Текст книги "Когда открывается вечность. Старец архимандрит Ипполит"

На камне послушания

С тех пор, как отец Ипполит покинул Святую Гору, в России минула не одна эпоха. На Афоне время течет по-иному, но и там тридцать пять лет – немалый срок. Старые афонцы по-разному вспоминают людей, оставивших о себе память на Святой Горе. Порою их воспоминания не слишком светлы. Но все, с кем довелось нам там встретиться, говорили об отце Ипполите с теплотой. И русские, и греки: «Был тихий, кроткий, смиренный…» А это – высшая похвала.

С иеродьяконом Паисием (Дмитриевым, на Афоне – с января 1982 года) мы встретились в Уранополисе, небольшом городке на афонской границе. Начальник русского скита Крумица отец Паисий сравнивал отца Ипполита с Силуаном Афонским.

– Я знал отца Ипполита, – говорил он, – в последние полтора года его жизни на Афоне и могу сказать о нем, что… духоносные старцы не открываются братии, и он не открывался никому. Но в монастыре все замечали, что он был вторым человеком после игумена.

– Вы видели отца Ипполита в течение всего нескольких месяцев и за это время поняли, что он – духоносный старец?

– Да. Могу сказать, что очень многое из того, что написано о старце Силуане, верно и в отношении батюшки Ипполита. Но даже те, кто прожил рядом с ним многие годы в соседних кельях, очень мало знают о нем. Вернее, не знают почти ничего. Монах сам в себе. Беседы не вел, в разговоры не вступал. Я брал у него благословение по праздникам. Но вместе с тем он не казался необщительным или замкнутым. Сказать, что избегал людей, – нет, этого о нем не скажешь.

– Нравом-то потом веселый был…

– Не показывал. Не открывался.

По причине полной «изоляции от мира» афонского периода жизни архимандрита Ипполита мир не удержался сочинить немало красивых, но очень далеких от жизни старца сказаний и небылиц. Одно из таких «преданий», услышанных нами в Москве, всерьез утверждает, что некие неопознанные злодеи сбросили его со скалы в море, а плававшие неподалеку дельфинчики благополучно вынесли батюшку на афонский берег. Эта чудесная история спасения, в принципе, могла бы произойти (дельфины, как известно, помогают людям, тонущим в морской пучине), но никаких подтверждений ее реальности в жизни отца Ипполита не найдено. Во всяком случае, на Афоне. Впрочем, опровержений – тоже. Святогорские монахи, как и морские волны, умеют хранить свои тайны. Пожалуй, не будем слишком уж строги к красивой легенде.

В архивных документах (монахологии) Свято-Пантелеимоновского монастыря открывается уникальное в своей лаконичности и непредвзятости свидетельство об иеромонахе Ипполите (Халине). Вот главные вехи его святогорского пути.

На Афон прибыл 11 июля 1966 г. Избран в Собор старцев 2 января 1971 г. вторым казначеем. С 26 мая 1971 г. – ответственный за продажу монастырского леса. Со 2 января 1973 г. по 8 января 1974 г. – антипросоп в Священном Киноте. С 8 января 1974 г. по 8 число того же месяца 1978 г. – эконом монастыря. С 8 января 1978 г. в течение ровно трех лет – вновь второй казначей. С 8 января 1981 г. по 10 апреля 1982 г. – третий казначей, эконом. С 10 апреля 1982 г. по 2 января 1983 г. – антипросоп. И со 2 января 1983 г. до августа того же года – опять эконом.

В августе 1983 года уехал в Россию вместе с игуменом Илианом (Ноздриным), который впоследствии примет великую схиму с именем Илий и много лет будет духовно окормлять знаменитую Оптину пустынь.

Об этот строгий порядок времени, дней и лет, как морская волна, разбивается и другая легенда – о том, что на Святой Горе будущий Рыльский настоятель много лет жил в затворе, в полном уединении. Те послушания, которые он нес, просто не позволяли ему вести образ жизни отшельника. Вряд ли было время на затвор и в самые первые годы, с 1966-го по 1970-й, о которых умалчивает монахология: именно тогда на плечи первых трех монахов из России легла вся тяжесть монастырской жизни, которую еще в начале двадцатого века разделяли тысячи насельников! Нет, иеромонах Ипполит шел ко Христу и к святости иным путем. На камне послушания столь дивно расцвели сады его духовных дарований. Райские цветы, омытые слезами.

