Текст книги "Живи легко"

– Вот так состоялась первая встреча с террористом. Как оказалось, раньше он имел простую советскую биографию. Родился в семье инженеров, закончил успешно МГУ и так далее, и тому подобное. Вот так, дорогой. – Борис сел за стол и тяжело выдохнул. – Больше мы с ним не встречались, но много беседовали по телефону.

– Его, вроде, убили? Или это фейк?

– Да. Во Вторую Чеченскую. Там появился эффективный менеджер, так что войну назвали антитеррористической операцией. Вот тогда Мурзаева и смешали с асфальтом в прямом смысле слова. Жертва ребрендинга войны. А, может, на самом деле Аллах покарал. Он терпел, терпел, терпел, терпел, терпел, да и плюнул. Сказал: раз ты меня не уважаешь, вот тебе ФСБ, дорогой.

– Так это правда?

– Да. Лоханулся Кара. Он же в гору пошел после таких обменов пленными. Стал почти главой республики. Нелегитимным, правда. Машина там, особнячок, девочки-гурии, цацки, все дела, навороченный телефон. Компьютер в кармане. По тем временам это был статус. Вот по нему и вычислили местоположение с точностью до метра. Вначале, конечно, пришлось попотеть, чтобы пробить номер, но зато дальше как по маслу. Кара в машине своей ехал и трындел, тут его запеленговали и ракетой – бац! – и нет главы республики. А мне только на руку. Кстати, я сам денег давал на его устранение. Слишком много знал Кара Мурзаев, а теперь ничего не расскажет.

– Что было дальше?

– В принципе, надо было убирать алкаша-дирижера, да и он сам собирался уходить: устал. Здоровье подорвал, только не на политическом поприще, конечно.

Гламуров внимательно посмотрел на Комова и, вновь тяжело вздохнув, заговорил:

– Пожалуй, предвыборная компания, которую я затеял с целью моментальной смены президентов – старого на молодого, оказалась главным моим просчетом.

…

В новой агитационной программе не было дебильных лозунгов вроде «Голосуй, или проиграешь», «Голосуй, или в рот тебя чых-пых». Надо уже было пользоваться другими лозунгами, более мягкими и незаметными.

Однако Гламуров проиграл выборы, несмотря на то, что его кандидат, которого он поддерживал, выиграл те самые выборы. Кандидат вышел из-под контроля. Возможно, он не знал о контроле и поэтому вышел из-под него, но всё это словоблудие и доморощенное философствование стоило отложить в сторону. Новый президент действовал иначе, чем предполагал Борис, не в тут сторону двигался глава государства.

Гламуров встретился с ним на его новом рабочем месте.

– Здравствуйте.

– Проходите, садитесь, пожалуйста. – Президент указал на место.

Можно было и не указывать, кроме них двоих никого не было в зале приемом: ни журналистов, ни советников, ни пресс-секретарей.

– Спасибо. Я бы хотел поговорить с вами на очень важную тему, касающуюся нас.

Президент удивленно посмотрел на Гламурова, но промолчал, лишь вымолвил:

– Что ж, это интересно. Интересно то, что это касается только нас двоих. О чем же вы хотели сообщить?

– Ваши последние распоряжения, буду говорить напрямую, коснулись моих деловых интересов.

– Но интересы страны вы ставите ниже своих интересов, или я ошибся?

– Ах, бросьте, дорогой мой, давайте, мы не будем играть в темную, не прятать в рукавах карты, начнем играть в открытую.

– Хорошо. В открытую, так в открытую. Интересы страны для меня стоят выше ваших интересов. У меня вот такая формула. А у вас?

Гламуров, задумавшись, посмотрел на молодого президента: «Или он реально не понимает, или дурака включил? Как же к нему подъехать, чтобы… как бы…».

– Вы должны понимать, господин президент, что дело даже не в моих интересах, что интересы многих будут затронуты.

– Что ж, значит, будут затронуты.

– Но вы об этом пожалеете.

– Еще посмотрим, кто пожалеет.

– У вас нет больше никаких аргументов?

– Нет. Я все сказал.

Странное дело, даже невероятное: Гламуров покинул приемную оплеванным.

…

– По сути, он вас интеллигентно послал? – спросил Комов.

