Текст книги "Наследство Ньютона"

Глава 17. Монте-Карло. Мадам Марго. Схватка на яхте

Монте-Карло встречает ярким утренним солнцем и парадом, выстроившихся, словно на подиуме, шикарных гостиничных комплексов, отделенных от искрящегося под лучами синеющего до горизонта моря позолоченной тонкой кромкой берега. В заливе тихо и даже по-домашнему уютно, как в великолепной гостиной, только огромных размеров, где толпятся сонные, белоснежные яхты. Все кажется продолжением фантастического сна. Горячая чашка кофе со сливками выпитая в ближайшем бистро, возвращает Андрея в реальность происходящего, убеждая, что подлинное, настоящее, а что призрачное и выдуманное. Окружающая красота, благополучие и роскошь как-то не вяжутся с его тревожным состоянием, событиями, ставшими причиной визита в этот город. Однако времени на осмотр городских достопримечательностей нет, пора заняться делом. Попытка пройтись по самым дорогим гостиницам с вопросами к их метрдотелям не дала никаких результатов. На него смотрят, как на безумца, потерявшего жену или любовницу, и. теперь пытающегося их настигнуть в одном из номеров гостиниц. Скандалов здесь не любят. Остается уповать только на случай и на интуицию.

На берегу довольно ветрено. Далеко идущая полоска желтого песка разделяет море и набережную с высаженными на ней пальмами. Хотя сейчас глубокая осень, солнце с весенним упорством продолжает согревать знаменитый променад побережья. Невольно Андрей сравнивает с скромной северной, порой суровой природой России. Впрочем, у каждой земной широты есть свое неповторимое очарование. Спустившись к морю, Андрей сидит, поджав под себя ноги на едва подогреваемом солнечными лучами, но все еще холодном песке. Положив на колени портфель, он бережно извлекает рукопись Ньютона, или то, что, вероятно, им является. Фолиант уложен в специальный, водонепроницаемый, вакуумный пакет. Андрею кажется, что рукопись подобно хрустальной паутине, и может вот-вот рассыпаться в руках. Вытащив из пакета фолиант, Корнев начинает с любопытством его рассматривать. От яркого солнца Андрею чудится, как рукопись тает у него на глазах, буквы словно расползаются по листу, исчезая в бесконечном, прибрежном желтом песке.

– Мсье Корн’ев? – Передо Андреем стоит невысокого роста молодой человек. – просили передать, что Вас просят подойти на рю де Кале. Там в гостиной «Grand hotel» Вас ожидает дама.

«Какая дама?» – в голове Корнева сразу возник образ Николь. Но это была Марго. Расположившись внутри огромного фойе гостиницы, Марго сидит в кресле за столиком нога на ногу, явно наслаждаясь атмосферой роскоши и праздности.

– Как я рада видеть Вас, мсье Корн’ев. – Слова были сказаны ею по-французски. – Я так давно не была в Монте-Карло, с тех самых пор, как Марлин забрался в Вашу русскую глухомань. Вы где-нибудь уже остановились?

Ее совершенно беспечный вид вызвал у Корнева едва ли не раздражение, которое он постарался скрыть под маской приличия.

– Мадам Марго, я тоже рад встретить Вас здесь. Но надеюсь, Вы осведомлены по какой причине я нахожусь в настоящий момент во Франции?

– Садитесь. – Улыбнувшись, как капризному мальчишке, продолжает она, указывая на стул, при этом не обращая никакого внимания на его несколько раздраженный тон. – Я здесь чтобы немного развлечь Вас и предохранить от не нужных рисков. Марлин и Брю прибудут сюда, но они пока заняты, чтобы развлекать Вас. Если Вы думаете, что Марлин позволит Вам разъезжать по Европе с рукописью Ньютона под мышкой, без всякого сопровождения, то Вы заблуждаетесь. Надеюсь, я Вас не огорчила?

Глядя на эту женщину вне возраста, одетую в изящное, блестящее словно чешуя змеи, плотно облегающее платье сиреневого цвета, украшенное большим красным цветком, со шляпой с широкими полями на голове, скрывающими лицо тонкой паутиной вуали, Корневу и в голову не может прийти, чтобы она его развлекала. Значит, Марлин понимал, что он не усидит в Париже и помчится на юг Франции.

