Текст книги "Красный паук, или Семь секунд вечности"

– Ай! – закричали от страха звери, люди, насекомые, рыбы и киты.

Женька Тимошкин на этом месте сказки радовался за смелого и находчивого паучка и громко смеялся! Остальные дети тоже смеялись.

– Паучок еще попил крови и стал ростом… – говорила медленно Юлька.

– С кошку! – кричали возбужденные дети.

– Паучок еще попил крови и стал ростом…

– С автобус! – подсказал Валенда, глядя на проезжавший мимо автобус.

Тут уже засмеялись все, включая Зорина.

– Нет, – продолжала серьезная Юлька, – он стал ростом с собаку. А все звери, люди, насекомые, рыбы и киты от ужаса побросали свои палки и камни и стали пятиться назад.

– Стойте, трусы! – кричал им мудрый агрессор Руфке. – Он же по сравнению с нами совсем маленький! Мы сможем его просто раздавить!

– Раздави его сам, раз такой смелый, – дружно отвечали трусливые звери, люди, насекомые, рыбы и киты, разбегаясь, кто куда.

– А паучок допил все кровь собаки и стал как… танк! – раскраснелась Юлька.

– «Как тридцатьчетверка»? – обрадовался Лукьянов.

– Да, как «Т-34». Сытый, красный паук оглянулся вокруг и понял, что все звери, люди, насекомые, рыбы и киты в страхе разбежались, а он остался один. Тогда он отыскал свою паутину, ведущую на Луну, и стал по ней взбираться.

– Врешь! – вклинился в сказку Игнат до этого момента хранивший молчание. – Паутина сразу порвется, потому что танк весит много тонн.

– Это у обычного паука паутина порвалась бы. А все знают, что в мире нет ничего прочнее, чем паутина красного паука. Не перебивай меня, – сурово сказала Юлька. – И вот… красный паук стал жить на Луне. После того, как он выпил кровь собаки, он жил несколько тысяч лет, переваривая эту кровь, но с каждым днем становился все меньше и меньше. И когда кровь собаки закончилась, красный паучок опять стал малюсеньким-малюсеньким. Но он не расстроился, а подумал: «Это хорошо, что я опять такой маленький: звери, люди, насекомые, рыбы и киты не заметят меня, когда я приду за их кровью».

– Вот бы побывать на Луне! – задумчиво произнес Валенда.

– Ты что! – зашумели все хором, – на Луне нельзя жить – красный паук сразу убьет тебя!

– Не убьет! – запальчиво крикнул Андрей Зорин. – Я как дам ему кулаком!

– Так, – сказала Юлька, – вы будете слушать или галдеть? А то мне домой пора!

– Будем слушать, рассказывай, – хором закричали все.

– И он опять соткал паутину и спустился на Землю, – продолжала Юлька. – И каждый раз, когда красный паук на Луне становится маленьким и голодным, он прядет новую паутину и спускается на Землю. Но за это время агрессор Руфке поссорил людей и зверей: звери стали охотиться на людей, а люди стали убивать зверей и рыб. Люди опять стали маленькими и злыми, и красный паук легко находил себе жертву среди людей. А паучок, который сейчас сидит в норке, – продолжала умная Юлька, – как раз и есть тот самый красный паук, потому что он один единственный во всем мире красный паучок. Других не было, нет, и не будет. И он пришел в очередной раз напиться человеческой крови. Вот и сказке – конец, а кто слушал – молодец…

– А паук никуда не ушел, – сказал Игнат, наклоняясь над ямкой.

– Осторожно! Значит, он кого-нибудь из нас решил укусить, – предупредил его Юра Лукьянов.

Все ребята еще дальше отодвинулись от ямки с красным пауком.

– А космос – это что? – спросил Тимошкин.

– Это там, – отвечала Юлька, – за небом. Туда летал Гагарин.

– Это целый секстиллион километров, – не очень уверенно предположил Валенда, – а может, и дальше…

– Все вы дураки, если верите в глупые сказки, – заглядывал в ямку вредный Зорин. – Ты все врешь! Юлька. А ты, Валенда – балда, раз ей веришь! Я сейчас его раздавлю, и буду копать дальше.

– К нему нельзя прикасаться, – безнадежным голосом сказал Юра Лукьянов. – Он волшебный, ты разве не понял? Сразу умрешь.