– Да. Если б нынешний я рассказал об этом самому себе из прошлого, то тот, который из прошлого, не поверил бы. Решил, что развод. Обман.

– И что вы сделали.

– Виктор, дорогой мой, вы, пожалуйста, не издевайтесь. Вы же сами понимаете, что случилось дальше. Если в девяностые бомбы разрывались все ближе и ближе от меня, то, ясен пень, нужно было утекать из провинции в столицу. Но когда бомбы рвались по всей стране, нужно уезжать за границу и просить политического убежища. Свои активы, что на территории России, приходилось постепенно сливать, потому что все равно их у меня бы отняли. А ведь какие куски уходили из рук. Большие и маленькие. Кидался ими направо и налево. Продавал людям проверенным и совершенном левым и мутным личностям, о которых я впервые слышал.

– Об Антонове, слышали?

– Да знаешь, сколько их было.

– Дело секты мертвецов.

– А, да, теперь припоминаю, дорогой, да, припоминаю. Было. Я ему тоже что-то слил, не помню только что. Наверно, какую-нибудь мелочь, ерунду. Помню и о секте мертвецов. Мутное дело. Убийцу Антонова так и не нашли.

– Вы не пытались вернуться на родину?

– Как сказать. Особо нет, но отметиться, Виктор, надо было. Я письма президенту писал.

– Зачем?

– Конечно, тебя это удивляет. – Гламуров задумался, погрузившись в воспоминания. – Но… Вот как сказать? Я пытался напроситься на встречу? Нет. Хотел раскаяться? Вряд ли. Я мог пойти на некоторые жертвы, уступить что-то или кого-то. У меня, понимаешь, проблемы с бизнесом начались, а тут еще… – Гламуров замолчал на пару секунд. – Ну, вот как-то вот так.

…

Комов вспомнил 31 декабря 1999 года, когда два президента поздравляли страну с зимним праздником. Или только один поздравлял? Первый сказал точно: «Я устал, я ухожу». Эта фраза стала мемом. А вот второй? Что он говорил? Как бы не силился Виктор вспомнить, но на ум ничего не приходило, никаких даже общих фраз. О чем говорил второй президент? Что обещал? Или не обещал? Конечно, в сети можно было найти это историческое поздравление, но Комов не стал искать.

…

Они с минуту помолчали. Наконец, олигарх спросил Комова:

– Еще вопросы, дорогой, есть?

– Нет. – Виктор пожал плечами и задумался. – Я бы спросил о двух письмах для президента России, но не буду спрашивать. Там, наверно, ничего интересного.

– Да. Ничего. Общие слова. – Гламуров пригладил редкие волосы. – Знаете, Виктор, ну, что я мог написать ему там? Открыть глаза? Да он и так все знал. Второе письмо получилось более личным, но я не буду об этом распространяться. – Писатель показал открытые ладони. Жест говорящий: «я сдаюсь». – Вот именно, дорогой мой. Правда. Истина. Кому они нужны?

– А разве нет? Не нужны?

– Ой, Виктор! Давай, ты не будешь лукавить. Все же занимаются самообманом и тратят на него уйму времени. Я сейчас тебе одну притчу расскажу. Интересную. Хочешь?

– Вы для того меня и позвали.

– Конечно, конечно. Так вот. Представь себе, что ты идешь по широкой грунтовой дороге, пересекающей поле, а поле огромное. Оно слева и справа от дороги. От горизонта и до горизонта. А дорога хорошая, комфортная. Сухая, а главное, не пылит. Идти – одно удовольствие. И вот, ты шагаешь и шагаешь, и замечаешь впереди какие-то предметы, торчащие из земли. Ты приближаешься и видишь, что рядом с дорогой, стоит только пару шагов сделать в сторону поля, находятся лопата и шест. Лопата воткнута в землю, шест – тоже. На конце его табличка прибита с четкой надписью: «Здесь следует искать истину. Копать здесь». И стрелка вниз для особо одаренных. Ну, ты не будь дураком, начинаешь копать, а лопата отличная: приемистая, наточенная. Она легко снимает дерн. Ты копаешь, копаешь, копаешь и вдруг краем глаза замечаешь, что что-то торчит в поле, но вдалеке. Замираешь и присматриваешься. Две палки воткнуты в дерн. В общем, ты перестаешь копать и отправляешься к тем палкам. Оказывается, это тоже самое, те же предметы: лопата и шест с табличкой: «Здесь следует искать истину. Копать здесь». И вновь знакомая стрелка. Так вот, мой дорогой, какая твоя первая мысль будет?

