей. Поэтому иногда строю из себя строгого воспитателя. Этакую умудрённую тетушку.

– Ты видишь наше будущее? Мы правда найдём способ? – кажется, уже угасшая надежда снова зажглась в сердце воина, голос задрожал от волнения. – Ты самая великая провидица среди дэвов. Твои предсказания всегда сбываются. Скажи, ты видишь это будущее?

Лада с грустью ответила: – Будущее дэвов трудно увидеть, ты же знаешь. Мы повелеваем материей, энергией и пространством, управляем миллионами миров, живём бесконечно долго. Согласись, трудно найти менее предсказуемых существ, чем мы. Но одно я могу сказать с полной уверенностью: это то, что мы обязательно вернём наших братьев и сестёр. Но… Это точно произойдёт ещё очень и очень не скоро, и… – она снова запнулась, затем с горечью в голосе продолжила: – Это будут делать уже наши дети. Меня и Свара здесь уже не будет.

Яр в компании с Лелей, Реей и Сатом сидели на широком, как зал, балконе, всё с теми же золотыми колоннами и потрясающим видом на звёздную спираль. Ковчег вращался вокруг оси, поэтому панорама не была застывшей. Мимо молодых дэвов проплывали ослепительные, совершенно невероятных цветов звёздные скопления. Рукава спирали визуально слились и казались крыльями неведомого пернатого существа. Существо распушило свои многоцветные перья и, кажется, вот-вот готовилось взлететь. Как принято в молодёжных компаниях, беседовали ни о чём. Точнее, болтали больше Рея и Сат, в котором младший брат к своему глубочайшему удивлению обнаружил дар красноречия. Обычно молчаливый и даже замкнутый, средний брат в присутствии девушек не умолкал, говорил на разные темы, сыпал цитатами, шутками и афоризмами. Рея, в ответ на его юмор, заливисто смеялась, очень часто вставляя в разговор собственные реплики.

Яр и Леля слегка, но неохотно поддерживали беседу. Девушке это стало надоедать, и она решила направить разговор в нужное русло: – Яр, не желаешь рассказать, как дела с твоей планетой?

Все трое вопросительно уставились на молодого дэва.

Юноша сначала впал в ступор от резкой смены фокуса внимания компании, но вскоре оправился и, запинаясь, ответил: – А что… с планетой… Ничего с планетой… всё в порядке с планетой.

– Ага, в порядке, – подколол Сат. – Без слёз не взглянешь. Вы бы видели, девчонки, какого цвета там небо. У вас бы случился эстетический коллапс. Оно жёлтое!

Рея снова засмеялась смешной шутке. А Леля сказала: – У многих в начале не получается составить правильный газовый баланс. Но этот этап самый важный. Он определяет, как будет выглядеть жизнь на планете. И каким будет её существование и развитие. Ты талантлив и умен Яр, но не всегда полагайся только на разум. Иногда слушай сердце. Помни – когда разум в тупике, сердце уже знает кратчайший путь.

Или, если хочешь, я могу помочь.

– А ты уже помогла, – пробормотал он в ответ, не в силах оторваться от невероятно синих глаз подруги. Затем уже уверенно добавил: – Да, помогла. Хоть и не заметила этого. Но я теперь точно знаю, какого цвета будет небо в моём мире.

Глава 4
Подарок

1

Маленькие красные глазки арахнида мигнули в последний раз и погасли навсегда. Сату даже показалось, что он услышал последний вздох своего создания. И что-то шевельнулось такое в душе. Похожее на сочувствие.

«Чушь. Он не мог вздыхать. Они вообще не дышат. И чем тут дышать? Вакуум вокруг». Дэв отбросил мешающие ему сейчас мысли и эмоции и осмотрел то, что осталось от арахнида-разведчика. Тело каменного монстра недолго оставалось целым. Довольно скоро оно стало рассыпаться на глазах, превращаясь в обычное скопление космического мусора, а если сказать проще – кучу мелкой щебенки, неспешно плывущую в невесомости. Теперь судьба этих камней – тысячи лет скитаться в пространстве, чтобы в конце концов сгореть в короне одной из множества звёзд или в атмосфере какой-нибудь планеты, устроив напоследок яркое, эффектное шоу для аборигенов.

