Текст книги "Кино для взрослых"

31

Прозвенел звонок, и мы пошли в зал.

Там играла до боли знакомая фортепианная мелодийка.

– Ну вот, «Фитиль» пропустили, – шепнул я Варе.

– А вам нравится? – шепнула она в ответ.

– Иногда бывает забавно.

– По-моему, очень редко.

Наконец мы нашли нужные места и сели. Началось кино.

На экране под странный цокот стали показывать березы, среди которых мелькал силуэт девушки. Неподалеку, разумеется, оказался и парень. Вернее, мужчина, в котором я сразу узнал артиста Шалевича. Девушка – теперь было видно, что это Доронина, – приближалась к нему…

Я поморщился.

– И здесь под Тарковского сработано, – неодобрительно сказал я Варе. Она коротко кивнула, не отводя глаз от экрана.

Это, вероятно, был сон-вспоминание героини Дорониной, которая проснулась и что-то сказала дочке, лежавшей в соседней кровати.

Дело, как сразу стало понятно, происходило в деревне.

Варя наклонилась ко мне:

– Опять про колхоз?

– Не думаю, – покачал я головой.

– Но вы же сами ничего не знаете про этот фильм.

На экране высветилось название «Три тополя на Плющихе» – и я показал Варе на него:

– По крайней мере, я точно знаю, что Плющиха – это в Москве, а не в колхозе.

– Это улица? – уточнила Варя.

– Да.

– Ясно. Я даже не слышала про такую. Я ведь приезжая.

– А откуда вы? – спросил я, вероятно, слишком громко, поскольку сидевшая впереди женщина повернулась и строго бросила:

– Молодые люди!..

Мы с Варей замолкли и продолжили смотреть на экран.

– Ефремов, – уважительно прошептала Варя, когда пошел перечень исполнителей.

– Хороший актер, – суховато произнес я.

– Вы с ним работали? – сказала мне Варя почти на ухо.

– Не доводилось, – шепнул я ей в ответ, практически поцеловав ее ушную раковину. Хм, мне даже нравится вести диалог таким образом.

Когда картины деревенской жизни сменились московскими панорамами, кино сразу стало мне нравиться – особенно музыка Пахмутовой. Ефремов, как выяснилось, играл таксиста.

Доронина поехала в Москву что-то там продавать – и, конечно, села в машину к Ефремову. Они познакомились, разговорились, Доронина спела песню, которую потом подхватила Майя Кристалинская за кадром.

Когда Ефремов пошел за билетами в кино, мне стало совестно, что я не оказался таким дальновидным, как он. Хорошо, что мне повезло, а если бы нет…

А когда герой неловко пригласил героиню в кино, мне стало еще более совестно. Как это банально все-таки – тащить девушку в кино. Вот и я такой же банальный…

Закончилась картина грустно – остался какой-то осадок. По лицу Вари я понял, что и она несколько разочарована.

Я изо всех сил старался держаться и не спрашивать об ее впечатлениях – но все-таки не удержался.

Ответ Варя изобразила лицом – мол, впечатление смутное. И добавила:

– Мне понравилась фраза Дорониной «Каждый день бриться – это ж тунеядцем станешь».

– Да, были забавности, – согласился я, но тон мой был печален.

32

Ну зачем, зачем, действительно, идти с девушкой, которая нравится, в кино? Глупо как-то – и неужели никто этого не понимает?.. Да и сам я – такой же ведь глупец получаюсь. Я же хотел видеть Варю, говорить с ней, слышать ее голос, а не смотреть дурацкую картину и слышать постылые голоса киноартистов…

Хорошо, данная картина была не такая уж дурацкая. Но лучше бы… лучше бы… Да, а что лучше бы? Да и что вообще я хочу от Вари? Затащить ее в постель? Нет.

Разве?

Ну хорошо – конечно, хочу! Но это не главное. Главное – просто видеть ее, просто видеть. Под любым предлогом, по какому угодно поводу…

Погруженный в эти раздумья, я машинально достал сигарету и закурил. Мы с Варей уже стояли около афиш кинотеатра.

– Бедный, – сказала мне Варя. – Нелегко вам, наверно, так долго без сигарет вытерпеть?

– Да нет, почему же, – отозвался я, с наслаждением затягиваясь. – Короткая картина. Ну и не такая, с которой хочется уйти. Так что все нормально… Да и к тому же, – посмотрел я на Варю и словно спохватился, – когда я с вами, то прямо даже забываю про эти сигареты.