Спустя много лет, в России он скажет одному из своих друзей: «Если мне благословят прыгнуть в огонь, я прыгну, за послушание». Его собеседник ответит ему так, как, наверно, скажет или подумает почти каждый из нас: «Да пусть сначала сами прыгают!» Другому близкому на вопрос «Почему у вас мозоли на кистях рук?» обмолвится по простоте: «А это, отец, от земных поклонов…»

Но предстоит еще внести ясность в содержание монахологии. А для этого надо составить толковый словарик афонских слов в порядке их употребления в упомянутом документе.

Итак, Собор старцев – совет духовных лиц, которые могут нести особенно ответственные послушания. Собор старцев определяет уклад монастырской жизни совместно с игуменом.

Больше того, от распределения голосов в этом совете принятие (непринятие) тех или иных решений зависит не меньше, чем от самого игумена, власть которого «ограничена» соборной волей совета.

Казначей. Только казначеи имеют доступ к деньгам монастыря. Первый казначей – это духовник обители. Как правило, он же и настоятель, игумен. На Афоне сочетание в одном лице духовнического и игуменского служения считается самым плодотворным способом управления. Второй казначей исполняет любые важнейшие послушания, но не может быть ни духовником, ни экономом обители. Наконец, третий казначей – это эконом, ответственный за монастырское хозяйство, без согласия которого не совершается никакая купля-продажа.

Священному Кино́ту, который состоит из двадцати соборных представителей, по одному от каждого монастыря, принадлежит власть управления монашеской республикой Святой Горы. Кинот не вмешивается во внутренний строй жизни афонских монастырей.

Антипро́соп – представитель монастыря в Карее, административной столице Афона, где сосредоточивается общее соборное управление.

Высшее духовно-административное лицо, протоэписта́т 2004 года патер Иоанникий вспомнил отца Ипполита и рассказал о том, как в шестидесятых годах иеромонах Ипполит приходил в келью Белозерка:

– В Белозерке он общался с последним русским насельником этой кельи старцем иеродьяконом Иоанникием (в честь которого назван протоэпистат – авт.). Тот отец Иоанникий духовно окормлялся у старца Тихона Русского, и они вместе с отцом Ипполитом ходили к Тихону в келью Ста́врос (Крестовая – авт.), по дороге на монастырь Ставроникита, за советом. Старец Тихон на Афоне всеми почитается как святой.

Русский иеродьякон Паисий (Дмитриев) говорил, что великий греческий святой Паисий Святогорец вспоминал в его, отца Паисия, присутствии о том, как на литургии видел старца Тихона Русского стоявшим на воздухе прямо над жертвенником.

А старец иеродиакон Иоанникий по внушению свыше передал русскую келью Белозерку грекам, духовным чадам старца Иосифа Исихаста.

– Мы очень благодарны ему за это, – заключил протоэпистат отец Иоанникий, первый постриженик-грек в Буразе́ри (так теперь именуется Белозерка).

Келья эта находится совсем недалеко от Кареи, по дороге на монастырь Иверон. В наше время в ней подвизается братство греческих иконописцев, которыми написан знаменитый на весь мир образ «Игуменья Афона». Отец Ипполит не раз служил в Белозерке. Немало драгоценного духовного опыта он накопил в долгом общении и с русскими, и с греческими, и с сербскими подвижниками. Смиренными послушниками в саду Божьей Матери на Афоне.

…Маленький храм в Карее, где хранится чудотворная икона Преблагословенной «Достойно есть». Много раз припадал к ней отец Ипполит. Давным-давно послушнику в саду Пречистой явился в монашеском облике Ангел. Посланник Неба принес на землю молитву «Достойно есть». Он спел ее послушнику, который был поражен неземной красотой похвалы Приснодеве и попросил таинственного певца написать текст молитвы. К несказанному удивлению человека тот, который был Ангелом, записал славословие Пренепорочной пальцем руки… на камне, как по воску! И исчез. Камень с высеченным огнем Божественным гимном увезли как величайшую святыню в царственный Константинополь. Но оттуда он тоже исчез, потому что уже перестал быть частицей земли. А молитва с небес навсегда остается с нами.

