Текст книги "Интернет как иллюзия. Обратная сторона сети"

Жить станет не лучше, но точно веселее

Пользуясь современным сленгом, можно сказать, что пора уже “замиксовать” подходы Оруэлла и Хаксли. Для понимания современного авторитаризма (и современного капитализма, прибавят некоторые) понадобятся озарения обоих мыслителей. Ригидность мышления, обусловленная оруэлловско-хакслианской системой координат, ведет к тому, что даже проницательный наблюдатель может не заметить хакслианские элементы в диктатуре и, что еще опаснее, оруэлловские элементы – в демократии. Именно поэтому так легко упустить из виду то, о чем говорила Наоми Кляйн: “Китай становится внешне похожим на Запад (кофейни ‘Старбакс’, рестораны ‘Хутерс’, мобильные телефоны круче наших), а Запад становится похожим на Китай в менее заметных чертах (пытки, несанкционированное судом прослушивание переговоров, бессрочное содержание под стражей, пусть далеко не в китайских масштабах)”.

Кажется вполне логичным, что большинство современных диктаторов готовы предпочесть оруэлловскому миру хакслианский, – уже потому, что контролировать население с помощью развлечений дешевле и не так хлопотно, как путем репрессий. Когда в высшей степени склонное к запретам правительство Мьянмы разрешает, а иногда и спонсирует, фестивали хип-хопа, оно вдохновляется точно не оруэлловским романом.

Все диктаторы, кроме явных садистов, жаждут не крови, а денег и власти. И тем лучше, если они могут получить власть и деньги, не прибегая к арестам, цензуре и слежке, а просто отвлекая людей. В долгосрочной перспективе эта тактика оказывается гораздо эффективнее круглосуточного полицейского надзора. Если Старшему брату уже не нужно следить за гражданами, поскольку они сами следят по ТВ за перипетиями “Старшего брата”[9]9
  Популярное реалити-шоу. – Прим. перев.


[Закрыть], у демократической революции вряд ли есть будущее.

Предлагая массу способов отвлечься, интернет только усилил диктатуры хакслианского типа. “Ю-Тьюб” и “Фейсбук” с их неиссякаемым запасом дешевых развлечений позволяют людям найти занятие на любой вкус. Когда Филип Рот предупреждал чехов об опасности, которую несет коммерческое телевидение, он говорил и о том, что телевидение может сделать невозможной такую революцию, как в 1989 году. Чехам повезло: индустрией развлечений в Чехословакии руководили нерасторопные аппаратчики. Люди заскучали и занялись политикой. Но уж в чем новые медиа и интернет действительно преуспели, так это в подавлении скуки. Она являлась одним из немногих действительно важных факторов политизации населения, лишенного возможности выпустить пар. Теперь это не так. В определенном смысле интернет сделал развлечения граждан авторитарных и демократических стран очень похожими. Чехи сейчас смотрят то же самое голливудское кино, что и белорусы, и, вполне вероятно, загружают его с тех же сербских или украинских пиратских серверов. Единственная разница в том, что в Чехии уже произошла демократическая революция, и ее результаты были закреплены принятием страны в Евросоюз. Беларуси же повезло меньше – перспективы демократической революции в этой стране в эпоху “Ю-Тьюба” представляются весьма сомнительными.

Иными словами, интернет принес развлечения того сорта, о котором говорил Филип Рот, в самые закрытые общества и не разрушил при этом авторитаризм. Кроме того, “Ю-Тьюб” для пользователей бесплатен (если только диктаторы тайно не жертвуют деньги Голливуду), так что средства, сэкономленные на производстве унылых развлекательных программ, государство может тратить на что-либо другое.

