Текст книги "Рок. Лабиринт Сицилии"

Глава 13

Обоз центуриона Теренция Мула продолжал двигаться по холмистой, заросшей лесами местности. Высылая вперёд несколько разъездов разведчиков, оба центуриона, Кассий и Теренций, собирали информацию и прокладывали маршрут обоза.

– Они готовят нам засаду. Только где? – говорил Кар.

– Ты думаешь, они повторят ночную атаку? – спросил Теренций.

– Нет, ночных шорохов они теперь будут бояться сами! – заметил Кассий. – Они совершат нападение только в светлое время суток, чтобы разглядеть все наши хитрости, если такие окажутся. И самое главное, для того, чтобы хорошо просматривалось их численное превосходство, которое будет для них самым основным фактором храбрости.

– Что же нам делать? Не можем же мы идти в постоянной боевой готовности! Это сильно тормозит нашу скорость передвижения, а у нас конкретные сроки прибытия в Эрбесс, – забеспокоился Теренций.

– И мне, поверь, Теренций, разгуливать, любуясь красотами Сицилии, совсем нет времени. У меня своё задание, которое я должен выполнить. И поэтому стоит подумать, что нам предпринять! – умерил беспокойство Теренция Мула Кассий, погружаясь в размышления.

Видя, что Кассий задумался, Теренций не стал мешать ему и, спрыгнув с повозки, пошёл с ежедневным обходом по обозу, беспокоясь о сохранности вверенного ему имущества, за которое он нёс ответственность. Кассий продолжал размышлять…

«Если они планируют нападение днём, – думал Кассий, – где им лучше всего его предпринять? Это должно быть какое-то труднопроходимое место. Лесное ущелье, гористая местность, переправа крупной реки. Вот места, где мы можем быть уязвимы! То, что за нами постоянно следят, это бесспорно. Среди этих бесчисленных селений Сицилии невозможно рассмотреть их соглядатаев. Значит…»

Кассий оторвался от размышлений, у него в голове возник план…

– Массилий, – позвал он.

– Да, центурион, – со следующей впереди повозки спрыгнул декан.

– Ты как-то говорил, что Овидий несколько раз следовал здесь с обозами? Позови его! – распорядился Кассий.

– Может и проводника Октия? – предложил Массилий.

– И его тоже!

Через четверть часа все сидели в повозке Кассия.

– Скажите мне, есть ли на нашем пути какие-то труднопроходимые места? – задал вопрос Кассий.

– Есть! – в один голос сказали и Овидий, и Октий.

– И что же это за место?

– Это переправа через одну из петель Сальсы, – ответил Октий, – нам придётся переходить её в довольно широком, но спокойном месте! Но сразу за переправой следует крутой подъём в гору, а на вершине и справа, и слева глухие леса.

– А обойти её никак нельзя? – спросил Кассий.

– Можно. Но переходить там очень тяжело, большое течение! Река там ревёт от возмущения! Повозки может опрокинуть, да и дно там каменистое! Для повозок непроходимое.

– Обход далеко? – спросил Кассий.

– Да нет, мили две, – ответил проводник Октий.

– Хорошо! – подытожил Кассий Кар. План в его голове созрел полностью. – Когда мы подойдём к широкой переправе?

– Если тронемся засветло, то в рассвет будем на месте!

– Отлично! Овидий, располагаемся на ночлег у сицилийского селения! Массилий, возьмёшь манипул и пополнишь запас воды! – распорядился Кар.

Обоз расположился на ночлег в селении пастухов, где люди жили тем, что продавали мясо и шерсть, молоко и сыр проходившим мимо них торговцам и военным отрядам. Надо заметить, что в то время, в отличие от последующих веков, воюющие стороны не разоряли селения крестьян, не участвующих в войне. Запасы продовольствия пополнялись покупкой или обменом товаров.

Глубокой ночью из лагеря, соблюдая тишину, в лес ушёл манипул принципов и центурия велитов. Возглавил отряд Кассий Кар, вместе с ним повёл отряд проводник Октий.