Карея – сердце Афона. «Кариес» по-гречески значит «орех». Крепкий «орешек» достался русскому антипросопу. На Карее иеромонах Ипполит исполнял миссию, очень похожую на ту, что выпала на долю игумена Авеля. Соборно, с представителями других обителей, составлял обращения (письма) прота́та (выборной администрации Афона) к монастырям, рассматривал просьбы монастырей протату, встречал правительственные делегации и иностранных посланников. Принимал соборные решения о зачислениях в монастырские братства, о постригах, продлении афонских виз, подписывал разрешения на строительство, участвовал в разрешении споров между монастырями (если таковые возникали). Благословлял (вместе со всеми) обращения целых епархий и даже Поместных Церквей с просьбами о временном вывозе за пределы Афона его святынь для всенародного поклонения и сам сопровождал великие святыни в поездках за пределы Греции.

Испокон веков вопросы в Священном Киноте – все те же. Завидное постоянство. Бывают, впрочем, и значительные исключения из устоявшегося круга дел. На рубеже тысячелетий, например, в Карее принимался к рассмотрению даже «проклятый вопрос» апокалипсического настоящего – об электронных паспортах для граждан Греции. Афон наотрез отказался от них. По примеру Святой Горы по-византийски настроенная Эллада также заявила протест акту насильственной глобализации. Тогда выдача электронных паспортов в Республике Греция прекратилась, несмотря на ее вступление в Европейский Союз. Что же до пресловутого ИНН или штрих-кодов на промышленных и продовольственных товарах, которыми на Афоне помечена без исключения вся продукция из континентальной Греции, эти «образы зверя» на Святой Горе мало кто принимает всерьез. Опытный наблюдатель без сомнения отличит обычное волнение ветра от надвигающегося урагана.

Недалеко от русского кунака (представительства монастыря в Карее), в келье XIV века, освященной в честь святых великомучеников Феодора Тирона и Феодора Стратилата, ждала нас встреча со страннолюбивым и радушным патером Иосифом, бывшим секретарем Кинота, много лет исполнявшим свое послушание вместе с отцом Ипполитом.

– Насколько можно судить, он был очень смиренным. Молчаливый монах, он всевозможно избегал ненужного общения с людьми и был крайне воздержан в пище, – подчеркнул грек. – Отец Ипполит сам возделывал огород на кунаке и питался только от своего огорода, монастырских денег не брал. Жил в своей келье совсем один, без келейника или прислуги, и ежедневно полностью вычитывал службу, а по воскресеньям приходил в соборный храм протата. В монастырь святого Пантелеимона он всегда уходил пешком. Другие ездили на мулах, а он мула не имел. Я запомнил отца Ипполита великим подвижником, он проявлял особенное усердие в монашеской жизни, стремился к воздержанию во всем: старался никого не обременять, все делал своими руками. И никогда ничего не рассказывал о себе. А если его спрашивали о чем-то личном, он произносил только два слова: «Я грешный» и, кланяясь несколько раз, приятно улыбался. Всегда прятал под подрясник свою очень длинную бороду, которую никогда не стриг. Ни разу не сказал, к кому он ходит за советом, но я догадывался, что к старцу Паисию Святогорцу, который, как и Тихон Русский, одно время жил в келье Ставрос, по дороге на Ставроникиту. У великих афонских старцев отец Ипполит учился смирению и послушанию.

Иногда он заходил в комнату секретарей и спрашивал меня: «Отец Иосиф, как дела?», но тут же уходил к себе в кабинет. Если ему предлагали занять подобающую его положению стасидию в соборном храме, он, как правило, отказывался и оставался стоять где-то позади всех, кланяясь и многократно мило улыбаясь: «Ничего-ничего, я тут постою».

Смирение и послушание… Вы интересуетесь, какими путями он этого достигал? Покаянный плач, говорите? О-о-о!!! Да кто же видит истинные слезы! Кто может услышать этот плач? Только Господь. Только Тот, о Ком плачет монах. Но по лицу подвижника кое-что понять можно. Черты его лица не были дикими. Они не были безблагодатными. Вовсе нет. Напротив, в них чувствовалось дыхание вечной жизни. Да, они были как будто умягчены слезами.

