Текст книги "Живи легко"

– Кем запрещено?

– Мной.

– Вечно вы со своей ебанутой демократией.

– Это не демократия, а элементарный этикет.

– Да катись он к хуям. И вообще, у нас чуть было не сорвалось.

– Кто же знал, что эти подростки случайно наткнуться на оружие? Пришлось новое достать, а всю троицу убрать.

– Да я не об этом. Ты Сергея Антонова убил. Вместо Андрея. Но с другой стороны, даже лучше вышло. Как у вас говорят? Два зайца одним выстрелом?

– Что будем делать дальше?

– Если вкратце, то продолжаем исправлять человечество.

– Вы этим и раньше занимались?

– Да. Поначалу, конечно, присматривались. Вы довольно интересные, но и опасные существа.

– Приму за комплемент.

– А это так и есть. – Рептилоид с наслаждением затянулся и пустил вверх струю дыма. – И давай, кончай с этим маскарадом, и поехали за город. Надо найти какое-нибудь безлюдное место.

Эйнштейн снял парик седых волос и стянул с лица пластику. Псевдоученый исчез и за рулем оказался писатель Виктор Комов.

– Так точно, мой фюрер, – четко произнес писатель.

– Не юродствуй, – посоветовал дрейк.

ГламурOFF

По телевизору показывали анимационный мультфильм.

В желтых оптимистичных тонах зритель видел лес. То ли осенний лес, то ли летний. Не ясно. Мирно отдыхал лось. Он стоял в центре поляны и меланхолично жевал траву. Условная камера смещала резко зрительский интерес в сторону и показывала охотника. Он явно заметил зверя, ибо крался, держа в руках двустволку. Его взгляд устремлен справа налево туда, куда мы глядели в первый раз. Никакой драматической музыки не звучало за кадром, всё выглядело вполне натуралистично и без патетики, хотя слово «натуралистично» было тавтологией. Ведь на лоне природы и разворачивался сюжет. Слышно пение птиц, звуки летающих насекомых, невнятный шелест травы под ногами охотника, дуновение ветерка. Казалось, что микрофоны в сцене понатыканы везде, где можно, даже в небе, так как представлялось чистое небо с легкими белыми облаками. Зрителю могло показаться, что он слышит звук пролетающих облаков, хотя никакого звука не было. В плане атмосферы – всё на высшем уровне. Пасторальная природа являлась контрапунктом к будущим событиям.

Драма на охоте.

Охотник почти подкрался. Он вскидывает ружье, замедляя шаг, прицеливается, прищурившись. Он сосредотачивается на лосе и не замечает ветку под ногами. Крупный план: нога охотника плавно опускается на сухую ветку. Хруст – такой пронзительный, что он заглушает все звуки природы. Следующий кадр: лось настораживается, изображая на морде удивление и испуг. Выстрел. Пуля пролетает мимо.

Любой бы сказал, что это дешевый прием, штампище – хрустнувшая ветка под ногой охотника. Это свойственно голливудским хоррорам, но не будем судить строго режиссера, ведь дело в том, что перед нами мультфильм, не претендующий на оригинальность и вечность.

Лось срывается с места. Охотник бежит за ним, в надежде нагнать. На ходу он производит еще один выстрел – мимо. Зверь продолжает нестись, сшибая рогами ветки, ломая кусты и, наконец, выбегает к опушке леса. Перед опушкой – поле. Зритель видит на поле пару стогов. Лось прячется за одним из них. Он буквально приземляется на пятую точку. Животное шумно и тяжело дышит. Следующим кадром идет взгляд на мир с точки зрения охотника. Он внимательно изучает стога на поле сквозь прицел ружья. Это похоже на компьютерные шутеры от первого лица. Своеобразный DOOM на натуре.

Следующие события ломают логику и выпускают рояль из куста.

Зритель опять видит лося. Он тяжело дышит, но пытается справиться с дыханием. Зверь задерживает его, сглатывает и вдруг… Лось ехидно прищуривается (отсылка к прищуру охотника) и вытягивает соломинку из стога, вставляет в рот, играет губами, будто это зубочистка. Роскошные рога намекают зрителю на ковбойскую шляпу. А соломинка, она остается соломинкой, которой положено скрыть нервное напряжение героя и в тоже время показать его превосходство над ситуацией. Животное запускает передние ноги в сено и вынимает из чрева стога микроган XM214. Да, тот самый, из которого терминатор поливал полицию с высоты здания, принадлежащего «Cyberdyne Systems».