…Раннее утро… Река, делая несколько изгибов, разливается широкой петлёй возле крутых каменных скал и войдя в широкий горный каньон, а далее, окружённая по обоим берегам крутыми скалами, убыстряет бег. С высоты птичьего полета, кажется, что она разрезает своим холодным лезвием грубый камень и, демонстрируя первозданную силу природы, гордо шумит и пенится, пробегая, по полированным её быстрым течением, огромным камням, лежащим на дне.

В один из краёв широкой петли упирается дорога. В ту её часть, где вода широким разливом умеряет свой бег, поддавшись восторгу от необычайной ширины пространства своего разбега. Именно в этом месте дорога пронзает реку, восходит на крутой подъём другого берега, к вершине холма между лесом. По дороге движется римская военная колонна, за ней двигается длинный обоз, который постепенно, достигая берега, останавливается… На берегу люди явно совещаются… И вот группа воинов переходит вброд на ту сторону. Они явно пробуют дорогу. Следом переправляются несколько повозок. Благополучно переправившись, они выстраиваются в подъём, три повозки в ряд и достигнув верха подъема, останавливаются. Следом переправляется пехота, в числе четырех десятков. Она поднимается и останавливается у верхней точки подъёма, у трех повозок…

Слева от дороги, уходящей круто в гору, поднимаются отвесные скалы высотою в шестнадцать локтей. Справа каменистая гряда, по которой невозможно движение ни конному, ни пешему. Только поднявшись на вершину, дорога уходит между двумя прилегающими холмами с лесом. Куда-то в сторону заката солнца…

Переправив двенадцать повозок, римляне переправляют лёгкую пехоту – велитов, которая, выстроившись в три ряда, поднимается в гору. Следом переправляется остальная, тяжёлая пехота. Выстроившись «черепахой», с шестью повозками по бокам, римляне начинают подъём… Остальной обоз стоит на месте, на извилистом берегу… Но вот подъём закончен. Повозки разворачиваются, левые вправо, правые влево, оставляя «черепаху» пехоты в середине. Велиты к этому времени подошли к холмам… В этот момент раздаётся протяжный вой трубы не римской тембральности… Из обоих краёв леса, прилегающих к подъёму дороги, начинают выбегать нестройные толпы людей с каким-то яростным боевым кличем. Они очень торопятся вступить в схватку и поэтому бегут в беспорядке. Велиты этим пользуются, запустив в них ливень метательных копий, а сами в этот момент поворачиваются и бегут к тяжёлой пехоте. Тем временем звучит римский сигнал к оружию и «черепаха» рассыпается и перестраивается в пяти рядную линию с центурионом и знаменосцем в центре. Прислуга повозок, остававшаяся на том берегу, в спешке переправляется через реку…

Велиты несколько раз останавливаются, разворачиваются и повторяют разовый ливень метательных копий, который сбивает бегущих впереди неприятелей и косит набегающих. Велиты пробегают сквозь ряды своей тяжёлой пехоты и останавливаются за их спинами. Ряды принципов смыкаются и принципы держат наготове свои тяжёлые дроты. Звучит команда центуриона, и определённый звук римской валторны подаёт сигнал, принципы обрушивают дождь своих убийственных дротов, на бегущих сицилийцев… Передние ряды римской пехоты успевают бросить дроты ещё раз, прежде чем набежавшие враги заставляют их обнажить мечи. Слышен металлический звон, крики…

Теперь заметно преимущество нападавших численностью и напором. Они бегут под гору большой массой и римляне с трудом сдерживают их напор. Разгорается яростная битва. Римский строй подаётся несколько назад, но добежавшая к этому времени прислуга обозов выравнивает ситуацию. Бой разгорается с новой силой… Сицилийцы, подбадривая друг друга, наседают на римский строй, в ярости мстя за прошлое поражение. Их лёгкая пехота, стоящая сзади, почти не участвует в сражении, так как плотность и ширина их беспорядочной армии слишком разбросаны. И копьеметатели боятся поразить своих, стоя в бездействии… Римские велиты же, наоборот, поражают середину и задние ряды с натренированной лёгкостью. Но напор врага слишком велик, линия римлян медленно подаётся назад… Велиты, израсходовав свой запас копий, обнажают мечи и встраиваются в ряды пехоты…