– Обман.

– В точку.

– И что мне делать?

– Возвращаться на дорогу и продолжить путь.

– А истина?

– Никакой истины не существует, понимаешь? Все эти лопаты и указатели, точно последние инстанции, но на самом деле они отвлекают тебя от твоего пути. Я подчеркиваю, твоего пути. Твой путь – и есть истина. Так что, если кто-то предложит тебе узнать правду или истину, не верь тому, это развод для лохов. Истина лишь в том, что все эти таблички и лопаты существуют для того, чтобы сбить тебя с толку. Вот так вот, дорогой мой.

– Да, в этом есть здравое зерно. – Комов посмотрел поверх головы олигарха. – Я вижу, у вас тут мое собрание сочинений?

– Да. – Гламуров вполоборота развернулся и кинул взгляд на книжный ряд. – Это так называемое народное собрание сочинений. Избранное.

– Да. Я помню. Издательство еще художников привлекало, а я выбирал иллюстрации. – Виктор посмотрел на Бориса. – Извините, а где у вас туалет.

Гламуров объяснил.

Комов зашел в туалет и пару секунд смотрел с любопытством на сливной бак и унитаз. Он бы сказал, что санузел выполнен в ретро стиле. Обычно бак ставится на унитаз, или прячется в стенной нише, а унитаз вешается. Здесь же у олигарха сливной бак находился на высоте двух метров, от него шла труба, которая внизу подсоединялась к чаше унитаза. Чтобы слить воду, нужно потянуть за конец шнура. У Гламурова он был в виде золоченой цепи, оканчивающейся рукояткой в форме груши. Груша как бы из хрусталя, но на самом деле, это, скорей всего, искусственный хрусталь. Общее впечатление от санузла – гремящая безвкусица. Хромированные и золоченые детали не вязались с фарфоровой белизной.

Справив нужду и смыв за собой, Виктор стал внимательно разглядывать конец шнура, который шел к сливному баку. Шнур оканчивался большим золоченым кольцом, висевшим на рычаге. Он был из латуни. Рычаг оканчивался крюком так, что золоченую цепь можно легко снять. Это и сделал Комов, положив цепь в карман. Он еще раз осмотрелся и вспомнил, что рептилоид говорил Борису: «Нас не интересует ваше золото. Тем более, золото вас погубит». Видимо, Гламуров нарочно решил всё вызолотить. Он будто говорил: «На, смотри, судьба, ты ничего не сможешь со мной сделать, я покрыл золотом уборную и до сих пор жив, оно не смогло меня погубить!» Было в этом мальчишеское зубоскаленье, такое же безмозглое и непоследовательное.

Затем Комов вспомнил одну из серий о Джеймсе Бонде, то ли «Золотой палец», то ли «Человек с золотым пистолетом», в которой девушку покрыли золотом, и она задохнулась. Или ее перед этим убили?

Виктор отогнал навязчивую мысль. Если о ней думать, то не сможешь решиться.

Он вернулся к Гламурову в кабинет и вновь бросил взгляд на книжную полку.

– А можно посмотреть ближе? – спросил Виктор.

– Да, конечно, дорогой, смотри.

Писатель подошел к шкафу и, смотря на корешки книг, нащупал в кармане рукоять из искусственного хрусталя. Хрусталь. Хруст. Комов быстрым движением вынул цепь от сливного бачка и рукоятью ударил по голове олигарха. Удар пришелся в висок под углом. Борис взвыл, но не потерял сознания. Виктор свободной рукой захватил редкие волосы на затылке Гламурова и ударил со всей силой его лицо о столешницу. Олгиарх не потерял сознания, но стал вялым. Он забрызгал кровью стол. Комов перехватил золоченую цепь на манер удавки и задушил Гламурова.

Когда всё было кончено, Виктор тяжело дышал и рассматривал взъерошенный затылок Бориса. Гламуров лежал лицом на столешнице в луже крови.