Сат скрипнул зубами от досады.

Мало. Очень мало данных. Проклятые каменные твари не успевают передать все полученные в тёмном облаке данные. Рассыпаются в щебень, из которого построены, почти сразу после выхода из облака. Но этот результат всё равно лучше, чем раньше. Первые «разведчики» рассыпались сразу после первого контакта с тёмной материей.

Новые модели удалось максимально изолировать, и они смогли продержаться дольше.

И всё же недостаточно долго.

Сат создал арахнидов, как он назвал этих существ, специально для исследования тьмы. До сих пор все попытки учёных исследовать тёмную разумную субстанцию терпели крах. Никакие способы сканирования не работали с ней. Ни один из известных видов излучения не мог пробиться сквозь, казалось бы, редкий и почти прозрачный тёмный туман. А попытки взять образцы или даже просто приблизиться к объекту заканчивались всегда одинаково: тьма получала очередную жертву. Им с детства твердили со всех сторон, что нельзя приближаться к тёмной материи. Но отец сказал ему это раньше всех. И только однажды. Отец, похоже, уверен, что Сат навсегда запомнил его предостережение. И будет теперь помнить и подчиняться всегда. То есть выбора у Сата нет. То есть отец даже не сомневается, что сын подчинится. И именно это злило его. Не сам запрет, а то, что родители даже не сомневаются в его исполнении.

Хотелось сделать что-нибудь такое, чтобы они, наконец, поняли, что он уже взрослый. Что может сам решать, что можно, а что нельзя.

И ещё эта идея, эта навязчивая цель всей цивилизации дэвов, что они обязаны вырастить себе замену. При этом никто уже не помнит, откуда пошла эта идея. Какой-то провидице в очень далеком прошлом якобы было откровение. И это видение некой сумасшедшей определило весь дальнейший путь целой цивилизации.

Нет, он не будет делать то, что кто-то там за него решил. Отныне он будет делать то, что захочет сам. Все разумные в галактике имеют право выбора. Они свободны! Но ведь дэвы тоже разумные. Почему им отказано в свободе выбора? Ну и пусть остальные довольствуются ролью слуг. А он не слуга. Он, Сат, докажет им всем, что он достоин большего. И достойное его занятие он себе уже нашёл.

Чтоб не повторять ошибок учёных, которые исследовали тьму до него, Сат решил действовать осторожно. Он создал безмозглых, но исполнительных арахнидов из камня. В арахнидах не было Искры. Поэтому Сат надеялся, что тьма не заинтересуется ими как источниками энергии. Но энергия-то в них была. Мало, в сравнении с энергией, которой обладает Искра, ничтожно мало. Но энергия в этих каменных монстрах есть. Его, Сата, энергия.

И тьма нехотя, но всё же высасывала эту энергию из каменных истуканов. Обвешанные всевозможными приборами, датчиками и контейнерами для сбора образцов, арахниды раз за разом отправлялись в своё последнее путешествие и возвращались в виде груды камней и искорёженной аппаратуры.

Контейнеры для сбора образцов возвращались целыми, но пустыми. Всегда.

Последний оставшийся арахнид отправился без всякого напутствия на дорогу и почти без надежды на хоть какой-нибудь результат.

Когда он вернулся в ожидаемом виде, то есть в виде груды камней, Сат хотел было развернуться и отправиться отдыхать, переживать неудачу, но решил для очистки совести заглянуть, всё-таки в контейнер. Кто знает, а вдруг?..

Открытый и ожидаемо пустой, контейнер последнюю надежду таки разрушил, но, когда незадачливый исследователь уже поворачивался, чтоб покинуть место своего провала, что-то привлекло его внимание.

Это «что-то» маслянисто блестело на дне пустого серого контейнера и вряд ли должно было быть там. Но оно было. Чёрная блестящая субстанция тонким слоем покрывала дно контейнера.

Юноша коснулся её пальцем. В тот же момент ощущение жуткого холода сковало всё тело, скрутило внутренности и остановило мысли. Сат никогда в жизни не ощущал холод. Как и все остальные дэвы, впрочем. Но сейчас он точно знал, что почувствовал именно холод.