– Марлин не хотел, чтобы Вы мчались сюда. – Говорит она с улыбкой. – Но разве можно удержать молодого человека, охваченного страстью.

При этих словах мадам Марго улыбается, напоминая загадочную картину Леонардо да Винчи. В голове возникает мысль, что Марго была бы хорошей натурой для великого художника. О записке от Вильт’ора и о возможной его встречи Андрей пока ничего не говорит. Зачем ее посвящать о предполагаемых переговорах с Воланд’ером.

– Но, как Вы меня здесь нашли? – Не удержавшись, спрашивает Андрей. Решение отправиться в Монте-Карло он принял буквально в последнюю минуту.

– О, мой дорогой мальчик, – Она кажется получает удовольствие от его удивления. – Это просто. Только стареющий мой братец мог подумать, что Вы послушаетесь его советов и останетесь в Париже. А найти Вас здесь не составило большого труда. Это мой город. Ведь, я здесь выросла. Каждый дом, каждый камень встречает меня, как свою старую приятельницу, мне всё готово поведать о бесконечных любовных историях, о всякой мелочи, случающейся в городе каждый день. Найти тебя было очень просто. Я достаточно хорошо изучила русских. Вы все романтики. Поверить, что ты будешь спокойно ожидать в Париже, зная, что где-то здесь Николь? – это невозможно. – Повторяет она, незаметно для себя переходя на «ты». Но Корневу это нравится. – И потом, кто еще кроме сумасбродного русского будет сидеть в это время года на голом песке и подставлять лицо морскому ветру вместе с потоком солнечных лучей? Конечно, только человек прибывший издалека, для кого все здесь, словно сказка. Впрочем, так оно и есть.

Взгляд Марго улетает куда-то далеко, за пределы видимого, и ее романтическая настроенность передается Корневу.

– Я ищу Николь и ее двух маленьких приемных детей. Которые по сведениям…

– Перестань. – Прерывает она со снисходительной улыбкой. – Воланд’ер наверняка их прячет где-то в другом месте. Лазурное побережье слишком большое. Только мой упрямый братец может довериться намекам этого недоучки Вильт’ора. Впрочем, у них свои счеты. Вильт’ор никогда мне не нравился. Я не верила ему ни тогда, не верю и сейчас. Я не так стара, как Марлин, я еще многое могу чувствовать и без его чудодейственных снадобий. Дорогой, Андрэ! – Обращаясь к нему, она наклоняется, при этом ее крупное тело изгибается подобно черной пантере, демонстрируя физическое совершенство. – Как мне не хочется сейчас говорить обо всем том, что волнует меня, поверь, не меньше, чем тебя. Николь, моя девочка, этот старый интриган не дал мне с ней побыть вместе и двух минут. Только наблюдать за ней издали. И все. Он умышленно отделил ее от нашей семьи, и теперь хочет все исправить. Он очень надеется на Вас. Я знаю, что значит терять любимых. И при всем том, Марлин, ведет себя, как последний торгаш. Он весь в этом.

Ее диалог плохо укладывается в голове Корнева, но что-то начинает проясняться. Однако, мадам Марго не дает ему опомниться.

– Поверь, Андре, все будет хорошо. Я это чувствую. Вильт’ору не устоять ни перед моим братцем, ни перед тобой. Ты сильная натура и у тебя глубокое чувство к Николь. Настоящее. Давай, лучше поднимемся на крышу гостиницы. Оттуда прекрасный вид на лагуну и на весь город, к тому же здесь отличный ресторан.

Проезжающий мимо раскрашенный в яркие красно-синие цвета автобус оглушает их громкой, веселой, почти русской музыкой. Марго весело смотрит на Андрей, словно призывая его присоединиться к ее настроению. Скрипучий лифт со стертыми бронзовыми поручнями и шикарными, хотя и старыми зеркалами, поднимает их на открытый воздух, и они оказываются на крыше гостиницы, откуда хорошо просматривается поблескивающее блюдце морского залива и прижавшиеся друг к другу белые на солнце городские строения. На верху ветрено и немного прохладно. Но Марго явно наслаждается открывшимся видом и никак не реагирует на легкий ветер, свободно гуляющий между столиками.