Писатель продолжал держать цепь сливного бачка за концы, затем ослабил хватку и распутал цепь. Осмотрелся. Вновь обмотал цепью шею Гламурова. Теперь это была петля на манер ошейника, правда, собака недавно сдохла. Опять осмотрелся – и потащил мертвое тело за свободный конец цепи. Труп мягко стек со стола и глухо ударился об пол. Олигарх лежал на спине. Комов с большим усилием, периодически останавливаясь на отдых, проволок труп в туалет. Благо в доме не было порогов.

Сколько времени Виктор потратил на перетаскивание, не знал. Он выволок Гламурова на середину уборной и сел на унитаз, дав себе еще раз отдышаться.

Рядом с зеркалом воздух задрожал, как в летнем мареве, затем образовался светящийся круг, из которого вышел рептилоид. Он был одет в длиннополый серый жилет с множеством карманов. В руке дрейк держал непонятный предмет, похожий на эфес с рукояткой от шпаги. Рукоятка напоминала кастет, а эфес оказался небольшим. Вместо лезвия выглядывал стальной обрубок, раздваивающийся в конце. Это походило на змеиный язычок. Рептилоид молча подошел к трупу, приставил «язык змеи» к виску Гламурова, подержал с минуту. При этом по эфесу забегали разноцветные огоньки.

– Надеюсь, ты не сильно повредил ему мозг, – произнес дрейк, когда процедура закончилась.

– Вряд ли, он еще был жив. А вот удушение…

– Мозг без кислорода был не более пяти минут. Я засек время.

– А мне показалось, что я пёр его целую вечность. Комов, указав на устройство в руке рептилоида, спросил: – Так вот это у вас называется ментальной копией личности?

– Да.

– Зачем вам копия?

– Мы дадим ему новую жизнь.

– Зачем?

– В двух словах не расскажешь. Мы хотим понять, почему разумные существа именно на этой планете подвержены злу как дурной привычке.

– Вы думаете, что зло – это дурная привычка?

Дрейк снял устройство копирования с руки и положил его в свободный карман жилета. Из другого кармана он достал пачку сигарет и зажигалку. Закурил. С нескрываемым блаженством прикрыл глаза и выпустил сизую струйку дыма вверх. Виктор, во-первых, только сейчас заметил, что у рептилоида пятипалая конечность, во-вторых, он держит сигарету между большим и указательным пальцем. «Так, кажется, держал сигарету Курильщик из сериала „Секретные материалы“, – вспомнил писатель. – Они че, эту херню смотрели?»

– Обрати внимание на это, – произнес дрейк, показывая сигарету. – Табак вреден для здоровья. Я это знаю, но продолжаю курить. Эту дурную привычку я приобрел у вас здесь, на Земле в двадцатом веке. Я знаю, что мои легкие замусориваются, благо я смогу поменять их на новые и чистые. Нашей медицине это сделать, как два пальца об асфальт. Но что стоит бросить курить? Вроде бы, ничего, да? Но я продолжаю курить и сознательно наносить вред своему здоровью. Так и со злом. Ты осознаешь, что это плохо, но все равно наносишь себе вред.

– Но ведь табак – наркотик.

– Верно. И зло – тоже наркотик. Мы думаем над тем, как избавить землян от этой зависимости. Ищем эффективные методы. Ладно. – Рептилоид, не затушив сигареты, бросил ее на пол. – Хватит философствовать. Пошли. Ребята здесь приберутся.

– А когда вы… Ты приобрел дурное пристрастие к курению?

– Во времена гитлеровского рейха. Я тебе расскажу эту историю позже.

Дрейк вошел в светящейся круг. Комов последовал за пришельцем. Круг замерцал, стал тусклым и исчез. На его месте остался дрожащий воздух.

Через пару секунд вновь возник сияющий круг, из которого вышли пять рептилий, одетые в специальную одежду: сверху рубашка с коротким рукавом, ниже пояса то ли длинные фартуки, то ли юбки. На лицах гостей респираторы, в руках устройства, напоминающие небольшие круглые щиты, – это пылесосы. Один из рептилоидов держал в руке чемоданчик. Он поставил его на ребро в центре уборной, раскрыл верхнюю часть как книгу. Изнутри чемодана вырвались изумрудные лучи, которые стали ощупывать все вокруг.

– Есть. Приступаем, – скомандовал пришелец.