Тут я прикусил язык. Ну и комплимент, нечего сказать. Куда эффектнее было бы: «Когда я с вами, мне вообще курить не хочется». Но на такую пытку над собой я, разумеется, неспособен…

Добрая Варя, вероятно, поняла мое смятение – и пришла мне на помощь, сменив тему:

– А вы вообще часто уходите с картин?

– Видите ли, – с улыбкой заговорил я, – обычно я же смотрю на «Мосфильме», если наши картины, – ну или в Госфильмофонде. И там, и там я, как правило, могу курить в свое удовольствие. В этих залах народу обычно мало – да и все курящие: тоже беспрерывно дымят…

Тьфу, дурак, сам опять свернул на чертовы сигареты. Как будто поговорить больше не о чем… Тем более с такой девушкой…

С радостной улыбкой я распахнул перед Варей дверцу машины, а когда захлопнул, то отчетливо почувствовал, как лицо мое моментально приняло мрачный вид.

Ну что за черт?! Надо радоваться. Пока я с ней рядом, надо радоваться!

Я сел за руль с той же улыбкой, но теперь точно знал, что улыбаюсь неестественно. Даже боялся посмотреть в зеркало, чтобы не шарахнуться от самого себя.

– Вас что-то тревожит? – осторожно спросила Варя.

– Нет-нет, – сдавленно ответил я – и чуть не закашлялся. Но затем посмотрел в ее лучистые глаза – и в одну секунду расцвел, теперь уже без всякой искусственности.

– Вот так лучше, – немедленно одобрила Варя.

– Варя, вы такая… хорошая. – Я погладил ее по руке.

– Спасибо, – без смущения сказала она. И добавила: – Вы тоже хороший.

– Возможно, – неопределенно ответил я.

– Все-таки не понимаю, почему вы такой… одинокий. Если вы действительно одинокий.

– К сожалению, действительно, – вздохнул я. – Вы же мне верите?

– Верю, верю. Но вот… не понимаю.

– Такие уж мы… режиссеры, – ляпнул я очередную пошлость.

– Ну нет, – не согласилась Варя, – как раз режиссерам это обычно несвойственно, насколько я их знаю. Взять хоть Валеру…

– Если б мне повезло так же, как ему, – перебил я, – то…

– А в чем ему повезло? – будто не понимала Варя.

– В вас.

– Будто бы? – Варя отвела взгляд.

– Вы сами это знаете, – настаивал я.

– Ничего я не знаю, – тихо молвила Варя. Как мне показалось, фраза эта прозвучала у нее почти сокрушенно.

33

Я побарабанил пальцами по рулю.

– А вы не хотите поужинать? – вдруг осенило меня.

Варя покачала головой:

– Нет, спасибо, я уже дома поела.

– Да, я тоже, – сознался я.

Как же глупо! Что делать дальше? Что сказать? Поговорить о фильме, о ее роли? Нет, сейчас ни о какой работе. Сейчас… Сейчас… Сейчас надо…

И тут я, словно повинуясь чьему-то колдовскому наущению, подался вправо, осторожно взял Варю за затылок, повернул ее лицо к своему – и, не давая ей опомниться, крепко поцеловал в губы.

Мы целовались секунд тридцать. Затем она мягко, без настойчивости, дала понять, что хочет прекратить. Я немедленно отпустил ее.

– Варя… – начал было я, но она прижала палец к своим губам. Мол, не надо пока ничего говорить. И отвернулась от меня. Смотрела на улицу с преувеличенным вниманием, будто там происходило что-то интересное.

Я откинулся всей спиной на сиденье. Надо закурить. Нет, к черту! Пока мы с ней сегодня не простимся, я не закурю.

В голове моей бушевали смешанные чувства. Восторг от собственного поступка – и стыд за него. Наслаждение от случившегося – и страх перед тем, что будет дальше.

Если она пожалуется мужу? Плевать. Уж кто меня в этой ситуации волнует меньше всего, так это он.

Но Варю-то он волнует. Вероятно. И даже наверняка. Почти нет сомнений, что у нее к нему настоящие чувства. И в таком случае, если она все расскажет мужу, значит… у меня нет никакого шанса.

