Текст книги "Солонго. Тайна пропавшей экспедиции"

Глава девятая

Находка удивила и насторожила. Члены экспедиции обступили лагерь Корчагина. Сергей Николаевич запретил кому-либо подходить ближе, хотел всё осмотреть самостоятельно. Только Марина Викторовна пренебрегла его распоряжением. Подошла к костровищу, но дальше идти не решалась. В глазах у неё блестели слёзы. Она свыклась с гибелью отца, а всё это путешествие, хоть и было непосредственно связано с его именем, казалось ей чем-то далёким, больше необходимым мужу – для его очерков в газете. Теперь же тесно переплетённые обида, отчаяние и чувство собственной беспомощности поднялись в ней с новой силой.

Палатка и весь лагерь простояли здесь с прошлого года. Свежих следов, кроме звериных, поблизости не было. Сергей Николаевич подумал, что тут и окончился последний поход Корчагина, что поблизости они непременно найдут его истлевшее тело.

«Старик поставил палатку. Отошёл от неё. Встретил медведя. Не успел выстрелить, или выстрелил, но этим только раззадорил хищника, и в итоге погиб в его лапах. Поэтому и тела нет, – размышлял Сергей Николаевич. Версия казалась правдоподобной. – Во второй раз за золотом он отправился один, без проводника, значит, и помочь было некому. Ещё он мог утонуть в озере. День был жаркий. Решил искупаться, а вода тут ледяная, вот сердце и не выдержало. Допустим, что так… Или поднялся на скалу, чтобы увидеть дальнейший путь, оступился и разбился на камнях. Нет, глупо. Он уже ходил здесь, значит… А что, если эту стоянку он сделал ещё в первый раз, когда был с проводником? Вряд ли. Что же, он дальше без палатки шёл?»

Сергей Николаевич обошёл лагерь и замер. Все придуманные им версии разом осыпались в труху.

– Мда… – протянул он.

Тент палатки был вскрыт. Широкий, размашистый разрез. «Что бы это могло значить?»

– Что там? – тихо спросила Марина Викторовна.

– Подожди. Только ближе не подходи. Я сейчас.

Марина Викторовна вся задрожала. Подумала, что муж увидел тело Виктора Каюмовича и не хочет в этом признаваться.

– Там… там отец?

– Марин, успокойся, нет тут никого. Палатка пустая, только…

– Что?

– Только в ней лежит рюкзак. И вещи. Спальник, куртка…

Внутри был беспорядок. «Здесь кто-то порылся. Но ничего не взял. Интересно…»

Баир, не дожидаясь распоряжений, повёл лошадей к озеру. Нужно было готовиться к ночёвке. Погонщик понимал, что вставать вблизи от заброшенного лагеря никто не захочет, поэтому выбрал местечко на берегу в километре отсюда. Ринчима и Слава Нагибин пошли вслед за ним – помогать с обустройством бивака. Марина Викторовна по-прежнему стояла возле костровища, не осмеливаясь подойти ближе к палатке. Чуть поодаль стояли Артём, Юра Нагибин и Джамбул. Фёдор Кузьмич сидел на бревне возле отвесной скалы. Солонго нигде поблизости не было.

Профессора находка не интересовала. Он сейчас думал только о своём чемодане – увидел, что тот сбоку весь покрылся лошадиным мылом. Пальцем брезгливо снял с ручки чемодана эту густую, перемешанную с ворсом пену, убедился, что она омерзительно пахнет, и принялся тереть чемодан платком, испугавшись, что запах просочится внутрь, до самых вещей.

«Как странно. Всё на месте. Верёвки, ботинки… Даже экспедиционная сумка тут – уж с ней-то Корчагин никогда не расставался. Чудак, даже дома спал с ней в обнимку. Говорил, что это по походной привычке. А тут валяется среди вещей… Нет только ружья». Сергей Николаевич осторожно поворошил спальник, опасаясь увидеть в нём тело старика. Спальник был пустой.