Вот и весь анимационный фильм. Дальше, если так можно сказать идет, эпилог. Зритель видит перепуганного охотника, прячущегося за широкими стволами деревьев, подлетающие в воздух ошметки веток, листьев, травы – всё это отсылка к фильму «Рембо». Затем показывают лося, стоящего на задних ногах. Он своим видом и мускулатурой напоминает Сильвестра Сталлоне. Звуки микрогана заглушают звуки природы. Кадр уходит в затемнение, но стрекотание пулемета остается. На темном фоне проявляется надпись «Nature Forever».

Гламуров, посмотрев мультфильм, вяло усмехнулся. Явно корпоративный отсос. Мягко говоря, реверанс в сторону партии зеленых. На горизонте замаячила благодарная Грета Тунберг. Но, может быть, его замыленный взгляд так воспринял ролик. Возможно, идеологи анимационного фильма захотели хайпануть на популярной теме, и никаких глубин глубины, а уж тем более синих занавесок искать не стоит. Мультфильм создан только с одной целью – улыбнуться на пару секунд. Авторам это удалось. Особенно Гламурова порадовал лось с микроганом. В реальности это животное – трехметровое чудовище грязно-соломенного цвета. Он лишь однажды видел его проезжая по федеральной трассе, проходящей через лес. Лось стоял у дороги. Гламурова поразил его рост и массивность. Такой легко бы справился с микроганом, так как XM214 весил десять килограмм, а в полном боевом сборе с боеприпасом и станком – сорок.

В дверь позвонили. Гламуров выключил телевизор и пошел встречать гостя. Он открыл дверь. На пороге стоял Виктор Комов.

– Здравствуйте, – произнес русский писатель.

– Здравствуй, дорогой, здравствуй, ну, не стой на пороге, проходи.

Гламуров сразу заговорил с гостем на «ты», не в силу доверия, а как раз наоборот. В его смысловом поле это означало дистанцию. Комов успел перед встречей глянуть пару коротких интервью. С журналистами Гламуров общался также.

– Тебя, наверно, удивляет, даже настораживает? – Олигарх остановился и внимательно посмотрел на Виктора. Виктор кивнул. – Что ж, тебе и карты в руки. Вопросы будешь задавать ты.

Они вновь двинулись в сторону кабинета.

Гламуров невысокого роста, коренаст, кругл, лицо тоже имел круглое с бегающими и в тоже время внимательными глазами, неспособными остановится надолго на одном предмете. Олигарх был лыс и имел венчик редких темных волос без седины. Можно решить, что перед нами отец и сын. Сын, приехавший к родителю, для важной беседы. Сейчас отпрыск шел след в след за отцом. Однако это заблуждение рассеялось бы сразу, если зритель присмотрелся. Они не были похожи чертами лица – ничего общего, отличались и походкой. Гламуров, хоть и коренаст, но имел слабое телосложение. Комов же атлетически сложен, выше ростом, худ и напоминал профессионального спортсмена, а не писателя. Не верилось, что его основной инструмент – это ноутбук, компьютер, клавиатура и мышь.

Они зашли в кабинет.

– Присаживайся. – Гламуров указал на кресло перед столом. – Так ты удивлен?

– Да.

– Хм.

Комов бросил взгляд поверх олигарха. За его спиной он заметил выключенный телевизор явно с электронно-лучевой трубкой. Пространство шкафа, в котором находился телевизор, обрамлено полками с книгами.

– Почему я? – спросил Виктор.

– Я понимаю, понимаю. Ты же никогда не писал биографий. Чужих биографий. Ты – писатель жанровый, беллетрист. Пишешь фантастику, эзотерику, оккультизм. Но что тебя, дорогой, конкретно удивляет?

Комов сосредоточенно посмотрел в лицо олигарха. Его внешность напоминала птицу. То ли воробья, то ли… Виктор порвал нить размышления. Надо было отвечать.

