Текст книги "Криминальный гамбит"

– Слушай, а она что, немая? – наконец-то догадался Астафьев.

– Конечно. Ты разве не знал?

– Нет.

– Давняя подруга Рваного. После каждой отсидки он к ней возвращается, а ведь раньше у него семья была…

За воротами милиционеров ждало довольно неприятное зрелище. На заборе, на собственной цепи, висел, чуть-чуть не доставая до земли лапами, доблестный страж немой хозяйки, – из раскрытой пасти торчал язык. Осуждающий взгляд Мазурова был преддверием очередной взбучки.

– Как ребенок, ей-богу, – только и сказал майор, впрочем, и самому Астафьеву было несколько не по себе, ведь собака с честью исполняла свой служебный долг. Пса стало жалко. «И мы выполняем свой долг…» – подумалось почему-то лейтенанту.

Подъехал «уазик». А Машка Глухня все старалась что-то объяснить, эмоционально жестикулируя. По лицу ее текли слезы, и Юрий окончательно расстроился – настолько безысходно было горе этой ущербной бабы.

К приезду в отдел Рваный достаточно протрезвел – его уже можно было допрашивать.

– Давай оформлять, садись пиши протокол, – сказал Мазуров, вытаскивая из кармана сверток. В нем оказались два ножа: старый складник «белочка» и новенький выкидной нож с узким лезвием и накладными черными эбонитовыми «щечками».

– Вот все его хозяйство, что было в карманах, – пояснил Мазуров. – Ну и каким из них ты запорол Витю Благинина? – обратился майор к Рваному.

– Никаким. Бутылкой, сами знаете, – прохрипел Рваный. – Дай закурить.

Раскурив сигарету, старый уголовник раскололся:

– Витька сам виноват, чуть зашел и сразу понтовать начал, не я!.. А я этого не люблю! Если был он шестеркой на зоне, он и на воле шестерка. А то понтовать: да я на пересылке смотрящим был! Какой к х… смотрящий, спасибо, что не опустили, я за него тогда слово замолвил, все же земляк Витька был.

– А что это ты с собой целый арсенал таскаешь? – спросил Астафьев, разглядывая второй, более хитроумный нож. Это оружие абсолютно не сочеталось с обликом Рваного, помятого и самой жизнью, и годами, проведенными в тюрьме. Ему больше соответствовала потертая, изготовленная в шестидесятых годах на зоне «белочка», с тонким от постоянной заточки лезвием. Рваный не сразу, но ответил:

– Это вообще не мой кнопарь.

– А чей?

– Да один чудак на днях у меня в шалаше ночевал, там и выронил.

– И как его зовут?

– Да не знаю я! Валеркой назвался.

Мазурову показалось, что Рваный несколько переиграл, ответ прозвучал неестественно.

«Знает он его, но говорить не хочет», – предположил майор.

– Постой, это какой Валерка? Случайно не Сергеев? Тот, что раньше числился Быковым?, – Не знаю я его, – отрезал Рваный и в знак того, что не хочет больше говорить, отвернулся к окну.

Оперативники переглянулись.

– Слушай, Владимир Яковлевич, – бархатным голосом начал Мазуров. – Если это был Сергеев, то на этом ноже кровь как минимум двух человек. Сейчас мы отправим его на экспертизу, и завтра все будем знать точно. Сам знаешь, это у нас умеют делать хорошо и быстро.

– Ты ведь не хочешь, чтобы на тебя повесили еще два убийства? – продолжил мысль старшего товарища Астафьев.

Этот довод дожал Рваного. Длинно и с душой выматерившись, он начал давать показания.

– Свинореза этот нож. Покнацались мы как-то с ним на пересылке. А вчера вечером он по темноте вышел к моему шалашу – ночую-то я там, – узнал меня, побалакали за жизнь, чифирку глотнули. А утром он ушел.

– Куда?

– Дальше, вниз по течению.

– Не темни, говори куда именно? – исходил от нетерпения Мазуров.

– В Константиновку. Собирался на попутках добраться, там у него старый кент живет.

– А что ж ножичек свой у тебя оставил?

– Забыл он его. Он же колется. Вот поутру ширнулся, глаза залил и ходу.

Потом я в шалаш полез, а там его кнопарь лежит.