…Предсмертное хрипение людей, стоны, крики ярости, жуткие возгласы, всё это пугает стоящих в повозках лошадей. Они инстинктивно рвут упряжь, дыбятся, их ржание сливается с общим шумом битвы…

Вдруг раздаются звуки римской валторны, которая трубит сигнал атаки в тылу сицилийцев. Трубач сражающегося манипула трубит ответный сигнал, ободряя свои ряды… От холма быстрым передвижением, ровными рядами спускается развёрнутый манипул принципов, который ведёт Кассий. Перед рядами принципов центурия велитов обратила в бегство лёгкую пехоту разбойников и обрушила дождь метательных копий на тыл противника. В армии врага смятение, из только что почти одерживающего победу войска она становится растерянной, её колебание очень заметно…

Задние ряды разбойников разворачиваются лицом к набегающим принципам. Кассий кричит боевой клич римлян, взятый ими со времени борьбы с Пирром, имитирующий крик свирепого слона: «Барра!» Клич подхватывает вся римская пехота. Возглас римлян, раздающийся и спереди, и сзади, деморализует разбойников. Идёт избиение противника…

Кассий видит впереди себя хорошо экипированного воина, который, отдавая короткие команды, сплачивает вокруг себя воинов в греческих доспехах. Этот отряд пытается пробиться из окружения. Воин с умением владеет оружием и повергает одного римского воина за другим. На шлеме воина искусно сделанная из сверкающей бронзы пасть волка. Кассий пробивается к нему… Десяток принципов Массилия окружает Кассия, прикрывая его с боков. «Волк», как бы почуяв приближение Кара, поворачивается… Лицо его почти полностью сокрыто выдвинутыми вперёд нащёчниками шлема. Увидев центуриона, он с яростью бросается на него. В его руке тяжёлый испанский меч, прорубающий любые доспехи и шлем. Кар знал, что биться таким мечом может только искусный воин. Воин делает замах и обрушивает на Кассия ужасающей силы удар, который центурион отражает щитом, одновременно делая колющий выброс правой руки с мечом в область шеи, где проходит мощная артерия, следующая от сердца к голове. Меч скользит по поднятому, круглому щиту «волка». Тогда Кассий, припадая на колено, атакует противника в левое колено. Ему удаётся зацепить мечом плоть «волка». Сицилиец отдёргивает окровавленную ногу, одновременно делая косой рубящий удар в надежде, что Кассий после укола будет подниматься и попадёт под рассекающий воздух меч. Противники замирают на секунду, обдумывая свой следующий ход, но тут верх берёт римская тактика… Справа от Кассия становится Массилий, слева другой ветеран. Строй наполняется римской пехотой. «Волк» кричит что-то. Его окружают его воины, которые тоже стремятся закончить построение, но не успевают. Римская пехота атакует… Против Кассия действуют два сицилийца, которые копьями стараются пронзить защиту центуриона. Отбив копьё одного, он атакует другого свистящим, рубящим ударом в руку, держащую копьё. Удар достигает цели!… В это время Массилий пронзает другого в пах. Кассий оглядывается по сторонам. Ряды врагов тают…

Уже после боя, обходя павших воинов, Кассий, нашёл убитого «волка», заколотого в спину…

Переправившись через Сальсу, обоз продолжил путь. До Эрбесса оставалось совсем немного.

