Текст книги "Криминальный гамбит"

– Меня уже допрашивали два ваших товарища, толстые такие, приколистые.

«Вовчик и Левчик, зубоскалы. То-то они не усмотрели в ее показаниях ничего интересного», – понял лейтенант.

– У нас это дело обычное, открылись новые обстоятельства, надо уточнить кое-какие детали.

– А Ольга что же, до сих пор без сознания?

Не ответив на ее вопрос, Юрий спокойно продолжил:

– Кстати, почему вы ни разу не посетили свою лучшую подругу? Столько лет были не разлей вода?

Светлана отвела глаза.

– Я вчера видела дядю Андрея, он мне все рассказал.

– Хорошо, тогда приступим к делу. Скажите, почему вы не хотели, чтобы Ольга уходила с банкета?

– Почему вы считаете, что я этого не хотела? – оторопела Светлана.

– Есть свидетели. Они видели, как вы шли за ней по аллее, хватали за руку, пытались остановить.

– Ну-у, я плохо помню, я… слегка перебрала. Может, такое и было, но я не помню.

Юрию показалось, что девушка сочиняет на ходу. Тогда он задал другой вопрос.

– Кстати, а когда вы сами вернулись с банкета?

После небольшой паузы она ответила:

– В четыре.

«Врет, – подумал Юрий. – Но почему?»

– А если точнее?

– Если точнее, то в пять минут пятого, – ехидно уточнила Света.

– Хорошо, так и запишем. Да, а где ваши родители?

– Ну, отец на работе, а мать у бабушки, она ухаживает за ней. А что?

– Хотелось бы с ними встретиться.

– Но они не были на банкете.

– Зато они были дома, когда вы вернулись.

– Ну и что? Я совершеннолетняя, могу делать что хочу и приходить домой когда угодно.

– То есть на самом деле вы пришли домой гораздо позже?

Несколько минут Светлана пристально рассматривала Астафьева. Этот довольно симпатичный парень все меньше и меньше нравился ей.

– Что вам от меня надо? – уже со злостью спросила она.

– Очень немного. Правды.

– Я говорю правду.

– Нет.

– Вы так уверены?

– Конечно. И это очень странно. Вашу лучшую подругу похищают, потом находят раненой, без сознания. В больнице пытаются добить окончательно, а вы не хотите рассказать даже о такой малости, как последний разговор с подругой.

Может быть, вы в этом как-то замешаны?

Девушка молчала, но по глазам было видно, что сейчас в глубине ее души происходит какая-то борьба. «Сказать или не сказать?» Но Светлана вдруг явственно снова будто почувствовала на плече цепкую руку долговязого рыжеватого парня с нахальной усмешкой, услышала его хрипловатый голос.

"… – И где же твоя подружка-недотрога?

– Пошла домой.

– Давно?

– Только что.

– В какую сторону?

– Туда…"

Астафьеву пришлось напомнить о себе, чтобы вывести девушку из молчаливого транса.

– Ну так что, Света?

Наконец та призналась.

– Вам легко говорить, а мне угрожали!

– Кто? – быстро спросил лейтенант.

– Я не знаю, звонили по телефону. Велели молчать, или меня, как Ольгу, найдут…

Астафьев поднялся, обошел кресло, в котором сидела девушка, наклонился над ней и тихо, доверительно сказал:

– Свет, они не узнают. Никаких протоколов я составлять не буду. На этих тварей мы все равно выйдем, через того же Гусева, машина ведь его была, а? – Астафьев увидел неподдельный испуг в глазах девушки – Я не знаю никакой машины, – вздрогнув, сказала она.

– Хорошо, предположим, я тебе поверил. Но будь уверена, мы их поймаем.

Просто это будет завтра, а не сегодня. Мы знаем, что джип «чероки» принадлежит Гусеву. Но кто был в машине, кроме Гусева, а?

Глава 11

В камере Валера Сергеев по кличке Свинорез со стоном рухнул на нары, зажимая руками отбитые места.