«Старцы не возвращаются»

Шел 1978 год. На Афон пришла телеграмма из СССР, известившая о внезапной смерти председателя Отдела внешних церковных сношений митрополита Ленинградского и Новгородского Никодима. Игумен Авель воспринял скорбную весть как промысел Божий.

– Думал, что не попаду на похороны друга. Когда хотел на время уехать в Россию, на церковные торжества по случаю 60-летия восстановления патриаршества, греческие власти затянули оформление документов, и я не поехал, потому что опаздывал. Ночью я совершил последнюю на Афоне, как оказалось потом, литургию и начал служить панихиду по новопреставленному владыке Никодиму. В храм внезапно вбежал дежурный: «Батюшка Авель, вас к телефону». Советское консульство в Салониках известило, что мои документы на выезд готовы. Я подумал: «Вот чудо! На торжества не дали, а на похороны – я и не просил…» Чувствовал себя очень плохо, думал, увижу гроб друга – не вынесу похорон, сердце не выдержит. Он мне – как брат родной был. На прощание собрал братию: «Уезжаю, отцы… Все мое желание – быть здесь и умереть бы здесь, но на все воля Божья, и мы в Его руках. Вместо себя оставляю отца Иеремию. Он архимандрит, хороший, серьезный батюшка. Вы – мои послушники, повинуйтесь ему, как мне. А уж там, как Господь управит».

И уехал.

«Старцы не возвращаются», – через много лет улыбнется архимандрит Ипполит. Бог знает, почему он так сказал. Напитавшись афонским духом, один за другим покидали Святую Гору отцы Авель, Ипполит, дважды уезжал старец Илий. Каковы бы ни были причины, думается, что в России отцы тоже были нужны.

– Отец Ипполит уехал внезапно, о причинах своего отъезда ничего не говорил, – с грустью посмотрел на нас афонский иеромонах Мартиниан. – А я к нему в Рыльск собирался приехать, когда в отпуске был в России, да так и не решился, и не поговорил с ним. На Афоне мы ведь разговаривали мало, он молитвенник был.

– Э-э, отец Ипполит, взял да и помер, даже «до свидания» не сказал, – вздыхал отец Гавриил, пожилой насельник Пантелеимоновского. – Мы с ним дружили. В монастыре все – как братья. Как не дружить? Раньше лопатами землю копали – техники не было. После работы поставили угощение, сели ужинать – как в раю!.. Господи, помилуй нас, грешных! Искушений много, скорбей много, но – слава Богу! – все это на Афоне.

В молодости отец Гавриил много лет молился Николаю Чудотворцу, прежде чем оказался на Святой Горе. «Ну, собирай чемоданы, поехали», – позвал в далекий путь Святитель Николай.

Родом он из Молдавии. Служил и в Троице-Сергиевой Лавре, и в Иерусалиме.

– Всяк человек ложь!.. Эй, Ипполит, давай поспорим, а потом помиримся и будем вместе пить вино! – четки в руке отца Гавриила задвигались быстро. – Десять лет мы прожили вместе. Бог его прости! Хорошо, что вы дали мне землю с его могилы… Они держали наш монастырь – он и отец Авель. Один иеродиакон у нас разрушал монастырь, его потом парализовало. Продавал все, что можно было продать. А отец Ипполит воевал с ним, не давал продавать лес и мрамор, остававшийся еще с языческих времен. Эх, Ипполит, Ипполит, отзовись.

В своей келье над морем восьмидесятишестилетний отец Иннокентий (Дудкин, † 2006) принял нас, курян, как своих:

– Ипполит – мой земляк из-под Курска, дрова возили вместе. Я механик-водитель, меня сюда пригласили как специалиста. Всю войну прошел, брал Кенигсберг. А рос-то без отца. С детских лет любил правду, и она привела меня к вере. В армии молился, а самогонки и грамма не пил и не пью ничего до сих пор. В армии меня этим замучили… С духовным миром познакомился во Владимире, просто молился в храме. Оттуда – в Загорск, потом – в Печеры. В Псковских Печерах прожил 10 лет. На Афоне – с 1982 года.