– Вы человек публичный, – начал Комов. – Ваша жизнь у всех на виду. Не только на виду у России, но и у всего мира. Кроме того, о вас написано много книг, воспоминаний. Вы сами написали о себе две книги.

– Верно, все верно, но, послушай, я хочу иного. Мифа. Легенды.

– Жизнь любого человека сразу становится мифом, как только превращается во вчера.

– Не то ты говоришь, дорогой, не то. Я хочу увековечить себя в твоем произведении. Ну, ты понимаешь. У тебя там, Шредингер, Эйнштейн, Ницше. Понял?

– Вполне. – Комов ненадолго задумался и вновь перевел взгляд на книги. – Тогда расскажите о себе, о своей жизни как можете. Никак написали в тех двух книгах, а иначе. – Виктор посмотрел на олигарха.

– Что ж, о себе, значит, о себе, – радостно сказал Гламуров. – Но с чего бы начать?

– Простой обыватель всегда задается вопросом: как вы добились успеха?

– М-м. Кажется, я начал понимать. Знаешь, дело не в успехе. Можно взлететь на вершину, но если ты взлетел, то не ходи под кремлевскими окнами.

– Почему?

– Снайперы. Вот. Такая шутка. Ладно, ладно, подожди, дорогой. Дай собраться с мыслями. С чего бы начать. Понимаешь, не с семидесятых годов же начинать? Работа в НИИ была интересной, но чего можно было добиться, имея пятую графу? Как ты полагаешь? Ничего особенного. Можно лишь упрочить свою линию, но не подняться выше известного уровня. Всё началась со второй половины восьмидесятых. Перестройка. Она дала мне возможность забыть пятую графу, дала шанс создать совместное предприятие, а по сути, замутить бизнес с итальяшками.

…

Гламуров сказал сам себе: «Мне сорок лет, а я до сих пор не миллионер. Чем же можно пожертвовать, чтобы стать им?» Взгляд упал на способность будущего олигарха писать научные статьи, и он начал их писать не для себя, а для коллег за услуги материального характера. Так, обрастая знакомствами и связями, Гламуров начал ввинчиваться, подобно штопору, вверх. Он стремился управлять автопроизводством, тем более повеяло ветром перемен: теперь не преследовали за бизнес. Появились кооперативы. И первое, что пришло в голову – это кооперация с итальянскими инвесторами. По сути, дело проверенное и перспективное.

Гламурова чуть не хватил инфаркт, когда он увидел производство автомобилей. За этим неуклюжим зверем стояли большие перспективы. Вот где можно развернуться и погреть руки. Экспортные варианты машин следовало продавать за границу по максимально возможной цене, а затраты на их производство снизить. Можно и схалтурить. Он так и делал вначале. К концу этого простого бизнеса Гламуров торговал только паспортами транспортных средств – машины оставались на территории страны. Олигарх быстро поднялся. Он заработал шесть миллионов долларов. По тем временам огромная сумма. Казалось бы, такая прибыль должна была отразиться на работниках предприятия, однако Гламуров богател, а у работников ничего не менялось. Зарплата оставалась такой, какой и была.

Это не понравилось местным авторитетам. Они, конечно, не возмущались тем беспределом, который он творил на предприятии, судьба простых работников их не касалась, но не был по барабану тот куш в руках Гламурова. Бог сказал, что надо делиться, но олигарх не собирался делиться, поэтому его решили убрать.

Однажды обычным будничным утром, выйдя из подъезда, Гламуров направился к своему автомобилю, но был остановлен незнакомым голосом, прозвучавшим за спиной:

– Борис Олегович! – Олигарх обернулся. – Здравствуйте, товарищ.

Гламуров увидел рептилоида, который смотрел на него в упор. Еще Борис заметил жуткую картину: все пешеходы, автомобили замерли, даже воздух застыл и стало труднее дышать, однако Гламуров сохранил самообладание и, стараясь говорить спокойно, вымолвил:

– Я что, сплю?

– Неплохо. Хорошие нервы, не правда ли? – сказал рептилоид. – Нет, вы не спите. Мы просто остановили время.

– Кто это «мы»?

– А вы соображаете.

– Это розыгрыш?

– Нет. Мы – высокоразвитая цивилизация рептилоидов. Я являюсь ее представителем.