Но холод пришёл не один. Следом за ним явились леденящий ужас и чужой голос в голове.

«Вот мы и встретились, Сат. Я сделаю тебя свободным».

2

«Так, для дыхания живых существ закачаем кислород. Пусть дышат им. Как дышали наши далекие предки.

Если бы узнать, что ещё там в воздухе было. Не скажут ведь. И доступ к данным закрыт. Ну что им, жалко, что ли?

Ладно, сам рассчитаю. Что там ещё? Растениям нужна углекислота, добавим совсем немного. Им хватит. Так, ещё выдыхаемые газы. Ну, это само получится. Пусть растения при дыхании выделяют кислород. А животные – углекислоту. Вот и первый симбиоз наметился. Тогда выставим необходимое давление.

СТОП! Если закачать столько чистого кислорода – малейшая искорка, и всё… Один большой крематорий. Нет, так не пойдёт. Нужно разбавить чем-нибудь нейтральным. О, азот подойдет. Соотношение… Максимальная доля кислорода, в результате которой исключен глобальный бум, – примерно три к семи. То есть три доли кислорода семь – азота. И какой организм сможет дышать такой смесью? Да ещё и развиваться, воспроизводиться. Вот задачка. Ладно, оставим пока так.

Что еще? А, водорода добавим. Совсем чуть-чуть. Из соображений того же глобального бума. Да, он всё равно всплывет в самые верхние слои. И будет вместе с магнитным полем защищать от космического излучения. То есть немного комфорта не помешает. Иначе они тут все быстро зажарятся от радиации. Они же не дэвы.

Так, не отвлекаться. Теперь состав жидкостей. Из чего они все будут состоять? Все эти живые…»

После окончания приёма в доме Свара Яр тут же отправился в лабораторию экспериментировать с газами. Он ещё не знал, что должен делать, но уже твёрдо представлял, что должно получиться. И теперь юноша сидел в ярко освещённом помещении с гладкими, совершенно белыми стенами, в окружении всевозможных ёмкостей с реактивами, симуляторов, испытательных стендов и прочих приборов, с совершенно не непереводимыми с дэвского языка названиями.

Сначала работа шла тяжело, с огромным трудом. Но, несмотря на страшный скрип дэвских мозгов, молодой демиург не сдавался. Смешивал газы, подбирал смеси, контролируя постоянно рассеивание света полученными смесями. А если учесть, что жители планеты в дальнейшем этим ещё и дышать должны, то задача ещё более усложняется. Наконец после долгих экспериментов, множества сломанных приборов и разбитых в приступах бешенства реторт, тестируя полученные вещества и смеси уже на четвёртом испытательном стенде, так как три предыдущих не выдержали и попросту взорвались, он понял, что нашёл то, что искал. Наконец нашёл, подобрал, составил. За это время его планета успела десять раз обернуться вокруг своей звезды.

Следующие несколько оборотов юноша потратил на то, что выкачивал агрессивную атмосферу, раскладывал на составляющие, преобразовывал их в нужные ему элементы и закачивал обратно. Дэву не нужен ни сон, ни пища, ни воздух, но отдых всё же нужен. Яр, увлечённый своей работой, как будто забыл про это и работал как одержимый.

Следующие пятнадцать оборотов ушло на то, чтобы выкачать все кислотные моря и реки, снова разложить на составляющие, преобразовать и вернуть обратно.

Оплавленные кислотными дождями горы он начал восстанавливать со скептической ухмылкой на лице и полной моральной усталостью. Часть восстановил, из тех, что наиболее заметны, затем махнул рукой, оценив, что этой глупой работой можно заниматься до конца времен. Решил оставить как есть и отправился домой. Отдохнуть лет пятьдесят.

3

«Здравствуй, Леля. Как у тебя дела? Я тут мимо пролетал. Дай, думаю, загляну к тебе». Нет, не так. Я же не к ней в гости напрашиваюсь, а совсем наоборот. И «здравствуй» слишком официально. Лучше так: «Привет, Лель. Как жизнь? На мою планетку взглянуть не желаешь?» Нет, это слишком фамильярно. Она уже не та девчонка-хулиганка, что раньше. Теперь она взрослая девушка. Нет, всё-таки без «здравствуй» не обойдусь.