– А спорим – не умру!

– Умрешь! – закричали в ужасе дети!

Малюсенький паучок, алея ярко-красной капелькой, подобно свежей крови на черной-пречерной земле, осторожно переступал микроскопическими лапками, и, терпеливо ожидая решения своей участи, никуда не уходил.

– Все умирают, а я не умру, – упрямо проговорил Андрей Иванович Зорин, шести лет от роду, быстро протянул правую руку и раздавил микроскопического красного паука пальцами.

– Сейчас умрет, – жалостливо сказал длинный Валенда и зажмурился.

– А где он? – удивленно спросил Андрей, разглядывая пальцы. – Где красный паук?

– Может, успел убежать? – высказал осторожное предположение Игнат.

– Вот дураки набитые! – вытер пальцы о траву Андрей Зорин и стал выгребать из чужого «секретика» пробки, пуговицы и стекляшки и засовывать их поглубже в карман драпового пальто. – А здесь я свой «секретик» делать не стану – вы место теперь знаете и заберете мои сокровища! У меня есть теперь спички, и я сейчас пойду за гаражи плавить свинец! А вы ройтесь здесь, как свиньи!

И Андрей направился к дому, стоящему на другой стороне дороги.

– Тили-тили тесто! Жених и невеста! – зло крикнул он, обернувшись.

– Дурак, – сказала Юлька.

– Как думаешь, он умрет? – тихо спросил маленький Женька у Лукьянова. – Он же хотел летчиком стать.

– Не знаю, – ответил Юра, сжимая в руке кусок каменного угля, обернутого увядающим лопухом.

Глава 11
Суббота, 17 июля 1999 года. Полдень. Уральск

Спешно выбравшись из душного салона троллейбуса, Юрий Петрович оказался на хорошо натопленной солнцем остановке общественного транспорта. Он поставил чемодан у лавочки и встал в густую тень старого тополя. Постояв с минуту и собравшись с духом для последнего перехода, Юрий Петрович поднял увесистое наследство и двинулся по «пластилиновому» дорожному покрытию через проезжую часть улицы на противоположную сторону в тень пятиэтажек.

Население района, не сумевшее добраться в этот знойный день до водоемов, высыпало на улицу. В тени заборов и заборчиков спали грязные дворняжки в репьях, на крышах гаражей загорали коты, кошки и котята, по тротуарам и дорожкам неспешно двигались пешеходы в белых летних одеждах. Все двигалось лениво, приглушенно и неторопливо, включая и городской транспорт и даже стремительных некогда ласточек, сопровождающих свой неспешный полет прерывистым, надтреснутым писком. Из дворов доносились голоса детей и подростков.

Лето было в разгаре: час назад прошел настоящий тропический ливень, и обширные темные лужи, испаряясь, благоухали ностальгическими запахами заливных лугов в период разлива Нила. К благоуханию луж тонко примешивались ароматы здешних цветов в палисадниках, могущих спокойно соперничать с тропическими собратьями по высоте и окраске. Ухоженные, бронзовые пчелы усердно трудились, невзирая на жару, добавляя свои басовитые ноты к летнему нестройному хору.

Уставшая малышня по инерции бегала в тени грибков и беседок в белых трусиках и в панамках. Взрослые уральцы не отставали от малышни по уровню оголенности своих тел и воздушности туалетов. И казалось Юрию Петровичу, что находится он в какой-нибудь дельте Евфрата или Тигра в десятом веке до нашей эры, и сейчас ему навстречу вывернет из дворика стадо ручных журавлей, погоняемых смуглыми, улыбающимися подростками в льняных набедренных повязках, или группа мускулистых мужчин протащит на кованых цепях парочку шипящих и хрипящих леопардов.

А Юрий Петрович, хотя и был одет облегченно, выглядел как-то не совсем празднично: во-первых, дело усугублялось давно нестриженой бородой и длиннющими лохмами а-ля хиппи. И как его только в школу пускали к детям? Во-вторых, в цветовой гамме его потрепанной одежды преобладали совсем не летние тона; растоптанные старые туфли были рыже-коричневого оттенка, старые джинсы были черными с сединой. Такой же «седой» была застиранная майка с еле различимой белой надписью на спине «Let it Be» и с четырьмя стершимися ликами в прямоугольниках. В правой руке Юрий Петрович нес наследство – старинный кожаный чемодан.