– Сколь ни были вы велики, никто не может останавливать время.

– Верно. Мы лишь изменили ваше субъективное восприятие времени. На самом деле люди и машины не застыли, они по-прежнему движутся, но очень-очень медленно.

– Чего вы хотите?

– Вот это деловой разговор. Мы хотим, чтобы вы сказали себе: «стоп, хватит». В переносном смысле слова. Зачем вам становится самым богатым человеком на Земле? Вы об этом подумали?

– Обычно так говорят конкуренты.

– Нас не интересует ваше золото. Тем более, золото вас погубит.

– Не в этот раз. Да и вообще…

– Дело в том, – перебил Гламурова рептилоид, – ваша машина заминирована. Это местный авторитет. Сеня Звукозапись. – Олигарх кивнул: понимаю, о чем вы. – На бомбе таймер. Вам надо выждать десять секунд, авто взорвется, и вы останетесь живы.

– Зачем вы мне помогаете? Вы же хотели остановить меня? Как не воспользоваться таким шансом? Раз – и нет человека.

– И нет проблем? – Гламуров кивнул. – Не все так просто, Борис Олегович, мы даем вам шанс, точнее время вашей жизни удлиняется, значит, появляется время подумать над простым вопросом.

– Зачем я хочу стать самым богатым человеком?

– Да.

– А почему бы мне и не хотеть?

– Вас до сих пор беспокоит пятая графа? Ваше еврейское самолюбие защемлено, и вы собираетесь отыграться за весь свой блудный народ? Не смешите. Никого уже национальные вопросы не интересуют. Это ширма, за которой можно поднять бабла, как говорят на вашей планете.

Гламуров напрягся. Его стала раздражать эта галлюцинация. Кстати, галлюцинация – вариант, поскольку его мучила бессонница.

– Я знаю, – с грустью произнес рептилоид. – Вижу, надоел. Но прошу вас ответить самому себе на этот вопрос.

– Хорошо, – зло ответил Гламуров. – Я отвечу.

– Договорились.

Рептилоид исчез. Время вернулось в свое привычное русло: люди шагали с обычной скоростью, машины, застывшее на шоссе, вновь тронулись в путь, закачались тонкие ветки деревьев от дуновения ветра. Звуки, Гламуров также заметил, исчезнувшие вначале, теперь вернулись. Стало легче дышать. Мир наполнился привычной жизнью.

Олигарх стоял за пару десятков метров от своей машины и задумчиво рассматривал ее. Он прокрутил в голове диалог с рептилоидом. Это был обычный бред, но важный вопрос: «Зачем вам становиться самым богатым человеком на Земле?» остался. Всё умерло, все слова быстро выветрились из памяти, а вопрос остался, как единственный триггер, воскрешая который, Гламуров видел перед мысленным взором рептилоида: невысокого, с развитой мускулатурой, зеленого и почти без одежды. Или он был одет? Гламуров не смог припомнить, будто слепое пятно присутствовало в его зрении и не давало до конца рассмотреть нежданного прохожего.

Прозвучал взрыв. Машина олигарха взлетела на воздух. Сеня Звукозапись не пожалел запала: автомобиль подпрыгнул, объятый пламенем, и, перевернувшись вверх колесами, приземлился на крышу. Крыша промялась. Это, действительно, мог быть конец всему: богатству и известности. Даже если олигарх и не сидел бы в салоне, а лишь подошел близко к машине, то смерти не миновать.

Гламуров рефлекторно вздрогнул, когда прозвучал взрыв, но остался на месте. В лице он не изменился. Не побоялся, что осколки долетят до него и смогут ранить. Они и не ранили. «Значит, Сеня Звукозапись?» – был второй вопрос, оформившийся в сознании. Первый же, который задал рептилоид, Гламуров задвинул в долгий ящик, а потом редко вспоминал о нем.

…

– Вы серьезно? Рептилоид? – удивился Комов.

– Да дорогой, именно, такой ящер, похожий на гигантского варана, что стоит на задних лапах.

– Но об этом вы не написали не в одной из своих двух книг.

– Ты что, Виктор, с дуба рухнул? Как я это напишу в автобиографической книге? Да даже если в виде шутки, не всякий поймет. Зачем? Для чего? Для кого? Ведь тут дело в моей биографии. Реализм. Понимаешь?