Меня предупредили, что здесь – Мать Игуменья, и я побоялся не ехать к Ней. Вот Она! – престарелый монах с трепетом посмотрел на икону, – думал, что поеду к Ней на три года, а оказалось, что навсегда.

С Ипполитом вели простые, насущные разговоры, тут только храни и исполняй Божьи заповеди; здесь никакой «косметики» не нужно. Раньше дрова возили, стены ободранные были, а теперь – как в кафе, все на кнопочках. В пост одна лишь трапеза была, супчик и какая-то картошечка, а сейчас и рыбку подают.

Друг отца Ипполита, отец Досифей, помню, весь блестел от мазута, так ему из Франции мыло присылали (думали, что мыться нечем), он очень странноприимным был.

Разговоры у нас были жизненные: о сегодняшнем, «на потребу едином», о политике с ним не болтали. Как у плотника Яшки гвозди: один гвоздик в стенку под иконку, а другой – в отхожее место. Так и мы. Я семь лет туалеты чистил вместе с Мартинианом. А потом на пекарне хлеб пек. И знаешь, просто жили: пожрали-попили – и слава Богу! Не до болтовни было. А отец Ипполит служил, и как красиво служил! Прозорливый старец. Я-то на «Мицубиси» мог ездить хоть с завязанными глазами, а он придет ко мне, бывало: «Эх, давай, поехали, поехали…» Балагур был, веселый, общительный. Но уж это он таким, говорят, стал в последние годы здесь, на Афоне.

…Почему у нас византийское время? Да потому, что наша молитва прямо идет к престолу Божию, а в России ее ангелы возносят…

Византийское прямо идет!

Отец Ипполит помогал людям тайком, чтобы слава не разлеталась. Я часто его возил, когда уж он был большим человеком. Лицо монастыря. Кому торговать, кому воровать, а кому трудиться – это все он решал.

Куда я его только не возил! И на Карею, и в Дафни, и по монастырям. Раньше-то он все пешком ходил… А скажите, молятся хоть на могилах воинов, павших на Курской дуге? Я о них каждый день молюсь. Курск, Мценск, Белгород, Орел, Колпна, Касторное, Обоянь… Они там самогонку пьют, а я тут молюсь за них… Вот такая, брат, шабутиловка. Знаешь, Россию мучают, как кролика в клетке. Жидомасоны. Но революция марксов-энгельсов-лениных в России все-таки сдохла. Господи, слава Тебе!

Весь Афон сотрясся, когда его облетела весть, что русскими монахами утрачен Андреевский скит, древнейшая русская святыня. В 1971 году почил последний монах старой братии скита отец Сампсон. Один из вновь прибывших из России насельников не справился с управлением скитом, и греки объявили Андреевский принадлежащим монастырю Ватопед. Это трагедия (без преувеличения) всеславянская: в скиту, по территории и размерам вполне сравнимом со Свято-Пантелеимоновским монастырем, хранится глава апостола Андрея Первозванного, другие величайшие святыни.

Иеромонах Ипполит с братией делали все возможное для возвращения скита Пантелеимоновскому монастырю.

Схиархимандрит Илий (Ноздрин):

– Отец Ипполит много общался с греками и тонко понимал их нрав. У него было желание возродить Андреевский скит. Он пришел ко мне, к другим братьям: «Давайте вместе напишем прошение в Ватопедский монастырь». Мы обдумали, написали такую бумагу, перевели ее на греческий и отправились в Ватопед.

Иеродьякон Паисий, начальник русского скита Крумица:

– В начале восьмидесятых годов в Ватопеде умирал проигумен, грек. Андреевский тогда уже забрали греки. И вот он, умирая, кричал: «Андреевский – это русский скит, отдайте его русским!» Не мог умирать. Ему было тяжело. Но умер. И Ватопед исполнил предсмертную волю своего проигумена…

Схиархимандрит Илий:

– Когда пришли, начальство Ватопеда нам сказало: «Ладно, мы не против, только дайте человек десять для поселения в скиту. Если хотя бы столько насельников будет – занимайте скит!» Отец Ипполит доложил о реакции греков игумену Иеремии, но тот… не предпринял никаких шагов для возрождения Андреевского скита.

