Текст книги "Первая научная история войны 1812 года"

Ст. 17. – Настоящий мирный и дружественный договор объявлен И. В. Королям Неаполитанскому и Голландскому и государям Рейнского союза, союзникам Е. В. Императора Наполеона.

Ст. 18. – Е. В. Император Всероссийский признает Е. И. В. принца Жерома-Наполеона Вестфальским королем.

С т. 19. – Вестфальское королевство будет составлено из провинций, уступленных Е. В. Королем Прусским на левом берегу Эльбы и из других владений, принадлежащих в настоящее время Е. В. Императору Наполеону.

Ст. 20. – Е. В. Император Всероссийский обещает признать то положение, которое, как следствие вышепоименованной статьи 19-й и уступок Е. В. Короля Прусского, будет установлено Е. В. Императором Наполеоном (каковое положение должно быть сообщено Е. В. Императору Всероссийскому), равно и право на владение, вытекающее из оного для государей, в пользу коих оно будет установлено.

Ст. 21. – Все враждебные действия между военными силами Е. В. Императора Всероссийского и военными силами Его Высочества как на суше, так и на море на всех пунктах, куда официально дойдет сообщение о подписании настоящего договора, будут немедленно прекращены. Высокие договаривающиеся стороны без замедления отправят таковое извещение с нарочными курьерами для возможно скорейшего доставления его их генералам и командирам.

Ст. 22. – Русские войска удалятся из провинций Молдавии и Валахии, но войска Его Высочества не вправе будут занять их до обмена ратификаций будущего окончательного мирного договора между Россией и Оттоманской Портой.

Ст. 23. – Е. В. Император Всероссийский принимает посредничество Е. В. Императора Французов, Короля Итальянского на предмет ведения переговоров и заключения выгодного и почетного для обеих империй мира. Их уполномоченные отправятся в условленное между обеими заинтересованными сторонами место с тем, чтобы открыть там переговоры и следить за ними.

Ст. 24. – Сроки, в которые высокие договаривающиеся стороны должны будут удалить свои войска из мест, которые они, в силу вышеупомянутых постановлений, должны покинуть, равно как и способы выполнения Других статей, входящих в настоящий договор, будут установлены особым договором.

Ст. 25. – Е. В. Император Французов, Король Итальянский и Е. В. Император Всероссийский взаимно гарантируют друг другу неприкосновенность их владений и владений государств, включенных в настоящий мирный договор, в том виде, как они суть теперь или как они будут в силу вышеупомянутых постановлений.

Ст. 26. – Военнопленные, взятые обеими договаривающимися сторонами или включенные в настоящий мирный договор, будут взаимно возвращены сразу, без обмена.

Ст. 27. – Торговые сношения между Французской империей, Итальянским королевством, Неаполитанским и Голландским королевствами и государствами Рейнского союза, с одной стороны, и Российской империей – с другой, будут восстановлены в том же виде, как и до войны.

Ст. 28. – Церемониал между обоими дворами, Тюльерийским и С.-Петербургским, как между ними, так и по отношению к посланникам, министрам и послам, которых они взаимно аккредитуют, будет установлен на принципе полной взаимности и полного равенства.

Ст. 29. – Настоящий договор будет ратификован Е. В. Императором Французов, Королем Итальянским и Е. В. Императором Всероссийским. Обмен ратификацией будет иметь место в этом городе в четырехдневный срок.

Составлен в Тильзите 7 июля (25 июня) 1807 г.

Ш. М. ТалейранАлександр Куракин

Князь БеневентскийКнязь Дмитрий Лобанов-Ростовский

2. Отдельные и секретные статьи.

1. Русские войска передадут французским войскам область, известную под названием Каттаро.

2. Ионические острова перейдут в полную собственность и державное обладание Е. В. Императора Наполеона.

3. Е. В. Император Французов, Король Итальянский, соглашается отнюдь не чинить никакого беспокойства никому из подданных Блистательной Порты, особенно черногорцам, и не чинить о них ни прямого, ни косвенного сыска за какое бы то ни было участие, которое они приняли или могли принять во враждебных действиях против французских войск лишь бы отныне они жили мирно.

4. Е. В. Император Всероссийский обязуется признать Е. В. Короля Неаполитанского Жозефа-Наполеона Королем Сицилии непосредственно после того, как Король Фердинанд IV получит в вознаграждение Балеарские острова или остров Кандию, или что-либо иное такого же значения.

