Текст книги "Криминальный гамбит"

Глава 3

Весть о том, что нашлась Ольга Орлова, мгновенно разнеслась по всему ГОВД.

Ольга была не только молодой, красивой девушкой – она была победительницей первого городского конкурса красоты. Удивительно было ее исчезновение ночью, с банкета, сразу после награждения. Когда утром на следующий день лично к полковнику Фомину, начальнику ГОВД, пришли родители девушки, тот поначалу не смог сдержать ухмылки:

– Ну что вы так волнуетесь, найдется ваша дочка, никуда не денется. Банкет затянулся, потом поехали за город, на дачу к кому-нибудь из спонсоров, например.

– Как вы можете?! – вспыхнула от негодования мать Ольги, Анна Владимировна. – Моя дочь – приличная девушка. Она хочет закончить университет, а потом уже думать о замужестве. Если она задерживалась, то нам непременно звонила:

«Милая, какое замужество, – ехидно подумал Фомин. – Сразу видно оторвавшуюся от жизни интеллигенцию. Твоя дочь сейчас, поди, отрабатывает свою победу в постели кого-нибудь из членов жюри».

Родители Ольги ушли ни с чем.

Фомину все-таки пришлось отдать приказ о розыске девушки, но она словно в воду канула. Оперативники рыскали повсюду, но безуспешно. Вопреки ожиданиям начальника ГОВД, у всех так называемых «спонсоров», в основном кавказского происхождения, Ольги не было. Обсуждая исчезновение первой красавицы на совещании с замами, Фомин удрученно заключил:

– Намучаемся мы с этой девицей.

Дело завертелось с невероятной быстротой, потому что сам мэр Кривова Александр Иванович Стародымов позвонил Фомину и поинтересовался ходом расследования. Волнение его можно было понять: он лично вручал награду победительнице конкурса, и сюжет этот был показан по областному телевидению.

Мэр прекрасно представлял себе ехидные комментарии журналистов по поводу пропавшей мисс.

В преддверии перевыборов городского головы подобная реклама ему была ни к чему. В городе его называли не мэром, а бургомистром, тем самым, видимо, стараясь придать Кривову некий европейский статус. Александр Иванович царствовал в городе уже несколько лет и в ближайшем будущем никому не собирался уступать свое кресло, поэтому и взял дело об исчезновении Ольги под личный контроль.

Старший лейтенант Ковчугин, заместитель начальника роты патрульно-постовой службы, одним из первых узнал от дежурного, что Орлова нашлась. Он побежал в свой кабинет, схватил телефонную трубку и торопливо набрал домашний номер.

Когда отозвался сонный женский голос, лейтенант с усмешкой начал выговаривать:

– Все спишь? Я тут на тебя пашу как вол, а ты дрыхнешь целыми сутками.

– Ой, не смеши, ты пашешь на меня! – насмешливо отозвалась далекая собеседница Ковчугина. – Что ты такого напахал? Опять какая-нибудь пьяная драка?

Ковчугин сразу представил себе Ленку, как всегда, в короткой ночнушке, ее потрясающие ножки, и ему нестерпимо захотелось домой. Елена и Ковчугин не торопились узаконивать свои отношения, считая, что два года добровольной совместной жизни значат гораздо больше, чем какой-то штамп в паспорте.

Михаил продолжал интриговать свою подругу:

– Нет, в этот раз кое-что поинтереснее.

Сделав паузу, Ковчугин торжественно закончил:

– Орлова нашлась.

– Что, труп? – спросила Ленка, и Михаил услышал в трубке ее возбужденное дыхание.

Он невольно улыбнулся, хорошо зная свою подругу, – для нее это сообщение прозвучало как выстрел стартового пистолета для спринтера.

– А вот и нет. Жива, но ранена и без сознания.

– Где же она была и что с ней произошло?

– Больше ничего не знаю. Остальное – твоя забота. Ну как, не зря я тебя пробудил?

– Молоток! – чмокнув микрофон, Ленка бросила трубку и начала торопливо одеваться. Всю свою сознательную жизнь двадцатичетырехлетняя Елена Брошина посвятила журналистике. Лет с тринадцати начала писать в местную газету, потом закончила институт и стала работать корреспондентом, подвизаясь сразу в нескольких областных газетах, а с прошлого года и на телевидении. Именно она снимала первый кривовский конкурс красоты для областной телекомпании «Скат», а потом и репортажи об исчезновении Орловой с собственными острыми комментариями.