– Теперь понимаю. Напиши я о вас и о встрече с рептилоидом, никто бы не удивился: художественный вымысел.

– Именно, именно, мой дорогой, я об этом и хотел сказать. Ведь куда мне деть моего варана, я не знаю. До сих пор сомневаюсь, он реален или нереален. Может, действительно, галлюцинация, которая объясняется переутомлением нервной системы?

– Сомневаетесь? Почему?

– Это, как говорят сейчас, был тогда уникальный трип.

– Всё выглядело неотличимым от действительности? Детально?

– Да. Кстати, ты пьешь?

– Алкоголь не употребляю.

– Хорошо. Сок?

– Томатный.

– Можно.

Гламуров встал с места и быстрым движением сдвинул полку с книгами. Книги оказались настоящими, но вот как работал механизм, Комов не сообразил. Полка уезжала в стену, освобождая место дверце, за которой пряталась холодильная камера. Олигарх достал сосуд из толстого стекла с широким горлом и два стакана.

– Томатный. Как и обещал, – произнес Гламуров, вернувшись к столу.

Он разлил по стаканам сок и сел.

– Твое здоровье, дорогой. – Они молча выпили. – М, а ты знаешь, что томатный сок вреден для здоровья?

– В смысле?

– Анекдот такой есть. Спрашивается: вреден ли томатный сок для здоровья и жизни человека. Правильный ответ: да. Почему? Что такое томатный сок? Это, казалось бы, здоровье, а здоровье – занятие споротом на уровне любителя. Но что толку плавать на любительском уровне, если нужно переходить в профессиональный спорт? То есть томатный сок открывает тебе новый уровень. Ты начинаешь профессионально заниматься спортом. Каким? Не важно. Просто начинаешь. Ты делаешь успехи. А что такое успех в профессиональном спорте, особенно если вышел на международный уровень. Международный уровень – это большие деньги, а большие деньги – это известность, женщины, а женщины – это венерические заболевания и, как следствие, смерть от них. Поэтому не стоит пить томатный сок, если, конечно, не хочешь умереть.

– Я бы так сказал: ложная цепь рассуждений. – И Комов улыбнулся. – Что стало с Сеней Звукозаписью?

– Да ты и сам знаешь, что стало. Крышка гроба ему стала, дорогой. Видимо, рептилоид с ним не проводил разъяснительной беседы. Взлетел на воздух наш Сеня и следующим рейсом отправился на Ваганьковское кладбище. Короче, я понял, что взрывы еще будут и надо рвать из этой провинции в Москву. Надо нырять в большую политику. Но я начал с волонтерской деятельности. Тогда как раз шла Первая Чеченская война. Я решил налаживать контакты с их террористами, которые считали себя повстанцами. Ну, меня это особо не касалось. Террористы, борцы за свободу национального меньшинства, разница-то? Как говориться, хули нам, олигархам. Короче, под видом волонтера освобождал из плена российских солдат за большие деньги. Деньги шли главам этих самых борцов.

– Кара Мурзаев?

– И ему тоже. Кстати, это псевдоним. Никто не знал, как его на самом деле звали. То ли Кара, то ли Мурза.

…

Машина подъехала. Гламуров сел на заднее сидение. В салоне был полумрак – стекла затемнены. Водительское место отгорожено прозрачной звуконепроницаемой перегородкой. Борис видел лишь аккуратно подстриженный затылок шофера, темные короткие волосы, бычью шею, опущенный воротник черной кожаной куртки. Во время движения водитель иногда бросал взгляд по сторонам, и Гламуров мог рассмотреть профиль человека, однако был он безликим. «Точно болванка, – решил Борис – ни эмоций, ни мыслей». Будто природа прошлась грубым резцом, хотела добавить индивидуальности, но, подумав, отчего-то плюнула и не стала ничего делать.

Значит, никто не будет мешать на протяжении нескольких часов – это хорошо. Гламуров хотел посмотреть артхаузный фильм. Борис специально взял портативный DVD плеер с диском. После просмотра тридцати минут он пожалел о потраченном времени. С другой стороны, пялиться в окно – то еще удовольствие. Такая же скука. Скука смертная, потому что умирают все желания, кроме желания застрелиться. Вот и во время просмотра трехчасового высоколобого шедевра возникли те же тоскливые чувства, насилующие душу и мозг.