5. В случае, если, по условиям будущего мира с Англией, Ганновер будет присоединен к королевству Вестфальскому, территория, составленная из областей, уступленных Е. В. Королем Прусским на левом берегу Эльбы с населением от трех до четырехсот тысяч душ, перестанет входить в состав этого королевства и будет переуступлена Пруссии.

6. Главы домов Гессе-Кассель, Брунсвик-Вольфенбюттель и Нассау-Оранж будут пользоваться ежегодным и пожизненным содержанием, равно и принцессы, их супруги, если они их переживут.

Содержание главы дома Гессе-Кассель будет в двести тысяч голландских флоринов. Содержание главы дома Брунсвик-Вольфенбюттель в сто тысяч голландских флоринов. Каковое содержание будет уплачиваться Е. В. Королем Вестфальским.

Содержание главы дома Нассау-Оранж будет в шестьдесят тысяч голландских флоринов и будет уплачиваться Е. И. В. Великим Герцогом Бергским.

7. Вышеупомянутые отдельные и секретные статьи будут иметь ту же силу и то же значение, как если бы они были буквально включены в подлежащий обнародованию сегодняшний договор и будут ратификованы одновременно.

Составлен и подписан в Тильзите 25 июня – 7 июля 1807 г.

Ш. М. ТалейранКнязь Александр Куракин

Князь БеневентскийКнязь Дмитрий Лобанов-Ростовский

3. Договор о союзе

Е. В. Император Всероссийский и Е. В. Император Французов, Король Итальянский, покровитель Рейнской Конфедерации, близко принимая к сердцу восстановление всеобщего мира в Европе, на прочных и, если возможно, непоколебимых основах, решили заключить на сей предмет наступательный и оборонительный союз и назначили своими уполномоченными нижеследующих (следуют имена и титулы князей Куракина и Лобанова-Ростовского, со стороны России, и Шарля-Морица Талейрана, князя Беневентского – со стороны Франции), каковые, по взаимному представлению своих полномочий, пришли к соглашению о нижеследующих статьях:

Ст. 1. – Е. В. Император Всероссийский и Е. В. Император Французов, Король Итальянский, обязуются действовать заодно, будет ли то на суше, будет ли то на море, наконец, на суше и на море, в каждой войне, которую Россия или Франция вынуждены будут предпринять или вести против какого бы то ни было европейского государства.

Ст. 2. – При наступлении обстоятельств, при которых союз должен проявить свою деятельность, и всякий раз, когда таковые обстоятельства могут наступить, высокие договаривающиеся стороны определяют особым договором силы, которые каждая из них должна будет выставить против общего врага, и места, где эти силы должны будут действовать; но отныне же они обязуются, если потребуют обстоятельства, употреблять всю полноту своих сил, как морских, так и сухопутных.

Ст. 3. – Все совместные военные операции будут вестись с общего согласия, ни та, ни другая из договаривающихся сторон ни в каком случае не вправе будет вести переговоры о мире без участия или согласия другой стороны.

Ст. 4. – В том случае, если Англия не примет посредничества России или, если, приняв его, она к 1 ноября текущего года не согласится заключить мир на основе, что флоты всех государств должны пользоваться равной и полной свободой на морях и что она обязуется возвратить все завоевания, сделанные ею за счет Франции и ее союзников, начиная с 1805 г., когда Россия действовала с ней заодно, то в течение упомянутого ноября месяца посланником Е. В. Императора Всероссийского будет передана Сен-Джемскому кабинету нота. Эта нота, выражая участие, которое Е. В. Император Всероссийский принимает в спокойствии мира, и его намерение употребить все военные-силы своей империи для доставления человечеству благодетельного мира будет содержать в себе положительную и точно выраженную декларацию, что, в случае отказа Англии заключить мир на вышепоименованных условиях, Е. В. Император Всероссийский будет действовать заодно с Францией, и, если Сен-Джемский кабинет к 1 декабря текущего года не даст категорического и удовлетворительного ответа, русский посланник получит, на всякий случай, приказание потребовать в упомянутый день свои верительные грамоты и тотчас же покинуть Англию.