Лукьянов дождался зеленого света и постарался быстрей преодолеть перекресток. Перед ним, осторожно ступая по мягкому асфальту, по ухабам и рытвинам проезжей части дороги молодая мама толкала коляску со спящим ребенком.

Бесшумная, черная тень заставила Лукьянова втянуть голову, и в следующее мгновение Юрий Петрович увидел летящего ребенка, а одинокий, женский голос затянул изо всей силы высокую ноту.

Черный джип, проехав с десяток метров, нехотя остановился: с пассажирского места выскочила темная фигура и придирчиво осмотрела бампер. Женщина склонилась над неподвижным телом ребенка. Юрий Петрович почему-то оглох от увиденного. Он вдруг четко увидел ленинградский, блокадный причал и множество детских тел, неподвижно лежащих на холодных камнях с маленькими заплечными мешочками. Ярость мгновенно наполнила Юрия Петровича, он стремительно ринулся вперед к машине, не чувствую тяжести чемодана. Дверь водителя открылась, и в ярком, солнечном свете возникла сутулая фигура в темно-фиолетовой рубашке.

– Живой, – скривился водитель джипа, ни к кому не обращаясь.

Темно-фиолетовый лениво приблизившись к женщине, сидевшей на коленях перед ребенком и положил ей на голову пятьсот рублей и добавил гнусаво:

– Зеленку купишь. Помажешь. Смотри, куда прешь, корова! – и направился к машине.

В это время в голове Юрий Петровича пульсировали мысли: «Вот сейчас он сядет в машину и уедет. Они убивают наших детей, а мы, как скоты на бойне, молча, наблюдаем!? Коровы и те на бойне отчаянно кричат, а мы молчим».

Юрий Петрович не мог от стыда поднять голову: прохожие с такими же опущенными головами старались быстро пройти мимо. Вдруг кто-то сказал, кажется, пожилая женщина:

– Вызывайте милицию и скорую.

Водитель джипа, будучи на полпути к своей машине, повернулся и пригрозил старушке:

– Я тебе вызову милицию, карга старая.

Лукьянов продолжал свой мысленный диалог: «…они убивают наших детей, а мы, молча, наблюдаем. Они оскорбляют наших жен и матерей, а мы молчим. И еще всплыло, что из всех пороков трусость – самый отвратительный…».

Юрий Петрович увидел ноябрьское утро на ленинградском причале, самолеты с крестами, стреляющие зенитки. И лежащих мертвых детей с заплечными мешочками…

Острый удар в грудь заставил Юрий Петровича поднять глаза: он понял, что преградил дорогу водителю в фиолетовой рубашке, потому что стоял между ним и его машиной.

Водитель в фиолетовой рубашке сказал лениво:

– Куда прешь? Пшел на херь, а то покалечу!

Юрий Петрович поставил чемодан на мягкий асфальт и со всей силы обрушил резкий удар с правой руки в челюсть проходимцу из джипа. Не ожидавший такого поступка от плюгавого очкарика, «фиолетовый» потерял равновесие и рухнул, треснувшись виском о бордюр.

От машины к Лукьянову уже бежали трое и верещали. В мгновении ока вокруг Юрия Петровича образовалась стена из прохожих. Несколько женских голосов кричали: «Вызовите милицию!». А Юрий Петрович стоял в стойке, готовый продолжать бой, чувствуя, что он – на передовой под Ленинградом. Какой-то мужчина средних лет сказал Лукьянову: «Я – врач!» и склонился над лежащим в луже крови водителем джипа.

– Наповал, – сообщил он и добавил, – беги, чего встал! Они же тебя сейчас порвут! Ты их друга убил!

Пассажиры пытались прорваться сквозь кольцо, окружавшее Лукьянова, мертвого водителя и врача, но вдруг из двора через газон на полном ходу «выпрыгнул» милицейский «уазик» и, унавозив тротуар грязными колесами, остановился вблизи «эпицентра» событий.

Из машины выскочили четверо в камуфляже, в черных масках и с короткими автоматами. Они тут же завернули руки живым пассажирам джипа, положили их лицом вниз на проезжую часть дороги рядом с мертвым, окончательно застопорив движение на перекрестке. Через тридцать секунд плавно причалила легковая машина, и из нее вышли крепкие ребята.