Сюжет истории прост, так как никакого сюжета нет и не надо следить за главным героем. Вначале появляется черный фон и звуки природы: дождь и редкие порывы ветра. Идут титры. Наконец возникает изображение. Оно черно-белое.

Гламуров увидел вспаханное поле, моросящий дождь, который порой переставал идти, сменяясь туманом. Его рваные молочные клочья прятали пашню, но порывы ветра сносили туман в сторону. Осень, решил Борис, оттого что рядом с полем располагалась опушка леса и видна светло-серая прибитая дождем трава и местами лежали светло-серые листья. В цветном варианте они должны быть желтого цвета. То есть, глубокая осень. Возможно, октябрь месяц.

Несколько минут – Гламуров не знал, сколько – он наблюдал непогоду, и на периферии сознания стала клевать мысль, что это русская глубинка. Ну, а о чем может снимать прогрессивный режиссер-интеллектуал? Конечно, о России. Три часа тянуть кота за хвост – вот цель. Три часа чернухи и скуки. А как же иначе? Таков был взгляд столичного режиссера на русскую глубинку. Фамилию этого интеллектуала Гламуров прочитал в титрах и тут же забыл.

«Дождался», – мысленно произнес Борис, заметив какое-то движение на экране. Человеческая фигурка появилась вдалеке, и вяло, неуверенно поплыла к зрителю, словно угрожая исчезнуть, растворившись в ненастном дожде и в перманентной то ли в овеществленной скуке, то ли тумане. Человек, видимо, обходил поле, и немудрено: непогода превратила вспаханное поле в грязь. Наконец Гламуров рассмотрел персонажа. Это был мужчина средних лет с огрубевшими чертами лица. Под глазами мешки от вечного недосыпа и алкогольных возлияний. Небритый подбородок. В голову Бориса стали стучаться затертые эпитеты: мужик от сохи, обветренный взгляд, тяжелая человеческая судьба отразилась на его лице и прочие общие слова и размытые метафоры, что особо не обременены смыслом.

Гламуров поставил видео на паузу и осторожно поднял взгляд на водителя. «А вот он смог бы сыграть этого героя, – решил олигарх, – неделю попить и дня три-четыре не бриться. Да и особо играть тут нечего».

Борис снял с паузы фильм. Незнакомый мужчина приблизился к зрителю и прошел мимо. Зритель теперь смог рассмотреть человека со спины и окончательно составить мнение о его образе, или, в крайнем случае, о его одежде. Герой был одет в штормовку. Под ней – теплый свитер. Его воротник полностью скрывал шею. На ногах – болотные сапоги. За плечом мужчины висел грязного зеленого цвета матерчатый рюкзак. Теперь Гламуров несколько минут разглядывал спину человека. Человек уходил и уходил, пока не исчез из вида.

Следующий кадр.

Видимо, где-то недалеко от того места, где скрылся герой. Борис достаточно хорошо рассмотрел голую землю, воткнутую в нее лопату и рядом косо стоящий кол, на конце которого прибита дощечка с нарисованной стрелкой. Стрелка указывала вниз. Странный пейзаж уже начинал надоедать, но ситуацию спас мужчина. Он становился у кола с табличкой, обреченно посмотрев на стрелку, скинул рюкзак на землю, взял лопату и начал копать. Основной хронометраж фильма и занимала копка ямы.

Конечно, периодически человек прерывался на отдых. Он тяжело и громко выдыхал, изо рта густо валил пар, мужчина наклонялся к рюкзаку, доставал из него литровую фляжку. Фляжка контрастировала с убогостью и безысходностью происходящего: она, казалось, весело блестела начищенной нержавеющей сталью. Человек открывал ее и отпивал, причем все эти шумы слышались четко, порой налетающий дождь не заглушал звуков, которые производил герой. Это было сделано специально, решил Борис. Зритель должен прочувствовать каждой клеточкой своего организма заброшенность места и меланхолию.

Мужчина, видимо, пил чистый или разбавленный спирт, ибо в такую промозглую погоду только об алкоголе и подумаешь.