«Понять бы, откуда сделан разрез: изнутри или снаружи. Снаружи могли напасть. Но кто? Медведи с ножами не гуляют. Значит, охотники. Зачем? Непонятно. Или кто-то следил за ним от посёлка?»

Сергей Николаевич, нахмурившись, вспомнил слова Артёма о трёх охотниках, о подслушанном разговоре Джамбула с участковым.

Баир вернулся доложить, что место для ночёвки найдено.

– Нам бы кого за дровами послать. Там Слава, так нам вдвоём таскать долго.

– Подожди, – Сергей Николаевич махнул ему рукой. – Глянь сюда. Откуда сделан разрез: снаружи или изнутри? – тихо спросил он погонщика, когда тот приблизился.

Баир внимательно осмотрел пройму в тенте и стенке внутренней палатки. Ощупал края прорехи.

– Изнутри. Вон, нож как прошёл. Ткань закрутилась наружу. С улицы так не прорежешь.

– Зачем же он палатку вскрыл?

– Не знаю, Сергей Николаевич. Не моего ума это дело. Может, молнию у него на входе заело.

Сергея Николаевича развеселило такое объяснение. Он понял, что большего от Баира не дождётся, и отослал его в лагерь, велев захватить с собой Юру, Джамбула и Фёдора Кузьмича. Погонщик был этому только рад. Брошенный лагерь ему не нравился.

– Там пахнет смертью, смотри, не ходи, беду навлечёшь, – сказал он жене, вернувшись на бивак, и решил ночью, пока никто не видит, поставить в лагерь Корчагина подношение духам смерти, чтобы не цеплялись ни к его семье, ни к его лошадям.

«Значит, картина получается такая, – Сергей Николаевич бережно достал сумку Виктора Каюмовича. Она оказалась пустой. – Старик Корчагин ночует в палатке. Потом что-то происходит, и он бежит. У него нет времени даже расстегнуть тамбур. С молнией всё в порядке. Значит, он дорожит каждой секундой. Разрезает палатку и вываливается наружу. Так торопится, что убегает в чём спал. Ни куртку, ни дождевик с собой не берёт. Нет времени. Даже сумку оставляет, что уж совсем странно. Берёт только ружьё. Значит, боится за жизнь. Понимает, что ничего ценнее ружья в такой ситуации быть не может. Бежит не оглядываясь. Потом не возвращается. Бросает лагерь навсегда, будто сюда чумные крысы набежали. Что же, чёрт возьми, тут случилось?!»

Сергей Николаевич полностью залез в палатку. Внутри пахло гнилью. Снег и дождь целый год заносило в разрез. Сейчас на солнце всё высохло, но запах гнили остался.

– Мам, – Артём подошёл к Марине Викторовне.

– Не сейчас.

– Смотри, – юноша показал ей на костровище.

– Ну что там?

Артём сел на корточки и прутиком расковырял старые угли. В земле лежали огарки каких-то бумаг. Взяв одну из них, юноша сразу понял, что это была заклеенная скотчем карта. Дедушка так часто делал, опасаясь, что карта вымокнет в пути.

Папа, отряхивая брюки, выбрался из палатки.

– Интересно, – протянул он, когда Артём показал ему огарки. – Это копия карты Гришавина. Той самой, по которой мы идём. Почерк похож… Она, конечно, лежала в сумке Корчагина. Получается, кто-то пришёл в лагерь. Переворошил тут всё, а потом сжёг карту.

– Зачем? – удивился Артём.

– Или старик сам вернулся и сжёг её. Но это вряд ли. Он бы тогда захватил куртку. И вот это.

Сергей Николаевич показал распухший, весь перекорёженный блокнот.

– Блокнот дедушки…

– Да. Тот самый, из которого он вырвал записи.

Тюрин, всё это время стоявший в стороне, наконец приблизился к Переваловым. Чужих поблизости не было, и говорить можно было открыто, не таясь.

– Отец никогда бы не оставил свой дневник, – Марина Викторовна уже не сдерживала слёз.

– Это правда.