Игумена Иеремию (Алехина) надо понять. Согласно официальным данным, в конце семидесятых годов в Свято-Пантелеимоновском монастыре проживало… около тридцати монахов. Для огромной обители, способной вместить тысячи насельников, – очень немного. Но если в 1979 году по списку в обители числилось 27 человек братии, то уже в 1981 году их оставалось только 22. Известный греческий богослов, профессор, друг русского монашества Антоний Тахиаос так писал о Свято-Пантелеимоновской обители в 1980 году: «Духовное состояние монастыря все к худшему идет, и один Бог знает, что будет дальше. Вместо того, чтобы быть цветущим, особенно после приезда новых монахов, из-за недостатка духовного руководства монастырь углубляется в дряхлость. Прошло уже более тридцати лет, как я бываю в монастыре, а подобного нынешнему духовного упадка не помню».

Пройдет время, и все образуется. Великомученик Пантелеимон не оставит свой монастырь. Но тогда настал час испытания, час самоотвержения и новой борьбы за Русский Афон.

– Вспоминаю всех – и живых, и усопших, – говорил игумен Авель, всматриваясь в даль заснеженных рязанских просторов. – Года три только, как я обрел покой. А то ведь каждую ночь просыпался в слезах: все я будто бы на Афоне, все ищу свою келью, в которой старец Илиан благословил мне жить… Идем по тропинке, беседуем вместе со старцем Иеремией, с нами отец Ипполит… Я уж больше ведь на Афоне не был. Ах, Ипполит, Ипполит… он уж в раю. А люди-то, люди, как они льнули к нему! Он умел создать вокруг себя такую атмосферу, что всем становилось и легко, и весело рядом с ним!

Он приезжал ко мне в Иоанно-Богословский монастырь, когда стал настоятелем Свято-Николаевского монастыря в Рыльске, и делился радостью: «Я там у себя на родине». Ни словом не обмолвился ни о чем недобром, как это всегда было свойственно ему. Я предложил ему остаться у меня, в обители Иоанна Богослова. Он ответил: «Может быть, я и приеду. Мне всегда было легко под твоим крылышком». Но так и не вернулся.

Среди афонских насельников бытуют разные, но в общем-то схожие мнения об отъезде отца Ипполита.

Иеромонах Мартиниан (Синегаев):

– Старые традиции переменялись, он и уехал с Афона.

Иеродьякон Паисий:

– Свято-Пантелеимоновский монастырь отказался послать людей в Андреевский скит. А отец Ипполит хотел в Андреевский, у него желание было. Но он увидел, что в Соборе старцев идут споры об Андреевском ските, и решил уехать. И уехал в Россию. Может быть, от этой скорби и уехал.

Иеромонах Гавриил (Сербанюк):

– Почему уехал отец Ипполит? От скорби. Приехало много новых насельников из России, которые стали устанавливать новые порядки, новые уставы службы. Он этого не хотел.

Сам архимандрит Ипполит по этому вопросу высказался однозначно: «Молодые приехали, и старцев слушаться не стали».

На волжских берегах, в Чебоксарах, в храме Взыскания погибших, о жизни на Афоне рассказал игумен Виталий (Гришин). В Русском-на-Афоне монастыре он одно время был трапезарем. Отец Виталий вспомнил, как однажды иеромонах Ипполит возмутился духом, что было ему совершенно не свойственно. Никто за ним такого не замечал ни прежде, ни потом. Игумен Иеремия распорядился закрыть ворота монастырской трапезной, согласно графику ее работы. В этот момент в монастыре находилось немало паломников, не успевших поесть с дороги. Отец Ипполит тотчас возразил игумену: «Пусть люди придут, покушают. Как так, ведь надо же людей кормить!»

В служении ближнему, в том, что «брат мой – это моя жизнь», а не в букве устава, отец Ипполит видел смысл своей жизни, своего сораспятия со Христом.

При этом, по свидетельству отца Виталия, иеромонах Ипполит больше всего на свете почитал и искренне любил традиции афонского монашества.