– Пройдемте в машину, – послышалось Лукьянову откуда-то сверху.

Юрий Петрович сразу понял, что время для побега он упустил, и если сейчас сядет в машину, все будет кончено. Он посмотрел на труп у себя под ногами, потом взглянул в глаза прохожему-врачу и произнес:

– Что ж, прощайте, спасибо вам…

Юрия Петровича, между тем, цепко взяли за предплечье и настойчиво увлекали к «уазику».

«Это конец, – Юрий Петрович покорно шел к машине, – меня посадят в тюрьму. А как же наследство? Я даже не знаю, что в чемодане!»

Чемодан одиноко и нелепо стоял рядом с телом. Уже открыли дверки «зверинца» с тыльной стороны машины. И уже больно сдавили шею и пытались наклонить голову. И тут Лукьянов заметил на ветке сирени, крупную, ухоженную синицу. Юрий Петрович готов был поклясться, что синица улыбнулась ему. По-особому, по-птичьи. В этот момент очень специфично заныла рация сержанта. Сержант несколько секунд внимательно слушал сообщение, затем его лицо вытянулось, и он сделал знак подчиненным остановиться. Милиционеры подчинились, но голову Юрия Петровича не отпускали.

К чемодану, одиноко стоящему на асфальте, подсел кто-то в штатском. И в этот момент Лукьянов очнулся. Он резко вырвал руки и, оттолкнув милиционеров, бросился головой вперед. Стражи порядка вдруг расступились, а Лукьянов молниеносно подхватил тяжелый чемодан, в два огромных прыжка пересек проезжую часть и скрылся в тени двора.

Глава 12
Суббота, 17 июля 1999 года. Москва

– Вызывали? – приоткрыл дверь кабинета Валенда.

– Да, – кивнула Зырянова, – входите скорей. Мне сообщили, что Лукьянов только что убил на улице авторитета и лидера одной группировки из Екатеринбурга по кличке Компот. И скрылся с места преступления.

– Не может быть! – присел на стул Валенда, – Юрка убил человека и сбежал? А чемодан?

– Где чемодан неизвестно, но наши надеются, что чемодан остался у Лукьянова. Звягин сейчас проводит поиск в усиленном режиме, – хмурилась Зырянова. – Пока результатов нет. Я только что говорила с Петром Михайловичем, и он сообщил, что Лукьянов сбежал с места преступления, как спецназовец: раскидал всех и милиционеров в том числе. Всех, кто был в джипе, по моей просьбе закрыли. Один из них – некто Шлыков – и так был в розыске. Остальных обрабатывают. С их слов получается: Лукьянов убил человека одним ударом руки. Он что, боксер?

– Лукьянов? – налил полный стакан воды Валенда. – Нет, он не боксер. Но физически крепкий. Служил в Советской Армии. Здоровье имеется. Бег – его спорт.

– То-то и видно. Рванул так, что никто и глазом не успел моргнуть. Так что наш Лукьянов объявлен в розыск, и как сквозь землю провалился! Опрашивают свидетелей, и уже допросили родственников.

– Товарищ полковник! – заволновался Павел Васильевич. – Наталья Павловна! Вы же понимаете, Лукьянова надо спасать! Нам надо его прикрыть от всех! От милиции, от бандитов. Мне надо срочно лететь в Уральск! И надо сделать все возможное и невозможное, но Лукьянов должен поехать завтра на день рождения к Зорину. Товарищ полковник, звоните уральскому генералу и просите, чтобы Лукьянова ни в коем случае не задерживали. Наоборот, защитили от всяких «мстителей». Пусть сейчас изолируют вожаков и их подручных, а то они резвые – могут первыми найти Лукьянова, и тогда уж вся наша комбинация накроется медным тазом. А что же там произошло? Есть детали происшествия?

– Да, детали такие. Братки на джипе сбили на переходе мать с дочерью. Пешеходы шли на зеленый, а этот гад – Компот был за рулем и не пропустил. И Лукьянов разобрался по справедливости. Но для него это все равно статья. Непреднамеренное убийство – до десяти лет лишения свободы.

– Кошмар! А пострадавшие, в каком состоянии?

– В больнице с ушибами. Состояние средней тяжести.