Ст. 5. – Если произойдет случай, предусмотренный в предыдущей статье, высокие договаривающиеся стороны будут действовать сообща и немедленно же потребуют от трех дворов – Копенгагенского, Стокгольмского и Лиссабонского – закрытия для англичан их гаваней, отозвания из Лондона их посланников и объявления войны Англии. С тем из трех дворов, который откажется от этого, высокие договаривающиеся стороны будут поступать, как с врагом, а в случае отказа Швеции Дания принуждена будет объявить ей войну.

Ст. 6. – Равным образом обе высокие договаривающиеся стороны будут действовать сообща и настойчиво при Венском дворе, чтобы он принял принципы, изложенные в вышеупомянутой 4-й статье, чтобы он закрыл для англичан свои гавани, отозвал из Лондона своего посланника и объявил войну Англии.

Ст. 7. – В случае же, если Англия в вышеозначенный срок заключит мир на вышепоименованных условиях (к достижению чего Е. В. Император Всероссийский употребит все свое влияние), Ганновер будет возвращен Английскому королю как компенсация за французские, испанские и голландские колонии.

Ст. 8. – Равным образом, если бы вследствие только что происшедших в Константинополе перемен, Порта не приняла посредничества Франции или, если бы в случае принятия такового переговоры в продолжение трех месяцев после их открытия не достигли удовлетворительного результата, Франция будет действовать заодно с Россией против Оттоманской Порты, и обе высокие договаривающиеся стороны придут к соглашению по поводу того, чтобы изъять все провинции Оттоманской империи в Европе, исключая города Константинополя и Румелийской провинции из-под ига и жестокого управления турок.

Ст. 9. – Настоящий договор останется секретным и не подлежит ни обнародованию, ни сообщению одною из договаривающихся сторон без согласия другой, какому бы то ни было кабинету.

Он будет ратификован. Обмен ратификаций произойдет в Тильзите в четырехдневный срок.

Составлен в Тильзите 7 июля 1807 г.

Ш. М. ТалейранКнязь Александр Куракин

Князь БеневентскийКнязь Дмитрий Лобанов-Ростовский

Опубликовано: Вандаль А. Наполеон и Александр I. Ростов-на-Дону, 1995, т. II, с. 517–528. Примечание: русские варианты написания иностранных имен оставлены без изменения – в переводе девятнадцатого века.

Из писем императора Наполеона к его представителю при российском дворе.

Инструкция А. де Коленкуру

Париж, 2 февраля 1808 г.

Генерал Коленкур, я получил ваши письма. Последнее, на которое я теперь отвечаю – от 13 января. При сем вы найдете письмо к императору Александру. Я не сомневаюсь, что граф Толстой пишет много глупостей. В моем присутствии этот человек холодный и сдержанный, но у него, как у большинства военных, привычка много говорить о военных предметах, что составляет плохую тему для разговоров. Несколько дней тому назад на охоте в Сен-Жермен он ехал в одном экипаже с маршалом Неем, причем, они обменялись резкими словами и даже вызвали друг друга на дуэль. Было замечено, что во время этого разговора у Толстого сорвалось с языка три мысли. Во-первых, что в скором времени у нас будет война, во-вторых, что император Александр слишком слаб, и что, если бы Толстой был хотя бы пятнадцать дней императором, дела приняли бы иное направление; в третьих, если бы пришлось поделить Европу, то следовало бы, чтобы справа Россия примыкала к Эльбе, слева – к Венеции. Можете себе представить, что мог ответить на это маршал Ней, который не имеет ни малейшего понятия о том, что делается, и столько же знает о моих планах, сколько последний барабанщик армии. Что же касается войны, то он сказал Толстому, что будет в восторге, если она скоро начнется; что русские всегда были биты; что в Париже он скучает без дела; а что касается заявления, чтобы справа Россия примыкала к Эльбе, а слева к Венеции, то с этим мы далеко не согласны; что, наоборот, по его мнению, следует отбросить Россию за Днестр. Принцы Боргезе и Саксен-Кобургский были в том же экипаже. Можете судить о впечатлении, какое могут произвести такие смехотворные своры. Толстой говорил то же самое Савари и другим лицам. Он сказал Савари: «Вы потеряли голову в Петербурге; нужно думать не о степях Молдавии и Валахии, а о Пруссии». Савари ответил ему то, что и должен был ответить. Я делаю вид, что ничего об этом не знаю. Я очень хорошо обхожусь с Толстым, но не говорю с ним о делах; он ничего в них не смыслит и негоден для них. Одним словом, Толстой – дивизионный генерал, который никогда не стоял близко к управлению делами и который критикует все вкривь и вкось. По его мнению, император плохо руководил военными делами: нужно было сделать то, нужно было сделать это, и т. д., и т. д. Но когда ему говорят: «Скажете министры», он отвечает, что министры никогда ни в чем не виноваты, так как император набирает их, откуда хочет; что его дело сделать удачный выбор. Не делайте никакого употребления из этих подробностей. Это может встревожить петербургский двор и может произвести только дурное впечатление. Я не хочу навлекать неудовольствия на этого простодушного маршала (Sic) Толстого, который, как видно, очень предан своему государю. Я хотел сообщить вам все это только для вашего руководства; но дело в том, что у России плохие слуги. Толстой не годится для своего дела, которого не знает и не любит. Но, как видно, он лично предан императору, чего далеко нельзя сказать о молодых людях посольства; впрочем, обо мне, даже по секрету, они говорят в самых приличных выражениях. Единственно, что неприятно поражает нашу страну, это манера, с какой они говорят о своем правительстве и своем государе.