А вот если умолчит, то…

Да нет, даже если умолчит, это ничего не докажет. Она, может, не захочет меня подставлять просто. Она же такая. Добрая, деликатная.

А что насчет фильма? Если теперь она откажется сниматься? Имеет полное право, конечно. Договор она уже подписала, но, если пожелает, я не колеблясь разорву его на мелкие кусочки.

И все-таки я прав, что это сделал – поцеловал. Дал понять, что…

Гм, а что я дал понять? Может, она поняла все по-своему. Что я бабник, донжуан, который стремится затащить в постель каждую актрису… Это было бы ужасно – особенно потому, что абсолютно не соответствует действительности.

Однако она же не вырывалась. Не залепила мне пощечину, не выскочила из машины. Она не просто терпела мой поцелуй – она отвечала мне! И это уже не спишешь на доброту и деликатность… Неужели – тут я повернулся в сторону замкнувшейся и отвернувшейся пассажирки, но не посмел ее потревожить, – неужели я ей нравлюсь?

Ну, конечно, нравлюсь. Иначе она не пошла бы со мной в кино. Но она, верно, не думала, что я начну приставать. Чистая, наивная душа. Растерялась, испугалась. И сейчас ей стыдно, неловко. И я не прав, что это сделал. Не надо было. Не надо было ставить ее в такое положение. Следовало подождать. Я поторопился. Я, может, спугнул ее…

Я мог гадать так всю ночь, но тут Варя, как и я, откинулась с головой на сиденье и тихо попросила:

– Отвезите меня домой, пожалуйста.

Я кивнул и повернул ключ.

Она выглядит спокойно. Будто ничего не произошло. Что значит актриса. Хотя я не знаю, какое лицо у нее было, пока она сидела ко мне затылком…

Мы доехали до ее дома в полном молчании. Было уже темно.

Я остановил мотор и посмотрел на свою спутницу. Она робко улыбнулась мне. Затем кончиками пальцев дотронулась до моей руки, лежавшей на руле, и быстро сказала:

– До завтра, Аркадий!

– До завтра, Варя! – просиял я.

И она покинула мою машину с изящной быстротой ручейка. Или даже солнечного лучика.

Единственную сигарету в этот вечер я выкурил перед самым сном – уже в постели. А до этого все время ощущал тепло Вариных губ на своих губах – и аромат ее дыхания, словно частично оставшийся у меня во рту.

34

Очень ранним утром меня разбудил телефонный звонок.

– Вы слышали? – Я узнал голос Вари и сразу проснулся. – Гагарин погиб!

– Юрка?! – воскликнул я, соскакивая с кровати.

– Да, – упавшим голосом подтвердила Варя. – Вы его знали?

– Немного, – выдавил я.

– Извините, я вас, наверно, разбудила…

– Я не спал, – быстро соврал я.

– …Просто я должна была кому-то это сказать. Меня это ужаснуло почему-то очень. Хотя я-то не была с ним знакома, никогда не видела даже… Ладно, Аркадий, я пойду собираться. До скорого.

– До скорого, – заторможенно пробурчал я, когда в трубке уже слышались гудки.

Ужасно, конечно. Гагарин… Что случилось?..

Нет, ну какой же я идиот – «Юрка»! Угораздило же такое ляпнуть… Для кого Юрка, а для кого Юрий Алексеевич… Что подумает обо мне Варя, когда узнает, что… Нет, ну я все-таки когда-то виделся с ним, разговаривал… Все равно мерзко… И, главное, какая-то машинальная, скверная ложь. В ответ на такое известие…

С такими думами я просидел на краю кровати где-то с полчаса, успев выкурить три, а то и четыре сигареты.

Лишь недопустимость того, чтобы Варя дожидалась меня на «Мосфильме», заставила меня умыться, одеться и вовремя выйти из дома.

«Однако она мне позвонила, – думал я уже за рулем. – Именно мне. Волнистый, наверно, дрых как убитый – а она встала ни свет ни заря, включила радио – и вот что услышала. И первой ее реакцией было позвонить мне. Словно я самый близкий для нее человек…»

«После мужа, после мужа!» – неустанно язвил внутренний голос, но я лишь презрительно отмахнулся от него.

Нет, все-таки стоит радоваться – это хороший знак…

«Радоваться, – покачал я головой. – Какая мерзость. Радоваться, что умер герой?»