Мазуров коротко взглянул на Астафьева и кивнул в сторону двери. Лейтенант без слов понял его и чуть ли не бегом рванул в сторону дежурной части. Через пять минут в Константиновке уже знали о визите «гостя».

Только в девятом часу они закончили допрос и, сдав Рваного работникам изолятора временного содержания, сокращенно ИВС, подвели итоги.

– Ну и что мы теперь имеем? – начал Мазуров. – Про то, что он поронул мента, Свинорез рассказал Рваному охотно, а вот про девку смолчал, почему?

– Не козырная карта, – предположил Астафьев.

– Может быть. Мало того что не убил, но и потом не достал. А с Мелешкиным… тут все-таки до мента добрался, заслуга! Что участковый жив, наверняка не знает.

Мазуров потянулся:

– Несмотря ни на что, я доволен этим днем. Столько всего удалось.

Его уверенность резко поубавилась бы, знай он, какой сейчас разговор идет в кабинете этажом выше.

Глава 9

Разговор в кабинете Мамонова шел неторопливый и деловой. Высокий, светловолосый милиционер с погонами капитана подробно рассказывал подполковнику о ходе расследования дела Орловой. Когда он закончил, подполковник вынес резюме:

– Ну что ж, дело идет, только я не думаю, что Колодников с ним справится.

– Мамонов поднялся из-за стола, прошелся по кабинету:

– Он не видит того, что лежит на поверхности. Ищет похитителей, а они у него фактически были в руках.

Да-да, не удивляйся. Этот… как его, Афонькин и экскаваторщик, могильщик этот, они и есть одна шайка. Все просто. Встретили ночью красивую девушку, сами пьяные, увезли в сторожку, силой удерживали. А чтобы она не рыпалась, дали по голове. Может, она оклемалась, угрожать начала, вот они для полного порядка еще и ножичком пырнули. В этой же компании был и этот Сергеев – Свинорез. Я думаю, именно он ее резанул, а когда Бурлак увидел, что из этого получилось, испугался и привез Орлову в больницу. Сам Сергеев в это время, скорее всего, отправился в город за наркотиками. Он ведь на игле сидит.

Мамонов покосился на капитана, но лицо того оставалась бесстрастным. Есть люди, при встрече с которыми возникает ощущение, что ты видел этого человека раньше. Лицо капитана Касьянова словно сошло с плаката с изображением идеального советского милиционера. Чересчур правильные черты лица, русые, зачесанные назад волосы, честный, но равнодушный взгляд. Словно желая подтвердить это сходство, Касьянов всегда ходил в форме, едва ли не единственный среди оперативников, предпочитавших работать в штатском. В Кривове он жил недавно, переехал из Казахстана, и Мамонову казалось, что он успел полностью понять этого человека. Касьянов молчал, и подполковник убедительно продолжил свои рассуждения:

– Все просчитывается очень просто. Вернувшись, Сергеев узнает, что девушка в больнице, и в ярости идет ее добить. Еще бы, такой свидетель! Когда это ему не удается, он возвращается в сторожку и убирает Бурлака – свидетеля. Как считаете, Николай Фомич, хорошая версия?

Касьянов высказал свое мнение, и голос его звучал ровно и бесстрастно:

– В этой версии есть две неувязки. Пистолет, ковер и машина, на которой Орлову привезли в сторожку.

– Если как следует поискать, то все свяжется…

– Ну, машина… тот синий «Москвич», – начал Касьянов. – С чего это он появился в тех местах в такую рань? И пистолет надо бы найти.

Полковнику казалось, что они поняли друг друга.

– Найдется пистолет, не переживай, – успокоился Мамонов и добавил:

– Не секрет, что скоро Фомин уходит в отставку. Да и Агеев не долго задержится…

Майор Агеев был начальником уголовного розыска и сейчас находился в последнем, предпенсионном отпуске.

– Если вы все добросовестно доведете до конца, – Мамонов ткнул пальцем в лежащую перед ним папку с делом Орловой, – я сразу подпишу вам представление на майора, а затем и назначение на должность начальника уголовного розыска. Только вы уж постарайтесь.