Через полчаса после звонка она уже находилась в приемном покое больницы и моментально умудрилась взять интервью у того же самого доктора Аркадия Михайловича.

В тот же вечер репортаж Брошиной вышел в эфир, но в самом Кривове его мало кто видел. За пять минут до его начала в большей части города вырубился свет.

Гораздо больший эффект вызвала небольшая заметка Елены в местной газете, поступившей в продажу следующим утром.

Случайно ее прочитал Шурик, «доставивший» Орлову к Бурлаку. Решив поправить здоровье пивком, он разложил на столе первую попавшуюся газету с целью почистить на ней тарань и глазами машинально уперся в заголовок «Криминальные новости». Сообщения о взломанных гаражах и срезанных проводах не вызвали у него интереса, но самый большой сюжет колонки заставил его буквально подпрыгнуть на месте. Коротко выругавшись, он спросил вошедшую на кухню мать:

– Мать, это за какое число газета?

– Эта? Да это же новая совсем, сегодняшняя! Ты что это устроился тут со своей воблой, мы ее еще не читали! Отец ругаться будет…

Она продолжала что-то ворчать, а Шурик уже рванул в свою комнату, прихватив телефон на длинном шнуре. Пару минут он не решался набрать номер, но потом все-таки начал крутить диск, потея от накатившего ужаса.

Не только понедельник, но и вторник оказался для Астафьева днем тяжелым.

Нет, похмельный синдром на этот раз не мучил лейтенанта. Случилась большая неприятность: на работу вышел его непосредственный начальник, майор Мазуров.

Вчерашний разговор на повышенных тонах с главврачом отделения о нарушении режима не прошел даром, конфликт разрастался как снежный ком, и Мазурова выписали. Ивана Михайловича это нисколько не огорчило, а, наоборот, обрадовало.

Язва его окончательно успокоилась, так что в семь утра он был на боевом посту, а ровно в восемь начал разнос своему подчиненному.

– Так, и это все? – спросил он, поднимая тоненькую папку с делом Орловой.

– А что, разве мало? – искренне удивился Астафьев.

– Мало. Ты не сделал и половины положенной работы.

– Как это?

– А вот так! Ты опросил одну медсестру, а где остальные, кто дежурил, когда поступила Орлова, врачи, санитары? Важна любая информация, и ты это прекрасно знаешь!

– Но их уже не было.

– Что они, померли, что ли? Надо было взять телефоны, адреса, опросить, может, кто-то знает этого парня, который привез Орлову.

– Поднимать людей после ночного дежурства?

– Ну и что?! Работа у тебя такая.

– Да она придет в себя и сама все расскажет! – возмутился Астафьев.

– А если не придет?

– Врач говорит, что они надеются…

– Врач! А если он такой же врач, как ты опер?

Астафьев помрачнел, предчувствуя продолжение разноса.

Вместе они работали два года, и все это время Мазуров постоянно пенял лейтенанту, что тот халтурно относится к своей работе. Оба они занимались поисками пропавших без вести людей и укрывающихся от правосудия нарушителей закона. Сам майор отличался редкой въедливостью и был из племени трудоголиков.

На работу он приходил чуть свет, а дома появлялся лишь поздним вечером.

Астафьев же четко соблюдал трудовое законодательство: от и до. Мазуров признавал его ум, энергию, умение вывести людей на откровенность, но кроме этого требовал полной самоотдачи. Начальник забывал, что лейтенант молод и, кроме работы, у него существует еще и бурная личная жизнь. Большой поклонник женского пола, Юрий постоянно заводил скоротечные и фатально невезучие романы.

Такими они были по причине удивительного умения лейтенанта «западать» на замужних женщин…

Как и предполагал Астафьев, разнос продолжался.

– Ты даже не выяснил, как Орлова попала в больницу. Что, этот бомж в автобусе ее вез? Или на руках по городу тащил? Была машина, я уверен. Эту версию ты совсем не отработал.