– Там что-нибудь уцелело? – поинтересовался профессор. Артёма удивил неожиданно проснувшийся в Тюрине интерес. Сейчас он смотрел почти так же восторженно, как и тогда, когда впервые увидел нефритовую статуэтку.

– Посмотрим… – Сергей Николаевич стал бережно листать блокнот.

Чернила почти на всех страницах были размыты. Не удавалось прочитать ни единой строчки. Некоторые листки так разбухли, что расползались на лоскуты от малейшего прикосновения. Только к середине блокнота Сергей Николаевич смог разобрать несколько обрывочных фраз.

«…Кажется сомнительным. Общей чертой здешней орографии остаётся ступенеобразное повышение рельефа…»

«…можно забыть. Полиметаллическое месторождение в Оройском…»

«…Не сравнится со скудной кварцевой жилой с молибденитом в среднем течении Тиссы. Это требует дополнительного изучения, если…»

– Это всё, конечно, занимательно, – проворчал Сергей Николаевич. – Особенно для тех, кто знает, что такое молибденит. А что тут для нас, простых смертных? Неужели никакой подсказки?

Он продолжал листать дневник Корчагина, вычитывал малопонятные названия и термины. Несколько раз поднимал палец, показывая, что нашёл важную деталь, но тут же признавал, что разобрать ничего не получается.

Записи в середине блокнота сохранились лучше всего. До них влага дошла не сразу и размыла только каёмку листков.

«…И напрасны, не знаю. Он ошибается уже в третий раз… уводит в сторону от маршрута, предлагает совсем странные… В его навыках я не могу сомневаться, но тогда… одно предположение: что он… нарочно. Но зачем? Он ведь даже не знает, куда мы…»

«…Что совершил глупость. Конечно, нужно было… никто бы не поверил. Если бы институт выделил на это деньги, мож… Не даёт покоя этот странный узор на фигурке. Я уверен, что уже где-то… где? Предполагать, что это в самом деле… обсмеяли. Как бы там ни было, золото Дёмина, если оно действительно… поможет мне в организации других экспедиций. Об одном только жалею… Марина…»

– Что там? – порывисто спросила Марина Викторовна.

– Прости, тут совсем неразборчиво.

– Дай мне!

Марина Викторовна так дёрнула блокнот, что из него посыпались кусочки листков. Сергей Николаевич сдавленно выругался, но стерпел.

Артём всё это время поглядывал на профессора Тюрина. Видел, как тот вздрогнул, услышав про узоры на фигурке, – не то опасаясь, что дневник скажет больше, чем нужно, не то надеясь узнать нечто новое и важное.

– Ничего… – из-за слёз Марина Викторовна не могла разобрать даже тех слов, что прочитал её муж. Слабой рукой возвратила ему блокнот.

«…Перепроверить ружьё. Мне бы вообще следовало вернуться домой. Но разве можно развернуть… полпути. Буду надеяться, что мои опасения не подтвердятся. Слишком уж это…»

«Мэргэн сегодня особенно молчалив».

– Мэргэн?.. – протянул Сергей Николаевич. – Проводник Корчагина. Значит…

– Что? – с придыханием спросил Артём.

– Это записи первой экспедиции. Когда старик ещё не был уверен в золоте, когда ещё не знал о своём открытии.

«Куда подевалось всё его добродушие? Он по-прежнему… но делает это… Как… следить. Его дочь, эта юная бестия, уже в который раз…»

Артём вцепился папе в руку.

– Что? – Сергей Николаевич не сразу понял, что́ так взволновало сына, а когда понял, притих и насупился. – Мда… интересно получается. Дочь… Ты думаешь?

– Ну конечно! Конечно! – затараторил Артём. – Лесоруб– бурят! Дедушка не писал, но лесоруб – значит…

– Большой и сильный, – закончила за него Марина Викторовна.

– Мэргэн, которого нанял Корчагин, – это наш Джамбул?

Всех поразило такое предположение. Только Тюрин потерял интерес к дневнику Виктора Каюмовича. Он опять ушёл в свои мысли, которые, конечно, были далеки от монгола и его дочери.