Разумеется, Гагарина жалко, но не надо себя обманывать – у нас было лишь шапочное знакомство, и я могу сожалеть об этой утрате ничуть не больше любого другого жителя СССР.

Варя не такая. Она очень близко к сердцу это приняла. Может, даже плакала. По голосу не слышно было, но почти уверен, что поначалу это расстроило ее до слез.

Ну вот что я ей сейчас скажу? Она станет спрашивать, как давно я был с ним знаком, как часто мы общались, встречались, когда я последний раз его видел…

А я на самом деле так давно его видел, что и не припомнить, когда это было. И уж сам-то Гагарин, вне всяких сомнений, давным-давно позабыл о моем существовании.

Но у него уже никто не спросит. И только в этом мое спасение.

То есть что значит «спасение»? И зачем мне вообще спасаться, от кого, из-за чего? Из-за того, что я сдуру сфамильярничал относительно погибшего космонавта?

Если бы речь шла не о Варе, я бы только посмеялся над собой. Но перед ней – именно и только перед ней – я хочу быть… лучше, чем на самом деле. Видимо, так.

А если она сейчас расплачется? Увидит меня и вообразит, что перед ней – друг Гагарина? Еще и утешать, небось, станет, успокаивать. Обнимет, погладит по голове… Как я буду себя чувствовать?..

Как-как – наслаждаться буду. Да, даже такой ценой. Я чувствую, ради Вари я способен на многое. Может, даже на что-то страшное.

Но только не по отношению к ней, нет.

И вообще надо дать себе зарок: никогда больше не врать ей. Никогда! Вчера я был честен с ней. Мне захотелось ее поцеловать – и я поцеловал. Вот так надо и в дальнейшем.

Сомнений нет: я влюблен как никогда в жизни.

А раз так, то могу признаться себе и в большем: я люблю. Впервые. Это действительно впервые…

35

Все-таки Варя пришла раньше меня. Стояла у моего кабинета.

– Что же вы не заходите? – громко сказал я ей издали. Затем ускоренным шагом подошел и поцеловал ее руку.

– Да я всего на минуту раньше вас, – робко улыбнулась Варя. И тут же выражение ее лица стало серьезным. – Вы уже все слышали, да?

Я, конечно, сразу понял, о чем она.

– Слышал, Варя. От вас.

– А по радио?

– Нет, только от вас.

– Но я вам даже ничего не сказала.

– Вы сказали главное. А подробности…

– Да, я вот сама от шока не уловила подробностей. Хотела у вас спросить. Он то ли на ракете разбился, то ли на самолете…

– Геройской смертью в любом случае, – вздохнул я. – Иначе он и не мог погибнуть.

– Вам, наверно, все это особенно тяжело? – осторожно спросила Варя.

– Да нет, почему, – пробормотал я. – Тяжело, конечно, но, думаю, не сильнее, чем… вам, например.

– Но я с ним не была знакома.

– Зато вы девушка – и очень женственная. И не сомневаюсь, что такие вещи всегда принимаете слишком близко к сердцу.

– Не знаю, как насчет «всегда», но это… Да, это меня очень огорчило.

– Как и всех, – снова вздохнул я.

Когда мы вошли в кабинет и я закрыл дверь, Варя подошла ко мне вплотную и обняла меня. Вернее, просто прижалась щекой к моей груди, а руки не положила, а скорее слегка прислонила к моей спине. Я столь же деликатно взял за ее плечи. Так мы стояли довольно долго.

– Как же сегодня мы будем работать, репетировать? – прошептала Варя.

– Как-нибудь, – ляпнул я. Варя приподняла лицо и посмотрела на меня. К счастью, вид мой был минорный. Ведь и мне вправду было не по себе. Не столько из-за смерти Гагарина, сколько из-за моей мнимой причастности к нему.

Да даже и не из-за этого. Главным образом меня сейчас терзало другое – как вести себя с Варей после вчерашнего поцелуя? Она меня обняла – это еще один хороший знак. Но если я сейчас снова попытаюсь поцеловать ее, она, возможно, воспримет это как кощунство…

Словно для пробы я запечатлел мягкий поцелуй на ее лбу. Варя будто и не заметила этого.

Тогда я поднес к губам сначала одну ее руку, потом – другую. Варя снова на меня посмотрела. Ее огромные глаза, казалось, призывали к чему-то – и одновременно боялись призывать.