Юный дэв по имени Яр парил в пустом пространстве в окружении звёзд, неподалеку от ковчега архангелов, где жила Леля с семьёй, и пытался придумать начало разговора с девушкой. Разумеется, он не вытерпел пятьдесят лет, а отправился к ней, отбросив все сомнения, после пары часов бесцельных шатаний по своему ковчегу. Но, когда оказался перед её домом, неуверенность вернулась, теперь он до дрожи в коленках боялся предстоящего разговора и потому бесконечно его репетировал.

«Здравствуй, Леля…»

– Ну, здравствуй, Яр! – прожурчал за спиной юноши девичий голосок.

Он обернулся на голос и обнаружил позади себя смеющуюся подругу.

– Что ты там про планетку говорил? Уже можно смотреть?

Волны не спеша накатывались на песок пустынного пляжа, катая по нему песчинки и мелкие камушки, на самой границе моря и суши. В нескольких шагах от прибоя белая пустыня без всякой растительности, покрытая пушистым и невесомым, как туман, снегом, простиралась до самых седых гор с белыми шапками ледников. Над головой плыли почти прозрачные перья облаков, золотистые в рассветных лучах, иногда открывая взгляду небо. Небо цвета глаз самой красивой девушки во вселенной.

Леля подбросила вверх охапку снега и с веселым смехом закружилась внутри искрящегося облака. Глядя на эту прекрасную богиню, юноша не знал, как начать разговор, как сказать девушке о том, о чём хотел сказать уже долгое время. Как легко он мог в детстве говорить с ней на любые темы, и как трудно ему сейчас раскрыть перед ней свою душу, сказать ей о самом главном.

А девушка просто веселилась, не замечая его душевных терзаний.

– Яр, у тебя получилось! У тебя получилось! Ты посмотри, какая красота! А ты говорил, что ты учёный и не чувствуешь красоту! Неправда, ещё как чувствуешь. То, что ты создал, – это прекрасно. Если бы я не знала тебя, я бы подумала, что у тебя уже есть муза, которая тебе помогла.

Яр, воодушевлённый похвалой, расправил плечи, приосанился.

Леля взяла в руку горсть снега, поднесла ко рту и дунула так, что Яра с ног до головы окутало серебристым облаком невесомых снежинок.

Он прикрыл глаза рукой и, слегка запинаясь, проговорил: – Есть муза. В том смысле, что у меня есть ты. Ты мне и помогла. То есть подала главную идею. Хотя, наверное, даже не зная об этом.

– Ты в этом уверен? – с загадочной улыбкой девушка проплыла мимо него в сторону открывшегося невдалеке портала. – Яр, кажется, у нас гости. Или гость.

Из портала на поверхность пустынной планеты ступил высокий дэв, в тёмно-синем хитоне, с длинными светлыми волосами ниже широких плеч, резкими чертами лица, выдававшими явное родство с семьёй Свара, и внимательным, но добродушным взглядом серых глаз. Гость с улыбкой приветствовал младшего брата и его подругу: – Рад тебя видеть, младший. И тебя очень рад видеть, Леля. Судя по тому, что я вижу вокруг, ты уже приложила свой талант к этой планете? Здесь очень красиво.

– Ты удивишься, Тарх, но я здесь, как и ты, впервые. Всё, что ты видишь, – это заслуга твоего братишки.

Яр обнялся со старшим братом и сказал: – Давно не виделись, брат. Мой дом – твой дом.

– Удивительно, как быстро ты справился, младший. Обычно с химическим составом своей первой планеты демиурги возятся в несколько раз дольше. Уж я-то знаю, как это трудно. Сам на это потратил не одну сотню планетарных лет. Я тобой горжусь.

Тарх потрепал младшего по вихрам и добавил: – Но я прибыл не за тем, чтоб петь тебе дифирамбы. Мы с Даной приглашаем тебя и, – тут он выразительно посмотрел на Лелю, – И твою музу погостить у нас на нашей планете Хомору. Отдохнете после трудов праведных. И, может быть, что-то почерпнёте полезного.