Игумен Виталий:

– Он был тихий, скромный молитвенничек. Уединение любил. Ходил, наклонив голову. Но мог и пошутить, вообще, по-компанейски вел себя с теми, кто был приветлив с ним. Разговаривал мало: «Здравствуй!» и «До свидания» – вот и все, что он говорил. Отец Ипполит сам просился в Андреевский скит, сожалел об этой невосполнимой потере, но игумен Иеремия сказал ему: «Нет».

Отец Ипполит уехал в Москву возрождать в советской столице подворье Свято-Пантелеимоновского монастыря, так решил Совет старцев. Но в тот год открыть подворье не удалось. В ответ на афонский запрос мы получили известие о том, что он – в Псковских Печерах.

Патер Иосиф, бывший секретарь Священного Кинота:

– Я думаю, что он уехал от скорбей. Я спросил, где он, и мне ответили, что в России. Думаю, что в Свято-Пантелеимоновском монастыре было сложное время. Менялись игумены…

Схиархимандрит Илий:

– Конечно, он хотел, чтобы порядка было больше в Свято-Пантелеимоновском монастыре. С Афона мы уехали вместе, отец Ипполит и я, обратно в Россию. Я не думал, что он уезжает насовсем. Вскоре нам предстояло возвратиться на Святую Гору, но отец Ипполит этому воспротивился. Он не хотел возвращаться. А я не предполагал оставаться в СССР.

В 1985 году отец Илий вернулся на Афон один.

«Долго я еще жил в России греком», – улыбался отец Ипполит, вспоминая коллизии в паспортно-визовых службах.

Схиархимандрит Власий (Перегонцев), духовник монастыря Пафнутия Боровского под Москвой:

– Я всегда говорил отцу Ипполиту о своем желании быть на Афоне и, может быть, упокоиться там. А он отвечал мне: «Дух сейчас не тот». Официальная Церковь – новостильники – «выдавливают» русских несмотря на то, что многие афонские греческие монастыри и протат Святой Горы видят в русских образец подвижничества.

…Они покидали Афон после многих лет подвига. Великого подвига, увенчавшегося спасением Русского Афона и творческим продолжением самых древних традиций афонского старчества. Они не только выжили и победили в тех условиях, в которых не побеждает никто. Они создали будущее. Ни больше, ни меньше.

Как тысячу лет назад, лучшие, самые чистые образцы христианства вновь покорили Русь из Византии, со Святой Горы. Для того и уходили они в долгую дорогу, чтобы вернуться и вернуть нас на путь вечного счастья.

Они заново открыли русским православным путь к священным берегам Босфора, Эгейского моря и Дарданелл. К тем экзотически прекрасным, благодатным южным широтам, к Константинополю, Новому Риму, столице нового греко-славянского мира последних времен, который выломается, наконец, из утилитарной колеи всемирного «развития» и обретет былую мощь и величие древних эллинов, древних славян!

В начале третьего тысячелетия русские паломнические делегации – самые многочисленные на Афоне. И мы всерьез говорим о чреватой невиданными переменами – в самом ближайшем будущем – духовной тяге русских к Византии, к овеянным духом молитвы и битвы южным морям и берегам. К земле нетленной славы великомучеников Пантелеимона, Димитрия Солунского, Георгия Победоносца!..

…Придет день, и мы победим. Что должно в нас измениться для этого? Быть может, страдания, очищая, готовят нас к тому дню, когда мы вернем плененную столицу православия, Город Святых, царственный Константинополь, нашим братьям по вере – учителям, освободившим некогда Русь от рабства дьявола, – православным грекам. Немало лет назад один из архимандритов Троице-Сергиевой Лавры обронил, что русские танкисты будут петь тропари в Константинополе. Едва ли старец поделился «грезами» о каком-нибудь удачном набеге на Стамбул. Речь, скорее всего, шла о том, что нас ожидают события, характер и размах которых едва ли кто в силах вообразить.

Они вымаливали нашу победу. Но не всегда непобедимое – значит победоносное. Люди рождаются в мир и падают, как подрезанные колосья, не оставляя следа. Так пусть же помнят титанов духа! Пусть говорят: «Он жил во времена архимандрита Авеля. Он жил во времена архимандрита Ипполита…»