Не выдержав той страсти, которая буквально вырывалась из моего сердца, я положил руку на ее затылок, наклонился к ее лицу – и сочно чмокнул в губы. Потом немного отстранился, ожидая реакции.

Реакция оказалась самой для меня желанной – теперь Варя сама потянулась ко мне губами, требуя продолжения. Я не заставил себя ждать.

Целуя ее, я вслепую шарил рукой по двери, желая повернуть задвижку.

«Ну все… сейчас, кажется… это и случится… и никто нам… не помешает…» – отрывисто думал я, упиваясь каждым мигом.

Но тут кто-то дернул дверь за ручку с той стороны – и мы с Варей бесшумно отскочили друг от друга как ошпаренные.

В дверь постучали. Я посмотрел на Варю и приложил палец к губам. Она понимающе кивнула.

В дверь постучали настойчивее. Варя стояла неподвижно и не глядя на меня – вся раскрасневшаяся. Мне и самому было мучительно стыдно.

Нет, здесь, на рабочем месте, между нами ничего такого не должно происходить. Не из-за меня – а ради нее.

36

За дверью послышался удаляющийся перестук женских каблучных шагов. Мысленно я присовокупил: недоуменный перестук.

– Это Вера, – произнес я с демонстративным облегчением.

– Ваша помощница? – уточнила Варя.

– Второй режиссер. Но вернее будет сказать – правая рука.

– Она ничего, – прокомментировала Варя. Я посмотрел на нее:

– В каком смысле?

– Милая.

– А, – кивнул я. – Возможно.

– Вам и она не нравится, – иронически вздохнула Варя.

– Должен сознаться, – я приблизился к ней, – мне теперь никто не нравится… кроме вас.

Варя сделала шаг назад:

– Не надо.

– Не бойтесь, – успокоил я ее и одновременно себя, – здесь я больше себе такого не позволю. И вообще на «Мосфильме». Тут, как говорится, и у стен есть уши.

– Нет, – покачала головой, – я не про это. Я про то, что вам так нравлюсь… Не говорите так, пожалуйста.

– Но это же правда, – горячо зашептал я.

– Все равно. – Варя старалась не глядеть на меня. – Я сама не понимаю, что со мной… Но, в общем, я тоже себе такого больше не позволю. И не только здесь, а вообще нигде.

– Варя, но почему? – Я взял ее за кисть. Она не отняла руку, однако по-прежнему на меня не смотрела.

– Вы знаете, – пробормотала Варя.

– Что знаю?

– Знаете почему.

– Нет.

– Аркадий, ну как же нет? – Она наконец вскинула на меня глаза. – Я ведь замужем.

– Ах да, – разочарованно протянул я. – Я и забыл.

Я не лукавил – я правда забыл. С того момента, как мы вчера расстались, я, кажется, вообще ни разу не вспомнил о Волнистом.

– Хорошо, – через силу сказал я. – Будем просто работать. Будем… снимать кино.

– А вам это не помешает? – спросила Варя после паузы.

– Что именно?

– То, что вы мной… меня…

– То, что я вами увлечен, и то, что я вас… обожаю? Ну что вы, Варя, как это может помешать… Это только поможет.

– Но вам, может, будет неприятно… больно.

– Художникам к этому не привыкать, – сказал я и тут же поморщился. Очередная пошлость. Когда я уже научусь хотя бы две секунды думать, прежде чем что-то ляпать?

На самом деле я нисколько не сомневался: у нас с Варей будет роман. Назад дороги уже нет. Поцелуй – это такая вещь, что… То есть в каком-нибудь подростковом возрасте это еще может ничего не значить. Так, эксперимент, путь проб и ошибок. А взрослые люди со всеми подряд не целуются. И за всяким поцелуем почти неминуемо следует логичное продолжение.

– Варя, вы можете не беспокоиться, – зачем-то продолжал я изображать из себя отвергнутого возлюбленного. – Без вашего разрешения я больше ничего себе не позволю…

– Без моего разрешения, – повторила Варя, будто взвешивая эти слова.

– Знаю-знаю, – сказал я, – вы хотите сказать, что никакого такого разрешения с вашей стороны и не последует. Пускай так. Это никак не скажется ни на нашей будущей совместной работе, ни на моем к вам отношении.

И она поверила – а может, сделала вид, что поверила.