Мамонов знал болевую точку Касьянова. По выслуге лет он уже должен был носить майорские погоны, но годы службы в суверенном Казахстане не прибавили ему звездочек: начальство отмечало в основном национальные кадры, и то, что предлагал ему Мамонов, было последним шансом сорокалетнего капитана наверстать упущенное.

Касьянов кивнул русой головой и все тем же бесстрастным тоном сказал:

– Сделаю все возможное.

Глядя вслед уходящему капитану, Мамонов неожиданно почувствовал острый укол тревоги. Бесстрастный голос Касьянова, его голубые, льдистые глаза и прямая, как милицейская дубинка, спина внушали подполковнику чувство необъяснимой тревоги.

«Такой не продаст, такой просто возьмет и подсидит. Далеко пойдет капитан, чувствуется – большие задатки у человека».

* * *

Следующим утром Астафьев с утра зашел по одному адресу, полученному вечером у Мазурова. Следовало проверить, не объявился ли там находящийся в бегах Михаил Болотников – старый уголовный кадр. Как и предполагал Астафьев, поход его не увенчался успехом, – не такой дурак Болотников, чтобы скрываться в городе.

В свой кабинет Юрий попал только в десять утра. Там он застал Мазурова и Колодникова и по их обескураженным лицам понял, что произошло что-то из ряда вон выходящее.

– Здорово! Что это вы такие смурные? – спросил он.

– А чему радоваться? – буркнул Колодников. – Сейчас вызывал Мамонов, разнес в пух и прах всю нашу работу, отстранил от дела и передал его Касьянову.

– Касьянову? – удивился Астафьев. – Ну и что тут такого? Он неплохой оперативник.

– Какой он оперативник, – пробурчал Мазуров. – Карьерист.

– Да, подбивать показатели он умеет, – признал Колодников. – Я пару раз с ним работал.

Их разговор прервал появившийся в дверях дежурный по отделению.

– Мазуров, тебе из Константиновки звонят.

Майор почти выпорхнул из кабинета с необычной для его грузного тела легкостью. Вернулся он быстро, сияя.

– Молодцы ребята в этом селе, Бычка взяли.

– Вот это да!

– Быстро они! Как им удалось?

– Навели справки, кто из местных сидел вместе с Сергеевым, – пояснил радостный Михалыч. – Там на хате его и повязали. Одна неувязка, у них нет бензина, чтобы его сюда доставить. Пойду попрошу Мамонова, может, пошлет нашу машину. Это ведь и в его интересах.

– Вряд ли, они сейчас каждый литр бензина считают, – скептически заметил Колодников. – Я две недели не могу отправить в УВД ту бабу, которую из колодца вытащили, – говорят, бензина нет, на патрульные машины только хватает. Скоро у этой «купальщицы» хрен что восстановишь.

По весне из заброшенного, высохшего колодца на окраине города извлекли тело женщины. Судя по сохранившимся наколкам на плече, жертва прошла лагеря. И давно надо было провести экспертизу по восстановлению отпечатков пальцев в областной лаборатории криминалистики, но не находилось то машины, то бензина.

Мазуров ушел, но минут через десять вернулся с квадратными глазами.

– Представляешь, он распорядился отправить машину в Константиновку прямо при мне.

– Какую?

– Воронок.

– Вот это да! Не ближний путь! Расщедрился Мамон.

– Значит, это ему выгодно, – решил Астафьев. Оба майора с удивлением посмотрели на молодого коллегу.

– А лейтенант точно уловил суть дела, – хохотнул Колодников. – Мамонов ничего не сделает, если это ему не выгодно.

– А как же мы? – спросил Юрий. – Нельзя же дать им повернуть дело по-своему…

Он хотел еще что-то добавить, но тут Мазуров вскочил и, замахав руками, как курица-наседка крыльями, вышел в небольшой тамбур, плотнее прикрыл дверь и прибавил громкость радиоприемника. Разговор продолжался под звуковое оформление классической музыки.

– Тебя куда бросили? – спросил Мазуров Колодникова.

– На эту, колодезную купальщицу.

– Без экспертизы это полный висяк.

– Я тоже так думаю, – согласился Андрей.

– Может, тогда плюнуть на все и заняться делом Орловой?

– Можно попробовать. Ты как, Юр?

Астафьев молча кивнул.

– С чего начнем? – спросил Мазуров. Колодников посмотрел на лейтенанта:

– Прежде всего, ты навестишь свою крестницу….