Тотчас же по получении вашего письма от 13-го, я отправил адъютанта с приказанием Бернадоту переправить в Сканию 14.000 французов и голландцев. Со своей стороны, Дрейер написал об этом своему двору; ему очень нравится эта мысль.

Непременно скажите императору, что я хочу всего, чего он хочет; что моя система неразрывно связана с его системой; что между нами не может произойти столкновения, ибо мир достаточно велик для нас обоих; что я не тороплю его с эвакуацией Молдавии и Валахии, пусть и он не торопит меня с эвакуацией Пруссии; что известие об эвакуации Пруссии вызвало большую радость в Лондоне, что служит доказательством, что она может послужить нам только во вред.

Скажите Румянцеву и императору, что я не далек от мысли о походе в Индию, о разделе Оттоманской империи и об отправке на сей предмет армии от 20 до 25000 русских, от 8 – 10000 австрийцев и от 35 – 40000 французов в Азию, а оттуда в Индию; что ничего нет легче этой операции; что не подлежит сомнению что, прежде чем эта армия придет на Евфрат, Англия уже будет объята ужасом; что я знаю, что, для достижения этого результата нужно учинять раздел Турецкой империи; но это дело требует, чтобы я повидался предварительно с императором; что я не могу откровенно говорить об этом с Толстым, у которого нет полномочий от своего двора и который, видимо, не сторонник этого плана. Поговорите откровенно по этому поводу с Румянцевым; изучите с ним карту, представьте мне данные для суждения и ваши и его мысли. Свидание с императором тотчас же разрешило бы вопрос; но если свидание не может состояться, необходимо, чтобы Румянцев, изложив ваши общие мысли, прислал мне человека – сторонника этого плана, с которым бы я мог сговориться; с Толстым говорить об этих делах невозможно.

…Я произвел рекрутский набор, потому что мне везде нужно быть сильным. Я приказал увеличить мою армию в Далмации до 40000 человек; чтобы довести армию в Корфу до 15000 человек, полки уже в пути. Все это вместе с усилением тех войск, которые у меня в Португалии, вынудило меня набрать новую армию; что я с удовольствием буду смотреть на расширение пределов России и на рекрутские наборы, которые она будет производить; что я ни в чем не завидую ей; что я буду помогать России всеми моими средствами. Если император Александр может приехать в Париж, он доставит мне большое удовольствие. Если он может сделать только полпути, поставьте циркуль на карту и отметьте середину между Петербургом и Парижем. Чтобы взять на себя это обязательство, вам нет надобностей ждать ответа. Я, наверное, прибуду в срок к месту свидания. Если свидание никоим образом не может состояться, тогда Румянцев и вы изложите письменно ваши мысли, предварительно хорошенько взвесив их: пусть пришлют мне человека, который бы держался взглядов Румянцева. Укажите ему (Румянцеву), как поступает Англия, как она без стеснения забирает все. Португалия – ее союзник: она отбирает у нее Мадеру. Только путем энергичных и решительных действий можем мы довести до наивысшего предела величие наших империй; только таким путем Россия может осчастливить своих подданных и положить основу благосостоянию своего народа. Это главное. Что за дело до остального?