То, что свобода интернета приобрела антидемократическое измерение, не значит, что диктаторы это спланировали. В большинстве случаев это просто результат проявленной ими некомпетентности. Позволили ли бы диктаторы пользоваться согражданам “Ю-Тьюбом”, если бы они попросили об этом? Вероятно, нет: авторитарные правители далеко не всегда осознают стратегическое значение развлечений и переоценивают риск народных волнений. Они разрешили интернет только по недомыслию или по ошибке. Однако оказалось, что подопечная молодежь интересуется вовсе не блогами, высмеивающими государственную пропаганду, а дурацкими сайтами, посвященными, например, “ржачным котикам” (lolcats). (Смею вас заверить, что скоро какой-либо аналитический центр объявит о том, что наступила эпоха “авторитаризма с кошачьей мордой”.) Те из нас, кому небезразлично будущее демократии на земном шаре, должны перестать мечтать и взглянуть в лицо действительности: интернет предоставляет гражданам авторитарных стран столько дешевых и доступных способов отвлечься, что становится гораздо труднее в принципе заинтересовать людей политикой. Хакслианское измерение авторитарного контроля обозреватели и политики по большей части игнорируют. Находясь под влиянием таких критиков современного капитализма, как Герберт Маркузе и Теодор Адорно, они замечают его главным образом в демократических обществах. Идеализация граждан авторитарных государств неминуемо приведет к ошибочной политике. Если Запад стремится спровоцировать революцию или хотя бы усилить накал политической дискуссии, с такой установкой он вряд ли преуспеет: обеспечить этих людей инструментами для преодоления цензуры – это примерно то же самое, что вручить человеку, далекому от современного искусства, годовой абонемент в музей. В 99 % случаев это не сработает. Я не против музеев или борьбы с цензурой. Я просто призываю подумать о стратегии, свободной от утопизма.

Троица авторитаризма

Допустим, “контроль с помощью развлечений” применим не ко всем. Некоторые так обозлены на свои правительства, что не изменят своей точки зрения, сколько их ни развлекай. К тому же западные правительства и фонды всегда находят способы политизировать местное население, даже если это подразумевает возбуждение межэтнической или религиозной вражды, – верный способ разжечь ненависть в век “Ю-Тьюба”. Таким образом, отдельные элементы политического контроля в оруэлловском духе так или иначе должны присутствовать, – например, чтобы заставить повиноваться тех, кто не утратил способность мыслить самостоятельно. Несмотря на успех редукционистских моделей, заставивших многих на Западе поверить в то, что информация способна победить авторитаризм, она продолжает служить инструментом пропаганды, цензуры и слежки, – трех столпов авторитарного контроля по Оруэллу.

С появлением интернета состав этой “троицы авторитаризма” остался прежним, однако он заметно изменил соотношение ее элементов. Децентрализация интернета, возможно, сильно затруднила всеобъемлющую цензуру, однако она сделала пропаганду эффективнее, так как посылаемые правительством сигналы стало возможно распространять через неявно подконтрольные ему блоги. Удешевление шифрования онлайн-коммуникаций, может, и обезопасило “профессиональных” политических активистов, однако распространение сервисов “веб 2.0” (особенно социальных сетей) превратило активистов-любителей в удобные объекты слежки.

Но если мы на Западе ничего не можем поделать с усиливающейся притягательностью “Ю-Тьюба” и “ржачных котиков” (сетевые развлечения, скорее всего, останутся мощным, хотя и вторичным, орудием авторитарного арсенала), можно воздействовать на каждый из трех столпов авторитаризма. Опасность, однако, кроется в том, что западные лидеры могут, как прежде, попробовать решить проблему средствами, знакомыми еще со времен холодной войны, когда обычным ответом на ужесточение цензуры в СССР была мощная информационная атака со стороны “Радио Свобода” и его аналогов. Мы должны побороть желание поступить так же. Стратегия радиостанций, вещавших на страны восточного блока в времена холодной войны была сравнительно простой. Финансируя как можно больше радиопередач, западные политики стремились сделать так, чтобы авторитарная пропаганда не осталась без ответа или была ослаблена, чтобы драконовская система цензуры была разрушена и чтобы как можно больше слушателей усомнились в основах коммунистического учения.

Имея дело с радио, было относительно легко проследить, как усилие приводит к определенному результату. Так, когда Советы глушили передачи западных радиостанций, было достаточно просто прибавить громкости, – Запад отвечал за все программирование и не сомневался, что влияние радиопередач приведет к желаемой политизации масс. Советы не могли перехватить сигнал с Запада и отправить его обратно, а у радиослушателей не было возможности выбирать одни развлечения, избегая политики. (Не все программы носили политический характер, но даже передачи о западном образе жизни, как правило, раскрывали глаза на моральную несостоятельность советской системы.)