– Понятно. Наталья Павловна, – майор Валенда взглянул на часы. – Давайте принимать решение. Отправляйте меня в Уральск! Есть рейс до Екатеринбурга на семнадцать ноль-ноль. Если поторопиться, можно успеть. Тревожный чемодан у меня наготове. И там я буду всех расставлять по местам, иначе с реализацией нашего плана возникнут серьезные проблемы.

– Да, Павел Васильевич, вы правы, – кивнула Наталья Павловна. – Мы только что провели срочное совещание с Борисовым. Он настаивает, чтобы летели в Уральск вместе. Вы и я.

Павел Васильевич открыл рот, но ничего не сказал. Наталья Павловна, сделав вид, что не заметила замешательства Валенды, продолжила:

– Все необходимое: документы, командировочные удостоверения и авиабилеты, оснащение получим в линейной части. Вылет из Домодедово в семнадцать ноль-ноль, – быстро делала пометки в ежедневнике Зырянова.

– Понятно, товарищ полковник. Восхищен вашей хваткой. А я уже хотел…

– Слушайте дальше, – жестом остановила его Наталья Павловна. – С этой минуты, а именно: с одиннадцати часов семнадцатого июля текущего года указанная тема объявляется государственной тайной высшего уровня! В связи с этим приказываю, – Зырянова сделала многозначительную паузу, – создать оперативную группу для подготовки документов к скорейшей сдаче документов в архив. В составе майора Григорьева, капитана Демченко и лейтенанта Ларионова.

Валенда слушал, не мигая.

– Усилить в коллективе управления циркуляцию разговоров и запустить слухи о закрытии «санаторного дела» в связи с отсутствием перспективы.

– Все понятно, – кивал Валенда.

– Для решения оперативных задач государственной важности, – чеканила слова Зырянова, – сформирована спецгруппа в составе майора Валенды, а также полковника Удалова и майора Звягина. Руководство операции поручено мне – полковнику Зыряновой. Перечисленные лица будут принимать участие в экспедиции в Уральск. Для осуществления безопасной связи спецгруппы срочно разработать персональную систему и доложить. Понятно?

– Такточно, товарищ полковник, – вытянулся на стуле Валенда.

– Приказываю. С этой минуты все переговоры на тему «Кондратьев-Тесла» и все, что с этой темой связано внутри группы, в присутствии посторонних прекратить. Приказ довести до всех участников. А сама операция «Санаторий» официально считается закрытой для всех должностных и гражданских лиц. Запрещаю с этого момента переговариваться и обмениваться данными на эту тему по телефонной и мобильной связи, включая спец-связь, а также по телеграфу и интернету. Для оперативной связи пока будет действовать моя эстафета. Понятно?

– Такточно, товарищ полковник.

– В течение ближайшего часа всю бумажную и электронную документацию по этому делу изъять и ко мне на стол, Необходимо скопировать документов и поместить их в сейф номер четыре.

– Слушаюсь, товарищ полковник, – только успевал кивать Павел Васильевич.

– Обращаю внимание, что лица вне круга, задающие вопросы по данному делу, автоматически попадают в подозреваемые, невзирая на звание и должности. И еще, Павел Васильевич, отправьте всем сигнал «Связь прекращаю до…».

– Будет выполнено, товарищ полковник.

– Следующее. Необходимо разработать план мероприятий в Уральске. А это что? – Зырянова взяла протянутый лист бумагу.

– Это план мероприятий, товарищ полковник.

– Когда успели? – принял документ Фомин.

– Многие называют это чудом, – сдержанно улыбался Павел Васильевич, – но я просто добросовестно выполнил порученную мне работу.

– Молодец! – просмотрела текст Наталья Павловна. – Оперативно сработано, товарищ майор. Значит, мы летим до Екатеринбурга. Вылет через четыре часа. Если поторопимся, то все успеем. Детали обговорим в самолете. Часов в семь вечера будем в Кольцово. Вопросы?

– Никак нет, товарищ полковник. Вопросов нет, – ответил Валенда.

– Тогда до встречи в аэропорту.

Глава 13
Суббота, 17 июля 1999 года. Уральск

Юрий Петрович несся во весь опор через дворы с тяжелым чемоданом. Вдруг он увидел на ближайшем доме название улицы в белом прямоугольнике: «Социалистическая», а чуть ниже таблички – цифру «8».