Во всяком случае, мне трудно было поверить в то, что она не знает того, что уже знал я. Что все будет. Неминуемо.

37

– Да, Варя, – бодрым голосом сказал вдруг я, – с понедельника мы начинаем съемки.

– Уже с понедельника? – спросила она.

– Кое-какие декорации готовы, так что можно начинать. С костюмами вроде тоже нет проблем.

– Все так быстро, – прошептала Варя.

– Можем, когда захотим, – отвечал я.

– Нет, я про то, что… мы же почти не репетировали.

– Варя, вы настолько замечательная актриса, что репетировать с вами – это просто кощунство. С вами сразу надо начинать снимать!

– Не преувеличивайте, – покачала она головой.

– Вот уж здесь нисколько не преувеличиваю! – воскликнул я.

– Здесь – нет, но в чем-то, выходит, – да? – немедленно отреагировала Варя.

– Во всем, что касается вас, – серьезно ответил я, – я никогда не преувеличиваю.

– Вы так говорите, – смутилась Варя, – как будто бы очень давно и хорошо меня знаете…

– Так и есть! У меня именно такое ощущение – что я знаю вас очень давно.

– Честно говоря, относительно вас у меня то же самое, – словно неохотно призналась Варя.

– Вот видите! – просиял я.

– Однако на этом основании я не говорю, что вы замечательный режиссер, – наконец улыбнулась Варя.

– И правильно не говорите. Потому что лесть вам несвойственна.

– Нет, я просто не знаю. Впрочем, я уже уверена, что вы замечательный.

– Не стоит так думать, Варя, а то потом разочаруетесь.

– В какой-то степени это было бы и неплохо, – еле слышно выговорила Варя.

– Что вы имеете в виду? – не понял я. А внутренне ликовал. Эти ее постоянные намеки, которые она типично по-женски роняет словно бы исподволь. Это все свидетельствует о том, что… Нет, этого не может быть… Да почему же не может – все говорит об этом. Она мной увлечена – это ясно как день. Разумеется, не настолько сильно, как я ею, а так, слегка. Но я и этим счастлив…

– Я сама не знаю, что говорю. – Варя встряхнула головой, отчего восхитительно всколыхнулись ее чудные каштановые волосы. – Вы снимете хороший фильм, я не сомневаюсь. Даже несмотря на мое участие.

Я погрозил ей пальцем:

– Варя, только не надо этой скромности! Фильм будет хороший, обещаю, но именно благодаря вам. В первую очередь из-за вас. Не будет вас – не будет фильма.

– Я буду, – пообещала Варя.

– Спасибо. – Я снова взял обе ее руки в свои. Она не решилась высвободить их, однако быстро сказала:

– Значит, до понедельника работать уже не будем?

– Вы свободны, Варя, – улыбнулся я, не понимая, что сам даю ей повод уйти.

– Хорошо, тогда я вернусь домой, – сразу воспользовалась этим Варя. – Муж, наверно, уже проснулся.

«Муж»! Не «Валера», а «муж». Впрочем, она, может, зла на него за то, что он напился, – вот он и стал просто «мужем». Временно. Хотя как знать, временно или нет, с учетом того, что в Вариной жизни появился я…

Но нет, нет, что я такое думаю. Не буду же я отбивать чужую жену…

Однако именно этого я и хочу. Только надо действовать. Чтобы раньше времени не спугнуть Варю.

И ведь я еще ничего не знаю об ее истинных чувствах к нему. Надо выяснить. Я специально не заводил разговор на эту неприятную мне тему, но теперь уже придется подробно поговорить.

– Когда же мы теперь увидимся, Варя? – спросил я. Одну ее ладонь я уже отпустил, но зато схватился обеими руками за вторую.

– Ну… а когда я вам теперь буду нужна? – робко спросила Варя.

– Вы мне всегда нужны, – не удержался я.

– Перестаньте. – Она все-таки высвободила и вторую руку. – Аркадий, мне правда лучше пока уйти. Чтобы несколько дней мы не виделись. До понедельника. Мне кажется, это будет правильно… Но если я вам для чего-то понадоблюсь, то вы, конечно, звоните.

Я кивнул и крепко поцеловал ее в щеку.

Бросив на меня быстрый и непонятно что выражающий взгляд (впрочем, от любого ее взгляда можно сойти с ума), Варя удалилась. Так, как это умела только она, – очень изящно и очень-очень быстро.