Через десять минут план был готов.

Выйдя в коридор, Мазуров нос к носу столкнулся со «старым знакомым».

Толика Афонькина в наручниках волокли под руки два милиционера. Увидев майора, невезучий любитель красивой жизни взвыл.

– Иван Михайлович, вы же говорили, что я главный свидетель, а эти волки забрали меня как последнего урку!

Майор только развел руками, ничего утешительного Афонькину он сказать не мог.

– Плохой знак, – шепнул он Колодникову.

– Это точно.

* * *

Визит Астафьева в больницу не принес положительного результата. В коридоре он встретил мать Ольги.

– Добрый день, Анна Владимировна. Как Ольга? – спросил Юрий.

– Ой, Юрочка, даже не знаю!

– В чем дело? – встревожился лейтенант.

– Ресницы у моей девочки задрожали, как будто глаза открыть хочет, я – бегом за врачами.

– И что врачи?

– Не знаю, они сейчас совещаются. Меня не пускают.

Астафьев тихо вошел в палату. У кровати Ольги стояли два врача, один из них был знакомый Астафьеву Сударушкин. Лишь взглянув на девушку, Юрий понял, что она пришла в сознание: глаза ее были открыты, но выражение их было крайне испуганное, дыхание прерывистое.

– Здравствуйте. Что случилось? – обратился лейтенант к Сударушкину – Не знаю, обрадую вас или огорчу: Орлова пришла в сознание, но у нее практически полная амнезия. Она ничего не помнит и поэтому напугана этим до предела, – ответил Сударушкин, отводя Астафьева в сторону.

– Это надолго? Амнезия?..

– На этот вопрос вам никто не ответит. Амнезия – непрогнозируемое состояние. Были случаи, когда память к больным вообще не возвращалась. Или возвращалась частично. В данном случае это последствие сильного удара по голове.

Но Юрия интересовала одно.

– Значит, в ближайшее время рассчитывать на показания Орловой нельзя? – все-таки переспросил он.

– Я все объяснил. Девушка перенесла нервный стресс, и даже если бы к ней вернулась память, я вряд ли позволил бы вам сразу беседовать на тяжелую для нее тему. Сейчас ей необходим покой.

– Доктор, я вас очень прошу, если к Орловой вернется память, хотя бы сообщите нам.

– Хорошо, – согласился Сударушкин. – Но повторяю, это может произойти и не скоро.

В палату внесли штатив для капельницы. Пока мед сестра устанавливала систему, Астафьев отвел Сударушкина к окну.

– Вам насчет Ольги из нашего ведомства сегодня еще не звонили?

– Пока нет.

– Если позвонят, скажите то же, что и мне, но поменьше оптимизма. Для ее же пользы.

Доктор с удивлением посмотрел на лейтенанта.

– Тайны мадридского двора?

– Есть некоторые сложности, – признался Юрий.

– Хорошо, нет проблем. Сделаем в лучшем виде, – заверил доктор.

В коридоре Астафьев покосился на сидевших на диванчике двух милиционеров.

Один из них, позевывая, листал журнал, второй заигрывал с хорошенькой медсестрой. Никто из них не обратил внимания на то, что кто-то вышел из палаты.

– Охрана, язви тебя! – пробормотал Астафьев, но одергивать бойцов не стал.

Больше всего Юрий рассчитывал как раз не на них, а на родителей Ольги. Эти же двое перед дверью должны сдерживать убийц самим фактом своего присутствия. "Да, – размышлял он, – вроде бы есть главный свидетель, а в то же время и нет.

Рассчитывать на Орлову пока нельзя".

* * *

Как и было задумано по плану, лейтенант отправился по адресам участников банкета. Сначала он решили опросить второстепенных лиц: официантов, поваров, администраторов. Увы, это ничего не дало. Работников сферы обслуживания интересовало только одно: как побольше урвать для себя с банкетного стола.

Гораздо больше дали показания личного шофера самого Стародымова.

Астафьев застал его в гараже рядом с мэрией. Мужчина лет сорока пяти неторопливо, копался в моторе черной «Волги», но охотно оторвался от своего занятия для разговора с оперативником. Себя он попросил называть просто Иваном.