В отношении интернета такой уверенности нет. У Запада гораздо меньше рычагов влияния на интернет, чем на радио. Интернет гораздо капризнее. Он вызывает побочные эффекты, которые ослабляют влияние пропаганды, зато делают действеннее слежку. Или, например, помогают обойти цензуру, при этом делая общественность восприимчивее к пропаганде. Интернет крепко связал три информационных столпа авторитаризма, поэтому попытки Запада повалить один из них могут помешать расшатывать два других.

Вот один пример: как бы ни было заманчиво объединяться в социальных сетях и блогах, чтобы обойти цензуру, это столпотворение играет на руку тем, кто курирует слежку и пропаганду. Чем больше связей активистов друг с другом правительство сможет найти, тем лучше для него. И чем больше доверия у пользователей вызывают блоги и социальные сети, тем легче использовать их для трансляции завуалированных сигналов правительства и стимулирования аппарата пропаганды. Единственный способ избежать опасных ошибок и не позволить авторитаризму укрепить свои позиции – это тщательно изучить, как в эпоху интернета изменились принципы слежки, цензуры и пропаганды.

Глава 4
Чего хотят цензоры

Хотя западная пропаганда времен холодной войны была не такой уж убедительной, она оказалась действенной по крайней мере в одном отношении. Она породила настолько устойчивый миф об авторитаризме, что его трудно развенчать даже сейчас, десятилетие спустя после начала XXI века. Многие западные обозреватели до сих пор считают, что авторитарные государства населены гиперактивными двойниками Артура Кестлера (умными, бескомпромиссными и готовыми к смертельному риску во имя свободы), а управляют ими нелепые диснеевские персонажи – глупые, рассеянные, без навыков выживания, постоянно находящиеся на грани группового самоубийства. Борьба и сопротивление – нормальное состояние первых, пассивность и некомпетентность – нормальное состояние последних. А если так, то все, что требуется для изменения мира – это представить бунтарей друг другу, направить на них струю шокирующей статистики, доселе им не известной, и вручить несколько новеньких блестящих гаджетов. Ура! Революция не за горами: перманентный бунт, согласно этому взгляду, – естественная черта авторитаризма.

Но такая картина больше говорит о западных предубеждениях, чем о современных авторитарных режимах. Их живучесть можно объяснить самыми разными причинами – высокими ценами на нефть, полным или частичным отсутствием опыта демократии, тайной поддержкой аморальных западных правительств, дурными соседями, но в этот перечень, как правило, не входит неосведомленность граждан, которые жаждут освобождения при помощи электронной бомбардировки фактоидами и колкими твитами. Подавляющее большинство граждан современной России или Китая не читают “Слепящую тьму” Кестлера перед сном. И будит их по утрам не джингл “Голоса Америки” или “Радио Свобода”, а, скорее всего, та же надоедливая песня леди Гага из надрывающегося айфона, что и западных обывателей. Даже если они предпочли бы жить в демократической стране, для многих это означает скорее работающее правосудие, чем наличие свободных выборов и других институтов западной либеральной демократии. Для многих свободные выборы не столь ценны, как возможность получить образование или медицинскую помощь, не давая при этом взяток десятку жадных чиновников. Более того, граждане авторитарных государств не обязательно считают, что их правительства, получившие власть недемократическим путем, нелегитимны. Легитимность правительству могут обеспечить не только выборы, но и шовинистические настроения, как в Китае, или страх перед иностранными агрессорами, как в Иране, или быстрый экономический рост, как в России, или низкий уровень коррупции, как в Беларуси, или эффективность государственного управления, как в Сингапуре.