Глава 14

Акрагант. Древний город, расположенный на южном побережье Сицилии. Город основали финикийцы. Но за свою историю он не раз попадал под влияние греческих городов-полисов, которые воевали друг с другом, оспаривая первенство. Удобная бухта и обширный тихий залив сделали город очень привлекательным для морской торговли, и город стал быстро расти. Влияние различных культур отразилось на архитектуре города своеобразным образом. В черте города оставались храмы различных пантеонов богов. Поклонение различным богам в то время никого не удивляло и не угнетало. Поэтому его жители селились, как и в Карфагене, стараясь расселиться кварталами по национальному признаку. Человеческое сообщество в то время было намного гуманнее и доброжелательнее к своему соседству, чем это выразилось в гораздо поздние века, когда с появлением единобожия ярые клирики одного и ортодоксы пророка другого выжигали целые страны и города, прикрываясь словом Божьим и изречениями из Корана. После своего возвышения Акрагант даже сам воевал с Сиракузами за сферы влияния в Сицилии. Так продолжалось многие века, пока город не попал в союз с основателями и, по сути, стал его протекторатом. Карфагеняне обнесли Акрагант гигантскими стенами, сделав его неприступной цитаделью в южной Сицилии. Два с половиной столетия велась война Карфагена с Сиракузами, которая поддерживалась Коринфом и Спартой. Война шла с переменным успехом, но границы влияния двух городов-соперников оставалась почти неизменной – по течению реки Сальсы. Река текла почти от северного побережья Сицилии до южного, разделяя пополам остров, и впадала своим устьем во внутреннее море, почти у Акраганта, оставляя его в зоне влияния Карфагена.

С приходом на остров третьего заинтересованного лица – Римской республики – ситуация изменилась. Баланс сил был нарушен, и хитроумные греки переметнулись в союзники Римской республики, надеясь чужими руками ослабить и задушить их старинного противника. Всемирная история на их примере показала, что предательство карается первым, ибо греческие города-государства утратили свою независимость намного раньше, чем боровшийся и наводивший ужас на Рим Карфаген.

Осада Акраганта Римской республикой велась уже четвёртый месяц. Город отразил два штурма, истребив более десяти тысяч римлян. Больше римляне штурмовать Акрагант не решались, но держали его в блокаде. Блокада, правда, не приносила никакого успеха, так как подвоз всего необходимого осуществлялся с моря.

В Акраганте существовали пантеоны сирийского и греческого поклонения. Храмы занимали самые возвышенные, красивые места, но город рос и расселялся уже за крепостной стеной, и храмы шагнули за ним, занимая возвышенности и прибрежные молы. Из городской пристани к храмам ходили специальные небольшие суда – биремы, перевозившие людей к храмам во время празднеств, ритуалов, а также жертвенный скот для церемониальных нужд. Одним из таких храмов был храм греческой богини Артемиды, стоящий в десяти стадиях от города на высоком прибрежном моле. Так как Артемида была почитаема многими народами, храм оставался как бы вне войны и продолжал выполнять богослужения во все религиозные празднества. Храм был очень красив. Свод храма стоял на колоннаде из двенадцати колонн в длину и шести в ширину. Артемида считалась покровительницей материнства и поэтому храм посещало много молодых женщин. За колоннадой стояли её статуи, изваянные из мрамора в различных её обличиях. К храму подходили две дороги с материка. Третьей дорогой считался водный путь от города, мраморные ступени храма спускались к самому морю и омывались морским прибоем.

Конец весны знаменует начало охотничьего сезона, покровительницей которого тоже являлась Артемида. В это время ей предназначалось множество ритуалов и жертвоприношений. Храм почти каждый день был наполнен людьми, ищущими покровительства богини. Жрицы и послушницы храма жили в постройках самого храма и редко покидали его пределы. Верховные жрицы храма могли покидать храм для публичного общения с другими религиозными сообществами.

Одной из таких жриц была Кларисса, уроженка Коринфа, попавшая в храм после переселения её семьи в Акрагант. Будучи очень красивой девушкой с хорошим воспитанием, она была замечена одной из верховных жриц, которая впоследствии и привела Клариссу к таинствам и мистериям служения Артемиде. Так Кларисса посвятила себя служению таинствам и ритуалам богини.