– Я же говорил! – торжествовал Артём. – Непонятно только, почему дедушка называл его бурятом…

– Подожди, – папа положил ему руку на плечо. – Во-первых, говори тише. Во-вторых, мы ничего не знаем наверняка. То, что проводник Корчагина был большим, и то, что у него была дочь, ещё ничего не доказывает. Придумай хоть одну причину, по которой Джамбул устроил бы всё это. Ну?

– Золото, – прошептала Марина Викторовна.

– Он каким-то образом узнал про карту? Может быть. Но ведь я сам его нанял. Странное совпадение, тебе не кажется?

– Пап, вспомни. Он к тебе привязался, начал советовать, каких лошадей взять. Он знал, что ты набираешь людей в экспедицию, наверняка знал и был уверен, что так привлечёт твоё внимание!

– Ладно. – Сергей Николаевич задумался. – Я видел твоих охотников.

– Что? – поразился Артём.

– Когда мы свернули в горы, я вернулся назад, чтобы проверить… Ну… мало ли кто там идёт. В общем, твои охотники свернули за нами.

– Я же говорил!

– Да тише ты. Это, конечно, подозрительно, но торопиться с выводами не стоит. Конечно, простые охотники, скорее, пошли бы дальше по распадку, к Хара-Нуру. Но мы пока что ни в чём не уверены.

– Опять ты за своё, – Артём в отчаянии сжал кулаки.

Марина Викторовна растерянно смотрела то на мужа, то на сына. И только Тюрин по-прежнему скучал, не имея ни малейшего желания вникать в разговор.

– Сделаем так. Мне всё это не нравится. Надо подстраховаться. Не уверен, что поступаю правильно, но пусть пока что приметы полежат у тебя.

Сергей Николаевич достал из-за пазухи плотную папку с рисунками и протянул её Артёму. Тот явно не ожидал такого поворота и озадаченно посмотрел на маму.

– Зачем? – вмешалась Марина Викторовна.

– Не бойся. Рисунки я сфотографировал. Если Артём их потеряет, у нас останутся копии.

– Я не потеряю, – Артём выхватил папку и без промедления спрятал её под футболку.

– Так не пойдёт, – рассмеялся Сергей Николаевич. – Держи её в рюкзаке. Если кто-то задумает нас обворовать, то к тебе пойдёт в последнюю очередь.

– Ох, не нравится мне это, – вздохнула Марина Викторовна.

– Ничего. Там будет видно. Но я тебя очень прошу, – папа крепче взял сына за плечо. – Никуда не отлучайся. Держись поближе к Фёдору Кузьмичу, договорились?

Юноша кивнул. Он порывался рассказать о том, что егерю уже многое известно, но подумал, что папа может рассердиться и отберёт у него рисунки.

– Ну хорошо. Теперь возвращаемся к остальным. Я ещё попробую что-нибудь прочитать в записях Корчагина. И надо будет сфотографировать каждую страницу. Боюсь, до конца экспедиции блокнот не доживёт.

Артём краем глаза уловил какое-то движение на самой вершине останца. Обернулся и ничего не увидел. Подумал, что это был горный баран или даже обещанный Тюриным ирбис.

Следующую неделю экспедиция шла без приключений.

По правому берегу Ишхэн-Ехе-Нура спустились в долину реки Дэдэ-Ишхэ. Одолели два мелководных брода и оказались в долине реки Додот. В этих местах русло было извитое, сложное. Часто встречались старичные озёра, больше похожие на затопленные каменные обвалы – с торчащими зубцами скал, с виднеющейся на дне дресвой. Некоторые озёра успело подмыть течением, и они превратились в каменистые шиверы, по которым шумно, бурля и горланя, перекатывалась вода. Пройдёт ещё несколько лет, и река вернёт сюда свою быстрину.

Ближе к озеру Узун-Балык-Холь троговая долина расширилась, горные кручи расступились, но идти стало сложнее. Всё чаще экспедиция застревала на бродах. Цепочка всадников растянулась почти на километр, Баиру приходилось крепче тянуть за собой вьючных лошадей.