Чтобы понять, как интернет влияет на авторитаризм, нужно отвлечься от очевидных способов использования интернета политической оппозицией и посмотреть, как он способствует легитимации современного авторитаризма. Внимательно изучив блогосферу почти любого авторитарного государства, вы, вероятно, увидите, что она представляет собой питательную среду для национализма и ксенофобии, причем нередко настолько ядовитую, что правительство на фоне блогеров выглядит настоящим клубом космополитов. Трудно сказать, как отразится радикализация националистических взглядов на легитимности режима, но очевидно, что сторонникам модели плавной демократизации, которой кое-кто ожидал после появления интернета, рассчитывать не на что. Точно так же блогеры, разоблачающие местную коррупцию, легко могут стать (и становятся) участниками антикоррупционной кампании, затеянной федеральными политиками. Общий эффект для режима в этом случае трудно оценить. Блогеры могут ослабить влияние местных властей, одновременно усилив позиции федерального центра. Трудно предугадать, какой может быть роль интернета, не осознав прежде, как именно поделена власть между центром и периферией и как изменение отношений между ними влияет на демократизацию.

Взгляните на то, как “вики” и социальные сети (не говоря уже о разнообразных сетевых начинаниях государства) повышают эффективность и правительств, и бизнеса, которому те покровительствуют. В речах нынешних авторитарных лидеров, одержимых модернизацией экономики, модные словечки звучат чаще, чем в среднестатистической передовице “Гарвард бизнес ревю”. (Владислав Сурков, один из главных кремлевских идеологов и попечитель российской Кремниевой долины, недавно признался, что ему очень нравится “метод краудсорсинга или, как раньше говорили, ‘народной стройки’”.) Так, центральноазиатские авторитарные режимы охотно перенимают методы электронного правительства. Однако причина их увлечения модернизацией заключается не в желании сделать чиновников ближе к народу, а в том, чтобы получить деньги от зарубежных спонсоров вроде МВФ и Всемирного банка, а также устранить препятствия на пути экономического роста.

Институты – это важно

Выживание авторитарного режима во все большей степени зависит от разделения власти и институционального строительства: двух процессов, которые политологи обычно игнорируют. Даже такие знатоки современной политики как Збигнев Бжезинский и Карл Фридрих в своей ставшей классикой книге “Тоталитарная диктатура и автократия” (1965) советуют не обращать внимания на институты: “Читатель, вероятно, удивлен тому, что мы не обсуждаем ‘структуру управления’ или, например, ‘конституции’ этих тоталитарных государств. Дело в том, что эти структуры совершенно не важны”.

Такие жесткие концептуальные рамки могли быть полезны для изучения сталинизма, однако они не годятся для объяснения внутреннего устройства современных авторитарных государств, которые пекутся об организации выборов, формировании парламентов и подкармливании судей. Если авторитарные режимы решаются даже объявлять выборы, почему бы не предположить, что они допустят и ведение блогов по причинам, которые пока не ясны западным аналитикам?

“Институты, нередко утверждают исследователи авторитаризма, – это не что иное, как очковтирательство, – полагает профессор политологии Нью-Йоркского университета Адам Пшеворски. – Но зачем некоторые диктаторы этим занимаются?” И в самом деле: зачем? В последние тридцать лет политологи назвали множество вероятных мотивов. Одни правители хотят выделить наиболее способных бюрократов, заставляя их участвовать в бутафорских выборах. Другие привлекают на свою сторону потенциальных врагов, предлагая им поучаствовать в сохранении режима в обмен на кресло в немощном парламенте или ином квазипредставительном органе. Третьим рассуждения о демократии помогают получать на Западе деньги, а институты – особенно узнаваемые, прочно ассоциирующиеся с либеральной демократией – это все, чем обычно довольствуется Запад.

Кажется, однако, что самые “прогрессивные” диктаторы не только устраивают фиктивные выборы, но и умудряются проводить их с блеском, который обеспечивают современные технологии. Как еще объяснить то, что на выборах 2009 года в Азербайджане решили установить на участках для голосования пятьсот веб-камер? Пиар вышел отменный, но это не приблизило выборы к демократическим стандартам: львиная доля манипуляций совершилась еще до начала избирательной кампании. У подобных шагов может быть и более зловещая подоплека. Так, Башир Сулейманлы, исполнительный директор азербайджанского Центра мониторинга выборов и обучения демократии, накануне выборов заявил журналистам, что “местные исполнительные органы и бюджетные организации диктуют своим сотрудникам, за кого им голосовать, и запугивают людей веб-камерами, на которые будет фиксироваться их участие в выборах и то, за кого они станут голосовать”. Российские власти также считают, что подобие прозрачности, обеспеченной веб-камерами, может улучшить их демократическое реноме. После летних пожаров 2010 года, уничтоживших множество российских деревень, Кремль распорядился установить веб-камеры на стройплощадках, так что за ходом возведения домов для погорельцев можно было следить в режиме реального времени. Правда, это не избавило власти от жалоб со стороны будущих новоселов – у жителей глубинки не было компьютеров и пользоваться интернетом они не умели.