«Социалистическая восемь, квартира семнадцать», – возникло в голове у Лукьянова, и он тут же завернул во двор. «Лишь бы Юлька была дома!» – «вибрировало» у него в голове, когда он «пролетал» мимо худых старушек со злыми лицами и вытянутыми носами. Через мгновение Юрий Петрович скрылся в темноте подъезда. С бесшумной ловкостью рыси взлетев на второй этаж, он позвонил в квартиру номер семнадцать.

Звук разлетелся по подъезду и замер. «Только бы она была дома!» – стучало сердце Юрия Петровича, не давая прислушаться к звукам за дверью. Замок с хрустом провернулся, и дверь открылась.

– Лукьянов!? – недоверчиво улыбнулась Юлия. – Привет! Какой ты волосатый! Но все равно рада тебя видеть…

– А я-то как рад, как рад! – Лукьянов не очень вежливо оттолкнул одноклассницу и ворвался внутрь квартиры. – Привет! – оперся спиной о стену Юрий Петрович, пытаясь отдышаться. – Юля, закрой дверь поскорей.

– За тобой что – гонится милиция? – продолжала улыбаться Юлия Сергеевна, запахивала летний халатик. – Ты очень вовремя: я собираюсь в магазин. Только начала переодеваться, так что тебе повезло.

– Слава Богу! – поставил на пол чемодан Лукьянов. – Юлька! Только не выгоняй меня сразу.

– Ты что?! Я так рада тебя видеть! А утром звонила твоей маме, хотела узнать, где ты есть, а ты сам примчался.

– Юля! Я только что убил человека и сбежал от милиции. Меня ищут по всему городу. И, наверное, скоро найдут. Но до этого момента мне надо срочно посмотреть, что находится в чемодане.

– Ты с ума сошел! Ты? Убил?

– Включи телевизор – там, наверное, уже мое фото «висит», – открывал замки чемодана трясущимися руками Лукьянов. – Ты одна?

– Да, одна. Егор с другом на даче до понедельника, а мама в саду. Приедет только в воскресенье вечером. Ты можешь мне объяснить все толком!?

– А у вас почти ничего не изменилось, – машинально отметил Юрий Петрович, осторожно приоткрывая крышку чемодана.

– Да, все по старому, – оглянулась вокруг Юлия Сергеевна. – Так что случилось?

– Да, случилось, Юля, – разочарованно ответил Лукьянов, – никакого золота тут нет!

– С тобой все в порядке? – осведомилась обеспокоенная Юлия Сергеевна. – Какое золото?

– В том и дело, что «никакое», – Лукьянов захлопнул чемодан и закрыл замки. – Я сейчас все тебе объясню. Только ты меня не выдавай! – притянул он к себе одноклассницу и заглянул ей в глаза. – Мне надо побыть одному минут пятнадцать. Можно в маленькую комнату, чтобы разобраться с этим чемоданом? И я потом сразу уйду.

– Хорошо, хорошо, – быстро освободилась от цепких пальцев Лукьянова Юлия Сергеевна. – Проходи.

– Мне сегодня выдали этот чемодан и ключ к нему, – Юрий Петрович занес в комнату кожаный антиквариат, – а тут эта сволочь на джипе сбила девочку в коляске на переходе у клуба. Я и треснул с правой, а он повалился – как мешок с картошкой, стукнулся о бордюр головой. И готов!

– Что значит «готов»?

– Один прохожий сказал, что он врач и констатировал смерть, – невесело поведал Лукьянов.

– А я хотел новую жизнь начать. Так что, если этот мужик, действительно, умер, то мне светит лет пятнадцать. Может, и больше. Если, конечно, еще живым останусь. У этих, кто на джипах, руки длинные. У тебя есть чего-нибудь прохладненького попить?

– Квас будешь? Домашний.

– Буду, буду, – присел на край кресла Лукьянов. – Юлька! Мне надо срочно изучить, что в чемодане. Понимаешь?

– Я-то понимаю, – помрачнела Юлия Сергеевна, подавая Лукьянову кружку, – а ты, похоже, не понимаешь. А если «эти» тебя найдут здесь, в нашей квартире? Они же нас всех… Что будет с Егором? С мамой? А обо мне ты подумал? Они же ни с кем не церемонятся! Ты мне и так всю жизнь испортил, Лукьянов!