Наконец Астафьеву удалось вставить слово:

– Иван Михайлович! Но я же бригаду в больницу вызвал, Колодникова с его орлами. Вычислил он машину, вы правы: кто-то из приемного курил на улице и видел, как мужик этот с Орловой из старенького «Москвича» вылез, четыреста двенадцатого. Таких в городе единицы, а может, вообще одна. Водилу найти элементарно.

– Ну вот видишь! А сам что не подключился? Знаешь ведь, людей мало.

– Иван Михайлович! У меня на десять была назначена встреча в морге с родственниками Перфилова.

– Ну и что? Опознали? – тотчас же заинтересовался Мазуров.

– Да вроде бы.

– Что значит вроде бы? – возмутился майор. – Вроде бы у нас не считается.

Либо опознали, либо нет!

– Ага, Мамонтову тоже вон опознали, – ухмыльнулся Юрий.

Зимой у Мазурова произошла неприятная история, связанная с розыском пропавшей девушки по фамилии Мамонтова. Через месяц после ее исчезновения в лесопосадке нашли труп, пригласили близких родственников, и те дружно опознали в убитой сестру и дочь. После похорон те же родственнички, все как на подбор склонные к злоупотреблению спиртным, мирно сидели за поминальным столом, когда открылась дверь, и живая и невредимая, только очень пьяная Лена Мамонтова ввалилась в дом. Увидев обильный стол, она закричала во всю глотку:

– Что, с-суки, опять без меня пьете?!

Одного из сидевших за столом хватила кондрашка, трое свалились в обморок.

А «воскресшая» прорвалась к столу и налила себе полновесный штрафной стакан водки.

Операм же светила жуткая процедура с эксгумацией трупа, многочисленные экспертизы по установлению личности. Начальство устроило нешуточный разбор, а коллеги с удовольствием пересказывали о явлении «усопшей» на собственные поминки.

– С Мамонтовой это недоразумение, – поморщился майор и быстро перевел разговор. – Рассказывай, что с Перфиловым?

– Там трудно уже что-то понять – всю зиму под снегом. Мы пока его откопали в куче трупов, измучились.

Мазуров кивнул. Об особенностях хранения невостребованных трупов в кривовском морге он знал не понаслышке. Не проходило и недели, чтобы ему точно так же не приходилось копаться в куче смерзшихся, весьма несимпатичных жмуриков.

– На нем еще четверо лежало, – продолжал лейтенант. – Сын его – инвалид однорукий, сестра за сердце хватается. Хорошо хоть брат Перфилова здоровый, пришел, помог, правда, пьяный, как обычно. Распознали ботинки, по ним и выдернули.

– Что, кроме ботинок, сходится?

– Все до мелочей. Татуировка на руке, якорь с именем «Саша», отсутствие трех передних зубов.

– Ну, слава богу, можем считать, что это дело свалили, одна «палка» у нас за этот месяц есть.

«Палками» на местном милицейском жаргоне называлось успешно законченное и переданное в суд дело.

– А потом Мамонов меня отозвал, – продолжал Астафьев. – Велел заниматься похоронами Петренко.

– Когда, кстати, его?

– Сегодня, в два.

– Да, жалко Иваныча. Какой был оперативник, ты не представляешь. Двух лет на пенсии не протянул. Надо бы заехать проститься. Значит, по «Москвичу»

Колодников работать будет? Это хорошо, Андрей мужик цепкий. А тебе придется тогда еще раз в больничку слетать. Оперативку из области проверить по одному типу. Вдруг сойдется?

– Ладно, съезжу. – Астафьев спешно покинул кабинет.

В это время в кривовской больнице случилось еще одно чрезвычайное происшествие.

Капитан Мелешкин, участковый центрального района, выполнял свои рутинные обязанности, допрашивая пострадавшего в драке мужичка. Дело было простое и ясное: поссорились два соседа, начали драться, а этот чудак кинулся их разнимать. Как обычно бывает в таких случаях, миротворцу досталось больше всех.

Драчуны отделались синяками и ссадинами, а разнимавшего их мужика с сотрясением мозга поместили в нейротравму, в палату с такими же, как и он, «головастиками».

Закончив все формальности, Мелешкин уже собирался покинуть палату, когда из коридора донесся шум: требовательный женский голос переходил-на крик.

Открыв дверь, капитан увидел странную сцену: растрепанная медсестра буквально висела на руке у высокого худого парня в кожаной куртке, пытаясь задержать его, но тот, выкручиваясь, упорно пробивался вперед.

– Куда?! Нельзя без халата!

– Да пошла ты!.. – В доли секунды странный посетитель свободной рукой ударил медсестру, но попал куда-то в плечо. И занес руку для повторного, более прицельного удара.

Этого Мелешкин допустить не мог. Он подскочил к хулигану, намереваясь перехватить руку. С плеч участкового упал накинутый белый халат, до этого прикрывавший милицейскую форму. В этот момент произошло нечто еще более неожиданное: парень остановился и замер. Лицо его исказила гримаса ненависти, а в руке щелкнуло выкидное лезвие ножа. Прежде чем капитан успел хоть что-то понять, острая боль пронзила его. Захрипев, участковый опустился на пол, а убийца быстро вытащил из тела милиционера нож, с силой отшвырнул медсестру и помчался к выходу.

Через три минуты Мелешкин лежал на операционном столе, а через четыре часа, когда схлынула пелена наркоза, в палату вошел мужчина лет сорока с тонкой щеточкой усов.

Глава 4

Старший оперуполномоченный уголовного розыска майор Андрей Викторович Колодников не впечатлял своими габаритами. Невысокого роста, да еще сутулившийся, с лицом, выдававшим поклонника Бахуса, он тем не менее считался лучшим оперативником города. Фанатизм и преданность делу с лихвой покрывали все недостатки майора. В данный момент Колодников временно исполнял обязанности начальника УТРО, пока тот пребывал в очередном отпуске.

– Алексей, Лешка! Слышишь меня? – наклоняясь над Мелешкиным, хрипловатым, прокуренным голосом уже в третий раз повторил он.

– Что? – с трудом раскрывая глаза, отозвался участковый.

– Кто это был? За что он тебя?

– Не знаю… вроде видел его раньше, но никак не вспомню…

Колодников с досадой поморщился. Перепуганная медсестра не запомнила лицо бандита, да и остальные свидетели припоминали самые общие приметы: высокий рост, худобу, одному бросились в глаза многочисленные синие наколки на пальцах, так называемые «перстни», второму – чересчур короткие волосы. Ни по одной фотографии «спецконтингента» из картотеки ГОВД тот парень не был опознан. По показаниям тех же свидетелей, он, выскочив из здания больницы, перебежал улицу, прыгнул в синюю «десятку» и уехал. Номер машины, естественно, никто не заметил.

Задержать убийцу по цвету и марке машины было практически невозможно. В Кривове многие предпочитали при первой возможности пересесть на «десятку», в том числе и бандиты. Проверку машин Колодников не исключал, хотя и понимал, что поиск в этом направлении будет длительным. Раздался слабый голос Мелешкина:

– По-моему… он был обколотый.

– Точно?

– Да… и хорошо обколотый. Глаз у меня наметанный.

Чуть помолчав, капитан добавил:

– Это кто-то из старых клиентов. Только никак не вспомню кто… но точно не по моему участку.

Участковым Мелешкин служил двенадцать лет, и его словам Колодников полностью доверял.

– Может, кто вернулся из старичков… слишком он худой… как с зоны…

– Ладно, Алексей, поправляйся.

В коридоре Колодников столкнулся лицом к лицу с заведующим хирургическим отделением Арсением Топляковым. Лучший хирург города выглядел усталым: после Мелешкина он провел еще одну сложную операцию.

– Ну, как ваш товарищ? – спросил хирург.

– Да вроде все нормально.

– Ему повезло: чуть повыше, и задел бы сердце.

Они вышли на лестничную площадку, и оба автоматически закурили. Топляков прищурился, потер висок и сказал:

– Знаете, что меня удивило? Точно такую же рану я видел во время обхода у той девушки, Орловой.

– Что значит точно такую же? – удивился Колодников.

– Узкое лезвие, удар в область сердца. Специфический след.

В голове майора что-то словно щелкнуло.

– Постойте, а где он нашего капитана поранил?

– Около восьмой палаты.

Выкинув только что прикуренную сигарету, Колодников рванулся обратно в отделение. Вслед за ним последовал и удивленный хирург.

– Здесь? – спросил он в конце коридора. За палатой номер восемь была металлическая перегородка с дверью без надписей и цифр.

– Да.

– А дальше у вас реанимация, – Андрей ткнул пальцем в дверь без номера.

– Именно так.

– И там лежит Орлова?

– Естественно.

– …Кое-что становится ясным. Орлова подключена к стационарным аппаратам?

– Насколько мне известно, основные реанимационные процедуры уже проведены.

Но она по-прежнему в коме, возможно, последствия шока, поскольку серьезных черепно-мозговых травм нет.

– Срочно нужна отдельная палата, желательно на другом этаже. Найдете?

– Поищем, – не удивился Топляков.

– Надо перевести туда Орлову, и мы выставим охрану.

– Вы думаете, этот парень прорывался к ней?

– Получается, что к ней.

Не прошло и получаса, а Ольга Орлова уже лежала этажом выше, в травматологии, в небольшой одноместной палате. Колодников давал подробнейший инструктаж ее родителям.

– Вы будете здесь постоянно?

– Да, конечно, – сказала Анна Владимировна.

– Все должно быть под вашим контролем: лекарства, шприцы…

Орловых слова майора напугали.

– Это так серьезно? – спросил отец.

– Более чем. Охрану я пришлю как можно быстрей, – в этот момент оперативник увидел в коридоре знакомую долговязую фигуру Астафьева. Как вовремя! – Юрий! Ты что тут делаешь? – спросил Колодников, пожимая руку лейтенанту и отводя его в сторону.

– Да одного типчика навещал в третьей палате. Три дня назад проломили ему черепок, с тех пор не помнит, кто он и откуда. Документов нет, а тут как раз оперативка о пропаже одного мужика из Железногорска.

– Ну и как? Он?

Астафьев махнул рукой:

– Ничего похожего. Расхождения по всем параметрам. Возраст только сходится.

– Ты с ним закончил?

– Да.

– Ничего срочного пока нет?

Юрий пожал плечами:

– Не знаю пока. Смотря что там мне Михалыч приготовил.

– Слушай, шпалер при тебе?

Астафьев отрицательно покачал головой.

– Как вы так можете, не понимаю? Во всем городе, наверное, только я и Михалыч таскаем с собой пушку.

– Да жарко же с ней! – возмутился Юрий. – Тут в рубашке потеешь, как собака, а еще эту сбрую надевать.

Майор расстегнул китель, и Астафьев сразу заметил коричневую кобуру со знакомой рукоятью пистолета Макарова. Но из поясной кобуры Колодников неожиданно вытащил на свет божий еще один пистолет, по виду точно такой же пээм.

– На вот тебе по бедности во временное пользование.

– Газовый? – разочарованно спросил Астафьев, заглянув в ствол оружия.

– У тебя вообще никакого не было, жарко, видите ли, ему! А теперь хочешь, чтобы я тебе свой табельный отдал? Перебьешься.

– Слушай, а что случилось? – спросил лейтенант, с недоумением глядя на майора.

– Юр, тебе ставится простая и ясная задача. Садишься у дверей этой палаты и головой отвечаешь за пациентку.

– Это за кого еще?

– За свою крестницу, Орлову. Ее попытались убить, но по пути подвернулся Мелешкин и поронули его.

Астафьев присвистнул, а Колодников продолжал:

– Парень тот рвался в реанимацию, и ножичек у него был точно такой же, каким пырнули девицу.

– И долго мне здесь торчать?

– Пока не пришлю смену. Я сейчас сгоняю в управление, выбью пару орлов для охраны, как минимум, через два часа тебя сменят.

– Точно?

Колодников принял обиженный вид.

– Ты что, меня не знаешь?

– Слушай, – умоляюще прижал руки к груди Юрий. – Мне в девять как штык надо будет отсюда слинять!

– В девять?! Смеешься?! – возмутился Колодников. – В восемь будешь свободен, как фанера в полете. По рукам?

– Ну ладно, уговорил, – нехотя согласился Астафьев.

Они хлопнули друг друга по рукам, и оперативник своей семенящей походочкой заспешил к выходу, а поскучневший лейтенант тяжело вздохнул, сунул пистолет за пояс и шагнул в палату, на ходу придав лицу предельно вежливое выражение.

На свидание в тот вечер Астафьев так и не попал. Как это обычно бывает, Колодников столкнулся с массой неожиданных проблем. Ни Фомина, ни его заместителей на месте не было. После похорон Петренко все они, как подозревал Колодников, находились на даче одного из замов, подполковника Мамонова, – поминали покойного. Дежурный по городу наотрез отказался давать людей для охраны Орловой, сославшись на нехватку милиционеров.

– Сейчас пора отпусков, сам знаешь. Лишних нет.

– Ты что, не понимаешь, насколько это серьезно? – настаивал Колодников. – Может, снять пару бойцов с дежурства?

– Андрей, я все понимаю, но на это должен быть приказ кого-то из замов или командира роты. Лично у меня никого нет. Семеро в Чечне… Знаешь, сколько штыков сегодня вышло у меня на разводе?

– И сколько?

– Семь.

– А остальные где? – ошеломленно спросил Колодников.

– Остальные протирают штаны в избирательных участках, охраняют эти долбаные бумажки!

– Бюллетени?

– Ну да.

– Дурдом! – вздохнул Андрей. – Да, было в России две напасти: дураки и дороги, теперь стало три, еще и выборы добавились. Кого бы мне поискать?

– Ну, хотя бы Звонковича.

– Где он, не знаешь?

– Тут был, посмотри в кабинете. В кабинете Звонковича не было, и Колодников отправился в путешествие по коридорам родного управления, толкаясь во все двери. Большая часть комнат была закрыта, в остальных Звонковича либо не было, либо был, но ушел. Толкнув одну из дверей и убедившись, что она закрыта, майор хотел идти дальше, но, услышав неясный шум, остановился. Казалось, что в кабинете гудит растревоженный пчелиный улей, сопровождающийся легким позвякиванием стекла. В этом кабинете размещались районные участковые. Андрей осторожно постучал, и тут же пчелиный рой затих. Усмехнувшись, он постучал еще раз. Отчетливо стали слышны приглушенные переговоры. Наконец дверь приоткрылась, и в проеме показалось круглое лицо участкового, капитана Фортуны.

Обычно добродушное, сейчас оно выглядело испуганным, но, увидев майора, участковый облегченно вздохнул:

– Фу, блин, это ты, Андрюха. А мы уж думали, снова Мамонов шмонает.

– А что, было? – удивился Андрей.

– Ты что, на прошлой неделе знаешь, как нам всем тут пистон вставил? До сих пор враскорячку ходим. Заходи.

В небольшом, три на четыре, кабинете было накурено и многолюдно. Кроме Фортуны там разместились еще участковые – Мысин, Березин и Панченко и майор Мазуров. Все приветствовали Колодникова со вздохом облегчения.

– Как вас Мамонов запугал, – съехидничал майор, по очереди пожимая присутствующим руки.

– Ты чего, знаешь, как лютует? – продолжал Фортуна, усаживаясь за стол.

Капитан был чистокровным молдаванином, но семья его давно жила в Кривове, и будущий участковый родился здесь. По-молдавски он не знал ни слова, но любил козырять своим происхождением и даже получил кличку Молдован. – Как у Фомина начало пошаливать сердечко, Мамонов спит и видит себя на его месте.

Здороваясь, Колодников задержал руку Мазурова:

– Как здоровьишко, Михалыч?

– Твоими молитвами. Подлечили немного.

– Ты бы пока воздержался, – опер кивнул на стол, где красовалась уже початая бутылка водки.

– Да ты чего, Андрей! Я даже не пригубил. Сижу, разговариваю просто.

Фортуна уже протягивал Колодникову полную рюмку.

– На, Андрей, помяни Иваныча.

От подобного предложения отказаться было нельзя.

– Давай, хороший был опер, настоящий волкодав.

Колодников закусил бледной сосиской из вакуумной упаковки и спросил у присутствующих:

– Звонковича здесь не было?

– Нет, а что? – удивился Фортуна. Колодников коротко изложил суть проблемы, чем вызвал шквал обсуждения, и Фортуне пришлось даже шикнуть.

– Тихо вы! Не дай боже завалится кто из начальства, – сказал он, смешно округляя глаза.

Наведя порядок, капитан обратился к Колодникову:

– Так, значит, Мелешкина из-за этой девки резанули?

– Выходит, так. Кстати, вы получили оперативку по этому типу?

– Получили. Но на моем участке такого нет. Был один похожий, но он «крякнул» месяц назад.

– Опиши поподробней, – попросил Мазуров.

Андрей постарался припомнить все, что узнал со слов пострадавшего участкового, и это снова вызвало новый всплеск обсуждения.

– У меня Барабанов на него похож, но он в КПЗ сидит, сам отправлял, – сказал Панченко.

– У меня двое похожих – братья Бузыкины, – вспомнил Березин.

– Ну, они-то хоть на месте? – спросил Фортуна.

– На месте. Оба спали дома, все в мат. К тому же они не колются, бухают только.

– Да все они после зоны худые и звонкие, – заключил Панченко.

– А у меня есть один кент, копия этот твой отморозок, – в разговор вступил молчавший до этого молоденький щуплый парень с сержантскими лычками.

Андрей Мысин из всех собравшихся в комнате был самым младшим и по возрасту, и по званию. На своем участке на самой окраине города он работал всего год и, признаться, пока оставался для всех довольно загадочной личностью.

В отделе он появлялся утром да вечером, большей частью обитал на своем участке, носившем не слишком благозвучное название Гусинка.

– И кто же это? – поинтересовался Мазуров.

– Некто Сергеев, Валерий Павлович. Откинулся с зоны дней десять назад.

Рост и приметы сходятся.

– Наркоман?

– Да, сидит плотно, с зоны.

– Что за времена, а? – возмутился Мазуров. – С зоны приходят наркоманами.

Разве такое раньше было?

– Постой, Михалыч, – прервал его Колодников. – Ну-ка, тезка, колись дальше. Что из себя представляет этот Сергеев? Сколько он сидел?

– Сидел он солидно, по-моему… – Андрей наморщил лоб, припоминая. – Червонец отмотал точно. Сел он совсем молодым, с отцом вместе троих убили, отца вроде бы расстреляли, а сыночек прошел как малолетка.

И Мазуров, и Колодников смотрели на молодого коллегу с недоумением.

Подобные преступления в городе случались нечасто, и обо всех они помнили.

– Постой, что-то я не помню такого Сергеева. А где он живет?

– Краснодонская, сорок.

– Краснодонская, сорок? – в один голос переспросили майоры и переглянулись, а Мазуров сказал:

– Постой, так какой же это к х… Сергеев? Это Быков! Валера Быков, и они действительно с отцом убили троих пенсионеров, зарезали из-за грошовой пенсии.

Тогда ему было лет шестнадцать, поэтому он и получил только червонец. А папашу его точно хлопнули, на нем и до этого труп висел, старый волк был. Три ходки в зону.

– Четыре, – поправил его Колодников. – С вышкой. И звали его действительно Павлом.

– Павел Иванович, – напомнил Мазуров, обладающий уникальной памятью на даты и имена.

– Но почему сын Сергеев? – недоумевал Колодников. – Ты его паспорт видел?

– Ну а как же, – даже обиделся Андрей. – И справку об освобождении, и паспорт потом.

– Где он сегодня днем был, знаешь?

– Как с утра ушел, так его весь день и не было. Сейчас, может, заявился.

– Пойду-ка я пробью его по компьютеру у дежурного, – Колодников выскочил за дверь и вернулся довольно быстро, присутствующие успели выпить только по рюмке.

– Э, мужики! – с порога закричал майор. – Все верно, это тот же самый Валера Быков, и он сейчас действительно Сергеев. В зоне женился и взял фамилию жены. Теперь понятно, почему его никто не опознал. Десять лет назад он был толстый, как молодой кабан.

– И какая ж дура на него такого позарилась? – спросил Мазуров. – Ведь потомственный убийца.

– А это мы сейчас узнаем. Кто со мной на Краснодонскую?

Ехать решили все, только герой дня, Андрей Мысин, осторожно спросил:

– А нам ничего не будет, если мы его возьмем под этим делом? – И он щелкнул пальцем по кадыку.

– Нет, еще и похмелят завтра, – пошутил Колодников своим хрипловатым голосом.