– Гарсон, – Она выбирает стол прямо у края террасы, за которым видна вся лагуна, где яхты до одной представлены в полном блеске своего великолепия. – Принеси нам по бокалу старого Шабли. И еще чашку итальянского кофе ристретто с добавлением горячего молока. Кроме вина, может быть еще взять козьего сыра? – Обращается Марго уже к Андрею.

Корнев отказывается, но Марго настаивает:

– Перестань. Ты такого не пробовал. Поверь, это по-настоящему вкусно.

Парень быстро устанавливает за их спинами два больших полотняных щита, которые сразу создают микроклимат, прекращая излишнее волнение свежего воздуха. Беспокойство, терзавшее Андрея все эти дни, понемногу ослабевает. Он смотрит на Марго и понимает, что она не случайно здесь с ним. В ее пронзительно зеленых глазах, отражающих светло-голубое небо, горит свой, полный волшебного света огонь. Кто она? Корневу кажется, что Марго удивительное, вовсе неземное существо и не имеет никакого отношения к Марлину.

– Нет, Андрэ, мы брат и сестра, но только по матери. Между нами огромная разница в возрасте. Его отец давно был в ином мире, когда мать снова полюбила. Он был военный летчик. Служил во французских войсках в Африке. Мать предчувствовала, что он скоро погибнет. Но это ее не остановило. Мне остались одни фотографии.

Марго вынимает из своей дамской сумочки крохотный снимок. На нем молодые мужчина и женщина. В женщине Андрей угадывает мадам Маргарет, мать Марго. Бравый мужчина, крепкого телосложения, одетый в форму французского военного летчика с пронзительными, как у Марго, изумрудными глазами.

– Как его звали? – Совершенно машинально спрашивает Андрей.

– Как и тебя, Андрэ. – Тихо отвечает она и прячет фото. Они молча сидят, каждый думая о своем. Потом Марго начинает говорить.

– Они познакомились здесь, в Монте-Карло. Возраст матери был за пределами возможного. Вопреки всему она забеременела. Она пошла на этот рискованный шаг. Мой отец был авиатор. Он воевал на стороне Франции и погиб в одном из первых боев. Она предчувствовала это и не хотела жить дальше без него. Врачи, конечно, не знали моего подлинного возраста. Я родилась абсолютно здоровым ребенком. К сожалению, совершенно их не помню. Брат заменил мне родителей. Он много работал, продолжая научные опыты своего отца, и, как видишь, результат таков, что я практически не старею уже много лет. Для нас это большая проблема.

Взгляд Марго устремляется куда-то за горизонт, взывая к покинувшим землю душам близких ей людей. Андрей молча смотрит на нее и, как ему кажется, ощущает земное одиночество этой женщины.

– В этом городе у меня была любовь, но я пережила ее земные сроки. Теперь, вот, сижу с Вами и предаюсь воспоминаниям.

Марго саркастически смеется. Андрею становится грустно. Ветер врывается в отгороженный от порывов морского бриза искусственно созданный их микромир. Натянутая материя щитов начинает волноваться, издавая хлопки. Андрею кажется, что они аплодируют неувядающей красоте этой женщины.

– Достигнув определенно возраста, я перестала физически стареть. – Марго замолчала и после небольшой паузы продолжила. – Что-то произошло в моем организме, в моей генетической программе. Привыкнуть к тому, что время течет мимо тебя довольно трудно. Во всем есть обратная сторона. Может быть, когда-нибудь ты лучше поймешь, а пока…

Она замолкает, не докончив фразу. Пелена грусти туманит ее прекрасные, с голубыми вкраплениями, изумрудные глаза. Ему отчего-то становится жаль сидящую передо ним красавицу, которой суждено переживать земные сроки любви. Внизу раздается рокот мощных моторов. Начинают заезды формулы – 1.

Они смотрят, как внизу, издалека кажущиеся игрушечными, мчатся мощные машины, с ревом проносясь мимо толпящейся вдоль тротуаров публики. Тревога с новой силой овладевает Корневым.

– Безумное зрелище. – Произносит Марго, и, оживляясь, неожиданно добавляет. – Покажи мне рукопись.