…

Серый моросящий дождь за окном и низкое небо. Ветки деревьев не колыхаются – ни ветерка, поэтому воздух кажется ватным и липким, но Гламуров этого не чувствовал. Его труп лежал в уборной, шея все также перетянута золоченой цепью от сливного бачка. Рептилоиды уничтожили все следы: микрочастицы, отпечатки пальцев, остатки потожировых, однако ничего не сделали с камерами на улице. Они беспристрастно зафиксировали, что Виктор Комов посещал олигарха тогда, когда предположительно тот был убит. Внутри дома съемка не велась.

Когда Гламуров перестал отвечать на звонки, когда охранник, патрулирующий территорию, заподозрил неладное – Комов все никак не выходил, тогда и стали связываться с охраной и ей пришлось войти в дом. Труп обнаружили. Цепь обмотана вокруг шеи Гламурова. Рядом с телом лежали белый шарфик – кашне и золотая табакерка.

Прибыла карета скорой помощи и забрала мертвого олигарха.

– Даже не верится, – произнес Борис, глядя в окно и провожая глазами отъезжающую машину. – Я, вроде, жив, но я знаю, что умер.

– Ничего удивительного, – ответила тень. – Все реально. Мир субъективный, мир объективный. Тот мир. Этот мир. Они равнозначны. Что тут такого сверхъестественного?

– Кстати, а что сделал рептилоид?

– Ты сам слышал. Загрузил твою личность на временный носитель. Скопировал.

– Но я-то здесь.

– Временно. Пока он не выгрузит тебя в иной мир, ты будешь болтаться в реальном мире. На Земле.

– Бред какой-то. Я же атеист.

– Значит, полетишь отдельным VIP классом, – неумело пошутила тень.

– А ты вообще кто?

– Частично я – это ты. Твоя философствующая часть. Можешь звать меня мудрец Ша.

– Мудрец Ша?

– Угу.

– Мда. – Гламуров замолчал и посмотрел в ту точку, где скрылась карета скорой помощи. – Вот я дурак!

Лицо олигарха изобразило разочарование.

– В чем дело?

– Я же написал в завещании, чтобы меня похоронили на родине.

– И?

– Так они, блять, похоронят меня в России, а предки мои из Израиля.

– Надо правильно и точно писать в завещании. А теперь уж… После драки…

Гламуров повернулся спиной к окну, и сосредоточенно рассмотрел Ша. На стереотипного мудреца он не был похож, то есть на пожилого мужчину с залысиной, окладистой седой бородой и смеренной мудростью в глазах. Это была действительно тень: темно-серый чуть размытый силуэт.

– Когда человек умирает, – заговорил Ша, – его личность распадается на множество составляющих. Может, что-нибудь читал о многослойной структуре человеческого я?

– Нет. Эзотерика – ерунда. Я пытаюсь объяснить происходящее со мной логически. Мне не вериться до сих пор. Возможно, это сон?

– А что есть сон? Еще одна реальность, которую ты видишь в реальности. Но скоро все кончится, и ты вернешься туда, куда тебе назначено, а я покину тебя.

– Куда я вернусь?

– Мне не ведомо.

Олигарх сел на диван и внимательно посмотрел на мудреца. Он был спокоен. Ша вальяжно развалился в соседнем кресле, по крайней мере, так увидел Борис, изучая серое копошение рядом с мебелью.

– Ша, а ты обманщик, дорогой мой. Если ты моя душа, ну, типа часть души, личности, то кто я? Либо меня не существует, либо тебя не существует. Но я-то знаю, что я есть, ибо вот он я.

– Да будет тебе известно, у человека две души: Земная и Небесная. Они должны соединится. Бесчисленное множество привязанностей, память о Земле, телесные ощущения – всё это мешает встречи двух душ. Как только ты забудешь о бренном, ты встретишься с Небесной душой. Не сразу, конечно, а много-много лет спустя. Земное забывается не быстро.

– Слушай, проповедник! Кончай, а! По-твоему, я должен верить на слово?

– Ну, знаешь! – возмутился мудрец. – А как ты хотел? Или у тебя вопросы? Так задавай.

– Что со мной будет? С телом.

– Подумай о душе. А так, ну… Новость о твоей смерти, видимо, уже попала в руки ушлых журналистов. Сегодня днем твой портрет будет во всех периодических изданиях, в Интернете. Далее позвонит президент России главе этого государства и попросит выдать тело. Завещание, сам же говорил.