– Юля, дай мне минут десять, и я уйду, – сказал Юрий Петрович безнадежным голосом и одним махом осушил бокал. – Только вот куда дальше бежать, не знаю. А что это за квас? Странный, какой-то.

– Я туда корвалолу накапала.

– Чтобы я уснул где-нибудь на скамеечке с чемоданом. Молодец. Спасибо за заботу.

– Ничего с тобой не будет. Только станешь спокойней. Выглядишь ты неважно. Тебе надо прийти в себя и успокоиться.

– Хорошо бы, – закинул руки за голову Лукьянов и вытянул ноги вперед. – Все, я успокаиваюсь. – И закрыл глаза.

– Юрка, я слышала, ты развелся? С ума, что ли сошли – на старости лет?

– Да, так получилось, Юлька.

– И где ты живешь?

– У тетки на квартире. Три остановки отсюда.

– А совместное имущество? – продолжала интересоваться Юлия Сергеевна.

– Не мучай меня, Юлька. Себе оставил только зубную щетку и долги, – Юрий Петрович убрал волосы со лба. – Но это все ерунда. Теперь я убийца, социально-опасный элемент, и мне полагается сидеть за решеткой. Или получить пулю в лоб от этих…

– И ты что, собираешься бегать и от милиции, и от мстителей? – серьезно спросила Юлия Сергеевна. – У тебя хватит сил и ловкости? А где ты собираешься прятаться? У меня?

– Юля! – хлопнул себе по лбу Юрий Петрович, испугав хозяйку. – У меня же сегодня поезд на Москву! В половине двенадцатого ночи. Вот черт! Как же мне быть теперь?

– Куда? В Москву? – удивилась Юлия Сергеевна. – Ты собрался в Москву? А почему твоя мама мне про это не сказала? На заработки? А школа? Все только и говорят: вот Лукьянов до сих пор работает в школе!

– Работал, – покачал головой Лукьянов, – две недели, как уволился. Решил бросить все к черту! Денег вечно не хватает – одни долги. Школа засасывает целиком, а платить – адекватно не платят. Если бы не мои родители, так бы и ходил в одних и тех же брюках. Так что школа – одна нервотрепка, а не жизнь. Еще добавь к этому всевозможные интриги со стороны коллег и учеников. С меня хватит. Всем всегда должен, и все тобой недовольны: и на работе, и дома.

– И что ты в Москве собрался делать?

– Я договорился со своей сестрой, Ольгой. У нее квартира хорошая. Поживу у них несколько недель – буду искать работу. А потом, когда появятся деньги, найду съемную квартиру или комнату.

– И как же ты теперь поедешь через весь город на вокзал? «Эти» тебя сразу вычислят! – прикусила нижнюю губу, Юлия Сергеевна.

– Верно, – согласился Юрий Петрович. – Я сразу не сообразил. Надо что-то придумать…

– Что тут думать, – вскочила с кресла Юля. – Тебе надо изменить внешность!

– Пластическая операция? У меня нет таких денег, да и поезд уже через десять часов – швы не заживут, – пытался острить Лукьянов. – Поеду, замотанный до неузнаваемости бинтами? Так?

– Ты, шутишь? Какая операция? Тебе надо просто сбрить твою чертову бороду и подстричься наголо. И не надевать пока очки. Будешь, как все нормальные россияне двадцать первого века – бритым. Может, у тебя и деньги через лысину появятся. А то выглядишь – как неандерталец, пугаешь женщин и детей.

– Точно! – у Лукьянова сразу улучшилось настроение. – Юлька, ты меня всегда выручала! Гениально – просто побриться и подстричься. Удивительно, но я как раз собирался сходить в парикмахерскую – только хотел после обеда. Но теперь придется самому пластаться. Может, еще на глаз повязку? Черную…

– Нет, повязку не надо. Это сразу бросается в глаза. Вот тебе ножницы, а бритву там найдешь. Вперед, – толкнула в спину Лукьянова Юлия Сергеевна. – А потом можешь открыть свой чемодан.

– Точно, Юлька, – нащупал ключ от чемодана в кармане джинсов Юрий Петрович. – Вот как открою! Да как посмотрю, что в этом чемодане! Может, это изменит мою жизнь?