Андрей достает из портфеля пакет с драгоценным манускриптом. Она долго и пристально рассматривает, потом со смехом возвращает ему.

– Узнаю моего братца, старый мистификатор. Советую тебе, Андрэ, не держи манускрипт подолгу на свету. От солнечных лучей он может пострадать.

Корнев не совсем понимает смысл ее слов, но быстро прячет рукопись в портфель. Марго закуривает и ловко пускает кольца дыма, которые тут же тают на свежем воздухе. Над заливом кружит биплан с красными крыльями. Наконец, самолет приводняется невдалеке от яхт и медленно подтягивается к берегу. Со стороны причала на большой скорости к нему несется моторка с крытым верхом. Они плавно сближаются и из самолета на борт моторки пересаживаются два человека. Одетые в длинные плащи или пальто, они своим видом мне кого-то напоминают.

– Да, да, – Сквозь кольца дыма, говорит Марго, – это мой братец Марлин, со своим чернокожим ассистентом прибыли в город. Я жду их со вчерашнего дня. Завтра вечером в казино состоится игра. У него свои давние счеты с Воланд’ером. Попытаются уладить все вопросы. Но я не верю. Приходи в казино, где оперный театр. Вильт’ор предложил сыграть и в карты, и рулетку. Марлин согласился. У него ничего не получится. В этом городе нельзя верить никому и ничему.

Марго задумчиво смотрит на море. Кольца дыма от ее сигареты быстро исчезают в дуновениях ветерка, гуляющего за пределами щитов.

– Директор казино мой старый приятель. Я хорошо знала его семью. По отцу мсье Иг’ор происхождения из русских. Уверена, он будет лично следить за их игрой. Отдохни сегодня, посмотри заезды формулы-1, это интересно. А завтра увидимся в казино. Приходи!

Она решительно гасит сигарету. И переходя снова на Вы повторяет:

– Вам заказан номер в этой гостинице. Нам пора. Если нигде не остановились до сих пор, то воспользуйтесь. Номер с видом на море. У меня такое чувство, сегодня ночью спать не придется никому. Так, что не будем терять время.

Свежий ветер снова обвевает их фигуры. Марго смотрит в сторону моря. Андрей бросает взгляд на лагуну, где моторная лодка с двумя пассажирами уже причаливает к пирсу. Большие широкополые шляпы скрывают их лица, но Корнев легко узнает плотную фигуру Брю, и в темном, в складках плаще фигуру Конклиффа. Снизу доносится рев машин. Кажется, над городом незримо витает чей-то гигантский дух, не позволяя ему ни на мгновенье получить спокойствие. Уже в лифте, рукой, одетой в тонкую, почти невидимую, словно паутина, перчатку, Марго слегка касается щеки Андрея.

– Как я завидую тебе, Андрэ, твоей молодости. – Снова переходя на Ты, невесело чему-то улыбаясь говорит она. – У тебя все еще впервые. Марлин прав. Ты ему нравишься. Только не доверяйся ему полностью.

Она смотрит на Андрея немигающим, словно уличные фонари, взглядом своих почти светящихся глаз. Дверь лифта раскрывается, и они расстаются. Корнев стоит и ждет, пока ее фигура не исчезнет из вида. Движения этой женщины полны совершенства, в голове звучат слова: «Я знаю, что значит терять любимых».