– А зачем меня депортировать на родину, то есть в Россию? Необязательно слово в слово следовать тексту.

– Ты забыл, в какой стране находишься?

– Ну, да. Жаль. И все-таки, для чего заморачиваться?

Мудрец неопределенно улыбнулся. Наверно, движение серой массы в районе головы следовало понимать, как улыбку.

– А для того, чтобы… – Голос Ша дрогнул.

Он будто надломился, и кто-то другой произнес медленно и четко:

– Тебя вряд ли боялись, скорее, ненавидели, но если и был страх, то все с наслаждением ждали минутной слабости, чтоб раздавить, унизить любым способом. Ведь таковы твои «друзья». Я думаю, для тебя это не открытие. Депортация мертвого тела на родину? Воспринимай, как хочешь. Можешь думать, что это еще один способ унизить тебя, раздавить, мысленно размазать твои мозги по стенке.

– Абсурд. Это похоже на тупое шоу. К чему оно?

– А почему бы и нет? Почему бы не пощекотать нервы или не повеселиться? Мы живем в мире абсурда. Так что самое нелепое – есть самое логичное.

– Мне кажется, мой дорогой, ты уходишь от ответа.

– Ладно! – Ша сдался. Он, помолчав пару секунд, спросил: – Ты хочешь знать, что будет с тобой? С твоим телом? Рассказать? Или показать?

– Валяй, показывай.

…

Облака были похожи на сказочное поле, вспаханное неизвестно кем, неизвестно каким плугом. Где жил этот небесный пахарь, никто не знал. Вот он, прошелся здесь, но ничего из этих облаков не вырастет, ничего они не принесут. Это не грозовые тучи, это мирная небесная пашня.

Пассажир еще долго рассматривал облака в иллюминатор. Он заставлял себя смотреть на них, ибо в салоне заняться было нечем, а липкая скука, казалось, облепила механизм часов и стрелки двигались слишком медленно.

Пассажир, наконец, оторвался от рассматривания пейзажа за стеклом и глянул на соседа. Тот, неуверенно кивнув быстро и неопределенно, уточнил:

– Сопровождаете груз. – То ли вопрос, то ли утверждение.

– Так же, как и вы. А что? Я вас, кстати, впервые вижу в нашей команде. Новичок?

– Да. – Сосед ответил и чуть не зевнул. Получилось наподобие кривой улыбки. – И зачем труп депортировать?

– Завещание Гламурова.

– У богатых свои причуды.

– Верно. И здесь особая философия: свое дерьмо не пахнет. Что было б, если тело оставили там, за проливом. Воняло бы. А тут, пусть будет.

Сосед ничего не ответил, затем поблуждал взглядом по небольшому салону и вымолвил:

– Странно это все. Будто ты персонаж глупой пьесы.

– Жизнь глупа и непредсказуема.

Они могли бы так целыми часами футболить слова, вяло и с неохотой давать друг другу вербальный пас, но сосед внезапно произнес громко и бодро:

– Похоже, вечер перестает быть томным. Пора разогнать скуку. – Он встал в проход между креслами, вынув пистолет. – Всем оставаться на местах! Это захват! Нам нужен Гламуров! Где его тело! В багажном!?

…

В каждой шутке есть доля правды, в каждой правде есть доля шутки, и пассажир, сидящий у окна, ощутил себя персонажем-статистом в чьей-то пьесе. Он смотрел на своего соседа, что стоял в проходе между кресел и размахивал оружием. Экстремист был главным. Он указал двум подельникам пройти к экипажу и потребовать снизиться.

Главарь, не торопясь, переложил пистолет из одной руки в другую, как бы демонстрируя свое превосходство.

– Значит, так, – проговорил он. – Вас приветствует Радикальная Ультра Патриотическая Организация России. Сокращенно РУПОР. Наш девиз: «Россия только для русских». Поэтому. Я буду говорить с держателем магнитного ключа от гроба Гламурова. Выходи в проход и отдай нам ключ.

Пассажир у окна осторожно приподнялся и, подняв вверх руки, вышел в проход.

– А, так это вы держатель? – удивился главарь. – Ключ точно у вас?

– Да. Только…

– Ничего с тобой не случится, если ты отдашь ключ!