Но однажды она увидела в храме Гамилькара Барку. Они встретились глазами и бесшабашный Эрос пустил стрелы в сердца обоих… Это была безумная любовь, готовая снести все преграды на своём пути. И если бы храм стерёг великий Аргус, Гамилькар несомненно поверг бы его в прах. Они встречались сначала тайно. Кларисса до поздней ночи засиживалась у мраморных ступеней колоннады портика храма, ожидая своего возлюбленного. Гамилькар же пересекал половину Сицилии для встречи с любимой, невзирая на опасности, изобилующие в его жизни. Узнав обо всём, верховные жрицы сначала воспротивились их встречам, но, поняв безнадёжность своих запретов, решили перевести Клариссу в разряд верховных жриц и сами скрепили их семейный союз по греческому обычаю на алтаре. Теперь Гамилькар мог встречаться с женой вне храма в Акраганте или увезти её на время, согласованное с храмом, в какое-либо место. Главное требование было, чтобы к началу великих мистерий во славу Артемиды верховная жрица Кларисса была в храме при исполнении таинств.

Так прошло пять лет, Кларисса подарила Гамилькару двух дочерей и сына. Но и сейчас Кларисса ждала ребёнка, находясь под покровительством своей богини. И если беременность ещё не была заметна визуально, то стук второго сердца под своим она угадывала точно, без сомнений. Гамилькар безраздельно доверял и был полностью уверен в своей жене, позволяя ей присутствовать при всех ритуалах и празднествах в честь Артемиды. За это время их любовь нисколько не ослабла, а только усилилась. Кларисса из яркого весеннего цветка за эти годы превратилась в благоухающую, ослепительной красоты розу. Когда Гамилькар находился рядом с ней, он был подвержен какому-то необычайному чувству, заставляющему его забыть все перипетии военной жизни. Словно он находился под гипнозом счастья и гармонии. Таков был супружеский союз Гамилькара и Клариссы и судьба пока не могла поставить подножку их обоюдному счастью.

В один из майских дней, когда в алтарях храма Артемиды начали благоухать различными благовониями зажжённые жрецами курильни, а аромат этих курилен, расходившийся по окрестностям, возвещал о начале празднеств и мистерий в честь богини, от пристани Акраганта отплыла двухъярусная вёсельная бирема. Она вышла из пристани города и направилась по заливу к храму Артемиды. На биреме стояла женщина необычайной красоты и притяжения. Одета она была в мантию верховной жрицы Артемиды, волосы её были подобраны на греческий лад и подвязаны кружевной лентой. Рядом с ней находилась прелестная девушка, которая с испугом в глазах говорила о чём-то со жрицей:

– Говорю вам, госпожа, их было не менее десяти. Я таких ещё не видела! Чёрные плащи и повязки на лицах. Они зашли в храм, когда уже стемнело, и что-то выискивали, обходя алтари. На вопрос верховной жрицы Апафии «Что вам нужно?» один из них изрёк что-то подобное: «Слуги Двуликого не отчитываются Артемиде». Проверив все углы храма, они скрылись так же тихо, как и вошли.

– Когда это было, прелестная Иола? – спросила госпожа.

– Неделю назад, когда вы отплыли на корабле! – уточнила Иола.

– Ну не стоит так беспокоиться, Иола! Римские воины и раньше к нам заходили. Храм открыт для всех, кто ищет покровительства богини Артемиды!

– Госпожа Кларисса, они не искали покровительства Артемиды, мне показалось, они искали какого-то человека, – высказала свою догадку Иола.

– Может быть. Может, один из них мог зайти к нам? Или им показалось, что он вошёл к нам? И они зашли, чтобы разыскать его. Всё равно тебе не следует так беспокоиться, – успокаивала Иолу Кларисса. – Перестань волноваться, у тебя сегодня первое служение, ты должна быть совершенно спокойной! Оставь все свои страхи здесь, на корабле! И поднимись на портик уже совершенно готовой к непростому ритуалу!

Корабль медленно пристал к пристани храма. Женщин встретила прислуга храма и все торжественной церемонией проследовали по мраморным ступеням в храм. Помещения храма благоухали ароматами благовоний, исходящих из курилен храма. Всё было готово к мистериям в честь богини – покровительницы рожениц, защитницы целомудрия и покровительницы охотников.