Диктаторам нравится создавать разнообразные институты – хотя бы для того, чтобы подольше задержаться у власти. Относительную пользу интернета, особенно блогосферы, необходимо рассматривать через ту же самую институциональную призму. Блогеры бывают слишком полезны, чтобы избавляться от них. Многие из них талантливы, изобретательны, великолепно образованы, и только недальновидный диктатор станет воевать с ними, вместо того чтобы их использовать. Разумнее создать такую среду, в которой присутствие блогеров будет символом “либерализации” для внешнего и внутреннего употребления. К тому же их можно привлечь к генерированию новых идей и идеологий в случае дефицита интеллектуальных ресурсов.

Неудивительно, что во многих авторитарных странах уже начались попытки институционализировать блогинг. Чиновники в некоторых государствах Персидского залива призывают к созданию блогерских ассоциаций. А один из российских высших чиновников [Сергей Миронов] предложил учредить “единый национальный консультативный орган ведущих участников Сети и ведущих блогеров”, который выработал бы стандарты приемлемого поведения в блогосфере. В этом случае Кремлю не придется прибегать к внешней цензуре. Такие “консультативные органы”, скорее всего, окажутся укомплектованными прокремлевскими блогерами, и это еще один способ скрыть стремление контролировать Рунет, не прибегая к повальному закрытию сайтов. Такие попытки могут окончиться ничем (на что Западу остается только надеяться), однако они указывают на то, что авторитарным правителям присущ трезвый операционалистский взгляд на блогинг, который намного реалистичнее отношения к блогерам как к диссидентам XXI века.

Полагая всю интернет-активность в авторитарных государствах заведомо политической и оппозиционной, мы рискуем не заметить многое из того, что делает ее такой богатой и разносторонней. Западные медиа обращают много внимания на то, что “поисковики плоти” (те, кто клеймит позором официальных лиц и интернет-пользователей, публикуя личные данные) делают правительство Китая сговорчивее. Однако СМИ редко сообщают о том, что и правительство находит способы использовать “поисковики плоти” в собственных целях. Так, в марте 2010 года интернет-пользователь из китайского города Чанчжоу пожаловался на загрязненность реки Бэйтан и, обвинив в этом главу местного бюро защиты природы, потребовал отставки чиновника. Местная администрация мобилизовала местных “поисковиков плоти”, чтобы выследить жалобщика и… вручить ему награду: две тысячи юаней.

Один из соблазнов, которых следует избегать западным наблюдателям, – принимать корректировку методов авторитарных правительств за признак демократизации. Это заблуждение. Авторитарным правителям помогает так долго оставаться на плаву не стагнация, а вечное движение. Современное авторитарное государство напоминает “Арго”, корабль Тесея: его чинили и перестраивали столько раз, что даже сами аргонавты не были уверены, что в корпусе осталась хоть одна доска из тех, которые были в начале путешествия.

Видные западные ученые-блогеры вроде Гленна Рейнольдса (он ведет блог Instapundit) славят мобильную связь. Они утверждают, что “превращение безответственной, кровожадной сталинистской (маоистской) тирании в нечто такое, что отвечает на звонки мобильных телефонов, – это достижение, с которым следует считаться”. Мы не должны расслабляться. Тирания с мобильником в руке остается тиранией: не следует думать, будто тиран не может забавляться с айфоном. Предполагаемые успехи “демократизации” могут показаться куда менее впечатляющими, если мы осознаем, что косвенно они помогают выживанию диктатур, просто в несколько иной форме.