– Я не об этом. Осторожно с гробом. Не нарушьте герметичности.

– Какую, нахрен, герметичность?

– Тело находится в вакуумной упаковке.

– Как свежее мясо в супермаркете?

– Ну… Да.

– Странно, ты беспокоишься о мертвом, а нужно беспокоиться о себе. Хорошо. Мы не собираемся уничтожать труп. Ничего с этой жидовской мордой не случится. Где ключ?

– Во внутреннем кармане.

Главарь кивнул одному из экстремистов. Тот, ощупав одежду пассажира, извлек пластиковый прямоугольник, похожий на банковскую карту, и передал его.

– Отлично. – И обращаясь к пассажиру: – Я гарантирую, мы упаковку не потревожим. Понимаешь? Кивни. – Тот кивнул. – А теперь сядь на место. У окна и рассматривай облака.

Пассажир сел.

Радикалы, держа оружие на изготовке, прошли в грузовой отсек. Он оказался просторным, и ничего кроме двухметрового ящика в нем не находилось. Ящик не напоминал гроб. Скорее уж тару для перевозки длинных и узких предметов. Гроб – вытянутый стальной параллелепипед, поперек корпуса нанесены три ярко-оранжевые широкие полосы из флуоресцентной краски. Ящик был притянут широкими ремнями к полу.

– Тэкс. Посмотри, что там за бортом, – приказал главарь.

– Снижаемся, – ответил экстремист.

– Отлично.

Главарь лихорадочно отстегнул ремни, достал магнитный ключ и засунул в щель. Что-то пискнуло. Механические замки открылись. Главарь приподнял крышку ящика и глянул внутрь.

– Он.

– А зачем нам сбрасывать его в море? – спросил подошедший бандит. – Доставили бы на родину, там и разобрались бы.

– А вот хер ему! – крикнул главарь и вновь посмотрел на тело Гламурова.

Оно действительно было упаковано в герметичную пищевую пленку, которая плотно прилегала к трупу. Пленка, правда, была толще, чем для пищевых продуктов.

– Наше дело не уничтожить тело, а помучить его. Он слишком много трудностей доставил многим людям в России, так пусть же немного попутешествует. Конечно, я с тобой соглашусь. Нечего этому жидомасону поганить нашу светлую родину, но… – Он бросил взгляд в сторону. – Открывайте люк!

Люк открыли. Завыл ветер. В проеме показалась голубая полоска неба и вода. Экстремисты закрыли ящик и толкнули его по наклонной плоскости. Гроб скатился и ухнул в воду. Еле слышный всплеск, и все увидели быстро удаляющийся предмет с оранжевыми полосами.

Люк закрылся.

– Приятного путешествия, – произнес главарь в наступившей тишине.

…

Гламуров испытал смешанные чувства: удивление, злобу и неверие. Но больше всего он был зол на мудреца, который показал ему часть истории.

– Ерунда! Не верю!

– Почему?

– Ну, этого не может быть…

– Потому что этого не может быть? Откуда тебе знать?

– РУПОР? Ты серьезно? Я о ней ни разу не слышал. Какие-то нанонаполеоны, возомнившие себя не знай кем.

– Ну, что есть, то есть.

…

Коренастый мужчина средних лет, который так и дышал агрессией, схватил всей пятерней стальное пресс-папье, но в итоге лишь нервно переложил предмет на другое место – слева от себя.

– Какого хера! Я не въехал! Где Гламуров?! Точнее его труп!

Подчиненный, бледный как полотно, посмотрел испуганными глазами на шефа, но был нем как рыба. Он совершенно не понимал творящихся дел, тем более в эту организацию он устроился совсем недавно, поэтому растерянно молчал. Молчание, кстати, входило в перечень его обязанностей. Молчать, исполнять, не рассуждать – прекрасная формула. Причем универсальная.

Его сознание царапнула мысль: «А для чего нам труп олигарха?»

– Мы зря окучивали полицию, чтобы получить тело? – метал молнии шеф. – Зря организовали депортацию тела на родину согласно завещанию олигарха? Нам никто не мешал, и здравствуйте вам. Труп испарился. Я хуею дорогая редакция! Чего молчишь? Отвечай!

– Говорят, эту акцию оплатила какая-то политическая организация.