– Узун-Балык-Холь… – протянул Артём. – Ну и название! Не лень было его придумывать…

Самая длительная задержка случилась из-за грозы. Хлынувшие ливни за несколько часов наполнили даже скромные речушки, и Фёдор Кузьмич предложил не рисковать, опасаясь на очередном броде потерять поклажу или лошадь. Сергей Николаевич не хотел задержек, но, сунувшись в ближайшую стремнину, согласился с егерем. Рисковать было бы глупо.

– В такую погоду дна не видать. В емурину забредёшь – все ноги кобылке переломаешь. Оно тебе надо? – спрашивал Фёдор Кузьмич.

– Нет, Кузьмич, не надо, – нехотя отвечал Сергей Николаевич.

Два дня стояли лагерем, ждали, пока сойдёт половодье.

Баир, ходивший за дровами, принёс из леса чистый сломок оленьего рога. Подарил его сидевшему с мамой Артёму, сказал, что из рога можно выточить неплохой ножик. Артём чуть покривился, вспомнив о спрятанном в рюкзаке настоящем ноже.

– У нас в Шаснур как-то мужики притащили сцепленные рога, – спрятавшись от дождя под тентом, рассказывал погонщик. – Видать, из-за самки сцепились.

– Кто? Мужики? – спросил Тюрин и тут же рассмеялся своей шутке.

– Не, олени, – улыбнувшись, ответил Баир. – Вон, Чима тоже видела. – Погонщик с нежностью посмотрел на хлопотавшую у котелков жену. – Да… – На мгновение отвлёкся на какие-то неожиданные воспоминания, но тут же продолжил: – Так вот, сцепились, а разойтись не смогли. Застряли. Наверное, долго так топтались, фыркали.

– Олениха небось довольная была, – отозвалась Ринчима. – Вон как за неё танцуют. Прямо-таки насмерть.

– Ну да, – кивнул Баир. – Только потом устала и пошла себе гулять. А когда вернулась, увидела, что женихи лежат без сил на земле. Так и померли.

– Точно, что насмерть, – прошептала Марина Викторовна.

– Так бывает. У наших мужиков на всю ночь была забава. По очереди друг против друга вставали – по двое, трое. И пытались раздёрнуть рога.

– И как?

– Не смогли. Все руки ободрали, а толку не было. Такие дела. Потом к «уазикам» привязали и пустили по сторонам, да только переломали. Расцепить их было невозможно.

– Ерунда какая-то, – прошептал Артём. Поглядел на соседний тент, надеясь отыскать там Фёдора Кузьмича, но егеря поблизости не было. Пришлось терпеть рассказы Баира. Подаренный им рог Артём тайком выбросил. Идея сделать костяной нож показалась ему глупой.

К обеду следующего дня солнце просушило землю. Реки успокоились после паводкового буйства. Экспедиция продолжилась.

На серой прибрежной гальке встречались кусты жёлтых, будто нарисованных детьми крестовников: оранжевая махровая сердцевина – солнышком или даже кокосанкой – и дюжина лепестков плоскими лучами. Над крестовниками плавно вились пчёлы.

Долину реки Додот, зажатую между хребтами Большой Саян и Тайга-Ужазы, прошли довольно быстро, несмотря на десятки мелких ручьёв, преграждавших путь.

Близилось окончание маршрута на карте, но какого-то явного оживления среди членов экспедиции не было. Только Сергей Николаевич чаще заговаривал о том, что скоро они узнают тайну Корчагина. Артём, все эти дни ехавший рядом с Фёдором Кузьмичом, окончательно убедился, что егерю можно доверять, и подумывал шепнуть ему о спрятанных в рюкзаке приметах. Был уверен, что глупо отказываться от его помощи. Без егеря и его сыновей найти дедушкины следы будет трудно.

Солонго по-прежнему пропадала из экспедиции, но быстро возвращалась, о чём-то шепталась с Джамбулом. Преследователи никак не давали о себе знать. Артём уже не боялся их. Знал, что Нагибины защитят экспедицию в случае нападения, верил в меткость их выстрелов.