Уснуть не удается. Мысли о Николь и рев кружащихся внизу по улицам города мощных болидов не дают сомкнуть глаз. Выйдя на большую террасу номера, Андрей смотрит сверху вниз на ликующую толпу зевак, зачарованную опасным зрелищем. В номере на столике администрация гостиницы предусмотрительно положила бинокль. Постепенно он начинает увлекаться перипетиями гонки и неожиданно видит среди толпы Воланд’ера, стоящего несколько поодаль за ограждением трассы. Корневу чудится в его фигуре что-то зловещее, чуть ли не мефистофельское. Вильт’ор медленно поднимает голову и пристально смотрит в вверх в его сторону, затем машет рукой. Корневу становится не по себе, и он, не отвечая, прячется во внутрь номера. Значит, он здесь и ждет встречи с Марлиным. Возникает большое желание броситься к лифту и найти этого негодяя. Но внутри голосом Марго звучат слова, чтобы Корнев не спешил вмешиваться в ситуацию. На глаза попадается около входа в комнату на столике контейнер с манускриптом. «Надо быть повнимательнее, и, когда придет время идти в казино, не забыть взять рукопись с собой». – Неожиданно для себя решает Андрей. Уже ложась в кровать он зачем-то перекладывает поближе к себе контейнер. Чтобы отвлечься, Корнев включает телевизор. На экране вновь гоночные машины, мчащиеся по улицам Монте-Карло. В следующий момент два болида, словно хищные океанские касатки, взлетают над трассой и, совершая немыслимые кульбиты, беззвучно рушатся на полотно дороги. Камера выхватывает лица зрителей. В кадре мелькает лицо Воланд’ера. Он стоит прямо напротив места аварии и с усмешкой смотрит на дымящиеся обломки болидов. Постепенно поднимает голову, и его взгляд упирается в камеру. Андрею кажется, что Воланд’ер видит его. «Конечно, он причастен к аварии», – неожиданно мелькает в голове Корнева. Впрочем, может быть, это лишь результат его воспаленного воображения? Выключив телевизор, Корнев закрывает глаза. Постепенно наваливается сон. Сказывается беспокойная ночь, проведенная в поезде. Во сне ему видится улыбающаяся Николь, играющие дети, и Воланд’ер, который в упор зло смотрит на него. У Вильт’ора в руках чья-то голова с лысеющей рыжей шевелюрой и с крупными чертами лица. Кто это? Корневу личность этого человека совершенно не знакома. Более того, даже невозможно предположить, к чему сновидение? Впрочем, голова неожиданно исчезает из рук Воланд’ера и в его руках игральные карты. Он сидит за полукруглым игорным столом, покрытым зеленым сукном. Марлин сидит напротив и хитро подмигивает одним глазом. Андрею кажется, что он хочет ему что-то сказать. Но что? За спиной Марлина, как молчаливые изваяния, стоят Марго и Брю. На лицах у обоих застыла странная улыбка. Андрею кажется, что Марго улыбается ему улыбкой Джоконды Леонардо да Винчи. Может быть, она вовсе и не улыбается? Марго одета в длинное белоснежное платье с глубоким декольте, на голове в волосах у нее, словно у невесты, прикреплен ярко-красный цветок розы. Крис в привычном для него одеянии, в темном плаще до пола и надвинутой на лоб широкополой шляпе. Неожиданно к столу подходит полноватый человек с лысой головой, берет из рук Марлина колоду карт и подбрасывает вверх. Колода рассыпается, и карты снежинками кружатся в воздухе. Громко хлопает входная дверь и в комнату врывается наполненный морской сыростью вихрь. Сквозь карточную круговерть ему видится звездное небо и совершенно черное, ночное море. Андрей проваливается в темноту. Просыпается Корнев от резкого звонка. В трубке голос Вильт’ора.

– Вы хотите вернуть Николь? Тогда я жду вас внизу через полчаса.

Звонок был неожиданным, но Андрей внутренне к нему был готов.

За окном темно. Пора двигаться. Андрей неспешно приводит себя в порядок, одевает куртку и, захватив контейнер с рукописью, покидает номер.

Еще до поездки в Питере, по случаю, Андрей приобрел куртку для морских прогулок, которая рекламировалась, как отечественное ноу-хау сезона, и к ней водонепроницаемый контейнер, или пакет для бумаг, книг и всего прочего, который имел свойства поплавка. Куртка была особой конструкции и имела воздушный надув, что позволяло использовать её в экстренных случаях, как спасательное средство, а также имела радиобуй. С моря веял холодный ночной бриз. Андрей в сумрачном настроении спустился по лестнице вниз на первый этаж гостиницы. Воланд’ер выглядит абсолютно невозмутимым.

– Это рукопись? – Резко спрашивает Вильт’ор, указывая на толстый пакет в его руке.

– Да. – Холодно отвечает Корнев.

– Хорошо, что Вы тепло оделись. – Примирительно, но с фальшивой интонацией тут же добавляет Воланд’ер. – Нам предстоит небольшая морская прогулка.