Императору плохо служат здесь. Два русских корабля, которые стоят уже четыре месяца в Порто-Феррайо, не хотят выйти из этой дрянной гавани, где они гибнут, а между тем они могли бы идти в Тулон, где у них всего будет вволю. Русские корабли, которые в Триесте могли бы принести пользу общему делу, а там они бесполезны и я не ручаюсь, что, если англичане осадят Лиссабон, Сенявин не посодействует его защите и кончит тем, что попадет в плен. Необходимо, чтобы министерство дало определенные приказания этим эскадрам и сказало им, на мирном или на военном они положении. Это mezzo termine ни к чему не ведет и недостойно великой державы. За сим, молю Бога, и т. д.

Р.S. – Moniteur познакомит вас с последними известиями из Англии, если вы их еще не знаете.

Вандаль А. Указ. соч., т. IV, с. 546–549.

Из записок дипломата Аполлинария Петровича Бутенева (1808 год).

В течение этого же 1809 года, кроме тех войн на оконечностях государства, мы должны были помогать Наполеону в его войне с Австрией. Еще весною оттуда нарочно приезжал князь Шварценберг хлопотать если не о содействии, то, по крайней море, о невмешательстве России. Славный своим происхождением, благородством характера и блестящим умением вести беседу, он был отлично принят государем и двором и встретил в обществе самое радушное гостеприимство, чем именно хотел уколоть Коленкура. Александр Павлович из высших соображений считал необходимым сохранять добрые отношения к Наполеону: 30-тысячный корпус под начальством князя Сергея Федоровича Голицына, занял Галицию, но не имел случая драться с австрийцами. Только русские войска вместе с французскими и польскими, почти без бою взяли Варшаву, которая была захвачена австрийцами в самом начале войны.

Тогдашние наши войны не возбуждали народного сочувствия ни в столице, ни внутри государства, кроме разве войны против турок, этих извечных наших неприятелей. О войне с англичанами мало кто и думал, в чем я имел случай удостовериться в кратковременную мою поездку в Ревель к родным, летом 1809 года. С берега виден был английский флот, и это не мешало Ревелю веселиться по случаю Ивановской ярмарки, на которую съехалось местное дворянство. Ярмарка сопровождалась танцевальными собраниями и спектаклями, в полной беззаботности. И это было вроде негласного перемирия. Правда, английские моряки не выходили на берег, но посылали в окрестности за водою и свежими припасами и передавали начальникам наших береговых укреплений английские и немецкие газеты с известиями о том, что происходило в Австрии.

Гроза двенадцатого года. М., 1991, с. 523.

Император Александр I – матери, вдовствующей императрице Марии Федоровне.

26 августа 1808 г.

Ваше письмо, дорогая матушка, и предмет, о котором оно говорит, налагают на меня обязанность отвечать на него с доверием и откровенностью, на которую я чувствую себя способным.

Не входя во все подробности, которые повлек бы за собой спор об общем положении дел за границей, я ограничусь указанием на некоторые факты, которые, как мне кажется, трудно опровергнуть, не попирая истины.

После несчастной борьбы, которую мы вели против Франции, последняя осталась наиболее сильной из трех еще существующих континентальных держав (выделено мной; то есть усиление Франции признано следствием победы над агрессией России и ее союзников – прим. Е.П.), и по своему положению, по своим средствам, она может одержать верх не только над каждою из ниx в отдельности, но даже над обеими взятыми вместе.

Не является ли в интересах России быть в хороших отношениях с этим страшным колоссом, с этим врагом поистине опасным, которого Россия может встретить на своем пути?

Для того, чтобы было позволено надеяться с достаточным основанием, что Франция не будет пытаться вредить России, нужно, чтобы она была заинтересована в этом; одна лишь польза является обычным руководящим началом в политической деятельности государства. Нужно, чтобы Франция могла думать, что се политические интересы могут сочетаться с политическими интересами России, с того момента, как у нее не будет этого убеждения, она будет видеть в России лишь врага, пытаться уничтожить которого будет входить в ее интересы. Если какая-нибудь надежда на мир на континенте вероятна, то разве не путем единения между Россией и Францией можно надеяться осуществить ее?