Ничего нового в дневнике Корчагина Сергей Николаевич не отыскал. О брошенном лагере Виктора Каюмовича вообще старались не вспоминать.

Первые дни после страшной находки Артём спал в обнимку с приметами Дёмина. Мама, ночевавшая с ним в одной палатке, вслед за Сергеем Николаевичем сказала сыну, что лучше держать их в рюкзаке:

– Так спокойнее.

Артём признал её правоту. Подумал, что кто-то может случайно к ним заглянуть, увидеть у него в руках папку и заинтересоваться ею. Переложил приметы в верхний клапан рюкзака.

Записанный на карте маршрут Гришавина закончился в трёх километрах от невзрачной, заросшей кустами реки Коктюг-Хем. Сергей Николаевич приказал разбить лагерь и готовиться с утра искать следы Виктора Каюмовича. Папа рассчитывал закончить поиски в два дня, а потом разыграть задуманную сцену. На кратком совещании Переваловы решили оставить при себе только Баира и Ринчиму. Собственно, это было неизбежно – едва ли погонщик согласился бы расстаться с конями.

– Нагибиных попросим сопроводить Джамбула и Солонго до Кырена. Так будет спокойнее. Только вначале возьму у всех комментарии для статьи, может пригодиться. Пусть каждый расскажет о пройденном маршруте. А Баир заменит нам проводника. Он тут неплохо ориентируется, поможет с приметами.

Марина Викторовна поддержала план мужа.

Весь день по округе шли поиски, которые, конечно, ничего не дали. Артём тем временем изучил первую примету и с удивлением заметил, что обозначенная на ней гора находится на юге. Идти к ней пришлось бы ровно в том направлении, откуда только что поднялась экспедиция. Это было странно. Артём подумал, что спутал горы, но, взглянув на рисунок ещё раз, убедился, что ошибки не было. Более того, по всем деталям казалось, что примету нарисовали именно отсюда, с места, где остановилась экспедиция.

– Ерунда какая-то…

Юноша рассчитывал встать пораньше и забраться на ближайший голец, чтобы оттуда лучше рассмотреть речную долину.

Спал он беспокойно. Ворочался, не находя удобного положения. Во сне блуждал по тёмной чащобе. Перепрыгивал через ручейки. Карабкался на скалы. Потом оказался в болоте. Начал вязнуть в трясине. Схватился за берёзку, но тут понял, что это не ствол, а деревянный прут клетки. Артём закричал от ужаса. Крик во сне вытянулся в глухой стон наяву. Юноша проснулся. В полутьме раннего утра увидел, как возле палатки мелькнула чья-то тень. Секундное замешательство. Взгляд ещё не окреп после вязкого сна. Артём привстал. Через москитную сетку увидел, что вход в палатку расстёгнут. Подумал, что это вышла мама.

Ощупал спальник Марины Викторовны. Понял, что она тут, спит. Волнение разошлось по телу мелкой дрожью. Артём торопливо выбрался из спальника. Расстегнул сетку. Хотел выйти наружу, но замер в тамбуре. Неожиданная догадка бросила его к рюкзаку. Верхний клапан – открыт. Пуст. Папки с рисунками нет. Артём ещё несколько секунд ворошил клапан, затем открыл рюкзак, подозревая, что с вечера по какой-то глупости переложил папку к вещам, но при этом отчётливо понимал, что теряет время. Приметы украли. Только что. Он даже видел тень вора…

– Ты чего? – проснулась мама.

Её голос отрезвил Артёма. Он рванул из тамбура. Запнувшись о мешки с вещами, кубарем вывалился на влажную землю.

– Ты куда?! – тревожно позвала Марина Викторовна.

Артём не обращал на неё внимания. Как был, в носках и термобелье, подбежал к давно потухшему костровищу. Лагерь ещё спал. И только в отдалении мелькнула чья-то фигура. Артём не сомневался. Это была Солонго. Сжав кулаки, рванул вслед за ней.