Показная забота Вильт’ора не сулила ничего хорошего и вызывала внутреннюю тревогу. Они молча направляются к выходу из гостиницы. Заметив удивленный взгляд администратора Андрей говорит, что срочные дела и вероятнее всего вернется только под утро. Парень в ответ улыбнулся и понимающе кивнул головой. Какие могут быть дела у двух мужчин в ночном городе? Впрочем, не его дело думать о постояльцах, прибывающих развлечься и получить максимум удовольствий. По-своему каждый из них прав. На улице у входа в гостиницу их ожидает такси. В этот поздний час улицы ночного Монте-Карло вовсе не пустынны, но машина, слегка превышая скорость, мчится в направлении порта. Мимо плывут неоновые вывески. Искусно подсвеченные дома выглядят еще красочнее, чем при дневном свете. Праздник продолжается.

В порту их ожидает белоснежная яхта, которая застыла в ряду других, таких же морских красавиц. На яхте три человека команды. Воланд’ер отдает указание молчаливому капитану отплыть в открытое море. Словно тень, яхта сразу же исчезает из освещенного пространства порта. Андрей и Воланд’ер спускаются с палубы вниз по узкой крутой лестнице в кают-компанию, откуда из открывшихся дверей на Андрея неожиданно обрушиваются громкие звуки музыки. Звучит Dies irae (День гнева). Моцарт. Реквием. В голове Корнева тревожный вопрос: «Что за театр ему устроил Вильт’ор?» На губах Воланд’ера презрительная улыбка.

– Люблю Моцарта. Особенно его Реквием.

Он предлагает сесть за стол.

– Может быть немного вина, водки, или коньяк? Что вы предпочитаете?

– Нет. Благодарю. – Хмуро произносит Андрей. – Давайте к делу.

– Тогда прошу показать мне рукопись. – Говорит Воланд’ер, откупоривая бутылку французского вина.

– Сначала, где Николь и малыши?

– С ними все в порядке. – Небрежно бросает Воланд’ер, наливая себе вино.

Они сидят за небольшим круглым стол, и Андрею ничего не остается, как извлечь из пакета толстый фолиант. Воланд’ер внимательно рассматривает под светом яркой лампы с медным абажуром титульный лист рукописи.

– Да, она. – Неуверенно говорит он и поспешно добавляет. – Впрочем, завтра надо будет более обстоятельно перепроверить, все ли листы на месте?

Он отодвигает рукопись на центр стола так, что она оказывается между ними. На его лице самодовольная улыбка.

– Хорошо. – Говорит Андрей. – Но где Николь и малыши?

– С ними все в порядке. – Повторяет Воланд’ер.

– Они здесь? На яхте? – Терпение Андрея начинает зашкаливать.

– Нет. Я сообщу Вам о них, когда буду уверен в подлинности рукописи. Подождите до утра. Надеюсь, Вы примите мое приглашение остаться на яхте?

Вопрос повисает в воздухе. К черту все приглашения. Андрей смотрит на Вильт’ора. Что тот задумал? Что это значит? Если Николь на яхте нет, то…

– Вы вправе сомневаться. – Говорит Вильт’ор, пододвигая к Корневу стоящую на столе открытую коробку с сигарами. Андрей молча отказывается. Вильт’ор обрезает край корпуса сигары и с жадностью затягивается. Его начинает душить кашель. Но он упрямо раскуривает сигару, согревая бронхи и легкие ее горячим дыханием. – Я Вас не обману. Это не в моих интересах. Просто я хорошо знаю господина Конклиффа. Как это у вас говорят? С волками жить, по волчьи выть. – Воланд’ер смеется. Затем в явно хорошем расположении духа предлагает. – Может быть, все-таки выпить что-либо? У меня хороший французский коньяк.

Андрею пить не хочется.

– Ну, как хотите. До утра осталось не так много ждать. Мы совсем не далеко ушли в море. – Вильт’ор снисходительно смеется. – Я готов вызвать катер для вас хоть сейчас. Он быстро доставит обратно. Не волнуйтесь. Пока будем ждать, у нас есть, о чем поговорить.

Его фраза для Корнева совершенно загадочна. О чем можно говорить с похитителем Николь?