В тот памятный вечер он находился при машине и поневоле видел всех выходящих на крыльцо ресторана покурить.

– В синем платье, говоришь? С блестками? – переспросил он Астафьева. – И на голове такая вроде как башня? Видел, как же. Она из девиц, наверное, единственная не курила.

– Откуда вы знаете?

– Да другие постоянно выскакивали из ресторана посмолить, а ее я один раз только и видел. Она вышла из ресторана и пошла по аллее.

– Одна?

Иван ненадолго задумался.

– Сначала с ней была еще одна деваха, тоже хорошенькая, в серебристом таком платье, волосы распущены. Она, по-моему, не хотела, чтобы та, в синем, уходила. За руки ее все хватала, тянула за собой… Поддатенькая она хорошо была, это точно.

– Кто поддатенькая? – не понял Юрий. – В синем платье или в серебристом?

– В серебристом, а про ту ничего такого сказать не могу.

– Она в какую сторону пошла? По аллее в сторону памятника или в противоположную?

– В противоположную.

«В сторону дома», – подумал Юрий.

– А что было потом? – спросил он водителя.

– В смысле?

– Ну, были потом еще какие-нибудь приметные события. Драки, шум?

Шофер пожал плечами:

– Да нет. Вскоре после этого все начали разъезжаться. Меня тоже попросили отвезти какую-то компанию, потом шефа отвез.

– А какая машина уехала первая, не припомните?

Теперь водила задумался надолго.

– Кажется, серебристый джип «чероки», – неуверенно сказал он.

– Спасибо.

– Не за что.

Юрий отправился в управление, размышляя обо всем услышанном, но метров через сто его догнала знакомая «Волга».

– Вам в какую сторону? – спросил Иван, высовываясь в окошко.

– А вы куда едете?

– Я в больницу, там мать нашего мэра на приеме, надо ее отвезти домой.

«Ну, это судьба, – подумал Юрий, усаживаясь в машину. – В больницу так в больницу».

Они долетели минут за пять, а на прощание Иван порадовал лейтенанта еще одной интересной информацией:

– Да, про ту машину…

– Про какую? – не сразу сообразил Астафьев, углубившийся в свои мысли.

– Ну, которая уехала первой, джип. Я вспомнил, мы пока стояли там, разглядывали ее. Мужики говорили, что в ней раскатывает Гусев.

– Тот самый? Вадик?

– Да.

Гусев был одним из местных крупных мафиози, правой рукой самого Антонова.

Последние годы он подвизался на ниве бизнеса и. спокойно писал на своих визитках: "Вадим Александрович Гусев. Президент компании «Арктур-эст».

В больнице Юрий накинул на плечи белый халат и поспешил в знакомую палату.

У постели Ольги неподвижно, уйдя в свои мысли, сидела мать девушки.

«Когда она спит?» – подумал лейтенант, и ему стало жалко эту рано постаревшую женщину, так непохожую на свою красавицу дочь.

– Анна Владимировна, – позвал Юрий.

– А, это ты, Юрочка? – вздрогнула от неожиданности женщина.

– Ну, как дела?

– Не знаю. Спит Олечка. А глаза открывает и меня не узнает, разговаривает, как с чужой, но врачи говорят, что все будет хорошо, и она обязательно все вспомнит. А мне как-то не по себе.

Дыхание девушки было спокойным и ровным, она смотрела свои хрустальные девичьи сны.

– Анна Владимировна, скажите, вы не помните, кто из девушек в тот вечер был в серебристом платье и с распущенными волосами?

– Ой, их так много было, а я, знаете ли, смотрела только на Ольгу. А что, это важно?

– Да. Нашелся один свидетель, который видел, как эта девушка провожала Ольгу, говорят, она даже не хотела ее отпускать с банкета.

– А, вспомнила! В серебристом платье была Света Самойленко.

– Это точно?

– Она одноклассница Ольги, именно она подбила дочку участвовать в этом проклятом конкурсе. С месяц нас уговаривала, не могу, говорила, одна идти, стесняюсь. А вдвоем будет легче. Они ведь, Самойленко, побогаче нас живут, он там в администрации работает, что-то с культурой связано. И платье это самое синее Света нам одолжила, свое выпускное. Фигуры у них почти одинаковые, они раньше вообще как две сестры были, только Света черненькая, брюнетка, а Оленька блондинка. Пять лет в школе неразлучны были, это потом они в разные институты поступили. Света училась похуже, так что она сейчас в институте учится, педагогическом, а Оленька…

«Ну, это мне ни к чему, это мы знаем», – подумал Юрий, чувствуя, что Анну Владимировну теперь будет трудно остановить.