– С-суки, фашисты! – прохрипел он и замер, лежа лицом вниз. Дежурный по смене сержант несколько раз заглядывал в глазок, но новый клиент по-прежнему лежал, не меняя позы. Примерно через час к двери камеры Свинореза подвели еще одного заключенного, невысокого, хилого мужичка с помятым лицом пьяницы и маленькими, бегающими глазками.

– Давай его туда, – приказал прапорщик Гребешков, начальник смены.

– Чего это? – удивился сержант.

– Мамонов велел.

– Тогда ладно.

Петя Чингарев имел репутацию вечного неудачника. Самые, казалось, обыкновенные поступки для него заканчивались крупными неприятностями. Первый срок он получил в восемнадцать лет: выехав со двора на новеньком мотоцикле, Петя сразу же сбил пешехода. Скорость при этом была не больше двадцати километров в час, но пенсионер умудрился упасть головой на бордюрный камень и загнуться. Через пять лет выйдя из тюрьмы, Чингарев решил отметить это Дело с соседом, но в ходе пьянки произошел крутой «разбор полетов» и сосед умер, получив лишь один удар бутылкой по голове. От большого срока Петю спасло то, что сам убивец оказался еле живой после «беседы» с соседом – синяков на его теле насчитали до полусотни плюс сломанное ребро. Так и тащилась жизнь Чингарева, спотыкаясь на каждой кочке, пока не привела его в очередной раз в изолятор временного содержания по причине кражи телефонного кабеля. Воровали этот кабель все кому не лень, но попался один Петя.

В камеру к Сергееву Чингарева подсадили не зря. Петю давно и успешно использовали как стукачка, и Мамонов решил этим воспользоваться.

«Хуже не будет, – думал он, отдавая команду. – Этот хмырь, может, убедит его перестать запираться, да и вообще, полезно узнать, что у этого придурка на уме».

Очутившись в камере, Чингарев покосился на лежащего Свинореза и, решив, что тот преспокойно спит, полез на верхние нары.

Но Валерий не спал, думал. Он прекрасно понимал весь легший не в его пользу расклад. Со страхом он прислушивался к своему организму и понимал, что очень скоро потребуется доза. В подобном состоянии у него возникало только одно желание – кого-нибудь убить. Знали об этом и мать и жена Валеры, безропотно отдавая ему последние деньги. Лишь раз Ленка заартачилась, не желая отдавать сережки, и это для нее плохо кончилось.

Этот высокий, красивый парень с голубыми глазами, но жутким прозвищем – Свинорез – сеял на своем пути только смерть, ненависть и страх.

Воспоминание о серьгах заставило Бычка застонать от злобы. Кроме сережек в тот раз он вырвал у матери солидную заначку и купил хорошую дозу героина, которого хватило бы надолго, как минимум на неделю, но все это осталось в Константиновке. Наконец в его голове возникло что-то похожее на реальный план побега. Резко поднявшись, он застонал от боли, вполголоса выматерил костолома Жучихина и, переждав боль, начал разуваться. Это было довольно просто – шнурки реквизировали при аресте. Содрав с ноги старый тяжелый тупоносый полуботинок, Бычок начал раздирать его на части.

В Константиновке его взяли прямо в доме, и, выходя на улицу, он надел не свои новенькие итальянские туфли, а растоптанные буцалы советского производства, в которых хозяева работали в огороде. Вытащив из ботинка железную пластину супинатора, Бычок провел пальцем по краю выгнутой железки и засмеялся.

В свое время износившийся штамп выдал продукцию с браком – чудовищным заусенцем по краю супинатора, а ликвидировать его в ходе вечных боев за выполнение плана не хватило времени. На все действия Свинореза, вытаращив глаза, с верхних нар смотрел Чингарев.

– Чего это ты делаешь? – удивленно спросил он. Валера поднял на него голубые глаза и, ухмыльнувшись, сказал совсем невпопад.

– А-а, ты как раз вовремя, – и быстро резанул зажатым между пальцев супинатором по лицу неудачника Пети.

Тот заорал во все горло, из распоротой щеки хлынула кровь. Чингарев зажимал рану обеими руками, но алая струя просачивалась сквозь пальцы и капала вниз. Свинорез подставил под эти капли лицо и, одним движением руки размазав кровь по щекам и лбу, кинулся к двери, на ходу истерично крича:

– А-а! Он меня зарезал!..

Открывший «кормушку» сержант увидел перед собой перемазанное кровью лицо заключенного и, крикнув в сторону дежурки:

– Саня! – начал отпирать дверь.

В камеру они вломились вдвоем. В углу, согнувшись, сидел Бычок, а на нарах корчился Чингарев. Подняв дубинку, сержант бросился к нарам, а прапорщик наклонился над Валеркой.

– Что у тебя?..

В ответ тот резко разогнулся и, всем телом бросившись на прапорщика, резанул его по шее зазубренной железякой. Кровь из сонной артерии ударила фонтаном. Прапорщик захрипел, зажал горло руками и начал медленно оседать. Его напарник не успел еще понять, что произошло, когда Бычок кинулся к двери и, захлопнув ее снаружи, задвинул защелку и метнулся в дежурку.

Третий из надзирателей, невзирая на поднявшуюся суматоху и крики, мирно спал. Он лишь приоткрыл один глаз и сонно посмотрел на вошедшего. Бычок в одну секунду схватил массивную табуретку и обрушил ее на голову милиционера.

Судорожным движением вырвал из его кобуры пистолет, рванулся было на выход, но неожиданно остановился, вернулся и содрал с надзирателя ботинки.

В голове его внезапно возник еще один замысел. Вытащив связку ключей из двери собственной камеры, он начал отпирать все двери подряд, повторяя одну и ту же фразу:

– Всем на выход, конечная остановка.

Ничего не понимающие заключенные толпились в коридоре, переговариваясь друг с другом. Входная дверь ИВС по-прежнему оставалась закрытой.

– Че такое? Что за базар?

– Да хрен его знает.

Когда обитатели последней камеры оказались в коридоре, Свинорез обратился к ним с короткой речью:

– Ну че, братва! Хер нары протирать, свобода! Аида по домам!

Открыв последний замок, он первым выскочил во двор ГОВД. Уже стемнело, и темная лава из тридцати человек почти бесшумно метнулась к большим автомобильным воротам. Вручную они раздвинули их и бросились врассыпную.

– Эй, куда! Стоять! – закричал выскочивший из здания ГОВД дежурный по городу и несколько раз выстрелил в воздух. Но это только подстегнуло убегавших.

* * *

Во внутреннем кармане Астафьева раздался щелчок рации, и голос дежурного по городу взволнованно прокричал:

– Всем патрульным машинам и всем, кто меня слышит! Массовый побег из ИВС!

Сбежали более тридцати человек.

«Свинорез! – тотчас мелькнуло в голове лейтенанта. – Но как?!»

Астафьев побежал к остановке дворами. Так ближе! Навстречу ему быстро шли трое парней, встречный ветер донес до лейтенанта ни с чем не сравнимый запах тюремной карболки.

«Они!» – мелькнуло в голове Юрия. – Стоять! – закричал он, перебрасывая папку из правой руки в левую и хватаясь за кобуру. Вытащить пистолет он не успел, самый рослый из беглецов прыгнул вперед и ударом ноги свалил Астафьева на землю. Тяжелые удары трех пар ног посыпались со всех сторон, но Юрию все-таки удалось вытащить пистолет и, перекатившись на бок, выстрелить сквозь куртку вверх, не целясь. Он ни в кого не попал, но удары прекратились, и все трое кинулись врассыпную.

Астафьев вскочил, подхватил папку и, превозмогая боль во всем теле, погнался за одним из парней. Тому чуточку не повезло: выскочив за угол ближайшего дома, он увидел приближающиеся фары милицейского «уазика» и, повернув назад, нарвался на кулак лейтенанта. Сбив беглеца на землю, Юрий быстро упаковал его в наручники и до приезда машины успел еще пару раз пнуть от всей души. Подбежавшим милиционерам он кивнул в сторону проходного двора:

– Двое убежали туда.

– Ты с этим выходи на дорогу, – попросил сержант. – Сейчас всех на ноги подняли – гаишников, вневедомственную, кто-нибудь подберет.

– Хорошо, – согласился Астафьев.

«Уазик» погнал по следу беглецов, а Юрий еще раза три отвел душу на ребрах пленника и поволок его в сторону центральной улицы города, носившей, естественно, гордое имя товарища Ленина. Долго ждать ему не пришлось, минут через пять подъехал «воронок» и «добычу» Астафьева погрузили в соответствующий его социальному положению автомобиль.

Не успели они отъехать, как рядом притормозил знакомый «уазик»

Колодникова.

– Юрка, бросай все, иди сюда! – послышался из кабины голос Мазурова.

Рассмотрев при свете состояние своего подопечного, он присвистнул. На лбу лейтенанта набухала кровавая ссадина, волосы выглядели растрепанной метлой, из которой торчал тополиный листочек. С кряхтеньем, корчась от боли, Юрий с трудом забрался в салон машины.

– Это кто тебя так? – спросил Михалыч.

– Да нарвался на троих этих козлов, еле успел пистолет достать. Одного взял.

– А я уже двоих, – похвастался Мазуров.

– Ну конечно, я в этом и не сомневался, – скривился Юрий. – Куда мне до вас!

– Может, тебя в больницу отвезти?

– Не надо, – отмахнулся лейтенант. – Все это мелочи.

– Тогда поехали Свинореза искать. Остальных пусть другие ловят.

– И где же его искать?

– А подумай сам, – предложил Колодников. – Куда он мог податься после побега?

Думать Юрию совсем не хотелось, до сих пор в голове его что-то шумело после контакта с тяжелыми ботинками беглецов. Но он все-таки постарался включить мыслительный процесс и вскоре высказал свою точку зрения.

– Куда-куда, ширнуться ему надо.

– Во-от! Сообразительный мальчик, а героин у над пока не сильно распространен, слишком дорог.

– Значит, надо проехаться по предполагаемым точкам, где могут торговать наркотой?

– Вот именно – «предполагаемым». Но другого выхода я не вижу, – закончил рассуждения Колодников.

Метров через триста они увидели у дороги знакомую фигуру Фортуны. Вся милиция была поднята по тревоге, поэтому никто не удивился неожиданной встрече.

Машина притормозила, и грузный капитан забрался в «уазик», сразу же спрессовав оперативников.

– Я один дом раскопал, наркотой там торгуют, точно. Свинорез может пойти туда за ширевом. Человечек, который мне шепнул, четкий.

– Ну что, может, сначала туда и сгоняем? – спросил Колодников.

Они мчались по ночному городу, но вскоре ожил динамик рации.

– Всем патрульным машинам, выстрелы на улице Фрунзе, дом сорок.

– Черт, это как раз тот дом! – стукнул кулаком по спинке сиденья Фортуна.

– Значит, опоздали, – решил Колодников.

Коттедж на две семьи сиял всеми окнами. Фортуна подошел к калитке, – она оказалась открытой – и милиционеры беспрепятственно прошли во двор. Первое, что они увидели на бетонированной дорожке, ведущей к дому, труп здоровущей овчарки, а чуть подальше, У крыльца, под фонарем завалился в неестественной позе седой человек в зеленой армейской рубахе. Мазуров приподнял голову старика – вместо лица было кровавое месиво. Колодников нагнулся к кусту с опадающими пионами и вытащил за ремень двустволку. Показав ее остальным, Андрей вернул свою находку на место. Фортуна сразу метнулся куда-то за дом и исчез в темноте. Дверь в дом оказалась заперта, и на стук никто не реагировал. Но открылось окно в соседней половине коттеджа, и высунувшийся лысоватый мужчина заявил:

– Это я вас вызвал.

– Давно стреляли? – спросил Колодников.

– Минут десять назад.

– Сколько раз?

– Три. Сначала два раза во дворе, а потом в доме.

Колодников обернулся к Мазурову. В это время их окликнул Астафьев:

– Не надо ломать, идите сюда!.

Одно из окон оказалось приоткрытым. В дом первым пробрался лейтенант, вслед за ним оба майора. Держа пистолет наготове, Астафьев осторожно продвигался вперед. Миновал зал, заглянул в спальню, но лишь на кухне увидел то, что и предполагал. На полу лежало тело пожилой, грузной женщины. Свинорез и ей выстрелил в лицо, так что лишь мельком взглянув на хозяйку, Астафьев отвел в глаза в сторону. Осмотревшись, он поставил пистолет на предохранитель и сказал вошедшему вслед за ним Мазурову:

– Он ушел. Вон, и здесь окно открыто.

Сквозняк прощально трепал белую занавеску, выбрасывая ее в черноту ночи.

* * *

– За что он их? – спросил Мазуров, разглядывая труп. Колодников в это время диктовал в микрофон рации адрес.

– По идее денег у него не было, так что геры они ему могли и не дать, – предположил Юрий.

– Да, но кайфануть он не успел, – сказал Колодников, пряча рацию. – Спугнули мы его. Теперь Свинорезу надо будет искать нычку для укола.

Оглядевшись по сторонам, Астафьев сказал:

– Слушай, а неплохо жили пенсионеры.

В самом деле, дом этот никак не походил ни на притон наркоманов, ни на жилище обыкновенных пенсионеров. Мебель хотя и не очень модная, но добротная, в доме было все для комфортной жизни: телевизор, огромный холодильник, швейная машинка, новенькая стиральная – все предметы в импортном исполнении. В полированной стенке блестел хрусталь, на стенах висели ковры.

– А ты что, думаешь, наркоту они продавали из любви к искусству на общественных, так сказать, началах? На наркоте разбогатели, из-за нее и погибли, – заключил Мазуров.

В открытое окно кухни вломилось что-то огромное, и оперативники невольно вздрогнули. Но это был всего лишь капитан Фортуна.

– Ушел к железной дороге, его видели бегущим в ту сторону, – сообщил он.

– Черт, похоже, он идет в Гусинку! – вырвалось у Колодникова.

Оперативники толпой вывалились из дома.

– Серега, аллюр три креста! – крикнул Колодников шоферу.

«Уазик» надсадно взревел и на своей максимальной скорости – пятьдесят километров в час – рванулся вперед.

– Он сдурел, что ли, идти домой? – прокричал Астафьев своим друзьям.

– Ему сейчас не до этого, его ломка корежит, – отозвался Андрей, а Михалыч лишь согласно кивнул.

– Сейчас бы сюда спецназ с брониками и сферами, – сказал он со вздохом.

– Ага, сейчас ты у нас и будешь изображать спецназ, папку сунь под куртку, а нимб над головой будет вместо сферы, – хохотнул Колодников.

Мазуров засмеялся, а Юрий улыбнулся черезсилу. Его начинала колотить нервическая лихорадка предстоящего задержания. С теми тремя беглецами было все неожиданно, а потому просто. Юрий даже не успел испугаться, но сейчас где-то впереди ждал Свинорез с пистолетом. Беспощадный убийца и наркоман.

Метров за триста до дома Быковых они увидели щуплую фигурку, отчаянно размахивающую руками. Это оказался Андрей Мысин.

– Слава богу, вы приехали, а я уж думал, мне одному Свинореза брать придется! – заглянув в кабину, сказал он возбужденно.

– Этот дома?

– Да, сосед его сейчас ко мне прибегал, шепнул, что видел, как тот прошел огородами.

"Вот она, деревня. Как там в песне? «От людей на деревне не спрятаться…»

– мелькнуло в голове Астафьева. А Мысин продолжал:

– Я за рацию, давай вызывать хоть кого-нибудь, и чувствую, что меня никто не слышит. Батареи опять сели. Когда мне новую рацию дадут?! Эта меня заколебала!

– Как думаешь, он кольнуться успел? – спросил Мазуров участкового.

– Да хрен его знает, а что? – спросил Мысин.

– Лучше, если он ширнется, поспокойней будет.

– Ну не скажи, брат, – возразил Колодников. – Под кайфом ему все будет по фигу, на автоматы с песней пойдет.

Обсуждение этой проблемы быстро закончилось, предугадать действия наркомана все равно было невозможно. Срочно начали распределять роли. В лобовую атаку решили идти Мазуров, Колодников и Фортуна, молодым, как всегда, достался огород и постройки.

– Извини, Юр, но я не думаю, что со своими избитыми ребрами ты захочешь прыгать через забор, – сказал Михалыч.

Астафьев с Мысиным пробирались к задам усадьбы Быковых. Андрей, несмотря на темноту, вел своего напарника уверенно. Отворив небольшую калитку, он пошел по узким тропинкам большого, как футбольное поле, огорода, лавируя между грядок и парников. Юрий же ни черта не видел в этой темноте, пару раз наступил в мягкую почву грядок, поскользнулся в лужице, оставшейся после полива, и с тихим матом запутался в остро пахнущей помидорной ботве.

– Тихо ты! – свистящим шепотом выругал его участковый. – Как слон!

– Как ты здесь ориентируешься, я ни черта не вижу! – прошипел Астафьев.

– Очки купи! – свирепо посоветовал Мысин.

– Да у меня стопроцентное зрение, – нервозность лейтенанта перешла в неконтролируемую болтливость. – Правда, восемь процентов дальтонизма, меня за это даже в милицейскую школу брать не хотели.

– Лопай больше витаминов.

Со двора донесся истеричный собачий лай.

– Пошли быстрей, – уже в голос приказал участковый и рванулся вперед.

В кармане Юрия щелкнула рация, и голос Мазурова сообщил:

– Все, мы готовы!

Медлить было нельзя, и Астафьев побежал за Мысиным.

* * *

Майоры были и правы, и не правы в своем споре. Валерий Павлович Быков-Сергеев по кличке Свинорез был опасен в любом состоянии, как при ломке, так и под кайфом. Бывшего майора внутренних войск Игоря Михайловича Семенова, хозяина коттеджа на Фрунзе, он пристрелил с ходу, так как знал, что тот откажется дать ему дозу героина бесплатно. Валера хорошо знал упрямый характер бывшего заместителя начальника исправительно-трудовой колонии строгого режима.

Перепрыгнув через забор, он сразу выстрелил в овчарку, а затем за пару секунд определил на тот свет выскочившего на крыльцо с ружьем хозяина. Ворвавшись в дом, Свинорез под пистолетом заставил обезумевшую от страха жену Семенова отдать всю отраву, что имелась в доме, а после этого застрелил и ее. Животный инстинкт самосохранения заставил его тут же покинуть дом, а к себе в Гусинку Быков пришел только потому, что мозг от жуткой боли отказывался работать и ноги сами понесли его по знакомой дороге.

Когда злобно, явно на чужих залаяла собака, он как раз испытал первый прилив кайфа. Но Валера сразу понял, что это по его душу. Беспричинная, дурная веселость заставила его расхохотаться. Прикрыв колпачком шприц, он сутгул его в карман куртки и взглянул на жавшихся в углу кухни мать и жену.

– Ленка, иди сюда, – велел он. Та отрицательно замотала головой, а мать Валерки обняла ее обеими руками и прижала к себе. – Иди, говорю!

Но испуганная женщина только сильнее прижалась к свекрови. Тогда Быков со всей силы ударил мать кулаком в ухо. Она вскрикнула и стала заваливаться с табуретки на пол. Подхватив Ленку, Свинорез заломил ей руку за спину и поволок к выходу. Когда через ограду во двор впрыгнули две черные фигуры, он уже стоял на крыльце, прикрывшись женой, как щитом.

– Стоять! – крикнул он и, не целясь, выстрелил. – Иначе я ее убью!

Мазуров и Колодников застыли на месте. В это время с треском распахнулась калитка, и появился чуть припоздавший Фортуна. Он так же застыл, услышав окрик Свинореза.

– Стоять, говорю! – снова заорал Бычок и полил щедрым матом.

Страха у него не было, героин наполнял все тело легкостью и весельем.

«Сейчас выведу ее в огород и уйду по оврагу к реке, а там они в лугах хрен найдут. Геры у меня сейчас столько, что на год хватит, оттянусь на всю катушку», – думал он.

– Иди, сука! – прикрикнул он на Лену, у которой от страха подгибались ноги. Они спустились с крыльца и начали отходить в сторону огорода.

– Отпусти девчонку, – сказал Мазуров, сунул пистолет в кобуру и поднял руки вверх. – Отпусти и уходи, никто тебя не тронет.

Он сделал два шага вперед, но Свинорез снова заорал: «Стоять!» – и майор остановился. Он знал, что с тыла Быкова пасут Андрей и Юрка, надо было только как-то уговорить его отпустить жену, все остальное было делом техники.

– А хочешь возьми меня в заложники, – майор сделал еще шаг, и в это время Бычок выстрелил в него. Оперативник со стоном опустился на землю, а Свинорез снова ткнул ствол в висок жены и заорал во всю глотку:

– Стоять, суки! Кому говорю: стоять на месте!

Фортуна и Колодников, рванувшиеся было к лежащему на земле Мазурову, замерли, а Быков поволок Ленку в узкий проход между сараями. Колодникову показалось, что слева от Свинореза наверху шевельнулась какая-то тень, он внимательно присмотрелся и понял: кто-то из молодых засел на лестнице, ведущей на сеновал. Это был Мысин, который уже пожалел, что забрался сюда, – обоих, и жертву и убийцу, прикрывала тень от дома. А Свинорез быстро поменял план.

«Дотащу ее до оврага, а там пристрелю. Просто так, чтобы знали суки, с кем дело имеют!»

Астафьев подоспел к месту действий самым последним и единственное, что он смог сделать, это прижаться к стене сарая и ждать. Он не все расслышал из переговоров уголовника с Мазуровым – мешал истерический собачий лай, но суть уловил.

«Похоже, своей бабой прикрывается». Скрипнула калитка, ведущая в огород, и Астафьев поднял пистолет, поддерживая при этом правую руку левой, как в свое время их учили в милицейской школе. Табельный пээм, как никогда, казался невероятно тяжелым. Сердце в груди бешено колотилось, и, хотя на улице было по-ночному прохладно, с лица лейтенанта ручьями лил пот.

– Мазуров ранен, – донеслось до него. Это Колодников вызывал «скорую», но говорил он это не столько для медиков, сколько для Юрия. Астафьев вытянул руки с оружием вперед, прищурился. Глаза его уже привыкли к темноте, и, когда на пятачке, подсвеченном фонарями с соседнего двора, появилось очертание головы, он нажал на крючок. До цели было не более полуметра, и Юрию показалось, что не сама пуля, а грохот выстрела откинул тело Свинореза в сторону. Пуля попала в голову, но и мертвый бандит, падая, тащил за собой Ленку.

Подбежал Колодников, спрыгнул с лестницы Мысин. Его фонарь высветил окровавленное лицо Сергеева-Быкова, а под его рукой, в последних объятиях, заходящуюся в истерике Лену.

– Готов? – спросил Колодников.

– Да, – неожиданно спокойно ответил Астафьев. Страха не было, единственным нестерпимым желанием было – скорее закурить. – А что там с Михалычем?

– В бедро пулю всадил, сука! Фортуна его к машине потащил.

Словно в подтверждение его слов загудел движок отъезжающего «уазика».

Милиционеров растолкала Валеркина мать. Увидев мертвого сына, она рухнула на его тело и взвыла:

– Сыночек!!! Что же они с тобой, изверги, сделали!..

«Нормально, – подумал Колодников. – Что мы с ним сделали! А три дня назад сама говорила, что зря выпустили».

Между тем Лена высвободилась из-под тяжелой руки Свинореза, поднялась на ноги, но, сделав несколько шагов, застонала и снова опустилась на землю, сжимая руками живот. Вскоре она перешла на истошный крик, и Колодников с облегчением вздохнул, когда увидел за забором свет фар подъехавшей «скорой».

– Поздний выкидыш, – сказал врач.

– Это хорошо, – сказал Колодников. – Такую породу лучше задавить в зародыше. Хватит нам и одного Свинореза. Надолго.