Таинства начались. Собравшийся народ состоял из окрестных простых охотников, знатных горожан Акраганта, которые прибыли сюда морем. Также здесь находилось очень много беременных женщин из ближних селений и городов, молодых девушек, да и вообще разного люда, который пришёл полюбоваться красочными действиями богослужений. Артемида, будучи дочерью Зевса и Лето, олицетворялась с образом богини, дарящей тепло, веселье, счастье.

…Таинства продолжались от полудня и до позднего вечера, когда солнце уже стало клониться к горизонту. Пришедший народ потихоньку начал покидать храм. Тех, кто приплыл из Акраганта, увозили морем посредством тех же кораблей. Остальные расходились по окрестностям, полные впечатлений от увиденного действия мистерий. В храме оставалась одна прислуга. Жрицы убирали ритуальный инвентарь, прислуга омывала пол в большом зале. За такими хлопотами наступил вечер. Сгустились сумерки.

Кларисса и Иола вышли из храма под колоннаду портика и ведущим к пристани мраморным ступеням. Они с упоением вдыхали свежий воздух, проветривая лёгкие от благовоний, которыми дышали весь день, и от вдыхания оных к концу праздничных служений стала немного болеть и кружиться голова. Вдыхая аромат вечернего, свежего моря, они смотрели на залив.

– Когда же он придёт, госпожа Кларисса? – спросила Иола.

– Должен приплыть за нами после захода солнца, по окончании ритуалов. Так было договорено, – отвечала Кларисса и продолжила: – Ну вот, состоялось и твоё дебютное служение, девочка! Поздравляю! Ты вела себя прекрасно во время церемоний! Мне немного грустно, Иола! Когда-то и я вот так начинала, всё было впервые и в диковинку! – Кларисса о чём-то задумалась…

– Полноте печалиться, госпожа Кларисса! У вас такие славные дети! И этот ребёночек, ещё не родившийся, будет такой же прекрасный! – Иола обняла Клариссу, прижалась к ней щекой.

– Ой! Госпожа Кларисса, вы оставили свою мантию у алтаря! – вдруг заметила Иола. – Я сейчас быстро за ней схожу!

И Иола, повернувшись, заторопилась наверх, по мраморным ступеням в храм.

Поднявшись к храму и пройдя к колоннаде, Иола услышала голоса, раздающиеся в большом зале храма. Один голос принадлежал верховной жрице Апафии, другой она слышала впервые. Вернее, если его можно было назвать голосом – что-то шипящее звучало в нём:

– И всё же, где верховная жрица Кларисса? Если вы её прячете, то зря! Мы найдём её, а храм сожжём! – угроза была не пустой, в руках некоторых «гостей» были зажжённые факелы.

– Артемида позаботится о судьбе храма! – гордо отвечала Апафия. – А Кларисса отплыла с кораблями в Акрагант!

– Нет, старая сирена, врёшь! – зашипел голос. – Наш соглядатай смотрел на тех, кто садился на корабль! Её там не было!

Иола подошла к внутренней базилике и увидела тех людей, о которых говорила Клариссе утром.

«Так, значит, они искали её! – подумала Иола – Что это за люди?!»

Иола подошла ещё ближе, к внутренней колонне, встав за неё, прислушалась….

… – Мы слуги войны и нам незачем задумываться над тем, что подумает Артемида о наших действиях! – продолжал шипеть голос. – Если потребуется, мы будем разрушать храм за храмом, наш долг повиноваться только клятве, данной Двуликому Янусу!

– Для меня не существует такого бога, – спокойно возразила Апафия. – А вот ваша Тривия? Как она отреагирует на твои слова адепт?

– А вот так! – в бешенстве заорал адепт.

И Иола увидела, как один из людей, стоящих вокруг жрицы, обнажил меч и ударил им плашмя по голове Апафии. Удар был очень сильным, и жрица рухнула на пол, заливая кровью свою мантию. Иола испустила крик и выбежала из укрытия. Она увидела в большом зале храма около десятка людей в одинаковых черных одеяниях. Все они повернулись на её крик, когда выбежавшая девушка бросилась к лежащей на полу Апафии.

– А это что за голубка выпорхнула из базилики?! – с сарказмом в голосе произнёс арканит, указав на неё мечом.