– Это мой любимый Моцарт. – Неожиданно меняя тему разговора, произносит Воланд’ер. – Только Иоганна Себастьяна Баха можно поставить рядом с ним. Оба гиганты. Остальные гораздо ниже. Но Бах, в отличие от Моцарта, не был причастен к масонству. Он далек был от этой стороны жизни. Какие там тайные сообщества? Абсурд. Простак, испорченное в молодости зрение, два брака, куча детей и все такое, сами понимаете. Но музыка, конечно, гениальна. Странное сочетание. Неправда ли? – Он смотрит на Андрея, ожидая возражений. – Моцарт совсем иное дело. Славный малый, гений без комплексов. Потому и отравили. – Неожиданно произносит жестко он. – Кто? Думаете жена? Нет. Это глупости. Смазливая и ветреная бабёнка. Она совсем ни причем. Обычный для гения семейный мезальянс. Друзья или ученики? Вероятнее всего коллеги. Подозревать можно кого угодно. Но истина глубже. Всякий тайный орден требует повиновения и послушания. Притом беспрекословного. Моцарт этого не понимал, или скорее не хотел понимать. Ну, что ж, поучительный пример. Сальери наверняка был извещен, но молчал. Уж он то знал, что Моцарт – гений! Потом мучился, пытался покончить собой. Притом дважды. Церковь хранит посмертную его исповедь. Ближайший товарищ Моцарта, кажется, Вольфгаузен, простите, имя точно не упомню, буквально через день ушел из жизни. Самоубийство. Впрочем, может быть его тоже отравили. Кто знает?

– Зачем Вы мне все это говорите? – Резко спрашивает Корнев. – Лучше вызовите катер.

В ответ Вильт’ор молча пускает под низкий потолок каюты из ноздрей дым от сигары. Легкий туман с пьянящим вкусом заполняет атмосферу. От густого сигарного дыма у Корнева начинает кружиться голова.

– Зачем говорю? – Повторяет Вильт’ор вопрос. – Не спешите. Просто хочу втолковать Вам, что мир иррационален, добро и зло – это оборотные стороны одного процесса. «Добро и зло приемли равнодушно», не так ли сказано у вашего поэта?

– И не оспаривай глупца. – Автоматически добавляет Корнев.

– Вы сердитесь. А зря. У нас могут быть общие интересы. Только перестанете морализировать. Общество прикрывается моралью, как фиговым листком, скрывая свою истинную сущность. – Андрей неожиданно ловит себя на мысли, что тот в чем-то подражает Марлину. – Конклифф затеял опасную игру. И потом, истинное наследие Ньютона не может принадлежать одному человеку. Надо делиться. Так устроен мир. Политики, масоны, олигархи, в конце концов, мафия, или правительства, называйте, как угодно, те, кто правит миром, все равно заполучат открытие, и будут использовать его в своих целях. Посмотрите в историю, почитайте великого Гете. Он определял природу мироздания, как демоническую. Это естественно. А Вы со своей моралью. И не терзайтесь муками совести. Это все чушь. Мораль и политика не совместимы. Сегодня нельзя быть аполитичным. Даже гениальный Моцарт живо интересовался политикой. Впрочем, у его биографов на этот счет нет четкого мнения. Оставим Моцарта в покое. Еще раз предлагаю союз. Конклифф долго не протянет. Присоединяйтесь!

Корневу кажется, что бледность его лица усиливается от освещения и плавающего в воздухе сигарного тумана. Он видит, что Вильт’ора внутри точит какой-то недуг. Мелькает в голове мысль, что старик сыграл с ним недобрую шутку. Вероятнее всего, от того он так и спешит заполучить рукопись Ньютона.

Вид у Вильт’ора полон превосходства. Скривив в ироничной усмешке губы, он со спокойным тоном добавляет. – А Николь я Вам верну. Вы, как все русские, сентиментальны.

Слова о сентиментальности окончательно выводят Андрея из себя. Мало того, что выманил его на яхту с целью заполучить рукопись Ньютона, при этом не открыв место нахождения Николь и малышей, так еще смеет вербовать, как продажного сутенера. Каков негодяй! Непроизвольно под столом у Корнева сжимаются кулаки, и мысленно он уже расквашивает физиономию этого типа. Остается только воплотить замысел в жизнь.