– «Какая-то», – передразнил начальник подчиненного. – Конкретнее можешь?!

– РУПОР.

– Блядский РУПОР! В каждой бочке затычка!

– По проверенным данным тело сбросили в море.

…

– Это вообще кто? Что за организация, которая организовала депортацию тела? – спросил Гламуров.

– Я, думал, ты знаешь.

– Не, дорогой мой, откуда?

– Может тот, кому ты насолил в девяностые, м? – уточнил Ша.

– На лицо не припомню. Да и зачем им труп? Понятно, если бы они хотели заказать меня, но труп? Они что, некрофилы?

…

Матрос, как и положено, быть матросу, человек дюжий и выносливый с обветренной кожей находился на палубе судна и надраивал кнехт, или не кнехт, а какую-то другую металлическую штуковину. Он хмуро и сосредоточенно смотрел на нее, ожидая, видимо, появления отражения лица на поверхности.

Судно когда-то принадлежало Гламурову, поэтому след бывшего хозяина остался на борту – потускневшая надпись «ГламурOFF Сorporation». Судно перевозило химическое сырье для удобрений.

Методично начищая инвентарь, матрос отвлекся. Со стороны это выглядело так, будто он сильно задумался и, поскольку мысль была тяжелой, полностью погрузился в нее. Рука с бархоткой остановилась. На самом деле, матрос заметил краем глаза нечто на поверхности воды. Оно резко выделялось оранжевым цветом, а раз объект на воде имеет яркий цвет, значит, или это спасательная шлюпка, или иное спасательное средство. Именно об этом он и доложил капитану.

Капитан вышел на палубу и, посмотрев в бинокль, пробормотал:

– Карлингс мне в задницу. – И, грязно выругавшись, убрал бинокль. – Вроде шлюпка, но почему закрытая. Она идет прямо к нам параллельным курсом. По уставу мы должны принять потерпевших на борт.

Никто и не собирался возражать. Закон о взаимопомощи никто не отменял и странный ящик с яркими оранжевыми полосами подняли на палубу.

Матросы сразу стали спорить о содержимом.

– Интересно, что там?

– Какое-нибудь дерьмо.

– Золото, бриллианты.

– Хорошо заливать! Кто ж такими грузами бросается?

– Контрафакт.

– А, может, груз был плохо закреплен? – философски изрек тот матрос, который первым его и заметил.

– Руки бы повыдергивать такой команде!

– Хорош базарить! – пресек разговоры капитан. – Я сообщу на землю и передам приметы груза и его номер, вон он на торце выбит. Сразу ясно, что он особенный. И электронный замок имеется.

Матросы деловито покивали головами. Шесть человек закинули на плечи двухметровый ящик и, пошатываясь под тяжестью, занесли его в трюм, где хранились химикаты. Капитан проводил взглядом команду и подумал: «Блин, как гроб несут».

Какого же было его удивление, когда с земли сообщили, что, судя по приметам, это тело Гламурова.

– Тело? В каком смысле, тело? – не понял в первую секунду капитан.

– В мертвом смысле, – пошутил диспетчер. – В этом ящике мертвый Гламуров.

– Твою флотилию!

– Именно. Ящик тяжелый?

– Ну… Да…

– Значит, тело на месте. Ты чего, не слышал о смерти олигарха?

– Да слышал я! Просто не думал, что вот так вот получится. А как он в море-то оказался?

– Долгая история. Ладно. Ждем вас в порту. Конец связи.

…

– Эх! – крякнул от удовольствия Ша. – Чудны твои дела, Господи!

– Не юродствуй, дорогой, – беззлобно заметил Гламуров.

– Твое замечание здесь не уместно. Я ни капли не юродствовал. Даже не ёрничал.

– Когда вообще этот бардак закончится?

– Считай, закончился. Тело отправили поездом до города. Там, как ни странно, все прошло без приключений. А дальше…

– А дальше?

Слова олигарха прозвучали устало. Он представил себя старым львом, которому ничего не остается, как вспоминать свое разудалое молодое прошлое и, вроде, вот она реальность – только схвати ее зубами, но время утекло. Шерсть свалялась в колтуны, когти притупились, мышцы одрябли, зрение изменяет, да и зубы поредели – нечем хватать и жевать добычу. Остается вспоминать прошлое и беспомощно грезить.