– Что тут происходит? – раздался громкий голос Клариссы. Она вошла в зал со стороны выхода к пристани.

В этот момент все арканиты посмотрели на вошедшую!… Им сразу стало ясно, что объект их поисков перед ними!

Иола с ужасом смотрела на приближающуюся Клариссу, которая спокойно шла через весь зал к лежащей на полу Апафии.

Вдруг у главного входа послышался топот копыт нескольких лошадей. Вслед за ним послышались быстрые, взбегающие наверх по ступеням шаги, звонко раздающиеся в вечернем, спокойном, звенящем тишиной воздухе. Мгновением позже со стороны центральной колоннады в ритуальный зал ворвался молодой римский центурион. Он огляделся по сторонам:

– Вот как! А я не знал, что Римская республика воюет с храмами! – громко произнёс он, увидев лежащую жрицу с окровавленной головой и двух красивых женщин, склонившихся над ней. Центурион продолжал: – И главное! Столь великих воинов, коими вы мните себя, уважаемые арканиты, уж никак не думал застать сражающимися с женщинами! Чем же они вас так напугали, доблестные адепты, уж не гребешками ли из своих волос?!

– Ты? Жив? – прошипел голос. – Ну что же, это ненадолго! Этот храм станет твоей могилой!

– Да! Для вас это, должно быть, большая неожиданность! – улыбнулся центурион, эта улыбка словно осветила сумрачный, зловещий зал храма. – Как, впрочем, и для проконсула!

В этот момент в храм вбежал декан римской пехоты, Массилий, в полном вооружении, он встал рядом с Кассием.

– Прикрой мне спину! – произнёс Кассий Кар, ибо это был он. – И сохраняй силы!

Он обнажил свой меч и вытащил свой жезл центуриона, держа его в левой руке. На жезле были видны свежие зарубки. Это не ускользнуло и от глаз адептов. Они расходились по сторонам, держа в каждой руке по узкому отточенному мечу.

– Охраняйте женщин, – прошипел голос, – ну, братья, за дело!

И двое арканитов напали на Кассия. Послышался звон рубящегося железа. Арканиты танцевали вокруг Кассия какой-то замысловатый танец. Мечи в их руках выписывали невероятные дуги и удары сыпались на Кара бесконечным градом. Как он изворачивался и отражал все эти удары, было непостижимо, но через две минуты беспрерывных атак арканиты остановились, чтоб перевести дух. Взгляды противников встретились. Кар был совершенно свеж. В его взгляде не читалось ни малейшего колебания или сомнения в боевом настрое его духа. Арканиты поняли, что имеют дело с серьёзным противником. Это подтвердилось, когда один из адептов, взяв край своего плаща, которым хотел вытереть со лба пот, обнаружил, что плащ с правой стороны в крови! В горячке боя он не заметил, как меч Кассия коснулся его, снизу вверх поднимая самнитскую броню.

Кассий, увидев свой успех, приободрился и решил напасть сам. Он увеличил скорость атак и быстроту движений, и схватка пробрела новую динамичность… Кассий отражал жезлом удары здорового, невредимого адепта и наседал на раненого, решив покончить сначала с ним. После минуты беспрерывных атак Кассия раненый противник завалился на бок, получив ещё одно серьёзное ранение, в бедро…

– Плохая примета для брата-близнеца, – изрёк Кар, поворачиваясь к пока ещё невредимому адепту. Глаза арканита загорелись неистовой зелёной злобой и он бросился на Кассия, с невероятной быстротой нанося удары мечами. Удары следовали за ударами, Кассий пятился, пока не упёрся спиной в спину Массилия. Декан оборонялся против двух адептов, пытавшихся зайти за спину Кара. В одну из минут этой неистовой атаки Кассий взглянул в глаза арканиту и вдруг понял, что тот собирается сделать в сложившейся ситуации. Арканит правой рукой атаковал Кассия, а левой, как бы отводя её для удара, собирался пронзить бок Массилия. Тогда Кассий ударом ноги в грудь адепта опрокинул его, заставив пролететь того по гладкому мраморному полу несколько метров… Этого мгновения Кассию хватило, чтобы воспользоваться ситуацией в свою пользу. Он резко развернулся и вонзил свой меч в шею одного из противников, атаковавших Массилия. Адепт, роняя мечи, схватился за горло и рухнул на пол. Кровь, пенясь, побежала по мрамору…

«Совсем неплохо!» – подумал Кар. Он опять развернулся к опрокинутому им адепту. Краем глаза Кассий увидел женщин, следящих за схваткой с ужасом в глазах. Он даже заметил, как самая молоденькая из них, вскрикивала от испуга, когда ей казалось, что центурион не успевает отразить предназначенный ему удар. «Какая она прелестная, – пролетела в голове Кассия мысль, – у неё светлые волосы! Видно, гречанка!»

– Ко мне! – прохрипел поднявшийся адепт. И двое арканитов из четырёх, стоящих вокруг женщин, двинулись к нему, обнажив мечи.

– Да, за последнее время поубавилась численность вашего ордена! Видно, трёхликая Тривия имеет своё мнение на предназначение «доблестных» воинов Двуликого Януса! Двух битых я видел по дороге в Мессину. Жалкое зрелище, я вам скажу! Им так надавали под зад, что они не смогли сесть на лошадей! – сыпал остротами Кар, надеясь побольше выиграть времени, чтобы отдышаться. – Ещё двоих забрали лесные нимфы в священной роще близ Акраганта! И вот теперь, здесь, двое из вас поплатились за неуважение к Артемиде. Может, вам пора поменять своё мировоззрение насчёт избранности Великого Двуликого?

– Шути, шути! – прошипел голос. – Недолго тебе осталось!

И схватка разгорелась с новой силой. Атаки продолжались минуты три. Кассий выдерживал этот бешеный темп благодаря своей природной одарённости – реакции и скорости. Сердце его бешено колотилось, едва не выпрыгивая из груди. Он успевал и обороняться, и наносить неожиданные для адептов выпады. И тогда противники сменили тактику. Один из адептов бросался в атаку, другой в это время переводил дух, готовый бросится на Кассия или прийти на помощь своему напарнику в любой момент.

Через несколько минут один из адептов получил ранение от Массилия в левое плечо. Но и сам Массилий был ранен в правую руку. Но он держался, прикрывая спину Кассия. Сам Кар был задет в поясницу. Меч адепта отскочил от железных накладок, прикрывающих пояс центуриона, но его острие пробило две из них и сделало обширный, глубокий порез. Кровь бежала по правой ноге Кара и он понимал, что от потери крови вскоре ослабеет. Жезл, которым он так хорошо отражал мечи атакующих, был перерублен и укоротился почти на треть…

«Да, если я умру, то умру на глазах самой красивой девушки на свете!», – утешал себя Кассий, очередной раз, встретившись глазами со светловолосой гречанкой, которая сидела бледная, как мраморное изваяние.

Кларисса и Иола наблюдали за происходящим как заворожённые. Сначала они не понимали смысла всего происходящего. То, что римляне решили отыскать Клариссу, жену воюющего против них Гамилькара, – это стало ясно сразу! Но зачем римлянам биться с римлянами? Это им было непонятно совсем! Молодой центурион, ворвавшийся в храм и говоривший какие-то непонятные речи про Республику и орден, заставлял испытывать к себе какую-то симпатию, которая за короткое время схватки переросла в страх за его жизнь. Сражался он прекрасно! Несомненно, это был один из самых отважных сынов своей Республики! Рисковать своей жизнью за символичность республиканских ценностей и жизни трёх незнакомых женщин? Такого они от римлянина не ожидали! И когда в схватке Иола видела опасность, угрожающую Кару, она уже искренне вскрикивала в испуге за его жизнь. Но в сражении участвовал и ещё один римлянин! Этот молчаливый товарищ первого римлянина сражался, как его железная тень, постоянно прикрывая его спину. Но когда ранили и Кассия, и Массилия, лица Клариссы и Иолы побледнели…