Можно ли ожидать, чтобы Наполеон не знал о превосходстве своих сил, своих средств, своего местного положения, и надежда побудить его идти другим путем, чем тот, которого он держится, не является ли несбыточной?

Поэтому, каким другим средством могла располагать Россия для того, чтобы сохранить свое единение с Францией, как не готовностью примкнуть на некоторое время к ее интересам и тем доказать ей, что она может относиться без недоверия к ее намерениям и планам.

К этому-то результату должны были клониться все наши усилия, чтобы таким образом иметь возможность некоторое время дышать свободно и увеличивать в течение этого столь драгоценного ценного времени наши средства, наши силы. Но мы должны работать над этим среди глубочайшей тишины, а не разглашая на площадях о наших вооружениях, наших приготовлениях и не гремя публично против того, к кому мы питаем недоверие (то есть уже в 1808 году Александр готовился к новому нападению на Францию! – курсив и прим. мое, Е.П.).

Перехожу ко второму предмету – о цели свидания. О нем просили задолго до возникновения испанского вопроса, следовательно, этот вопрос не мог послужить поводом для него. Речь идет о том, чтобы покончить массу дел, оставшихся нерешенными, и которые Наполеон не желает покончить при помощи посредников или письменным путем. Так как сила в его руках, нужно пойти на свидание, которого он желает, или же отказаться от разрешения этих дел, имеющих столь существенное значение для интересов России. Остановить новое пролитие крови тоже было бы целью, которой нельзя оспаривать, это значило бы спасти Австрию и сохранить ее силы для подходящего момента, когда ей окажется возможным употребить их для всеобщего блага. Этот момент, быть может, близок, но он еще не наступил, и ускорять его наступление значило бы испортить, погубить все. <…>

Время, выбранное для свидания, как раз таково, что оно налагает на меня обязанность не показывать вида, точно я уклоняюсь от него. Наши интересы последнего времени потребовали от нас тесного единения с Францией, мы все сделали для того, чтобы доказать ей искренность, прямоту нашего образа действий. Следует ли, в виду минутных неудач, испытываемых Наполеоном, испортить все сделанное нами и поселить в нем сомнения насчет наших истинных намерений? Неудачи, которые он испытывает, быть может, кратковременны, в таком случае не должны ли мы быть уверены, что навлечем на себя в полной мере его месть, и находимся ли мы уже в состоянии пренебречь ею?

Если этим неудачам суждено продолжаться, постоянство, которое мы вносим теперь в наш образ действий, не причинит нам никаких затруднений, мы спокойно будем смотреть на его падение, если такова воля Провидения, и более чем вероятно, что государства Европы, слишком изнуренные бедствиями, которые они испытывали в продолжение столь долгого времени, не подумают начать из мести борьбу с Россией единственно потому, что она находилась в союзе с Наполеоном в такое время, когда каждое из них в отдельности добивалось того же. Но чего я желаю прежде всего, так это того, чтобы мне доказали, на чем основываются предположения о столь близком падении столь могущественной империи, как Франция настоящего времени. Разве забыли, что она сумела оказать сопротивление всей сплотившейся против нее Европе в такое время, когда ее саму раздирали всевозможные партии, междоусобная война в Вандее, когда вместо армии она имела лишь национальную гвардию, а во главе себя правительство слабое, колеблющееся, столько раз ниспровергавшееся другим правительством, столь же слабым. А в настоящее время она управляется необыкновенным человеком, таланты, гений которого не могут быть и оспариваемы, и управляется со всей силою, которую придает ему самая неограниченная власть, поддерживаемая всеми наиболее грозными средствами, при наличии армии закаленной, испытанной пятнадцатью годами походов, хотят, чтобы эта-то империя рухнула вследствие того, что два французских корпуса, неблагоразумно руководимые, потерпели поражение от превосходившего их силами неприятеля! Пусть же, по крайней мере, мне будет позволено не разделять подобного мнения. Мечты оказались лишь слишком пагубными для целой Европы, пора бы, чтобы они перестали руководить кабинетами и чтобы наконец соблаговолили видеть вещи такими, какими они являются в действительности, и удерживались от всяких предубеждений. Если Провидение предрешило падение этой колоссальной империи, я сомневаюсь, чтобы оно могло произойти внезапно, но если бы оно даже было так, то более благоразумно выждать, чтобы она рухнула, а затем уже принять свое решение. Таково мое мнение».