– По-моему, твоя жизнь уже изменилась, – задумчиво произнесла Юлия Сергеевна.

– Это ты на себя намекаешь? – развернулся Юрий Петрович. – Очень даже возможно, если учесть, что я свободен, как никогда!

– Шагай быстрей в ванную и брейся, свободный мужчина, а то выгоню на улицу с бородой и будешь точно «свободен, как никогда».

– Ну вот! Опять угрозы. И так всю жизнь! – вернулся в комнату Лукьянов. – Юля, ты хотя бы мне веришь, что я не специально его двинул? Вскипело все внутри: он же нашу девочку, маленькую, чуть не убил. Несется, гад, на своем джипе через пешеходный переход, ничего вокруг не видит. Потом пятисотку матери бросил! А сейчас, куда не плюнь – кругом одни эти рожи. И еще наших детей убивают на наших глазах.

– Да. И когда все это кончится? – вздохнула Юлия Сергеевна.

– На том свете все и закончится, – отреагировал Лукьянов. – Потерпи, сейчас откроем чемодан. Золота нет – я проверил. Но могут быть облигации или драгоценности. И махнем, куда глаза глядят, – посмотрел на небо за окном Юрий Петрович.

– Размечтался, дядя. Тебе лет-то сколько? Брейся скорей, а я пока схожу в магазин, – стала собираться Юлия Сергеевна. – И заодно посмотрю, что там вокруг.

– Умница! Хорошо придумала! Правильно, сходи, может, милиция снует. А я быстренько побреюсь и гляну, что там в чемодане. Ужас, как интересно! Я же целую жизнь терпел. И сейчас уже вот оно рядом, а дотянуться не могу – мешают разного рода обстоятельства. Вот я и подумал: несправедливо: не успел наследство получить – и сразу в тюрьму. Обидно стало, оттого и рванул наперегонки с милицией. И убежал. Надо же? Сам удивляюсь, откуда, только прыть такая взялась? Но я, же эти дворы знаю, как свои пять пальцев.

– Правильно сделал, что рванул, – подкрашивала губы Юлия Сергеевна. – В лучшем случае сидел бы сейчас в подвале. А зато теперь мы с тобой встретились после долгой разлуки. Очень романтично: за ним гоняется милиция всего города и мстители: соревнуются – кто вперед найдет. А виновник спрятался у меня в квартире и собирается бриться уже битый час, но никак не может решиться. А после бритья он, как ни в чем бывало, рванет в Москву вечером на поезде. Молодец.

– Ладно, иди уж, – вновь нахмурился Лукьянов. – И не заводи меня, а то со мной шутки плохи! Я все ж таки человека убил.

– Ой, как страшно! – подыграла Лукьянову Юлия Сергеевна. – Хотя я не очень-то пока верю твоим историям. Еще надо все проверить. И хватит себя накручивать! – надела босоножки Юлия Сергеевна. – Ты давай-ка займись делом, и никому не открывай. А я мигом – магазин за углом. Дверь открою сама.

– Хорошо, – кивнул вслед Юрий Петрович и закрыл дверь. – Интересно? – Лукьянов быстро вернулся в комнату к чемодану, – а что же там может быть такое тяжелое?! – он положил чемодан на письменный стол. – Наверное, золотые слитки или серебряные…

Несколько секунд Лукьянов разглядывал потертый бок кожаного чемодана, и вдруг ему показалось, что в комнате слишком душно. Юрий Петрович решительно открыл балконную дверь. Воздух занес в комнату вместе с комарами и тополиным пухом вечерние звуки и запахи уральского лета.

Сделав вздох полной грудью, Юрий Петрович достал из кармана заветный ключ, и в этот момент грохнула входная дверь. Юрий Петрович подумал, что за ним пришли, и окаменел над чемоданом с ключом наизготовку. В комнату ворвалась Юлия Сергеевна.

– Во двор только что заехала милицейская машина, – не обращая внимания на изваяние, быстро заговорила Юлия, – два милиционера сразу пошли к нашим бабушкам, а я вернулась тебя предупредить, чтобы ты не высовывался.

– Я и не высовываюсь, – ответил вспотевший Лукьянов, сглатывая слюну, – ты меня так напугала, думал, это коммандос ворвались. Хлопай дверью аккуратней, а то мое сердце не выдержит.