Воланд’ер, словно читая мысли Корнева, наклонив над столом максимально близко к Андрею свое лицо произносит:

– Бросьте кипятиться. – Довольно зло обращается Вильт’ор. – Если захотите меня убить, у Вас ничего не получится. Это смешно. И потом, Вам нужна Николь. Я не хотел Вас ни оскорбить, ни унизить. Просто деловой подход. Марлин, ведь, тоже не бескорыстен. Он пытается использовать Вас в борьбе со мной. Вот и все. Но это глупо, а для Вас совсем не выгодно, и более того, скажу, крайне небезопасно. – Самодовольно смеясь, Воланд’ер откидывается на спинку стула, упершись в Андрея черными, как ночной мрак, глазами. – Мы можем поставить дело. Мне нужен компаньон. Впереди огромные барыши. Войдем в элиту мира. Нас примут, и не таких принимали. Выполните для меня еще кое-какую работенку и станете моим партнером.

– Сообщником. – Поправляет его Андрей.

– Я думал, Вы умнее. – Зло и раздраженно произносит Воланд’ер.

– Подлее. – Также с раздражением говорит Андрей. В голове возникает план. – Здесь очень душно. Давайте поднимемся наверх.

– Хорошо. – Соглашается Воланд’ер и холодно добавляет. – Жаль, я думал, мы с Вами договоримся.

Бледность его лица еще сильнее бросается в глаза. «Нет, он явно болен». – В голове Корнева мелькает догадка. – «Ему нужен манускрипт Ньютона, чтобы самому готовить себе лекарства».

Андрей берет со стола рукопись и аккуратно укладывает ее в водонепроницаемый пакет.

– Значит, сделки не будет? – Вновь спрашивает Воланд’ер.

– Нет. – Твердо отвечает Андрей и собирается направиться к лестнице вверх на палубу яхты. – Вы не вернули Николь, я Вам не отдаю рукопись.

– Оставьте мне манускрипт. – Злобно произносит Вильт’ор. – С рукописью у Вас отсюда дорога только на дно залива. К сожалению, Вы меня вынуждаете так поступить. Призываю Вас к благоразумию.

Отчего-то музыка Реквиема Моцарта начинает буквально давить на уши. Хор заглушает все звуки, которые приносит море и ветер из-за дверей кают-компании яхты. Корнев хочет подняться на палубу яхты, но перед ним фигура Воланд’ера. Корнев встает и неожиданно делает шаг назад от лестницы и резко развернувшись со всей силой ногой бьёт Вильт’ора в живот. Воланд’ер едва успевает увернуться, но все же удар достигает цели и дорога вверх открыта. На палубу Андрея провожают звуки Реквиема и истошный крик Вильт’ора. Наверху царит тихая безоблачная ночь. Яхта медленно дрейфует в море, постепенно все дальше удаляясь от берега. Все побережье в россыпи огней, и кажется, что звездное облако, освещая место встречи двух стихий, опустилось на край суши.

«Как красиво». – Подсознательно мелькает в голове Корнева. Но думать о прекрасном нет ни времени, ни возможности. Перед ним, слово из палубы, вырастают два дюжих матроса, которые с довольно определенными целями двигаются в его сторону. За спиной в дверях кают-компании появляется оправившийся от удара Воланд’ер. Корнев понимает бессмысленность сопротивления.

– На что Вы рассчитываете? – Зло кричит Вильт’ор, потирая рукой у самого бедра ушибленное место. – Глупо. Вы же не дурак. Остановитесь!

Истерический крик Вильт’ора разрезая ночную темноту уносится к звездам. Но поздно. Разворачиваясь, словно древнегреческий дискобол, Корнев с силой швыряет пакет с рукописью великого Ньютона за борт яхты. На какое-то мгновение все замирают, провожая взглядами полет выброшенной рукописи, которая взлетев высоко над палубой, медленно планирует, опускаясь словно в замедленной съемке, и ударившись о поручень борта, подскакивает снова ввысь и затем скрывается в темных глубинах ночного моря. Оцепенение, которое охватывает Воланд’ера и его команду слишком кратковременно, но его хватает Андрею, чтобы броситься к краю борта яхты, оттолкнув по пути стоящего перед ним матроса. В два прыжка добежав до края яхты, он прыгает вслед за фолиантом Ньютона в черную морскую гладь.