Там же, с. 534–536.

От мира и союза – к войне

Ниже я привожу ряд интересных и показательных документов, характеризующих основные проблемы означенного периода. Они публикуются по изданию: «Внешняя политика России XIX и начала XX века. Серия первая. 1801–1815». (М., 1962). После каждого документа указан его порядковый номер и страница в соответствующем томе серии. Далее – «ВПР».

Министр иностранных дел России Н.П. Румянцев – министру иностранных дел Франции Шампаньи

25 октября (6 ноября н. ст.) 1809 г.

Спешу принести Вам, г-н герцог, мою искреннюю и глубокую благодарность за два Ваших письма, которые мне передал г-н Шуберт. Оба они были представлены императору, и я не сомневаюсь, что г-н герцог Виченцский сообщил Вам, какое хорошее впечатление они произвели. Мне еще предстоит в скором времени иметь удовольствие вступить с Вами, г-н герцог, в некоторые объяснения по поводу этих писем, и я заранее с удовольствием предвижу, с какой легкостью мы устраним раз и навсегда одну единственную трудность, которая может возникнуть для союза двух императоров, наших государей. Давайте сохраним этот союз, г-н герцог, давайте укрепим его силу и жизненность. Это значит служить интересам двух обширнейших империй, больше того, это значит служить интересам всей Европы и вступить или, вернее, следовать по единственному пути, могущему привести ко всеобщему миру. Вы столь любезно предлагаете мне, г-н герцог, вновь пойти с Вами по этому пути, пробуждаете столь лестные для меня воспоминания о том времени, когда я был в Париже, воодушевленный таким намерением, и об оказанных мне там милостях, что я испытываю вдвойне сильное желание возобновить попытку осуществить эту важную задачу.

Если правда, г-н герцог, что у вас я не казался иностранцем, то причиной тому – мое искреннее преклонение перед императором Наполеоном и страстное желание, которое французы заметили во мне, – желание видеть их родину счастливой и связанной с моей страной общими интересами.

Мне весьма лестно, г-н герцог, все, что Вы пишете о моем звании канцлера и о Фридрихсгамском мире. Вы превосходно ответили на сообщение о договоре, сделанное Вам министром союзной державы.

Как канцлера меня радуют блестящие успехи, которыми Венский мир украсил Вашу и без того столь славную карьеру. Вы оправдали доверие государя, умеющего оценивать выдающихся политических деятелей.

Пожаловав Вам титул герцога, е. в-во вознаградил Вас за прежние заслуги; я узнал об этом с глубоким удовлетворением и выражаю его здесь. Я бы хотел, г-н герцог, как человек, бесконечно привязанный к Вам, иметь возможность еще не раз посылать Вам подобные поздравления.

Примите, г-н герцог, заверения.

С курьером французского посла.

ВПР, т. 5, № 131, с. 269.

Русско-прусская союзная военная конвенция

С.-Петербург, 5 (17) октября 1811 г.

Е. в-во император всероссийский и е. в-во король прусский намерены при настоящем положении в Европе считать по мере возможности постоянное избежание войны с Францией первым правилом своего образа действий и в то же время предпринять любые меры, необходимые для безопасности и сохранения их соответственных государств и могущие содействовать достижению этой цели. Сообразно сему высочайше принятому правилу нижеподписавшиеся, уполномоченные своими высокими государями к заключению военной конвенции, определили следующее:

§ 1.

Для избежания войны не должно быть поэтому в военном отношении никакого скопления войск на этой стороне и в таких пунктах, в которых таковое могло бы возбудить во французском императоре основательное опасение, что на него хотят напасть.

§ 2.

Не следует также считать действительным началом военных действий военные вызовы, которые исходят от подчиненных начальников, или незначительные передвижения войск, равно как рекрутов и т. п., кои могут случиться на французской стороне. По сю сторону такие проявления войнолюбия со стороны отдельных лиц строго воспрещаются, и начальники ограничиваются тем, что о взаимных случаях такого рода представляют взаимным высшим властям жалобы, приличные их достоинству. Собственным своим начальникам они немедленно об этом доносят, как само собою разумеется, и обо всем том, что они узнают о движениях и распоряжениях противника.

§ 3.

Действительным началом неприятельских действий, после которого война явится неизбежною, будут почитаемы: