Текст книги "Остаться человеком"

– Но…

– Что «но»?! Знаешь, через что мне пришлось пройти ради гражданства и своей должности?! Встал! Пошел! Если через минуту не вернешься к работе, пристрелю! – и она больно ткнула его стволом оружия в треснувшие ребра. Сайди застонал и повалился на землю, – ты что, глухой? Время пошло!

Гектор просигналил, что операция завершена, объявил по селекторной связи о своих полномочиях и проделанной работе. Все желающие из числа задержанных сотрудников «Центра социальной адаптации иммигрантов» могли посмотреть на лежащие во дворе трупы руководства и глав подразделений.

Прибывшие полиция, медики и репортеры суетились вокруг мертвецов, как мухи, щелкая вспышками фотоаппаратов. Гектор рефлекторно дернулся было за угол, но вовремя вспомнил, где он. Очень уж эти резкие стробоскопические залпы света напоминали поле боя.

Полицейские техники выносили из дверей «Центра» демонтированные консоли вычислителей и метрикуляторов с толстыми выпуклыми экранами и металлическими сенсорными клавиатурами, украшенные технософскими узорами и символами.

– Гражданин маршал, как вы можете прокомментировать этот инцидент? – спросил один из газетчиков, столпившихся вокруг Марциала.

– Данное заведение производило больше продукции, чем необходимо, продавая излишки в целях наживы. Проведенная нами карательная акция служит предупреждением другим и напоминанием о стремительности и неотвратимости правосудия. А также о жестокости наказания для казнокрадов, взяточников и коррупционеров.

– Что будет с остальными сотрудниками?

– По результатам детального расследования, люди, не замешанные в махинациях, будут возвращены на занимаемые должности, остальным грозит каторга или специализация, это решит суд.

Сзади к Сол почти неслышно подошел Декарт, бывший новичком в отряде:

– Жестко ты с ним.

– Нытики паршивые. Живут как в санатории, спят по десять часов22
  при более длинных сутках, людям нужно больше времени на сон.


[Закрыть], едят по расписанию. Им, поди, не приходится драить очки бритвами, красить траву в нужный цвет, играть с дембелями в «сушеных крокодилов», стоять часами навытяжку. А потом совершать марш-броски в полной выкладке и прыгать к черту на рога. И постоянно получать от центуриона так, что местный надзиратель кажется просто душкой.

Боец оглянулся на киборга Хаста, такого же ветерана, как и они, которого уводили полицейские, и снизу вверх заглянул в лицо бывшей десантницы. Несмотря на то, что она вряд ли старше пятидесяти пяти33
  в году 180 дней. Таким образом, Сол около 34 земных лет.


[Закрыть], тяжелый взгляд глубоких темных глаз был старым и смертельно уставшим.

– Ты где служила?

– Третий десантно-штурмовой, первая когорта, первая манипула, – спокойно ответила Сол, отстегивая шлем.

– Примипил Кассий?

– Так точно, – немного устало произнесла она, стягивая с яркой шевелюры тонкую черную шапочку-подшлемник.

– Я думал, никто не выжил, – глаза Декарта округлились. Он стоял рядом с одной из армейских легенд. Подвиг Третьего десантно-штурмового легиона уже вошел в учебники истории.

– Выжило двенадцать. Лазарет покинуло пятеро. На своих двоих – трое. Ну, а ты где служил?

– Двадцать первый авиа-пехотный. Абордажная команда.

Сол молча посмотрела на напарника и протянула ему самодельную плоскую фляжку с коньяком, которые бывалые десантники умело прятали в амуниции.

– Слушай, – он отхлебнул и немного помедлил, не решаясь задать следующий вопрос, – тебе не надоело убивать?

– Я больше ничего не умею. И только так я чувствую себя… живой.

Гектор наслаждался трехдневным отпуском в компании Терции, на берегу огромного чистого озера посреди живописной горной природы провинции Иитари в самом сердце континента. Скалистые берега и густая зелень, посреди которой были натыканы деревянные коттеджи со всеми удобствами, создавали непередаваемую атмосферу комфорта и покоя.

В темное время ночи, когда светила только одна луна, или их не было вообще, горы на горизонте светились из-за выходящих наружу жил аурелиума. Огромное расстояние сделало это мистическое зрелище безопасным.

На закате второго дня в небе раздался рокот корабельного двигателя, а потом над озерной гладью завис небольшой скоростной бот. Его люк открылся и в воду у берега спрыгнул человек в камуфляже, провалившись по колено.

Маршал поперхнулся пивом, когда увидел в небе корабль, а когда окончательно утвердился, что это по его душу, грязно выругался и с силой воткнул вилку в сочный жареный бифштекс, как будто это было ядовитое насекомое. Капли жира заляпали просторную цветастую рубаху. Впрочем, подошедшего человека, сжимающего в руке гербовую бумагу, он встретил спешно натянутой любезной улыбкой.

Спустя полчаса они уже летели назад, в Серебряный шпиль, уныло глядя на проплывающий внизу пасторальный пейзаж с несущимся среди зеленых холмов пассажирским экспрессом. Официальный вызов маршала-принцепса Августа Крома невозможно проигнорировать.

Терция печально посмотрела вниз, потом обернулась к маршалу:

– Такая красота. Столько места. Чистый воздух и вода.

– Это великолепно, но что тебя беспокоит?

– Мир растерзан войной. Уже за Разломом начинаются пустоши, там мутируют дети, люди умирают от болезней, в постоянных перестрелках и стычках.

– И что?

– Почему не поделиться чистотой с остальными? Мы сели на своих богатствах и ревностно охраняем их. Говоря «мы», я имею ввиду и прочие государства. В то время как во многих областях царят беззаконие и хаос.

Гектор уставился на женщину.

– Мы победили, вот почему. Вся эта красота оплачена кровью и поднята из пепла потом граждан, – он постучал ногтем по стальному ободку искусственного глаза, – с какой стати мы должны надрываться ради кого-то еще?

– Но ведь они тоже люди!

– И что с того? Пусть трудятся, благоустраивая свои земли, как трудимся мы. Под руководством Примуса Рекса мы всего за несколько лет подняли страну на ноги и восстановили производство.

– Какой ценой!

– Ну и что? Зато теперь ты живешь в просторной квартире, данной тебе государством, у тебя все есть, включая вкусную еду и чистую воду в таком количестве, что можешь принимать ванну дважды в день и пить без ограничений. Это все результат серьезной работы и жесточайшей дисциплины. Хочешь посмотреть, что бывает, когда решения принимают «советы», «парламенты» и прочие выборщики? Съезди в соседний Хатшат. Там все наглядно видно.

– Мы убили столь многих. Уничтожили другие разумные виды. Братьев по разуму.

– Ты наверно служила в тылу?

– Да.

– И не видела их?

– Кого?

– Фабрики. По переработке людей.

Маршал сердито отвернулся к иллюминатору. Он терпеть не мог подобные разговоры, потому что не сомневался в правильности выбранного императором пути.

Кровавый тиран Примус Рекс, силой захвативший власть и собственноручно зарубивший предшественника, а потом, не дрогнувшей рукой изрешетивший Сенат пулеметным огнем, некогда и сам был солдатом. Он был не из тех политиков, кто, как и многие генералы, живет в мире статистики, процентных соотношений, графиков, стрелок и топографических карт. Для него солдат был не просто одной из сотен тысяч точек на тактическом мониторе, обозначающих массу и количество жизни, которую можно бросить на противника.

Когда мечущийся ослепший боец валится в грязь, путаясь в собственных внутренностях, и уже не реагирует на падающую в окровавленные глазницы горячую землю, точка на мониторе гаснет, обозначая, что масса уменьшилась на миллионную долю процента. Когда она снизится до определенного уровня, будет дан приказ отступить или сменить направление. Но не для того, чтобы спасти жизни, а для того, чтобы сберечь ресурс.

Император видел за каждой точкой чью-то жизнь и судьбу. Несмотря ни на что, ни на какие увещевания советников, он изредка приезжал на фронт, где вполне мог присесть к костру и выпить с грязной, обескровленной пехотой. Гектор слышал историю о том, как император в госпитале подарил свой пистолет с резными щечками рукояти и личными клеймами однорукому центуриону, поднимавшему подразделение в атаку и потерявшему свое оружие вместе с рукой. Другие рассказывали, что, узнав о разворовывании солдатских пайков в одном из легионов, Рекс лично казнил командный состав. Так он завоевал безмерное уважение и поддержку армии.

Глава 2

Пустоши

Келл гнал самолет, выжимая максимум из уставшего двигателя. Уровень топлива неуклонно снижался и снижался гораздо быстрее, чем ему хотелось бы. Струйка дыма, тянущаяся из-под носового обтекателя, стала черной, в любой момент двигатель может загореться. И тогда пиши-пропало. Дотянуть бы… Осталось совсем немного.

Полтора часа назад он едва ушел от звена «ночных ведьм» – яростных баб на не менее яростных «Кориолисах», изрешетивших ему правый борт. Выручила мертвая летающая крепость, в которой поселились кеероты мерзкого вида полуптицы-полуящеры. Она парила в облаках, покинутая и разбитая. Келлу не было равных в скоростном маневрировании в каньонах и ущельях, поэтому старинные развалины с подвесными мостами и туннелями стали для него спасением. Однако руки тряслись еще минут тридцать после такого полета, не меньше.

«Ведьмы», несмотря на более маневренные самолеты, в крепость не сунулись и отстали, тем не менее, пробитый бак и поврежденный двигатель оставляли мало шансов на успешный исход. Посадка в Холодных Пустошах не обещала ничего хорошего, но делать все равно было нечего. Пилот внимательно осмотрел местность. Заметил большую круглую дырку в земле, далеко в холмах, к западу. Видимо, какой-то карьер. Рабочий или нет, сказать сложно. На юго-востоке, судя по очертаниям, утыканная трубами ступенчатая пирамида геров. И бескрайние, поросшие жухлой травой цвета хаки равнины, кое-где пересекаемые грядами пологих и почти плоских холмов с каменистыми верхушками и склонами. Самолет периодически клевал носом, что говорило о повреждении магносферной системы. Короткие плоскости не удержат машину в воздухе.

По корпусу прошла дрожь, потом двигатель чихнул и загорелся. Келл пошел на посадку. Прыгать не получилось бы – несколько пуль преследователей попали в парашютную сумку, и ее пришлось бросить. Он боролся с тангажем, стараясь не воткнуться винтом в землю. Стойки отломились при касании с грунтом, машина, лишившись колес, ударилась брюхом и, теряя куски обшивки и внутренностей, продолжала движение. Наконец, пропахав длинную борозду, потеряв по дороге крылья, одноместный «Л-215» остановился, зарывшись носом в землю.

Келл спешно схватил вещмешок, лежащий за спинкой сиденья, и выскочил из кабины. С такой скоростью он уже давно не бегал. Успел уйти почти на сто метров, когда весь корпус упавшего самолета охватило чадящее пламя. Жар заставил двигаться быстрее, спотыкаясь на неровностях почвы, коварно прячущихся в траве. Пилот печально оглянулся на пылающие останки и продолжил бег, пока были силы, то и дело ожидая детонации топлива. Взрыва так и не произошло – самолет просто сгорел дотла, оставив после себя столб черного дыма. Он остановился, похлопал себя по карманам, проверяя, что есть с собой, убедился в наличии револьвера в кобуре на правом бедре и электроножа.

Отойдя примерно на два километра, пилот услышал шум мотора. К пожарищу подкатил странный вездеход на восьми широких колесах. Больше всего он напоминал видавший виды запыленный багги, собранный из не пойми чего. Немного постояв, машина повернулась и направилась прямо к нему, лихо подскакивая на кочках. Келл успел только вытащить из кобуры пистолет – тяжелый двуствольный «Гекат» с гравированными стволами и рукояткой, взять его в обе руки и встать поудобнее, целясь в кабину.

Мобиль остановился. Из него, положив локоть на коричнево-ржавую дверцу, на Келла смотрел усмехающийся гер в мятой широкополой шляпе.

– Ты – пилот этого костерка? – Спросил он, тыча большим пальцем себе за спину. Гер говорил с сильным акцентом, глотая половину звуков, поэтому понять его было сложно.

– Ну, я. А что? – стволы «Геката» смотрели точно между прикрытых очками-консервами глаз.

– Да ничего, увидели дым, решили посмотреть, что как. Подбросить?

– Куда?

– Вариантов немного! Поселок в десяти километрах отсюда, в холмах. Ты шел не в ту сторону, там… эм-м-м… ничего нет там, куда ты шел! Серебро есть?

– Ну, есть!

– Покажи!

Медленно сняв левую руку с рукояти, Келл снял с шеи серебряный медальон на цепочке и показал геру.

– Хорошо. Если это и впрямь серебро, то убирай свою пукалку и прыгай в кузов.

Келл сунул пистолет назад, но кобуру застегивать не стал, и забрался в заваленный хламом кузов. Мотор зарычал, машина не двинулась с места. Водитель с пассажиром, оба геры, выразительно смотрели на него. Спохватившись, пилот оторвал цепочку от медальона и бросил в сторону кабины. Пассажир ловко поймал ее грязной рукой с короткими волосатыми пальцами, посмотрел на клеймо с пробой и удовлетворенно хмыкнул.

– Остальное отдам по приезде, – произнес пилот, пряча медальон в карман тяжелой кожаной куртки с нашивками.

– Справедливо. Погнали! – довольный гер хлопнул напарника по плечу. Мобиль тронулся, разворачиваясь и набирая скорость, – эй, летун! Там стульчик есть, к полу привинченный! Пристегнись к нему, а то вывалишься! И держись за что-нибудь! Сейчас сюда, помимо нас, куча народу примчит, посмотреть, что упало и что можно от этого отвинтить. Лучше быть подальше, а то подумают, что это мы всё забрали.

На удивление быстро, машина мчалась на запад, в сторону вереницы холмов. Все содержимое кузова было надежно принайтовано к днищу и бортам и постоянно гремело и грохотало, вместе с ревом мотора создавая непереносимый шум.

Келл, вцепившись в страховочную раму, смотрел назад. Сквозь пыль и летящие из под колес комья, он увидел точки, подпрыгивающие и постепенно увеличивающиеся в размерах. Через некоторое время точки превратились в трициклы с большими дутыми колесами и экипажем из двух человек – водителя и стрелка у него за спиной. В толстых очках, с пестрыми гребнями волос или кожаных касках с рогами и шипами, они что-то вопили, но ничего не было слышно. Их машины ревели почище вездехода геров. Кочевники. Многие считали их сумасшедшими и, по всей видимости, так оно и было. На некоторых мотоциклах были установлены странные конструкции, подозрительно напоминающие пулеметы.

Тот гер, что забрал у Келла серебро, перебрался назад и завозился у передней стенки.

– Стреляешь хорошо?! – Он орал прямо в ухо, стараясь перекричать грохот.

– Вполне!

– Тогда держи! Целься лучше, патронов мало! – И протянул пилоту длинноствольную винтовку с обмотанным тряпками цевьем. Сам пристроился напротив, пристегнувшись ремнем к раме.

Безумные мотоциклисты понемногу сокращали расстояние, размахивая разномастным оружием. По левому борту щелкнули пули, добавляя щербин и царапин потрепанному металлу. Латанные-перелатанные металлические щиты, прикрывающие три задние оси, загудели от множественных попаданий.

Келл прицелился, но из-за тряски не попал. Передернул затвор, и чуть не выбил себе зубы прикладом. Его компаньон метким выстрелом пробил переднее колесо одного из трайков. Тот на полном ходу воткнулся вилкой в землю, а экипаж перелетел через руль, стремительно превращаясь в катящийся и рассыпающийся клубок пыли, обломков и мяса. Это только взбесило преследователей. Кое-кто из них начал раскручивать над головой цепи с крючьями. Пилот вскинул винтовку и всадил пулю прямо в руль ближайшего мотоцикла. Подпрыгнув, тот завалился на бок. Байкеры, похоже, выжили.

Безумная гонка с ревом, грохотом и стрельбой продолжалась до тех пор, пока вездеход не затрясся и запрыгал по камням. Местность стала непроходимой для мотоциклов и кочевники, потеряв еще одну машину, отстали.

Спустя некоторое время, грузовик перевалил через несколько невысоких холмов и подъехал к открытым железным воротам какого-то поселения. Раздвижные створки были настолько огромными, что в них запросто мог бы проехать ленд-краулер. Сверху свисали какие-то кабели и семафор, а на одной из стен, потертая и потрескавшаяся надпись, нанесенная когда-то красной краской, гласила: «форпост 301».

Геры остановились около невысокого, как впрочем, и все остальные дома, облупившегося здания с давно поломанной пыльной вывеской.

– Тебе сюда, парень, это местный бар. Здесь можно узнать про караваны или транспорт, – произнес водитель, вертя в руке какую-то безделушку.

– Спасибо, что подбросили, – Келл достал серебряный медальон и протянул второму, который так и сидел пристегнутый в кузове. Заодно вернул и винтовку.

– Да не за что, обращайся! Береги себя, – хохотнул тот, что стрелял по байкерам. – И это, приятель, купи себе нормальную шляпу!

Пилот отстегнулся, подхватил свой мешок, воткнутый между связок труб, и выпрыгнул из кузова. Вездеход коротко рыкнул двигателем и тихо покатил дальше, вглубь поселения. На улице кое-где стояли причудливые транспортные средства, явно самодельные, для передвижения по бездорожью, ветер доносил странные запахи, завывал в конденсаторах влаги, крутил лопасти ветряков.

Келл прошел в полутемный бар, в котором практически не было посетителей. Осмотрелся, заказал местного пива и присел около чего-то, что принял за доску объявлений – большой деревянный щит, облепленный бумажками разных форматов и видов. Награды за голову, предупреждения, расписания регулярного транспорта до ближайших городов. Объявления об отправке караванов. Подписи и каракули на разных языках. Он допил пиво, сделал несколько пометок в блокноте и вышел на улицу, надеясь отыскать транспорт, который отправляется как можно раньше. Ждать день до ближайшего каравана было опасно. Дело было сделано, теперь надо скрыться и получить награду.

Осмотрелся. Откуда ни возьмись, появился старикашка:

– Сынок, гостиницу ищешь?

– Да, что-то вроде того. – Келл подозрительно посмотрел на дедка.

– Вон там, за углом, хорошая! Моя родственница держит. У нас в городке две гостиницы. Одна с клопами, вторая хорошая, – прошамкал он, – так вот. Девочки там «чистые». И даже мальчики есть, всё на любителя, да!

Старик показывал на двухэтажное здание с плоской крышей, находящееся по другую сторону заваленного мусором переулка, куда выходил служебный выход бара, в котором только что сидел Келл.

– Слышь, отец. На тебе монетку, покажи, куда идти и оставь меня, ладно?

– Ой, спасибо, сынок, вот туда. Видишь надпись? Это она, гостиница! Хорошая, да. Там даже ванна есть, только вода дорогая очень.

Пилот посмотрел в указанном направлении, секунду подумал, сунул дедку два оре и пошел к гостинице. Не успел он сделать и двух шагов по темному переулку, как сзади ему на шею накинули удавку. Дед, с невероятной для него силой, душил пилота. Тот попытался достать оружие, но не успел. В глазах потемнело, и мир уплыл из-под ног. Старикашка закончил свое дело и оттащил подергивающий ногами труп к бочкам и ящикам позади бара. Быстро обыскал, стянул ботинки, куртку, очки и перчатки, забрал все, что посчитал ценным. Летный комбинезон снимать не стал – перед смертью Келл обмочился.

Седовласый принцепс Кром всегда, сколько Гектор его помнил, носил свою черную с серебром униформу. Генеральские эполеты и пуговицы с рельефными черепами придавали ему сходство с военным министром. Марциал же, в рубахе, бриджах и легких парусиновых туфлях выглядел придурковатым туристом, неизвестно как попавшим в ведомственное учреждение.

Кроме них на совещании присутствовало еще два экзекутора. Младшие чины не пригласили. Кром извинился за прерванный отпуск, жестом указал Марциалу на стул и без лишних вступлений начал:

– Господа. Случилось очень серьезное ЧП. Вчера были похищены планы магносферного комплекса, стабилизаторов и основных энергопроводов города. Надеюсь, все учились в школе и не надо пояснять, чем это грозит.

Естественно, в школе учились все. Враг или террористы могли повредить гравитационную систему и тогда столб, поддерживающий город, не выдержит его титанического веса.

– Как так вышло? – невольно воскликнул один из коллег Гектора, Антоний.

– Это пусть полиция и служба безопасности разбирается, как так вышло и кто в этом виноват. Наше дело на данный момент – поймать пилота и вытрясти из него данные. Каждому из вас достанется своя задача по обеспечению противодействия. Необходимо принять все возможные меры по пресечению последствий.

Он раздал каждому из присутствующих папки с грифом «совершенно секретно» и отпустил, попросив Марциала задержаться.

– Выглядишь, как идиот, – добродушно произнес принцепс, всё так же, жестом приказывая сесть обратно.

– Спасибо, шеф.

– Гектор. Отправишься в пустоши, искать самолет и пилота. Найди Красса, спроси его, он многое знает, да и вообще, слухами земля полнится.

– Вы знаете о Крассе? – безглазый маршал был немало удивлен. Но не тем, что начальство знает, а тем, что ему за это еще ничего не было.

– Конечно, мальчик мой, – ответил Август с отеческой улыбкой, – ты мне как сын, я все о тебе знаю. Так вот. При пересечении границы, на самолет был поставлен жучок, сбить его не смогли, ушел. Настоящий ас. Последний сигнал был отсюда.

Принцепс ткнул короткой указкой в точку на карте.

– Сел? Или упал?

– А вот это тебе и надо выяснить. Может быть, обнаружил жука или еще что. Ты подаешь большие надежды, Гектор, не подведи меня.

– Конечно, ментор.

– Я давно уже не твой ментор, – еще одна теплая улыбка.

– Вы навсегда им останетесь.

Спустя два часа, Гектор, Цест и Декарт уже летели в направлении границы. Корабль, передавая коды и подтверждения чрезвычайных полномочий, беспрепятственно проходил контрольные точки, зенитные батареи и прочие «системы обеспечения территориальной целостности».

– Экзекутор, а кто такой этот Красс? – сборщик информации оторвался от записей в блокноте и посмотрел на Марциала.

– Убийца, которого мне поручили поймать три года назад.

– И?

– До сих пор не поймал.

– Так ведь…

– Я знаю, где искать. Триарий Красс – мой однополчанин. Двадцать два часа он тащил меня на себе через линию фронта.

– А убийство?

– Убил своего начальника, за то, что тот поднял на него руку. Сопляк, не попадавший в свое время под призыв и выбившийся в менеджеры, накричал и ударил неумелого подчиненного. И бывалый вояка, дважды герой, израненный ветеран, дал сдачи. Хватило одного удара.

– Все ясно. Приговор вынесен?

– Да, конечно. Учитывая смягчающие обстоятельства, внедрение индоктринной системы, специализация.

– Немудрено, что он сбежал. Есть смысл спрашивать, как у него получилось?

– Сам как думаешь?

Индоктринная система – последнее слово в карательной психиатрии. Имплантация в кору головного мозга сдерживающих центров, делающих особо опасных преступников и буйно помешанных покладистыми и послушными, навечно превращающая угрозу для жизни граждан в их слуг. Имперские законы буквально врезались в человека. Крайняя мера, которую многие считали хуже смертной казни.

Гудя турбинами, машина преодолела Разлом – естественную границу, каньон глубиной полтора километра, отделяющий цивилизацию от диких пустошей. У моста на той стороне вырос целый город беженцев, пытавшихся попасть в имперские центры социализации и стать частью империи. Грязные лачуги, построенные из подручных материалов, палатки, костры, стихийные рынки, нищета, грязь и болезни. Марциал не испытывал ни грамма жалости к людям, живущим внизу. Война и служба обтесали его душу грубым напильником, научив ценить и защищать своих. Армия нищих голодранцев, собравшаяся у ворот, воспринималась им как противник, желающий попасть на все готовое.

Однажды должница, у которой по решению суда конфисковали все имущество, включая жилье, рыдая, бросалась с кулаками на маршалов, обзывая их последними словами. Она билась в истерике, пока ее не скрутили и не усмирили с помощью транквилизаторов. Ошалевшая от слез, притупленная действием лекарств, она подняла тяжелую голову и посмотрела прямо в кружки имплантатов Гектора, заявив: «Вы – не человек. Вы – робот. Робот, который даже не умеет плакать».

Марциал вспомнил, когда он последний раз плакал. Его готовили к службе в шпиле Тета-одиннадцать, учебном центре. Маршалы не подлежали призыву, в их задачу входило обеспечение внутренней безопасности.

Враг ударил внезапно и никого не успели эвакуировать. Его, как и многих других ребят из техникумов и школ Тета-одиннадцать, спас Восемьдесят Второй легион, отбив город. В связи с невозможностью отправки в тыл, и с целью восполнения потерь, всех без разбору поставили под ружье и продолжили контрнаступление.

За те четыреста двадцать восемь дней, почти два с половиной года, которые он провел в боевой части, сослуживцы стали для Гектора ближе всех, кого он когда-либо знал. Они были ему братьями, товарищами, друзьями. Вместе ели последние корки и вместе лежали, до боли вжимаясь лицом в землю, под ужасным минометным огнем, наполняющим воздух десятками, а может сотнями тысяч или даже миллионами осколков, камней, щепок, всего того, что, попав в твое тело, может стать причиной смерти или увечья.

В госпитале разобрались, кто он такой и послали запрос в Золотой шпиль. Молодого, но уже такого старого, Гектора комиссовали, несмотря на то, что он мог вернуться в строй. У него отобрали самое дорогое, что у него было – людей, которых он любил всей душой. Тех, к кому рвался на помощь и за чью смерть хотел отомстить ненавистным врагам.

Тогда он плакал, как маленький ребенок, не в силах сдержать рыдания. Многие бойцы, узнав от других о причине истерики, крутили пальцем у виска – парня отправляют домой, туда, где нет грохота канонад, кровавой мясорубки передовой и перебоев со снабжением. Где не считаешь, сколько у тебя патронов и не стараешься прикинуться камнем или трупом под неестественным, страшным светом осветительных ракет. А он ревет как девица после неудачного первого опыта. Некоторые смотрели с пониманием.

Горше той трагедии, пережитой пацаном, у которого не было детства, и который уже никогда больше не увидел почти всех своих горячо любимых сослуживцев, в жизни маршала не было. Больше ничто не могло вызвать у него таких искренних и жгучих слез.

Стеклянные глаза не умеют плакать.

Обнаружив место крушения «Л-215», они осмотрели борозду и перепаханную следами различных транспортных средств землю. Стервятники сбегались на добычу. Немного покружив в небе, маршалы решили начать с поселения.

Корабль опустился у «форпоста 301», высадил Цеста с Декартом и понес Гектора дальше, по одному ему известному маршруту. Оперативники, одетые в разномастные, линялые и ободранные вещи военного и полувоенного образца и в длинных, почти до земли, обтрепанных плащах-пыльниках из вываренной в масле кожи, напоминали местных. Каждый из них натянул на лицо шейный платок, защитные очки и широкополую шляпу. Маски респираторов, болтающихся под горлом, выглядели так, будто были украдены у кого-то много лет назад и сменили уже не одного владельца. Впрочем, наверняка так и было.

Холодный ветер гнал пыль и мусор, прилепив к сапогам рваную газету, трепал полы плащей. Тусклый холодный свет солнца, скрытого дымкой облаков, окрашивал все в непривычные городскому человеку цвета.

Немного пошатавшись по городку, они зашли в офис шерифа, узнать о происшествиях и крушении. Тот привел их к одной из камер с решеткой вместо передней стены и показал на сидящего внутри старика:

– Это он придавил вашего пилота. Дураки долго в пустошах не живут. Как оказался здесь – не щелкай. Малолетняя девчонка или такой вот старикан с легкостью воткнут заточенную проволоку в пузо.

– Спасибо, приятель. Можем мы его допросить? Все-таки нашего человека убил, – задумчиво проговорил Цест, щелкая суставами пальцев.

– Забрать не дам. У меня тут и так нераскрытых дел накопилось. Повешу на него пару «глухарей» да вздерну, – он кивнул на прибитую к стене таблицу расчетов длины веревки для «длинного броска» на виселице.

– Нам-то он на что? Побеседуем, да вешай себе.

– Давайте, – пожал плечами шериф, – прямо сейчас начнете?

– А чего тянуть кота в долгий ящик? Прямо сейчас и начнем.

Спустя десять минут Цест и Декарт вышли из камеры.

– Ну, как? – поинтересовался шериф, раскуривая самокрутку. Старый скрипучий вентилятор не рассеивал дым, а только гонял его по помещению.

– Не хочет он с нами говорить. Найди, будь другом, крепкую веревку и палку.

– Зачем это?

– Ну, беседа не окончена, – пожал плечами помощник маршала, – сейчас буду учить новичка работе с контингентом.

Через некоторое время местный служитель закона вернулся с метровым куском грубой бечевки и фомкой:

– Пойдет?

– То, что надо.

Дед с тревогой наблюдал, как Цест завязывает на веревке узелки. Потом тот подхватил с шерифского стола наручники, грязную ложку и вошел в камеру. Быстро сковав заключенному руки за спиной, накинул ему на голову веревку, подложил под узел на лбу ложку и, используя фомку как винт, начал сдавливать голову несчастного, вминая металл в лобную кость. Сначала старик только мычал да хрипел.

Оперативники вышли из камеры, коротко глянув на перекошенные побледневшие лица сидельцев за соседними решетками. Шериф вернулся с улицы, куда он отлучился якобы по делам:

– Удалось что-нибудь узнать?

– Да. За смерть пилота ему заплатили двое геров на вездеходе. Заплатили заранее, словно зная, что этот парень скоро будет в городе. Почти все вещи он успел продать, но нам надо тщательно осмотреть оставшееся, ищем кое-что.

– Вот оно как, – протянул шериф, – ясненько.

– Слушай, друг. Вздерни его побыстрее, а лучше обмотай цепями и брось в пустоши.

– А что такое?

– Посмотри на руки. Видишь шрамы на костяшках, пальцах и тыльных сторонах ладоней?

– Ну.

– Знаешь что это?

– Ну, рубцы, мало ли…

– Это следы срезанных татуировок, которые тасса наносили своим прислужникам. Я видел, что такие вот, – он кивнул на сжавшегося в углу от ужаса дедка и замешкался, подыскивая подходящее слово, – мрази делали с людьми перед отправкой на фабрику. Хотели выслужиться перед своими хозяйками. Надеялись, что их пощадят. Знаешь, таких давили танками на малой скорости, рубили авиационными турбинами, ногами вперед, мы, в разведке, пользовались подручными средствами. Повешение – слишком гуманная смерть для этого нелюдя.

Чтобы получить татуировки, чужие заставляли каждого будущего прислужника замучить некоторое количество людей всех возрастов и полов, от грудных младенцев, до стариков, в знак преданности их делу. Впрочем, после этого все было только хуже. Для обозначения мерзости этих чудовищ, служивших другим чудовищам, не находилось слова ни в одном языке мира.

Глядя на прячущего руки старика, на ум вдруг пришел парнишка, совсем еще молодой, который, выкатив глаза и наделав в штаны от страха, пытался доказать, что свежие шрамы на его руках – результат рукопашной схватки. Но солдаты слишком хорошо знали, где именно и какой формы наносились татуировки, чтобы их можно было провести такой наивной ложью. Кровавая развязка наступила тут же, без суда и следствия.