– И какое она заняла место? – торопливо спросил он.

– Света?

– Да.

– Второе!

– А вы знаете, где она живет?

– Ну, как же! Недалеко от нас, буквально через дорогу. Пархоменко десять, квартира четыре.

– Хорошо, большое спасибо.

Юрий уже поднялся, чтобы уйти, но замешкался. Он целиком включился в расследование этого дела и хотел знать мельчайшие подробности того рокового дня.

– Скажите, Анна Владимировна, а как получилось, что вы ушли с банкета, не дождавшись дочери? – спросил он.

Лицо женщины приобрело несчастное выражение.

– Андрей у меня дорвался до бесплатной выпивки и так накачался, что я от стыда решила отвести его домой. Если б знать, что все будет вот так…

Глава 10

Чтобы посетить загадочную Светочку Самойленко, Астафьеву надо было ехать в центр, в сторону родного ГОВД. Ему повезло со средствами передвижения – его подбросил встретившийся случайно в больнице сосед по лестничной клетке. Чуть подумав, Юрий решил зайти на работу, вдруг что-нибудь изменилось в раскладе сил. Новости оказались неутешительными.

В кабинете он застал Мазурова, тот стоял у окна с сигаретой. Это был плохой знак, в больнице майор бросил курить, и только что-то чрезвычайное могло заставить его снова взяться за узаконенную Минздравом отраву.

– Бычка привезли, – сразу оповестил он Астафьева.

– Давно?

– С полчаса назад. Допрашивают в ИВС. Там и Мамонов, и Касьянов, сейчас смотрю, и Жучихин туда пробежал.

Юрий покачал головой. Василий Иванович Жучихин был не только личным шофером Мамонова, но по совместительству и денщиком и адъютантом, служил подполковнику верой и правдой. Среднего роста, прапорщик обладал невероятной физической силой. В молодости он занимался тяжелой атлетикой, и это отложило отпечаток на его облик – голова, казалось, лежала на плечах, шея как бы вообще отсутствовала.. Сам же прапорщик был далеко не прост: темные, с татарской раскосостью хитрованские глаза с лихвой выдавали его натуру. Мамонов заметил его лет пятнадцать назад, тогда Жучихин был обычным шофером, да и сам Мамонов пахал в УГРО простым опером. Но что-то тогда рассмотрел в нем будущий подполковник и волок за собой всю службу, выпрашивая у начальства лычки и звездочки для своего любимца. Он не раз жалел, что Жучихин не имеет соответствующего образования, тогда сделал бы для него и офицерское звание.

Несколько раз шофер спасал своего начальника при задержаниях и однажды даже прикрыл Мамонова своим телом, получив удар ножом в бедро.

Но особенно ценен был Василий Иванович при допросах. Тактика «прессования» подозреваемых была известна давно, сам Мазуров не раз применял запрещенные методы, если знал – перед ним стопроцентный убийца. Порой приходилось пускать в ход и руки, но это не шло ни в какое сравнение с тем, что творил на допросах Жучихин. Мазуров ругался с Мамоновым по этому поводу еще в бытность обоих капитанами, после этого Мамонов начал вести допросы подозреваемых за закрытыми дверями, на пару с Жучихиным. Странно, при этом прапорщик не был садистом, наоборот, в повседневной жизни слыл добродушным и даже добрым человеком. Ответ был прост – он все привык делать хорошо, в том числе и «работу» с подозреваемыми.

– А еще знаешь, какая есть неприятная новость? – сказал майор. – У Афонькина нашли пистолет.

– Как это? – не понял Юрий.

– Так это. Обыск проходил под личным руководством Мамонова и этого его варнака, Касьянова. Где-то на кухне, на полочке за кастрюлями и нашли.

– А точно тот?

Мазуров кивнул:

– Уверен. Иначе бы Мамонов не отправил его срочно на баллистическую экспертизу.

– А колодниковская «купальщица»?

Майор ухмыльнулся:

– Пришлось тоже отправить. Все отправили: и кровь с ковра, и по Бурлаку.

Ну, а что у тебя?

Астафьев коротко рассказал о своих успехах.

– Это интересно, – оживился Мазуров. – До дома Орловых там метров триста.

Ее могли перехватить только те, с серебристого джипа. А с этой Светой надо бы встретиться.

– Я сейчас к ней собираюсь.

– Ты обедал?

– Нет.

– Я тоже. Сходить перекусить, что ли?

Но в этот момент открылась дверь и в кабинет вошел возбужденный Колодников.

– Кажется, я вычислил, кто ту бабу в колодец запрятал! – с ходу информировал он.

– Кто?

– Некто Засыпкин, Николай Федорович. Дважды судимый, наркоман. Дом его буквально в ста метрах от колодца.

– С чего ты взял, что именно он?

– Сейчас, – сказал Андрей и, налив из графина стакан воды, залпом осушил его. – Жарища, – пожаловался он. – Мозги аж кипят. Так вот! Его сожительница, некто Валя Игошина, сидела в свое время также за наркоту. Соседи припомнили, что как раз в ноябре, когда закрыли этот колодец, оба исчезли из города. Не было их месяца три, потом появилась сначала она, а вскоре и он. Но самое главное, – Колодников торжественно поднял палец, – Я, кажется, вычислил и саму жертву.

Глаза Мазурова заблестели не меньше, чем у торжествующего Андрея. Он всегда восхищался четкой, красивой работой и радовался так, как будто провел ее сам.

– Ну, давай, доказывай, пока не верю, – поторопил он Андрея.

– Слушайте. В ноябре прошлого года прошла оперативка о некоей Варваре Пыршевой, пятьдесят второго года рождения, воровке на доверии. За ней числилось несколько эпизодов, довольно типичных: подходят на улице к детям и начинают рассказывать, что с их родителями произойдет что-то страшное, если не снять с них порчу, узнают, есть ли кто дома, и таким образом проникают в квартиру.

– Ну-ну!

– Последний раз она хапнула приличную сумму в долларах плюс золото. Не знаю уж почему, но она там сильно наследила, в квартире повсюду ее пальчики, искала на совесть. По ним Пыршеву и вычислили, но найти не смогли – исчезла.

Все приметы с моей «купальщицей» сходятся: возраст, рост, комплекция, а самое главное – татуировка, роза на плече.

– Но почему ты решил, что ее запорола именно эта парочка? – не выдержал Астафьев.

– Эта самая Валя Игошина сидела в зоне в одно время с Пыршевой. Я позвонил туда, благо это у нас в области. «Кум» покопался в архивах и подтвердил, что они даже были большими подругами. Похоже, Валя была личной «коблихой» Паршевой.

– Чем? – не понял Юрий.

– Ну, любовницей Пыршевой, удовлетворяла ее, – пояснил Мазуров.

– Так что приехать к ней Пыршева вполне могла, к примеру, поняла, что наследила, и решила на время лечь на дно.

– И легла в колодец, – хмыкнул Мазуров.

– Но зачем лучшей подруге ее убивать? – усомнился Астафьев.

– Ну Юра, – Колодников развел руками. – Ты что, не знаешь наркоманов? У той же на руках был хорошие деньги, не считая золота! Полгода можно колоться, если не больше.

– Что дальше будешь делать? – спросил Мазуров.

– Надо подумать. Экспертизу бы провести…

– Мамонов уже отправил.

– Как?! – удивился Колодников. – Когда?

– Сегодня.

Мазуров рассказал оперативнику все происшедшее в этот день, и радостное возбуждение майора сошло на нет. Он выругался.

– Козлы! Боюсь, обломают они Свинореза. Пару дней подержат без дозы, а потом он все что надо подпишет. Значит, все-таки они валят все на этих троих, – сказал Колодников.

– На кого?

– Ну, Бурлака, Свинореза и Афонькина.

– На пятерых, Андрюша, – поправил Мазуров. – Приплели сюда и экскаваторщика – уже сидит в ИВС, а кроме того, хотят притянуть на цугундер и рыбака на синем «Москвиче». Будет у них за «шмаровоза».

– Хреново, – подвел итог Андрей.

– Да уж, хуже некуда.

Мазуров снова закурил, поднялся, подошел к окну.

– Дома, как его, рыбака-то, Панов, что ли, уже ждут. Как приедет, сразу сцапают.

– Панов, точно.

– А когда он приедет? – спросил Юрий, – По утрам он приезжает. Привозит вечерний и утренний улов. Долго рыбу сейчас не подержишь, протухнет на такой жаре, – пояснил Колодников.

– Значит, завтра его и возьмут, – пришел к выводу Мазуров.

– Да вот хрен им, – хмыкнул Андрей. – Этого я уж не допущу…

– Идут! Оба! – крикнул, глядя в окно, Мазуров. Астафьев и Колодников в секунду подскочили к нему.

– Что-то я у них на рожах не вижу радости, – заметил Юрий.

– Юр, ну разве можно так говорить о вышестоящем начальстве, – хрипловато хохотнул старший опер.

На лицах Мамонова и Касьянова и в самом деле читалось явное разочарование.

Подполковник обернулся к Касьянову и сказал:

– Ничего, без ширева он долго не продержится. Завтра подпишет все что угодно, хоть убийство Патриса Лумумбы.

Настроение Мамонова испортилось окончательно, когда он увидел в окне глазевшую на них троицу во главе с Мазуровым. Под этим жестким взглядом Юрий невольно отступил назад, но и он успел заметить, как перекосилось лицо подполковника.

– А эти что в окне торчат? – обратился он к капитану. – Пускай напишут рапорт о проделанной сегодня работе.

Касьянов чуть задержался в дежурной части, а когда прошел в девятый кабинет, то застал там одного Мазурова. Остальные успели покинуть ГОВД через запасной выход, минуя очи начальства.

На своем неизменном «уазике» Колодников приехал в район, где жил рыбак Панов. Машину, как всегда, оставил на другой улице и пешком направился к старому неприметному домишке. За забором залаяла собака, но Колодников смело толкнул калитку и сразу увидел хозяина дома. Худощавый мужик лет пятидесяти с дочерна загорелым лицом возился с надувной лодкой.

– Здорово, хозяин, – приветствовал оперативник рыбака.

– А, начальник, – засмеялся тот, поднимаясь с земли. Он цыкнул на собаку и подошел поближе. – Чем обязан таким визитом?

– Ты дружка своего Панова давно видел?

– Витьку?

– Ну да.

– Вчера, заезжал ко мне, просил лески ноль четыре, сети латать, – А когда он приедет?

– Завтра утром, как обычно.

– Ты вроде ему родственником приходишься?

– Ну да, он мне двоюродный брат.

– Вот что, ты место, где он сейчас обитает, знаешь?

– Ну как же, на Гнилом, ближе к Россоши.

– Не хочешь его навестить?

– А что, надо?

– Очень.

Колодников оглянулся по сторонам и, поманив пальцем рыбака, тихо сказал:

– Передай ему, чтобы дня три в городе не появлялся. И место пусть сменит, а «москвичек» свой пусть припрячет подальше, больно приметен, понял?

Лицо мужика вытянулось, он почесал искусанную комарами шею.

– Что, так хреново?

– Очень. Ну что, поедешь?

– Конечно.

Брат Панова сдержал свое обещание. Колодников покупал у ближайшего киоска сигареты, когда мимо него с противным треском на стареньком мопеде промчался давешний его собеседник. Одет он был по-походному, в брезентовую робу, болотные сапоги и с удочками наперевес. Проводив его взглядом, Андрей довольно хмыкнул.

Заливные луга в окрестностях Кривова представляли собой естественный лабиринт из проток, речек, озер и болот пойменной части Волги. До великой реки от Кривова по прямой было километров десять, не больше, но, чтобы добраться туда, надо было долго петлять среди озер и проток, пробиваясь по раскисшей колее проселочных дорог, а местами и бездорожью. В этом хитросплетении разбирались только опытные, местные рыбаки и охотники. Именно в луга бежали все злостные правонарушители Кривова, и найти их там было не легче, чем иголку в стоге сена.

* * *

Астафьев беседовал со Светой Самойленко. Она и в самом деле оказалось очень красивой девушкой. Юрий сразу почувствовал, что ей не очень нравится этот разговор.