Герой копал яму, рюкзак валялся рядом с колом. Вскоре герой исчез из поля зрения и камера начала показывать его сверху. Человек уходил все глубже и глубже. Было слышно, как лопата с шумом врезалась в грунт, как грунт смачно шлепался, отбрасываемый заступом. И вдруг камера показала героя снизу. Гламуров увидел на контровом свете согнутую фигуру, яму, ее осклизлые стены. Камера показала, как вода ручейками меланхолично стекает вниз. И всё прекратилось. Наступила тьма и все звуки пропали. Тьма и тишина длились несколько минут. Борис успел подумать, что DVD плеер завис, но нет, таймер считал секунды.

Наконец-то, финал. Вновь показали яму (вид сверху), и всё встало на свои места. Оказалось, стены ямы осыпались и завалили человека. Естественно, герой сразу погиб. В последнем кадре показали кол с табличкой. На этот раз стрелка показывала вверх, и камера скользнула вверх, в небо. Кадр стал белым, а затем ушел в затемнение. Трехчасовой артхаузный фильм кончился.

«Ну, и хрень», – подумал Гламуров.

Или это была экранизация поговорки: не рой другому яму, сам в нее попадешь? Но, во-первых, из фильма не ясно, кому он рыл яму. По лицу не разберешь, был ли зол персонаж хоть на кого-то, чтобы рыть тому яму. Во-вторых, так ямы не роют. У мужчины не оказалось лестницы, по которой можно выбраться после окончания работы наверх, да и в такую отвратительную погоду не роют. Мысль Гламурова поплыла по странному руслу рассуждений: «Интересно, а какая там почва была? Глинистая? Песчаная? Что хуже, рыть, когда сухо, или в сырую погоду? Быстрее осыплется сухая или влажная почва? Какова сила сцепления частичек? И насколько были плотными слои? Так! Блин! Стоп!»

Гламуров положил DVD плеер на соседнее место.

Вместо того чтобы думать о встрече с генералом, он думал о фильме, точнее о трехчасовом бреде, неизвестно для чего и для кого снятым. Конечно, «интеллектуалы» найдут в кино глубокие смыслы, но походило оно не на метафору российской жизни, а на самобичевание. Как заколебало Бориса самобичевание. На нем, безусловно, можно срубить бабла, но… Но сколько можно мурыжить одну и ту же тему?

Машина остановилась. Гламуров вышел и направился в сторону приземистого домика. Зашел в него. Генерал и несколько солдат (офицеры, судя по нашивкам) ждали его в самой большой комнате деревенского дома.

– Товарищ генерал, здравствуйте, – произнес Борис.

– Надеюсь, вас проинструктировали?

Гламуров, окинув взглядом убогую обстановку, рассмотрел двух офицеров. Они сидели у окна и тоже бросили взгляд на олигарха.

– О чем? – насторожился Борис.

– Вы как представитель мирной миссии, как ее лицо, должны присутствовать при переговорах с Мурзаевым вместе с нами.

Гламурову не понравились слова военного.

– Послушай, дорогой мой, я не лицо, не картинка на обложке книги, я тут ведущая скрипка. Ваша задача обеспечивать мою безопасность, а не вести переговоры. Переговоры лежат полностью на мне. Понимаешь?

– Но…

– Ничего, – сказал по слогам олигарх. – Ничего не надо говорить. Ваше дело молчать и исполнять. Ты думаешь, дорогой мой, если ты старше меня по званию, я буду тебе подчиняться? Хрена тебе. Ваши нашивки здесь не канают. Вот так вот. Я здесь главный, потому что у кого реальная сила, тот и правит. Понял? Чемоданчик с выкупом у меня в машине. Скажи своим офицерам, чтобы забрали. А ты… – Борис выделил голосом местоимение. – Ты веди меня к Мурзаеву. Гарантирую, все сложится наилучшим образом, если будешь слушаться меня. Ага?

…

– Вы довольно жестко, я бы даже жестоко с ними обошлись, – сказал Виктор Комов.

– Ну, а что тут попишешь, дорогой, ситуация, сам понимаешь. Мне в солдатики играть некогда было. Нужно действовать. Да и этот хренов киношедевр не шел из головы. Не поверишь, но мне тогда показалось, что я как бы нахожусь внутри фильма.

