Текст книги "Почтовая станция Ратсхоф. Приют контрабандиста"

Рудашевский Е.
Почтовая станция Ратсхоф. Кн. 2. Приют контрабандиста

© Рудашевский Е. В., текст, 2024

© ООО «Издательский дом «КомпасГид», 2024

* * *

In angello cum libello

Получалось, что мы плывём на всех парусах искать сокровища. Или же искать карту сокровищ. А может, сначала одно, потом другое… Я знала, что много опасностей встретится нам на пути. И есть риск потерять саму себя.

Гастон Буайе. Ромашка. Легенда о пропавшем пирате

Как хорошо было бы стать вольной птицей, или бабочкой, или каким-нибудь другим крылатым существом! Тогда я путешествовала бы одна по этим чудным лесам!

Майн Рид. Оцеола, вождь семинолов

Глава первая
Охотники за сокровищами

Фракийский оракул предрёк царю Александру власть над половиной населённого мира, и его солдаты поверили, что за перевалами Родоп их ждёт бессмертие. Спустя три века оракул пообещал такую же власть императору Августу, а в наши дни отзвуки тех предсказаний заставили меня и моих друзей отправиться в Родопские горы на поиски сокровищ.

В самолёте я читала о странствиях Александра Великого и надеялась, что наше путешествие пройдёт не менее увлекательно. Воевать с сатрапами Малой Азии и захватывать даже самую скромную часть мира мы, конечно, не собирались, а вот побродить по диким лесам и поболтать с непокорными бессами я бы не отказалась. Но македонским солдатам было проще. Они не возились с ковидным сертификатом, не боялись, что их родители забудут оформить согласие на выезд своей несовершеннолетней дочери за границу, и не ругались с Настей за место возле окна, которое в итоге всё равно заняла тётя Вика, Настина мама. Ну и в Шереметьеве во время первой пересадки македонские солдаты явно не кисли, а ведь нас ещё ждала пересадка в Софии – три перелёта вместо обычных двух! Спасибо пандемии. Хорошо, что Болгария вообще впускала туристов из России.

Высунувшись в проход между рядами, я пожаловалась Гаммеру, что реальные приключения не так интересны, как книжные. На страницах «Охотников за сокровищами» герои перемещались буквально по щелчку. Щёлк – и ты в другой стране. Или на другом континенте. У Паттерсона никто не томился в очередях к стойке паспортного контроля и не задыхался в медицинских масках. Гаммер отвлёкся от фильма и, выслушав меня, сказал, что дальше будет веселее, а если не будет, то мы всё равно молодцы. Люди слишком ценят свой минимальный комфорт, и сейчас мало кто доверится карте сокровищ. Поохают, пофантазируют, напишут о ней пост во «ВКонтактике» и этим удовлетворятся. А мы не удовлетворились, хотя у нас и карты не нашлось. Вместо неё – головоломка, решённая едва наполовину и якобы ведущая к сундуку Смирнова. Ну и ворох дополнительных подсказок, которые и подсказками назвать трудно.

Гаммер вернулся к фильму. Надел наушники, отжал паузу, и я увидела, как на экране, встроенном в подголовник, длинноволосый Брэд Питт отрубил руку наголо остриженной девушке. Кажется, её укусил зомби. Гаммер такое любил.

Откинувшись на спинку кресла, я подумала, что с Настей, Гаммером и Глебом поездка получится увлекательной и без всяких сокровищ. Не зря же Настя в Калининграде оформила нам отдельную страховку и, довольная, на последнем собрании детективного отдела «Почтовой станции Ратсхоф» зачитала её гарантии: «При возникновении у вас гражданской ответственности мы произведём выплату третьему лицу для возмещения причинённого ему имущественного ущерба». Да, с Настей не соскучишься. Но я, конечно, предпочла бы обойтись без имущественного ущерба третьим лицам. Мне хватило и разгромленной стены в доме маячника.

Настя и тётя Вика смотрели какие-то ролики в Настином айфоне. Глеб, сидевший с Гаммером, спал. Ему не мешали ни шум двигателей, ни холод кондиционера. Гаммер любовался штурмующими Иерусалим зомби. Неприкаянная, я потыкала экран перед собой и достала синий томик Светония. «Жизнь двенадцати цезарей» помогла решить часть головоломки – ту, где говорилось о пророчествах фракийского оракула, – и я опять понадеялась на её помощь.

Открыла книгу и ужаснулась! Сплошные войны, интриги, предательские удары ножом и прочая кровь. Вот и Август из рода Октавиев, каким бы он ни был Божественным, развлекался то пытками, то казнями. Заставил двух знатных пленников – отца и сына – тянуть жребий, чтобы определить, кто из них умрёт, и «потом смотрел, как оба они погибли: отец поддался сыну и был казнён, а сын после этого сам покончил с собой». На мартовские иды Август собрал триста человек у алтаря и «перебил их, как жертвенный скот». Когда же славному императору не понравился какой-то там судья, он «приказал центурионам и солдатам стащить его с судейского кресла, пытал его, как раба, и, не добившись ничего, казнил, своими руками выколов сперва ему глаза». Серьёзно?! Мало казнить, нужно ещё сперва выколоть глаза?! И это не помешало Светонию написать, какой Август замечательный и сколько хорошего он сделал для своей страны. А незадолго до его рождения кто-то предсказал, что в Риме вот-вот родится будущий император, и сенат, опасаясь потерять власть, на целый год запретил выкармливать младенцев. Взял и запретил! В общем, там была жуткая история, а новых подсказок в тексте не обнаружилось.

Дочитав главу про Августа и пролистав другие главы, я убрала книгу. В итоге обдумывала не головоломку Смирнова, а судьбу римских всадников, предпочитавших отрубать себе большие пальцы рук, лишь бы вернуться из армии домой. Всё это было ужасно, и хотелось верить, что сейчас, летом две тысячи двадцать первого года, подобное невозможно, что войны и вынужденные отрубания собственных пальцев остались в прошлом. К счастью, стюардессы повезли тележку с едой, и я переключилась на недовольство сэндвичем с кетой. Хлеб был сухой и едва жевался, однако на время перекуса разрешалось снять маску, и на том спасибо.

Настя и тётя Вика отвлеклись от айфона, и мы заговорили о доме, арендованном тётей Викой в Созополе. Гаммер ещё какое-то время смотрел фильм, затем сорвал наушники и с возмущением сказал, что «Аэрофлот» вырезал из «Войны миров Z» эпизод с крушением самолёта, а он, по словам Гаммера, был чуть ли не лучшим. Повозмущавшись, Гаммер вызвался найти другие фильмы с авиакатастрофами, чтобы узнать, все ли они подверглись авиацензуре. Я пожелала ему удачи и открыла путеводитель по Болгарии – самый обычный, из оранжевой серии.

Ничего особенного не обнаружила, но повеселила Настю и тётю Вику всякими историями вроде той, когда владельцы курорта «Золотые пески» закупили два вагона ежей, чтобы избавиться от змей. Прочитала, что «тушёная свинина» по-болгарски – «задушено свинско», «глазунья» – «яйца на очи», а «невеста» – «булка». Мы с Настей посмеялись, а потом я прочитала, как сорок болгарских девушек переплели свои косы и бросились в море, чтобы не попасть в плен к туркам.

– Утонули? – спросила тётя Вика.

– Утонули, – кивнула я.

– А зачем косы переплетать?

– Чтобы уж наверняка, – ответила Настя.

Опять страсти… Дальше я листала путеводитель молча. Искала что-нибудь связанное с головоломкой Смирнова. Нашла лишь описание минеральных источников, где купались римские императоры, и примечание, что свои знаменитые скрипки Страдивари делал из родопского клёна. Вот и всё. Ничего толкового про Родопские горы в путеводителе не рассказывалось, а Маджарово, куда лежал наш путь, вообще не упоминалось. Неудивительно, ведь этот невзрачный городок ни император, ни самый захудалый префект не посещали.

Когда мы приземлились в Софии, болгары заставили нас пройти экспресс-тестирование – каждому в нос лихо пропихнули пластмассовый зонд, разве что до мозга не достали. Унизительная процедура для охотников за сокровищами. От теста не спасли никакие сертификаты о вакцинации. Потом медбрат поколдовал с колбочками, вылил их содержимое на лоточки, и мы минут десять ждали, прежде чем получить разрешение идти дальше.

Последняя пересадка выдалась короткая, но заняться в аэропорту Софии было нечем, и Гаммер позвал нас прогуляться снаружи. Мы увидели вполне греческий пейзаж с овеянными дымкой горами. Ну, в Греции я не была, но представляла её именно такой. Горы вставали тёмно-зелёные, с жёлтыми проплешинами выгоревшей от зноя травы, а небо стелилось белёсое, как мои выцветшие джинсы. Солнце припекало, и захотелось немедленно отправиться на поиски приключений, однако объявили нашу посадку, и мы поплелись обратно в аэропорт. Расселись по тесным рядам самолёта, и стюардесса, щёлкавшая механическим кликером, ещё не пересчитала пассажиров, а тётя Вика уже натянула розовую маску для сна и засопела. Медицинскую маску и надувную подушку она тоже подобрала розовые. Настя, теперь сидевшая с Глебом, уснула у него на плече, мне же спать не хотелось.

В самолёте «Болгария Эйр» встроенных в подголовники экранов не было, и Гаммер вытащил из рюкзачка «Дьявольскую колонию» некоего Роллинса. Я попробовала читать вместе с ним, но до конца книги осталось не больше полусотни страниц, и я ничего не поняла. Попросила Гаммера вкратце объяснить, в чём там суть. Гаммер поначалу нехотя, а затем с увлечением рассказал, как в доисторические времена, задолго до моих Августов и Александров, израильские жрецы взялись выковать дамасскую сталь и случайно изготовили армию наноботов, способных расщеплять материю.

– Серьёзно? – поморщилась я.

– А то! – Гаммера явно порадовала моя реакция.

– Армию наноботов?

– Да! Жрецы запечатали их в египетские похоронные сосуды и, спасаясь от ассирийцев, сбежали с ними в Северную Америку.

– С ними – это с ассирийцами?

– С ними – это с сосудами.

– Ясно.

В Северной Америке израильские жрецы познакомились с индейцами, построили копию храма Соломона, и всё шло хорошо, а потом они испугались, что индейцы украдут наноботов и натворят дел, поэтому спрятали сосуды в глубокой пещере. Чтобы уж наверняка защитить тайник, жрецы всей многотысячной толпой дружно убили себя и похоронили свои знания вместе с собой.

Гаммер рассказал, как уже в наши дни исследователи вскрыли наногнездо наноботов и чуть не уничтожили человечество, точнее, чуть не вызвали извержение супервулкана, способного погубить жизнь на планете. Наноботов не остановил бы даже ядерный удар, хотя герои «Дьявольской колонии» как раз подумывали бахнуть по ним ядерной ракетой, и всё бы закончилось печально, но в дело вступил суперсекретный отряд из учёных качков и у мира появился шанс на спасение.

– Вот. Тут самая развязка, – Гаммер ткнул пальцем в раскрытую книгу.

Я почувствовала, что она убаюкает меня быстрее учебника физики, и предоставила Гаммеру лично разбираться со спасением планеты, сама же занялась более приземлёнными проблемами: открыла на смартфоне материалы по головоломке Смирнова и пробежалась по ним ещё разок.

За последние полгода мы выяснили, что однофамилец нашего Глеба, Смирнов Александр Васильевич, в начале девяностых разбогател на игорном бизнесе в Калининграде и основал судоремонтную компанию «Варягъ». Офис «Варяга» располагался неподалёку от моего дома, на одной из Причальных улиц. Не зря Смирнов на единственной найденной Гаммером фотографии показался мне знакомым – я могла увидеть его, когда мы с девочками гуляли по Портовой. Со временем он перебрался в Польшу, где разбогател ещё больше и посвятил себя благотворительности – от скуки или уж не знаю от чего: помогал восстанавливать исторические здания, спонсировал школы и музеи. Потом сказалось старое увлечение азартными играми, и Смирнов занялся организацией соревнований. Заставлял польских школьников искать подсказки, разгадывать шифры. В награду вручал макбуки, назначал стипендии. Предчувствуя скорую смерть, сыграл по-крупному.

В мае прошлого года Смирнов опубликовал в краковской «Дженник Полски» головоломку и объявил, что она приведёт к сокровищам. Добраться до сундука – ну, это Гаммер предположил, что речь идёт о сундуке с золотом или чем-то не менее ценным, – мог любой желающий. Достаточно было превратить головоломку в полноценную карту с красным крестиком посередине. Смирнов пообещал следить за поисками и сообщить о появлении победителя, а если с головоломкой никто не справится, через два года опубликовать её решение на страницах той же газеты.

Охотников за сокровищами собралось много, однако в ноябре Смирнов скончался. «Дженник Полски» напечатала обращение его юриста, некоего Йозаса Новакаускаса, и тот заверил всех, что сокровища по-прежнему ждут своего обладателя, но история с их поисками постепенно заглохла, а сейчас, когда до публикации разгадки осталось десять месяцев, и вовсе забылась.

Головоломка, названная лабиринтом мертвеца, оказалась слишком сложной. Гаммер нашёл в интернете десятки спорных решений, ни одно из которых не привело к сундуку, если только какой-нибудь ушлый охотник не выкопал его втихаря. Никто не мешал тому же юристу Новакаускасу воспользоваться смертью Смирнова и присвоить спрятанное им золото. Многие вообще подозревали, что эта история – обыкновенный розыгрыш. И всё же мы с Настей, Гаммером и Глебом отправились в Болгарию, а тёте Вике, конечно, сказали, что просто хотим поваляться на пляже.

У нас, в отличие от большинства охотников, были дополнительные подсказки. Благодаря им замысловатое «Дорога древних людей вьётся между белой вершиной, где пламя дважды предрекало божественную власть, и обителью того, чей голос заставлял умолкнуть соловьиных птиц» превратилось во вполне конкретное «Река Арда течёт между Перпериконом, где прорицал фракийский оракул, и Татулом, где был похоронен Орфей».

«Над излучиной дороги, залитой океанами огней, морями крови и озёрами смеха, открыта дверь» превратилось в «Арда изгибается возле города Маджарова, где миллионы лет назад извергался вулкан, век назад убивали болгарских беженцев, а теперь отдыхают туристы». Лишь слова́ про «дверь» мы пока не разгадали, как и всю вторую половину головоломки: «Но в неё не войти без ключа. Ключ отыщет тот, кто поднимется к золотым ветвям с золотой листвой и вдалеке увидит слепые окна чужого мира. Вместо слов останется белый туман, и в лесной земле, как девять солнц, засияет тёмная темница. Она расскажет о сокровищах, когда вымысел покинет правду».

О каких ветвях и окнах идёт речь, мы не знали. Надеялись выяснить это в Маджарове и, если повезёт, собственноручно выкопать сундук.

Дочитав «Дьявольскую колонию», Гаммер сказал, что там за всеми событиями стояли рыцари-тамплиеры, хотя поначалу звучали намёки на масонов, но, главное, с наноботами удалось покончить.

– Мир спасён!

– Вот и славно, – кивнула я.

Мы с Гаммером немножко поговорили о золотых ветвях с золотой листвой – они могли указывать на содержимое сундука Смирнова, – затем пилот объявил о посадке, и я уставилась в иллюминатор, стараясь разглядеть Чёрное море или Бургас. В сумерках увидела лишь смутные огни разбросанных по побережью зданий.

Пластмассовые зонды-тампоны нам в нос больше никто не пихал, и, получив багаж, мы довольно быстро добрались до парковки. Пока тётя Вика с Настей искали такси, я скинула в семейный чатик пару фотографий. Мама и папа тут же поздравили меня с прибытием. Чуть позже ответила бабушка Нина – с ошибками и сдвоенными запятыми.

Я бы с радостью взяла маму в Созополь. Она дни напролёт продавала открытки, пекла тортики – совсем замаялась в почтовой станции и, в отличие от папы, Болгарию не видела. Правда, и папа был тут давно, когда ему едва исполнилось пятнадцать. Бабушка Нина ещё жила с первым мужем, моим родным дедушкой, и они втроём прилетели сюда отдохнуть. Папа заболел, и отдых «превратился в сплошной кошмар» с мотанием по местным поликлиникам. Неудивительно, что бабушка Нина не любила вспоминать Болгарию, как не любила вспоминать и первого мужа. Если бы не болгарская открытка с полуразрушенным особняком на фоне лысоватых гор – она висела у нас в торговом зале за кофемашиной, – я бы вообще не узнала о той поездке. Открытку папа купил в Кырджали, а это в двадцати километрах от «белой вершины» из головоломки Смирнова и в полусотне километров от Маджарова! Удивительное совпадение, хотя Болгария не такая уж большая и тут всё относительно близко.

Тётя Вика нашла шестиместный фордик, и мы выехали из аэропорта Бургаса прямиком в Созополь. За окном окончательно стемнело, рассматривать было нечего, и тётя Вика расспрашивала меня о школе. Я отвечала уклончиво. Настя ещё не сказала родителям, что, завалив обществознание, на десятый класс осталась в гумтехе. Мы-то с Глебом поступили в соцгум, хотя Глеб перевёлся к нам лишь в ноябре и не слишком усердствовал в учёбе – частенько уезжал в Петербург, где по-прежнему жила Татьяна Николаевна, его мама. В калининградском доме Глеб томился в одиночестве и за последние полгода даже не успел толком распаковать вещи.

Водитель понял, что мы из России, и включил русский шансон. Из динамиков загрохотало что-то о ворах, авторитетах, наганах, и мы слушали душераздирающее «Раз пошли на дело, выпить захотелось».

В ночи я не разобрала, когда мы въехали в Созополь. Арендованный тётей Викой двухэтажный дом располагался в глубине прибрежного квартала, и у калитки нас встретила улыбчивая домработница Оксана.

Мы предпочли бы сразу завалиться спать, но Оксана показала нам комнаты, объяснила, как пользоваться кухней, ванной, перечислила ближайшие магазины и заодно рассказала о себе. Не умолкая, призналась, что живёт в Одессе, а каждое лето приезжает сюда работать. У неё замечательная хозяйка, и хорошо, что украинцам можно три месяца находиться в Болгарии без визы, а каждый месяц она получает от хозяйки шестьсот долларов, и это вполне себе недурно. Жаль, в пандемию сейчас мало туристов из России, но они есть – мы обязательно их найдём, – а вот цыгане вытворяют всякое и в обменных пунктах одурачат только так, хотя там, конечно, работают не цыгане, а самые обычные болгары, но переживать не надо, ведь Оксана сама обменяет по выгодному курсу наши доллары на местные левы, потому что хозяйка выдаёт ей зарплату именно в левах, а зачем они ей в Одессе.

Оксана заболтала нас до потери пульса, и я едва дотащилась до кровати.

Рано утром меня разбудили громкие голоса под окном. Там Оксана подкараулила хозяйку дома и на смеси украинского, болгарского и английского потребовала немедленно выплатить ей всю зарплату за три месяца ну или хотя бы за два. Добившись своего, Оксана пришла менять наши доллары, и поспать лишний часик мне не удалось.

Я понадеялась собрать выездное заседание детективного отдела и обсудить предстоящую поездку в Маджарово, однако Настя с тётей Викой повели нас к морю, и заседание мы отложили. Дойдя до ближайшего пляжа, расчерченного рядами белых зонтиков и шезлонгов, бросились в воду, и я потом минут десять выгребала из закрытого купальника комочки зелёных водорослей. Насте в открытом купальнике было проще.

Пока тётя Вика намазывалась солнцезащитным кремом и жаловалась Глебу на пандемию, лишившую её более привычного отдыха в Испании, мы с Настей и Гаммером фотографировались. Завалили друзей и родных снимками, затем купили у пляжного торговца громадные кифлы с шоколадом – этакие маслянистые рогалики по четыре лева за штуку. По ближайшим зонтикам тут же расселись чайки. Они то одним, то другим глазом поглядывали, как мы уплетаем чересчур жирные и не такие уж вкусные кифлы с капающим на песок шоколадом.

Наевшись, мы вновь помчались купаться и отплыли подальше от водорослей в прибойной полосе. Я малость выдохлась и легла на спину. Мягко покачивалась на волнах. Настя покачивалась рядом, а Гаммер наяривал вокруг кролем и баттерфляем – демонстрировал, что съеденная кифла ему не мешает. Устав от показных заплывов Гаммера, мы с Настей перехватили его и попробовали притопить. Когда к нам присоединился Глеб, Настя сразу перебралась к нему, а я ещё поборолась с Гаммером, но безуспешно, хотя он явно поддавался. Мне стало неловко от нашей возни, да и Настя с Глебом отплыли в сторонку, словно не хотели нам мешать, и я предпочла вернуться на берег.

После полудня тётя Вика купила нам по большому гиросу со свининой. На палатке, торговавшей гиросами, было написано: «Пилешко и свинско месо по избор», – что означало «Курица и свинина на выбор». Гаммер заявил, что русским в Болгарии можно обойтись без переводчика. Мы с Настей поспорили, что он не прочитает следующую надпись, и отправились на её поиски. Нашли объявление на входе в аптеку: «Моля, влизайте задължително с маска и по един човек, след дезинфекция на ръцете!». Признали свою находку слишком уж простой. Опередив Гаммера, Настя сама перевела написанное:

– «Умоляем, влезайте к нам с маской и по одному чуваку со следами дезинфекции на рыльце!»

Тётя Вика предложила посмотреть на главный городской пляж, и мы зашагали дальше по улице. Настя с тётей Викой так и шли, закутанные в полотенца поверх купальников, а мы с Гаммером и Глебом переоделись в городскую одежду. На ходу подмечали вывески, веселили друг друга нелепым переводом и сверялись с «Гугл-переводчиком». Гаммер пришёл в восторг от жёлтых табличек «Не пипай! Опасно за живота!» на трансформаторных будках. Сказал, что раздобудет такую и повесит у себя в комнате. Даже попробовал сковырнуть одну, но тётя Вика ему помешала.

Мы с Настей и Гаммером продолжали веселиться, а Глеб невозмутимо шёл рядом с тётей Викой. В чёрных брюках и тёмно-синей водолазке, в очках с тоненькой оправой «Молескин», он казался лет на пять старше своего возраста – ну уж на три года точно – и расплачивался за свою невозмутимость «взрослыми» разговорами с тётей Викой. Кажется, ей чуть ли не впервые понравился Настин парень.

Мы убедились, что главный пляж Созополя ничем не лучше прежнего, и двинулись в старый город, клином вдававшийся в море и напоминавший полуостров. Прогулялись по брусчатым улочкам возле ветхих деревянных и новых каменных домов, заглянули в антикварный магазин, на прилавки которого будто выгребли всё с полок бабушки Нины: поливные керамические кувшины, деревянные чехлы для флакончиков, стеклянные игрушки.

Полуостров старого города закончился домами над обрывом. Мы нашли узкий проход между ними, а там набрели на целую сеть узеньких каменных лесенок. Они вели вниз, к шумным бухточкам, и на лесенках теснились крохотные столики – лучшие из них, позволявшие любоваться морем и прибрежными скалами, были заняты туристами. Официанты с подносами выныривали из потайных дверей и, балансируя на кромке ступеней, разносили еду. Мы договорились поужинать тут, и тётя Вика заказала нам два столика на вечер.

После ужина я завалилась спать, а утром мы с Настей, опухшие и помятые, смотрели, как Гаммер бодренько делает зарядку. Он раздобыл допотопные гантели, перепачкал руки в ржавчине, но был до смешного доволен, что мы за ним наблюдаем. Я заикнулась о собрании детективного отдела, но приехало такси, мы отправились на очередной пляж, и я отмахнулась от головоломки Смирнова – просто наслаждалась каникулами. Купалась, гуляла, осматривала покрытые крупнозернистой штукатуркой двух– и трёхэтажные красночерепичные дома. Фотографировала дровницы под балконами первых этажей и вделанные в тротуар огромные баки для бытовых отходов. Писала в семейный чатик, что под наружными блоками кондиционеров здесь не собираются лужи, потому что конденсат по силиконовым трубочкам уходит прямиком в водосточную трубу, ну или в отдельно выставленную пластиковую баклажку, и мама с папой отвечали, что не отказались бы от такого в Калининграде. А ещё я писала им, как внушительно блестят на солнце золотые кольца и браслеты созопольцев.

Больше золота созопольцы любили разве что жирненькие булки из слоёного теста. Особенной популярностью пользовалась «баница със сирене и спанак», то есть закрученный в улитку пышный пирог с сыром и шпинатом. Настя с Гаммером и Глебом крутились в сувенирном магазине, а я пряталась в тени инжира, вдыхала его сладкий аромат – сами плоды пока были маленькие, зелёные, и запах шёл не от них, а от больших, развёрнутых к солнцу листьев, – подсчитывала людей со свеженькой баницей в руках и улыбалась котятам, в зной отдыхающим на уличных ларях с мороженым.

Мне нравилось спокойно отмечать подобные детали, но и бегать со всеми по виа Понтика к палатке «Рибко» тоже нравилось. Палатка была украшена громадным Флаундером из «Русалочки». Отстояв очередь, мы закупались всякой рыбой в панировке, и я брала крохотную цацу по два лева за сто граммов и более внушительный барбун за три пятьдесят.

Мы ездили в Бургас и Черноморец, мотались с одного пляжа на другой, ужинать ходили в старый город, и Настя с тётей Викой надевали вечерние платья с замысловатой драпировкой. О сокровищах Смирнова я даже не вспоминала, а вечером третьего дня задержалась возле окна и увидела крапчатых чаек над окраиной Созополя. Они кружили вихрем, поднимались до самого неба, словно чаинки в стакане с размешанным чаем. Вихрь постепенно разбился на отдельные кольца, поредел, иссяк. Чайки разлетелись по городу, и я вдруг почувствовала, как истосковалась по приключениям.

Вспомнила ночь, проведённую в подвале калининградской библиотеки. Вспомнила брошенную машину в Светлогорске и колючую проволоку на подступах к заливинскому маяку. Сердце застучало чаще, дыхание перехватило, и я твёрдо решила вернуться в лабиринт мертвеца, но добровольно отказываться от спокойного отдыха на море не захотела. Не забыла, как мне было плохо в Заливине, и побоялась, что в новых приключениях расшибленной попой не отделаюсь. Всё гадала, как бы напомнить Насте или Гаммеру об истинных причинах нашей поездки в Болгарию, и тут себя неожиданно проявил Глеб. После событий на маяке он не принимал лабиринт мертвеца всерьёз и в Болгарию полетел только за компанию с Настей. Видимых причин напрашиваться в захолустное Маджарово у него не было, но благодаря ему мы созвали заседание детективного отдела «Почтовой станции Ратсхоф» и договорились завтра же отправиться в Родопы.