– Почему не поверю? Поверю. Так что военные? Проглотили горькую пилюлю?

– Ну, а куда им деваться с подводной лодки? Это сейчас они носы задрали. Правильно, нынешний президент бывший КГБешник. Они поддержку чуют. А тогда? Тогда у них был алкаш, дирижирующий оркестром. В общем, генерал промолчал. Они сделали так, как я им велел. В переговорной комнате, точнее в такой же убогой мазанке, но в другой, я беседовал с глазу на глаз с террористом.

…

Гламуров зашел внутрь и сразу обратил внимание на длинный большой стол, за которым сидел Мурзаев. Он зыркнул на Бориса и пальцем указал на противоположный край стола. Олигарх сел, положив перед собой чемоданчик.

– Ну, здравствуй, Борис, – медленно произнес Кара. – Как видишь, я свое слово держу. Никого.

Гламуров осмотрелся. Действительно, кроме них в доме никого. Телохранителей Мурзаева не было.

– Ты, я вижу, тоже человек слова, и тебе стоит доверять. Пока стоит. Пока слово не нарушишь. Что ж, говори.

– В общем, Кара, как и обещал. – Борис похлопал по чемоданчику. – Как и договаривались заранее. Теперь твое слово.

Олигарх толкнул чемоданчик. Он с шумом скользнул по столу и остановился перед террористом. Мурзаев протянул руку и, взяв чемоданчик, приоткрыл его так, что Гламуров смог рассмотреть лицо. Лицо террориста как было каменным, таким оно и осталось, будто он не рад подарку.

– Алла Акбар, – вымолвил Кара, закрыв чемоданчик, и посмотрел на Бориса.

– Это только начало.

– Я понимаю. Война с неверными требует не только идей и слов, но и денег.

– Послушай, Кара, можно я задам тебе один, м-м, теологический вопрос?

Мурзаев улыбнулся в бороду и произнес:

– Борис, чего-то ты смущаешься? Будь как дома. Задавай хоть не один вопрос, хоть несколько. И не бойся умных слов. Я их понимаю. У меня же высшее. В советское время я в МГУ учился. А в СССР было самое лучшее в мире образование.

– Ну, так говорят, Кара, а на самом деле, откуда нам знать? Не с чем сравнивать. Я-то не выездной был из-за пятой графы.

– А! – Мурзаев улыбнулся широко и стал виден ряд ровных белых зубов. – И теперь ты отрываешься не по-детски, да? Так какой твой теологический вопрос?

– Кара, а ты в Аллаха веришь?

– Ты это к чему сейчас?

– Сам понимаешь, дорогой, такая ситуация щекотливая, вот и…

– Да ты не юли, говори прямо.

– Твоя, скажем так, деятельность. Война с неверными.

– Ты об этом? Слушай не волнуйся. Я решу всё. А война с неверными, что ж… Скажем, в Средневековье были крестовые походы. Христиане на устах с именем пророка Иисуса вырезали всех инаковерующих. А что мне мешает? Ты осуждать меня сюда приехал, да? Но меня судить некому. Давай на чистоту. Все мы знаем, что никакого бога нет. Аллаха тоже нет. А раз бога нет, значит, всё дозволено, да?

– Достоевский. Знаю. Слышал. А вдруг есть. Вдруг тебя Аллах покарает.

– Слушай, тебе пленные нужны, а то я себе оставлю?

– Нужны, нужны, ты что, дорогой? Я за этим как раз и приехал.

– Тогда забираешь, да?

Мурзаев опустил взгляд вниз направо и протянул руку. Он достал рацию.

– Да. Это я. Прием. Да. Товар на месте? Хорошо. Отпускаем, – сказал Кара в рацию. – А теперь всё. Иди с миром. Да хранит тебя бог, или кто там у вас?

– Я тоже, дорогой, в бога-то не верю.

– Ну, как доберешься до Москвы, позвони. Обязательно. А то я волноваться буду. Такие партнеры, как ты, на дороге не валяются.

И Мурзаев вновь улыбнулся.

…

Гламуров забрал стакан у Комова и, взяв свой, поставил их в бар. Закрыв бар, олигарх повернулся к писателю и произнес: